Иволга

Анастасия Глебовна не стала напоминать, что предупреждала ее. Внучка словно ослепла и оглохла, не слушала ничьих предостережений. Не видела эгоизма, бессердечия и жестокости молодого человека.

Бабушка попыталась утешить девушку:

— Жизнь не окончена, она продолжается. В тебе растет чудо — это самое главное!

Но Вера зло ответила:

— Мне не нужен ребенок без отца!

Женщина впервые накричала на внучку:

— И тебе, и мне, нужно отмаливать эти слова! Нам повезет, если все обойдется!

Казалось — обошлось. Аня родилась крепким, здоровым ребенком. Малышку полюбила вся семья. В десять лет у девочки проявился дар. Рядом с мамой и бабушкой она начала учиться искусству врачевания. Вера, глядя на дочку, оживала, ее грустное лицо озарялось нежной улыбкой. Аня обещала вырасти в сильную знахарку: могла исцелять наложением рук. Обнаружилось это случайно. Ставя на живот примочки от фурункулов соседскому мальчишке, ей захотелось подольше подержать руки над ранками. На следующий день обнаружилось, что все гнойники прорвали и даже частично зажили, чего раньше никогда не было. Потом проявились и другие свойства дара. Аня могла убрать головную боль, прикоснувшись к вискам больного. Могла снять приступ почечной колики, унять зубную боль, мышечные спазмы. Подрастая, девочка превращалась в чудесную девушку. Внешне она очень походила на отца, но характером мягким, добрым, искренним пошла в мать. Анна вышла замуж за одноклассника, родила дочку Дашу. Молодые вместе жили мало, больше находились в разлуке. Отец девочки учился в институте, а Аня с дочкой жили у бабушки, ожидая, когда молодой папа окончит учебу. Ничего не предвещало беды, но она постучала к ним в дом и осталась надолго.

На вечерней улице пьяный водитель сбил Аню: такой была официальная версия следователя. Ни водителя, ни машины так и не нашли — расследование вскоре прекратили. Дочь Веры Федоровны прожила всего двадцать один год. Ее короткая жизнь была яркой и насыщенной. Она помогла многим больным выздороветь. Девушка сделала только одну ошибку: не слушая мать, взялась исцелять "темного человека". Вера Федоровна считала, что именно это и погубило дочь. Бабушка Настя подумала так же, увидев тело внучки. Аня выглядела на много лет старше, словно кто-то перед смертью забрал ее молодость. Только маленькая Даша не дала Вере Федоровне сойти с ума от горя. Игорь, отец девочки, напивался и плакал на кухне, к гробу не подошел ни разу. От него не было никакой помощи.

Спустя всего месяц после смерти Анны — пропала Екатерина, приехавшая в поселок к родным. Катерина Федоровна пятидесятилетняя, солидная дама, не могла исчезнуть без следа, но именно так и произошло. Вышла в магазин за хлебом и не вернулась. Заявили в милицию, искали, но никто ничего не видел. Муж Кати погоревал и уехал домой. Детей у них не было, он остался один в опустевшей без жены квартире.

Вера Федоровна, уложив годовалую Дашу спать, пошла на кухню пить чай. За столом сидела сухонькая невесомая бабушка Настя.

— Мне нужно поговорить с тобой, Вера. Необходимо, чтобы вы с Дашей уехали. Хватит с нас потерь! Вокруг нашей семьи что-то происходит: появились "черные" люди, мы почему-то им мешаем. На новом месте не лечи. Не привлекай к себе внимания. Твоя задача — вырастить Дашу! Она будет очень сильной. Ей всего год, а малышка уже светится. Здесь ей не дадут вырасти — погибнет, как Аня. Я поставила девочке щиты, чтобы скрыть свет. Пока я жива, они закроют Дашу от "темных", пусть считают, что девочка лишена дара. После моей смерти щиты продержатся недолго. Дальше будешь защищать ее сама. Береги малышку! — Анастасия Глебовна поправила белую косынку на голове, ее тонкие сухие пальцы подрагивали от волнения.

— Бабушка, почему я ничего не знаю о защите?

— Извини Вера, но я не учила тебя этому. Считала, что это знание не пригодится. Зачем скрывать свет от знающих людей? А теперь, когда ты слаба, поставить Даше щиты все равно не сможешь: не хватит сил. За год ты должна восстановиться. После моей смерти тебе придется самой защищать Дашу. Я объясню как. Все иди, собирайся!

Она опустила голову, разглядывая рисунок на скатерти. Старая женщина не хотела, чтобы внучка видела, как тяжело расставаться.

— Как я брошу вас, двух старушек? Кто за вами присмотрит? Куда мы поедем? Где будем жить? — заволновалась Вера Федоровна.

Оглядела кухню. Все в ней радовало глаз: покрытый бесцветным лаком пол, желтые шкафчики для посуды, большой старинный стол, огромное окно, на широком подоконнике которого стояли горшки с любимыми цветами.

— Не о том думаешь! — рассердилась бабушка Настя. — Вот адрес. Дом не большой... я купила его два года назад, после того как Миша перестал звонить. Чувствую, что его тоже нет в живых.

— Бабушка, почему ты молчала, — перебила ее внучка.

— Это ты помолчи и послушай! Я предполагала, что он может пострадать. С каждым годом вокруг нас становилось все больше "темных" людей. Такое впечатление, что они постепенно окружали нашу семью и теперь начали уничтожать одного за другим. Ты стала невнимательной или, как я давно подозреваю — "не видящей". Я права?

Женщина покаянно опустила голову.

— Давно ты потеряла дар? Почему скрыла от меня? — в голосе старой знахарки чувствовалась боль и обида. В ее солидные годы она была по-прежнему бодра, сохранила острый, ясный ум.

— Он неокончательно исчез: изредка я вижу и свет, и тьму вокруг людей. Не говорила потому, что не хотела тебя расстраивать. Бабушка, а ты не преувеличиваешь опасность?

Вера Федоровна встала и подошла к окну, вглядываясь в залитый лунным светом сад. В этом доме она прожила всю жизнь. На высоком тутовом дереве у ворот до сих пор висели качели. Шелковица выросла, детские качели теперь болтались высоко над землей. Аня называла их — небесными качелями. Здесь все было дорогим и милым сердцу. По дорожкам сада бегала ее дочь... Женщина закрыла лицо руками, глухой стон вырвался из груди.

— Не лги себе, Вера, ты видела, как изменилась Аня: в гробу лежала не молодая девушка, а пожилая женщина. Тот, кто убил нашу девочку, выпил ее жизненную силу. В последнее время ты лечила без сердца, сама говоришь, что дар видения совсем ослаб. Вы должны уехать. За нас не бойся, мы с Ольгой справимся. Вряд ли им нужны старухи. Приедешь только хоронить, одна, без Даши. И не рискуй!

Голос старой женщины дрогнул, на глазах заблестели слезы. Она помолчала. Потом справившись с собой, продолжила:

— На чердаке дома в сундуке лежат старинные книги на персидском языке, Мы потомки тех, кто их написал, язык забыли, знания подрастеряли. Теперь никто не может прочесть эти записи. Дом закроешь, книги заберешь. Письма не пиши, только звони. Твой номер будет у верного человека, он и позвонит, если что с нами случится. Никто не должен знать, куда вы уезжаете!

Вера смотрела на бабушку и думала: "Откуда она берет силы бороться".

Лично ей хотелось просто лечь и заснуть навечно, чтобы больше ничего не чувствовать. Но ради Даши ей придется — жить.

Они переехали за четыреста километров от родного дома в станицу Алексеевскую. Отец девочки не возражал: он учился на последнем курсе института, ему светила армия и ребенок был "не с руки". Игорь обещал навещать дочь на новом месте и никому не говорить, хотя не понял почему, где они теперь будут жить.

Все потихоньку налаживалось. Даша росла крепким, веселым, умным ребенком. Когда девочке исполнилось три года, умерла бабушка Настя, не дожив до ста лет всего месяц. Вере Федоровне позвонила мать, передала просьбу бабушки: не приезжать на похороны. Через год ушла Ольга. Незнакомый мужской голос в трубке телефона сообщил:

— Приезжайте, Вера Федоровна, умерла ваша мама.

Женщина замерла с трубкой в руке. Она ждала этого, знала, что матери уже восемьдесят, но все равно сообщение ошеломило. Боль потери разлилась в груди, и Вера Федоровна ощутила пугающую пустоту в сердце.

"Может, зря я послушалась и уехала? Была ли бабушка права, отправляя меня с ребенком из Беловодья? Они обе закончили свой земной путь вдали от нас, никто не услышал их последних слов и просьб. Как больно! Стоил ли отъезд того одиночества, на которое они обрекли себя добровольно?" — роились мысли в голове.

Вера Федоровна попросила знакомую няню из детского сада трое суток побыть с Дашей. Свой отъезд объяснила срочным обследованием в медицинском глазном центре Краснодара.

* * *

Покидая родной поселок Беловодье, она печально оглядела старый крепкий дом. Тут прошло детство, здесь познала счастье и горе, здесь осталось ее сердце. Окна, наглухо закрытые ставнями рвали душу. Соседи за небольшую плату согласились присматривать за домом, косить траву в саду и огороде. Вера Федоровна не решилась продать семейный дом, она все еще лелеяла надежду, что когда-нибудь сможет сюда вернуться. Хотелось кричать в голос: она осталась одна с маленьким ребенком на руках. Даже на расстоянии бабушка Настя поддерживала ее дух — без нее она стала слабой.

"Никому мы с тобой Даша не нужны!" — думала женщина, стоя перед домом.

Игорь за прошедшие три года позвонил только один раз. Сухо сообщил, что снова женился, молодая жена ждет ребенка. Больше звонков не было.

И вот теперь предстояло объяснить внучке: почему у соседки щупальца из тумана?

Женщина с ужасом ожидала этого дня и втайне надеялась: у Даши не будет семейного дара, и она спокойно проживет тихую обычную жизнь. Бабушка души не чаяла в этой крохе и после всех потерь, надеялась сохранить хотя бы ее. И вот их спокойный мир рухнул, разлетелся на осколки. Вдруг Вере Федоровне пришла в голову спасительная мысль.

За завтраком она спросила внучку:

— Солнышко, помнишь тетю на кладбище?

— Тетю с осьминожками? — уточнила девочка. — Конечно, помню!

— Дашенька, не пугайся — это у тебя дефект зрения. Никаких щупалец вокруг тети Поли нет. Глазки твои немного болят. Ну, видишь ты так, — пыталась объяснить бабушка и донести до девочки свою мысль. — Помнишь, ты смотрела через цветное стекло, и все вокруг было разноцветным?

Малышка прекратила есть кашу и заинтересовалась:

— Помню, а где мое стекло? Я снова хочу смотреть в него.

— Даша, послушай меня внимательно: твои глаза неправильно видят, как через стекло. Ты поняла меня?

— А это не больно? — забеспокоилась девочка.

— Нет, не больно. Просто не обращай на это внимания и все! Только не говори никому, а то дети дразниться будут.

Вера Федоровна собрала посуду со стола и задумчиво посмотрела на внучку: "Сработает или нет эта уловка, покажет время".

Малышка получила трехцветное стекло и теперь развлекалась, рассматривая сквозь него улицу.

— Можно я пойду гулять во двор? Скоро Ира выйдет из дому. Покажу ей свое стеклышко.

Девочка состроила уморительную рожицу, ожидая ответ.

— Иди, а когда выйдет твоя подружка, гулять будете у нас во дворе. Хорошо?

Даша послушно кивнула, деловито уложила игрушки и цветное стекло в детскую сумочку. Женщина усмехнулась, внучка выходила на прогулку, будто собиралась в поход.

За прошедшие четыре года Вера Федоровна так и не смогла привыкнуть к новому дому. Она постоянно ощущала тоску по прежней жизни, по оставленным друзьям, по старому дому. Нынешнее жилье было небольшим: две маленькие спальни, зал, коридор и крохотная кухня. Вместо сада на заднем дворе раскинулся огородик с травами. Вся улица Садовая состояла из одинаковых, стандартных домов, построенных совхозной строительной бригадой для рабочих. После перестройки, приватизировав дома, некоторые собственники продали их: слишком неудобными и тесными оказались жилища. А самое главное возле построек было мало земли: две сотки для села — это насмешка над душой деревенского жителя. Основным достоинством этих домов была дешевизна. В первый же год после переезда, опасаясь нападения "темных" людей Вера Федоровна превратила дом в крепость, поставив железную входную дверь и крепкие ставни на окна. Через несколько лет спокойной жизни она перестала закрывать ставни на ночь и успокоилась: "темные" потеряли их след. А единственная представительница вражьих сил соседка Полина вскоре утратила свою черноту.

"Значит, люди могут меняться в лучшую сторону, — размышляла Вера Федоровна. — Полина всегда радушно общается и ничего плохого не делает. Бабушка Настя просила спасти Дашу, и если для этого нужна ложь, что ж так тому и быть. Лишь бы задумка с дефектом зрения сработала".

ГЛАВА 2

Иволга помассировала глаза. Время от времени, как в плохом телевизоре, перед глазами возникала рябь. То привидится чернота вокруг человека, то блики и свет. С детства зрение беспокоило Дашу, но ни один врач не мог понять, что с ее глазами. Во время обследования, на котором настояла девочка, не смотря на возражение бабушки, врач намекнул, что ей нужен не окулист, а психиатр. С тех пор она к докторам ни ногой: прослыть деревенской дурочкой, сумасшедшей, нет уж! Как-нибудь проживет и так, в конце концов, эти помехи в глазах возникали нечасто. Даша научилась не обращать на них внимания, просто отводила взгляд, и они исчезали. На здоровье и зоркость это не влияло, ну и хорошо! Она смирилась с небольшими неудобствами. Почему-то бабушка сильно переживала и расстраивалась, если она сообщала, что снова видела темноту или свет вокруг людей. Не желая доставлять ей огорчение, девочка бодро отвечала, что все прошло и зрение больше не беспокоит.

К семи годам Даша постепенно выяснила, что люди, которые кажутся "темными", обычно злые и жестокие, а "светлые" чаще всего добрые и хорошие. Быстро сообразила: какая польза от этого знания. От плохих людей нужно держаться подальше, а с хорошими можно дружить и общаться. И если этот дефект зрения помогает в жизни — значит необходимо смириться и использовать его в повседневной жизни. Она не понимала, почему бабушка так боится даже малейшего упоминания о видениях. Если у кого-то хороший слух или голос — все радуются, а она видит то, что другие не видят и вынуждена скрывать.

Девочка избегала общения с соседкой тетей Полей после того, как увидела густой туман вокруг нее, но та любила приходить к бабушке в гости, поболтать и попить чаю. Женщина считала Дашу невоспитанной грубиянкой и часто делала замечания, чем выводила ребенка из себя. Внешность тетки девочке казалась неприятной. Острый длинный нос соседки словно вынюхивал что-то. Близко посаженные бледно-голубые глаза постоянно выискивали к чему придраться. Однажды тетя Поля сказала, что Даша с подругой оборвала в ее саду неспелые сливы. Девочку возмутило преувеличение: они с Ирой сорвали по две сливы с ветки, перевесившейся через забор. Когда соседка ушла, она спросила бабушку:

— Почему ты общаешься с ней? Она гадкий человек!

Даша подумала, что даже пегие крашеные волосы и узкий, как щель рот женщины раздражают ее.

— Пока я вижу одно: ты грубишь ей по любому поводу. А соседка не сделала нам ничего плохого! Нельзя так обращаться с людьми!

— Она чудовище со щупальцами! — вырвалось у внучки.

— Я думала, что у нее исчезла чернота, — растерянно произнесла Вера Федоровна и схватилась за сердце.