Прощай, гвардия!

Гостей позвали за стол. Мне повезло: дворцовый распорядитель уготовил для меня место практически напротив Насти. Мы радостно переглянулись.

Тихо заиграла музыка. Лакеи в дворцовых ливреях убрали лёгкие банкетные закуски, стали разносить горячие блюда.

Первый тост был за здравие императрицы. Сотни людей громогласно прокричали:

— Виват, матушке Анне Иоанновне!

Царица улыбалась и благосклонно кивала. Я вдруг подумал: почему бы не подойти к ней под благовидным предлогом и не испросить, как положено, руки Насти. Тем более, что момент удачный — Анна Иоанновна в хорошем расположении духа, ко мне вроде бы испытывает определённую симпатию, как к верному и надёжному человеку. Да и столько свидетелей вокруг — обратного хода для боярина Тишкова не будет. Никуда он не денется, смирится с монаршей волей, даст нам своё благословение.

Я даже заёрзал на стуле от нетерпения. Захотелось обратить на себя внимание, изложить царице просьбу и решить раз и навсегда проблему.

В зале появился разгорячённый краснощёкий курьер. Он отыскал глазами Остермана и решительно направился к нему. Министр отложил в сторону вилку с ножиком, вытер губы белоснежной салфеткой. Курьер негромко заговорил. С каждым его словом атмосфера начинала наэлектризовываться. Напряжение росло.

Выслушав до конца, Остерман с помощью супруги приподнялся из-за стола, выпрямился во весь невеликий рост:

— Матушка императрица, беда у нас. Бестужев из Стекольны депешу шлёт. Свеи войну с нами зачинают. Войска к готовности привели. Со дня на день супротив нас выступят.

Миних вскочил, зацепив рукой посуду. Попадали графины, дорогие фарфоровые чаши, вдребезги разлетелись тончайшей работы бокалы.

— Ваше величество, повелите мне свеев опередить, в бой с ними ринуться. С моими молодцами я их в лепёшку раскатаю. Весь паркет во дворце вашем свейскими знамёнами выложу.

Императрица задумалась, с надеждой произнесла:

— Погоди, не спеши фельмаршал. Может, ошибка приключилась. Нам посол французский говорил, что его король всяческими посулами удерживает свеев от необдуманного выступления. Маркиз Шетарди, скажите, правда то, что нам Бестужев отписал?

Француз развёл руками:

— Ваше величество, для меня самого это явилось прискорбной новостью. Вероятно, вышло какое-то недоразумение. Я могу сей же миг запросить кабинет кардинала де Флери. Уверен, он сумеет разубедить вас делать столь скоропалительные выводы. Моя страна заинтересована только в мире по всей Европе.

— Увы, матушка, не врёт Бестужев, — высказался со своего места Ушаков. — Людишки доверенные из свейского парламента давно мне о сих намерениях докладали, а я о том вашему величеству обговаривал. А ты, маркиз, — обратился он к французскому посланнику, — не вертись как уж на сковородке. Постыдился бы! Знамо нам, сколько золота галльского в кубышку свейскую насыпано было. Тут вы об одном говорите, а в Стекольне другими речами рассыпаетесь.

Шетарди благоразумно заткнулся и не стал дальше развивать эту тему.

Взбешенный Миних от души врезал кулаком по столу:

— Война так война! Ежели свеи никаких резонов не понимают, чего их жалеть?! Возьмём в укорот. Чай не в первой бить их будем. Пётр Великий их побивал, знать, и наш черёд подошёл.

— Раз вы, министры мои, так полагаете, то и мне не следует от вести сей руками отмахиваться. Повелеваю по случаю сему военный совет собрать да принять на нём диспозицию кампании, а во главе совета быть фельмаршалу Миниху. Пущай лупит супостата в хвост и гриву, — закончив говорить, Анна Иоанновна устало откинулась на спинку.

Мысль просить в этот день руки Насти Тишковой однозначно была неудачной.

То, что не удалось Балагуру, смогли сделать шведы. Они безнадёжно испортили свадьбу принца и Анны Леопольдовны.

Над залом пролетел раскатистый рык Миниха:

— Господа старшие офицеры! Прошу следовать за мной.

Ну вот, труба зовёт.

Я схватил шпагу и зашагал к комнате, в которую начинали стягиваться гвардейские и армейские офицеры.

Глава 9

Снежный наст был плотным, хоть снимай лыжи и топай пешком. Февральское солнышко пекло голову. От разгоряченных людей валил пар, несмотря на то, что денёк выдался морозным.

Здесь это нормально. Таять начнёт, в лучшем случае, в апреле, лишь к маю Нева освободится от ледяных оков. А в начале осени вновь начнутся холода. Климат такой, не сравнишь с двадцать первым веком. Не курорт, прямо скажем.

Однако воевать приходится, когда прикажут, а не когда хочешь. Шведы порешили обстряпать свои делишки зимой, волей-неволей подстраиваемся под "клиента". Видать, совсем им невтерпеж стало, или французы-кредиторы поторапливают.

На самом деле логика оппонентов тривиальна: на носу заключение мирного договора с Турцией (султан артачится, но резоны, которые ему предъявляют наши дипломаты, слишком существенны, чтобы от них отмахнуться). Когда сюда вернётся стотысячная армия, шведам ловить будет нечего: Стокгольм с такими силами раскатают по брёвнышку. Это и дураку ясно.

Супротив наших "плотников", да ещё в таком количестве, шведы не потянут.

Драться они умеют, но что касается их армии — она уже не та, что была при Карле Двенадцатом. Двадцать лет войны даром не проходят. Война всегда выбивает самых нужных.

Потому и армия у шведов теперь не лучшая в континентальной Европе. Правда, и не худшая. В любом случае, противник серьёзный, не из тех, кого можно закидать шапками.

Быстро пролетело моё пребывание в Петербурге, коротким оказалось прощание с Настей. Она сумела вырваться из дворца перед моей отправкой. Мы обнимались возле Невы. Поблизости с весёлым улюлюканьем носились озорники мальчишки, выкрикивая здешний аналог будущего "тили-тили тесто, жених и невеста".

— Вернись целым и невредимым, — попросила она, тычась мне в щеку холодным носиком.

По её щекам плавно катились хрустальные слезинки.

Двести моих архаровцев, усиленных батарей ракетчиков, плавно скользили по холмам и оврагам. Артиллеристы тащили за собой на волокушах две лёгких пушки и припасы к ним. Теперь мы были грозной силой.

Цель, поставленная Минихом, была понятной и простой: углубиться на территорию неприятеля, вызнать, где находятся его основные силы, и по возможности взять толкового языка. Термин этот, новый для восемнадцатого века, с моей лёгкой руки прижился моментально.

Первыми пленными стали несколько пограничников-шведов на заставе. Взяли мы их без проблем, стрелять и махать шашками не пришлось. Увидев нас, шведы сами сложили оружие.

Толку от погранцов было — кот наплакал. Они даже не знали, что их страна находится в состоянии войны с Россией. По-моему, в Стокгольме что-то перемудрили. Скрытность скрытностью, но не в ущерб же самим себе.

Через пару километров мы наткнулись на финскую деревушку с труднопроизносимым названием. Количество гласных в нём зашкаливало за все разумные пределы. Там на постое стояли с десяток мушкетёров пехотной роты, раскиданной по округе. Солдатики не столько держали тут рубеж обороны от русских, сколько подавляли волнения среди озлобленных финнов.

Всё это нам сообщил пожилой чухонец-дровосек, встреченный в ближайшем лесу. Мужика "колоть" не пришлось, он выложил всё как на духу, когда узнал, что странные типы в белых накидках с капюшонами — русский передовой отряд, а почти двухметровый верзила (то бишь я) — херр майор, о чём ему поведал предусмотрительно захваченный с отрядом переводчик.

Финны ненавидели шведов и охотно с нами сотрудничали.

Дровосек с нескрываемым удовольствием выложил всё, что знал, обрисовал подступы к деревне и кто в каком доме находится.

— Убейте их всех, — попросил он напоследок.

По интонации было ясно: совсем достали мужика квартировавшие в его халупе шведы.

Я не стал огорчать дровосека. Было конкретное распоряжение Миниха — без нужды никого живота не лишать. Как и положено солдату, я намеревался исполнять приказ до последней буквы.

Среди шведов хватало и противников войны. Незачем их настраивать против себя ненужными зверствами. Был расчёт, что колпаки сумеют взять власть в шведском парламенте и положат конец абсолютно ненужному ни той, ни другой стороне кровопролитию.

Всё, что Россия хотела добиться от Швеции, было получено ещё Петром Первым в результате Северной войны. Новых территориальных претензий к потомкам викингов мы не имели.

Дровосек показал нам кратчайший и безопасный выход из леса, и вот она — деревушка, о которой я говорил раньше. Пяток домов на двух пригорках. Заграница.

Солдаты интересовали меня меньше всего, но с ними был ещё капрал: пусть скромный, но источник информации. В идеале хотелось взять офицера, но пока будем работать с тем, что есть. Дайте время, доберёмся и до более важных птиц.

Волнения я не испытывал. После крымской компании эта война казалась чем-то вроде увеселительной прогулки. Понятно, что пуля дура и может достаться кому угодно, но пока мы обходились вообще без крови: и своей, и чужой, и намеревались продолжать в том же духе.

Брать шведов предстояло тихо, я не хотел поднимать переполох раньше времени. Зачем будоражить ничего не подозревающего противника?

При всём уважении к неприятелю, замечу одно: квартировавшие в деревне шведские мушкетёры службу несли из рук вон. Даже не выставили часового, в чём я убедился лично: сначала осмотрев окрестности в подзорную трубу, а потом подъехав на максимально близкую дистанцию. Никакой реакции. Холод загнал шведов и финнов в тёплые дома, на улицу они не показывали носу.

Меня такой расклад устраивал. Я вернулся в лес, где был разбит временный лагерь отряда. Люди — не машины и нуждались в отдыхе.

— Господин майор, будут приказания? — поинтересовался Мюнхгаузен.

Он уже давно был моей правой рукой и сейчас рвался в бой.

— Обязательно будут, — ответил я и изложил свои соображения.

Бросать на несчастную деревушку весь отряд не имело смысла. Такое количество народа только мешало бы друг другу.

Я вызвал к себе отделение Чижикова (как ни сопротивлялся гренадер, я оказался упрямей и заставил его принять командование над десятком) и обрисовал перед бойцами задачу. Солдаты были бывалыми, прошли огонь и медные трубы турецкой кампании, потому понимали меня с полуслова.

— Значица, огненным боем не пользоваться? — на всякий случай уточнил Чижиков.

Я кивнул. Выстрелы могли привлечь к себе внимание в ближайшем шведском городе — Вильманштранде (он отстоял отсюда на расстоянии где-то в пять-шесть километров), а я не собирался спугнуть вражеский гарнизон раньше чем нужно. Имелись у меня насчёт этого городишки некоторые задумки.

Чижиков не подвёл. В подзорную трубу было видно, как с трудом отличимые от снежного фона фигуры проскользнули в деревню, как, разбившись на несколько партий, ринулись в занятые шведами дома. Внутри закипели короткие схватки, закончившиеся одинаково. Через пять минут Чижиков уже стоял на пригорке, подавая нам знаки. За спиной гренадера уныло сгрудились связанные пленные — числом ровно десять. И тут смогли обойтись без трупов. Определённо эта война начинала мне нравиться.

Мы с Мюнхгаузеном выехали из леса, чтобы допросить капрала. Он не стал разыгрывать из себя героя и выложил всё, что знал. В первую очередь меня интересовал гарнизон Вильманштранда. Выяснилось, что комендант города — полковник Вильбранд — имел под ружьём меньше батальона при нескольких орудиях. Точного количества пушек капрал назвать не сумел.

Город находился в очень удачном месте. Он со всех сторон был окружён горами, на одной из которых шведы поставили артиллерийскую батарею и с высоты контролировали всю округу. О лобовом штурме, да ещё нашими силами не стоило даже мечтать. Ко всем прочим неприятностям имелись сухой ров, обнесённый палисадом, земляной вал и крепкие стены.

При необходимости защитники могли удерживать Вильманштранд хоть до морковкиного заговенья, однако нам стоило поспешать. Капрал сообщил неприятную новость: со дня на день к стенам города ожидалось прибытие пятитысячного корпуса генерал-майора Врангеля. Шведы планировали использовать Вильманштранд в качестве опорной базы и уже отсюда развить наступление на российские земли.

Взвесив за и против, я решился на задуманное. Мероприятие выглядело авантюрой, но в случае успеха давало много преимуществ.

О нас в гарнизоне не знали. На шведской территории мы орудовали всего ничего и могли воспользоваться фактором неожиданности, взяв город нахрапом. Удача всегда на стороне смелых.

Я приказал раздеть пленных и оставил их в натопленной избе под надёжным караулом. При возможности отправлю бедолаг в тыл. Чем меньше на моей совести будет мертвецов, тем спокойней я себя буду чувствовать. Трупы, пусть и врагов — тяжёлый груз.

Бойцы Чижикова переоделись в мундиры шведских солдат. Я с трудом влез в немилосердно тесный мундир капрала, поскольку намеревался играть в намеченном деле не последнюю роль.

Разумеется, долг офицера заключается отнюдь не в бравировании перед опасностью, однако практически никто из моих бойцов не владел шведским, и лишь я предусмотрительно нахватался кое-каких верхушек и мог сносно говорить без риска быстрого разоблачения. За это отдельное спасибо законченному ещё в той жизни инязу. Он сделал из меня не только человека, но и полиглота. Языки, тем более схожие, я схватывал на лету. В обиходе мы используем весьма ограниченный словарный запас, потому я делал упор на простейшие бытовые фразы.

Какое-то время мне бы удалось пудрить шведам мозги. Рано или поздно меня бы разоблачили, но я не собирался тянуть резину. Операция предстояла молниеносная.

На небольшом совещании моего маленького штаба, состоявшего из вашего покорного слуги, Мюнхгаузена и Ивашова, мы выработали план действий. Я решил ввести гарнизон Вильманштранда в заблуждение, выдав небольшой отряд отборных гренадер за передовой дозора Врангеля. От того, насколько убедительно мы сыграем эту роль, зависел успех всей операции.

В случае неудачи нас даже в плен брать не станут. Убьют на месте.

Я ожидал от бойцов роптания: дескать, не пристало надевать чужие мундиры, не к лицу это и покрывает позором, но многие ещё помнили военную хитрость, устроенную Петром Великим во время второй осады Нарвы, когда часть наших солдат усердно изображала шведов, отбивавшихся от русских. Комендант города купился на этот трюк и поспешил на выручку. Итог оказался для скандинавов плачевным.

Так что задумка моя никого не смутила. Всё восприняли её как должное.

Поручик Ивашов тоже был озадачен на всю катушку. Ему с полусотней гренадер предстояло брать штурмом горную батарею. Иначе нас оттуда просто перестреляют как куропаток.

Остальной отряд во главе с Мюнхгаузеном должен был скрытно подобраться к стенам и постараться не выдавать себя, пока мы не захватим ворота.

Все планы хороши лишь на бумаге. Невозможно предусмотреть все, но, взявшемуся за гуж роптать не пристало. Я намеревался уже сегодня захватить Вильманштранд. Это будет неприятным сюрпризом для Врангеля, особенно, если он ничего не узнает до самого последнего момента. Иметь в тылу такую занозу — точно не подарок.