Нилис, казалось, предвидел их затруднения. Вместо того, чтобы объяснять, он посоветовал им воспользоваться системой увеличения стены корвета, чтобы изучить вид и разобраться в нем самим. Постепенно странная правда о том, что они видели, открылась разуму Пириуса.
Он смотрел вниз на планету, полушарие, на котором господствовал единый великий океан — океан воды, открытый небу. Он оставался жидким не благодаря технологии, а благодаря термодинамическому равновесию; его изогнутая поверхность сформировалась не по замыслу человека, а в соответствии с простым гравитационным эквипотенциалом. Даже тонкие облака, которые он видел, были водяным паром. Хотя человечество к настоящему времени нанесло на карту Галактику, это все еще, что примечательно, был самый большой открытый океан, встреченный где-либо.
Это была Земля.
Эти ползающие формы были кораблями, скользящими, как насекомые, по поверхности океана. Но некоторые из более крупных форм казались странно знакомыми. Они оказались сплайнами, которые сами эволюционировали в водном мире и теперь грузно плескались в глубоководных волнах Тихого океана. После тысячелетних войн моря Земли стали рассадником живых космических кораблей. Но сплайновые школы были не самым странным, что видел Пириус.
Он сосредоточился на острове, одной из неправильных каменных глыб, которые выступали в воздух из терпеливой шкуры океана. Он всматривался вниз в здания, доки, посадочные полосы. Он даже мог видеть людей, снующих между зданиями. Одна маленькая девочка, вприпрыжку спускавшаяся по тропинке к пляжу, взглянула на небо, как будто могла видеть, что он смотрит на нее сверху вниз. Ее личико было похоже на крошечную пуговицу. И она была совершенно обнажена; на ребенке не было ни маски, ни скафандра, никакой защиты — голая и на открытом месте.
Это было уже слишком. Пириус и Торек убежали в закрытую безопасную каюту, где, дрожа, прижались друг к другу. Но они почувствовали, как корвет слегка содрогнулся, погружаясь в воздух Земли.
После приземления в космопорте маленький флиттер-пузырь совершил короткий суборбитальный прыжок к месту назначения, дому Нилиса.
Когда флиттер ненадолго вышел из атмосферы, Пириус увидел, что основной космопорт находился в центре одного из крупных массивов суши. Теперь флиттер нес их над полосой океана к большому прибрежному острову. На этом острове Пириус заметил покатые холмы и скалистые выступы, очевидно, естественные образования, никому не нужные. Однако в низинах, вблизи побережий и вдоль речных долин земля была покрыта широкими зелеными прямоугольниками и прорезана прямыми, как стрелы, каналами.
Но эта возделанная земля была испорчена скоплениями серебристо-серых, неправильной формы, пузырящихся масс, похожих на волдыри. Вы могли видеть, что это не было делом рук людей, поскольку им не хватало как симметрии преднамеренного человеческого дизайна, так и более органичных узоров незапланированных поселений. Но эти инопланетные шрамы, как узнал Пириус, были городами человечества; они назывались городскими поселениями.
Городские поселения официально обозначались только номерами. Таким образом, корвет приземлился на окраине городской агломерации 2807, в то время как флиттер доставит их в городскую агломерацию 3474, раскинувшуюся вокруг широкой, полноводной реки. Эти номера были присвоены давно побежденными кваксами — произносится как кх-акс, инопланетными оккупантами Земли за годы до Хамы Друза. Громоздящиеся купола городских поселений, пузыри из выдуваемого камня, были, по сути, конструкциями кваксов; они были сохранены как своего рода постоянный мемориал того ужасного времени. Но Нилис, подмигнув, сказал им, что местные жители называли свои города гораздо более древними названиями, существовавшими до оккупации, хотя со времен кваксов не сохранилось ни следа этих более старых поселений. Таким образом, они впервые приземлились в Берр-Линне, а база Нилиса находилась в городе под названием Ланн-динн.
Они приземлились на берегу реки, недалеко от одного из огромных куполов Ланн-динна. Готовясь вместе со всеми покинуть флиттер, Пириус мельком увидел саму реку, сверкающую в лучах заходящего солнца. Даже это было ошеломляющее зрелище: открытая вода, миллиарды тонн которой просто скользили мимо, в чудесном равновесии с атмосферой, которая сама была открыта космосу.
От площадки до квартиры Нилиса, которая находилась прямо под обшивкой купола, было рукой подать по крытому переходу. Нилис бодро шагал по пыльным комнатам. Обслуживающие роботы толпились за Нилисом, требуя инструкций, а самопровозглашенные "срочные" виртуалы порхали вокруг него, мимолетные и шумные. Чувствовался несвежий запах, легкая затхлость. Очевидно, прошло некоторое время с тех пор, как он был дома.
Нилис показал энсинам комнату, которую он им выделил. К счастью, в ней не было окон наружу. Торек просто сняла свою форму, бросила ее на пол и забралась на широкую односпальную кровать.
Пириус последовал за ней, немного медленнее. В этом странном новом месте страх и любопытство боролись в нем, делая его беспокойным. Но он держал Торек, пока ее дрожь не прекратилась и она не заснула.
Он проснулся через два часа. Торек крепко спала, потому что теперь она сбежала от этой странности.
Пириус некоторое время наблюдал за ней. Кожа на изгибе ее плеча была гладкой, безупречной, а ее маленькое личико, отвернутое от него, было пустым, как будто она была несформировавшимся ребенком. Он почувствовал прилив тепла к ней, желание обнять ее, чтобы они могли защитить друг друга в этом ошеломляюще странном месте.
Если бы вы спросили его до того, как они покинули Арчес, подумал он, он бы наверняка сказал, что Торек была для него не более чем обузой, и наоборот. Теперь она казалась намного больше. Было ли его чувство к ней вызвано тем, что они были здесь одни, единственным знакомством друг с другом так далеко от дома? Чувствовал ли он то же самое к ней, в глубине души, еще до того, как они покинули Арчес? Или, может быть, кризис, через который они прошли на корабле, сблизил их, как если бы они прошли через сражение.
Это было сложно. Он не привык так глубоко копаться в собственных эмоциях; на Казарменном шаре было не так уж много времени, чтобы спокойно подумать.
Здесь, конечно, было на что отвлечься. Он осторожно выскользнул из кровати.
Он исследовал комнату. Нашел двери в туалет и душевую — не в хранилище чистых тряпок, а в место, где по его команде из щели в крыше лилась проточная вода. Пириус попробовал это. Хотя вода была горячей и прозрачной, у него возникло смутное ощущение нечистоты; возможно, она была из привычного резервуара вторичной переработки, но могла быть и из реки или океана. Он и представить себе не мог, что ему когда-нибудь понравится этот странный опыт.
Он вытерся и переоделся в свежую форму.
Шагнул к двери и заколебался. Он проделал весь этот путь до самой Земли не для того, чтобы прятаться. Постучал в дверь; она бесшумно открылась, и он вышел из комнаты.
Квартира была поразительно большой и поразительно пустой; Пириус подумал, что в помещении такого размера можно было бы разместить пятьсот энсинов, но все оно было отведено одному толстому комиссару. Пока он бродил, маленькие роботы-ремонтники бесшумно следовали за ним, шаркая по ковру, удаляя все следы его присутствия, когда он проходил мимо. Квартира находилась прямо под внешней оболочкой купола, и во внешней стене были прорезаны большие панорамные окна. Комнаты были залиты светом, который лился нефильтрованным от родительской звезды. Пириус, пытаясь акклиматизироваться, избегал света.
У некоторых комнат были функции, которые казались очевидными. Например, в одной стоял длинный стол для совещаний, окруженный рядами стульев. Пириус коснулся поверхности стола. Он был бледно-коричневого цвета с текстурой, напоминающей зернистость, из материала, который он никогда раньше не видел. Другие комнаты, казалось, были предназначены для отдыха; как правило, в них перед окнами стояли стулья и низкие столики.
Каждая комната была загромождена, полна артефактов, возможно, памятных вещей или предметов из кабинета Нилиса. Некоторые из этих вещей были виртуальными, сложные трехмерные наброски, оставшиеся незавершенными и зависшими в воздухе. Но были и гораздо более старые технологии. В одной комнате Пириус даже нашел ряд книг — хотя это слово он узнал только позже — и листы бумаги, которые вы держали в руке.
В одной комнате было что-то вроде витрины: стены были увешаны сертификатами и мемориальными досками, а в открытых витринах сияли медали и маленькие статуэтки. Была даже виртуальная витрина — изображение двойной спирали, которая вращалась и сверкала. На многих из этих предметов были маленькие таблички с надписями. Пириус плохо читал — в его профессии чтение было всего лишь резервной системой доступа к данным, — но он узнал имя Нилиса, повторяемое снова и снова. Нетрудно было понять, что эти артефакты были призами, наградами, сертификатами: знаками достижений, поздравлениями. И снова это было ужасно не по-доктринальному. Предполагалось, что вы выполняете свой долг ради него самого, а не ради признания, не ради гордости. Но маленькие сувениры не требовали внимания; они были собраны здесь со спокойной, неопрятной гордостью, как знаки жизни, полной достижений.
Действительно, все это место было как бы проекцией личности Нилиса: богатое, загроможденное, затхлое, сбивающее с толку.
Наконец Пириус пришел в комнату, где между двумя огромными окнами в стене виднелась открытая дверь.
Пириус застыл на толстом ковре, в нем нарастала укоренившаяся паника. Но это была Земля, единственный мир в Галактике, где можно было выйти из купола даже без скафандра и рассчитывать на жизнь. Он вспомнил маленькую девочку на острове, которая не выказала ни малейшего страха.
На открытом пространстве за дверью Пириус мельком увидел Нилиса. Босой, в подоткнутой до колен мантии комиссара, он бодро шагал по яркому свету. Он нес что-то зеленое и сложное, баюкая это в руках. Насвистывая, он прошел дальше и скрылся из виду.
Пириус глубоко вздохнул. В конце концов, он, должно быть, уже дышал необработанным воздухом Земли. Воздух казался свежим, немного прохладным, и были странные запахи: резкий привкус, не похожий ни на что, что он чувствовал раньше, но все равно почему-то знакомый. Запах зелени: пришла ему в голову непрошеная мысль. Он не позволил себе больше колебаться. Он пересек комнату, подошел к двери и вышел на платформу за ней.
Ему в лицо ударил свет, горячий, интенсивный, исходящий от солнца, такого яркого, что он не мог даже смотреть в его сторону. Но кое-что разглядел в небе. Оно было голубым, ошеломленно увидел он. В этом голубом небе плавали какие-то объекты, толстые, пушистые, неправильной формы, с серыми оттенками внизу. Несомненно, размером со звездолет, это, должно быть, облака, массы водяного пара.
Рядом с ним стоял Нилис. Его руки, теперь пустые, были грязными, под ногтями застряла черная грязь. Он улыбнулся. — Ты хорошо справляешься, энсин, — сказал он.
— Да, сэр. — Пириус огляделся. Он находился на террасе, широком бетонном прямоугольнике. Большая часть террасы была занята рядом желобов, в каждом из которых была тяжелая черная земля. Там что-то росло: растения, предположил Пириус, с листьями зеленого, кроваво-красного, черного цветов. Повсюду были разбросаны небольшие ручные инструменты. Хотя роботы-ремонтники с надеждой парили в воздухе, Нилис, босой, потный, с черными ногтями, очевидно, сам ухаживал за этим маленьким садом.
За краем террасы земля обрывалась к реке, которая текла мимо, ее поверхность блестела, как шкура какого-то огромного животного. Пириус чувствовал себя карликом, голым.
— Итак, — сказал Нилис. — Что ты думаешь?
— Небо, — сказал Пириус.
— Да?
— Оно голубое. Я этого не ожидал.
Нилис задумался над этим. — Да, полагаю, ты бы этого не ожидал. — Он вытер лоб и поднял лицо; солнечный свет, казалось, разгладил морщины, прорезавшие его лоб. — Ты мог бы знать все о физике света, Пириус, но ты бы никогда не догадался, что небо может быть голубым. Земля, какой бы истощенной она ни была, продолжает напоминать нам о наших границах, о нашем смирении.
— Истощена?
— Посмотри еще раз, энсин. Что еще ты можешь увидеть за покровом неба?
Пириус прикрыл глаза от солнца. Куда бы он ни посмотрел, мимо проносились искры. — Корабли, — сказал он.
Нилис указал на дрейфующую четырехгранную форму, едва различимую, белую на голубом фоне. — Видишь это? Снежинка. Ее создатели, которых ассимиляторы называли "снеговиками", жили далеко в гало Галактики. Миллиард лет назад они построили свои гигантские артефакты, чтобы зафиксировать медленное остывание Вселенной. Мы уничтожили снеговиков и конфисковали их технологии. Теперь снежинки вращаются вокруг Земли в огромной оболочке, такой же глубокой, как орбита Луны: я полагаю, они являются наблюдательными станциями, ожидающими любого угрожающего шага со стороны ксили — и эти огромные глаза также обращены на Землю, выискивая признаки мятежа со стороны несогласных человеческих группировок. О, не смотри так удивленно, энсин; в любую эпоху всегда найдется много бунтарей.
— Теперь — видишь эти потоки кораблей? Ночью легче разглядеть их построение, когда они входят на орбиту и покидают ее. Знаешь, удивительное количество материала для этой войны поступает с самой Земли. На экваторе есть шахты, которые добывают жидкое железо из ядра планеты ради получения массы и энергии. Сама жизненная сила родной планеты вливается в глотку войны! Говорят, что структура ядра уже настолько исказилась в результате такой добычи полезных ископаемых, что это повлияло на естественное магнитное поле планеты. Но не волнуйся. Коалиция выводит крупные станции на низкую орбиту, чтобы защитить нас от любого магнитного коллапса...
Пириус узнал, что Нилис хочет, чтобы он высказался открыто. Поэтому он смело сказал: — Комиссар, я все еще не уверен, чем вы занимаетесь весь день.
Нилис рассмеялся. — Как и мое начальство.
— Но ваши достижения, должно быть, значительны.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что они принесли вам трофеи. И это.
— Квартиру? Ну, возможно, хотя эти ревнивые идиоты из городского совета всегда оставляют лучшие виды себе! — Он постучал по зубам. — Ты многого обо мне не знаешь, не так ли, Пириус? Нет причин, по которым тебе следовало бы. Полагаю, мои непреходящие притязания на славу заключаются в том, что я человек, который удвоил производительность сельскохозяйственных угодий Земли — и, конечно же, всех предприятий по производству продуктов питания в Галактике. — Он похлопал себя по внушительному животу. — Это было задолго до твоего рождения, конечно. Но каждый раз, когда ты наслаждаешься сытным обедом, ты должен думать обо мне и благодарить.
— Как?..
Экология уже давно была стерта с лица Земли. За исключением нескольких парков под куполами, земля была отдана под приводимые в действие солнечным светом нанотехнологические машины, которые трудились над превращением сырья из воздуха и почвы в мягкую пасту, нанопродукцию, бывшую основным продуктом питания всего человечества.
