Волчица и пергамент. Том 9

— Что ещё за?..

Неудивительно, если люди, творящие зло, держат у себя оружие, но его количество просто ошеломило Коула. Оружием было забито всё от пола до потолка.

Строя из себя Предрассветного кардинала, мошенник вымогает средства на жильё и еду на несколько дней. О таком простом мошенничестве прежде думал Коул.

Но Орбурк оказался городом, наполненным религиозным рвением, а логово — настоящей крепостью, оставшейся от времён древней империи.

И ещё это невероятно большое количество оружия.

Коул, затаив дыхание, медленно отступил назад и развернулся. Но дальше, как он оттуда выбрался, не запомнил.

Он покинул крепость, даже не осознавая этого. А вскоре подоспела и Миюри.

На голову довольной волчицы была надета шляпа, вокруг шеи болталось нечто вроде колбасного ожерелья из набитых чем-то свиных кишок, а в пасти она держала большой кусок солёного мяса.

Коул, пребывавший в ошеломлённом состоянии из-за увиденного в крепости, увидел неизменное поведение этой волчицы-сорванца и рассмеялся, почувствовав, что напряжение, наконец, оставило его, и он смог прийти в себя.

Миюри меж тем вернулась в человеческую форму и, поглаживая свою филейную часть, произнесла:

— Ещё бы бочонок мёда.

Отойдя от крепости, они устроились на ночлег на холме где-то между Орбурком и Эшьютадтом. Место пышно заросло травой, хорошо продувалось, в общем, подходящее место, чтобы переночевать.

К тому же у них была еда, которую Миюри совершенно естественным образом прихватила, Коул попытался её отругать за кражу, но она насмешливо ответила, что было бы странным, если ворвавшийся к мошенникам волк оставил бы еду нетронутой.

Коул, чувствуя слабость своей позиции, не нашёл, что ответить, а когда она добавила: "Что, лучше было всё там испортить и уничтожить всю еду?", ему осталось лишь сдаться.

Потом Миюри настояла на том, что согреться лучше, завернувшись в одеяло, а не у дымного торфяного костра. И когда они сидели, закутавшись, рядом, завернувшись в одеяла, Миюри толкнула Коула в плечо и спросила:

— Ну же, брат, что ты нашёл?

Чутьё у Миюри было и так хорошо развитым, да и любой, кто бы ни увидел её брата, когда он выбрался из крепости, заметил бы необычность его состояния.

Но Коул не находил хорошего ответа. Он, конечно, мог бы рассказать, что увидел. Небрежно, словно хворост, увязанные мечи, копья, прислоненные к стене, многочисленные, как сухие стебли злаков снаружи. Ещё большое количество луков со стрелами и менее обычных вещей вроде боевых топоров. Присутствовали и доспехи, шлемы, щиты, железные и кожаные. И ещё тот пьяный мужчина.

На самом ли деле эти люди являлись просто мошенниками?

Не дождавшись ответа Коула, Миюри порылась в своих вещах, достала кусок твёрдого хлеба, не подверженного действию влаги, и начала его жевать, её глаза и волчьи уши были направлены на Коула.

— Вуваффовэ?

Ну, так что же? — хотела спросить Миюри, увязнув клыками в твёрдом хлебе, но переспрашивать не стала, а просто продолжила жевать.

— Когда мы расстались, я по дороге обратно свернул не туда. А в комнате, куда я пришёл, оказалось много оружия.

Миюри, широко открыв рот, собиралась откусить следующий кусок, но остановилась, чтобы переспросить:

— Оружия?

— Очевидно, что одних их недостаточно, чтобы всё его использовать.

Миюри посмотрела на кусок хлеба в руке и обнажила свои клыки, что были острее любого оружия.

— Оно доказывает, что эта крепость использовалась в военных действиях древней империи.

— Хочешь сказать, что есть кто-то, кто с давнего времени ухаживает за ним, расходуя много жира? — уточнил Коул.

Миюри, продолжая перемалывать зубами сухой хлеб с неприятным, зловещим хрустом - хрум-хрясть, — пожала плечами.

— Вовсе нет. Просто так лучше, чтобы сражаться.

Растерявшись на миг, Коул переспросил опять:

— Думаешь, они собираются сражаться с Эшьютадтом?

— А какие ещё враги у них есть здесь? — с несколько удивлённым видом произнесла Миюри. — Что до командира, ну-у, есть же этот аристократ.

По виду Хоберн был годен разве что в отшельники, но у него точно было определённое положение.

Но тогда напрашивался вопрос:

— Ты бы бросила своего командира, чтобы самой убежать?

— Истории о рыцарях, неустанно добивающихся справедливости, полны случаев подобных злодеяний. Плохих главарей то и дело бросают их прислужники, чтобы самим молить о пощаде.

Истории — это сказки, а не действительность, но не было смысла говорить это Миюри. Вместо этого Коул с лёгким раздражением вздохнул и пробурчал:

— И всё же в этом чувствуется что-то странное.

— Вот как?

Коул даже не заметил, как от твёрдого, сухого хлеба у Миюри в руке остался лишь маленький кусочек, с таким воодушевлением она всё сгрызла. Отправив в рот последний кусочек, она потрясла рукой и добавила:

— Самозванец, стоящий из себя моего брата, оказался и в самом деле мошенником, так что, думаю, это действительно всё упрощает.

Коул на мгновение застыл.

Миюри говорила, что её брат видит лишь четверть мира. Прежде всего, он совсем не разбирался в девушках, отчего для него пропадает половина мира. Что же до второй половины...

— Значит, он всё время лгал, так?

Умышленно, злонамеренно.

— Полагаю, всё, связанное с использованием твоего имени, брат, чтобы обмануть кучу людей и получить от них деньги, всё это — ложь, — её красноватые глаза волчицы сузились в усмешке, словно она шла через мрачный лес. — Брат, кто твой враг?

Её взгляд приподнялся и устремился на запад. С этого небольшого холма можно было разглядеть еле видное это.

Силуэт шпиля собора, уходившего высоко в небо. Словно свеча, угадываемая в темноте.

— Всё это устраивает сам Эшьютадт?

Миюри не ответила. Но она, словно уже сказала всё, что хотела, положила голову Коулу на плечо и натянула на обоих одеяло.

Они спешили сюда из Акента, потому что не хотели, чтобы кто-то, изображавший из себя Предрассветного кардинала, стал источником дурных, компрометирующих сведений, связанных с этим именем. Что в таком случае должна была сделать Церковь, которой позарез нужна дурная репутация Предрассветного кардинала?

Коул как-то видел лицедея, который в подобной ситуации сказал с насмешкой: "Тебе просто нужно сделать так, чтобы пророчество сбылось".

Кончики волчьих ушей Миюри беспокойно щекотали щеку Коула.

Мошенники на самом деле оказались хорошо знакомыми с этим. Слишком хорошо знакомыми.

Это там, за дикими злаками, выросшими на бесплодном торфянике.

Силуэт Эшьютадта, слегка дрожавший в темноте, будто плававший в море чёрной грязи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Утром Коул вернулся в Орбурк посмотреть, что там происходило.

Исконная Церковь, как всегда полная и кипящая, вела утреннюю службу.

Его преподобие Предрассветный кардинал казался недоспавшим, хотя разглядеть его хорошо Коул не мог, да и окружавшим кардинала служителям, казалось, тоже недостало сна. Вряд ли будет странным предположить, что они ночь не спали, ожидая нападения волка.

В эти времена любой мог показаться мошенником, но узнать, кто ложный, а кто истинный проповедник могла Миюри с её проницательным взглядом, действовавшая сама по себе.

После службы к Коулу должны были снова пристать с пожертвованием, поэтому он ушёл из Исконной Церкви загодя. И город он покинул рано, не дожидаясь встречи с Миюри, вся обстановка в городе слишком давила на него, и он не хотел надолго в нём задерживаться слишком долго. Эта кучка людей, включая самозванца, присвоившего его имя, представляла собой не мелких мошенников или разбойников, старавшихся немного подзаработать. Это очень организованная группа мошенников. И неизвестно, какое железо эти мошенники собирались выковать на огне, порождённым людским гневом.

Вчерашние слова Миюри и горы оружия в темноте не выходили из головы Коула.

Прикажет взять в руки это оружие человек, именовавший себя "Предрассветным кардиналом", а возьмут оружие наверняка те, кто поклоняется этому "Предрассветному кардиналу" как своему спасителю.

Рядовому мошеннику, рыщущему в поисках денег, нет нужды в этом.

Если так, то под ногами людей, в чьих сердцах была взбаламучена вера, ползла тень отвратительного замысла. Те, кто вверил себя Предрассветному кардиналу, могли оказаться в опасности.

Оставив Орбурк, Коул, ведя на поводу лошадь, шёл по дороге на Эшьютадт, погрузившись в эти мысли. И тут его хлопнули по спине.

— Бра-а-а-т.

Миюри тут же стала к нему липнуть, из-за чего в нём стало подниматься раздражение, но, учитывая, насколько мрачен и погружён в себя был Коул в последнее время, было ясно, что она нарочно так себя вела.

Так что Коул сумел удержаться от ворчания м спросил по существу:

— Как, далось что-то выяснить?

Миюри в обеих руках держала свежеиспечённый хлеб с мясом, завёрнутые в большие листья. Похоже, она отнесла в лавку вчерашнюю свою добычу и выменяла её на это.

— Вего там было где-то десяток мошенников. С учётом тех, кто не был в той крепости, то около двадцати.

После вчерашнего нападения Миюри набралась в крепости немало запахов. Судя по всему, если кто-то там бывал, она более или менее могла установить это сегодня.

— Как бы то ни было, атаковать Эшьютадт с такой численностью — безрассудство.

И такое большое количество оружия и доспехов они сами использовать не смогут. Вероятно они раздадут это людям, подстрекая их словами, что это нужно для защиты истинной веры.

— Кроме того, я слышала об Орбурке кое-что не слишком хорошее, — Миюри развернула лист, из свёртка поднялся пар с восхитительным ароматом. — "Я случайно пожертвовала одну очень важную вещь для меня, я хотела вернуть её, но не смогла"... Я с этим обратилась за советом к одному очень некрасивому на вид торговцу, и он сразу мне рассказал.

Коул даже не знал, хвалить её или ругать, в любом случае проницательность и способности Мирири к лицедейству нельзя было недооценивать.

— Похоже, все пожертвованные вещи продаются в других городах. Когда я купила перец в одной лавке, мне хозяин рассказал, что вообще-то он торгует в городе, расположенном вверх по течению реки, протекающей через Эшьютадт. "Когда дело доходит до налогов, я такой же, как и мои собратья. Я приехал сюда, потому что услышал о большой ярмарке без налогов, но толку с этого? В результате у меня постоянно просят пожертвований, а зарабатывают только монахи, воняющие рыбой [подозрительные, прим. перев.]. Торговля идёт!"

Коул подумал, что второй половиной слов Миюри изобразила этого торговца. Перед глазами у него почему-то возникло лицо торговца со сколотым зубом и глубокими морщинами на задубевшей коже.

Но одно прозвучавшее слово он не мог оставить без внимания.

— "Перец"? Ты сказала "перец"?

Миюри как раз, широко открыв рот, закладывала туда жареное мясо. Аппетитная румяная корочка на мясе была усеяна чёрными точками.

Миюри резко отвернулась, делая вид, что её ничего не волнует, кроме мяса, которым она набила щёки.

— Ты, не может быть, вчера ты не показывала золотые монеты, так...

— Ещё чего! Я не ворую! — закричала Миюри и пихнула Коулу кусок хлеба, который держала в руке. — Я не могла нести всё, что у меня осталось, с собой и выменяла на это!

Не было похоже, чтобы она лгала, хотя и в этом случае то, что она вынесла из крепости мясо, можно было назвать воровством. С другой стороны, подумал Коул, было бы действительно подозрительно, если бы ворвавшийся волк не тронул еду, и Миюри была права, сказав, что испортить еду было бы хуже.

Разрываясь между стремлением к справедливости, стремлением к соблюдению норм общества и ощущением себя старшим братом, Коул почувствовал себя зёрнышком перца, на которое давит в ступке каменный пестик.

— И по-любому, я почти не сомневаюсь, что самозванец, стоящий из себя моего брата, не мошенничает просто потому, что ему так захотелось. И потом, я услышала кое-что о Хоберне.

Коул, глядя на Миюри, откусил от куска слегка влажного от только-только зажаренного на очаге мяса.

— Он разорившийся аристократ. Он задолжал торговцу в Эшьютадте, и его особняк забрали за долги. Возможно, он и в этом месте оказался лишь потому, что ему больше некуда было идти.

Обедневший аристократ, брошенный в крепости в одиночестве бежавшими мошенниками. Его земли — торфяник, на котором едва ли можно что-то вырастить. Если ему некуда было податься, то геральдический флаг не стене в той комнате не был знаком уважения со стороны мошенников. Флаг с гербом — последнее, что осталось у аристократа Хоберна.

— "Меня соблазнили и использовали мошенники, я и сам это знаю, но бежать уже не могу, мне остаётся лишь пить от жалости к самому себе... " Позиция — лучше не бывает, да?

Миюри познала радость от историй, которые ей рассказывали, потом сама отправилась в путешествие, начала записывать свои фантазии — всё это постепенно расширяло её словарный запас. Но, похоже, она больше запоминала грубые слова, у Коула как её старшего брата появлялась ещё одна причина для головной боли.

Но одёрнуть Миюри он не мог, потому что слова "соблазнили", "использовали", "жалость к самому себе" были слишком точным описанием того, что он видел сам.

Оставалось лишь определиться с тем, что стало причиной мучений пьяницы-аристократа — жажда наживы мошенников или чёрные замыслы Эшьютадта. Ни то, ни другое нельзя было оставлять без внимания.

Дело было не в том, что самозванец использовал имя Предрассветного кардинала. Он с одной стороны обманывал людей, с другой — топтал разорившегося аристократа. Какая уж тут справедливость.

— Господу должно быть ведомо всё, — сказал Коул и разделил хлеб, полученный от Миюри, на кусочки.

Несомненно, готовилось что-то большое, но все полученные подсказки были слишком бесформенными и большими, чтобы их можно было проглотить. Было необходимо их разорвать на кусочки и собрать из них что-то понятное.

Всё, что было известно, это то, что под ногами собранных в Орбурке людей было зарыто опасное железо.

Когда Коул в таких думах вернулся с Миюри на постоялый двор в Эшьютадте, в таверне их поджидал человек, похожий на острозаточенный нож.

Вначале они увидели перед постоялым двором карету, очень роскошный вид которой заставил Коула подумать о предстоявших неприятностях, но Миюри, заметив её, тут же поспешила рвануться в таверну с криком:

— Сестрица Ив!

Там были также и девушка с зонтиком, выглядевшая необычно в неярком одеянии, неспособным, однако, скрыть её красоту, и молчаливый, но по-своему добрый охранник Язон, обучавший Миюри владению мечом. Миюри подошла к каждому, чтобы поздороваться и обняться.

Встреча была радостной не только потому, что уже довольно долго не виделись с ними, но и из-за неожиданности этой встречи.

Коул подошёл вслед за Миюри к столу и тоже поздоровался.

— Я и подумать не мог, что ты появишься сама.

В письме, отправленном из Акента, сообщалось о возможном появлении мошенника, называвшего себя именем Коула и, предположительно, представлявшего собой контрмеры властей большой земли против Предрассветного кардинала, также в письме Коул просил Хайленд, Ив и остальных поделиться советом и мудростью. Коул ожидал гонца с ответом, возможно, с какими-нибудь документами, и был удивлён, увидев перед собой великого торговца лично.