Вампиры (не закончено)

"Привет, дорогой. Жалуешься, на улицу стало невозможно выйти? Солнце жарит? Есть хочется, людей не хочешь, а от поросёнка на ферме худо стало?

Это у тебя борьба за выживание, естественный процесс. А поросёнка — это хорошо, но лучше диких животных, в них нет столько химикатов и гормональных для прибавки веса. С дикими — вполне нормально, такие вампиры уже есть, они себя называют вегетарианцами. Ценятся Ватиканом, между прочим.

От солнца — да, в солнечные дни лучше не выходить на улицу, но если очень надо — одень широкополую шляпу, большие тёмные очки, кожу смажь защитным кремом. Как вариант — переселись в Англию, там в основном туманно и мало солнца. Есть ещё в Америке городок, забыла какой и в каком штате, если не ошибаюсь — Джорджия, могу уточнить. Так там тоже климат не солнечный, вполне можно жить. Вампиры днём просто так ходят, солнца почти не бывает. И звери дикие в лесу есть. Но тот город ещё и оборотни себе облюбовали, так что это имей в виду, с ними лучше не ссориться, они вполне уживчивы, но нраву крутого и легко заводятся. Ничего, территории для охоты поделите и всё окей. Кое-в чём на них можно и положиться — не выдадут.

Не забудь, что ты теперь бессмертен — стареть и изменяться не будешь, придется иногда( раз лет в пять)менять место жительства, а то люди заметят, толки пойдут. И в человеческих девушек влюбляться не резон — придётся их обращать, а на это надо разрешение у Ватикана просить.

Вчера ходила в лес. Конечно, вечером, солнце жеж...

Вышла из дома в противогазе, села в машину, очки темные большие нацепила. А это сам думай — прямо на противогаз, или сняла его. Приехала, пошла по тропиночке. А солнце уже садится, низко, так что сверху вниз сквозь деревья лучи не проходя, так — верхушки деревьев лишь освещает. Хорошо мне: и светло ещё, и коже нормально.

Видела жабку: там, где лисичкино место. Начала собирать, смотрю, под поваленным деревом сидит: длинная такая, сантиметров 12 в спинке, тёмная, и вся спинка в симметричных бородавках, каждый — словно камешек в оправе. Есть такой полудрагоценный блестящий камушек пирит, зелёно-серым отливает. Была даже мысль — выковырнуть из жабки сии бородавки аки поделочный материал, но я вспомнила про лисички, а потом жабкин след простыл.

Потом пошла дальше — было когда-то ещё одно местечко, где белые росли. Но местечко затоптали те, которых я раньше любила в свеже-сыром виде потреблять. Ну — тоже нужны вроде как... Запасная пища... куда ж без них... Пусть живут...

Ну и с расстройства, что плакали мои белые, зашагала я прытко на следующее местечко. А навстречу мне так же прытко какая-то муха летела. Ну и в нос мой залетела. Пришлось вместо запланированного вдоха производить несанкционированный выдох... Ну ничего: мы, вампиры, без воздуха долго можем находиться...

На очередном грибном месте мне на ногу скакнула ещё одна жабка: покороче, чем та, и кругленькая. Я её скинула и говорю:

— Ты чего?! Тебе что надо?

А она этак обижено на меня глазом косит, типа — я к тебе со всей душой и любовью., а ты отказываешься.

Ну да, конечно: лето только началось, у жабки гормоны играют. Но я ж немного другой ориентации, думать-то надо! Эх, тёмная, необразованная жабка...

Хм... вообще-то это я тёмная... но и она тоже : коричневая, почти чёрная... Может, она права?..

Так, думаю, ладно: это я потом проверю в Энциклопедии Тёмных. Светляки вон разлетались, волнуются за меня, советуют домой ехать, якобы дождь будет. Что-то улов у меня сегодня не очень... Ни одного белого... Ну вот завтра после дождя наверное и попрут. Лады, значит: на сегодня — завязываю."

Я отложила письмо в сторонку и пошла на кухню.

Вчера этот приятель звонил... Конечно, вампир, кто ж ещё? Конечно — настоящий! Где я вам ненастоящих возьму...

Так по телефону всё допытывался: пью я, не пью, как часто, какой группы предпочитаю... Ну а что я ему по телефону-то скажу? У нас же все они прослушиваются. Доблестная милиция мирное население охраняет. От нас. А я, к примеру, давно уже веганка: когда особо припрёт, иду в лес, там приманиваю оленя и пью из него. Немного, только чтобы чувство голода притупить. Оленю такое кровопускание даже полезно — кровь легче циркулирует по венам, застойные явления как рукой снимаются, олешка подвижней становится, словно помолодел.

Перешла на вегетарианство давно, когда поняла, отчего у меня вечная аллергия: люди химию жрут пачками, антибиотики всякие, анаболики, дымят, как паровозы. Мне после такой еды плохо делалось. Нет уж, я лучше у братьев меньших немного позаимствую. Ничего, мало ли что случится: сегодня они мне, завтра я им.

А то есть такие, кто по больницам питаются: пациенты их типа подкармливают. Пока спят. По мне — последнее дело: во-первых — у них и так крови не густо, медики на анализы разбазаривают, а во-вторых — тут самому заразиться не исключена вероятность.

Ещё встречаются экстремалы, — это те, которые пьют с больных раком. Говорят, как раз больные клетки удаляются с кровью, некоторые безнадёжные после такой процедуры выздоравливают. Но редко. И опять же — риск заразиться, лишняя морока врачам в виде больного вампира. А лечиться в том же людском стационаре. Да и аллергию таким Макаром подцепить — раз плюнуть: сплошь химия. Нет уж: бережёного Бог бережёт, а пациентов — врачи с химией, они лучше знают, как и что, а я её с детства боюсь. Помню, в школе, во время уроков этих дурацких по десять раз бегала руки мыть с мылом. Бррр...

И вообще я в эти чудеса не верю... Мало ли кто что сказал.

Оно конечно, — и олень может попасться нездоровый. Но в нём куда меньше химии — он же в лесу живет, питается травкой.

Ну вот, кто бы слышал, о чём я размышляю, сразу решит: ага, травка... И что? Я же обычную, зелёненькую имею в виду. Ну да, зелёненькую... Помню, когда ещё человеком была, песню по радио часто исполняли: `И снится нам не рокот космодрома, не эта голубая синева, а снится нам трава, — трава у дома, зелёная зелёная трава...` Из этого можно было заключить, что когда-то трава росла у самого дома. А теперь... теперь и в лесу-то её мало: земля какая-то голая, глинистая, вырожденная. Я ещё удивляюсь, что на ней что-то растёт.

Вот так, дорогой мой... А ты мне про кровь. Какая кровь, когда трава исчезает?! Оленям скоро есть станет нечего... и мне, стало быть, тоже... Пока экономлю, берегу их, пользую, как дойных коровок. Т.е. как плантацию кукурузы. Хотя... кукурузу теперь тоже боязно есть: модифицированная вся. А ну как с неё и у меня модификации начнутся? У вампиров может такое непредсказуемое начаться, что... придумать пока не могу. Вот тогда может и появятся искусственные вампиры. А пока все ещё вполне настоящие. Я-то уж точно.

Сегодня весь день стояла жара. Охлаждалась в душе, проклиная свою собачью жизнь: все люди как люди, на пляжах балдеют, в заливе купаются, а я тут, в квартире мучаюсь, вся потная раздраженная. Можно было давно кондиционер купить, так жаба мучит: тысячу долларов заказать-купить в магазине да привезти, и не знаю сколько за установку. Хорошо, что выходить для этого на улицу не надо, онлайн заказы принимают. Я смотрела, уже и модель выбрала. Но — тысячу долларов вот так за один момент?!Это ж почти все мои сбережения...

Вампиру вообще заработать деньги трудно: нужна работа по вечерам и ночам, а это в основном предлагают сиделкой к больным да старым. А мне такое, во-первых, не нравится, а во-вторых — вдруг генетика взыграет и не сдержусь? Так уже однажды было — перекусила бабулей одной, так она даже не заметила, а мне худо было: нажралась химикатов. Да и следы кто-то заметил, гвалт поднял, пришлось срочно ретироваться в измерение номер семнадцать. Хотела в шестнадцатое, там у нас лечебный профилакторий, так не приняли, сказали, — всё занято.

А в семнадцатом — заповедная зона: хочешь жить там — живи, пожалуйста, но в лесу, как все. Ни крыши над головой, ни водопровода, ни других удобств. Кроме кустиков. Пришлось в состоянии острого отравления сооружать шалаш, рвать голыми руками мох, ждать, когда этот мох под солнцем высохнет... Потом-то из него неплохой матрасик вышел: я перед побегом успела домой заскочить да прихватить одеяло в пододеяльнике: так вот в пододеяльник я потом мох сухой и засунула. А одеялом накрывалась.

А вообще — там неплохо было: всегда свежачок по лесу бегает. так что здоровье я себе там подправила. Кстати, не смотаться ли мне туда снова? А что? Там есть бухточка одна, вокруг сосны, а чуть поглубже — дубовый лес: вот где мне вольготно-то будет! Курорт! И бесплатно все, денежку сэкономлю. Матрасик надувной, подушку, одеяло с пододеяльником ( также мхом набью, на резиновом матрасе надоедает долго колыхаться)— в рюкзак, сверху полотенце большое, купальник, несколько смен белья... что ещё? А — ну да: дневник этот и пару ручек шариковых. Хорошо бы компьютер, но в это измерение с ним не пускают: типа его излучения информационный фон искривляет. Врут, наверное... так... хорошо, вроде всё взяла.. или не всё? О! Нож возьму, не помешает. Ага, и дневник туда.

(Пфффф... формула проникновения в измерение номер семнадцать сработала мгновенно).

О........

Наконец я одна и можно что-то записать. Значит, сразу, чтоб не забыть: там у них теперь пропускной пункт, всех пришлых фиксируют на компьютере. Искривление? Нифига, они его, в смысле, не искривление, а компьютер, в бункере держат, под землёй. Я в зал пришлых попадаю, а оттуда меня прямиком в бункер, на лифте. Аккурат на сотый этаж. С почётным сопровождением: дородная такая вампириха средних лет...

Я сразу подумала, что она здесь не на диете: хоть и вегетарианка, да получает сполна. Так оно и оказалось: у них теперь по лесу автоматы с банками свежей крови диких зверей разбросаны, ешь — не хочу. Точнее, удовольствие это, конечно, ограничено: в бункере меня оприходовали, записали данные, спросили, сколько я собираюсь пробыть в Заповеднике, я сказала, что не знаю, но месяца три точно буду, и мне выдали пластиковую карточку с отпечатком моего большого пальца. Теперь, если я есть захочу, могу по этой карточке купить себе баночку c кровью. Наверх когда поднимались, заехали на пятидесятый этаж, там меня научили пользоваться пластиком: суёшь его в предназначенное углубление, рядом выдвигается пластинка, к которой надо прижать палец, и если все совпадает, то внизу мне выкатывается баночка. Обычный автомат, как для кока-колы, или лимонада, или пива, только с нашенским любимым напитком.

А поступает напиток с лесных ферм, точнее пунктов, куда периодически с восьми утра до десяти вечера (работают там в 3 смены) приводят отловленное дикое животное. Там у него берут некоторое количество крови.Всё стерильно, место прокола обрабатывают стопроцентным спиртом, никакой химии, и отпускают на волю. Животному от такого вреда нет, зверей в лесу множество, дважды за четыре дня у одного и того же не возьмут, там своя система проверок отпечатков. Только не пальцев, а хвоста.

Питание тоже рассчитано на одну баночку на день. Остальное — можно грибы-ягоды собирать в любом количестве, источники с водой пооткрывали: оказалось, что тут вода хорошая, c ионами серебра. Что-что? Вампиры боятся серебряных крестов? Да враки это. Ничего такого мы уже давно не боимся. А вот на организм такая вода хорошее действие оказывает.

Ещё можно в том же автомате взять хлеб, пакетик с сахаром или печенье: это без карточки и никуда не фиксируется. То есть если кнопку над изображение куска хлеба нажать — и вывалится ломоть хлеба в бумажной упаковке. Или упаковка с четырьмя печенинками. Упаковку бумажную только нельзя выкидывать просто так, обязательно надо в урну выкинуть. Они около каждого автомата в обязательном порядке стоят. А автоматы, как правило, стоят при источниках. Конечно, не всегда: полно источников, где кроме них нет ничего. Но там, где вместе, ещё и пара столиков со стульями стоят.

В общем, жить можно, вполне цивилизовано и спокойно.

А я уже шалаш себе соорудила между сосен: земля под ними сухая, хвоинки, правда, иногда колются, но не беда. Матрасик надула, пока на нём буду спать.

Так... вроде все впечатления я сегодняшние описала, солнце уже до земли сквозь листву не доходит, пойду погуляю, мох пособираю, поищу, где покушать поближе...

Я выбралась из шалаша, осмотрелась и пошла на восток — подальше от заходящего солнца. Там, как мне объяснили, проходила тропинка, ведущая к месту курортного пропитания на халяву. Заодно меня надоумили приобрести там брезентовую накидку на шалаш — на случай дождя. Это без карточки — просто нажать кнопку. Все равно больше одной не дадут — сказали, автомат зарядят специально для меня, малограмотной и плохо знакомой с местными обычаями и возможностями. Да, палец большой приложить придётся, это как моя подпись.

Выйдя на тропинку, я запетляла по ней между сосен. Стволы, нагретые за день, источали сокрушительный аромат смолы, от которого ужасно захотелось жрать — прямо до головокружения. Почему-то в палатке, пока я записывала мысли в дневник, такого голода не чувствовала. А ещё запах чуть чуть тревожил душу, совсем чуть-чуть: казалось, сейчас что-то произойдёт, и это что-то ощутимо войдёт в мою жизнь.

Под кроссовкой хрустнула веточка, откуда-то сбоку прямо на тропинку выскочила большая рыжая белка и нагло на меня посмотрела. Оторопев от неожиданности вкупе с беличьей наглостью, я остановилась, прикидывая, не попробовать ли мне её немножко на первое в качестве салатика, но белка, словно прочитав мои мысли прыгнула на сосну. Мигом забралась на толстую ветку, побежала по ней, перескочила на другую сосну и была такова.

Упустила я свою потенциальную добычу — и ладно: вроде это и не предполагалось правилами заповедника, в списке разрешенных продуктов наряду с грибами и ягодами белки не значились. Ну раз так — пойду дальше искать автомат с вожделенной баночкой свеженадоенной оленьей крови.

Начало темнеть, вокруг залетали светлячки. Мне нравятся эти насекомые: в их зеленых огоньках чудится что-то сказочно-мистическое, будто сейчас что-то произойдёт...

Но произойти ничего не успело, а я вышла на пятачок между деревьями с предметами моего поиска.

Около автомата был вкопан столбик с какими-то тремя кнопками, я остановилась около: про такое мне ничего не говорили... Одна кнопка была яркого апельсинового цвета, рядом — голубая, а под ними — чёрная. Недолго думая, я ткнула в ярко оранжевую и вздрогнула: над полянкой зажглись невидимые до этого нанолампочки. Светили они слишком ярко, мне даже стало немного не по себе, не моё это — такое освещение, и я ткнула в голубую кнопку.

На этот раз я попала куда надо: сверху разлился ровный голубоватый свет, пространство вокруг меня приняло оттенок только начинающихся после полного захода солнца сумерек. Это мне понравилось и я перешла к автомату. Ткнула в накидку для шалаша: с одной стороны она оказалась типа обыкновенной клеёнки для обеденного стола на плотной тканевой основе с тыльной стороны, выбила себе две упаковочки печенья `Му-му` со сгущённым молоком и приступила к самому ответственному моменту — апробированию пластиковой карточки и извлечению баночки с моим усиленным питанием. Никаких проблем с этим не приключилось, и через минуту я стояла около автомата с полными руками и не знала, куда что положить.

Оглядевшись, я заметила выступающий из-за куста орешника стол и пошла туда. Сей предмет мебели оказался довольно внушительных размеров с овальной дощатой столешницей в окружении кресел из толстого ствола дерева, вероятно — дуба. Потому что с моими познаниями столярного дела из моей родной мемори первым делом всплыли стволы дубов — как самые толстые. И вообще они — дубы — крепкие и долговечные. Над всем этим великолепием размещалась крыша, похоже, из плотно пригнанной вагонки, без стен, но на деревянных, вкопанных в землю столбах. На одном столбе я увидела то же сочетание кнопок трёх цветов: наученная опытом, сразу ткнула пальцем в голубую. Стало светло, как днём, можно было начинать трапезу.

Итак, моя царственная... то бишь вампирская особа сложила дары семнадцатого измерения на стол и уселась в дубовое кресло. Чвакнула открытая за колечко моя баночка, и её содержимое выпорхнуло наружу неземным ароматом кровавого свежачка.

— Ммммм... — У меня аж голова закружилась от гаммы ничем неразбавленной крови.

Насладившись её ароматом, я поднесла баночку к губам и отпила маленький глоточек. Рот буквально обожгло великолепным вкусом, хотелось этим насладиться подольше, и я начала перекатывать эту капельку с одной стороны на другую, обмазывая её нёбо, словно изысканным кремом. А когда наконец проглотила это великолепие, в голове буквально просветлело!

После ещё пары глоточков прилили силы и, видимо, обострилось зрение, потому что я неожиданно увидела,что напротив меня стоит некий экземпляр, явно мужского пола. Увлеченная распробованием местного деликатеса я совершенно не заметила его появления: видимо, вышел из-за куста в тот момент, когда я, немного запрокинув голову и зажмурившись от удовольствия, наслаждалась последним глоточком. Ну что ж, понятное дело — в заповеднике кроме меня есть и другие вампиры.

— Твоё здоровье! — провозгласил новоявленный сотрапезник приятным баритоном на грани баса, приподняв в знак приветствия такую же баночку, как у меня.

Ловко вскрыв её, вампир отпил и посмотрел на меня:

— Позволите мне присесть рядом?

Но к такому я готова не была, поэтому молча указала перстом на максимально удалённое от меня кресло напротив. Вампир уселся в кресле, немного подумал, усмехнулся, и положил ноги на край стола. Я было хотела возмутиться, но под взглядом обволакивающих чёрных глаз мне вдруг показалось так лениво препираться насчёт этикета, что я предпочла улыбнуться, — чуть-чуть, этак таинственно одними кончиками губ, — и промолчать.

Так мы сидели некоторое время, потягивая кровь из баночек вприкуску с печеньем. Какое ел он, я не видела. Зато заметила, что он иногда кидает на меня взгляды, полные интереса. Ну и, конечно, я тоже исподволь пыталась рассмотреть его получше.

Лицо классическое, овальное, немного заужено к подбородку, нос прямой и аккуратный, глаза длинные ресницы прикрывают, а брови тонкие и с этаким изломом посередине. Выщипывает он их, что ли? Формирует линию? Кожа на лице чистая и смуглая — хорошо, не так заметен, как я с моей светлой кожей. Было бы хоть можно загорать, так я бы повалялась на солнце, чтобы не так отличаться от нормальных людей. Так нельзя же... А так — часто выделяюсь, что не есть хорошо...

Руки... ах, какие у него руки.... лежат на столе спокойно и уверенно, но какие тонкие кисти, неширокие ладони, тонкие длинные пальцы... руки хирурга... или музыканта... интересно, он на чём-нибудь играет, кроме как сейчас на моих нервах?

Мдя... И чего я когда-то старалась завлечь в свои сети Веню? Не сравнить с красавчиком на другом конце стола. Нет, Венечка, конечно, мне друг, он меня здорово поддержал, когда я разводилась, я ему всегда буду за это благодарна, но... ну нет в нём той привлекающей мужской силы, которая исходит от этого вампира.

Кстати, о Вениамине: я не помню, послала я ему письмо или нет? Точно помню, что написала, точно помню что вложила в конверт, запечатала, даже марку помню как наклеивала( облизнула с обратной стороны и чуть не поперхнулась препротивным сладковатым привкусом клея). По-моему, я это письмо оставила лежать на столе.... Или послала?.. Вот же память подводить начала, старею, что ли? Дык как старею, вроде не должна. Нет, это наверняка питание виновато — все продукты модифицированы, на дворе 22 век, кругом генная инженерия, ничего экологически чистого и натурального днём с огнём не найдешь. Не зря я в это измерение отправилась, ой — не зря: чувствую, поправится здесь моё здоровье, вот уже и что-то вспоминать начала.

Тут я почувствовала на себе взгляд сотрапезника и стрельнула глазками в его сторону. Он, оказывается, пошёл выбрасывать упаковку от печенья, подставив мне для созерцания свой вид сзади.

Ах! Ну до чего же хорош! Высокий, стройный, сухощавый, однако заправленная под ремень футболка в обтяг подчёркивает рельеф тренированного тела. Джинсы на бёдрах чуть приспущены, — как раз настолько, как мне нравится. А то в Америке мода одно время была, особливо среди темнокожего населения, не знаю как сейчас: штаны держатся на линии, где кончается живот и начинаются ноги. А выше трусы семейные торчат. Так наши мужики тоже вскорости эту моду переняли.

Вспоминаю один случай: на работе у нас парень был лет двадцати, с ожирением энной степени. Конечно не темнокожий. И не вампир. К этому у него был неприятный высокий тонкий голос. Так вот он всегда ходил по той моде — в спущенных штанах. И всё бы ничего — ну, писклявый, ну толстый, всякие бывают, есть даже пословица: хорошего человека должно быть много, но к этому ему достался препротивнейший характер, ко всем работникам придирался, а перед начальство этим своим тонюсеньким голоском заискивал. Его за это даже родной брат не любил. Ну и меня всё подмывало его за штаны дёрнуть. Конечно, вниз. Однажды, когда он мимо проходил, я не удержалась и... дёрнула. Он так стремительно обернулся! И сказать от гнева праведного ничего не мог. Вот жаль только штаны сдвинуть не удалось — они застряли, совсем в обтяжку оказались, слишком жирным паренёк был...

Ну да, конечно я хулиганка, и что?

— Ай!

Что-то шлёпнулось мне на плечо, прервав воспоминания, и отскочило на столешницу: оказалось — большая сосновая шишка. красивая, между прочим, золотистая такая, чешуйчатая. `Ну, и как она попала под навес?` — недоуменно подумала я, взяв её в руки и повертев туда-сюда. Сзади раздался лёгкий смешок:

— Извини, хотел привлечь к себе внимание.

Я обернулась: ну конечно, это красавчик балуется: обошёл вокруг стола за кустиками, так, что я его не видела, и напал сзади. Разве так делают?! Я уже собралась было возмутиться вслух, однако не успела, — вампир продолжил:

— Видишь ли, я уже с полчаса за тобой наблюдаю: настолько задумалась, что даже про коктейль свой кислородный забыла.

Коктейль? Кислородный?! О чём это он?

Вампир, оказывается, бесцеремонно подслушал мои мысли и вслух на них ответил:

— Ну а как называть этот целебный напиток, которым нас отпаивают в этом профилактории?

Ах вот о чём он — о крови... Действительно, забыла про неё. Крепкий напиток — нескольких глотков хватило вполне насытиться. Впрочем, я не откажусь продолжить трапезу.

— Давно в заповеднике? — Он пододвинул соседнее кресло ближе ко мне и сел в него.

Взмах ресниц — и тёмно-карие глаза проникают в мою душу на самое её дно. Чувствую требовательный зов его плоти и — не могу сказать ни слова, лишь смотрю глаза в глаза. Понимаю — гипнотизирует. Ну что ж, мы тоже не лыком шиты, поставим временно кармический щит.

Красавчик, конечно, сразу заметил мои усилия и улыбнулся:

— Расслабься, поболтаем по-дружески.

Напряжение заметно спало, и я наконец смогла ответить на его вопрос:

— С сегодняшнего дня.

— Тогда — с прибытием!

Он протянул руку к своей баночке, находящейся на другом конце стола, и та быстренько переместилась по столешнице прямо в его ладонь.

`Силён` — восхитилась я. Этот приём мне лично ещё никогда не удавался. Знакомые ребята говорили, что такое могут только живущие не менее трёх сотен лет, я же ещё и сотню не прожила. Значит, соседушка мой уже далеко не мальчик, а опытный мужчина и ... Я заставила себя остановиться и не думать дальше. По крайней мере — сейчас не время об этом: не хочется сдаваться так сразу. Или хочется? Пожалуй, да, но... нет, лучше пока не надо. `Надо покушать`, — вспомнила я и потянулась к банке, но не успела и глазом моргнуть, как она сама очутилась в моей ладони, мне осталось лишь обхватить её своими царственными пальчиками и кивнуть не менее царственной головой:

— Спасибо, вы очень любезны.

Вампир засмеялся, показав при этом свои ровные белоснежные зубки. Странно, но, несмотря на явно не младенческий возраст, клыки не выделялись, видимо, он умел их прятать, когда не пользовался. Что ж, интересный экземпляр мне попался, не из простых. Ничего, раскусим потихонечку, а там видно будет.

Мы ещё посидели этак с полчасика, попивая свои, как он назвал, коктейли: при этом Лёшка ( он так и представился, — не Алексей, не Алекс, и даже не Лёша, а почему-то вот так уменьшительно и слегка пренебрежительно — Лёшка. Может, пытался таким образом показаться мне более давним знакомым, чем являлся на самом деле, и этим сократить между нами дистанцию? Психолог, однако...)

А потом отправились прогуляться по набережной. Свет не выключили, потому что пока раздумывали, выключать или не выключать, Лёша нашёл под кнопками ящичек с инструкцией, где было написано, что этого делать не надо. Мало ли у кого что случится — так он сразу выйдет на свет и не будет плутать. Там ещё говорилось о переговорном устройстве, которое оказалось сзади автомата. А свет отключится сам собой, когда начнёт светать, типа сработает фотореле.

Мы пошли между сосен прямо без тропинки: вампиры хорошо чувствуют направление к воде. Когда отошли подальше от кормушки, стали заметны светляки: они появлялись то тут, то там, то по одному, то по нескольку, и тогда казалось, что это маленький праздничный фейерверк. Вампир подставил одному светляку ладонь и насекомое спикировало на неё, как маленький сказочный вертолётик на свой аэродром. Мы принялись рассматривать его: длинное узкое тельце с жесткими тёмными крыльями. Лёша перевернул его на спинку и показал мне на ту частичку тельца, которая в темноте светится: это местечко на конце брюшка. А ещё он сказал, что обладатели ночных фонариков могут уменьшать и увеличивать интенсивность свечения. Потом нам надоело разглядывать живность и мы её положили в траву. Жук не замедлил этим воспользоваться, взвился в воздух, мигнул на прощание и исчез в темноте ночи.

А мы двинулись дальше и вскоре вышли к озеру. Над ним мерцали звёзды, а в воде отражалась луна: она словно посыпала кружевную рябь блестящим люрексом и создавала сказочно-красивую дорожку. Неожиданно мой спутник начал читать стихи:

Ночь пришла и луна молча в небе зажглась,

Тихо льёт нежный свет: в нём пушинка взвилась.

Люди, звери, птицы — спят, и не спится лишь мне.

Ветерок чуть шевельнул занавеску на окне,

Под окном следы луны на дорожке мне видны.

Ну какие теперь я могу увидеть сны?!

Выйду в сад по следам за луной шагаю я:

Подскажи мне, луна: знаешь где любовь моя?

Ветерок растрепал мои волосы шутя,

Что-то шепчет мне клён, тихо кроной шелестя.

Может, хочет сказать? Мне его не понять...

Видно, мне без любви вновь придётся ночью спать...

Он замолчал.

— Это твои?

— Ммм... — он замялся. — Да. Я знаю, что неровные и примитивные, но переделывать не буду.

— И не надо, мне они нравятся как раз такими. Что-то есть в них такое... завораживающее...

— Спасибо. А ты пишешь стихи?

— Эээ... — тут уже замялась я.

Дело в том, что если я отвечу утвердительно, он наверное предложит что-нибудь прочесть: обстановка располагает. Но я понаписала столько всякой муры, что ничего не помню. Проще сказать `нет`.

— Не хочешь говорить правду — промолчи и улыбнись, — услышала я подсказку вампира.

"Чёрт!" — мысленно выругалась я: всё время забываю о его способности читать мои мысли. И тут же услышала ответ:

— Ну что же тут поделаешь? Придётся как-то с этим смириться.

Я в бешенстве посмотрела на самоуверенного наглеца и — расхохоталась: вид у него был как у кающегося на исповеди грешника: руки сложены на груди, как для молитвы, голова опущена, глазки смотрят на землю. Или не на землю? На миг мне показалось, что глаза, прикрытые ресницами, пристально смотрят на меня, но вот я моргнула, и это ощущение исчезло.

— Искупаемся? — предложил вампир и не дожидаясь моего ответа расстегнул молнию на джинсах.

Я судорожно вдохнула в себя воздух и села на ближайший крупный камень.

— Как? — удивился мой спутник. — Леди отказывается искупаться при луне?

— Что-то я неважно себя чувствую, устала, — соврала я, — наверное, акклиматизация.

— Ну — как хочешь.

Он пожал плечами и стал стягивать футболку. В лунном свете казалось, что от его кожи исходит матовый перламутровый свет, наподобие нимба. Это было так красиво... Я залюбовалась его торсом: и вроде не выглядит особо накаченным, но смотреть приятно. А он вдруг сделал стойку и так, на руках, пошёл к воде, вошёл в неё, подмочив волосы, и в каком-то замедленном темпе плюхнулся на мелководьи. Разбуженная волна заплескалась, лаская тело: такое, — мокрое, — оно словно блестело серебряной чешуёй. Несколько секунд — и вампир угрем скользнул в воде, рассекая её неспешными мощными бесшумными движениями. Я, завороженная, следила за этой мужской красотой вампира. Пара минут — и он уже на середине озера, махнул мне оттуда рукой, поплыл вдоль берега.

Я подошла к воде: тёплая и мягкая, она манила меня к себе и... к нему. Машинально я разделась до нижнего белья и так вошла в озеро. Волны подхватили меня своей негой и будто сами понесли вслед пловцу. А он уже плыл обратно, мне навстречу, приблизившись, нежно обнял за талию и легонько прижал к своей груди. Передо мной оказались внимательные Лёшины глаза, а потом я ничего не видела, лишь ощутила на губах вкус его поцелуя: спокойный и нежный.

Проснулась я в большой Лёшкиной палатке на полутораспальном матрасе, но не надувном, а обычном, скатывающемся в рулон, — помните, такие раньше в Советском Союзе были? Да-да, полосатые! А? Не про то говорю? А про что надо? Как ночь провели? Ммммм... СКАЗОЧНО...

Да... ммм...

Короче, Леши не было, я покрутилась-повертелась и увидела тетрадь, исписанную мелким почерком. Недолго думая взялась её читать, название вполне располагало: Белый лоскут.

Молодая женщина стонала и металась по кровати, пот крупными каплями поблескивал на лице, а рубашка стала мокрой от впитанной влаги. Вокруг стояли несколько женщин в чистых одеждах и босиком: графиня строго-настрого приказала грязь в комнату не вносить, лапти оставлять снаружи. Она молча и словно безучастно следила за снохой: та рожала.

То и дело ей меняли рубашки на сухие, клали на лоб сырые прохладные полотенца, — в общем, хлопотали вовсю, пытаясь облегчить страдания роженицы. Покрикивала витуха, чтобы помощницы не мешались раньше времени. Семейный врач накануне уехал в город, уверенный, что без него ничего не случится. Однако роды начались на неделю раньше.

Спустя несколько часов мучений девушка в последний раз выгнулась в спине, испустив отчаянный крик, и повитуха подхватилась: задрала роженице рубашку, заголив раздутый живот, и придала ногам согнутое положение. Девушка снова закричала, тужась, и тут же показалась головка ребёнка. Помощницы засуетились, поднося то полотенце, то лоханку с водой, дотоле стоящую возле камина.

— Пошто мечетесь, неразумные! — прикрикнула на них повитуха.

Женщины поутихли, встали поодаль. А повитуха уже принимала младенца, с трудом выталкиваемого из чрева матери потугами. Наконец ребёнок оказался в её руках: она показала новорожденного графине, та строго взглянула на него. Это был мальчик. То ли от комнатной прохлады, в которой оказался после тёплого нутра, то ли почувствовав, что на него смотрят, он стал разевать рот, сперва несколько раз беззвучно, потом закричал и заплакал. Повитуха ловко перевязала ему пуповину, обработала её и уверенными невесомыми движениями обтёрла склизкое тельце, смывая попавшую на тельце материнскую кровь в лоханку с тёплой водой. Помощница подхватила его в мягкую ткань, промокнула, завернула в сухое и поднесла матери. У той молока ещё не было, но предшествующие ему жалкие капельки считались ценными и непременно должны были попасть в дитё. Ребёнок какое-то время причмокивал губами, затем отпал от груди. Повитуха взяла его на руки и положила головкой себе на плечо. Несколько секунд мальчик смотрел на женщину, словно пытался сообразить, где он и что с ним, потом глаза его закрылись, и он уснул.

Отец ребенка был в отъезде по делам службы: ему, недавнему корнету, обещали чин поручика. Вернулся через три дня, довольный путешествием и счастливый первенцем. Прибыл ко времени кормления и сразу отправился смотреть на своего отпрыска. Ребёнок, впервые увидевший мужчину, видимо, испугался и начал кривиться, собираясь заплакать, но, переданный кормилице, не успел, обхватил крупный тугой сосок и принялся жадно пережёвывать его. Вскоре он насытился и выпустил грудь, кормилица подождала, пока срыгнёт, и положила в колыбельку.

За вознёй не заметили, как стала чахнуть мать ребёнка: сперва она недомогала от потери крови, затем и душевно. Целыми днями сидела у окна, глядя на сад с цветущими розами и азалиями, не говоря никому ни слова. Врач прописал какие-то пилюли, которые молодая женщина покорно глотала, запивая молоком, домашние пытались допытаться, что с ней, (кроме старой графини, которая старательно избегала сноху), но она упорно молчала, перебирая концы длинного тёмного шарфа, скрывающего её шею, и всё смотрела на ближайший куст с розами цвета слоновой кости, Аромат их доносился в раскрытое окно и кружил голову. Затем больная перестала вставать с постели, кроме как совершить туалет, и в одно прекрасное утро кто-то обнаружил её непроснувшейся. Служанки шептались, будто всё это неспроста: дескать, лто-то из них подслушал, как графиня мужу своему говорила, что и Юпитер накануне родов двигался в обратную сторону, предрекая младенцу жизнь странную и диковинную, и роды случились, когда Солнце в Водолее стояло. Что это означало, никто не понимал, но чувствовали, что сулило проявиться чем-то непривычным. Да ещё и мать померла, видать, связь с нею у младенца непрочной была, а коли одна через него померла, так по поверью и с другими то же станется. И что теперь будет?!

Ребёнок же рос и набирал силу от молока кормилицы. Окрестили мальчика Павлом...

...

— Па-а-вел! Графиня обедать кличуть! — услышал мальчик голос горничной. Поспешил на зов, но налетел на пустое ведро, споткнулся и чуть не растянулся в конюшне, где помогал засыпать зерно в ясли. Василёк, молодой рысак с чувственно трепещущими ноздрями, покосился на разиню и коротко заржал.

— Пошто гогочешь -сена хочешь? — беззлобно поддразнил Павел любимого коня.

Тот, фыркнув, будто понял, обиженно отвернулся к кормушке, кося на мальчика большим карим глазом.

— Ладно, — вздохнул Павел, — пошёл я.

Уходить не хотелось: тёплый запах лошадей дразнил мальчишку, заставляя сердце трепетать от какого-то ещё неведомого ему желания, а запах сена манил зарыться в него c головой и вдыхать аромат сухих травинок, клевера, колокольчиков, ромашек...

Павел мотнул головой, спускаясь с эмпиреев на землю, погладил Василька по загривку и направился к дому.

Проходя мимо задней пристройки, заметил в окне отца. Хотел было окликнуть, но в комнате мелькнула женщина и задёрнула занавесь, случайно оставив небольшую щёлочку. Мальчик знал, что подсматривать нехорошо, однако, любопытство пересилило, и он ткнулся носом в стекло. В помещении было достаточно светло, чтобы он мог узнать Машу, работающую на кухне. Она стояла около застеленной периной лавки, глядя на графа, который зачем-то начал снимал рубашку.

Что это? Зачем он раздевается? Павел шмыгнул носом и перевёл взгляд на девушку. Ему показалось, что грудь её стала вздыматься чересчур часто, словно она бежала. "Ха... -удивился он, — с чего бы это?" Тем временем граф остался в одних портках, приспущенных на бёдрах и норовивших сползти, открыв сокровенные места. Мальчик залюбовался торсом взрослого мужчины, лелея надежду, что и у него когда-нибудь будет такой. Отвлёкшись на отца, он пропустил момент, когда раздевалась девушка, но увидел её уже обнажённую. Женское тело, ничем не скрываемое, он увидел впервые. Что-то защемило в груди и начало опускаться в пах. Это чувство было смутно знакомо, похоже на то, когда он, накатавшись на Васильке, зарывался в ароматную траву, а конёк спокойно пасся рядом, пощипывая сочную зелень, и ветер доносил запах его пота. Но сейчас оно казалось ярче, насыщеннее. Мальчик заметил, что отчего-то как будто запыхался, попробовал восстановить дыхание, но это не удалось, а тут ещё отец наконец разделся окончательно и повернулся к окну боком, и Павел увидел...

Тело пронзила щемящая истома, и мальчик едва сдержался, чтобы не застонать, боясь, что его могут услышать через окно. А там уже Маша лежала на кровати, ногами к окну, и отец, опустившийся рядом на колени поглаживает её по лицу, и это движение... как же он это делает? одним пальцем, едва касаясь зарумянившейся кожи, вокруг её губ, вниз по подбородку с нежной ямочкой, по длинной шее и в ложбинку между бугорков грудей...

Мальчик спонтанно начал повторять на своём теле движения отца, и ему показалось это восхитительным. Правда, мешала одежда, но можно то же самое проделать ночью, когда он будет в своей комнате. Няня уже давно спала отдельно.

Рука отца ласкала грудь, ту, что поближе: сперва поглаживая её всю целиком, потом он легонько зажал сосок пальцами и принялся нежно покручивать его. Павел через стекло услышал, как громко застонала девушка, и стон её отозвался в паху резкой и одновременно сладкой болью. А граф принялся за вторую грудь, он уже встал с колен и склонился над Машей, лаская одновременно оба соска, зарываясь лицом в нежное чёрное кружево в низу её живота, а она извивалась, изгибалась, стонала, и эти звуки доносились до Павла, вызывая у него все новые приливы и жгучее желание схватить себя там, в паху, где давно уже творилось что-то невообразимое, какового ещё никогда с ним не случалось. Вдруг Маша немного раздвинула ноги, и мальчик увидел, как отец с девушкой соединились, и забились в едином ритме, и рвались стоны у обоих, и...

Непроизвольно мальчик просунул руку под поясок и опустил в низ живота: оказалось, она сама знала, что нужно делать. Волны наслаждения забились в юном теле, заставляя его двигаться в то же ритме, что и взрослые...

Все трое одновременно изогнулись, достигнув пика блаженства. Павел подумал, что надо бы поскорее уйти отсюда, отец наверняка слышал крик и захочет узнать, в чём дело, но у него не было сил. Отдышавшись, граф подошёл к окну и слегка отодвинул занавеску, встретился со взглядом смущённого сына и погрозил кулаком. Хотя это было проделано с весьма суровым видом, мальчик понял, что отец не станет его наказывать. Счастливый от соприкосновения с новым и прекрасным, он побежал в конюшню и бросился к Васильку: прижался к нему, лохматил гриву, шептал какие-то слова, а Василёк подергивал чуткими ушами и внимательно слушал, дожёвывая свой овёс, дыша влажными чувственными ноздрями, изредка поглядывая на человека.

О чём он думал, этот конь? Может быть, о том же? Только по-своему, по-лошадиному.

...

После обеда Павел отправился прогуляться в берёзовую рощу: среди белых стволов под ветками, густо покрытыми зелёными листочками, было не так душно. Мальчик прихватил с собой корзинку под белые, — по словам бабушки, они уже должны были пойти. Вскоре он свернул с тропинки и вышел на полянку с целым семейством крепеньких боровичков и принялся собирать их, двигаясь на четвереньках от одного до другого. Так добрался он до густого тернового куста, хотел было повернуть обратно, но услышал голоса, прислушался, и узнал в них графа и Машу. Девушка горячо говорила о своей любви к отцу, о чём-то просила, спорила (мальчик расслышал не всё, а понял ещё меньше), даже, кажется, угрожала ему, а тот в ответ посмеивался и соглашался. Видимо, Маша узнала о случайном свидетеле их с графом отношений и боялась, что мальчик кому-нибудь сболтнёт о том, что видел. Павел даже улыбнулся: как мог он сказать что-то такое без разрешения отца? Стараясь двигаться бесшумно, он двинулся назад, к тропинке: было ещё несколько местечек, где росли грибы, и хотелось обойти их все. Ему повезло: солнце ещё палило вовсю, а корзинка была полна свежих прохладных шляпок на крепеньких толстых ножках. Идя домой, Павел облизывался: он не сомневался, что кухарка успеет приготовить его добычу к ужину, а уж что-что — а жареные грибы с картошкой и сметаной он просто обожал!

Хотя, после прогулки на свежем воздухе не страдающий аппетитом четырнадцатилетний мальчик съел бы всё, что дали...

Ночью ему не спалось. Он лежал, повернувшись к окну, и смотрел на звёзды. Бабушка рассказывала, что вся жизнь человека от рождения до заката зависит от того, под какой звездой он родился и как вступил в эту жизнь. Сейчас он разглядывал светлые мерцающие огоньки на чёрном небе и пытался угадать свою. Когда еле слышно скрипнула дверь его комнаты, он сразу поднял голову.

— Тссс... — приложил палец к губам вошедший отец, и Павел успокоился.

Граф плотно затворил дверь и скользнул под одеяло к сыну, плотно прижавшись к его спине. Павел почувствовал дыхание на затылке: оно было жарким. Рука отца скользнула под сорочку мальчика, прошлась кончиками пальцев по груди и добралась до левого соска, коснулась его подушечкой пальца, потом ещё и ещё. В паху возникло знакомое чувство. А мужчина все ласкал и мучил сосок, затем принялся за другой. Павлу хотелось обхватить ладошкой то, что горело и содрогалось, щекоча живот, и проделать то же самое, что и днём, но едва его рука туда двинулась, как отец удержал её и вернул на место. Спорить с отцом не разрешалось, и мальчик терпел и наслаждался его объятиями. Рука вновь потянулась к паху, и вновь отец не позволил ему добраться туда, но сам начал ласкать его бёдра, избегая, однако, того, чего так хотелось Павлу. Мальчик уже не владел собой: он извивался, стонал, пытался добраться туда, куда отец не позволял, сам, но мужчина каждый раз перехватывал его руку и возвращал на место... Потом он почувствовал, как отец лизнул его в шею, потом ещё раз, и наконец очень быстро и в то же время нежно прокусил кожу и что-то хрустнуло: нет, не у него, а как будто на улице за окном. Боли он почувствовать не успел, а через мгновение впал в состояние экстаза: ему казалось, что он звезда, плывущая в космосе и рассыпающая искорки на чёрную ткань небосвода. Как в тумане Павел услышал торопливый шёпот графа:

— Про сегодняшнее — молчок.

Павел согласно кивнул головой: конечно, никто не должен знать, что случилось сегодня, это касается только их с отцом.

— А теперь — спать, — приказал мужчина, вставая с постели, прислушался, осторожно выглянул за дверь и быстро вышел.

Павел спал долго и сладко, няня приходила его будить. Понежившись немного в тёплой постели, он встал и подошёл к окну, раскрыл его, вдохнул свежий утренний воздух. Под окном цвёл розовый куст, на ветру чуть колыхались белые ароматные лепестки. На одной из веток он заметил белый лоскут: кто-то зацепился за колючку и порвал сорочку.

После завтрака граф позвал мальчика в свой кабинет. Там он сказал:

— Маша утопилась, бросилась с моста. Никто не знает, почему.

Павел вспомнил про белый лоскут, но промолчал.

Машу хоронили после обеда: в белом сарафане, с белой лентой в толстой косе и белым шарфиком вокруг шеи.

В этот же день мальчик снял его c колючки и положил в шкатулку к своим другим сокровищам...

...Я вздрогнула: тетрадку накрыла изящная рука вампира.

— Ну и как тебе это? — спросил он.

— Интересная история... — я задумалась. — Однако, многое здесь непонятно, например, почему графиня избегала сноху?

— Ну... — Леша смутился... — Понимаешь, ведь это она пила из неё кровь, ночью, когда никто не видит, и заматывала шарфом. Графья были вампирами высшей лиги. Точнее вампирами были бабушка и её сын. А её муж и сноха были людьми. И там была одна деталь, о которой знали только она да мать Павла: отцом Павла был человек. То есть мамочка изменила мужу с простым смертным, и знатный графский род мог прерваться. Вот бабушка и убрала мамочку, чтобы та не проговорилась. А сыну велела, как будет можно, совершить обряд обращения Павла в вампиры.

— Вон оно что... граф на самом деле отцом не был. Ну хорошо, а кто был настоящим отцом и что с ним стало?

— Этого я не знаю: скорее всего его убили, хотя могли и не тронуть, если удостоверились, он не знал о своём отцовстве.

— Так... — Я задумалась. — А почему утопилась Маша?

— Так она и не топилась, её то ли бабуля, то ли граф выпил, там же сказано, что белый шарфик вокруг шеи был повязан — так чтобы никто не видел следов от укуса.

— Кошмар! Зачем же надо было её убивать?!

— Ну... там вообще история была. В лесу помнишь был разговор? Маша хотела прийти к графу ночью, а тот говорил, что его не будет, а она ему не верила. Вот она и пришла, а его действительно нет, так она от ревности побежала искать, с кем он, стала заглядывать во все окна, и заглянула в моё... хм... в окно Павла..

— Что?! Это твои мемуары?! — я аж воздухом поперхнулась и закашлялась.

Надо отдать должное Лёшке — терпеливо дождался, пока я успокоюсь, и продолжил:

— А в это время бабушка из окна своей комнаты — оно находилось как раз над моим — смотрела вниз и заметила девушку. А граф услышал тот хруст, про который я написал, это Маша веточку сломала. Она в конюшню побежала, там её брат сторожил лошадей, вот графья и испугались, что Маша расскажет брату, тот дальше, а потом мужики осиновыми колами вампиров забьют, тогда вампиры этого боялись.

— Мдя... Интересная у тебя жизнь, Павел... — подковырнула я.

— Да не Павел я, Алексей, это я в рассказе так назвался. чтобы не поняли, что мемуары. Хочу попробовать куда-нибудь в редакцию его ткнуть: авось толк будет и мне заплатят, лишние деньги не помешают.

— Ай!

Это он подхватил меня на руки и уложил на матрас: похоже, у нас продолжится занятие, начатое ночью.

Какой-то полуздравый внутренний голосок попытался было мне помешать: `он же гей!` — противно пропищал он мне прямо в голову. `И нифига не гей`, — возразила я, — `какой, же он гей, если он с графом так и не был? Тот его просто обласкал, возбудил и измучил, видимо с целью безболезненного обращения. А самого акта так и не было.` — `Да ты чё?!` — возмутился мой внутренний. `А как же акт насилия?!` ` Да не было там никакого насилия, то есть оно типа было, но мальчику это нравилось, он этого хотел.` `Хотел? Да? Так может он и сейчас хочет? Проверила бы, а?` Внутренний голос подмигнул и исчез, оставив меня в состоянии раздумий: а правда, может Лёша мазохист? Может мне следует взять инициативу в свои руки?

— Не вздумай! Укушу!

Ох... я опять забыла, что вампир может читать мои мысли. Ну что за дела?! Ни о чём подумать нельзя — все сразу становится известным...

— Слушай, а зачем надо было тебя вот так мучить? Ведь можно было просто укусить тихонечко, пока спал.

— Не, ничего бы не вышло. Обряд свершается если посвящаемый находится в пике возбуждения наслаждения и желания.

— В смысле тогда ты становишься вампиром?

— Да. Вообще-то в разных кланах по-разному, но в нашем иначе не получается.

Меня разобрал смех: хорошенькое обращение человека в вампира — в момент оргазма... Хорошо, что мне такого не пришлось покусать: если бы мне так испортили сей знаменательный момент, я бы всех вокруг покусала, забыв, что убеждённая веганка. Нет, ну надо же! Бедные люди, каково им приходится претерпевать, чтобы достичь нашего уровня. Кстати, что это такое попискивает над моим ухом? И Лёша вон тоже прислушивается, брови хмурит: что-то происходит в нашем заповеднике...

Желание заниматься любовью пропало: куда уж тут, когда над ухом назойливо пищит акая-то явно сирена.

— Надо бы узнать, что случилось, — предложил вампир и принялся одеваться.

Ну и я, естественно, тоже: оставаться одна я не собиралась, мало ли что в лесу приключилось, может — пожар, может — грунтовые воды подымаются и нас того и гляди затопит. А ещё может здесь какой-то вулкан есть действующий.

Я тоже быстренько оделась и мы отправились в сторону пункта регистрации. По пути к нам присоединились несколько вампиров и молча пошли рядом. Молодая парочка типа нас торопливо обогнала и через пару минут их спины затерялись между сосен.

Когда наша группа подошла к месту регистрации, в зале пришлых оказалось немало народу: я даже не ожидала. что в семнадцатом так много отдыхающих. По помещению раздавался нервозный перегуд голосов пытающихся что-то выяснить вампиров. Кто-то жал на кнопку лифта, которая никак не срабатывала: лампочка не зажигалась.

— Что-то с наностанцией? — предположила я.

— Может быть... — пробормотал Мой спутник, покусывая нижнюю губу. — Хотя... — Он прислушался. — Что-то мне кажется, что дело не в ней: что-то произошло слишком неожиданно, такое, с чем не имеют понятия, как справиться. Были бы неполадки на станции, — прямо бы и объявили по динамикам, а тут — сигнал общей тревоги.

Мы подошли к небольшой группе нашего возраста, посередине которой чернявенький худосочный вампирчик весь уже извертелся и вспотел, что-то горячо доказывал остальным.

— Об чём базар? — спросил его Лёша, прервав на полуслове.

Чернявый застыл на секунду, потом медленно повернулся к нам и этаким трагизмом в голосе негромко произнёс:

— Канец света!

Я чуть не засмеялась: во артист! С такими манерами ему бы в БТВ работать — успех обеспечен. А... кто-то, возможно не знает, что такое БТВ? Так это Большой Театр Вампиров. Находится на третьем уровне. Кстати, давно не была, можно сходить. Интересно, что там сейчас идет?

— Так, а поконкретней? — Лёшу ответ чернявого устроил не очень.

— А чаво канкретней? — коверкуя слова, возмутился тот. — Сказано — канец, значит канец. Или капец. Каму как нравицца.

Да уж... твоё `нравицца` точно не всем понравится. Нашёлся тут, понимаешь, завсегдатай тырнетных тусовок.

Тут кто-то кашлянул, вроде как в микрофон, и произнёс:

— Раз, два... Слышно?

Все разом замолкли и повернулись к источнику звука. По сему признаку говоривший — пожилой седоватый вампир в строгом черном костюме, белоснежной рубашке и аж при галстуке — понял, что его слышат, и продолжил:

— Тут такое дело: получено сообщение с 21 уровня о вторжении каких-то инопланетян, просят всех военнообязанных подняться на уровень 20 для получения инструктажа. Гражданскому населению следует отправиться в свои измерения. Вопросы будут?

Леша спросил:

— А что мешает гражданскому населению остаться в 17 и спокойно продолжить отдых? Четыре измерения — вполне достаточный щит.

— Ммммм... — вампир помялся. — Видите ли, мне точно не сообщили, но дали понять, что разведчиками перехвачено некое сообщение из космоса, что цель проникновения инопланетчиков — именно наш заповедник. А раз так — они знали, что делают: четыре уровня пройдут — как ореховую скорлупу расколотят. Таким образом, основной удар придется именно на заповедник, и как его директора, моя прямая обязанность во-первых — не допустить гибели отдыхающих, а во вторых — оказать должное сопротивление. И вот тут, — он вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок и вытер вспотевшую шею, — тут я совсем не уверен, что сумею справиться: никогда не приходилось ни с кем воевать, я учёный, а не воин. Поэтому, лучше будет, если отдыхающие подчинятся приказу сверху. Итак, друзья, у вас есть час, чтобы собраться и отбыть на свои уровни. Собственно, военнообязанным можно все оставить здесь или сдать дежурному на хранение, ибо там матрасы вряд ли понадобятся. Хранилище на втором этаже. Учтите, лифт не работает.

Он помолчал, открыл рот, словно хотел сказать что-то ещё, но передумал и, махнув рукой с зажатым в ней платком, ссутулился и пошёл в свой кабинет, не обращая внимания на разом зашумевших вампиров.

— Пойдём, — потянул меня Лёша, — тебе надо собраться. Прихватишь заодно мои мемуары. И напишешь мне свой адрес.

— А ты сам куда? — удивилась я.

— А я как раз военнообязанный. Так что придётся временно разойтись.

Я сникла: ну вот, в кои-то веки влюбилась по-настоящему, и — раз! — конец долгожданному счастию. Или капец, как сказал чернявый. В общем, кому как нравится.

Леша помог мне собраться, зафиксировал адрес, и мы пошли за его мемуарами. Втиснули в рюкзачок тетрадку и сообразили, что не плохо бы перед отъездом хорошо перекусить. Если конечно автоматы ещё работают. Пошли проверять и спокойно получили по баночке сегодняшней крови. Поели, и тут Леша предложил мне взять несколько банок с собой про запас: должно получиться, ведь отпечатки наши не поменялись, а по пластику нам положено ещё 28 банок. Точнее, мне положено, а Лёше чуток поменьше. В общем, всё получилось отлично: выдали нам по-полной, свои Леша запихнул в свой полупустой рюкзак, а для моих в автомате нашлась сетка-авоська. И мы пошли к залу прибытия. Там встретили чернявого с его компанией, тоже увешанных авоськами с банками: не одни мы, оказывается, умные. Ребята почти сразу смылись на свой уровень, а мы ещё постояли, прощаясь, до тех пор, пока в зале кроме нас никого не осталось, и, наконец, я сгруппировалась, прочитала формулу обратного проникновения и...

И ничего не случилось: я осталась стоять в зале прибытия семнадцатого измерения с авоськой баночек и растерянно глядя на Лёшу.

— Так-так, — пробормотал он.

— А в чём дело? — спросила я.

— Ну... — Он развёл руками. — Если честно, то не знаю. Но понятно, что повреждена система трансформации и передвижения. Могу переправить тебя на ближайший уровень вместе с собой и там оставить, а сам уйти. Можно, конечно, попытаться и ниже, но не хочется тратить энергию зря. Дальше ты сама можешь попробовать спуститься к себе, или остаться временно там с моими друзьями.

— Ну хоть куда-то, — согласилась я.

Крепко обняв меня, Лёша начал трансформацию. Формул я не слышала, вероятно он произносил их мысленно, с трёхсотлетнего вампира всё станется.

Однако, и ему не легко: плотно прижатая к его животу и груди, я чувствовала, как всё чаще и чаще его дыхание, как трепещет напряжённое тело и даже что-то горячее и мокрое скатилось по моей щеке, видимо, капелька пота. Тем не менее, его попытка удалась, и через пару мгновений нас выбросило на лужайку возле большого круглого прозрачного строения. Вампира опрокинуло на спину, а я вписалась в лужайку лежащей на вампире. Вероятно, эта картина сыграла свою роль, т.к. вслед за нашим появлением из здания выбежала неопределённого пола рыжеватая бестия в длинных засаленных шортах и грязной же майке и оглушительно что-то заверещала, размахивая кулаками.

— О, нет... — простонал Леша, выскользнул из-под меня и направился к рыжей.

Та замолчала, но ненадолго: едва выслушав Лешу, она залепила ему пощёчину и до меня донеслись слова `никогда` и `я убью вас!` Побледнев от гнева, вампир что-то тихо сказал, развернулся и подошёл ко мне. Я к тому времени уже стояла на ногах — и хорошо, что стояла: в руке рыжей оказался длинный тонкий нож и она рванулась в мою сторону, занося нож для удара. Если бы вампир не успел, обернувшись, подставить под удар правый локоть, несомненно — катилась бы через мгновение моя голова по траве неизвестно в какую сторону. Изо рта рыжей брызнула розоватая пена, из порезанной вены на руке вампира — тёмная кровь. Ранее побледневший, теперь вампир потемнел лицом и, отточенный движением выбросил левый кулак, чётко попав под дых бестии. Послушался треск пары или тройки сломанных рёбер, и я решив, что этой твари конец, приготовилась обругать Лешу за убийство и заплакать от ужаса, что же теперь с нами — а главное, с ним, Лёшей, — будет. Но я не успела. Удар отбросил Рыжую метра на четыре от нас, но она оказалась более чем живучей — кувырнувшись в воздухе, приземлилась на все четыре конечности и мгновенно отреагировала началом новой атаки. Лёша лишь успел сказать `Уходим`, обхватить меня и — мир вокруг сотрясся от вибрации его вампирского тела. Мимо уха просвистел брошенный нож, где-то рядом лязгнули зубы, и — мы смылись с этого уровня шестнадцать.

Открыв зажмуренные во время траспортации глаза, я увидела... А ничего я не увидела, кроме густого молочного тумана. Нет, ещё увидела Лёшкину руку: он зализывал место пореза: потеря собственной крови здоровья не прибавляет, тем более — вампирам.

— Что это было? — спросила я, мотнув головой куда-то в неопределённую сторону, имея в виду злополучный шестнадцатый.

— Она — оборотень. Это вообще местность,облюбованная оборотнями. Вообще-то я с ними всегда ладил, с рыжей... с ней у нас когда-то были отношения... — Вампир замялся. — Скажем, более, чем дружественные. Нет, — ответил он на мои мысли, — это не ревность, мы давно просто хорошие друзья. Но сейчас... что-то у них случилось: она явно заражена бешенством, и болезнь явно быстро прогрессирует, никем и ничем не остановленная. И вот откуда мог взяться вирус бешенства — этот вопрос посерьёзнее.

Леша замолчал и начал крутить головой во все стороны и вглядываться, пытаясь что-либо разглядеть в тумане. Пожав плечами, слизнул последнюю выделившуюся капельку крови и сказал:

— А вообще, сейчас для нас самый серьёзный вопрос, — где мы?

ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ

Я проснулась от голода. Глаза-то раскрыла, но всё было как в тумане. Потянулась , почувствовала на спине что-то увесистое, наверняка мой любимый рюкзак, с которым я всюду хожу, и что-то задела сбоку: звякнуло металлом об металл. Черт! Где это я?!

Закружилась голова, вокруг проплыли какие-то тёмные точечки и несколько закорючек. Так бывало со мной раза четыре, когда мне долго не удавалось удрать из города в лес и там поймать какое-нибудь животное. Сглотнула появившуюся во рту слюну. Короче: мне надо срочно что-то поесть.

Мелькнуло смутное воспоминание и исчезло. "Ну вот", — я расстроилась. — "Даже думать не могу. Кстати, что там звякало?"

Пошарила руками: авоська какая-то... Моя, что ли?.. А что это в ней?

Руки нащупали какие-то банки. Поднесла к глазам: о! то что надо! Но откуда?..

Вспоминать было некогда, надо было срочно ловить уползающие силы, и я раскрыла банку.

Глотнула: ммм... вкуснятина... Где это я так удачно затарилась?..

Силы начали возвращаться после того, как почти полбанки выпила. Появилось желание поразмыслить, во что это я влипла. И во что? Ну вот, проснулась, перекусываю, а раз проснулась, значит до этого спала. А почему спала? Так, ладно, это понятно: потому что заснула. А что было перед тем, как заснула? Чёрт! Лёшка! Демоны тебя побери!

И тут же почувствовала, как кто-то бесцеремонно вторгся в меня ментально:

— Ну, ты: чего ругаешься?

— Лёша?

— Я, кто ж ещё, — голос вампира, как обычно, звучал насмешливо, но, мне показалось, как-то напряжённо.

— Что случилось? Где ты?

— А не надо, девочка моя, разбрасываться словами — "демоны тебя побери". Вот сказала так, они меня и забрали, — проворчал вампир в мои мозги.

Тут я вспомнила, что произошло: на Землю напали демоны. Вырвались неизвестно как с Барлеи, где были заперты вот уже почти два века, каким-то образом преодолели тысячи парсеков, нас разделяющие, и высадились на самом внешнем уровне. Ну а мы с Лёшей случайно попали на этот самый уровень. Потому что вампиры что-то сделали, то ли пространство покривили, то ли систему трансформации и передвижения повредили. В общем, формула перемещения стала сбоить.

— Ну что, вспомнила?

— Вспомнила. А дальше не помню.

— Я у демонов.

— Что?! Тебя же убьют!

Хотела было вскочить, но Лёша, прочитав мысль об этом, властно сказал:

— Сиди на месте как сидишь и не смещайся с него. Ничего со мной не случится: я пока что единственный пленный землянин, из меня можно что-нибудь ценное выудить. Похоже, они так и не поняли, что я вампир, — совсем нюх потеряли на своей Барлее. Может, носы отморозили, пока по космосу летели.

Я улыбнулась: "шутник, панимаиш". Задумалась. Хм... Как он там оказался?! Ну не я же в самом деле отдала любимого вампира в руки захватчиков.

— Нет, конечно, — подслушал он мои мысли, — просто пока ты спала, нас окружили, мне пришлось сдаться.

— С ума сошёл? Неужели ничего не мог сделать?

— Не мог. Транспортация не срабатывала. Даже для меня одного. Тебя загипнотизировал, чтобы спала и не путалась под ногами, а демонов отвлёк на себя. Под гипнозом дыхание замедляется и всё такое, демоны теряют ориентир.

— А себя не мог загипнотизировать?

— Не мог. Не успевал уже. К тому же обоим впасть в спячку — опасно. И мало ли — потом разгипнотизировать придётыса тебя, если заспишься. И всё равно лучше было отвлечь. А отбиться сил не хватило.

Ну да, конечно не хватило : после двух неудачных попыток перемещения на более нижний уровень да схватки с той взбесившейся рыжей тварью... Ага, как будто уже всё и вспомнила: это мы в заповеднике отдыхали , а потом нам повелели разойтись по своим уровням. А Лёшка, как военнообязанный, должен был явиться на предпоследний — там у них сбор был объявлен. Но у меня ничего не вышло с перемещением, и Лёша решил оставить меня на уровень оборотней, где у него были друзья. Но там оказалось что-то вроде эпидемического психоза, и его подружка вместо того, чтобы помочь, чуть не убила нас обоих, хорошо порезав напоследок Лёшу ножом.

— Как ты себя чувствуешь? — спохватилась я.

— Есть хочу. Дико. Рюкзак пришлось оставить около тебя, а демоны, сама понимаешь, пленных кормить просто так не будут. То есть они попытались скормить мне пару консервов со свиной тушёнкой: нашли в домике рабочих, которые этот уровень обслуживают. Мне от этой консервированной мертвечины совсем плохо стало, я вторую банку не стал есть.

— А почему рюкзак пришлось оставить?

— Во-первых, чтобы не поняли, что я вампир: там же жестянки с кровью. С вампирами демоны звереют: боятся борьбы за власть. Людей так не боятся: у людей нет наших возможностей, с ними проще. Во-вторых — направление засечь. Вот ты сидишь, справа от тебя твоя авоська с банками, так?

— Так.

— А теперь повернись примерно на девяносто градусов влево, так, чтобы оказаться к авоське спиной.

— Дальше что?

— Смотри вперёд и передвинься по грунту на два метра по прямой от своей авоськи.

— Счас, допью свою порцайку... — Быстренько допила кровь, облизнулась. — Ну... ползу... Ой! Что это?! А...

Это я наткнулась на Лёшин рюкзак.

— Нашла рюкзак? Бери его, ползи обратно за своей авоськой и дальше иди в том же обратном направлении. По ходу говори или думай о том, что видишь.

— Есть, товарищ командир...

Рюкзаrb решила поменять местами: на спину надела Лёшин. Полный жестяных банок с кровью он был значительно тяжелее моего. А в руки взяла свой и авоську с халявными банками оленей крови, которые мы прихватили из заповедной зоны перед тем, как начать расходиться по своим уровням. Почти бодро, насколько позволяли вернувшиеся силы, зашагала. Если моя особа надеется связать свою жизнь с жизнью этого красавчика, то его надо спасать.

Пока шла, вспоминала, как мы познакомились с ним в заповеднике: подошёл ко мне во время моего подпитывамия свежей утренней кровью местных олешек, — такой высокий, стройный, с классическим лицом. Взмах ресниц — и тёмно-карие глаза проникли в мою душу на самое её дно, а я ни слова не могу сказать, лишь смотрю в его узкие зрачки. И чувствую зов его плоти... понимаю, что гипнотизирует, и восхищаюсь его силой. Как он переместил ту баночку! По воздуху — и прямо мне в ладонь! Лично мне этот приём ещё никогда не удавался. Знакомые ребята говорили, что такое могут только живущие не менее трёх сотен лет, я же ещё и сотню не прожила. А сейчас? Что за скрывающая оболочка, которую он поставил? Да... Лёша далеко не мальчик, а опытный мужчина, и... И это особенно приятно, потому что вампиры-веганы, встречавшиеся мне до него, были слабы. Слабее меня. А хотелось иного... чтобы на кого-то можно было положиться и не всё решать самой.

Ночью, когда стало совсем темно, мы пошли к озеру. Луна мягко освещала лес заповедника и серебрила мелкую рябь озера. Лёша разделся и подошёл к воде. На фоне её черноты отчётливо выделялся силуэт моего спутника, и это было так красиво... Я любовалась вампиром, а он вдруг сделал стойку на руках, и так, на руках, вошёл в воду, и плюхнулся в неё в каком-то замедленном темпе. Заплескалась, лаская тело, разбуженная волна. Мокрый, в лунном освещении, он словно блестел серебряной чешуёй. Потом уплыл на середину озера, затем — обратно к берегу, я не выдержала и, раздевшись, тоже поплыла, ему навстречу, и вот уже мы рядом, и он так бережно обнял меня и прижал к себе. Его глаза долго внимательно смотрели на меня, а потом я ничего не видела, лишь ощутила на губах вкус его поцелуя: спокойный и нежный...

— Тебе бы романы писать, — хихикнул неожиданно кто-то в моё ухо.

Блин! Ну разве ж так можно?! Мало того, что подслушивать чужие мысли — это форменное безобразие, так ещё и пугает!

— А кто обстановку должен мне докладывать? Причём, то, что сейчас видишь и слышишь, а не то, что было два дня назад , — то я и так прекрасно знаю.

Он прав: он где-то сидит взаперти, и на это время я — его глаза и уши. Но всё равно — когда мы выберемся из этой передряги, обязательно припомню ему непрошеное ментальное вторжение! Если, конечно, выберемся...

Я вздрогнула: это я подумала или это сказал Лёша? Или оба одновременно?

— Одновременно, — ответил он. И как-то очень устало добавил: — доложи обстановку: что видишь?

— Ничего не вижу: везде какой-то молочный туман. Я и под ногами-то у себя плохо вижу.

— Туман везде однородный? — уточнил Лёша.

— Ну... — Ещё раз оглядевшись, помедленнее да повнимательнее, заметила: — Слева впереди меня как будто немного плотнее, даже цвет чуть желтоватый.

— Попробуй подобраться ближе: как это выглядит?

Послушно двинулась в том направлении. Но, как только приблизилась к месту, где туман казался более желтоватым, он рассеялся и переместился дальше. И так много раз. Почти час я пыталась настичь этот неуловимый сгусток, пока неожиданно не вышла к ослепительно-белой огромной спирали.

— Вижу спираль из тумана, большущая, — с пятиэтажный дом. Цвет — ярко-белый. Блестит как снег на солнце. Что делать дальше?

— Ну... — Лёша задумался. — Попробуй обойти её вокруг и найти какой-нибудь вход-выход.

— Если найду, войти?

— Ни в коем случае! Я тоже только туман вижу и не знаю, что это за спираль: у меня подозрение, что как раз в чём-то таком туманном меня и заперли, но в этой ли спирали, или нет — не представляю.

— Хорошо.

Спираль оказалась метров шестнадцать в диаметре у основания. Но никакого подобия двери или просто отверстия в ней не было. А что, если войти в неё, как в обычный туман?

— Нет! — заорал вампир.

Но я уже шагнула в плотный ярко-белый виток.

—

— А-а-а-а-а-а-а-а!!!

Я падала. Всё быстрее и быстрее. Затем падение немного замедлилось и я шмякнулась на что-то, вернее — на кого-то, если уж совсем точно — на Лёшку, который под тяжестью моего тела упал со мной в обнимку. Откуда-то снизу донёсся очень тихий, но явственный ровный гул мотора.

— Генератор тумана, — шепнул вампир мне на ушко. — маскировочный слой верхнего уровня, скрывающий Землю от чужаков.

Я села, огляделась: круглая площадка диаметром около полутора метров, вокруг — такая же полутораметровая пустота, ограниченная белыми стенами шахты и разбавленная ажурной лучеобразной конструкцией от площадки к трём вертикальным направляющим вдоль стен. Вампиры падать умеют, оказалось — я тоже, потому что промахнись я мимо площадки, пролетев между лучами, Лёша бы меня не обнял.

— Твой красивый полёт пришлось замедлить и немного скорректировать его траекторию , — чуть слышно прошептал вампир. — Но теперь у меня не осталось сил встать. Очень надеюсь, что в твоём рюкзаке найдутся банки с кровью. Хотя бы одна.

— Это как раз твой. Он тяжелее моего, поэтому на спину надела его.

Свой выронила при падении. Как и авоську. Всё-таки на спине носить сумки надёжнее.

Достала баночку.

— Открой, — поняла по шевельнувшимся губам.

Чвакнуло поддетое мною колечко на крышечке. Протянула жестянку вампиру и ужаснулась, разглядев его лицо в клубящихся вокруг желтовато-белых, словно ватных, завитках: такого же цвета, как и они, исхудалое, словно не ел уже много дней. Сколько же я спала?

— Не так уж и долго, около недели. — Рот его чуть покривился в подобии улыбки. — Сам виноват: перестарался. Хотел на сутки, максимум на двое, но...

Лёша отхлебнул живительного напитка, покатал языком по нёбу, сглотнул. Отпил ещё, затем ещё. Подал банку мне, а сам прилёг:

— Передохну.

Где-то с четверть часа он лежал не двигаясь, укрытый туманом, словно одеялом, затем сел, молча забрал у меня банку, допил.

— Ещё, — попросил он.

Достала ему вторую. И одну себе. Мне тоже надо подкрепиться: часовая ходьба в тумане, неожиданный полёт, — такое выматывает не только физически, но и морально. После второй банки к Лёшке вернулись смуглость кожи и твёрдость голоса, после третьей — способность мыслить и что-то делать:

— Между прочим, в твоём рюкзаке были мои мемуары, — насмешливо заметил вампир. — А ты их не уберегла.

Ой, точно... Та тетрадка, в которой он рассказывал о своём посвящении в вампиры... Как жалко: такое захватывающее чтиво!

— Ладно, не расстраивайся, достанем.

Я потянулась к краю площадки: интересно было посмотреть, что внизу... Что наверху, я уже видела: туман.

— Можешь заглянуть, но я подержу тебя на всякий случай за ноги, — предупредил Лёша.

Ну за ноги — так за ноги. Легла на живот, подтянулась ближе к краю и заглянула вниз. Там была бездна, из которой поднимались клубы тумана. В момент, когда одна его порция пролетела мимо меня, а другая только начинала выходить из какой-то трубы, далеко внизу мне удалось разглядеть свой рюкзак. Он казался совсем маленьким. Я ужаснулась.

— Не... прыгать мы не будем, — успокоил Лёша, — но и двигать эти тяжести на таком большом расстоянии я сейчас тоже не могу. Вообще-то эта площадка ни что иное, как крыша лифта. После всех допросов и пыт... хм... меня зачем-то положили сюда, а не в лифт. И почему-то на этом уровне он застрял. Вероятно, демоны нажали аварийную кнопку: наверное, решили, начну выбираться, упаду да разобьюсь — им работы будет меньше. В лифте, конечно, есть пульт управления: я пока силы какие-то были, пробовал до него добраться, но этот аварийный лючок и двери — как заклинило. Вероятно, после всего демоны вырубили энергию. А жаль. Потому что здесь её обратно не врубишь.

— А где врубишь?

— Генераторы напряжения есть на каждом этаже. Надо только добраться до ближайшего. Или как-то подняться обратно на поверхность. Впрочем, если спуститься вниз до конца, то там есть коридоры, которые выводят на поверхность в других местах, или даже...

Я отползла на середину платформы:

— Как это сделать?

— Не знаю: по направляющим спуститься невозможно.

— Так мы здесь до конца жизни останемся?

— Не волнуйся, осталось недолго: скоро за нами придут демоны и...

-Ммм...

— Вот не лезла бы, как танк, напролом, не свалилась бы мне на головоу, — нашла бы наверху рубильник, подключила бы электричество.

— Ммм...

Мдя... Похоже, остаток жизни мы действительно проведём на крыше этого лифта. Хорошо хоть не в одиночестве.

— Дай жестяночку, — попросил вампир. — И рюкзак мой.

Напившись, Лёша достал откуда-то из под банок свёрнутый тросик и сунул его за ремень. Сел на самый край платформы и деловито сообщил:

— Ладно, я пошёл.

Я только успела моргнуть и открыть рот, чтобы спросить, куда, как он повис на руках, ухватившись за перекладины удерживающего луча и спрыгнул на параллельный конструкцию под ним. Встал на четвереньки, привязал тросик, подёргал его и начал спускаться. Когда дополз до середины, начал раскачиваться. Дальше я не смотрела, потому что у меня закружилась голова. Но поняла его мысль: помимо направляющих, в такой глубокой шахте лифт должен иметь металлический стержень для аварийною амортизации, и если амплитуда позволит, Лёша на него перескочит и спустится, как по канату. Опасно? Да. Очень. Но что-то мне подсказывало, что с моим вампиром ничего не случится. Впрочем, даже если и разобьётся, то ничего страшного: мы же бессмертные. Вот демоны могут убить нас запросто.

— Конечно, ничего страшного: внизу демонов наверняка нет. А вообще они совершили ошибку: вот если бы они меня заперли в лифте, тогда бы мы погибли. Я поехал вниз. Жди меня здесь, никуда не уходи.

Ну-у-у... Опять забыла, что он может меня подслушать. Ну что за жизнь — ни о чем подумать нельзя! Всё сразу становится известным. Ещё и издевается: "никуда не уходи". Ну куда же я отсюда денусь-то?

Тем временем Лёша нашёл рубильник электрогенератора и спустил меня на землю. Наконец-то мои ноги ступили на вполне надёжную поверхность! Мы разобрались с рюкзаками, нашли авоську: баночки от удара немного помялись, но не раскрылись. Мы уже устроились в лифте и хотели нажать кнопку "верх", как вдруг наверху что-то завыло и дико захохотало, раздался звон металла, тут же ещё, и ещё...

Вампир бросился на меня сверху, прикрыв своим телом, и мы скатились на пол. Схватив авоську, Лёшка потащил куда-то меня, на ходу сочиняя интересные новые ругательства, среди которых мне особо понравились "демоны подери этих демонов" и "шли бы вы, демоны, на свои демонячьи отростки".

Наконец мы свернули в какой-то из коридоров, пробежали ещё метров сто, заскочили в другой коридорчик, а потом уже ничего не соображала, только бежала за вампиром, а он куда-то вламывался, открывал какие-то скрытые ходы прямо в стенах, тащил меня за собой...

Потом мы оказались в каком-то странной, похожей на естественную, круглой пещере: заскочили в неё через неожиданно открывшееся отверстие, и тут же неровные каменные стены сомкнулись за нашими спинами. Включился тусклый голубой свет. Вампир огляделся и подбежал к какому-то месту, вроде ничем не отличавшемуся от других. Пальцами начал выделывать на стене вензеля, видимо, нажимая невидимые мне точки, и из стены выдвинулась подставка с компьютером. Лёша включил его, стал открывать какие-то файлы, программы, что-то менять в них. Минут через двадцать компьютер задвинулся обратно в стену, словно его и не было, а рядом открылся вход в совсем малюсенькую пещерку, метра полтора на полтора. Вампир подтолкнул меня:

— Давай! Через минуту дома будем.

— А что это?

— Спасательная камера, полностью изолированная от любых внешних воздействий. В ней сбои исключены. Доступ к ней имеют лишь несколько вампиров и людей.

Мы вошли, вход автоматически закрылся. Камера стала наполняться всё тем же туманом. Хотя нет, цвет этого был другой: голубоватый, с примесью каких-то розовых и зелёных искринок. Лёша обнял меня и что-то ментально пронеслось у меня в голове, вероятно, формула перемещения. Я почувствовала, что как будто теряю сознание, и уцепилась уже непослушными пальцами за подол Лёшиной футболки. В голове что-то сверкнуло.

— С прибытием, — услышала я чей-то голос и открыла глаза.

Я лежала на диванчике, надо мной был деревянный потолок, а рядом стоял Лёша.

— Мы на безопасном уровне, — сообщил он. — Это моя личная резиденция: здесь есть всё, что может тебе понадобиться. Ты остаёшься тут, а я должен наконец явиться в штаб, меня там заждались. Начнём операцию по захвату и обезвреживанию демонов, я уже её мысленно спланировал. Вернусь, предположительно, денька через два. Честь имею! — брякнул он и... исчез.

Ну что ж, дорогая, ты же хотела себе такого вампира, который сильнее тебя и принимает решения за двоих? Вот и получай! Ожидание было томительным, но оно того стоило...