Вампиры (не закончено)

Оглядевшись, я заметила выступающий из-за куста орешника стол и пошла туда. Сей предмет мебели оказался довольно внушительных размеров с овальной дощатой столешницей в окружении кресел из толстого ствола дерева, вероятно — дуба. Потому что с моими познаниями столярного дела из моей родной мемори первым делом всплыли стволы дубов — как самые толстые. И вообще они — дубы — крепкие и долговечные. Над всем этим великолепием размещалась крыша, похоже, из плотно пригнанной вагонки, без стен, но на деревянных, вкопанных в землю столбах. На одном столбе я увидела то же сочетание кнопок трёх цветов: наученная опытом, сразу ткнула пальцем в голубую. Стало светло, как днём, можно было начинать трапезу.

Итак, моя царственная... то бишь вампирская особа сложила дары семнадцатого измерения на стол и уселась в дубовое кресло. Чвакнула открытая за колечко моя баночка, и её содержимое выпорхнуло наружу неземным ароматом кровавого свежачка.

— Ммммм... — У меня аж голова закружилась от гаммы ничем неразбавленной крови.

Насладившись её ароматом, я поднесла баночку к губам и отпила маленький глоточек. Рот буквально обожгло великолепным вкусом, хотелось этим насладиться подольше, и я начала перекатывать эту капельку с одной стороны на другую, обмазывая её нёбо, словно изысканным кремом. А когда наконец проглотила это великолепие, в голове буквально просветлело!

После ещё пары глоточков прилили силы и, видимо, обострилось зрение, потому что я неожиданно увидела,что напротив меня стоит некий экземпляр, явно мужского пола. Увлеченная распробованием местного деликатеса я совершенно не заметила его появления: видимо, вышел из-за куста в тот момент, когда я, немного запрокинув голову и зажмурившись от удовольствия, наслаждалась последним глоточком. Ну что ж, понятное дело — в заповеднике кроме меня есть и другие вампиры.

— Твоё здоровье! — провозгласил новоявленный сотрапезник приятным баритоном на грани баса, приподняв в знак приветствия такую же баночку, как у меня.

Ловко вскрыв её, вампир отпил и посмотрел на меня:

— Позволите мне присесть рядом?

Но к такому я готова не была, поэтому молча указала перстом на максимально удалённое от меня кресло напротив. Вампир уселся в кресле, немного подумал, усмехнулся, и положил ноги на край стола. Я было хотела возмутиться, но под взглядом обволакивающих чёрных глаз мне вдруг показалось так лениво препираться насчёт этикета, что я предпочла улыбнуться, — чуть-чуть, этак таинственно одними кончиками губ, — и промолчать.

Так мы сидели некоторое время, потягивая кровь из баночек вприкуску с печеньем. Какое ел он, я не видела. Зато заметила, что он иногда кидает на меня взгляды, полные интереса. Ну и, конечно, я тоже исподволь пыталась рассмотреть его получше.

Лицо классическое, овальное, немного заужено к подбородку, нос прямой и аккуратный, глаза длинные ресницы прикрывают, а брови тонкие и с этаким изломом посередине. Выщипывает он их, что ли? Формирует линию? Кожа на лице чистая и смуглая — хорошо, не так заметен, как я с моей светлой кожей. Было бы хоть можно загорать, так я бы повалялась на солнце, чтобы не так отличаться от нормальных людей. Так нельзя же... А так — часто выделяюсь, что не есть хорошо...

Руки... ах, какие у него руки.... лежат на столе спокойно и уверенно, но какие тонкие кисти, неширокие ладони, тонкие длинные пальцы... руки хирурга... или музыканта... интересно, он на чём-нибудь играет, кроме как сейчас на моих нервах?

Мдя... И чего я когда-то старалась завлечь в свои сети Веню? Не сравнить с красавчиком на другом конце стола. Нет, Венечка, конечно, мне друг, он меня здорово поддержал, когда я разводилась, я ему всегда буду за это благодарна, но... ну нет в нём той привлекающей мужской силы, которая исходит от этого вампира.

Кстати, о Вениамине: я не помню, послала я ему письмо или нет? Точно помню, что написала, точно помню что вложила в конверт, запечатала, даже марку помню как наклеивала( облизнула с обратной стороны и чуть не поперхнулась препротивным сладковатым привкусом клея). По-моему, я это письмо оставила лежать на столе.... Или послала?.. Вот же память подводить начала, старею, что ли? Дык как старею, вроде не должна. Нет, это наверняка питание виновато — все продукты модифицированы, на дворе 22 век, кругом генная инженерия, ничего экологически чистого и натурального днём с огнём не найдешь. Не зря я в это измерение отправилась, ой — не зря: чувствую, поправится здесь моё здоровье, вот уже и что-то вспоминать начала.

Тут я почувствовала на себе взгляд сотрапезника и стрельнула глазками в его сторону. Он, оказывается, пошёл выбрасывать упаковку от печенья, подставив мне для созерцания свой вид сзади.

Ах! Ну до чего же хорош! Высокий, стройный, сухощавый, однако заправленная под ремень футболка в обтяг подчёркивает рельеф тренированного тела. Джинсы на бёдрах чуть приспущены, — как раз настолько, как мне нравится. А то в Америке мода одно время была, особливо среди темнокожего населения, не знаю как сейчас: штаны держатся на линии, где кончается живот и начинаются ноги. А выше трусы семейные торчат. Так наши мужики тоже вскорости эту моду переняли.

Вспоминаю один случай: на работе у нас парень был лет двадцати, с ожирением энной степени. Конечно не темнокожий. И не вампир. К этому у него был неприятный высокий тонкий голос. Так вот он всегда ходил по той моде — в спущенных штанах. И всё бы ничего — ну, писклявый, ну толстый, всякие бывают, есть даже пословица: хорошего человека должно быть много, но к этому ему достался препротивнейший характер, ко всем работникам придирался, а перед начальство этим своим тонюсеньким голоском заискивал. Его за это даже родной брат не любил. Ну и меня всё подмывало его за штаны дёрнуть. Конечно, вниз. Однажды, когда он мимо проходил, я не удержалась и... дёрнула. Он так стремительно обернулся! И сказать от гнева праведного ничего не мог. Вот жаль только штаны сдвинуть не удалось — они застряли, совсем в обтяжку оказались, слишком жирным паренёк был...

Ну да, конечно я хулиганка, и что?

— Ай!

Что-то шлёпнулось мне на плечо, прервав воспоминания, и отскочило на столешницу: оказалось — большая сосновая шишка. красивая, между прочим, золотистая такая, чешуйчатая. `Ну, и как она попала под навес?` — недоуменно подумала я, взяв её в руки и повертев туда-сюда. Сзади раздался лёгкий смешок:

— Извини, хотел привлечь к себе внимание.

Я обернулась: ну конечно, это красавчик балуется: обошёл вокруг стола за кустиками, так, что я его не видела, и напал сзади. Разве так делают?! Я уже собралась было возмутиться вслух, однако не успела, — вампир продолжил:

— Видишь ли, я уже с полчаса за тобой наблюдаю: настолько задумалась, что даже про коктейль свой кислородный забыла.

Коктейль? Кислородный?! О чём это он?

Вампир, оказывается, бесцеремонно подслушал мои мысли и вслух на них ответил:

— Ну а как называть этот целебный напиток, которым нас отпаивают в этом профилактории?

Ах вот о чём он — о крови... Действительно, забыла про неё. Крепкий напиток — нескольких глотков хватило вполне насытиться. Впрочем, я не откажусь продолжить трапезу.

— Давно в заповеднике? — Он пододвинул соседнее кресло ближе ко мне и сел в него.

Взмах ресниц — и тёмно-карие глаза проникают в мою душу на самое её дно. Чувствую требовательный зов его плоти и — не могу сказать ни слова, лишь смотрю глаза в глаза. Понимаю — гипнотизирует. Ну что ж, мы тоже не лыком шиты, поставим временно кармический щит.

Красавчик, конечно, сразу заметил мои усилия и улыбнулся:

— Расслабься, поболтаем по-дружески.

Напряжение заметно спало, и я наконец смогла ответить на его вопрос:

— С сегодняшнего дня.

— Тогда — с прибытием!

Он протянул руку к своей баночке, находящейся на другом конце стола, и та быстренько переместилась по столешнице прямо в его ладонь.

`Силён` — восхитилась я. Этот приём мне лично ещё никогда не удавался. Знакомые ребята говорили, что такое могут только живущие не менее трёх сотен лет, я же ещё и сотню не прожила. Значит, соседушка мой уже далеко не мальчик, а опытный мужчина и ... Я заставила себя остановиться и не думать дальше. По крайней мере — сейчас не время об этом: не хочется сдаваться так сразу. Или хочется? Пожалуй, да, но... нет, лучше пока не надо. `Надо покушать`, — вспомнила я и потянулась к банке, но не успела и глазом моргнуть, как она сама очутилась в моей ладони, мне осталось лишь обхватить её своими царственными пальчиками и кивнуть не менее царственной головой:

— Спасибо, вы очень любезны.

Вампир засмеялся, показав при этом свои ровные белоснежные зубки. Странно, но, несмотря на явно не младенческий возраст, клыки не выделялись, видимо, он умел их прятать, когда не пользовался. Что ж, интересный экземпляр мне попался, не из простых. Ничего, раскусим потихонечку, а там видно будет.

Мы ещё посидели этак с полчасика, попивая свои, как он назвал, коктейли: при этом Лёшка ( он так и представился, — не Алексей, не Алекс, и даже не Лёша, а почему-то вот так уменьшительно и слегка пренебрежительно — Лёшка. Может, пытался таким образом показаться мне более давним знакомым, чем являлся на самом деле, и этим сократить между нами дистанцию? Психолог, однако...)

А потом отправились прогуляться по набережной. Свет не выключили, потому что пока раздумывали, выключать или не выключать, Лёша нашёл под кнопками ящичек с инструкцией, где было написано, что этого делать не надо. Мало ли у кого что случится — так он сразу выйдет на свет и не будет плутать. Там ещё говорилось о переговорном устройстве, которое оказалось сзади автомата. А свет отключится сам собой, когда начнёт светать, типа сработает фотореле.

Мы пошли между сосен прямо без тропинки: вампиры хорошо чувствуют направление к воде. Когда отошли подальше от кормушки, стали заметны светляки: они появлялись то тут, то там, то по одному, то по нескольку, и тогда казалось, что это маленький праздничный фейерверк. Вампир подставил одному светляку ладонь и насекомое спикировало на неё, как маленький сказочный вертолётик на свой аэродром. Мы принялись рассматривать его: длинное узкое тельце с жесткими тёмными крыльями. Лёша перевернул его на спинку и показал мне на ту частичку тельца, которая в темноте светится: это местечко на конце брюшка. А ещё он сказал, что обладатели ночных фонариков могут уменьшать и увеличивать интенсивность свечения. Потом нам надоело разглядывать живность и мы её положили в траву. Жук не замедлил этим воспользоваться, взвился в воздух, мигнул на прощание и исчез в темноте ночи.

А мы двинулись дальше и вскоре вышли к озеру. Над ним мерцали звёзды, а в воде отражалась луна: она словно посыпала кружевную рябь блестящим люрексом и создавала сказочно-красивую дорожку. Неожиданно мой спутник начал читать стихи:

Ночь пришла и луна молча в небе зажглась,

Тихо льёт нежный свет: в нём пушинка взвилась.

Люди, звери, птицы — спят, и не спится лишь мне.

Ветерок чуть шевельнул занавеску на окне,

Под окном следы луны на дорожке мне видны.

Ну какие теперь я могу увидеть сны?!

Выйду в сад по следам за луной шагаю я:

Подскажи мне, луна: знаешь где любовь моя?

Ветерок растрепал мои волосы шутя,

Что-то шепчет мне клён, тихо кроной шелестя.

Может, хочет сказать? Мне его не понять...

Видно, мне без любви вновь придётся ночью спать...

Он замолчал.

— Это твои?

— Ммм... — он замялся. — Да. Я знаю, что неровные и примитивные, но переделывать не буду.

— И не надо, мне они нравятся как раз такими. Что-то есть в них такое... завораживающее...

— Спасибо. А ты пишешь стихи?

— Эээ... — тут уже замялась я.

Дело в том, что если я отвечу утвердительно, он наверное предложит что-нибудь прочесть: обстановка располагает. Но я понаписала столько всякой муры, что ничего не помню. Проще сказать `нет`.

— Не хочешь говорить правду — промолчи и улыбнись, — услышала я подсказку вампира.

"Чёрт!" — мысленно выругалась я: всё время забываю о его способности читать мои мысли. И тут же услышала ответ:

— Ну что же тут поделаешь? Придётся как-то с этим смириться.

Я в бешенстве посмотрела на самоуверенного наглеца и — расхохоталась: вид у него был как у кающегося на исповеди грешника: руки сложены на груди, как для молитвы, голова опущена, глазки смотрят на землю. Или не на землю? На миг мне показалось, что глаза, прикрытые ресницами, пристально смотрят на меня, но вот я моргнула, и это ощущение исчезло.

— Искупаемся? — предложил вампир и не дожидаясь моего ответа расстегнул молнию на джинсах.

Я судорожно вдохнула в себя воздух и села на ближайший крупный камень.

— Как? — удивился мой спутник. — Леди отказывается искупаться при луне?

— Что-то я неважно себя чувствую, устала, — соврала я, — наверное, акклиматизация.

— Ну — как хочешь.

Он пожал плечами и стал стягивать футболку. В лунном свете казалось, что от его кожи исходит матовый перламутровый свет, наподобие нимба. Это было так красиво... Я залюбовалась его торсом: и вроде не выглядит особо накаченным, но смотреть приятно. А он вдруг сделал стойку и так, на руках, пошёл к воде, вошёл в неё, подмочив волосы, и в каком-то замедленном темпе плюхнулся на мелководьи. Разбуженная волна заплескалась, лаская тело: такое, — мокрое, — оно словно блестело серебряной чешуёй. Несколько секунд — и вампир угрем скользнул в воде, рассекая её неспешными мощными бесшумными движениями. Я, завороженная, следила за этой мужской красотой вампира. Пара минут — и он уже на середине озера, махнул мне оттуда рукой, поплыл вдоль берега.

Я подошла к воде: тёплая и мягкая, она манила меня к себе и... к нему. Машинально я разделась до нижнего белья и так вошла в озеро. Волны подхватили меня своей негой и будто сами понесли вслед пловцу. А он уже плыл обратно, мне навстречу, приблизившись, нежно обнял за талию и легонько прижал к своей груди. Передо мной оказались внимательные Лёшины глаза, а потом я ничего не видела, лишь ощутила на губах вкус его поцелуя: спокойный и нежный.

Проснулась я в большой Лёшкиной палатке на полутораспальном матрасе, но не надувном, а обычном, скатывающемся в рулон, — помните, такие раньше в Советском Союзе были? Да-да, полосатые! А? Не про то говорю? А про что надо? Как ночь провели? Ммммм... СКАЗОЧНО...

Да... ммм...

Короче, Леши не было, я покрутилась-повертелась и увидела тетрадь, исписанную мелким почерком. Недолго думая взялась её читать, название вполне располагало: Белый лоскут.

Молодая женщина стонала и металась по кровати, пот крупными каплями поблескивал на лице, а рубашка стала мокрой от впитанной влаги. Вокруг стояли несколько женщин в чистых одеждах и босиком: графиня строго-настрого приказала грязь в комнату не вносить, лапти оставлять снаружи. Она молча и словно безучастно следила за снохой: та рожала.

То и дело ей меняли рубашки на сухие, клали на лоб сырые прохладные полотенца, — в общем, хлопотали вовсю, пытаясь облегчить страдания роженицы. Покрикивала витуха, чтобы помощницы не мешались раньше времени. Семейный врач накануне уехал в город, уверенный, что без него ничего не случится. Однако роды начались на неделю раньше.