Год в Колчаковском застенке (Дневники заключённого)

Первое время караул во дворе тюрьмы был "вверен" безусым гимназистам и реалистам, но ряд "происшествий" заставил администрацию снять подающих надежды буржуйских детей с ответственных постов.

Раз вечером мы услышали гром выстрела и затем отчаянный крик. Поднялся переполох, все бросились к решёткам окон.

— Что такое?

Выяснился траги-комический эпизод: юнец-часовой, не умеющий обращаться с винтовкой, ухитрился прострелить себе челюсть и завопил от страха и боли благим матом.

Многие смеялись над этим эпизодом.

Но второй, случившийся несколько дней спустя, вызвал уже не смех, а проклятия.

Желающий отличиться мальчишка-охранник, заметив, что один из заключённых разговаривает через окно с женской тюрьмой, без всякого предупреждения прицелился, выстрелил и убил на повал.

Общее возмущение и реплики:

— Что-ж, похвалят ещё за усердие. 25 рублей получит, как полагается.

— А к суду не привлекут? Без предупреждения стрелял.

— К суду? С какой стати. Знаешь, ворон ворону глаза не выклюет.

Конечно, так и было. "Дело" замяли, но учащихся-часовых увели — [10] вероятно, нашли, что они чересчур усердствуют.

Мертвенно однообразно шли дни в полной неизвестности, долго ли будут держать за решёткой.

Разнообразие вносили лишь прогулки (15 минут) в тюремном дворе, но они порой прекращались на неопределённое время.

В палате всё прибавлялось политических. Доставлялись они в отчаянном виде — изувеченные, ограбленные, прошедшие сквозь строй унижений.

Теперь даю место дневнику, который начал недели через три после ареста.

18-го августа.

Решил вести дневник. Хорошо, если удастся сохранить и пронести на волю. Но когда ещё эта "воля". До сих пор никаких сообщений. "Сиди и жди". Знакомая тюремная тоска...

Попробовал взять что-либо из тюремной библиотеки, но что это за окрошка! Тут древние черносотенцы — соч. Булгарина, "Гражданин" кн. Мещерского и... "П.Л. Лавров о Михайловском". Но приходится выбирать и из этой мешанины.

Привозят всё новых жильцов в больницу и в ужасном виде. Пока доведут до тюрьмы, выпорят нагайками, отнимут всё ценное и у самых ворот казаки белогвардейцы раздевают доставленных ими в тюрьму чуть не до гола.

Вчера на прогулке встретил тов. Семашко (сидит в корпусе) в одном белье, босого...

Ночью перевели из корпуса и поместили по соседству со мной студента М. И вот его "эпопея":

— Пока вели конные сюда, хлестали нагайками, отобрали часы и портсигар. [11] А у ворот раздели — сняли всё до сапог включительно.

Сегодня же доставили в наш корпус служащего Комиссариата беженцев т. Кранина (военный) с густо забинтованной головой. Сквозь бинты проступает кровь... Сразу койки для него К-на не в палате не нашлось, и он сел на полу, понурив побитую голову. Тяжело было смотреть.

За что схвачен? Только за то, что при большевиках заведывал пунктом беженцев на Покровском проспекте.

После, когда т. Кранин устроился на койке и несколько оправился, он разсказал о том, как нещадно бьют арестуемых при обысках, по дороге в тюрьму.

— Пожалуй, — закончил свой разсказ т. Кранин, — теперь в тюрьме сидеть безопасней, чем жить на воле.

В соседней палате помещён молодой человек — парикмахер Оленев, тоже с прошибленной в кровь головой. Арестован по доносу. Ударили прикладом "за возражение".

С приближением ночи настроение обитателей становится более нервным.

Доносится гул орудийных выстрелов. И сейчас же догадки, надежды:

— Красноармейцы наступают! Бой идёт...

Но на ряду с этим нервирующие "вести и слухи", и разговоры:

— Белые отдали, говорят, приказ — пленных не брать...

— Вчера ночью из корпуса вывели трёх — разстреляли...

И в заключение:

— А что же нас... вообще... будут разстреливать.

Гробовое молчание. Безпросветная тьма. Долги и тягостны тюремные ночи.

19 августа.

Появился ненадолго главный, как говорят, член Следственной Комиссии. И на вопрос — за что арестован и долго ли будут держать в тюрьме, [12] лаконичный ответ:

— Вас раз"ясняют.

Режим ухудшился благодаря тому, что при обыске, учинённом при "самом" начальнике тюрьмы, нашли недозволенные вещи, как карты и ещё что-то.

Надзиратель за "слабый надзор" угодил на 5 дней под арест.

Начальник тюрьмы — надутая, нафабренная высокомерная фигура.

Контрабандой получают листки газет, издаваемых "победителями"-кадетами. Тошнотворное впечатление. И противно читать немощные примирительные речи "бабушки" Брешко-Брешковской.

21 августа.

Идут дни и недели. Скоро месяц со дня ареста. И всё ещё "раз"ясняют".

По прежнему слухи и вести и трудно проверить правдивость их.

Говорят об уведённых из корпуса 3-х комиссаров, приговорённых к разстрелу. И тотчас же опровержение.

Кризис с книгами. Из "библиотеки" прочитано всё, что было возможно, а передача книг с воли вчера воспрещена. Почему? Чтоб тошнее жить было!

22 августа.

Газетная новость — под охраной чехо-словакских штыков учреждается Уральское областное правительство. Мелькают знакомые имена именитых буржуев.

Новый жилец в палате — знакомый мне ещё по Шарташу председатель местного сельского Совета С. Яковлев. Поколотили, кажется, немного. Но сильно обескуражен:

— Несколько дней скрывался, мог убежать, но уговорили выйти на волю. "Не тронут". И вот...

Увы, история повторяется. Так было и со мной. [13]

23 августа.

Всё та же неизвестность. Говорят о каком-то "списке" назначенных к освобождению, но пока это миф. Но какое-то "движение" происходит: некоторых выпускают, одних водят на допросы, других куда-то переводят. А продавшиеся чехо-словацкому правительству газеты приносят блестящие известия.

В одном листке читаю приказ: при мобилизации разстреливать "на месте" (отказывающихся). В этом же номере с позволения сказать газеты откровеннейшее "воззвание" Следств.комиссии — доносить об "укрывающихся большевиках и сочувствующих им", указывая приметы.

Голодание и режим дают себя знать. За это время на моих глазах уже третья смерть.

Один из заводских служащих — кассир, у которого белые при аресте отобрали все деньги без всяких расписок, сошёл с ума.

24 августа.

Новый квартирант, человек с простреленной ногой, на костылях. Взят из лечебницы врачей-специалистов, где надеялся, что его не тронут.

Это некто Б-х, латыш, доверенный одного из заводов. Убегая от белых и спасая заводскую казну (45'000 руб.), он часть пути плыл на пароходе. Белые подстерегли, обстреляли пароход с берега и ранили его в ногу. Добрался благополучно до Екатеринбурга, приютился было в больнице под чужим паспортом, но разведали, явились в больницу и, не взирая на костыли и протесты врача лечебницы, при незажившей ране стащили с койки и бросили в тюрьму! День, конечно, отобрали.

26 августа.

Палата полна разсказами об усиленной деятельности Следственной Комиссии. Допрашивают в тюрьме (в канцелярии?) на 6 столах по 60 с лишним человек в день. За месяц, говорят, допрошено уже 200 человек.

Пусть эта энергия достойна удивления, но [14] всё же большинство до сих пор не знает: за кем я числюсь, за что взят и скоро ли выпустят.

Тюрьма переполнена. Разсчитанная на 500-600 человек, она впитала в себя уже 1200, и продолжают набивать людьми, как сельдей в бочку, и корпус, и больницу. И всё прогрессирует, конечно, смертность.

Сегодня 5-я смерть в больнице. И все равнодушны. Выносят труп на носилках в корридор, и долго лежит он там, пока не потащут в кадаверную.

Впрочем, "власть имущие" не менее равнодушны к живым: уже неделя, как больница без воды!

Подали заявление в Следственную Комиссию. Но что им до нас. Никаких результатов...

29 августа.

Получил из корпуса от Штелинга письмо, в котором, между прочим, сообщает о том, что [...00] арестованных и назначенных к отправке в тюрьмы... потерялись. И след их пропал.

Что это? Факт или анекдот? Жуткие же анекдоты преподносят белые нам.

Тюремная тоска густеет от вынужденного бездействия, отсутствия книг и неизвестности. А как нарочно стоят дивные дни. На прогулке видишь голубое небо, золотое солнце, доносится городской шум.

3 сентября.

Новый квартирант — жертва доноса, бывший солдат, Георгиевский кавалер. Доносчики обвиняют его в убийстве казака, совершенно не имея улик.

Три раза по доносу арестовывали, три раза освобождали, в последний раз выпустили под поруки и всё же вновь арестовали.

Да здравствует белая юстиция!

8 сентября.

Скоро 1,5 месяца ареста, но нас всё ещё "разъясняют". По справедливому выражению Штелинга вся эта комедия с следствием — иллюстрация к поговорке "Кошке игрушка..." [15] Тем не менее, во всех углах пишут в "Комиссию" заявления, показания, прошения.

Вести с воли неутешительные: одна часть "героев" заняла Пермь, другая овладела Н.Тагилом.

А население тюрьмы всё увеличивается, и в корпусе, по словам очевидцев, кошмарная теснота. Хлеба дают только 0,5 фунта. Знаменитый "суп" разбавляют сырой водой. О бане ни звука, и благодаря этому даже в больнице, где сравнительно с корпусом чище, развилась чесотка, заедают паразиты... Даже ночь не даёт спокойствия, и нечем бороться. Воистину, отданные живьём на с"едение.

Недавно назначен в больницу врач, военный, некто Тагильцев. Молодой ещё и потому совестливый, обходительный, мягкий, но... безсильный чем-либо существенным помочь.

28 сентября.

В нашу палату помещён главный инженер Ревдинских заводов Балдин — старый знакомый по Петербургскому технологическому институту. Вспомнили заветное прошлое. Тогда — 20 лет тому назад — он был радикалом и даже, кончая курс, стоял во главе студенческой забастовки. Теперь это самый умеренный обыватель, и за что взят — Аллаху известно! От него узнали мы, обитатели больницы, пикантную новость — Следственная Комиссия пополнилась... бывшим царским жандармом.

Кого только не забирают белые — уму помрачительно.

Вот примеры: арестован и сидит в тюрьме 60-летний старичок, собиравший в подгородном лесу грибы. За что? За подслушанную добровольцем-шпионом фразу: "В старое время (до освобождения крестьян) лучше было".

Или вот ещё — глухонемой и слепой музыкант Майер. Сначала обвинение — "был секретарём революционного трибунала". Это глухонемой и слепой!! Сами поразившись дикостью этого обвинения, г.г. судьи придумали новое, не лучше: "Произносил (немой!) зажигательные речи". Просидел 1 месяц и 5 дней.

Ещё преступник — старик-нищий с припадками падучей. [16]

Интересным ["перлом"], касающимся меня, подарил сегодня "Заур. Край", с приходом белых распоясавшийся во всю.

На страницах этого почтенного органа, возглавляемого д-ром Спасским, помимо обычной ругани большевиков, время от времени помещаются портреты-пасквили на особенно докучивших кадетам советских работников. "Портреты" эти — образцы заборной литературы, где ложь, передержки, клевета, ругань чередуются меж собой.

Попадались мне "портреты" т.т. П.М. Быкова, Голощёкина, Тихонова. А сегодня в N50 "З.Кр." дождался и своего.

И чего только нет в этом портрете-инсинуации! Обвинение в реквизиции типографии "Заур. Края" (типичная ложь), в редактировании военной эсеровской газеты "Новый Путь" (не справились как следует — фактически редактировал я "Вольный Урал" — орган Уездного Совета Крестьянских Депутатов, и в "Н.П." не дал ни единой строчки). Тут и форменный донос (пригодится для Следственной Комиссии) о преступном выступлении моём на родительском собрании во 2-й женской гимназии (по нашумевшему инциденту с удалением педагога Младова). Второй донос, что Г-ов не только не отдалился от большевиков, как большинство эсеров, наоборот сделался их активным работником. (Позже во время допроса я увидел N50 "З.Кр." подшитым к моему "делу")

В заключении грубое издевательство: высмеивание моих злоключений в Тобольской ссылке и совет отправить меня в [психику]. И это печаталось о человеке, лишённом возможности ответить лишь одним словом.

Воистину "нож в спину".

С чувством глубокого отвращения выпустил я из рук номер "Заур. Края".

2 Октября.

Вот уже золотая осень глядит через решётки тюремных окон. Видимо, придётся зазимовать.

А из города всё политические новости великой важности: Екатеринбург назначается [17] резиденцией Уральского Правительства и местом созыва Учредительного Собрания.

На ряду с этим другие известия об "усмирении людей, приверженных к советской власти": в Гостином дворе, где наскоро устроена тюрьма, морят голодом и нещадно бьют — один из истязаемых сошёл с ума.

Шпионаж и сыск расцвели махровым цветом. К нам приставили одного матёрого "гада" — старика-надзирателя, специально занявшегося сыском. В корзинах для передач Яковлеву и Кронину он отыскал записки с воли, и в результате — лишение передач, очень чувствительная при тюремном голодании кара.

А голод чувствуется всё острее, и по этому поводу произошёл краткий диалог одного из узников с врачём:

— Вы, доктор, должны вступиться. Ведь это же медленное убийство.

— Я понимаю, — лепечет смущённый д-р, — и готов бы дать вам и пшённую кашу, и молоко, но... безсилен.

— Как так?

— Средств нет. Кредит закрыт...

Любопытная параллель: Городская Дума отпускает 150.000 руб. на обед и ужин Всероссийской Директории.

5 Октября.

В нашей и других палатах общее отчаяние от прогрессирующей чесотки. Ничего подобного не видал я и в царских казематах. Многие разчёсывают себя в кровь. Ночи — [буйны]; стоны и проклятия.

Новый жилец палаты по имени Герман — интересный субъект. Скитался за границей, живал в Италии и в Швейцарии, говорит немного по-итальянски. О вероисповедании: "Числюсь лютеранином, но свободномыслящий". Моментально устроил с помощью нехитрых приспособлений фабрику игральных карт.

Развивается (когда добрый надзиратель) игра в преферанс. [18]

9 октября.

Необычайный визит: делегация представителей "Красного Креста", профессиональных союзов и даже политических партий.

Впускают их благосклонно уже после поверки, что по правилам не полагается. Но благосклонность "начальства" становится понятной после монотонной заученной речи предводителя делегации:

— Мы можем оказать помощь материальную и юридическим советом всем политическим заключённым, кроме большевиков и левых эсеров, участвовавших в разстрелах.

Тошно слушать г.г. делегатов. Но публика оживилась. Рождаются надежды, вспыхивают разговоры.

— Может быть, помогут... Вот в Челябинске по "манифесту" правит-ва освободили 39!

18 октября.

Нового мало. "Красный Крест" и Ко, родивший столько надежд у легковерных, пропал без вести. Говорят, его совершенно прекратили — нашли вредным.

По-прежнему волнуют вести и слухи. Между ними слух, что всё дело следствия берут в свои руки чехо-словаки (?). Вряд ли от этого станет легче.

Ещё замечательные основания для бросания в тюрьму:

1) Скрипач Виткин арестован за то, что жил против дома Полякова и кланялся М.Х. Пьянкову — большевику.