Волчица и пергамент. Том 9

Исуна Хасэкура

ВОЛЧИЦА И ПЕРГАМЕНТ

Том 9

Перевод с японского: Google, DeepL, О.М.Г.

Иллюстратор Дзю Аякура

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Говорят, сам Бог отвернулся от буйного и по-волчьи жестокого города школяров. Таким был Акент, самый известный среди ему подобных, но и в нём можно было сбежать от городской суеты и шума в каком-нибудь уголке старой части города.

Коул зашёл в заброшенную часовню в конце переулка старой части.

Герб Церкви был снят со стены, а кафедра уже давно было вынесена, чтобы продать её или пустить на дрова, но за часовней постоянно ухаживали, и в ней чувствовалось прежнее настроение спокойствия и раздумий.

Точно так же, как можно чувствовать Бога, не видя его, так и это место, пусть без герба и кафедры, продолжало оставаться часовней. И потому Коул совершенно естественно опустился на колени, сложил на груди руки и помолился. Поистине драгоценны моменты, когда можно самому ощутить такое близкое, умиротворяющее дыханье Божье.

— Бра-а-а-ат! — прогремел на всю часовню вместе со звуком распахиваемой двери голос девушки-сорванца, который Коул слышал уже столько раз.

Он постарался подавить желание вздохнуть, продолжил молитву, но в следующий миг его нос уловил действительно приятный аромат. Пропустив утром завтрак, он не мог не обернуться.

— Смотри, смотри, брат! Какой отличный мясной пирог! Ну же, поднимайся!

Миюри, у которой волосы были заплетены в косички, напоминавшие собачьи хвостики, попыталась поднять Коула, будто вытягивала из земли огромную репу. От Миюри пахло дымом, хлебом и ни с чем не сравнимым запахом замешанного пшеничного теста.

Вместе с Миюри пришла Рутея, державшая в руках поднос, накрытый тканью, Коул решил, что они готовили пирог вместе.

— Весь секрет в мясе: нам рассказали, что к телятине и свинине надо добавить немного козлятины!

Дома в Ньоххире Миюри отличалась, скорее, в воровстве еды. Если её пытались учить готовить, она тут же бегала с кухни, но, возможно, готовка большого мясного пирога была больше похожа на баловство с грязью, чем на приготовление еды.

Под радостный щебет Миюри о процессе создания пирога в часовне были расставлены длинные столы, на один из которых Рутея поставила поднос с пирогом.

Вскоре на улице раздались приветственные крики, и соратники Рутеи внесли в часовню напитки и еду. Миюри бросилась им помогать, и тогда Рутея, приглядывавшая за пирогом, тихо сказала Коулу:

— Я помирилась с Миюри.

Это было сказано с лёгким вызовом, после чего она чуть виновато пожала плечами, вероятно, из-за случившегося на днях. Многое произошло, пока Коул с Миюри помогали Рутее и её ребятам справиться с проблемами, присущими этому городу школяров.

К этому добавилось то, что положение самой Рутеи было непростым, причём она сознательно действовала так, чтобы оно никогда не разрешилось. Дело в том, что аристократ и его жена, которые приняли Рутею к себе, и которых Рутея любила, умерли, и ей некуда было вернуться. Она не могла с этим примириться и поэтому отворачивалась от действительности. Она стремилась заморозить проблемы города школяров, остановить время и остаться вечным школяром.

Но Коул знал, что такое поведение Рутеи было сродни болезни, и он пробудил её, зная, что это будет воспринято как вмешательство в её жизнь. Скорее всего, Рутея в глубине души и сама знала, что когда-нибудь ей всё же придётся столкнуться лицом к лицом с действительностью, и она должна будет принять решение, благополучно положив этому конец. Но тут произошло одно осложнение.

Дело в том, что Миюри, впечатлённая положением Рутеи, постаралась помочь ей остаться во мраке и для этого обманула своего брата.

Рутея была первым волчьим воплощением, встреченным Миюри, не считая, конечно, Хоро, её матери, обе были примерно одного роста, не слишком различались по возрасту, что, возможно, облегчало их общение. Кроме того, проблема Рутеи имела большое значение и для Миюри.

В то же время Коул не мог оставить её обман без внимания, да Миюри и сама знала, что поступила плохо, и её хвост подёргивался, когда она думала об этом.

В общем, Коул как старший брат наказал Миюри, воспользовавшись запахом слёз Рутеи, выплакавшейся на его груди, но, судя по сему, наказание оказалось слишком сильным.

— Когда ты пришёл к ней, неся на себе мой запах, ты, должно быть, сказал ей что-то, что заставило её крепко задуматься? Это произвело на неё сильное впечатление. Она очень беспокоится, не собралась ли я забрать тебя у неё. Меня откровенно достало всё отрицать, — рассказала Рутея, проверяя, насколько удачно пропёкся пирог.

Тем временем сама Миюри, приняв от школяров деревянный ящик, полный еды, с трудом тащила его к столу.

— Что до этого... — пробормотал с запинкой Коул, — прости за беспокойство.

Он не ожидал, что его наказание окажет такое сильное воздействие, в прошлом Миюри могла просто смеяться ему в лицо, когда он ругал её, держа верх ногами за хвост.

— Что ж, изначально виновата была я, — усмехнувшись и приблизив к нему лицо, ответила Рутея. — Говоря Миюри, что я не собираюсь отобрать у неё её драгоценного брата, я не стала раскрывать ей ту тайну, который ты мне доверил, и от этого я чувствую себя несколько лучше.

Коул чуть отпрянул.

Рутея подарила ему многозначительную улыбку, потом, хмыкнув, заверила:

— Просто пошутила.

Коул действительно открыл ей тайну, которую скрывал даже от Миюри, он сделал это, пытаясь завоевать доверие Рутеи. Но это было действительно знаком доверия, а не чего-либо ещё. Должно было быть.

— Я сообщу тебе, как только что-нибудь узнаю о форме мира, — пообещала Рутея. — Прошло немало времени с тех пор, как что-то могло пробудить во мне жажду знаний.

Несколько дней назад именно об этой ереси даже среди ереси поведал ей Коул.

— Это же не просто история. Кажется, это напрямую связано с новой землёй? Миюри меня так убеждала отправиться туда, — с некоторым недоумением произнесла потом Рутея.

Она посмотрела на Миюри, готовившую пиршество, и Коулу показалось, что в её взгляде сквозило восхищение.

— Создание страны для не-людей, я поняла, что хотела бы иметь такую возможность, — призналась Рутея.

Там она, потерявшая людей, которых любила, больше не будет бояться одиночества, подумал Коул, не заметив, как Рутея приблизилась губами к его уху.

— Я подумала, что если бы там был ты, я могла бы захотеть перебраться туда.

— Э?.. — переспросил Коул, но Рутея уже отодвинулась от него.

Готовя застолье, Рутея, как обычно, заботилась о своих школярах. Глядя на неё, Коул со вздохом подумал, что сейчас её никто бы не назвал настоящей волчицей, но при виде агнца, она не могла не поддразнить его. И конечно же, если бы Миюри об этом прознала, вышла бы новая неприятность.

Коул тоже присоединился к подготовке праздничного обеда. Когда вокруг пирога, занявшего на столе центральное место, густо выстроились блюда с едой и напитки, школяры, помогавшие подготовить стол, вернулись к себе, унося в качестве вознаграждения хлеб и мясо. Вместо них в часовне появились Ханаан и его телохранитель, а потом и Ле Руа.

Этот праздник устраивался как благодарность за решение проблем школяров с севера, однако Рутея уже и так достаточно отблагодарила их. И Ле Руа не замедлил возвестить об этом:

— Благодаря достопочтенной госпоже Рутее мы смогли получить достаточно бумаги для печати Священных Писаний.

Именно это было изначальной целью приезда Коула в Акент, но все бумажные мастерские много бумаги направляли на изготовления учебников, и Коулу не удалось купить сколько-нибудь значительного её количества.

Кроме того, Акент был слишком удалён от королевства, чтобы Коул и в будущем покупал здесь бумагу, и было бы славно, если Рутея представляла его в этом городе.

— Это не по моей власти, а благодаря Ханаану. Благодаря тому порицанию, которое он выразил гильдии учителей, стало ненужным изготавливать новые учебники, так как выбрали недорогую книгу по богословию, у нас в запасе много таких, — пояснила Рутея, и Ханаан, откусывавший кусок мясного пирога, поспешно отложил его и неловко пожал плечами. — Нет, я вовсе не ругала тебя...

Однако, когда дело касалось убеждений Ханаана, ему не было удержу, было несложно представить, как он обходит одного за другим учителей, пытавшихся цепляться за личную выгоду.

— А кроме того, ещё раньше школяры мне доставили это, — произнёс Ле Руа.

Жевавший пирог Ханаан встал, развернул большой лист и показал всем.

— А? Карта? — Миюри, единственная, кто уже тянулся за третьим куском пирога, широко распахнула глаза.

— Это же город школяров. Благодаря упорному труду много путешествовавшего школяра удалось создать столь подробную карту. Это очень ценная вещь, которая пригодилась бы любому торговому дому или гильдии.

Это была карта большой земли, и город Акент размещался в центре её. Миюри смотрела на карту, забыв о куске пирога в руке.

— Такой карты больше нигде нет. Её предназначение — собрать союзников Предрассветного кардинала, — произнёс Ле Руа.

Коул услышал нечто вроде "хагн", повернувшись на звук, он увидел, как Миюри запихивает в рот кусок пирога. Её глаза сверкали, словно она собиралась ринуться в бой.

— Как вам всем известно, Церковь, озлобленная чередой разоблачений её грехов, собирается провести Вселенский собор священнослужителей со всего мира — впервые за восемьдесят лет. Она намерена вызвать на собор и Предрассветного кардинала, чтобы его там сокрушить. Если мы хотим победить в этой битве, нам надо решить вопрос с недостатком союзников.

— Готовимся к сражению! — крикнула Миюри.

Коул, моля Бога простить эту девушку-сорванца, надавил рукой на её голову и сказал ей хотя бы проглотить, прежде чем говорить что-либо.

— Хотя мы на самом деле не собираемся устраивать сражение, но существует такое понятие как теоретическая вооружённость, — сказал Ле Руа.

Миюри впервые услышала это понятие от Ле Руа, и, похоже, ему удалось основательно зацепить струны её души. Увидев, как Миюри, вздрогнув, вытянулась во весь свой росточек, Ло Руа усмехнулся и продолжил:

— Думаю, до возвращения в королевство нам следует отследить наших союзников здесь, на большой земле. Однако, поскольку я недостаточно знаком с миром духовенства, это остаётся на досточтимом господине Ханаане.

Получив слово, Ханаан ответил очень серьёзно:

— Путешествуя вне королевства, я был поражён тем количеством людей — не только здесь, в Акенте, но и везде по большой земле, — в душах которых находили отклик идеи досточтимого Коула. С учётом аристократов, приобретающих книги у уважаемого господина Ле Руа, можно предположить, что людей, которые могли бы стать нашими союзниками, довольно много.

— Но мы не сможем обойти их всех, — подняла глаза Миюри с недоумённым выражением на лице, ведь понадобились бы, вероятно, месяцы, чтобы проехать по землям, изображённым на карте.

— Да, поэтому, при том, что основной задачей будет отправка гонцов с письмами, я считаю, что досточтимый Коул должен сам отправиться в наиболее важные места. В этом деле я хотел бы рассчитывать на помощь достопочтенной Рутеи, чтобы воспользоваться её связями со школярами и учителями, приехавшими со всего света в этот город, — объяснил Ханаан.

— Может, стоит обходить их по одному, начиная с ближайших? — спросила тогда Миюри.

— В этом, на самом деле, ничего плохого нет, но подобным случаям присущи свои затруднения. Вот, к слову, этот пирог.

Коул увидел, как Ле Руа улыбнулся Миюри, растеряно опустившую голову, и догадался, к чему клонится разговор.

— Кто-то будет в обиде, если ему отрежут кусок после другого или кусок отрежут недостаточно большой, — пояснил он.

Недоумевавшая Миюри, наконец, догадалась и тут же оскорбилась.

— Брат, что это значит?!

— Это и означает. Кто первым потянулся, чтобы отрезать самый большой и вкусный кусок?

— Что за!.. — вскинула голову Миюри и, надувшись, отвернулась.

Рутея, тоже смеясь, отрезала для Миюри четвёртый, более крупный кусок.

Ханаан, улыбнувшись, продолжил объяснять:

— В зависимости от того, к кому первому мы обратимся, кое-кто может оказаться на нашей стороне, а кто-то — отвернётся. По сути следует начать с привлечения на свою сторону людей с положением повыше.

Однако, если выйти на связь с высокопоставленным духовенством, сведения могут быть самым непосредственным образом достичь ушей руководства Церкви. Чтобы Церковь не узнала о действиях Предрассветного кардинала и его сподвижников, надо было выбрать тех, кто с большей вероятностью окажется на нужной стороне и будет надёжно сохранять всё в тайне, только потом можно будет быстро продвинуться вперёд.

К тому же у них не было одной прямой дороги, и решить, по какой дороге двигаться и как добираться до дворцов и цервей, было непростой задачей.

В этот момент заговорила Рутея:

— Если вы здесь, почему бы не пойти ко двору императора?

— Императора? — переспросил Ханаан.

Рутея положила на стол большой нож, такие используют пекари, и произнесла с волчьими интонациями:

— С вами влияние Предрассветного кардинала, вас не развернут на пороге. Сколько не охоться за мелкой добычей, ею не наешься. Если вы стремитесь чего-то достичь... это главная ваша добыча, — она сделала вид, будто глотает что-то очень крупное. — И потом, недавно император и папа серьёзно поспорили по поводу территорий, так? Думаю, возможность того, что император примет нашу сторону, удивительно велика.

Выслушав её, Коул подумал, что мысль её не так уж и плоха, но Ле Руа возразил Рутее:

— Я слышал про императора и папу, и, конечно, важно, чтобы император в итоге был на нашей стороне. Однако при этом дворе дела обстоят сложно. Даже если мы пойдём на это, надо будет значительно укрепить свои позиции.

— Сложно... Да, верно. Выборщики, — произнесла Рутея.

— Точно.

Миюри, молчавшая, пока говорили Рутея и Ле Руа, потянула Коула за рукав. Затем с очень серьёзным лицом прошептала ему на ухо:

— Это... император — это тот, кто победил легендарного дракона?

Коулу пришлось по-быстрому объяснить ситуацию своей младшей сестре, смутно различавшей разницу между сказками и действительностью.

Под императором подразумевался правитель, управлявший страной, известной в мире как 'южная империя'. Точнее, это была Священная империя Вуория, её правитель был в этом мире единственным, кто называл себя императором. Столь громкое название — 'Священная' — и статус империи, которой управлял император, то есть король королей, эта южная страна получила из-за своего происхождения. Считается, что эта империя является наследницей древней империи, погибшей в древние времена. Говорят, что тогда древняя империя стала разваливаться на части, куски её территории восставали и отделялись, а потом воевали друг с другом. Война длилась долго и бесплодно, и не было видно конца ей, семь союзов, ведших войну, устали от неё и, в конце концов, начали обсуждать ситуацию. Чтобы прекратить бессмысленное истощение сил, они решили, что им следует стремиться стать законными преемниками древней империи, выбрать из своих рядов того, кто будет их вести в будущее.

В итоге семь государств, раскинувшихся на обширной территории, образовали империю.

Во главе империи стояли пять знатных аристократов и два архиепископа, этих семерых называли выборщиками, что означало их право избирать императора..

— Э-э... это, империя... она разве не на стороне Церкви? — спросила Миюри после краткого пояснения, вероятно, обратив внимание на двух архиепископов среди выборщиков.

Ханаан, покончив как раз со своим куском пирога, вытер рот тканью, лежавшей у него на коленях, и ответил:

— Всё не так просто, архиепископы, являющиеся выборщиками, гордятся своим происхождением от старой Церкви времён древней империи. Из этой гордости они не стремятся следить за решениями нынешнего папы. И не признают его власть.

Заметив, что сомнение не покинуло лица Миюри, Ле Руа сказал ей:

— Суть дела состоит в том, что это спор о наследстве между потомками великих предков. История Церкви — длинная.

Миюри ответила кивком на его откровенное мнение, что же до Ханаана, члена Церкви, то он откашлялся и продолжил объяснять, предпочтя, видимо, сделать вид, что он не услышал Ле Руа.

— Что до императора, то не было бы ничего более обнадёживающего, чем иметь его на твоей стороне, но только от выборщиков зависит, изберут ли его императором. Поэтому его будет трудно убедить, не справившись с выборщиками.

Рутея кивнула и, выставив ладони перед собой, будто не находя возражений, уточнила:

— Тогда, похоже, ты неуклонно нацеливаешься на королей и архиепископов, чтобы обеспечить их надёжную поддержку.

— Полагаю, если мы не сделаем это как можно быстрее, Церковь нам сможет помешать. И в таком случае, поскольку достопочтенная Рутея заботится о школярах, приехавших из разных мест, я подумал, что она должна хорошо разбираться в географии.

Даже если какое-то место на карте выглядело достаточно близким, горы или реки могли серьёзно замедлить продвижение. А если в том месте проводился бы большой праздник, местный землевладелец был занят своими делами, если не успеть до начала праздника, придётся терпеливо ждать, пока не будет исполнен долг гостеприимства.

В общем, следовало учесть самые разные сведения, принимая решение, откуда начать действовать.

Рутея пожала плечами, после чего она, Ханаан и Ле Руа приступили к обсуждению этих вопросов перед картой.

Глядя на происходившее, Коул ощутил, что битва на большой земле начнётся совсем скоро. Не будет преувеличением сказать, что успех на Вселенском соборе будет определяться числом союзников, которых удастся собрать.

Пытаясь упорядочить свои мысли, Коул вдруг обнаружил, что девушка сорванец, которую, как он ожидал, не могли интересовать подобные разговоры, как-то странно притихла. Посмотрев на неё, Коул увидел, что она что-то чертит угольком на листе бумаги. Он подумал, что она перечерчивает карту, но на бумаге почему-то оказался рисунок человечка.

— Что ты делаешь? — потихоньку спросил он.

Миюри серьёзно посмотрела на него.

— Мой брат наконец-то собрался напасть на королей, так?

— Я не буду нападать... Я буду убеждать.

— А это не то же самое? — Миюри, похоже, была искренне поражена его непонятливостью, она очертила круг перед грудью Коула зажатым в руке куском угля. — Брат, как ты не понимаешь?

— Мм... Чт-что именно?

— Надо же, и это мой брат... — покачала головой Миюри, потом наклонилась ближе к нему. — Ты Предрассветный кардинал, так? Вот и не одевайся так, ты должен одеваться подобающе!

Простая одежда, на которую Коул откладывал из своего заработка в Ньоххире. Коул полагал, что для человека, путешествовавшего по свету ради достижения соответствия Церкви правильному образу, лучшей одежды не найти, но Миюри, судя по всему, считала иначе.

— Знаешь, к тебе, с твоими растрёпанными волосами и в потрёпанной одежде, эти короли отнесутся с пренебрежением, будут презирать!

Коул тряхнул головой, стараясь убедиться, что это не сон, нет, он не спал.

И потом, у него на этот счёт было своё мнение.

— Послушай, Миюри. Верное ученье Божье — это неизменная истина, кто бы ни проповедовал. Неважно, как я выгляжу. Когда ты человек веры, они обязательно...

...обязательно прислушаются к твоим словам. Он оговорил этих слов, хотя верил в это. Потому что увидел, что не только Миюри, но и Рутея с Ле Руа внимательно смотрят на него.

— Только мой брат так думает, — Миюри преувеличенным жестом пожала плечами, вздохнула и указала угольком на Ханаана. — Даже братец Ханаан на моей стороне.

— Э, я... я... — забормотал Ханаан.

Работавший при Святом престоле, он не опротестовал напрямую её слова. Более того, любой по внешнему виду Ханаана мгновенно узнает в нём священнослужителя в его одеянии, освящённом вековыми традициями.

— Скорее, — сказала тогда Рутея, — это будет проявлением учтивости, когда имеешь дело с высокопоставленным человеком.

— Это ж... — пробормотал Коул.

Хайленд была единственной высокопоставленной аристократкой, с которой он был близко знаком, впрочем, принцессе были чужды внешние атрибуты. Однако, учитывая, что такие, как она, открытые и понимающие, встречаются редко, Миюри могла быть права.

С другой стороны, необходимость в дорогой одежде для проповедования Божьего учения могла быть хорошим поводом для Церкви не отказываться от своей алчности, не избавляться от своих грехов.

Коул задумался над этим противоречием, меж тем Миюри лихорадочно чертила углём, одевая человечка на бумаге.

— У великих рыцарей бывает действительно потрясный священник, который, стоя посреди поля боя, призывает благословение Божье. Он может выкрикнуть слово, по которому враги падают замертво, от его молитв Богу исцеляются раны его спутников, а когда он взмахнёт зажатым в руке Священным писанием, меняется самый облик земли вокруг. Ты должен быть таким!

Похоже, Миюри смешала вместе истории из жития святых, эпоса сражений и собственные грёзы, но Коул понял, что речь шла о капеллане.

— А, для Коула, наверное, не найти места для пошива одежды лучше, чем Акент. Здесь многие портные шьют для тех, кто хочет стать священником при семье аристократов, — сказала Рутея.

— Если хочешь одеться, как священник, я смогу тебе помочь, — добавил Ханаан.

— Тогда, если достопочтенная Миюри не будет против, я подыщу миниатюру военного капеллана, — заключил Ле Руа.

Даже если Ле Руа пошутил, Коулу, судя по всему, от новой одежды было не отвертеться. Взятых в дорогу средств, вероятно, не хватит, поэтому придётся связываться с Хайленд, и это заставило Коула ощутить неловкость. Тем не менее, посмотрев на руки Миюри, он мог не сказать:

— Священник — это не тот, кто носит здоровенный меч на спине.

Кажется, Миюри как-то не так представляла себе военного капеллана. Она с недовольным лицом посмотрела на Коула и буркнула что-то вроде: "Упражняться надо было".

Коул совершенно растерялся при виде её одержимости одеждой, в то время как ему этим никак не хотелось заниматься.

Миюри вдруг настороженно приподняла голову и выглянула из часовни. Мгновеньем позже Рутея посмотрела в ту же сторону, что и Миюри, а потом и Коул услышал чьи-то торопливые шаги.

Эта заброшенная часовня располагалась в переулке удалённого от центра Акента уголка, люди здесь практически не ходили. Раз так, шаги принадлежали тому, кто явно направлялся сюда, и, как и следовало ожидать, вскоре в дверь часовни постучали.

— Госпожа Рутея, к тебе пришли, — послышался из-за двери мальчишечий голос.

— Один из моих школяров... Ко мне пришли? — с подозрением переспросила Рутея, поднялась из-за стола и пошла ко входу.

Миюри, словно на всякий случай, схватилась рукой за ножны.

— Прости, — произнёс мальчик, открывая дверь, — мне говорили, что у тебя очень важное торжество, но он очень хотел немедленно увидеться с госпожой Рутеей.

Рутея отступила на шаг при виде человека, стоявшего позади мальчика. Возможно, потому, что волосам и бороде этого человека было позволено расти столько, сколько они захотят. Кисти его рук, выглядывавшие из плаща, были похожи на птичьи лапки, а глаза человека странно блестели. Если бы он не держал под мышкой большую книгу, Коул принял бы его за нищего.

— Ты с достопочтенной Рутеей!? Какой молодой! — воскликнул человек, от удивления его пышная борода распушилась, он тут же расправил плечи. — Мы прежде не встречались. Я Пьер из Ашьюредзи. Я получил письмо от достопочтенной Рутеи и не мог ждать!

Итак, его звали Пьером из Ашьюредзи. У него под мышкой была толстая книга, а в руке длинная палка, которую он использовал в качестве посоха, верный признак того, что он путешественник. Его спина горбилась под грузом взятого на себя долга, а ноги были босы.

Первой мыслью в голове Коула было: "Это странствующий проповедник".

Говорят, что некоторые из этих священнослужителей с такой страстью повторяют проповеди вновь и вновь, что входят в раж и проповедуют даже камням вдоль обочины дороги.

Жара и холод были попутчиками на его пути, даже Рутея ощутила испытываемый им гнёт времён года.

— Существуют в мире благородные воины Божьи, которые борются за справедливость в этом погрязшем в прегрешениях мире, и это внушает истинную надежду!

— А, да, это... спасибо, — растеряно пролепетала Рутея.

Если бы её хвост был выпущен сейчас, он бы плотно прижался к её животу.

Ханаан словно хотел вскочить и помочь Пьеру, Ле Руа улыбался со счастливым видом, а Миюри что-то бормотала себе под нос и хмурилась, как будто архаичная манера речи Пьера её зацепила.

— Я же, недостойный, однако, не смог даже откликнуться на просьбу достопочтенной Рутеи помочь её школярам, отчего мне стало стыдно. Поэтому я призываю действовать в соответствии с Божьим учением, дабы впредь не ведать стыда!

Вероятно, ясный голос Пьера был отработан многочисленными проповедями. Он сделал два шага вперёд, подойдя к Рутее почти вплотную.

— Достопочтенная Рутея, придём же на помощь достопочтенному Предрассветному кардиналу прямо сейчас!

— А, да... однако, почтенный Пьер, может, тебе было бы сначала почиститься с дороги от пыли, — необычайно робко предложила Рутея.

Можно было подумать, что Пьер говорил о разгоравшейся битве, решающее сражение в которой — Вселенский собор — было ещё впереди, а сейчас следовало собрать союзников, имевших схожие убеждения.

Но Пьер покачал головой:

— Нет-нет, нельзя тянуть! Предрассветный кардинал сражается, пока мы тут этим всем занимаемся!

— Почтенный Пьер, этот самый Предрассветный кардинал... — попыталась успокоить его Рутея и оглянулась на Коула.

Тот поднялся, подумав, что ему ничего не оставалось, кроме как вмешаться, чтобы успокоить распалившегося Пьера.

— Я и сам это слышал! — на свой лад подхватил слова Рутеи Пьер. — В этом злобном кафедральном городе Эшьютадте! Там они сражаются против Предрассветного кардинала, так чего же этого не делаем мы!?

— Э... э?.. — прозвучал чей-то, Коул не разобрал чей, растерянный голос.

— Идите, пойдём же защитить Святое учение! Ради Тота Коула — святого, ниспосланного Господом, и ради праведного учения Господнего я с радостью лягу ступенью под ноги Предрассветного кардинала!

Пьер из Ашьюредзи, странствующий священник-бородач, выкрикивал призывы, размахивая руками и топоча ногами по полу. Но не его несколько чрезмерное возбуждение вызывало растерянность и недоумение у собравшихся. Рутея, до сих пор пятившаяся от Пьера, теперь шагнула к нему.

— Что это значит? — спросила она.

Молчал не только Ханаан, молчала даже Миюри, и в опустившейся тишине вдруг прозвучал звук, показавшийся неуместным. Это Ле Руа похлопал себя по лбу.

— Похоже, кто-то тебя опередил.

"Опередил?" — недоумённо повторил про себя Коул. Похоже, недоумение почувствовал и пылкий странствующий проповедник, стоявший напротив Рутеи:

— Это ты о чём? Разве достопочтенная Рутея не собирает союзников для Предрассветного кардинала, чтобы бороться против соборного города Эшьютадта?

Будь самообладание Рутеи немного слабее, на её голове наверняка показались бы волчьи уши. Она резко повернулась к Коулу и Миюри с очень обеспокоенным лицом — вы, что, задумали что-то такое? И тогда:

— Достопочтенная Рутея, разве те, кто за тобой стоит, не заодно с тобой?

Обросшее лицо этого человека выглядело суровым, его речь казалась более устаревшей, чем у Ле Руа, что, возможно, было свойственно людям, прочитавшим слишком много книг. Однако Коул в его взгляде на Рутею и на самого Коула увидел под его бородой лик на удивление добросердечного священника из церкви, прихожане которой очень его любят.

— Это меня слишком расслабило, — произнёс Ле Руа, поднимаясь из-за стола. — Это самозванец, взявший имя преподобного Коула.

И книготорговец взял последний кусок пирога и, надувая щёки, тут же съел его под взглядами всех остальных.

Рутея с Ханааном повели горячившегося Пьера в "Синюю тыкву", чтобы успокоить его и сделать определённую паузу. Ханаан, разглядев натуру Пьера, остался с ним, чтобы поднять сложный богословский вопрос, в который Пьер вцепился, как голодный сом. Тогда Рутея не слишком вежливо сказала обоим, что когда они доберутся до постоялого двора, они смогут предложить школярам, желавшим учиться, задать им любые вопросы.

Проследив, как неугомонный Пьер с провожатыми исчез в переулке, Миюри взяла на себя инициативу задать Ле Руа интересовавший её и Коула вопрос:

— Что ещё за самозванец, строящий из себя моего брата?

Голос Миюри прозвучал спокойно, но вид у неё был такой, словно она не находила себе места, поэтому Ле Руа проворчал ей успокаивающе: "Ладно, ладно", и они вернулись в часовню.

— Просматривая летописи городов, нет-нет да и найдёшь подобные случаи, а уж в летописях больших городов всегда встретишь одну-две истории о казнённых из-за этого.

Ле Руа наполнил один кувшин вином, другой виноградным соком и вернулся с ними за стол к Миюри. Коул похлопал Миюри о спине, и та, желавшая услышать продолжение рассказа Ле Руа, неохотно села на стул.

— Ты имеешь в виду подражательство, так? — спросил Коул, уже слышавший о подобном.

Когда в житиях какой-нибудь святой проповедовал одновременно в двух городах, это признавалось чудом, но если воспользоваться здравым смыслом, то самозванцев могло быть сколько угодно. Достаточно многие таким образом собирают у людей деньги и еду, что позволяет им до поры до времени есть и пить за их счёт. В каждом городе объявлялись незаконнорожденные дети императора или знатные аристократы, без вести пропавшие в бою, а человека, выдававшего себя за короля далёкой страны, о которой никто никогда не слышал, повесили за это.

Случалось даже, что некоторым удавалось, пользуясь подобным обманом, занять трон какой-нибудь страны, чтобы править ей долгие годы.

Однако Коул не мог избавиться от ощущения, что здесь что-то не так. Ведь этот самозванец лгал только о своём имени.

— Имя Предрассветного кардинала стало очень известным, — с немного неловкой улыбкой произнёс Ле Руа и отпил немного вина. — Во время этого шума с госпожой Рутеей преподобный Коул, полагаю, уже немного сам понял это. Теперь, если преподобный Коул захочет, ему остаточно протянуть руку, чтобы обрести власть над человечеством.

Рутея, стараясь укрыть себя от иссушающего ветра одиночества, возвела вокруг себя стену из неразрешимых проблем. Однако связи Коула с компанией Дива и намерение Ханаана послать людей в Акент могли легко, как соломенный дом, смести эту стену. И то, и другое было связано с тем, кто носил имя Предрассветного кардинала, и если это назвать властью Предрассветного кардинала, то её, без сомнений, можно было расценивать как весьма могущественную.

— А там, где есть власть, — продолжил Ле Руа, — там найдётся и желание воспользоваться ею. Если кто-то объявит, что он Предрассветный кардинал, довольно многие склонятся перед ним. Вы удивитесь, как много существует людей, которые захотели бы воспользоваться этой властью.

По мере того, как Ле Руа говорил, Миюри всё больше и больше напрягалась.

— Здесь, на большой земле, почти никто не знает преподобного Коула в лицо, но имя его уже достигло очень удалённых мест. Меня и раньше беспокоило то, что это таит некоторые опасности, но я думал, что если кто-то начнёт выдавать себя за преподобного Коула, то это произойдёт немного позже, — Ле Руа сделал короткую паузу, чтобы промочить горло вином. — Может, из-за того что известность преподобного Коула выросла слишком быстро, а может, из-за того, что его бурная деятельность проходила в королевстве Уинфилд, но его имя стало особенно лёгким для использования мошенниками.

Если Коул находился по другую сторону пролива, мошеннику не грозило столкнуться с ним самому.

— Кроме того, роль, которую играет преподобный Коул, лучше всего подходит, чтобы мошенничать, используя его имя.

— Роль? — переспросила Миюри.

Ле Руа улыбнулся и перевёл на неё взгляд. Точнее, на бумагу в её руке. Миюри с её прекрасным чутьём сразу это заметила и нарочито помахала бумагой.

— Конечно, сложно выдавать себя за императора, победившего дракона, но если выдавать себя просто за моего брата, тебе достаточно будет невзрачно выглядеть и носить неинтересную одежду!

Действительно, от мошенника не потребуется хороших лицедейских навыков, не говоря уже о том, что выдавать себя за Предрассветного кардинала, следующего принципам аскетизма, можно без лишних денежных трат.

— Удобно то, — заметил Ле Руа, — что он не является официальным священнослужителем. Будь он таковым, то при его известности можно было бы обратиться в крупную церковь и с высокой вероятностью найти там кого-то, кто знал бы его в лицо или переписывался с ним.

И это тоже облегчало задачу мошенникам.

— Но всё же притворяться моим братом?.. Я не представляю, зачем это делать. Я бы хотела подражать герою-рыцарю.

Взгляд Миюри был полон сомнения, есть ли смысл притворяться таким не "потрясным" человеком.

— Подсказкой к ответу может служить названное место.

— Это что говорил тот, кого привёл школяр, да? Эшьютадт? — и Миюри склонилась над картой, разложенной на длинном столе.

— Соборный город, город под управлением архиепископа. Эшьютадт — один из таких, — произнёс Ле Руа, указывая в угол карты. — Архиепископ Эшьютадтский — один из выборщиков.

Поражённая Миюри замерла на миг, потом чуть наклонила голову и уточнила:

— В таком случае это может означать, что самозванец, притворяющийся моим братом, хочет убедить местных жителей вместо моего брата?

Чуть запнувшись, она пробормотала: "Но ведь..."

— Этот почтенный Пьер говорил про него как про Предрассветного кардинала, против которого сражается тот города, — произнёс Коул и с нехорошим предчувствием посмотрел на карту. — Может, он использует моё имя для борьбы с церковной организацией?..

И действует в полном отрыве от стратегии и намерений Коула.

— Это в случае добрых намерений. Очень вероятно, что он делает это ради людей, страдающих от жестокого правления архиепископа.

Миюри взяла деревянную ложку, чтобы съесть то, что осталось от пирога, однако брови её были нахмурены.

— То есть, это хороший человек по своей сути? — спросила она.

— Это с какой стороны посмотреть, — очень серьёзно ответил Ле Руа. — На протяжении истории почти все, кто выдавал себя за святого, были казнены за вероотступничество. Неважно, чем они оправдывались, скажем, хотели помочь кому-то или что-то исправить, то, что они лгали, присваивая себе имя святого, — ничто не оправдывает лжи. Кроме того, если зовёшь за собой людей, значит, ты их подстрекаешь идти за ложным святым, значит, ты там обязательно будешь пособником дьявола.

Иначе говоря, такие люди способны выбирать любые средства ради собственных целей. Поэтому они обязательно в какой-то момент времени сбиваются с пути независимо от того, добры были их намерения или злы.

Хотя просто обнаружить, что есть такой человек, — уже головная боль сама по себе, но Ле Руа сказал "в случае добрых намерений".

— Господин Ле Руа, а что вы думаете насчёт дурных намерений? — спросил Коул.

Ле Руа кивнул и ответил:

— Я уверен, что он именем Предрассветного кардинала обвинил архиепископа и потребовал отказаться от накопленных богатств. Если за то, чтобы оставить архиепископа в покое, он попросит денег, то сможет получить быстрый доход. Кафедральный город Эшьютадт — древний, богатый город, известный своим большим рынком. Там должно было осесть много золота и серебра.

Откровенное объяснение представителя мира торговцев Ле Руа оказались совершенно неожиданными как для Коула, так и для Миюри.

— Очевидно, что это стало бы огромным ударом по нашему делу. И дело не только в том, выбранный им в качестве цели архиепископ является одним из выборщиков. Церкви наверняка снится падение репутации преподобного Коула, так ведь? И дурные вести распространятся по всей большой земле в мгновение ока.

Глаза Миюри широко распахнулись с той же быстротой:

— Этого нельзя!

— Вот именно, вот именно, — подтвердил Ле Руа.

Миюри внезапно зачерпнула деревянной ложкой остатки пирога, отправила в рот и проглотила. Проглотила целиком, так что Коул невольно задался вопросом, как ей удалось это сделать при её тонкой шее, а значит, узком горле. Потом деревянная ложка полетела на стол.

— Нам нужно немедленно в этот соборный город!

Если её волнение усилилось бы ещё чуть-чуть, её уши и хвост могли бы вылезти наружу.

Увидев её в таком состоянии, Ле Руа улыбнулся, а Коул разочарованно вздохнул.

Словно в ответ на крик Миюри открылась дверь часовни, и вернулись Рутея и Ханаан, отводившие Пьера на постоялый двор.

Если самозванцу позволить делать всё под именем Предрассветного кардинала, что захочет, это имя могло получить дурную славу, о чём он сам бы даже не подозревал, тогда борьба против Церкви была бы отброшена далеко назад. Более того, самозванец действовал в Эшьютадте, городе, которым управлял один из выборщиков императора. Да и в церковной организации этот архиепископ имел определённое влияние.

В обычной ситуации Коул постарался бы тщательно продумать дальнейшие действия с Хайленд и остальными соратниками, но сейчас об этом не могло быть и речи.

Нужно было срочно выяснить, правдиво ли то, что Пьер слышал о самозваном Сумеречном кардинале, если да, тогда узнать, что именно делает этот человек. Когда это станет известно, возможно, потребуется как можно скорее остановить его.

Рутея занялась поиском бродячих школяров, побывавших в Эшьютадте, а Ле Руа по своим торговым связям попытался узнать, есть ли кто-то, располагающий сведениями об этом городе.

Ханаан, расспросив Пьера, решил пойти с ним в церковь Акента, чтобы тоже постараться что-то выяснить.

Коул мог не сомневаться, что с ним были по-настоящему надёжные люди, но, с другой стороны, сам он, носитель звания Предрассветного кардинала, пока остальные лихорадочно занимались делом, сидел один в комнате на постоялом дворе. Миюри, бегавшая по лавкам рынка в поисках одежды в дорогу, вернулась в комнату незадолго до захода солнца и, увидев своего брата, беспомощно лежавшего на кровати, раздражённо вздохнула.

— Из-за этого и будут объявляться самозванцы моего брата. Ну же, собери свою гордость, будь себя достойным!

Та же Рутея тоже теряла напрасно время, увязнув в детской попытке спрятаться от своей проблемы. Упрёк заставил Коула опустить голову, но Миюри тут же хлопнула его по спине:

— Если бы мой брат был больше похож на рыцаря из легенды, изображать его было бы не так легко!

Это что-то должно было означать, Коул, немного подумав, конечно же, понял.

— И потому не только у рыцарей из легенд, но и у обычных королей с древних времён всегда были прозвища, — сказала Миюри с таким восторгом, что её волчьи уши невольно выскочили наружу и встали торчком. — Ведь знаменитых королей называют прозвищами, к примеру, Барбад-Рыжая Борода или Джоан Плешивый, разве не так?

Миюри, любительница героических историй, даже простонала от избытка чувств, красноватые глаза девушки уставились на Коула.

— Мой брат, Похлопанный-По-Плечу?..

В данный момент это, вероятно, было бы идеальным прозвищем для него.

— Робкий... нет, Беспокйный? Может, Прямодушный... или Диковинный... А, не поймут, да? Тогда, может, лучше всего — Наказующий.

По ходу дела предположительные прозвища скатились к обзывательствам, Коул ясно видел, что ничего одобрительного для него Миюри не находила.

— Куда мне тягаться с Солнечной Святой, — произнёс Коул.

Миюри подняла к небу красноватые глаза, пожала плечами и рассмеялась.

— Не беспокойся, брат. Когда мой брат встанет напротив самозванца, сразу станет ясно, кто настоящий.

Несмотря на обычно язвительное отношение Миюри к Коулу, эти слова она произнесла очень искренне. То, что он почти каждый раз, когда с ней разговаривал, оказывался уязвимым, объяснялось, вероятно, кровью мудрой волчицы Хоро, которая текла в жилах Миюри. Но этой девушке ещё явно не хватало опыта, чтобы унаследовать звание мудрой волчицы самой.

Она развязала и тщательно сложила пояс с волчьим гербом.

— Если будет так, то хорошо, — с сомнением ответил Коул.

— Мм? — промычала Миюри, направляя и взгляд, и уши в его сторону.

— Будет несколько сложно показать, что я настоящий.

Миюри посмотрела в потолок сначала вправо от себя, потом влево и, наконец, на Коула. Словно это помогало ей представить себе ситуацию.

— Почему?

— Когда у кого-то на губах мёд и рядом пустой горшок из-под мёда, узнать, кто виновник, несложно.

Миюри недовольно прищурилась, её хвост дёрнулся влево и вправо.

— А что, если есть только пустой горшок из-под мёда, а рядом с ней стоит двое?

Может сложиться впечатление, что виновных двое, но убедительных доказательств не будет.

— В отличие от святых, как про это рассказывается в их жизнеописаниях, я не умею творить чудеса.

Власть у Коула имелась, но пощупать её было нельзя. В Священном писании было много историй, в которых под обличием нищих укрывались даже ангелы Господни, и их природа редко распознавалась.

— Но братец Ханаан и дядя Ле Руа скажут, что настоящий — мой брат, верно?

— А если и с его стороны окажутся сторонники, такие же, как у меня, и если он их обманул, и они станут убеждать, что настоящий он? Или, что скорее, если это просто группа мошенников, тогда они, естественно, будут вести себя именно так. Горожане, наверное, не будут понимать, кому поверить.

— Э? Это непра... — заговорила было Миюри, но в тот же миг поняла. — Это бу... но-но-но он же не настоящий брат!

Она стала приближаться к нему, будто собиралась к нему прижаться, но Коул бережно обеими руками остановил её.

— Возьмём, скажем, насколько нам до сих пор помогла досточтимая Хайленд.

В королевстве Уинфилд и в соседних с королевством землях живёт немало людей, знающих в лицо члена королевской семьи Хайленд. А тем, кто не знает, можно показать документ с гербом королевства, который сможет всем внушить должное уважение.

Но дальше от побережья, в глубине большой земли люди могут даже никогда не слышать о королевстве Уинфилд.

Если Коул с соратниками войдут в соборный город Эшьютадт, не продумав своих шагов, их могут самих принять за самозванцев и прогнать.

— Вот же ж... Что же делать?

Да уж, что же делать... Коул и думал об этом, не вылезая из комнаты.

Если появился один самозванец, их может появиться ещё десять, подумавших схожим образом. Теперь, когда готовится Вселенский собор и распространяется Священное писание в переводе на обычный язык, наступал решающий момент для сражения.

Если самозванцы отнимут звание Предрассветного кардинала, усилия и надежды многих людей могут пойти прахом. На Коуле и его соратниках лежала большая ответственность, требовавшая принятия должных мер.

Ле Руа говорил что-то об опасности одиночества носителя известного всем имени, и нужно было дать миру понять, что Предрассветный кардинал — это не только Крул, но и все его соратники.

Если их соперник со своими последователями оказались бы мошенниками, то вряд ли их удалось бы вежливо убедить признать свою ложь, проведя с ними откровенный разговор. Даже если предъявить письмо от Хайленд, Коул не был уверен, что в этой далёкой стране королевский герб встретит уважение. Не удивился бы он и тому, что мошенники могли подготовить поддельные бумаги о тех или других привилегиях.

И продумывая в подробностях всё это, Коул не мог не вздохнуть. Дело было даже не в дикости того, что он продумывал, а в том, может ли это получиться. И если пойти на это, надо было представить себе возможные последствия.

Если Миюри, вернувшись с рынка, увидела своего брата в подавленном состоянии, зрение её не подвело.

Хорошо зная жития святых, Коул легко себе мог представить, как резко могла измениться жизнь самозванца, выдававшего себя за Предрассветного кардинала.

Было множество примеров святых, к которым стекались толпы людей, куда бы они ни приходили, которых высоко ценили влиятельные люди, но в итоге эти святые, не оправдав людских ожиданий, были вынуждены уйти от дел.

Но Коул оставил Ньоххиру для того, чтобы исправить Церковь, и для этого заручился поддержкой многих людей. И какой-либо возможности сделать вид, что этого не произошло, у него не было.

К тому же у него есть спутница, на которую можно было положиться. И он поделился с ней опасениями, связанными с самозванцем.

— Что?.. — яростно переспросила Миюри, глядя на брата полными слёз глазами.

Прежде она поднимала шум, желая выйти за него замуж, пока, наконец, Коулу не стало казаться, что она понемногу успокоилась, потом в истории с Рутеей Миюри, действуя самостоятельно, просуетилась без толку. И всё из-за того, что она подумала, что её путешествие с Коулом может завершиться.

Вот такой была Миюри.

Что бы в мире ни случилось, я буду только на твоей стороне, обещала она, значит, если Коул перевернёт ситуацию в мире, Миюри останется его союзницей.

— Слушай, не делай такое лицо, — произнёс он, вытирая большим пальцем слёзы, катившиеся из уголков её глаз.

Коул мог ей казаться не очень надёжным в качестве Предрассветного кардинала, однако в чём-то должна заключаться его власть, его сила.

— Мы откроем тяжёлый путь, — сказал он.

— Но ведь... — запротестовала Миюри.

Коул улыбнулся ей. Из Ньоххиры она нырнула в эту историю, ведомая лишь своей страстью. А история-мечта, которую Миюри пишет каждый день, по беззастенчивости не знает себе равной.

— Я тоже кое-чему научился в этом путешествии. Всегда есть путь.

Если не можешь выйти из приключения, не позволяй себе в нём проиграть.

Сейчас нет времени на колебания, решил он. А когда решишь, обнаружишь под рукой немало оружия.

Может быть, ему удалось передать словами своё настроение.

Миюри принюхалась, её уши и хвост пришли в движение.

В оставшиеся несколько дней до отъезда Коул написал два письма. Одно он попросил Ле Руа с помощью его торговых связей отправить в королевство Уинфилд. Для отправки второго Коул попросил Миюри подозвать к окну птицу, чтобы привязать письмо к её лапке. Эту птицу Шарон попросила сопровождать их, благодарность птице выражалась в сладких орешках, которые покупались у уличных торговцев.

Миюри в перепоясанном твёрдым кожаным ремнём плаще, наблюдая, как взлетает с письмом птица, произнесла:

— Это кажется несколько удивительным — мой брат придумал такой план.

Письмо направлялось не в королевство Уинфилд. Поскольку предполагались определённые неприятности, надо было попросить помощи у некоторых лиц.

— Согласен, — Коул улыбнулся Миюри и начал готовиться к поездке.

Из того, что собрали Рутея, Ле Руа, Ханаан и Пьер, складывалось впечатление, что в соборном гроде Эшьютадте происходили какие-то волнения. Но был ли в этом замешан "Предрассветный кардинал", оставалось неясным, по одним сведения — был, по другим — нет.

— Этот Эшьютадт тоже достаточно живой город, да? — спросила Миюри, изогнувшись, чтобы посмотреть, как она выглядит с длинным мечом на поясе.

— Кажется, там имеется большой рынок, известный в глубинной части большой земли. Из-за этого ходит много разных слухов, что в итоге не позволяет нам судить наверняка.

Если в лодку посадить много лодочников, лодка не начнёт плавать по горам, если многие путешественники на самом деле побывали в Эшьютадте, они принесут смесь слухов, домыслов, преувеличений и баек, из которых в отдалённом городе трудно выделить верные сведения.

Однако во всём этом было общим одно: соборный город Эшьютадт явно не ладил с окрестными землевладельцами, из чего казалось очевидным, что там не всё в порядке.

А когда отношения между власть имущими обостряются, мошенникам легче заниматься своим делом.

— Конечно, было бы лучше, если бы там не было самозванца под моим именем, но там есть и архиепископ, являющийся выборщиком, и это соборный город, проводящий большие ярмарки. И в любом случае этот город — лучшее место, чтобы представить всем Предрассветного кардинала, — заявил Коул, затягивая пояс так туго, словно хотел прижать живот к спине.

Даже если слух о самозванце не подтвердится, необходимо принять срочные меры, чтобы не допустить появления самозванцев впредь. Надо, чтобы на большой земле люди узнали, кто такой Предрассветный кардинал.

Когда люди, увидевшие настоящего Предрассветного кардинала покинут Эшьютадт и вернутся домой и наткнутся на самозванца, они засвидетельствуют, что тот совершенно не похож на настоящего! Коул должен быть уверен, что они скажут это. Нельзя позволить использовать имя и власть Предрассветного кардинала против тех, кто встал на его сторону.

Однако, как бы прекрасно Коул это ни понимал, он всё равно хотел бы, чтобы кто-то другой занял его место, если этот другой мог сделать за него его работу.

Никто бы не знал его лица, и если бы ему в книжной лавке попалась интересная книга, он мог бы пролистывать её перед прилавком под многозначительное покашливание владельца.

Коул вздохнул про себя, и тогда к нему подошла Миюри, чьи волчьи уши ничего не пропускали.

— Всё хорошо. Я всегда буду рядом с тобой.

Она насмешливо улыбнулась, Коул отчётливо увидел её острые клыки.

— Да уж, и на случай, если я больше не смогу нести бремя славы, я бы хотел попросить Солнечную Святую позаботиться обо всём.

Девушка-сорванец с волчьими ушами и хвостом нарочито потрясла мешком с вещами, который она несла за плечами.

— Положись на меня! Я снова засыплю тебя просьбами жениться на мне!

— Не стоит слишком беспокоиться об этом.

— Мм...

Фр-фр-фр, — потёрлась лицом о плечо Коула Миюри, выражая свою привязанность типично волчьим способом. Жаркое и влажное дыхание девушки доставило некоторое неудобство, зато обнадёжило в преддверии неопределённостей нового путешествия.

— Тебе же не стоит беспокоиться на данный момент о том, как остановить самозванца.

— Э? — не понял Коул.

— Если в какой-то момент это понадобится, я загрызу его и зарою в лесу.

В этой девушке было немного чего-то такого...

— В этом нет необходимости, — ясно произнёс Коул. — Как твой брат я хочу, чтобы ты выросла утончённой женщиной.

Это наставление, сколько бы раз в Ньоххире Коул его ни высказывал, Миюри не удосуживалась выслушать. Но, услышав его сейчас, Миюри необычно счастливо прикрыла глаза и как-то очень по-детски и тихо ответила:

— Да.

Коул должен был разоблачить самозванца и показать, что истинный Предрассветный кардинал — он. Однако уже общение с Пьером показало, что эта задача не такая простая.

Рутея сказала Пьеру, что человек в Эшьютадте — это либо поддельный кардинал, лио вообще просто слух, а настоящий Предрассветный кардинал стоял перед ним. Это вызвало у Пьера неловкий смех, словно он не понял шутки.

Однако никто вместе с ним не засмеялся, отчего Пьер растерялся. "Что, правда? " — переспросил он.

Коул мог лишь предположить, что Пьер усомнился, что такой нечестолюбивый человек мог быть Предрассветным кардиналом, только после этого бродячий проповедник удалился в церковь.

Ханаан решил, что Пьер подумал, что из-за недостатка веры он не сумел распознать подлинность Коула, и преисполнился раскаяния.

Ле Руа и Рутея в ответ невесело рассмеялись, а Миюри разозлилась, заявив, что у Пьера нет глаз, чтобы увидеть.

Но многие не будут знать, кто настоящий, а кто нет, и им останется лишь как Пьеру раздумывать и молиться.

Что ж, подумалось Коулу, достаточно вероятно, что события развернутся непросто.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — сказала Рутея, посмотрев на Коула, когда провожала их, — не стесняйся, позови меня. Мне не сложно будет добраться до Эшьютадта. Возможно, я смогу помочь.

— Ну, мне кажется, что рыцаря, что рядом со мной, будет достаточно.

Рутея улыбнулась Миюри, а та, не избавившись от ревности к брату, показала в ответ язык.

Коул пожал Рутее руку и вышёл за ворота Акента. Миюри, при таком отношении к Рутее, часто оборачивалась, чтобы с грустью помахать ей рукой.

Каждый раз Рутея безропотно махала в ответ.

— Скоро увидимся снова, — сказал Коул, и Миюри, ещё не привыкшая к расставаниям в дороге, молча кивнула.

Соборный город Эшьютадт размещался приблизительно в северном направлении от города школяров Акент. Но на прямом пути попадались, пусть не очень высокие, горы, и дорог хороших не было, так что пришлось двигаться в обход.

Так что Коул с Миюри вначале двигались по той же дороге, по которой добирались из королевства Уинфилд в Акент, на северо-запад, пока не достигли моря, а оттуда повернули на восток, вдоль побережья моря, глубоким заливом вгрызавшегося в сушу. По словам путешественников Эшьютадт стоял у устья реки, впадавшей в самую дальнюю часть залива.

Город Эшьютадт расположился в важном месте как для речных, так и для морских судов, заходивших в глубокую, тихую бухту, сначала здесь появилась церковь, возведённая для поддержки северных походов во времена древней империи. Об этом рассказал хорошо знавший историю Ханаан.

Эти обстоятельства, вероятно, и привели к тому, сейчас это был соборный город под управлением архиепископа, являвшегося к тому же выборщиком.

Залив, по которому, вероятно, когда-то плыли корабли с рыцарями древней империи, был тих, словно пруд, это ощущение крепло по мере продвижения на восток. Земля под ногами пропиталась водой и обратилась в грязь, казалось, что её временами заливало.

Мелководье залива, напоминавшее большую лужу, дало приют большому числу птиц, особенно впечатляли большие птицы с длинными, тонкими клювами и ногами, помогавшими им непринуждённо добывать пищу.

Дорога в Эшьютадт оказалась достаточно лёгкой, живописной, заплутать на ней было невозможно, но одно обстоятельство причинило неудобство. А именно — высокая влажность. Уже к утру второго дня любительница поспать Миюри рассвирепела, обнаружив, что её прекрасные волосы стали жирными и неопрятными, и Коулу пришлось заплести их в косы.

На следующий день около полудня Миюри сообщила, что хочет есть, и не спеша достала из мешка хлеб, а достав, взвизгнула и отбросила его прочь. Хлеб, который она пекла с мальчишками в "Синей тыкве", покрылся плесенью ядовитого бледно-голубого цвета. В Ньоххире всегда сухо и довольно холодно, там плесень в самом страшном случае была похожа на мох. Вероятно, такой вид плесени Миюри и представить себе не могла, как не могла подумать, что свежий, недавно испечённый хлеб способен так быстро испортиться.

Это навеяло Коулу воспоминания о его детских скитаниях, с чувством тёплой грусти он подобрал отброшенный Миюри хлеб и стал счищать плесень. Его потом можно будет опалить на костре и съесть, не придавая особого значения лёгкому землистому запаху.

Миюри, ужаснувшись при виде этого, ожидала, что Ханаан при его происхождении испытает схожие чувства, но Ханаан нёс на себе благословение Всевышнего. Он с молитвой приложил руку к символу веры на груди, взял у телохранителя заплесневевший хлеб и, затаив дыхание, стал его есть. У Миюри был такой вид, будто он её предал, но, когда Коул удалил плесень с наиболее сохранившегося куска, опалил его на огне и прошептал ей на ухо несколько заветных слов, она, зажмурившись, тоже принялась жевать свой кусок.

Дело в том, что в приключенческих историях подобные случаи не были редкостью, и напоминание Коула об этом действительно возымело действие.

— Похоже, в далёком прошлом уровень воды в море был высоким, в этом месте тогда было глубокое море, — пояснил Ханаан.

Не знаю ничего про это ваше далёкое прошлое, подумала, судя по поджатым губам, Миюри и отодвинулась подальше от костра.

По всему берегу здесь не росли ни деревца, ни кустарники, только пучки диких злаков колыхались на ветерке.

Слабые языки пламени в костре вырывались из торфа, накопанного из-под зарослей диких злаков.

Вокруг Эшьюадта издавна добывали торф, недостатка здесь в топливе не было, что достаточно удобно, однако особенный запах горящего торфа был невыносим для чуткого нюха Миюри.

— Эль, сваренный из поджаренного на торфе ячменя, считается отличным и относится к достопримечательностям Эшьютадта, — добавил Ханаан.

Коулу казалось, что пьющих среди них, в сущности, не было, но молчаливый телохранитель Ханаана что-то промычал себе под нос.

— Однако, если море так тесно соседствует с сушей, — заметил Коул, — земли здесь, должно быть, часто страдают от наводнений.

Ханаана, в семье которого было немало землевладельцев, это, кажется, заметно обеспокоило:

— Может, это удобно, когда ходит столько судов, но, вероятно, в прошлом им приходилось сталкиваться с многочисленными сложностями.

Местность вокруг отличалась тусклыми красками и казалась безжизненной, но при свете дня можно было часто увидеть проплывавшие морем суда. По большей части — небольшие суда или лодки с небольшой осадкой, но у берега, вероятно, имелся проход с более глубоким дном, там плавали суда покрупнее.

Немало было и путешественников, передвигавшихся по суше, это давало представление об оживлённости города. Однако обычно жизнерадостная девушка-сорванец пребывала в совершенно подавленном состоянии.

— Поскорее бы в город... — проныла она, что делала нечасто во время путешествия.

— Наверное, у тебя тоже есть кое-какие слабости, — усмехнулся Коул, напомнив ей про отброшенный заплесневевший хлеб.

Хотя, наверное, стоило похвалить её за выдержку — она не позволила своему хвосту вылезти наружу.

— Мой нехороший брат, — похлопала Коула по плечу Миюри, а потом завернулась в одеяло и уснула.

Ле Руа и Ханаан обменялись улыбками и продолжили подбрасывать в костёр торф, похожий на камни.

— Завтра мы должны добраться до гостевого посёлка недалеко от города. Там сможем собрать какие-то сведения и умерить утомление после нашего пути, — сказал Ле Руа, и одеяло, под которым свернулась в клубок Миюри, шевельнулось.

— А на постоялом дворе не будет сыро? — спросила она, высунув из-под одеяла голову.

Всегда пушистые-пушистые, сияющие волосы Миюри, которыми она гордилась, были непривычно мокрыми.

Но Ле Руа молчал и улыбался, поэтому Миюри со скорбным видом снова свернулась комочком под одеялом.

Когда у горизонта уже появились городские стены Эшьютадта, они увидели в придорожном гостевом посёлке необычную картину.

— Господь указал нам верный путь. Путь к городу, наполненному справедливостью и доброй волей, к городу, где все смогут жить в равенстве и счастье, — проповедовал собравшимся с ласковой улыбкой на устах добрый и мягкий на вид человек, похожий на священнослужителя.

Если Пьер, тряся лохматыми волосами, выкрикивал слова проповеди, словно изрыгал молнии, то этот человек просто громким голосом обращался к прохожим, стоя на деревянном ящике со священной книгой в руке.

Многих путников поначалу охватывала неуверенность, но их знакомые торговцы, проходившие неподалёку, объясняли положение вещей, и те, удивляясь, шли дальше направо на развилке дороги.

— Это тот, кто выдаёт себя за моего брата?.. — спросила Миюри.

После случая с заплесневелым хлебом Миюри пребывала в крайне дурном настроении, этот проповедник вызвал у неё вспышку гнева, и она яростно сверлила его глазами.

— Нет, это похоже на простое наставление, — ответил Коул.

В Эшьютадте весенняя ярмарка была в полном разгаре, и скопление людей было ожидаемым. Однако причина многолюдного оживления в придорожном остевом посёлке, заключалась в ином. Ле Руа ушёл побеседовать с торговцами, вернувшись, он рассказал об этом остальным:

— Если отправиться по дороге прямо, доберёшься до Эшьютадта, но если свернуть направо, дорога приведёт в город надежды Орбурк.

— Город надежды? — переспросил Ханаан.

Он разделял чувства Миюри к тому, кто изображал Предрассветного кардинала, пусть и не так сильно, как девушка, и, став свидетелем проповеди в гостевом посёлке, также пребывал в несколько мрачном настроении. Он нахмурился и посмотрел на проповедника.

— Он как будто пытается подражать четвёртому псалму Священного писания, но... по сути это распространённое вероотступническое положение о явлении на землю царства небесного.

В четвёртом псалме повествовалось о том, что когда на один долго угнетавшийся народ обрушилась большая беда, тогда Бог, наконец, направил их к месту, упомянутому как город надежды. В этой истории имелся сильный приключенческий привкус, неудивительно, что она стала распространённой темой церковных проповедей, но она же часто использовалась теми, кто пытался подать себя в качестве истинного спасителя.

— Думаю, предположение преподобного Ханаана не так далеко от истины. Похоже, его преосвященство Предрассветный кардинал стоит за проведение ярмарки без налогов, — произнёс Ле Руа, глядя на ответвление от развилки направо, на восток, вглубь страны. — Поговаривают, что в Орбурке, где проводится Священная ярмарка, все равны, никто не стоит над другими, и там совершают только честные сделки.

Несмотря на серьёзный тон, казалось, что Ле Руа рассказывал ребёнку историю о легендарной земле, лежавшей по ту сторону моря.

Ханаан раздражённо покачал головой, лицо Миюри приняло сердитое выражение, Коул досадливо ссутулился. Самозванец не был слухом. Более того, он устраивал ярмарку без налогов. Слишком вызывающе для рядового мошенника, использовавшего известное имя для своего текущего пропитания.

— Не угодно ли?.. — с озорным видом начал вопрос Ле Руа и закончил молча, очерчивая слова одними губами: его преосвященство Предрассветный кардинал.

Только теперь Коул смог улыбнуться, пусть и грустно.

— Положение неясное, к противостоянию мы не готовы. Давайте продолжим двигаться в Эшьютадт, — ответил он.

— Согласен, — высказался телохранитель Ханаана. — И я не уверен, что в этом городе надежды можно рассчитывать на сносное жильё.

Это не было сарказмом — охранник, склонившись над картой, водил по ней пальцем, проясняя положение. Если повернуть направо, куда указал проповедник, пойдёшь по дороге, которая в итоге вольётся в дорогу на Эшьютадт, идущую вдоль реки. А та дорога, если пойти вверх по реке, поведёт, похоже, дальше вглубь страны, проходя, в конце концов, через небольшой портовый город, называвшийся, однако, вовсе не Орбурком, других же городов по этому пути на карте не было видно.

Что же до придорожного гостевого посёлка, то он казался затерянным в этих полях диких злаков, скрывавших, скорее всего, бескрайние залежи торфа, из-за чего здесь не могли расти никакие сельскохозяйственные растения.

В таком случае, предположил Коул, Орбурк мог быть чем-то вроде палаточного городка, разбитого под боком временного рынка. Если им нужно было освободиться от дорожной усталости и собрать сведения, Эшьютадт казался лучшим местом для этого.

А в этом придорожном гостевом посёлке собрались лишь люди, одержимые идеей большого рынка без налогов, так что их рассказы, вероятно, будут предвзяты.

— Я обращаюсь ко всем вам! Сделаем же шаг навстречу чудесному миру! — вещал проповедник.

А Коул и его спутники ехали на лошадях под его призывы к людям встать на истинный путь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— У-у-у... добрались!.. — сказала Миюри и рухнула на кровать, выпустив, конечно наружу уши и хвост, которые она скрывала всю дорогу.

Выпустив, она два-три раза тряхнула ими и расслабила.

— Пожалуйста, не засыпай прямо так, — сказал Коул.

Миюри недовольно махнула хвостом, но, похоже, спать в дорожной одежде было неудобно, и она стала раздеваться прямо лёжа.

— Вот же, опять, — пробурчал Коул, принял её плащ и кожаный пояс, чтобы положить в сумку.

Потом он выглянул в окно на главную улицу Эшьютадта.

— Здесь тише, чем я ожидал.

Город Эшьютадт был известен не только своим правителем, обязательным выборщиком императора, но и своими великолепными весенними и осенними ярмарками, говорили, что как раз сейчас весенняя должна была быть в полном разгаре. Однако, хотя улицы и не были пустыми, город казался покинутым.

Вероятно, многие люди, которые должны были по обыкновению приехать в город, последовали словам проповедника и отправились в город надежды, где не было налогов. В город Орбурк, которого даже не было на карте.

А кроме этого, в Эшьютадте Предрассветный кардинал распространял своё благое учение...

Вздохнув, Коул отвернулся от окна и увидел, что Миюри, раздевшись до исподнего, прямо так задремала на кровати. Такой же небрежностью, точнее, непосредственностью отличалась мудрая волчица Хоро.

Вспомнив с приятной грустью былое, Коул одновременно испытал разочарование от того, что он оказался не в силах перебороть силу крови. Он положил руку ей на плечо у самой шеи и легонько потряс, пытаясь разбудить.

— У-у... брат, прекрати... — пробормотала Миюри, вцепившись в суму, подложенную под голову вместо подушки.

Должно быть, она вдоволь натерпелась за время пути по побережью, где и земля, и воздух были пропитаны влагой. С того момента, как она, вскрикнув от ужаса, отбросила заплесневелый хлеб, было лишь одно удовольствие, чего она ждала и от чего не могла отказаться — еда, и Коул не мог её винить за это.

— Выйдем на улицу — не возражаешь?

Прежде чем придёт ответ на отправленные из Акента письма, было бы желательно разобраться, насколько возможно, в том, что происходило в Эшьютадте. Кроме того, Коул имел в виду и горячий обед, однако сил у Миюри, кажется, не осталось.

Вздохнув, Коул развернул одеяло, которое в дороге стелил на спину лошади, и укрыл им Миюри. И не смог сдержать улыбку, когда её остроконечные уши удовлетворённо дёрнулись.

— Если бы ты вела себя так тихо и в повседневной жизни, это пошло бы тебе на пользу, — произнёс он и игриво потрепал её по голове.

Пара волчьих ушей хлопнула его по руке.

Потом он вышел из комнаты и увидел в коридоре Ле Руа и Ханаана, похоже, они тоже только что решили выйти.

— Эй, а госпожа Миюри? — спросил Ханаан.

— Это странно, но она предпочла отдохнуть.

— Нет ничего утомительнее, чем поездка, в которой нельзя нормально поесть, — отозвался Ле Руа.

Путешествие на юг отличается от путешествия на север. Когда едешь на север, надо беспокоиться о леденящем до костей морозе и редко встречающихся местах, где можно переночевать. А на юге очень быстро портилась еда, и было мало пригодной для питья воды. Для родившейся на севере Миюри трудности с едой оказались сложнее холода.

— Кстати, а чем славится кухня в Эшьютадте?

Ле Руа и Ханаан хором добродушно улыбнулись.

Миюри была намного сильнее Коула, в первую очередь это было потому, что в ней текла волчья кровь, благодаря которой с ней не смог бы справиться ни один человек обычного сложения. Тем не менее Коулу было бы слишком тревожно оставить Миюри одну на постоялом дворе в городе, в который он приехал впервые, так что он предложил Ле Руа и Ханаану самим заняться сбором сведений. Он извинился перед ними, уверил, что он с Миюри могут положиться на Ле Руа и Ханаана, но, вернувшись к крепко спавшей девушке, Коул не мог не вздохнуть.

— Я недостаточно деятелен, возможно, это в немалой степени из-за тебя, — проворчал он, как нередко ворчат братья.

Миюри спала совершенно спокойно, лишь её волчьи уши слегка подёргивались, словно их обдувал ветерок.

Сидеть и дальше рядом с ней было бессмысленно, поэтому Коул привёл в порядок дорожную одежду, выбросил испортившуюся еду и спустился в таверну заказать жареного с травами угря, гордость кухни Эшьютадта. Заказать специально для Миюри, не поевшей нормально за всё путешествие. Ходили слухи, что в заливе ловились угри размером с Миюри, что лучшим образом подходило для трапезы.

Миюри, думал Коул, любит всё откровенно яркое, она будет очень рада такому угощению, а если угощения получится слишком много, ей помогут справиться Ле Руа и телохранитель Ханаана. Хозяин постоялого двора и таверны, однако, получив заказ, посмотрел на Коула с недоумением.

— Вы собираетесь это есть?

Коул растеряно заморгал, не понимая вопроса. Может быть, здесь такая еда предназначена только для особых случаев, успел подумать он, прежде чем хозяин сказал вот что:

— Прости, но если ты хочешь это есть, не приходи есть сюда, ты мог бы остаться в своей комнате.

— Э... это... — пробормотал в замешательстве Коул.

Хозяин пожал плечами.

— Если я подам здесь такую роскошную еду, — пояснил он, недовольно оттопыривая нижнюю губу, — на меня обратят внимание.

Солнце стояло ещё высоко, не стоило удивляться, что таверна пустовала. Но сейчас было время большой ярмарки, а такие праздники должны сопровождаться подобающими трапезами.

— Может... Может, это связано с преподобным Предрассветным кардиналом? — дрогнувшим голосом напрямик спросил Коул.

Это единственное, что пришло ему на ум, он просто вспомнил слова проповедника. Тот в придорожном гостевом посёлке проповедовал благое учение Предрассветного кардинала, указывая путь в город надежды.

Хозяин посмотрел на Коула и тяжело вздохнул.

— Борьба за справедливость, я, конечно, понимаю, что они несут это, но моё дело не такое, чтобы я мог быстренько перескочить в другое место. Кроме того, я много чего закупил, рассчитывая на участников большой ярмарки. Честно говоря, у меня неприятности.

В таверне было тихо не из-за времени суток, а потому что приехало немного путешественников. И если это так, то и вечером здесь будет достаточно скучно. Из-за того что Предрассветный кардинал встал за строгую церковную мораль, из-за того что за городом проповедовали истинное учение, выпивка и гулянки стали предосудительными.

Но кое-что для Коула оставалось неясным.

— Вообще-то, о Предрассветном кардинале сами мы услышали по дороге сюда, — произнёс Коул потише, этим он хотел показать, что он со спутниками не был на стороне Предрассветного кардинала, да и попросту ни на чьей стороне. — Ещё слышали про город Орбурк, это было на придорожном постоялом дворе. Когда ты, хозяин, говорил, что тебе трудно перебраться на другое место, это означало, что ты хочешь открыть постоялый двор в том городе?

— Так и есть. Мясные лавки, винные, пекарни — им что! Всё, что нужно сделать, это погрузить всё на повозку и перевезти туда. Большинство хозяев уже укатили со всем необходимым для ведения дел. Всё, что у нас есть, — этот постоялый двор. И ещё... — хозяин саркастически рассмеялся. — Церковники, разумеется, тоже махнули в тот город.

Если бы в Орбурке проповедовал человек, называвший себя "Предрассветным кардиналом", духовенство Церкви наверняка бы не смогло уехать туда.

— А что такое этот Орбурк? На карте его вроде бы нет...

Хозяин постоялого двора оглядел пустой зал и тихо сказал:

— Город надежды, обещанная земля и ещё... — взгляд хозяина устремился куда-то очень далеко. — Говорят, это место, откуда пойдёт истинная Церковь.

Коул снял крышку большого чугунного котла и заглянул внутрь, его встретили ещё пузырившийся жирный соус и запах чеснока и зелени.

Глаза Мири просияли предвкушением, Ле Руа и телохранитель Ханаана разлили эль по кружкам, а Коул и Ханаан вознесли молитву Всевышнему с просьбой благословить эту откровенно чревоугодную, почти дикую еду.

Миюри вырезала ножом круглый кусок угря, положила его сразу на хлеб вместо тарелки и с улыбкой до ушей принялась есть.

Коул разрезал свой кусок на несколько помельче и тоже попробовал — мясо угря жирностью и структурой мало напоминало рыбу.

Все собрались в комнате Коула с Миюри, так что было тесновато. Однако в этом было своё преимущество — такое уединение давало возможность обсудить темы, не предназначенные для посторонних. Правда, котёл в центре стола придавал обсуждению характер праздничного застолья.

— В городе затишье, в соборе тоже всё тихо, — сообщил Ханаан.

— Орбурк, судя по всему, представляет собой импровизированный городок, устроенный рядом со священной ярмаркой, устроенной вместо большой ярмарки Эшьютадта, — поделился своими соображениями Ле Руа.

Коул ощутил неловкость.

— Священная ярмарка?..

Слова эти сочетались так же плохо, как хлеб с песком.

— Это соборный город, поэтому права и привилегии в городе принадлежат, естественно, собору. Однако, похоже на то, что Предрассветный кардинал осуждает как несправедливость то, что собор взимает налоги и получает в городе доходы.

Ле Руа называл этого человека "Предрассветным кардиналом", конечно же, с иронией, но Миюри это не особенно понравилось, судя по её взгляду в его сторону.

— Но устроить большую ярмарку вне Эшьютадта — это всё равно что этот угорь... в такой комнатушке, — заметил Коул.

Телохранитель, державшийся на удивление тихо до того, от этих слов немного рассердился:

— Когда я дал в соборе пожертвование молодому служителю, он мне разного понарассказывал.

Коул не стал цепляться к слову "пожертвование", предпочтя съесть ещё немного угря. От соли и чеснока у него во рту несколько онемело, впрочем, он быстро привык к этому. Неудивительно, что угорь стал здесь особым блюдом, к тому же угорь являлся рыбой, что было очень удобно для соборного города.

— Изначально сбор налогов и привилегии в городе принадлежали одному аристократу, но со временем они были переданы собору. Кажется, этот аристократический род всегда был этим недоволен, — прибавил телохранитель.

— Значит, рука об руку с Предрассветным кардиналом? — предположил Коул.

Борьба за деньги и Предрассветный кардинал. Это сочетание вызвало у него примерно то же ощущение, что и "священная ярмарка", но как раз когда он это ощутил, Миюри, покончив с первой порцией, хлопнула его по колену.

— Мой брат. Предрассветный кардинал — это мой брат, забыл что ли?

Коул на мгновение замер.

Верно. "Предрассветный кардинал", о котором они говорили, являлся самозванцем и, скорее всего, мошенником. Тогда нет ничего странного в отсутствии последовательности в его действиях.

— Брат недостаточно видит мир, видит вокруг недостаточно.

Всякий раз, когда Миюри говорила это, Коулу хотелось возразить, но, к сожалению, она была права.

После чего Ханаан, кашлявший после слишком крепких для него специй в угре, промыл горло элем и сказал:

— Существует возможность того, что собор действительно наживался на проведении большой ярмарки, из-за чего страдавшие от этого люди восстали против него. А имя "Предрассветный кардинал" просто обозначает "тот, кто даёт отпор".

Такая возможность не казалась Коулу невероятной, но разговор с хозяином постоялого двора такого впечатления не оставил.

— Другая возможность — просто борьба за привилегии.

Коул хотел бы поддержать это предположение, но у него были некоторые опасения.

— Говорили о большой ярмарке без налогов, но насколько жизнеспособно это?

Конечно, оживлённое место, на котором собираются люди, — это выглядит достаточно мило и кажется весьма прибыльным на первый взгляд. Однако за занавесом происходит много сложных действий, и Коул до боли в голове хорошо понимал это по опыту работы в купальне в Ньоххире. Любое скопление людей приводит к осложнениям, а поддержание порядка всегда обходится недёшево. И вполне вероятно, что собор собирает налоги во время большой ярмарки не ради прибыли, а для каких-то важных дел по поддержанию ярмарки.

— Подробности зависят от обстоятельств, но в целом, думаю, "священная ярмарка"... — это, может быть, просто приманка, — произнёс Коул.

Разговор, кажется, получил новую пищу для обсуждения, и Миюри подняла глаза.

— Самое привлекательное — сам "город надежды". Пусть семья аристократа и потеряла интерес к большой ярмарке, но она, кажется, владеет вокруг города обширными землями. Однако, как было видно из нашего путешествия, сельскохозяйственные растения на торфяниках растут плохо, а что, если торф сейчас мало используется и плохо продаётся?

Ребёнком Коул какое-то время путешествовал с незаурядным странствующим торговцем.

— Постройте новый город — цена на землю вырастет.

Мошенник мог счесть, что возможная прибыль от использования имени Предрассветного кардинала вполне оправдывала даже возможность попасть на виселицу.

— Ну, а обманут ли аристократ мошенником, или аристократ использует мошенника, или использует того, кто сам верит, что он Предрассветный кардинал, этого я не знаю.

Коулу, конечно, не нравилось, что кто-то использует его имя, но он был уверен, что тут всё было не так просто.

— Какова, по вашему мнению, реакция собора?

На вопрос ответил Ханаан:

— Ходят упорные слухи, что собор в своей жадности порядочно нажился на больших ярмарках. Не знаю, правда или нет, но могу сказать, что собор просто великолепен, потолок расписан по штукатурке огромными танцующими ангелами, неф пропитан сладким запахом ладана.

Что ж, в таком большом городе, причём в соборном городе под управлением архиепископа, собор должен быть великолепным. Слово "бедность" всегда отзывается запустением, но связывать слова "налоги" и "алчность" — это уже крайность, думал Коул.

Вопрос — насколько налоги справедливы.

— Однако, — продолжал Ханаан, — похоже, против Предрассветного кардинала... нет, кардинала-самозванца собор не осмеливается принимать решительные меры. Аристократ, владеющий обширными землями вне города, и человек, выдающий себя за известного всему миру реформатора Церкви, кажется, действую вместе. В то же время это означает, что даже соборные города, входящие в состав империи, относятся с уважением к имени Предрассветного кардинала!

Щёки Ханаана, возможно, из-за эля или специй к угрю, раскраснелись.

— Это доказательство того, что имя преподобного Коула очень хорошо распространяется по большой земле. Мы не должны позволить этим мошенникам пользоваться этим именем! — с этим восклицанием Ханаан рванулся к Коулу, телохранитель не дал куску угря выпасть из его руки.

Влажные глаза Миюри цепко держали Ханаана в поле зрения, она всегда подозревала, что Ханаан был в действительности девушкой, и ревностно следила за своей территорией.

— Но, кажется, трудность в том, чтобы доказать, что мой брат настоящий?

В нынешней ситуации это, безусловно, было так. Чтобы добиться этого, нужно было всё тщательно спланировать и, возможно, придётся дождаться поддержки.

Однако, если сейчас не было известно, кто настоящий, то этим можно было воспользоваться.

А ещё Коула заинтересовало то, что он услышал от хозяина постоялого двора.

Орбрук — город надежды, обещанная земля и место, откуда пойдёт истинная Церковь.

Был ли на самом деле кардинал-самозванец просто мошенником?

— У меня есть предложение, — сказал Коул и рассказал свой план.

После чего Миюри медленно встала и махнула деревянной ложкой — я всецело за!

Набив живот жирным угрём на хрустящем поджаренном хлебе, Миюри крепко спала и даже довольно громко похрапывала. Однако вскочила она ещё до рассвета и, проделав свои ежедневные упражнения по размахиванию меча, просто прыгнула на Коула, отчего тот, конечно, проснулся.

— Брат! Настало время приключения!

— У-у...

Возможно, это было расплатой за вчерашнее, однако Коул всё же проснулся и встал. Он против воли простонал от тяжести в желудке — казалось, вчерашний угорь всё ещё распирал его, Коулу оставалось лишь поражаться бойкости Миюри, съевшей, наверное, втрое больше против него.

— Как мы будем маскироваться? Может, как обычно? Я наследница большого торговца, а мой брат — её наставник?

Миюри могла одеть одаренную Хайленд рыцарскую одежду, белый плащ святой или мальчишеский наряд, делавшей её похожей на отпрыска аристократического рода, все её наряды были разложены на кровати, сама же она, только в исподнем, возбуждённо размахивала хвостом.

— Это подойдёт, но... ещё бы тебе быть немного стыдливей.

— И, брат! Тебе стоит вымыться, как следует! От тебя попахивает мертвечиной!

— А...

Это ворчание — ясно, откуда ветер дует, она сказала, что запах затхлый, гадать не надо — залезала среди ночи к нему под одеяло.

Сдавшись, Коул вымылся у колодца во дворе, долго молился и вернулся в комнату, в которой увидел аристократического отпрыска, путешествовавшего по разным странам, чтобы больше узнать.

Миюри, щебеча, завершила свой наряд, после чего вошёл Ханаан, вероятно, прислушивавшийся к этому ля-ля-ля-ля Миюри, чтобы узнать, когда она будет готова.

— Доброе утро, как, не устали путешествовать? — поздоровался и поинтересовался Ханаан с лёгкой усмешкой, он явно знал о хорошем настроении Миюри этим утром.

— Спасибо, твоими заботами. Да, Миюри, всё готово.

Миюри могла спрятать свои длинные волосы под шляпой, но она попросила заплести их в косички. Возможно, уверенность, с которой она держалась, позволяла ей не выглядеть неуместно даже с косичками в одежде мальчика.

— Братец Ханаан, постарайся удачно попасть на эту встречу.

Удовлетворённая тем, что её косички виляли при движении, как хвостики, Миюри подвесила к поясу длинный меч и проверила свой вид.

— Да. Пожалуйста, предоставьте это мне. Вместе с господином Ле Руа мы завершим предварительное изучение состояния в этом городе.

Накануне вечером Коул предложил, чтобы он с Миюри разведали город Орбурк.

Ле Руа — торговец книгами, поэтому нельзя предугадать возможность его встречи со знакомыми. Ханаан же направлялся в собор разузнать о его ситуации, в Орбурк он отправиться не мог из-за враждебного отношения там к собору.

Основная мысль разведки состояла в том, чтобы Предрассветный кардинал, ещё не раскрывший себя, постарался бы поподробней разузнать, в суть деятельности кардинала-самозванца в Орбурке и что он за человек.

— А что с дядей Ле Руа? — беспокоясь, спросила Миюри, не видя его Ханааном.

Ханаан улыбнулся половиной рта — очень редкая для него мимика:

— Похоже, он с моим человеком допоздна вчера пили знаменитый эль Эшьютадта.

Он рассказывал, что этот эль варили из ячменя, поджаренного на торфе.

Коул вздохнул, заметив, что Миюри слушала рассказ Ханаана на тему выпивки с мечтательно-завистливым видом.

— Так вести себя некрасиво, — сказал он, и Миюри немедленно села ровно, словно её поймали за шалостью, посмотрела на Коула и приподняла верхнюю губу, показывая ему клык.

— Не думаю, что мы задержимся в Орбурке. До завтра или послезавтра.

— Да. Я надеюсь, ответ из королевства Унфилд дойдёт за это время. Я позабочусь тут обо всём.

Миюри, получившая упрёк за интерес к выпивке, лицедейским движением надела перед Коулом и Ханааном плащ и провозгласила:

— А сейчас — в бой!

Поняв, что она передразнивала Пьера, Коул утомлённо ссутулился, стоявший рядом Ханаан весело улыбнулся.

Цок, цок, цок. Двое путников следовало верхом на одной лошади по дороге на восток.

Эшьютадт — это город под управлением архиепископа, одного из выборщиков императора, и до восточной части стены города было довольно далеко.

На карте город располагался немного севернее Акента, однако чувствовалось, что это южный город. Будучи частью "Южной империи", он отличался характерными для южных мест деталями.

Разноцветные шляпы, выстроившиеся в ряд в роскошных лавках, в которых было удивительно много стекла, прилавки мастерских золотых и серебряных дел мастеров вдоль мостов через каналы, проложенные в городе, в общем много того, что привлекало внимание Миюри.

В кварталах, занимавшихся веселящими напитками, стояли медные перегонные кубы, отполированные до зеркального состояния, в их выпуклых боках Коул с Миюри отражались наклонёнными так, что чуть не падали с лошади, это выглядело забавно.

Однако в городе не было соответствующего этому всему оживления, и, проезжая площадь в центре города, они увидели расставленные тут и там лавки для большой ярмарки, но все они были закрыты, стояли брошенными, без хозяев.

— Хотела бы я приехать, когда здесь кипела жизнь, — в голосе Миюри, большой любительницы праздников, прозвучало одиночество, и Коул с ней согласился, чувствуя себя при этом необычно.

Выехав за ворота, они снова встретились с этим сырым ветром, и Миюри с отвращением передёрнула плечами. Не исключено, что мощение городских улиц было не роскошью, а необходимостью. Булыжники, наверное, защищали город от сырости. Сырость приводит к болезням, так что мощение было полезным, не давая почве в городе раскисать.

Конечно, поддержание порядка в городе обходилось недёшево и требовало сбора налогов.

Фрр-фрр, услышал вдруг Коул и посмотрел на рассерженную Миюри.

— Снова... Даже у горячего источника — сыро-сыро, а всё ж не настолько!

— Может, тебе снова стоит спрятать хвост?

На Миюри, сидевшую перед ним, между руками, которыми он держал поводья, некому было смотреть, кроме Коула, поэтому её уши и хвост были выпущены. Тем более что весна переходила в лето, было уже довольно жарко.

— Просто причеши меня, и всё будет в порядке, — ответила Миюри, размахивая хвостом.

Возможно, она решила, что ему жарко.

Миюри заботилась о хвосте куда меньше, чем о волосах, в этом она была полной противоположностью своей матери мудрой волчицы.

— Вот что, брат, — сказала Миюри, прислоняясь спиной к груди Коула, — поскольку братца Ханаана и дяди Ле Руа здесь нет, можно поговорить всерьёз, верно?

Она немного помолчала, потом обернулась, её чуть прищуренные глаза засветились красным.

— В самом крайнем случае — да, — ответил Коул.

Её глаза сузились сильнее: если он не возражал, значит, был согласен. Рот Миюри медленно растянулся в улыбки, уши радостно затрепетали.

— Если самозванец, выдающий себя за моего брата, — мошенник, всё, что мне нужно будет сделать, это вытащить посреди ночи его из логова и пригрозить ему посреди пустого поля так, чтобы он в штаны надул.

Большая тень появилась ночью, когда он спал. Он и пикнуть не успел, как огромная сила схватила его и куда-то понесла...

Способ мог быть действенным, но трудно предугадать, какие пойдут толки.

— Пока непонятно, что замышляет противник. Так что будь рядом и внимательно слушай.

Подбородок Коула коснулся к уху Миюри, пощекотав его, ухо тут е прижалось к голове.

— Тогда ты хочешь, чтобы я с самого начала была в форме волчицы?

В житиях святых есть немало историй, в которых они подчиняли себе зверей. И пусть Миюри мечтала не о том, чтобы странствующий священник путешествовал вместе с серебристой волчицей, в самом Коуле от этого затрепетала почти забытая душа ребёнка.

— Если я буду сразу выделяться, наша разведка потеряет смысл, — быстро, пока Миюри не почувствовала волнение в его сердце, высказал своё мнение Коул.

— Как скучно, — произнесла Миюри, но голос её звучал весело. — Эй, эй, давно у нас не случалось чего-нибудь такого.

Вероятно, это означало "приключение только для нас двоих".

— Мы познакомились со многими людьми.

— М-м, — промурлыкала Миюри, легко кивая, и снова прижалась спиной к его груди.

На ней сейчас не было рыцарского герба, похоже, она была не прочь, чтобы её побаловали, насколько это будет возможно.

— Приятно позабавиться, но... мне нужно много чего скрывать, — сообщила Миюри.

— Мне не нравится выделяться, я это уже говорил, ты хоть немного поняла это?

Я Предрассветный кардинал. Жизнь уже не будет прежней, если я так себя называю.

— Это... ну, ладно, это так, но... — Миюри выпрямилась и обернулась на Коула. — Но не думаю, что всё так уж плохо, если речь идёт о моём брате.

— Хочешь сказать, это потому, что ты присматриваешь за мной?

Миюри хихикнула и прищурилась.

— Это верно, но есть ещё много забавных историй о принцессах, которые тайно ходят в замки позабавиться, и рыцарях, которые их защищают, верно?

— Да, что-то такое точно есть... Э?

Беря пример с принцессой и рыцарем, Миюри вела себя с Коулом так же, как обычно. Ведь роль рыцаря уже была занята ею.

Хихикнув, она упёрлась затылком в его грудь.

— У нас впереди ещё много приключений! — воскликнула Миюри таким задорным голосом, что лошадь вскинула голову.

Коулу осталось лишь ответить: "Да, да".

Орбурк, город надежд.

Коул ожидал увидеть небольшое поселение рядом с временным местом для большой ярмарки. Он оказался прав наполовину.

Увиденное поразило своим размахом и оживлённостью.

— Ва-а-а!.. — вскрикнула Миюри и встала на спине лошади.

Никто даже не обратил внимания на эту выходку. Здесь жизнь била ключом, Орбурк был городом, который строили прямо сейчас.

— Потрясающе, брат!

В королевстве Уинфилд Коул занимался подготовкой монастыря для Шарон и её друга, а также мастерской для печати Священного писания, для чего организовывал ремонт заброшенной аристократической усадьбы да и сам с Миюри работал там, но сравнить со строительством города это было невозможно.

У дороги гордо возвышался деревянный указатель с вырезанной надписью "Орбурк — город надежды", а за ним кипела работа: Каменщики укладывали камни, другие рабочие молотами вбивали деревянные столы. Покрытые грязью мужчины тяжело несли на плечах землю с песком, вероятно, они рыли колоды.

И здесь же, рядом с этой суетой, гордо стояли наскоро устроенные своими руками лавки, в которых своими делами занималось множество людей. Тут и там над котлами поднимался пар, а в устроенных клетях бегами куры и свиньи.

Всё это могло на скорый взгляд напомнить поле сражения, если бы не улыбки на лицах людей.

— Временный рынок для ярмарки... Как-то это воспринимается иначе, — пробормотал Коул.

"Приход" — слово, пришедшее ему на ум, но это место от уже существующего соборного города Эшьютадта с великолепной стеной вокруг него находилось всего в одном дне пути, буквально, как от глаза до кончика носа. Это не исход из отдалённого бесплодного места ради выживания на новой земле, чтобы основать новый мир.

Зачем они пришли сюда? — возникал прямой вопрос.

Коул был ошеломлён увиденной в Орбурке картиной разнузданного оживления, из этого состояния его вывел чей-то оклик:

— Ойя, кажется, путешественники.

Коул повернулся на голос и увидел мужчину в монашеском облачении, кое-где забрызганном грязью.

— Приветствую вас в городе надежды Орбурке, будем друзьями, — произнёс мужчина, улыбаясь и протягивая руку сидевшему на лошади Коулу.

Коул, несколько нервничая, пожал ему руку, Миюри последовала его примеру.

— Может ли простой монах вроде меня чем-либо вам помочь?

Попав впервые в какой-нибудь город, Коул заподозрил бы мошенника в том, кто вёл бы себя подобным образом, но среди такого всеобщего подъёма он даже не подумал об этом.

— Ну, в общем... — замялся Коул.

— Мы повидали много того, что происходит в мире, но! — весело прощебетала Миюри, перебивая запнувшегося Коула, и неожиданно спрыгнула с лошади. — Я просто потрясена! Город возводится прямо сейчас!

Похожий на монаха мужчина улыбнулся шире и с гордым видом кивнул, глядя на просто сияющую улыбку Миюри, слишком естественную, чтобы её заподозрить в лицедействе.

— Верно, верно. Это Орбурк, город надежды. Здесь собрались люди, не желавшие жить в Эьютадте, соборном городе, полном пороков, и начавшие строительство здесь ради справедливости и во славу Божью.

Удары дерева о дерево, скрип и стук проезжавших повозок, крики людей, звавших друг друга. Это можно было принять за поле сражения, если бы у людей не было таких просветлённых лиц.

Коул тоже спешился и произнёс:

— На постоялом дворе в городе я услышал имя Пред... Предрассветного кардинала.

Коулу было неловко произносить имя, которым его назвали, от этого в середине фразы ему свело горло спазмом. Однако это не обеспокоило мужчину в одежде монаха, более того, его лицо приняло такое выражение, будто он ожидал таких слов.

— Верно! Этот Орбурк начался со встречи досточтимого землевладельца Хоберна, долгие годы обличавшего порочного архиепископа Эшьютадта, и преподобного Предрассветного кардинала, проповедовавшего истинное учение Божье и ведомого волей Господа.

Хоберн, вероятно, был тем аристократом, который находился в противостоянии с соборным городом из-за прав и привилегий. Однако Коулу казалось, что он уже слышал это имя. Но пока он пытался это вспомнить, вновь заговорила Миюри.

— Преподобный Предрассветный кардинал ещё здесь? — невинным тоном спросила Миюри, изображая благовоспитанного отпрыска, но её взгляд, брошенный на Коула, был, конечно, всегдашним её взглядом.

— Да, здесь. В нашей Исконной Церкви молится он за людей.

Впечатлённая этим Миюри повернулась и посмотрела на Коула:

— Брат, пойдём к преподобному Предрассветному кардиналу послушать учение Божье!

Счастливое лицо Миюри не было обманом. Коул был уверен, что ей очень нравилась её лицедейство и не терпелось увидеть того недоумка, который выдавал себя за Предрассветного кардинала.

— Да, но... внезапно ворваться, это...

— Да ладно, ладно, — махнул рукой монах. — Это не архиепископ соборного города, Предрассветный кардинал не отвергает никаких людей. Он говорил, что после проповеди в Исконной Церкви любой сможет поговорить с ним.

Предрассветный кардинал в окружении мужчин и женщин разных возрастов возлагает на больного свою длань, берёт на руки младенца...

Представить себе такую картинку — прямо словно жития святых читаешь.

— О начале проповеди Предрассветного кардинала возвестит колокол, так что вы сразу узнаете. Но я бы посоветовал прийти пораньше и пристроиться в очередь. Жители этого города ринутся туда разом!

— Вот так, брат!

Улыбка на лице Миюри была настолько радостной, словно она нашла добычу.

Коул ответил ей немного смущённой улыбкой и повернулся к мужчине в монашеской одежде:

— Благодарю тебя. Я бы хотел немного посмотреть Орбурк, а потом подойти к нему.

— Да, и пусть Господь вас благословит.

Мужчина в одежде монаха, благословив таким образом путников, заметил следующих и обратился к ним так же, как к Коулу и Миюри. Обычно действующие таким образом люди являлись мошенниками, которые навязываются в проводники по городу, а потом требуют денег, но этот, похоже, не притворялся. Если он носил такую одежду по праву, то его действия, вероятно, были его собственным почином, предпринятым ради этого города.

— Существование самозванца подтверждено, — сказал Коул.

Миюри фыркнула и быстро оглянулась.

— Ты собираешься выслушать его, да?

— Да, вообще-то... — Коул запнулся.

Миюри потрясённо посмотрела на него, и Коул вздохнул.

— На самом деле я представлял себе какое-то мелкое мошенничество.

Миюри растеряно моргнула и снова оглянулась.

— Может, удастся разобраться в этом, — сказала она.

— Возможно ли, что горожане обмануты? Так много людей?

— Все они выглядят так, будто им радостно.

Коулу казалось, что самой радостной была девушка, стоявшая рядом с ним, но её слова соответствовали истине.

— Давай сейчас немного осмотримся.

Им сказали, что перед проповедью Предрассветного кардинала пробьёт колокол. Они её не пропустят.

— Но это, кажется, город надежды, — выдохнула Миюри, она словно не могла скрыть своего волнения. — Город ведь можно построить.

По этим словам и по её профилю Коул, наконец, понял, что Миюри увидела в этом городе.

Страну на новой земле, страну только для не-людей. Миюри здесь увидела возможность того, что мечты можно воплотить в действительность.

— Ты захватила перо и чернила? — поддразнил её Коул.

Миюри посмотрела на него и ответила:

— Конечно!

Когда Миюри расспрашивала Коула о формулировках Священного писания, он, как бы ни был занят, не мог это не приветствовать, и, судя по всему, ремесленники тоже были не прочь ответить, когда их с горящими глазами расспрашивали о работе. Где бы Коул с Миюри не побывали, ремесленники собирались вокруг неё и принимались объяснять те или иные детали своего занятия.

Толкаясь среди них, Коул был бы лишь помехой, и потому он решил изучить то, что Миюри не интересовало — проповеди уличных священников, проводимых ими на перекрёстках по всему городу.

— Так Господь дарует нам не только хлеб насущный, но и пищу духовную...

Проповеди, звучавшие на перекрёстках, были вполне обычными, они были бы к месту и в обычных церквях, будь они там повторены слово в слово. Проходившие по улицам люди, заслышав проповедь, начинали внимательно слушать.

В крупных городах уличные проповеди тоже не были редкостью, но там относились к ним иначе, редкие люди останавливались послушать. К тому же там столпившиеся люди могли привлечь внимание городской стражи, следившей за порядком. И потом, крупные города обычно делились на небольшие приходы, в каждом из которых имелся священник, заботившийся обо всём — от крещения младенцев до похорон усопших. У людей не было нужды проявлять рвение в выслушивании проповедей посторонних священников.

Однако приходские священники — единственные, с кем знакомы жители прихода, ими управляли приходские настоятели, епископы же распоряжались в епархиях, и чем выше становился ранг священнослужителя, тем больше он отдалялся от простых людей. У архиепископа с правами назначать епископов вряд ли была возможность общаться с простолюдинами. Священнослужители высокого ранга вели себя, почти как аристократы, у них имелись огромные богатства, они разъезжали в роскошных экипажах и отгоняли простых верующих, как собак, и это вовсе не преувеличенное злословие.

Коул не знал, был ли архиепископ Эшьютадтский настолько уж плохим, но человек в одежде монаха, рассказывавший ему с Миюри про Орбурк, был явно недружелюбно настроен к Эшьютадту. Человек говорил, что здесь собралось много людей, не желавших жить в Эшьютадте, вероятно, среди них много тех, кто глубоко религиозен. Не исключено, что странствующие проповедники, услышав об этом, с радостью в сердце пришли в Орбурк.

Проповедники различались одеждой и манерой себя держать: от тех, кто со Священным писанием в руке говорил степенно, как учёные богословы, до тех, кто, подобно Пьеру, извергал проповедь настоящим фонтаном.

Коул пробовал задавать им богословские вопросы, и они немедленно приводили в ответ соответствующую цитату из Священного писания, так что он убедился, что, по крайней мере, часть из них была настоящими священнослужителями.

Или, возможно, опытными мошенниками, хорошо выучившими свой урок...

Сомнения сомнениями, но если не пытаться видеть всё в дурном свете, придёшь к тому, что здесь собрались те, кто сочувствует идеям Предрассветного кардинала и пытается поддержать его.

Проходя по городу, Коул увидел нескольких монахов, на чьём паломническом пути случайно попался Орбурк, они стояли на улице и со смесью изумления и восхищения рассматривали город.

По городу беспрестанно деловито сновали ремесленники, лавируя между усердно трудившихся торговцев.

И священники на каждом перекрёстке.

Коулу вдруг почему-то показалось, что он спит.

Предрассветный кардинал — это мой брат, — прозвучало в его голове.

Но вот он здесь, и никому до него нет дела.

В действительности же человек, выдававший себя за Предрассветного кардинала, собрал достаточно много людей, чтобы построить этот город. Коулу сказали, что если Предрассветный кардинал захочет, он сможет проявить большое могущество, сейчас он видел это вживую.

Коул внезапно посмотрел на свои руки. Неужели в его руках была такая власть? Власть, способная одним взмахом руки создать город на пустом месте?

И этот момент прозвенел переносной колокол. Этот звон не мог сравниться с большим церковным колоколом, но маленький переносной колокол был очень уместным для города, построенного своими руками.

Настойчивые удары колокола побудили многих людей отправиться в одно место.

"Предрассветный кардинал", — доносилось со всех сторон.

Люди шли услышать проповедь этого человека.

Коул не без колебаний последовал за толпой и, двигаясь к центру города, вскоре встретил Миюри.

Та, судя по всему, исписала с обеих сторон всю свою бумагу и, повернув бумагу, продолжила записывать поверх уже записанного поперёк строк. Помимо текста там было много рисунков, Коул не особо понял, что это значит, но на первый взгляд там были всякие инструменты, схемы простых домиков и так далее, один из рисунков напоминал карту.

— Это карта Орбурка? — спросил Коул.

Лицо Миюри, перепачканное чернилами и грязью, загорелось счастьем, и она сунула ему в руку лист:

— Город, который будет построен на новой земле!

Коул не мог вымолвить слова. Ведь город, в котором они сейчас были, построен буквально на грязи и из ничего.

Похоже, интерес Миюри перешёл со сбора сведений о самозванце на создание страны или города для не-людей, то, чем она собиралась заняться когда-нибудь.

Конечно, даже если бы люди пришли поселиться на более подходящее место, у них не было бы такого подъёма, как здесь, неудивительно, что Миюри была просто околдована увиденным.

— Мой брат сказал, что монастырь мне не подойдёт, тогда, значит, подойдёт город, да?

В первый момент Коул не понял, но потом вспомнил, как она говорила, что в монастыре, который будет построен для Шарон и Кларка, могли бы поселиться Коул с Миюри, чтобы остаться там навсегда.

— Я сказал "нет", потому что ты не справилась бы с жизнью монахини.

— Потому я и изменила на город. Вот, смотри!

Коул вздохнул, задаваясь вопросом, к чему всё это, но посмотрел на город её мечты, нарисованный, похоже, в состоянии сна наяву.

— Вот это, здесь в центре... купальня?

Этого можно было ожидать от девушки, родившейся в Ньоххире.

— Мм. А к северу расположены большое книгохранилище и книжная лавка дяди Ле Руа. На востоке — часовня для моего брата, который так их любит, а оттуда — дорожка для прогулок, которая идёт вокруг этого места, если мой брат захочет немного подумать — лучше не бывает. Смотри, здесь есть даже холм в лучах солнца.

Коул не мог не кивнуть. Книжная лавка с книгами от Ле Руа, книгохранилище, содержащее полезные книги, дорожка для прогулок и созерцания, часовня.

Коул представил себе такой город и даже простонал про себя.

— Совсем... неплохо, — признал он вслух.

— Правда же? Ещё подумываю о лавках в западной части. И ещё нам нужны мастерские. Мастерская по изготовлению книг, оружейная мастерская и мастерская по изготовлению эля и перегонке спирта.

— А это зачем? — переспросил Коул.

Миюри выпятила грудь:

— Я больше не ребёнок.

Вообще-то такие заявления делают как раз дети, но по существу дела она не ошиблась, так что Коул ограничился лёгким вздохом.

— А тогда это что?

Небольшой город был окружён чем-то ещё, кроме дорожки для прогулок.

— Это городская стена!

Как бы она ни любила приключенческие истории, эту свою мечту она продумала хорошо. По четырём углам стены были изображены башни, на которых даже стояли фигурки с луками и стрелами.

— В таком городе мне не нужно будет беспокоиться, что моего брата похитят, ты сможешь ходить в часовню, в книжную лавку или по дорожке для прогулок, верно?

Когда Миюри осознала приближение конца путешествия, она так расстроилась, что даже попыталась помочь Рутее в осуществлении её мрачного замысла. Миюри не была из тех, кто станет в растерянности ожидать неизбежного конца. Она просто будет гнаться за светлым будущим, как бы невероятным оно ни было.

— Но не будет ли там немного скучно? — спросил Коул.

— Мм?

— Если мы окружим это место городской стеной, там хватит места для жизни немногих людей. Если мы это поправим, тогда, думаю, получится хороший город.

Возможно, было неразумно высказывать это соображение по очень упрощённому устройству города, до которого могла дотянуться детская мечта. Тем не менее, основа устройства этого города, придуманного Миюри для Коула, была очень хороша, и, если бы его когда-нибудь назначили священником в какой-то городок, возможно, было бы неплохо перенять её стремление к самому лучшему, которое вело её при создании города её мечты.

Пока он обдумывал это, Миюри вытащила бумагу из его руки и прижала к груди.

— Город хорош, — произнёс Коул, извиняясь за своё ненужное замечание взрослого, но Миюри снова посмотрела на город мечты с выражением невероятного счастья на лице.

— Это город только для моего брата.

Коул опешил.

Счастливый вид Миюри и самый лучший город, прижатый к её сердцу.

Если в городе будет часовня, книжная лавка и место для прогулок, мой брат мог бы бродить по этому городу без конца.

Только представить себя в этом городе. Небольшой садик за высокой городской стеной.

Коул не мог не спросить:

— У меня есть один вопрос.

— Что же?

Её красноватые глаза, унаследованные от мамы.

Порой очень умный, порой ярко сверкающие, когда она думала о каких-нибудь глупостях, самые красивые и сияющие глаза ребёнка.

— Где ворота в этой городской стене?

Внутри стен были дороги, но ни одна из них не вела наружу. Вначале Коул подумал, что на это можно не обращать внимания...

— Их нет, верно? — Миюри торжествующе подняла бумагу обеими руками. — Здесь я буду жить наедине со своим братом.

Коул замер.

Если бы у Миюри был высвобожден хвост, он бы вилял сейчас во все стороны.

У этой мечтательной девушки, кажется, есть такой приоритет.

— Переделай, пожалуйста.

— Э-э!? Зачем?

— Затем.

Коул не думал, что такой город действительно можно было построить, но это было вроде плана в голове Миюри. Он-то полагал, что она просто перестала просить взять её в жёны и всё, и не догадывался, что она могла замышлять что-то вроде этого.

Разочарованная и расстроенная Миюри, не желая больше рассказывать о своём тайном замысле, засунула под одежду стопку исписанной бумаги и предприняла контратаку.

— А чем был занят мой брат? Ошеломлялся всё время?

Её холодный взгляд вызвал у Коула желание сказать: "ты, наверное, просто поддразниваешь меня", но, будучи взрослым, он сумел сдержаться и ответил:

— Я не бродил сам по себе всё время. Я ходил по улицам и слушал проповеди.

Похоже, Миюри разу поняла его мысли, но её взгляд направился куда-то наискосок вверх, будто она что-то припоминала, потом она сказала что-то странное:

— Я думала, ты будешь более радостным... Разве тебе не было интересно?

Коул хотел сказать, что уличные проповеди не являются зрелищами вроде песен менестрелей или стихов поэтов, но, вспомнив Ханаана в его пылу богословия, не стал этого говорить. Целью было посмотреть за действиями того, кто притворялся им, чтобы как-то исправить это.

— Не сказал бы, что это не было интересным. Проповеди подготовлены очень хорошо. И проповедники точно отвечали на вопросы.

— Тогда почему ты выглядел так, будто тебе не по себе?

Коул не знал, что ответить.

Здесь собралось много проповедников, и люди слушали их внимательнее, чем в любой церкви любого города. Люди в сырую, болотистую землю вбили колья и построили лавки, привезли сюда товары и начали бойко торговать ими. Не исключено, что всё это было сделало именем Предрассветного кардинала.

Коул чувствовал, что угодил в пропасть между тем, кем был на самом деле, и тем, кем являлся для остального мира. Так, пожалуй, точнее всего было бы описать его состояние.

Однако, если это сказать Миюри, она объявит, что он снова в унынии горбит спину, Коул и сам знал, что такова действительность, и что он должен её принимать.

Поэтому он, глядя на свою ладонь, сжал её, разжал, а потом сказал:

— Прослушав столько проповедей, я понял, что мне предстоит пройти ещё долгий путь.

Миюри пристально посмотрела на него. Таким же взглядом, каким смотрела её мама, мудрая волчица.

Потом её глаза сузились, как бы стараясь увидеть его ложь, а потом закрылись, будто увиденное немного её озадачило.

— Я не хочу, чтобы ты без конца беседовал с братцем Ханааном под предлогом, что тебе надо ещё учиться, — сказала она, наконец, полушутя, полусерьёзно.

— Да-да, — ответил Коул этой волчице, чьё сердце было так к нему привязано, и тут же получил толчок в бок.

В это время снова зазвонил колокол, и все вокруг заволновались и пришли в движение.

Вместе с толпой они оказались на главной площади Орбурка перед зданием Исконной Церкви, площадь была забита людьми, которым не досталось места внутри. Было очень шумно, можно было лишь представить, что творилось внутри.

— Его преосвященство Предрассветный кардинал!

— Да благословит его Господь!

— Преподобный Предрассветный кардинал!

От громких криков Миюри сжалась и закрыла уши руками.

Однако здание Исконной Церкви казалось слишком ветхим, чтобы называться церковью. Полуразвалившееся строение, кое-как приспособленное для своего назначение. Часть стены была когда-то обрушена и не восстановлена, даже не было дверей на входе.

Зато снаружи можно было видеть возвышение, на которое вышел мужчина.

Люди, попавшие внутрь, вероятно, были полны особого рвения, позволившего им загодя собраться у церкви. Они тут же упали на колени и склонили головы. Впрочем, немало людей на площад вокруг Коула с Миюри последовало их примеру, не опасаясь испортить одежду грязью. Даже Миюри не осмеливалась рта раскрыть, настолько всё стало тихо и торжественно.

И тогда заговорил человек, которого называли Предрассветным кардиналом.

— Господь послал меня сюда.

Коул не видел его лица, но по голосу можно было предположить, что они были примерно одного возраста. Проповедь, начатая этими словами, во многом совпадала с тем, что Коулу с Миюри говорил при въезде в город мужчина, одетый, как монах.

Проповедник с возвышения говорил, что он, пробудившись к истинному учению Господа, отправился проповедовать против несправедливости Церкви, прошёл многие страны большой земли и прибыл, наконец, сюда. Местный аристократ из рода Хоберна, осудивший беспринципного архиепископа, выборщика императора, произвёл на проповедника большое впечатление.

В этом месте молодой человек, выдававший себя за Предрассветного кардинала, махнул правой рукой, указывая на верхний ярус внутри Исконной Церкви. Люди поворачивали в ту сторону голову и молитвенно складывали руки.

Подвинувшись и присмотревшись, Коул увидел аристократа, сидевшего на особом месте на втором ярусе и приветственно махавшего рукой. От его ног спускался флаг с гербом, изображавшим меч и нечто вроде молота. Должно быть, это и был сам Хоберн.

— Род Хобернов пытается вернуть себе утраченное право на большую ярмарку. Но ни в коем случае не ради лихвы. Он сказал, что если род Хобернов вернёт право на проведение большой ярмарки, он имеет намерение посвятить её Господу нашему. А именно, он торжественно обещал с её помощью построить новый город, который будет жить в соответствии с учением Господним!

Из толпы доносились звуки взволнованного дыхания многих людей, кто-то даже всхлипывал от слишком сильных чувств. Коул слышал, как люди там и здесь повторяли слово "спаситель".

— А это здание заменит продажный собор, став по справедливости зданием Исконной Церкви. И причина тому... — молодой человек сделал небольшую паузу, чтобы добиться большего внимания собравшихся. — Это здание эпохи древней империи, это наследие Исконной Церкви, воздвигшей его на рубеже борьбы с неверными.

Услышав эти слова молодого человека, Миюри затаила дыхание.

Каменное здание казалось готовым рухнуть в любой момент, по его виду нельзя было сказать, что его бросили десять или двадцать лет назад. Странным было бы, если здесь, среди обширных торфяников, на которых почти не росли деревья, было лишь одно здание, почти наверняка тут стоял когда-то город или деревня.

Проповедник сказал, что это каменное здание было частью изначальной Церкви, которая когда-то вдохновляла, воодушевляла и утешала людей.

— Мы должны здесь построить честный, справедливый, соответствующий учению Господа город.

Проповедника отличала изысканная манера речи и по-настоящему убедительная жестикуляция. И ещё было символично, что его ноги упирались в остатки возвышения древнего здания Церкви.

— Взгляните на Эшьютадт. Чтобы проповедовать учение Господне, нужен ли такой собор? Собирать огромные пожертвования, чтобы пить хорошее вино и есть вкусное мясо, такого нигде не написано в Священном писании. Там стоит город, построенный на лжи.

Вздохи согласной ожесточённости разошлись по толпе, как круги по воде, Коул ощутил, что хочет согласно кивнуть.

— Здесь нет налогов, нет властей. И нет духовенства, отбирающих у вас скудные серебряные монеты в уплату за вашу веру, не обращая внимания на тяжесть вашей жизни. Ведь все мы братья и сёстры, объединённые учением Господа.

Коул услышал, как по толпе прошла новая волна вздохов и даже сдержанных рыданий, теперь от восхищения.

— Мы своими руками построим здесь город. Наш город. Град Божий.

Люди тут же отозвались одобрительными возгласами, среди которых можно было услышать восхваления Богу и имя Предрассветного кардинала.

Толпа устремилась к зданию, чтобы хоть на шаг быть ближе к спасителю, они напирали на Коула, толкали его, а Миюри, коротко вскрикнув, испугано прижалась к его груди. Коул обхватил её руками, стараясь защитить её от натиска, он говорил людям не торопиться, но они с выражением отчаянной решимости на лице не обращали внимания на его призывы.

Конечно, Коул знал, что человек на возвышении не был Предрассветным кардиналом. Однако своей манерой речи он совсем не казался ему просто крупным мошенником. Возможно, он был из тех не знавших меры проповедников, которые в своём возмущении несправедливости прогнившей Церкви стремились к её уничтожению и даже были готовы воспользоваться для этого именем Предрассветного кардинала.

Выбор места, где сохранились остатки построек древней империи, свидетельствовал, что их действия не были спонтанными. Настоящая древняя церковь придавала словам проповеди истинной веры невероятную убедительную силу.

Когда волнение людей достигло наивысшего уровня, человек, назвавший себя Предрассветным кардиналом, сказал:

— Но сейчас я должен сказать вам о неприглядном случае.

Молодой человек даже поник, когда по проходу к возвышению подошло несколько крепких мужчин. Люди ахнули, увидев, что они тащат за плечи человека с петлёй на шее. Втащив на возвышение, они швырнули его под ноги Предрассветного кардинала.

— Этот человек торговал в Орбурке, городе надежды.

Мужчина с петлёй был весь в грязи, в изорванной одежде. Толстая верёвка на шее указывала на его виновность.

— Этот город, где нет налогов, где все честны, должен быть прекрасным местом для ведения дел. Однако этот человек для получения большей прибыли пошёл на обман в отношении веса хлеба и объёма мерного бочонка для эля.

Рёв толпы.

В обычном городе подобное также стало бы серьёзным преступлением, практически каждый горожанин хотя бы один-два раза нарывался на такого рода недобросовестного торговца.

Сидевшие на скамьях люди повскакивали и принялись бранить обманщика: "Вор! ", "Нечестивец! ", "Не почитаешь Господа! ".

Повесить этого мужчину на перекрёстке, — нет, Предрассветный кардинал, медленно кивнув, сказал не это.

— Ваш гнев оправдан. И то, что этот человек нарушил учение Господа, тоже верно. Однако, — и Предрассветный кардинал опустился на колени перед грязным, оборванным человеком.

Затем он стал развязывать верёвку на его шее.

Толпа встретила его действия недоумевающе-возмущённым рёвом, но он, сохраняя спокойствие на лице, снял верёвку, встал, поднимая одновременно человека, и обнял его.

— Он был наказан, раскаялся, и его грехи должны быть прощены.

Над толпой пронеслось что-то вроде негромкого "О-о-о".

Молодой человек некоторое время смотрел на нарушителя, а потом произнёс:

— Тогда каким же архиепископом может быть тот, кто отказывается признавать свои грехи и продолжает использовать власть, как ему заблагорассудится?

Люди затаили дыхание, казалось, их лица окаменели. Словно рассыпанная мука, собирающаяся в большой ком от небольшого количества воды.

— Мы должны быть едины. И этот город продолжит расти благодаря поддержке каждого из вас. Да благословит тебя Господь!

И люди отозвались вместе, как единый человек: "Да благословит тебя Господь! Да благословит Господь Предрассветного кардинала! " А потом взвинченный народ стал снова напирать, пытаясь приблизиться к Предрассветному кардиналу, послышались крики: "Не толкайтесь, не толкайтесь". Миюри, никогда не попадавшаяся на одно и то же дважды, ловко проскользнула между волнами людского моря, пока не схватила Коула за руку.

Коулу каким-то образом удалось выбраться из толпы, и тогда он заметил, что несколько корзин словно летали над толпой. Похоже, люди складывали в них деньги, предметы одежды и даже драгоценности. Люди от человека к человеку передавали над головами корзины, предназначенные, судя по всему, для сбора пожертвований.

Коул, ошеломлённый шумом и жарой, потрясённый услышанной и увиденной проповедью, заметил чью-то тень.

— Если хочешь, пожалуйста, окажи помощь Исконной Церкви.

Это был мужчина, похожий на священника, с улыбкой на лице и корзинкой в руке.

Коул подумал, что он, зная точно, что Предрассветный кардинал не настоящий, должен прямо сейчас что-то сказать. Но он не мог сообразить, что это должно быть, и тут кто-то в корзинку положил шляпу. Это была Миюри.

— Да благословит вас Господь, — сказала она, потом молитвенно сложила руки и прочитала нараспев стих, возможно, только что выученный.

Похожий на священника человек почтительно опустил голову и перешёл к следующему.

Молча глядя, как он уходит, Коул отчаянно пытался впитать в себя всё увиденное здесь, напоминавшее больше лицедейство, чем проповедь.

Молодой проповедник, будоражащий людей.

Коул перебирал в голове это представление сценку за сценкой, когда Миюри потянула его за рукав.

— Бра-ат.

Он посмотрел туда, куда она показала, там со второго яруса Исконной Церкви спускался похожий на аристократа человек. Несколько человек повернулись к нему, но большинство, кажется, его даже не заметило, их взгляды не отрывались от Предрассветного кардинала. Причина такого пренебрежения вряд ли была связана с худосочным телосложением аристократа. Он был один, без сопровождения, и смотрел в землю, будто пытаясь спрятать ото всех лицо.

— Настоящий ли он... — пробормотал Коул.

Миюри молча бросила на него взгляд.

Предполагаемый Хоберн, сильно сутулясь, вошёл в другое здание по соседству с Исконной Церковью. Своим видом он разительно отличался от ложного Предрассветного кардинала, так ярко выступившего с проповедью. Коулу было сложно поверить, что этот Хоберн, как о нём рассказали, боролся за возвращение права на владение большой ярмаркой, чтобы вместо Эшьютадта построить город мечты, Божий град.

У Коула была мысль, что он тоже был самозванцем, но эти земли должны были принадлежать роду Хобернов, на ней самозванец появиться бы не смог.

Значит, у его сутулости должна быть иная причина.

— Постой-ка, — произнесла Миюри.

— Что такое?

Миюри закрыла глаза и задержала дыхание, затем легко потёрла нос.

— Запах, я его помню.

Если подражать внешнему облику ещё можно, то с запахом это куда сложнее. Так что если бы это был не настоящий Хоберн, Миюри, вероятно, что-то заметила бы.

— Что будем делать? — спросила она в следующий момент.

Самозваного Предрассветного кардинала всё ещё окружала толпа.

То, что Коул — настоящий, Миюри знала лучше его самого. Однако здесь и сейчас она ни словом не упомянула о том, что надо разоблачить самозванца.

Увидев, какой подъём испытывали тут люди, Миюри должна была понять смысл предупреждения Коула в Акенте.

Назвать самозванца самозванцем — это то же самое, что и плеснуть холодной воды в кипящее масло. Подъём людей, скорее всего, обернётся вспышкой ярости.

— Давай, наконец, уедем из города, — ответил Коул.

Орбурк переполнен необузданным оживлением. Коулу требовалось немного спокойствия, чтобы осознать увиденное и услышанное здесь.

Они выехали из Орбурка, теперь их окружало безлюдное заболоченное поле. Разница этой тишины и городского шума делала то, что они увидели в своей разведке, ещё больше похожим на сон. Но там, в городе, возводимом руками людей, он мельком увидел Изначальную Церковь, вызывавшую такой подъём этих людей.

Место это казалось ровным, но если посмотреть вдаль, можно было заметить очень пологие склоны, и Орбурк с Изначальной Церковью в центре располагался в неглубокой котловине.

— Удивительное место, — произнесла Миюри, покачиваясь на лошади между поводьями и разглядывая окружающие виды.

Обычно в таких случаях Миюри начинала задирать Коула по тому или иному поводу, но сейчас не стала. Вероятно, общий настрой людей повлиял на него сильнее, чем можно было подумать, и он выглядел более подавленным.

Они остановились и спешились, Коул сел на жёсткую траву, а Миюри принялась пинать кустик.

— То, что там было, это же не относилось к Предрассветному кардиналу, так ведь? — спросил Коул.

Дурацкий вопрос.

— Это совершенно другое, совсем непохоже, — отозвалась Миюри.

С возвышения, судя по голосу, вещал мужчина примерно того же возраста, что и Коул.

— И если бы моему брату надо было сделать что-то подобное, — добавила она, — он, конечно же, не подошёл бы для этого.

Миюри даже не попыталась поддразнить его, она просто говорила с ним, будто у них было одинаковое настроение. Потом она села рядом с ним, обняла свои острые коленки и прислонилась головой к его плечу.

— Мне ещё, если честно, — призналась она, — было немного страшно.

Ажиотаж, так Коул мог описать состояние людей. Кроме того, у него из головы ещё не выветрилось воспоминание о таком же настрое людей.

— Это было похоже на ночной Атиф.

Атиф был первым городом, в котором они вместе с Хайленд начали настоящую борьбу против Церкви. Там люди, недовольные тиранией Церкви, получив достаточный повод для нападок на неё, вдруг проявили свои тёмные стороны души, например, нарядили собаку священником и смеялись над этим.

Если бы торговца, которого притащили в церковь под конец проповеди, отдали толпе, его бы на месте вздёрнули безо всякого суда.

Но такое рвение казалось Коулу явно излишним. Обман с весом хлеба или мерной ёмкостью для выпивки был достаточно распространённым способом мошенничества и, без сомнений, серьёзным преступлением, но наказывали за это штрафом и, например, сажанием на осла задом наперёд перед народом. На худой конец могли протащить по улицам города.

Горожане обычно пришли бы в замешательство перед необходимостью самим затянуть на чьей-то шее петлю, но в этом городе люди явно жаждали смертной казни во имя справедливости Господней.

И довёл их до этого не кто иной, как человек, выдававший себя за Предрассветного кардинала.

— Что будешь делать? — немного нерешительно спросила Миюри, вид у неё был подавленный.

Коул медленно закрыл и открыл глаза, глубоко вдохнул и ответил с выдохом:

— Мы выгоним самозванца.

Миюри крепко прижала колени к себе и положила на них подбородок.

— Я думал, что у него, наверное, сильные религиозные убеждения, может, слишком сильные. Он так сильно хотел восстановить справедливость и осудить Собор за неправедное управление городом, навязанное силой, что использовал имя Предрассветного кардинала, я так думал, — Коул глубоко вздохнул, выдавливая из груди следы того безумия, сдавливавшего ему горло. — Однако, увидев эту проповедь, я убедился, что тот человек не имеет веры и является просто мошенником, использующим недовольство людей и подстрекающим их. Ещё важно пробудить обманутых людей, и это тоже должно быть моей обязанностью.

Миюри широко распахнула от удивления глаза, в то же время её лицо исказилось, словно она вот-вот заплачет.

Коул использовал решительные слова, подбадривая самого себя, но Миюри он, возможно, показался слишком резким. Он много растерялся от этого, а Миюри, глядя на него глазами, полными слёз, произнесла:

— Мой брат... стал таким потрясным...

— Мм? М-м-м? — не понял Коул.

Но Миюри потянулась рукой и погладила его по голове, будто старалась поддержать.

— А вот что бы я стала делать, если бы ты опять повёл бы себя, как хлюпик, — и Миюри, взъерошив ему волосы, погладила его по щеке.

Коул с некоторым раздражением отпихнул ей руку. Девушка-сорванец рассмеялась, будто её щекотали.

— Потому что было похоже на то, что эта проповедь произвела впечатление и на моего брата. Было бы неприятно, если бы был одурачен и он тоже.

Коул недовольно посмотрел на Миюри, та улыбнулась в ответ. Эта девушка продолжала внимательно следить за ним.

— Их критика расточительности Церкви и впрямь меня поразила, и их проповеди показались мне весьма убедительными. Однако, если приглядеться, можно увидеть кое-что странное.

Орбурк, город надежды. Это, конечно, прекрасно, но кое-какой опыт познания мира у Коула имелся.

— Нет ничего удивительного, если люди, переселившись в отдалённый край, будут строить себе город. Однако то место расположено практически рядом с соборным городом под управлением архиепископа-выборщика.

Более того, то, что здесь строилось, было куда значительней, чем простой гостевой посёлок. Город должен владеть большой ярмаркой и прямо противостоять интересам Собора.

— И тогда возникает ещё один вопрос. О возможной войне города с Эшьютадтом.

— А как же жители города?

— Досточтимый Предрассветный кардинал не хочет войны, уповая на то, что беспринципный архиепископ однажды преклонит колени пред истинным учением Бога. И потому, если сторона архиепископа нападёт, это лишь докажет миру, кто прав.

Существовали, конечно, истории о том, как люди без конца молились пред тираном и, в конце концов, побеждали его.

Насколько понял ситуацию Ханаан, Собор избегал прямого противостояния с Орбурком. Потому что, вступив в противостояние с тем, кого называли Предрассветным кардиналом, можно заслужить плохую репутацию у людей.

Однако в этом мире при слишком сильном давлении чувство разумного может порой отступить. Если соборный город всё же решится, использование военной силы тоже будет возможным, а историю пишут победители.

— Я не думаю, что род Хобернов представляет на самом деле мощную силу.

Если то, что относилось к Хоберну, и было настоящим, то его практически никто не сопровождал. Получалось, что даже мошенник смотрел на него свысока.

— Но я заметил ещё кое-что странное, — с гордым видом заявила Миюри.

— Ты о том торговце с верёвкой на шее?

Миюри была настолько поражена, что всякое выражение покинуло её лицо.

— Э? Как это?

— Я просто понял. Видишь ли, я ведь путешествовал с твоими родителями.

Миюри, оценивая Коула, ударялась в крайности. В каких-то областях она оценивала его излишне высоко, в других считала его до ужаса тупым.

— Ни один торговец не может подделать форму для хлеба и изменить объём мерной ёмкости для напитков. Разве хозяин постоялого двора в Эшьютадте этого не говорил?

Торговцы и ремесленники стекались а Орбурк заниматься своим делом. То есть, это был не временный рынок для проведения ярмарки где-то на обочине дороги, а место, куда утекали толпы людей из соборного города.

Раз так, им надо привезти туда все виды деятельности и торговли. Пекарни не торгуют вином, а винокурни — хлебом.

И если немного поразмыслить, станет понятно: это преступление было придумано.

— Пусть тот торговец и выглядел потрёпанным, но если вспомнить ту сценку, на нём самом не было видно ран или других повреждений, — недовольно надувшись, произнесла Миюри. — Я обратила внимание только на его состояние, а остальное не поняла.

— То, что они говорили про налоги, что их не будет, — это просто обман.

— Э?

— После той проповеди по толпе передали большое количество корзинок с просьбой о пожертвованиях. Человек с корзинкой подошёл и к нам, хотя мы стояли вне толпы. Там, учитывая обстановку, Мы не могли отказаться. Это тот же налог.

Если подумать, перебирая одну подробность за другой, обнаружится немало вызывающего подозрения.

— И ты положила в эту корзинку свою шля...

Миюри вдруг обеими ладошками попыталась прикрыть Коулу рот.

— Замолчи! Хватит!

Коул увернулся от вдруг набросившейся на него Миюри, уже уверенный, что он был прав. Отдать шляпу было умышленным действием хитрой волчицы, чтобы помочь её брату, ошеломлённому поведением самозванца.

— Ты хотела проследить, куда деваются собранные вещи, не продают ли их, так? — уточнил Коул.

Снова надувшись, Миюри ссутулилась, так она делала девочкой, когда обнаруживался какой-нибудь её розыгрыш. Но, когда Коул вздохнул, она посмотрела на него.

— Да, так. Дело в том, что у воров обычно бывает логово, тайный замок.

Торговец, обвинённый в мошенничестве, на самом деле лицедействовал в представлении, поняв это, Миюри, надо полагать, изменила своё мнение. В городе школяров Акенте она, могло показаться, видела насквозь часть города, где жили подростки, занимавшиеся плохими делами. Используя такое видение, Миюри могла оглядеться и понять, что Предрассветный кардинал не был мошенником-одиночкой, у него были товарищи. А раз так, следующее, что должно было прийти на ум — как найти их логово.

— Замок-логово, ты можешь его найти?

В такие моменты не было ничего надёжней улыбки Миюри.

Днём пригревало солнце, но ночью всё же стало достаточно прохладно. К тому же эта поросль из диких злаков откликалась на дуновение ветра унылым шумом. Находясь в этом месте, Коул припомнил, каким одиноким он себя ощущал в то время, когда он был бродячим школяром.

Может быть, его детские мечты стали причиной того, что его назвали Предрассветным кардиналом.

Среди этих мыслей Коул отчётливо услышал, будто что-то ползёт по земле, а потом негромкие шаги по кустикам здешней травы. Он поднял глаза и увидел перед собой волчицу.

— Я нашла.

Волчица тряхнула головой, вероятно, избавляясь от набранного в траве сора.

Коул, стараясь, чтобы по его лицу не было заметно, каким облегчением было видеть Миюри в такой форме, поднялся и отряхнул сзади одежду. Потом погладил шею забеспокоившейся лошади.

— Подожди немного здесь, пожалуйста.

Он не думал, что лошадь поймёт его слова, но не сомневался, что присутствие Миюри позволит как-нибудь сладить.

Лошадь, явно обеспокоенная серебристой волчицей, переступила пару раз.

— На мне ехать приятнее, правда? - спросила Миюри, мчась по заросшему колосившейся травой лугу с Коулом на спине.

Коулу вдруг пришло на ум, что в Эшьютадте была нанята лошадь, а не конь.

— Каким оказался замок-логово?

Заданный им вопрос никак не был связан с игривым вопросом Миюри, она так дёрнулась на бегу, что Коул чуть не слетел с её спины.

— Здесь полно мелких ручьёв, очень много грязи.

Коул кивнул, не имея желания оспаривать её оправдание.

— Он выглядел так же, как та полуразрушенная церковь.

— То есть там были руины?

— Может быть. Он словно был завален грязью, и туда идёт дыра, похоже, туда свозят товары. Изнутри доносятся запахи вина, жареного мяса, дым, звуки музыки и весёлые голос девушек.

— Хо-о...

Эти воры — будто кто под заказ нарисовал картинку. Если бы вмешался инквизитор и обнаружил порочность Предрассветного кардинала, это стало бы очень громким событием.

— Но дыра на их склад несколько странная.

— Странная?

Продолжая нести на спине Коула, Миюри вытягивает шею носом к небу.

— Там могут быть какие-то тайные входы-выходы. Я учуяла запах мяса издали, ещё на лугу.

Насчёт запаха — этого вполне можно было ожидать от волчицы, но странно, что Миюри могли возникнуть сомнения.

— Что странного в том, чтобы у вора был тайный ход для бегства?

Коулу с Миюри было хорошо известно о существовании таких предусмотрительных людей, как Ив. А тайные ходы вообще были любимой темой Миюри в разных историях.

— Ммм, это верно, только не совсем... — произнесла Миюри, внезапно замедлив ход. — Вот, и здесь.

— Мм?

Миюри пошла ещё медленней, время от времени постукивая передними лапами по земле.

— В этом широком открытом поле что-то закопано одно за другим вот так.

Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, поэтому Коул слез с Миюри и нагнулся ближе к её морде. Там лежали камни, выложенные в ряд, но не просто камни, а обработанные людьми.

— Это остатки основания каменной стены? — спросил Коул первое, что пришло ему на ум, но Миюри, всё ещё в форме волчицы, отчётливо пожала плечами.

— Эти зарытые везде камни, похоже, ведут к той церкви в Орбурке. Если это была стена, то очень длинная.

Коул посмотрел в сторону, куда Миюри повернула голову, и различил тусклые огни Орбурка.

— Итак, всё это, кажется, растёт из оплота самозванца, выдающего себя за моего брата.

Мало того, создавалось впечатление, что базовый замок зарыли в землю, а потом откопали. Коул ошарашено, как птица под взглядом охотничьей собаки, окинул взглядом поросшее жёсткой травой поле.

— Развалины крепости?

Большие уши Миюри выпрямились, хвост задрался вверх. Она недавно нарисовала ужаснувший Коула замок мечты, окружённый городскими стенами без единого выхода.

— Мне как-то раз довелось видеть развалины крепости на холме, но...

Коул, конечно, не стал развивать тему мечты Миюри, но подумал, что если они устроили логово в заброшенной крепости, захватить всех разом было бы хлопотно.

Но камни у его ног не годились для использования в качестве основания стены, в них было что-то странное.

— Всё это вроде бы слишком большое. К тому же странно, что основание сохранилось, а от стен не осталось совсем ничего.

Миюри обнюхала камни, едва не касаясь их носом, а потом сказала:

— Я подумала, что это может быть тайный подземный ход.

— Ход?

— Местами, похоже, есть отверстия, из них доносится слабый запах мяса. Думаю, здесь надо было пройти, чтобы выйти в тыл врага.

Коул бы сказал, что это, да, похожи на остатки прохода, но ему казалось, что проход был слишком узким, чтобы по нему пролезть.

Не, ну для охотника, который занимается дичью, живущей в норах, вроде кроликов, здесь вполне может отыскаться что-то на завтрак. Но у Коула было ещё свежо воспоминание о Ле Руа, торчавшем в остатках водного пути в заброшенном особняке аристократа.

— Если хочешь использовать подземный ход, чтобы при осаде крепости пройти под стеной, нужно копать глубже, разве не так? Кроме того, у меня было такое ощущение, что там будет что-то большее.

Коул опустился на колени и дотронулся до камня, полускрытого в траве и грязи, Миюри, потеревшись носом о его плечо, пристроила морду ему на спину. Морда у неё была, конечно, не такой большой, как у Хоро, но всё же побольше, чем у миленького волчонка, и давила ощутимо.

— Всё так, но древняя империя построила здесь военную крепость, так что здесь должны были разыгрываться великие битвы.

Ханаан говорил о чём-то подобном.

Вообще-то Эшьютадт отсюда был далековат, но, судя по всему, уровень моря прежде был выше, и оно, надо полагать, глубже вдавалось в сушу. С учётом этого не было бы удивительным, если бы и сам Эшьютадт располагался ближе к этому месту.

Значит, здесь когда-то располагался военный объект, связанный с Эшьютадтом, здесь проходила линия, на которой велись ожесточённые сражения с язычниками... Неужели так и есть?

— Мне ничего толком не приходит в голову, но иной причины для создания этого, кроме военного применения я придумать не могу.

— Военное, это несомненно.

И Миюри подтолкнула Коула своей нижей челюстью, лежавшей у него на плече. Возможно, в отместку за то, что Коул раньше Миюри распознал обман самозванца.

— Однако, если это то, что осталось от времён древней империи, в хранилищах Эшьютадта могли остаться какие-то записи. Давай проверим, когда вернёмся.

Собственно, сам Эшьютадт— это город, основанный на точке обеспечения эпохи древней империи у линии соприкосновения с противником. Коул подумал, что будет быстрее разобраться с помощью Ханаана, и в этот момент тяжесть с его спины исчезла. Он обернулся и увидел на морде Миюри странное выражение.

— Что вдруг случилось? Кажется, мой брат раньше этим не интересовался.

Ты вечно делаешь, что хочешь, и говоришь мне тебя слушаться, но сейчас ты выглядишь странно нерешительным.

— Должно быть, есть что-то, из-за чего мошенники были столь убедительны.

Миюри подняла голову и посмотрела на далёкие огни Орбурка.

— Эти развалины, вероятно, остались от того времени, когда нигде ещё не было роскошно украшенных соборов. В ту эпоху деятельность Церкви была посвящена распространению веры, и великие папы Церкви отправлялись в походы вместе с рыцарями древней империи, отважно путешествуя к её границам.

Миюри, любительница приключенческих историй, судя по всему, понимала, о чём он говорил. Её серебристая шерсть на загривке немного приподнялся.

— Рвение людей в Орбурке, вероятно, рождено не только хорошей проповедью самозванца.

Это произошло благодаря чему-то, что крепко зацепило сердца людей, в чём нельзя было усомниться. Восторженное отношение могло быть вызвано дыханием времени древней империи.

— Может... какая-то легенда?

Коулу её предположение показалось несколько надуманным, но суть его была близка к тому, что он пытался донести.

И теперь им самим надо будет привлечь на свою сторону побольше союзников.

— Они используют моё имя. Разве не будет приемлемым воспользоваться их способом, чтобы собрать союзников? Действие одних слов имеет свои пределы. Если взять за основу то, что называется "изначальной церковью", то оно должно очень ясно передать то, к чему мы стремимся, — сказал Коул и поднялся, чтобы посмотреть, как Миюри, в сторону Орбурка.

Пространство до него являлось сейчас ровным полем, поросшим жёсткими дикими злаками, но в минувшие времена рыцари с папами Церкви, собравшись здесь, вели жестокие сражения с язычниками. Одержав победу, рыцари со священниками основали здесь базу для дальнейшего продвижения на север, через эту земли прошло много людей. Слабый ветерок, шевеливший траву, мог остаться от проходивших здесь отрядов.

То, что можно увидеть и потрогать, обладает невероятной силой убеждения.

— Однако во всём происходящем мне не удаётся до конца понять мошенников.

Миюри, смотревшая на огни Орбурка, кажется, много лет, повернулась своим большим телом к Коулу.

— Ведь создаётся впечатление, что они во многом правы — это при том, что они мошенники?

Миюри бросила на Коула взгляд и чуть сузила глаза.

— Ты хочешь это проверить, да?

Миюри фыркнула, её красноватые глаза сверкнули. Похоже, она достаточно загорелась этим.

— Да. Последуем по пути прежних пап Церкви и рыцарей.

Нижняя челюсть Миюри от удивления опустилась, а в следующий миг она, завиляв хвостом, принялась тыкаться носом в его пояс.

— Ай, Миюри! Больно же! Перестань!

В последнее время Коулу было сложно устоять, даже если кое-кто кидался на него в теле девушки, а уж если в волчьей форме, это становилось уже опасным.

В этом месте, где разыгрывались события времён древней империи, возможно, было излишне говорить Миюри, что они будут подобны тем, кто действовал тут тогда. Опершись на спину немного утихомирившейся волчицы, Коул прошептал ей на ухо:

— Мы просто осмотримся тут. Потом можно будет от этого избавиться.

Дикарка-волчица посмотрела на Коула своими красными глазами и вместо ответа побежала. Она ещё была слишком в большой степени сорванцом, чтобы называться рыцарем. Коул раздражённо вздохнул, и его вздох затерялся в ветре.

Сколь пустым ни казался поросший травой луг, если прислушаться, можно было расслышать музыка и смех, доносившиеся невесть откуда. Вокруг не было видно домов, где могли жить люди, суеверный человек мог подумать, что здесь свою вечеринку устраивали духи. Поистине прекрасное место для воровского логова, однако для Коула с Миюри было удачно, что логово было на достаточно значительном расстоянии от Орбурка.

Когда Миюри негромко завыла, неуместная в этом месте музыка вдруг стихла.

Волк? На этой равнине? Или дикая собака?

Коул почти услышал этот обмен слов, потом что-то издало деревянный скрип, в одном месте среди травы показался свет, сами кустики чуть приподнялись. Если приглядеться, это напоминало дверь, тщательно покрытую дёрном с травой, так что различить её было практически невозможно, когда она закрыта.

В щели показались головы людей, напоминавших высунувшихся из-под земли мышей. Однако вокруг они могли увидеть только самую обычную ночь, тишину которой нарушал лишь шелест травы на случайном ветерке.

Люди, с облегчением вздохнув, начали опускать дверь, когда снова прозвучал вой. На сей раз ближе и яснее.

"Что за... " "Это что, дикая собака? " "Без понятия! Проверь другую дверь! "

После этого краткого разговора испугавшихся людей дверь захлопнулась. Коул смог расслышать звук задвигаемого засова.

Должно быть, с небольшого расстояния Миюри увидела достаточно, чтобы оценить ситуацию, во всякрм случае в третий раз её вой прозвучал как-то даже предвкушающе. Как старший брат Коул, наблюдая за происходившим из-за кустиков травы, мог только вздохнуть.

Вскоре в этом месте появилась Миюри, фыркая, она прошлась по запертому входу в логово, а потом посмотрела на Коула. Её красные, унаследованные от мамы глаза ярко горели, хвост, которому она уделяла так мало внимания, флагом развевался над её спиной. Миюри, поднимая к небу морду, открыла пасть.

Она завыла в четвёртый раз — так безудержно, что Коулу стало самому страшно. Даже кустики травы затрепетали-зашелестели от этого воя.

Потом, когда стихло эхо, Миюри развернулась и пригнула к земле переднюю часть тела как раз перед дверью, в которую прежде выглядывали мужчины.

— Вву-у! Вву-у-а-у-у-у! — раздалось истинно волчье рычание, с которым Миюри драла когтями дверь.

Такого рычания Коул у неё никогда раньше не слышал.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что Миюри играет, дёргая хвостом и по-кошачьи царапая землю, но сидящий внутри, вероятно, должен был чувствовать себя ни живым, не мёртвым.

Дёрн с травой был выдран, дверь процарапана насквозь, и изнутри пробился свет. Коул услышал вопли и крики, Миюри взглянула на него и, как ему показалось, засмеялась:

— Хах! Воу! Хах!

Потом она, шумно дыша, сунула нос в щель разодранной двери.

При виде этого сидевшие внутри люди должны были обезуметь. Если дело ограничилось воем и шумным дыханием, можно было бы ещё рассчитывать натолкнуться на голодную одичавшую собаку. Но в дыру в двери они увидели волка, размером с медведя.

— Хах, хах, хах.

И вдруг Миюри вытащила морду из дыры в двери и подалась чуть назад. Коул мог предположить, что сидевшие внутри подумали, что этот волк-демон просто ушёл сам по своей воле, но Коулу было отчётливо видно, как Миюри к чему-то готовилась, отсчитывая: раз, два, три! И огромная проказница-волчица приподняла переднюю часть тела, выгнув её полукругом, чтобы в следующий миг обрушиться мощными лапами на дверь.

— Гау-у-у-у-у! Вву-у-у-у! — рычала она, словно зверь, охранявший вход в ад, аккуратно доламывая зубами пробитую лапами дверь.

Под натиском зубов Миюри деревянная дверь с приятным звуком разваливалась на части, разлетавшиеся, как конфеты из муки и яиц.

Однако Миюри неспроста так долго и с таким шумом ломала дверь вместо того, чтобы сразу ворваться внутрь.

Миюри, весело размахивая хвостом, что никак не сходилось с её ужасающим рычанием, в последний раз толкнула лапой остатки двери и посмотрела на Коула:

— Брат, теперь всё в порядке.

Похоже, бедные люди-кроты за это время смогли благополучно бежать через какой-то тайный ход.

— Это уже слишком, — потрясённо произнёс Коул.

Миюри, которая всегда рада побывать в своё удовольствие в волчьей форме, подошла к нему, размахивая хвостом, как собака, которую ругают, кгда она всего лишь поиграла.

Коул заглянул внутрь, вид был такой, словно кто-то напал на участников праздничного ужина.

— Нет ли кого-то ещё внутри?

— Запах самозванца, притворяющегося моим братом... Вроде нет. Думаю, в городе есть ещё убежище.

Перевёрнутые скамейки, опрокинутые кружки, всё ещё дымившийся суп и горевшие свечи.

Миюри с её отличными ушами и носом прошла первой, прихватила со стола что-то вроде мяса на косточке и, немного виновато махнув хвостом, предложила Коулу следовать за ней.

— Здесь довольно просторно... и сделано это из камня, — произнёс Коул.

Он предполагал увидеть тесную пещеру, вырытую в земле, сейчас же всё, что ему приходило в голову, это что каменное здание взяло и ушло в землю. Потом Коул поднял взгляд на потолок и обнаружил кое-что странное.

— И свод тоже каменный?

Если это сооружение осталось от древней империи, разумно предположить, что оно на протяжении многих лет ушло в землю. Но круглый свод был собран из прекрасно уложенных камней. Более того, если приглядеться к своду, стенам и полу, можно было увидеть, что щели между камнями были тщательно, ровно заделаны.

Вряд ли воры потрудились бы так, скорее всего, всё было так построено с самого начала.

"Всё так, словно..." — подумал Коул, осматривая подземную крепость со столь плачевными остатками вечеринки.

Может, это сооружение не ушло в землю за долгое время, а изначально было построено под землёй?

Но для чего?

Это место слишком упорядочено для пещеры отшельника, но и на церковь не похоже.

Среди этих раздумий Коул ощутил влажное прикосновение к правой руке. Это Миюри потёрлась носом о его руку, призывая следовать за ней, потом она шумно отряхнулась.

Эта подземная крепость не состояла из помещений, разделённых дверями, как обычные здания, здесь части соединялись странными узкими проходами, которые даже нельзя было назвать коридорами. Почему-то Коулу вспомнился один случай из того времени, когда он был странствующим школяром. Однажды он так изголодался, что погнался за большой крысой, жившей в норе, выходившей на берег реки. Сейчас у него было схожее ощущение.

Судя по всему, мошенники в больших помещениях, соединённых ходами, либо жили, либо хранили припасы, полученные, вероятно, в качестве пожертвований.

Ход имел немало ответвлений, в одном из их на полу остались отметины, будто протащили что-то большое. Коул проследовал по верёвке, тянувшейся вдоль отметин, и нашёл большой опрокинутый деревянный ящик, наполненный золотыми и серебряными монетами.

— Наверное, кто-то просто потерял голову, — пробормотал Коул.

Напуганный вторжением Хоро, он попытался убежать, прихватив целый ящик монет, но тот оказался слишком тяжёлым, поднять его мошенник не смог и тащил на верёвке, пока не опрокинул.

"Брось его!", "Но ведь...", "Брось, волки золото не едят, беги скорее!" — примерно такой разговор представил себе Коул. Он помолился, чтобы Господь благословил этих жалких и грешных людей, а потом поспешил за ушедшей вперёд Миюри.

Догнав, он обнаружил Миюри, стоявшую перед дверью в какую-то комнату, она опустила морду к щели в двери и принюхивалась. Времени это заняло немного, после этого она подняла голову и подставила её — погладь меня! Коул принялся гладить и вдруг услышал из-за двери стон. Коул вздрогнул, чего, вероятно, Миюри и ожидала. Изобразив мордой ухмылку, проказливая волчица тут же подняла голову и ткнула носом хлипкую дощатую дверь.

В отличие от большой гостевой комнаты и помещений-кладовых, которые они увидели раньше, это была чья-то личная комната. Свечи на стене почти догорели и едва-едва светили, глаза Коула еле различали очертания предметов.

Но воздух в комнате был тяжёлым. Коул улавливал запах эля, жирной еды и ещё чего-то многого, что, вероятно, оставили, убегая, люди.

Худой мужчина лежал, уткнувшись лицом в стол. Это был Хоберн.

— Пьянка и... азартные игры... — пробормотал Коул, различив брошенные в беспорядке на стол карты, лицевой стороной вверх, и кости.

Всего было четыре стула, два из них — опрокинуты, кружек с элем тоже четыре, так что перед вторжением, надо полагать, здесь пили и играли. А потом сбежали, оставив этого мужчину, потому что он успел напиться ещё во время игры. Как бы то ни было, но уважение ему оказывали лишь на публике и, ясное дело, дружбой здесь не пахло.

Правая рука лежавшего на столе ещё сжимала кружку с элем, а левая — лист бумаги.

Коул уточнил у Смюри, точно ли спал мужчина, после чего поднёс свет ближе.

На бумаге, причём очень старой бумаге, было что-то нарисовано.

Миюри наклонилась к рисунку, напоминая собаку, которая хотела бы разделить обед хозяина.

— Колодец?

Коулу рисунок тоже напомнил колодец, но форма у него была несколько странная. Что это могло быть? — задумался было он, но тут Миюри вдруг навострила уши.

А потом подала знак глазами. Возможно, сбежавшие мошенники вернулись проверить положение дел.

— Сначала возвращается мой брат. Я пойду взять шляпу, — сказала Миюри и побежала в темноту.

Прежде чем Коул успел спросить про шляпу и прочие детали, он остался в полумраке с одним только Хоберном и только беспомощно пожал плечами.

Осмотрев уже привыкшими к темноте глазами комнату, Коул заметил на стене геральдический флаг. На первый взгляд изображение на нём казалось обычным — два скрещённых меча на фоне щита, но Коул присмотрелся и увидел, что скрестились там меч и...

— Второй — молот?

Странно для герба, подумал он, но тут Хоберн простонал, и Коул, вернувшись к действительности, пошёл в обратном направлении. Он чуть не наступил на деревянный ящик с рассыпавшимися монетами и, решив, что свернул не туда, направился в другой проход. В худшем случае, если ошибётся и заплутает, Миюри, скорее всего, пойдёт за ним. Ему только не хотелось, чтобы при возможной встрече с мошенниками увидели его лицо, поэтому Коул пошёл, прикрывая плащом нижнюю часть лица.

А потом был тупик. Коул почти наяву услышал: "Мой глупый брат". Он решил было повернуть назад, но вдруг понял, что уткнулся не в стену, а в дверь.

Возможно, это был вход в хранилище ценностей и денег.

Красть, даже у мошенников, Коул не собирался, но решил, что было бы неплохо узнать их финансовое положение, поэтому он налёг плечом на тяжёлую дверь.

В нос ему сразу ударил металлический запах.

Сколько же здесь накоплено... Вспоминая рвение и волнение жителей Орбурка, Коул не мог не ощутить прилив гнева на этих мошенников.

Сам Коул и его сподвижники боролись с Церковью не ради золота. Бороться несправедливостями мира, жить благородно и праведно, идти предписанным Богом путём истины... Мысли Коула внезапно перебила одна деталь.

Пахло ещё и свиным жиром.

Этот запах не был связан с золотыми или серебряными монетами.

Но у Коула было представление о сочетании запахов жира и металла. То, что так любит девушка-сорванец, о чём она заботится так же старательно, как и о своих волосах.

— Это же...

Пламя свечи высветило огромное количество оружия, просто непомерно огромное для такого числа мошенников.

— Что ещё за?..

Неудивительно, если люди, творящие зло, держат у себя оружие, но его количество просто ошеломило Коула. Оружием было забито всё от пола до потолка.

Строя из себя Предрассветного кардинала, мошенник вымогает средства на жильё и еду на несколько дней. О таком простом мошенничестве прежде думал Коул.

Но Орбурк оказался городом, наполненным религиозным рвением, а логово — настоящей крепостью, оставшейся от времён древней империи.

И ещё это невероятно большое количество оружия.

Коул, затаив дыхание, медленно отступил назад и развернулся. Но дальше, как он оттуда выбрался, не запомнил.

Он покинул крепость, даже не осознавая этого. А вскоре подоспела и Миюри.

На голову довольной волчицы была надета шляпа, вокруг шеи болталось нечто вроде колбасного ожерелья из набитых чем-то свиных кишок, а в пасти она держала большой кусок солёного мяса.

Коул, пребывавший в ошеломлённом состоянии из-за увиденного в крепости, увидел неизменное поведение этой волчицы-сорванца и рассмеялся, почувствовав, что напряжение, наконец, оставило его, и он смог прийти в себя.

Миюри меж тем вернулась в человеческую форму и, поглаживая свою филейную часть, произнесла:

— Ещё бы бочонок мёда.

Отойдя от крепости, они устроились на ночлег на холме где-то между Орбурком и Эшьютадтом. Место пышно заросло травой, хорошо продувалось, в общем, подходящее место, чтобы переночевать.

К тому же у них была еда, которую Миюри совершенно естественным образом прихватила, Коул попытался её отругать за кражу, но она насмешливо ответила, что было бы странным, если ворвавшийся к мошенникам волк оставил бы еду нетронутой.

Коул, чувствуя слабость своей позиции, не нашёл, что ответить, а когда она добавила: "Что, лучше было всё там испортить и уничтожить всю еду?", ему осталось лишь сдаться.

Потом Миюри настояла на том, что согреться лучше, завернувшись в одеяло, а не у дымного торфяного костра. И когда они сидели, закутавшись, рядом, завернувшись в одеяла, Миюри толкнула Коула в плечо и спросила:

— Ну же, брат, что ты нашёл?

Чутьё у Миюри было и так хорошо развитым, да и любой, кто бы ни увидел её брата, когда он выбрался из крепости, заметил бы необычность его состояния.

Но Коул не находил хорошего ответа. Он, конечно, мог бы рассказать, что увидел. Небрежно, словно хворост, увязанные мечи, копья, прислоненные к стене, многочисленные, как сухие стебли злаков снаружи. Ещё большое количество луков со стрелами и менее обычных вещей вроде боевых топоров. Присутствовали и доспехи, шлемы, щиты, железные и кожаные. И ещё тот пьяный мужчина.

На самом ли деле эти люди являлись просто мошенниками?

Не дождавшись ответа Коула, Миюри порылась в своих вещах, достала кусок твёрдого хлеба, не подверженного действию влаги, и начала его жевать, её глаза и волчьи уши были направлены на Коула.

— Вуваффовэ?

Ну, так что же? — хотела спросить Миюри, увязнув клыками в твёрдом хлебе, но переспрашивать не стала, а просто продолжила жевать.

— Когда мы расстались, я по дороге обратно свернул не туда. А в комнате, куда я пришёл, оказалось много оружия.

Миюри, широко открыв рот, собиралась откусить следующий кусок, но остановилась, чтобы переспросить:

— Оружия?

— Очевидно, что одних их недостаточно, чтобы всё его использовать.

Миюри посмотрела на кусок хлеба в руке и обнажила свои клыки, что были острее любого оружия.

— Оно доказывает, что эта крепость использовалась в военных действиях древней империи.

— Хочешь сказать, что есть кто-то, кто с давнего времени ухаживает за ним, расходуя много жира? — уточнил Коул.

Миюри, продолжая перемалывать зубами сухой хлеб с неприятным, зловещим хрустом - хрум-хрясть, — пожала плечами.

— Вовсе нет. Просто так лучше, чтобы сражаться.

Растерявшись на миг, Коул переспросил опять:

— Думаешь, они собираются сражаться с Эшьютадтом?

— А какие ещё враги у них есть здесь? — с несколько удивлённым видом произнесла Миюри. — Что до командира, ну-у, есть же этот аристократ.

По виду Хоберн был годен разве что в отшельники, но у него точно было определённое положение.

Но тогда напрашивался вопрос:

— Ты бы бросила своего командира, чтобы самой убежать?

— Истории о рыцарях, неустанно добивающихся справедливости, полны случаев подобных злодеяний. Плохих главарей то и дело бросают их прислужники, чтобы самим молить о пощаде.

Истории — это сказки, а не действительность, но не было смысла говорить это Миюри. Вместо этого Коул с лёгким раздражением вздохнул и пробурчал:

— И всё же в этом чувствуется что-то странное.

— Вот как?

Коул даже не заметил, как от твёрдого, сухого хлеба у Миюри в руке остался лишь маленький кусочек, с таким воодушевлением она всё сгрызла. Отправив в рот последний кусочек, она потрясла рукой и добавила:

— Самозванец, стоящий из себя моего брата, оказался и в самом деле мошенником, так что, думаю, это действительно всё упрощает.

Коул на мгновение застыл.

Миюри говорила, что её брат видит лишь четверть мира. Прежде всего, он совсем не разбирался в девушках, отчего для него пропадает половина мира. Что же до второй половины...

— Значит, он всё время лгал, так?

Умышленно, злонамеренно.

— Полагаю, всё, связанное с использованием твоего имени, брат, чтобы обмануть кучу людей и получить от них деньги, всё это — ложь, — её красноватые глаза волчицы сузились в усмешке, словно она шла через мрачный лес. — Брат, кто твой враг?

Её взгляд приподнялся и устремился на запад. С этого небольшого холма можно было разглядеть еле видное это.

Силуэт шпиля собора, уходившего высоко в небо. Словно свеча, угадываемая в темноте.

— Всё это устраивает сам Эшьютадт?

Миюри не ответила. Но она, словно уже сказала всё, что хотела, положила голову Коулу на плечо и натянула на обоих одеяло.

Они спешили сюда из Акента, потому что не хотели, чтобы кто-то, изображавший из себя Предрассветного кардинала, стал источником дурных, компрометирующих сведений, связанных с этим именем. Что в таком случае должна была сделать Церковь, которой позарез нужна дурная репутация Предрассветного кардинала?

Коул как-то видел лицедея, который в подобной ситуации сказал с насмешкой: "Тебе просто нужно сделать так, чтобы пророчество сбылось".

Кончики волчьих ушей Миюри беспокойно щекотали щеку Коула.

Мошенники на самом деле оказались хорошо знакомыми с этим. Слишком хорошо знакомыми.

Это там, за дикими злаками, выросшими на бесплодном торфянике.

Силуэт Эшьютадта, слегка дрожавший в темноте, будто плававший в море чёрной грязи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Утром Коул вернулся в Орбурк посмотреть, что там происходило.

Исконная Церковь, как всегда полная и кипящая, вела утреннюю службу.

Его преподобие Предрассветный кардинал казался недоспавшим, хотя разглядеть его хорошо Коул не мог, да и окружавшим кардинала служителям, казалось, тоже недостало сна. Вряд ли будет странным предположить, что они ночь не спали, ожидая нападения волка.

В эти времена любой мог показаться мошенником, но узнать, кто ложный, а кто истинный проповедник могла Миюри с её проницательным взглядом, действовавшая сама по себе.

После службы к Коулу должны были снова пристать с пожертвованием, поэтому он ушёл из Исконной Церкви загодя. И город он покинул рано, не дожидаясь встречи с Миюри, вся обстановка в городе слишком давила на него, и он не хотел надолго в нём задерживаться слишком долго. Эта кучка людей, включая самозванца, присвоившего его имя, представляла собой не мелких мошенников или разбойников, старавшихся немного подзаработать. Это очень организованная группа мошенников. И неизвестно, какое железо эти мошенники собирались выковать на огне, порождённым людским гневом.

Вчерашние слова Миюри и горы оружия в темноте не выходили из головы Коула.

Прикажет взять в руки это оружие человек, именовавший себя "Предрассветным кардиналом", а возьмут оружие наверняка те, кто поклоняется этому "Предрассветному кардиналу" как своему спасителю.

Рядовому мошеннику, рыщущему в поисках денег, нет нужды в этом.

Если так, то под ногами людей, в чьих сердцах была взбаламучена вера, ползла тень отвратительного замысла. Те, кто вверил себя Предрассветному кардиналу, могли оказаться в опасности.

Оставив Орбурк, Коул, ведя на поводу лошадь, шёл по дороге на Эшьютадт, погрузившись в эти мысли. И тут его хлопнули по спине.

— Бра-а-а-т.

Миюри тут же стала к нему липнуть, из-за чего в нём стало подниматься раздражение, но, учитывая, насколько мрачен и погружён в себя был Коул в последнее время, было ясно, что она нарочно так себя вела.

Так что Коул сумел удержаться от ворчания м спросил по существу:

— Как, далось что-то выяснить?

Миюри в обеих руках держала свежеиспечённый хлеб с мясом, завёрнутые в большие листья. Похоже, она отнесла в лавку вчерашнюю свою добычу и выменяла её на это.

— Вего там было где-то десяток мошенников. С учётом тех, кто не был в той крепости, то около двадцати.

После вчерашнего нападения Миюри набралась в крепости немало запахов. Судя по всему, если кто-то там бывал, она более или менее могла установить это сегодня.

— Как бы то ни было, атаковать Эшьютадт с такой численностью — безрассудство.

И такое большое количество оружия и доспехов они сами использовать не смогут. Вероятно они раздадут это людям, подстрекая их словами, что это нужно для защиты истинной веры.

— Кроме того, я слышала об Орбурке кое-что не слишком хорошее, — Миюри развернула лист, из свёртка поднялся пар с восхитительным ароматом. — "Я случайно пожертвовала одну очень важную вещь для меня, я хотела вернуть её, но не смогла"... Я с этим обратилась за советом к одному очень некрасивому на вид торговцу, и он сразу мне рассказал.

Коул даже не знал, хвалить её или ругать, в любом случае проницательность и способности Мирири к лицедейству нельзя было недооценивать.

— Похоже, все пожертвованные вещи продаются в других городах. Когда я купила перец в одной лавке, мне хозяин рассказал, что вообще-то он торгует в городе, расположенном вверх по течению реки, протекающей через Эшьютадт. "Когда дело доходит до налогов, я такой же, как и мои собратья. Я приехал сюда, потому что услышал о большой ярмарке без налогов, но толку с этого? В результате у меня постоянно просят пожертвований, а зарабатывают только монахи, воняющие рыбой [подозрительные, прим. перев.]. Торговля идёт!"

Коул подумал, что второй половиной слов Миюри изобразила этого торговца. Перед глазами у него почему-то возникло лицо торговца со сколотым зубом и глубокими морщинами на задубевшей коже.

Но одно прозвучавшее слово он не мог оставить без внимания.

— "Перец"? Ты сказала "перец"?

Миюри как раз, широко открыв рот, закладывала туда жареное мясо. Аппетитная румяная корочка на мясе была усеяна чёрными точками.

Миюри резко отвернулась, делая вид, что её ничего не волнует, кроме мяса, которым она набила щёки.

— Ты, не может быть, вчера ты не показывала золотые монеты, так...

— Ещё чего! Я не ворую! — закричала Миюри и пихнула Коулу кусок хлеба, который держала в руке. — Я не могла нести всё, что у меня осталось, с собой и выменяла на это!

Не было похоже, чтобы она лгала, хотя и в этом случае то, что она вынесла из крепости мясо, можно было назвать воровством. С другой стороны, подумал Коул, было бы действительно подозрительно, если бы ворвавшийся волк не тронул еду, и Миюри была права, сказав, что испортить еду было бы хуже.

Разрываясь между стремлением к справедливости, стремлением к соблюдению норм общества и ощущением себя старшим братом, Коул почувствовал себя зёрнышком перца, на которое давит в ступке каменный пестик.

— И по-любому, я почти не сомневаюсь, что самозванец, стоящий из себя моего брата, не мошенничает просто потому, что ему так захотелось. И потом, я услышала кое-что о Хоберне.

Коул, глядя на Миюри, откусил от куска слегка влажного от только-только зажаренного на очаге мяса.

— Он разорившийся аристократ. Он задолжал торговцу в Эшьютадте, и его особняк забрали за долги. Возможно, он и в этом месте оказался лишь потому, что ему больше некуда было идти.

Обедневший аристократ, брошенный в крепости в одиночестве бежавшими мошенниками. Его земли — торфяник, на котором едва ли можно что-то вырастить. Если ему некуда было податься, то геральдический флаг не стене в той комнате не был знаком уважения со стороны мошенников. Флаг с гербом — последнее, что осталось у аристократа Хоберна.

— "Меня соблазнили и использовали мошенники, я и сам это знаю, но бежать уже не могу, мне остаётся лишь пить от жалости к самому себе... " Позиция — лучше не бывает, да?

Миюри познала радость от историй, которые ей рассказывали, потом сама отправилась в путешествие, начала записывать свои фантазии — всё это постепенно расширяло её словарный запас. Но, похоже, она больше запоминала грубые слова, у Коула как её старшего брата появлялась ещё одна причина для головной боли.

Но одёрнуть Миюри он не мог, потому что слова "соблазнили", "использовали", "жалость к самому себе" были слишком точным описанием того, что он видел сам.

Оставалось лишь определиться с тем, что стало причиной мучений пьяницы-аристократа — жажда наживы мошенников или чёрные замыслы Эшьютадта. Ни то, ни другое нельзя было оставлять без внимания.

Дело было не в том, что самозванец использовал имя Предрассветного кардинала. Он с одной стороны обманывал людей, с другой — топтал разорившегося аристократа. Какая уж тут справедливость.

— Господу должно быть ведомо всё, — сказал Коул и разделил хлеб, полученный от Миюри, на кусочки.

Несомненно, готовилось что-то большое, но все полученные подсказки были слишком бесформенными и большими, чтобы их можно было проглотить. Было необходимо их разорвать на кусочки и собрать из них что-то понятное.

Всё, что было известно, это то, что под ногами собранных в Орбурке людей было зарыто опасное железо.

Когда Коул в таких думах вернулся с Миюри на постоялый двор в Эшьютадте, в таверне их поджидал человек, похожий на острозаточенный нож.

Вначале они увидели перед постоялым двором карету, очень роскошный вид которой заставил Коула подумать о предстоявших неприятностях, но Миюри, заметив её, тут же поспешила рвануться в таверну с криком:

— Сестрица Ив!

Там были также и девушка с зонтиком, выглядевшая необычно в неярком одеянии, неспособным, однако, скрыть её красоту, и молчаливый, но по-своему добрый охранник Язон, обучавший Миюри владению мечом. Миюри подошла к каждому, чтобы поздороваться и обняться.

Встреча была радостной не только потому, что уже довольно долго не виделись с ними, но и из-за неожиданности этой встречи.

Коул подошёл вслед за Миюри к столу и тоже поздоровался.

— Я и подумать не мог, что ты появишься сама.

В письме, отправленном из Акента, сообщалось о возможном появлении мошенника, называвшего себя именем Коула и, предположительно, представлявшего собой контрмеры властей большой земли против Предрассветного кардинала, также в письме Коул просил Хайленд, Ив и остальных поделиться советом и мудростью. Коул ожидал гонца с ответом, возможно, с какими-нибудь документами, и был удивлён, увидев перед собой великого торговца лично.

— Мой милый мальчик наконец-то вступает в королевский двор тут, как и там. И как старшая сестра я не могу оставить его одного.

Коул мог лишь криво усмехнуться, видя озорную улыбку Ив, но потом он заметил, как на него с Ив смотрела Миюри. Она тоже считала себя защитницей своего глупого брата.

— Если ты явишься ко двору, не сомневаюсь, к тебе заявится толпа тамошних политиков и торговцев. Мне надо дать им понять, кому принадлежит мой барашек.

Коул взглянул на Миюри, та согласно кивнула, и он, пожав плечами, произнёс:

— Но прежде надо будет кое о чём позаботиться.

— Ты про обман, полагаю. Постоянно слышишь о таких вещах, но никогда не думаешь, что кто-то из твоих близких станет жертвой такого, — Ив поднялась и потёрла подбородок. — Я сняла жильё неподалёку от порта. Поговорим там.

Ив быстро пошла к выходу, хозяин постоялого двора чуть не стелился, кланяясь ей, похоже, она была щедрой с ним.

Миюри поехала в карете с Ив и её сопровождением, а Коул следом верхом на лошади, выделенной Ив. Дорогой Миюри много раз высовывалась из окна кареты, поворачивалась к Коулу радостно помахать ему рукой, и ему приходилось махать в ответ.

Карета Ив проехала по западной части города и выехала за городскую стену. Но мощёная улица продолжалась и за городом. Море отступало, порт отодвигался всё дальше, и город расширялся, вытягиваясь вдогонку порту. Здесь как бы образовался новый город, соединявший прежний с портом.

Проехав участок, менее оживлённый, чем у городской стены, Коул увидел море, спокойное настолько, что оно больше походило на озеро. Карета остановилась у одного из зданий, выстроившихся вдоль берега.

— Ты, как всегда, сняла склад? — спросил Коул.

Ив пожала плечами и быстро прошла в дом, остальные последовали за ней, и прямо за дверью их встретили Ле Руа и Ханаан.

Сидя за большим столом, Коул с Миюри рассказывали об увиденном в Орбурке. Когда Миюри стала рассказывать, как она сломала дверь и ворвалась в подземную крепость, её пыл разгорался по ходу рассказа всё сильнее, и Коул забеспокоился, что если он не вмешается, ему скоро придётся в её рассказе сражаться с драконом, так что он постарался вовремя её прервать:

— Прямо сейчас есть два момента, требующих нашего внимания. Был ли Хоберном тот пьяный в крепости? И наличие большого количества оружия.

Миюри была недовольна тем, что её прервали, во время рассказа она вошла в такой раж, что вся взмокла, сейчас же, чтобы она успокоилась, сидевший рядом Ханаан подал ей прохладительный напиток.

Ле Руа ответил на вопрос Коула:

— Без всяких сомнений это и был глава рода Хоберн. Я тоже слышал от городских аристократов, любителей книг, что его особняк отобрали. Неудивительно, что его вовлекли в заговор, устроенный на бесплодной земле и что он напился до потери сознания в логове мошенников.

Будь Хоберн злым гением в этой истории, её было бы проще понять, но после проповеди самозваного Предрассветного кардинала Хоберн уходил, ссутулившись, а потом напился до потери сознания в крепости, так что в его главную роль в событиях поверить было сложно.

Как ни смотри, его втянули и использовали.

Потом заговорила Ив:

— Землевладелец, не способный прокормить своих людей, это не землевладелец. На такой земле может расти, в лучшем случае, трава для скота. Похоже, избыток воды нанёс большой вред, и появилось на удивление много землевладельцев, не способных что-либо сделать, но привязанных к этой земле.

Коул почему-то представил себе, как Ив с холодной улыбкой даёт таким землевладельцам деньги в долг, и покачал головой.

— Похоже, что так, — заявил Ле Руа. — К тому же, кажется, раньше уровень воды был выше, и требовались очень большие усилия для защиты земли. Несколько поколений назад права на большой рынок были переданы собору города, что, полагаю, было вызвано тем, что землевладелец не был в состоянии управлять своими землями.

Коул мог это понять, эти заболоченные земли даже вызвали у Миюри подавленное состояние, и всё же что-то в ситуации казалось ему странным.

— Управление большим рынком — дело сложное, по опыту работы в Ньоххире я могу это понять, но собор города явно преуспевает.

Собор был огромен, его подсвеченный ночью шпиль был даже различим из Орбурка. Свет накопленных богатств.

Коул вспомнил голоса людей в Орбурке, людей, осуждавших собор.

— Основа существования церкви и рынка схожи. Этим она отличается от того, чем занимаются землевладельцы, — ответила Ив и пожала плечами, когда Коул бросил на неё взгляд. — Не надо особо стараться, люди сами придут отовсюду, несмотря на свои трудности, и даже пожертвуют деньги. Многое упрощает то, что не надо собирать налоги на содержание рынка.

В Орбурке после проповеди раздавали корзинки, и люди даже соперничали друг с другом, кто больше пожертвует. Сбор налогов действительно не мог с этим сравниться.

— Поддерживая ненастоящего Предрассветного кардинала, можно сделать так, что люди будут собирать деньги сами, по своей воле, подражая тем самым собору. Если это так, то и ситуация с оружием проясняется.

— Проясняется? Почему? — воскликнула Миюри.

Разница в силе Орбурка и Эшьютадта была слишком очевидной. Никто в здравом уме не подумал бы, что Орбурк может победить Эшьютадт, поэтому Миюри вывела свою теорию, исходя из позиции сборного города.

В таком случае нужна не победа Орбурка. Нужен непреложный факт, что именно Предрассветный кардинал начал войну. Тем самым, возможно, удалось показать всему миру, что Предрассветный кардинал являлся опасной угрозой существующей власти. Исходя из этого, можно было понять, зачем мошенники собирают оружие.

Но Ив, кажется, видела в ситуации что-то отличное от теории Миюри.

— Юная барышня всегда любила разговоры о войнах. В таком случае — насколько большая военная мощь требуется нападающей стороне по сравнению с обороняющейся?

Миюри прожевала мясо со свиных рёбрышек, проглотила и ответила:

— Я часто слышала, что вдесятеро больше.

— В таком случае можно будет рассчитывать на успех в сражении, — и Ив смочила губы вином из странного стеклянного сосуда.

Коул с Миюри растеряно оглядывались по сторонам, не понимая, что пыталась этим сказать хладнокровная и безжалостная женщина-торговец. Потом Миюри вдруг потянулась вперёд:

— А, точно! То есть если собираться не нападать на тот город, а защищаться от него!?

— Э, — вырвалось у ошеломлённого Коула, Ив со значением ему улыбнулась.

Разница в силе огромна, но если взглянуть с другой позиции, смысл этого оружия станет совсем иным.

— Это открытая местность, не слишком пригодная для обороны на первый взгляд, но она болотистая. Вырыть вокруг ров — выйдет очень неприятно для нападающей стороны: рыцари в тяжёлых доспехах увязнут, лошади будут скользить падать, в общем, сплошная неразбериха и сумятица. Победить со всем этим было бы нелегко.

Миюри согласно кивала головой, Коул также находил её суждение имеющим смысл, но поверить в это он ещё не мог.

Сама же Ив потёрла подбородок и продолжила:

— Ну-у, в том, что они и в самом деле думают, что могут сражаться до конца, я сомневаюсь.

Миюри пожала одним плечиком, и Ив завершила мысль:

— Или можно просто выиграть время, чтобы собрать побольше пожертвований и дождаться возможности сбежать.

Существует принципиальная разница между "крепость никогда не сдавалась легко" и "крепость никогда не сдавалась", но, похоже, слова "выиграть время" заполняли пропасть между этими двумя предложениями.

Орбурк заполнили приверженцы веры, Эшьютадт значительно опустел в результате этого. Разрыв в силе, таким образом, несколько сократился. Но в то же время Эшьютадт был городом в составе империи и управлялся одним из выборщиков империи. Имперские владения выходили далеко за границы грязных, болотистых земель и включали территории правителей плодородных земель. Так что Эшьютадт мог получить значительную военную мощь.

А в соборном городе всё же не стали бы терпеть, если у них на глазах возвели город и отобрали бы их право распоряжаться крупным рынком. В итоге с большой вероятностью можно предположить, что войска других выборщиков будут вызваны для подкрепления, так что ни малейшей возможности устоять у Орбурка не было бы даже в случае осады города.

Раз так, то, может, это и было, как сказала Ив, просто способом выиграть время, чтобы собрать побольше пожертвований и сбежать?

Ханаан, молча и внимательно слушавший до этого, произнёс:

— В этом отношении есть то, что я хотел бы рассказать, — он поднялся и откашлялся — возможно, это было привычкой людей из духовенства. — Я, тут, изображая из себя паломника, переговорил с некоторыми священнослужителями, вероятно, Орбурк добивается большего, чем право распоряжаться большим рынком.

Ив слегка прищурилась, меж тем Ханаан продолжил:

— Говорят, они запросили и право ключа от ворот города.

— Ключа? — с удивлением переспросил Коул.

Миюри, наклонив голову набок, спросила:

— Не может быть, они, что, требуют независимости города?

Про безрассудную попытку люди говорят: рыбёшка старается проглотить кита. Запрос на право ключей от ворот города означал желание Орбурка, по сути города из хижин, взять на себя роль Эшьютадта.

Коул просто онемел от такого, и тут его вдруг дёрнули за рукав. Это была надувшаяся Миюри.

— Это... — пробормотала она. — Ключи от городских ворот — это символ самостоятельности города. И таким образом...

— Если они всерьёз требуют право на ключи от ворот, значит, они одержимы намерением заменить этот огромный Эшьютадт кучей хижин, выстроенных в грязи, — пояснил Коул.

Возможно, эта нелепая история чем-то окрыляла Миюри, но, глубоко вздохнув, она надулась ещё больше, напомнив свой хвост, раздувавшийся под действием сильных чувств, вероятно, она ощущала всё большую растерянность. Ведь если действия мошенников организовывались самим Эшьютадтом, как уверждала Миюри, требование ключей выглядело странным. Даже песни менестрелей в тавернах казались более правдоподобными.

Или такое вопиющее требование лучше вписывалось в затею представить опасность Предрассветного кардинала?

Самым ужасным для Коула было то, что сам он не имел никакого отношения ко всем этим странностям.

Сразу напрашивался вопрос, мог ли Хоберн додуматься до столь вызывающего требования. Коул не думал, что мошенники на самом деле пытались заполучить для города лачуг Орбурка право выборщика императора. Над этим посмеялась бы даже Миюри при всей её мечтательности.

Было странным, что мошенники выстраивали свою линию действий из, образно говоря, подручных средств. Раз так, может, существуют какие-то средства, которые пока держатся в запасе?

Подув об этом, Коул вспомнил одну деталь. То, что сказал ему Ханаан в первый же день после приезда в Эшьютадт после посещения собора, где он собирал сведения.

— Преподобный Ханаан, ты говорил... говорил, что собор почти ничего не делает для противостояния с Орбурком.

Ханаан рассказал, что в двух шагах от соборного города строился город, в который не пускали людей из собора и, более того, для которого требовали права ключей от ворот города.

Обычно влиятельный человек, правивший частью империи, оказавшись в подобном положении, незамедлительно раздавил бы таких наглецов уже хотя бы ради сохранения своего лица и достоинства. Но взволнованный Ханаан говорил, что этого не произошло, потому что соборный город Эшьютадт боялся могущества Предрассветного кардинала.

А вдруг это не так?

— Вдруг Эшьютадт вовсе не напуган именем Предрассветного кардинала и Орбурком, вдруг они подозревают, что кто-то ведёт игру, используя этих мошенников?

Сложившееся сейчас странное положение нельзя было объяснить простым сговором рода Хоберн с мошенниками. Если они были не единственными действующими лицами, можно было предположить что угодно.

Ханаан с некоторым смущением ответил на вопрос Коула:

— Да. Тут как бы немного забежали вперёд... Расспрашивая людей в этом городе, мы поняли, что всё именно так, как сказал преподобный Коул. Все священнослужители соборного города не похожи на карикатурные пугала из баек для увеселения.

Коул и его соратники не были единственными, кто внимательно наблюдал за происходящим и напрягал свой разум.

— Кажется, — продолжал Ханаан, — уже все полагают, что Предрассветный кардинал в Орбурке, скорее всего, ненастоящий.

Раз так, не имя аристократа Хоберна, не говоря уже об имени Предрассветного кардинала, пугали Эшьютадт. А страшился соборный город...

— Кто-то поставил незаметную ловушку, так ты думаешь, — предположил Коул.

Глаза Миюри заблестели, и можно было опасаться, что её хвост и уши вот-вот вырвутся наружу:

— Я, я знаю! Это такая хитрость, когда ты намеренно создаёшь сумятицу, чтобы заставить врага что-то сделать, что можно было использовать как повод для войны, верно?

— Если это драматическое действо ради получения права выборщика, развитие событий подходит, — согласилась Ив.

Обе они, Ив и Миюри, эти любительницы острых высказываний, нашли общий язык.

Само собой, это объясняло и необычную ловкость мошенников, и существование этого оружия.

Коул ощутил горечь, ведь, если всё так и есть, люди, собранные вместе доверием к Предрассветному кардиналу, оказываются пешками в чьей-то игре, предназначенными в жертву.

Если всё обстоит таким образом, то что бы Коул ни стал бы предпринимать...

Посреди этих невесёлых дум он услышал негромкий голос торговец редкими книгами, сидевшего со скрещёнными на груди руками рядом с Ханааном.

— Досточтимый Коул, как я понял, они использовали развалины, оставшиеся от древней империи в качестве своего логова.

— А, ну... да, — Коул был сбит с толку внезапным поворотом разговора, впрочем, на него произвело впечатление то, что самозванец говорил о Исконной Церкви. — Я думаю, это должно было придать особую значимость проповеди. Для неё использовались почти развалины здания, казалось, что всё вот-вот рухнет, и самозванец назвал это здание "Исконная Церковь". Он сказал, что во времена древней империи, до того, как Церковь погрязла в злоупотреблениях и грехе, там размещалась церковь.

— Хмм. И его история не кажется слишком надуманной, так? — спросил Ле Руа уже у Ханаана.

— А, ясно. То, что это место в эпоху древней империи являлось форпостом на рубеже противостояния с язычниками, это исторический факт. Полагаю вполне возможным, что это было церковью, потому что церкви строили в любом рыцарском поселении, однако...

Что такое? — все оглянулись на нетерпеливый жест Ле Руа.

— Если всё так, — сказа тот, — то может быть, дело обстоит проще? В конце концов, это развалины эпохи древней империи.

Глупость, — пробормотала Миюри, использовав устаревшую форму этого слова, и Ле Руа ответил ей ухмылкой. Увидев её на лице того, кто прочитал невероятное количество книг, Миюри посмотрела на него с недоумением.

— Миюри, милая, смотри, — заговорил Ле Руа. — Это древнее сооружение. Возможно, тебе что-то приходит в голову?

— Хмм?.. — произнесла Миюри, слегка наклонив голову, а в следующий миг её глаза широко раскрылись, будто перед ней ударила молния. — А!

Книготорговец рассмеялся, потрясая плечами, потом обвёл присутствующих взглядом и сказал:

— Уважаемые, было бы слишком скоропалительно счесть, что от древней империи остались только развалины.

Миюри и без того была любительницей мечтать, но Ле Руа был способен подлить масла в пламя её мечты. Он оказывал явно плохое влияние на манеры этой девушки-сорванца, и она вскочила так резко, словно собиралась опрокинуть стул.

— Древние сокровища! — возвестил Ле Руа.

— Точно-точно! — отозвалась Миюри. — Должно быть, мошенники собрали людей вместе, чтобы закыть им глаза и постараться тайком их выкопать.

— Глу...

Коул собрался назвать её 'глупой', но оборвал себя на полуслове, вдруг осознав, что её предположение не было лишено оснований.

Только тех, кто никогда не покидал своих городов и деревень, в которых они родились, можно было обмануть присвоенным самозванцем именем Предрассветного кардинала. Торговцы, ездившие со своими товарами, священнослужители, использовавшие связи Церкви по всему миру, обладали достаточной проницательностью, не уступая в этом собравшимся здесь.

Поэтому можно было предположить, что со стороны собора проявляли осторожность в ответных действиях, опасаясь тайных шагов враждебных сил.

К тому же на стороне самозванца должны были знать, что серьёзное нападение на Эшьютадт положит конец всем этим событиям, должны были они понимать и бессмысленность требования права ключей от ворот города.

Вся последовательность событий должна была заставить людей думать, что за всем этим что-то есть. И жители Эшьютадта попались на эту уловку.

Рутея говорила, что южная империя и папа соперничали за эти земли, поэтому могущественные лица империи, надо думать, беспокоились из-за присутствия соперников на их землях.

Возможно, мошенники нацелились на эти осложнения и использовали уязвимые места в сознании людей.

Естественно, самозванец знал, что о нём говорят как о ненастоящем, и защита Орбурка не входила в его задачи. Если суматоха даст ему время откопать сокровища, если всё будет протекать достаточно шумно, чтобы поиск и раскопки не вызвали подозрений, то и ладно.

То есть, Орбурк, возможно, был сказочной деревней, которую когда-то укроет туман, чтобы исчезнуть с туманом, когда наступит рассвет.

Эти ревностные верующие и Хоберн, возможно, использовались в качестве крупиц истины, придававших, как говорят, чудесный вкус блюду лжи при подмешивании.

Коул застыл поражённый размахом и дерзостью такого замысла.

— Довольно интересная история, — вздохнула Ив, приведя Коула в чувство. — Ты в это серьёзно веришь?

Ле Руа, глядя прямо в её холодные глаза, весело улыбнулся. При виде этого Миюри даже открыла рот.

— Ради сокровища, то ли существующего, то ли нет, присваивать имя Предрассветного кардинала, легко привлекающего внимание всего мира, просто глупо. Найдётся занятие и получше, — сказала Ив.

Ле Руа ещё несколько мгновений смотрел с улыбкой на неё, потом пожал плечами и рассмеялся. У Миюри был такой вид, словно кто-то выбил из-под её ног лестницу, на которую она залезла, девушка со злостью посмотрела на Ле Руа. Коул разделял её чувство.

— Ху-ху-ху, простите меня, пожалуйста. Но даже если мысль о сокровищах нелепа, я не могу исключить возможность того, что есть причина, по которой они привязались к этой земле. Меня действительно заинтересовали эти развалины, когда я узнал о них. Досточтимый Коул говорил, что мошенники очень ловкие. Пусть это мыла всего лишь мысль, я постарался, как следует, проработать её, ведь именно на этом месте был построен Орбурк, думаю, мы всегда должны учитывать возможность того, что место выбрано не случайно. Но, может быть, я просто больше люблю истории приключенческие, чем политические драмы.

Ив, чьи глаза всегда загорались при виде интриг сильных мира, восприняла признание Ле Руа с видимым недовольством. Она с безразличием пожала плечами, но Миюри, с воодушевлением воспринявшая оба предположения, сердито пыталась понять, какое из них верное.

Глядя на неё, Коул вдруг ощутил потрясение.

— Сокровища? — пробормотал он.

Нелепая история Ле Руа, хладнокровно раскритикованная Ив.

Орбурк был не случайно построен именно на этом месте, самозванец осмелился назвать себя Предрассветным кардиналом. Ключом к пониманию причин и того и этого должно было стать слово "сокровища".

— Преподобный Коул? — обратился Ханаан.

— Древние развалины, сокровища, возможно ли?.. — пробормотал Коул, и четыре пары округлившихся от изумления глаз устремились на него, будто они были готовы услышать это от кого угодно, но не от него.

— Всё так. Да, сокровища определённо там, — добавил Коул.

Миюри смотрела на него уже с явной тревогой. Возможно, она заподозрила, что ему привиделся какой-нибудь странный дух.

— Потому что их можно было просто закопать.

После этих слов Коула лицо девушки исказилось, и она немедленно заговорила:

— Слушай, брат. Что это с тобой? Кому было бы выгодно делать такое?

Её натиск не испугал Коула, напротив, он ответил ей улыбкой, заставившей его отпрянуть.

— Будет выгодно. Если для этого использовать Предрассветного кардинала.

— Э?..

По комнате разнёсся звонкий шлепок, это Ле Руа хлопнул себя по лбу. Ив рядом с ним с очень разочарованным видом вцепилась пальцами руки в подбородок. Похоже, обоим торговцам пришла какая-то мысль.

— Вот как, значит, это возможно, — произнёс растерянный Ханаан.

— Э... это?.. — пролепетала Миюри.

У неё был недовольный вид, её расстраивало, что она не видела, к чему всё идёт. Она очень недовольно посмотрела на брата. Ведь спрятанные сокровища и погоня за выгодой — последнее, что могло быть связанным с её прямодушным братом.

Это было действительно так, но мир веры, этот особый мир, он знал лучше, чем Миюри.

Включая некоторые не самые приятные стороны.

— Что, если они собираются откопать святую реликвию?

— Святую реликвию?.. — недоверчиво переспросила Миюри и перевела взгляд на рукоять меча на поясе.

Святая реликвия — это нечто, признаваемое святым, связанное с чудесами Господними. Они могут быть очень различными: от кусков плит, на которые опускались ангелы небесные, до кусочков одежды святых, но их объединяло то, что все они были невероятно дорогими. Потому что существование в некоем месте святой реликвии, обладающей чудодейственной силой, вызывают потоки паломников, стремившихся увидеть и поклониться ей, а это повышает духовную значимость церкви-хранителя. И потому эти сомнительные товары продаются по немыслимо высоким ценам.

Когда-то Миюри услышала о разновидности реликвий — костях святых, якобы необходимых для создания легендарного меча, она даже тогда задумчиво поглядывала на руку Коула. Потому что её старший брат был Предрассветным кардиналом, о котором узнал весь мир. Для святой реликвии лучше не найти!

— Досточтимый Предрассветный кардинал откапывает то, что сам же и закопал, а потом продаёт вроде бы чудесно обретённую вещь. Как некрасиво, — с весёлым видом сказала Ив об этом очевидно опасном варианте. — Конечно, такая возможность не исключается, она не проясняет факт существования оружия, но, думаю, как-то может объяснить другие подробности.

Может, оружие предназначалось для защиты святой реликвии, когда она будет откопана?

— Как бы то ни было, может быть много предположений о том, почему самозванец, выдающий себя за Предрассветного кардинала, устраивает такую шумиху в таком месте, — Ив ненадолго задумалась, поигрывая стеклянной чашей в руке. — Убить самозванца, возможно, было бы не слишком сложно, но в зависимости от их целей и лиц, стоящих за ними, возможны те или иные осложнения.

Коул кивнул и сказал:

— Я не владею ситуацией в отношении заговора, нацеленного на пост выборщика. Однако возможности, связанные с развалинами, мы бы могли проверить, так ведь?

И он посмотрел на Ханаана.

— А, д-да, — ответил тот. — В соборе имеется огромный архив. Вероятно, там хранятся и записи, относящиеся к древней империи.

Эти развалины служили для какой-то цели. Вначале Коул думал, что они лишь олицетворяли власть, но, возможно, их существование имело отношение к замыслу мошенников. Даже если там не было сокровищ, о которых говорил Ле Руа, если не было и поддельной реликвии, о чём упомянул он же, была немалая вероятность, что им нужны были сами развалины.

— Я просто пошутил, но, кажется, вышло не так уж неплохо, — усмехнулся Ле Руа.

Миюри посмотрела на него так, будто хотела сожрать на месте.

— Слушай, всё-таки сокровища есть? Или нет!? — захихикал Ле Руа, вызвав у Миюри вспышку мрачной ярости.

Ив тут же поставила перед девушкой блюдце сахарных конфет, вероятно, стараясь поправить ей настроение.

На следующий же день после встречи на складе у Ив они направились в Эшьютадтский собор.

Покинув затерявшуюся в горах Ньоххиру, Миюри первое время видела вокруг себя много нового и странного. По мере обретения опыта в путешествии она всё реже отвлекалась на что-то необычное, но собор, управляемый архиепископом и выборщиком императора, возбудил изрядное её любопытство.

— Ухх, посмотрите сюда! — то и дело раздавался голосок Миюри.

Собственно собор мало отличался от королевского собора в Уинфилде, но к нему соорудили множество пристроек, создав что-то вроде города в городе.

— Я наведывался туда на днях, книгохранилище у них тоже впечатляет. Ещё там есть перечень рыцарских гербов тех, кто когда-то собрался в этом священном городе и отправился на север, — сообщил Ханаан, этого хватило, чтобы лицо Миюри просияло.

Вообще говоря, через двери собора всегда приходят и уходят люди, но сейчас в соборе было тихо, наверное, из-за того, что заутреня уже завершилась, и люди разошлись.

Ханаан, одетый учеником учёного-теолога, провёл остальных внутрь собора.

Когда они вступили в неф, рот Миюри приоткрылся, так она была поражена высотой потолка. Но несмотря на высоту, выражение лиц изображённых там ангелов можно было легко рассмотреть. Но одно огромное существо на потолке просто потрясало смотревших на него людей, а немного наивная девушка-сорванец даже испугалась его лица.

— Может, это в тебе пробуждается вера? — спросил Ханаан.

Миюри, с трудом проглотив ком в горле, пожала плечами, чтобы показать, что она в порядке.

Ханаан улыбнулся ей и повернул налево, направившись к примыкавшему к собору строению, где были собраны подразделения, управлявшие повседневными делами собора.

Ханаан рассказывал, что собор опустел, но когда они вошли в длинный широкий коридор, это оказалось не совсем так. Там находилось не только значительное число священнослужителей, но и несколько чиновников, присланным, видимо, каким-то аристократом, были здесь и другие, самые разные люди, в том числе богато одетые торговцы.

Возможно, в соборе такого ранга должно быть более многолюдно.

Здесь всё же имелся архиепископ, имевший право назначать епископов и являвшийся наивысшим лицом в этих местах. Под его началом находилась существенная часть церковной организации, поэтому его должны были каждый день посещать многие священнослужители.

Кроме того, в соборном городе архиепископ возглавлял и городское управление, а в качестве выборщика он влиял на большое число землевладельцев и управлял обширными землями, являвшихся немалой частью территории империи.

Подобно любой власти, существующей в мире, собор имел упорядоченное устройство снизу вверх. Вероятно, по этой причине сюда то и дело приходят самые разные люди, среди которых вполне мог оказаться ученик учёного-теолога вместе с отпрыском богатого торговца с его наставником, с которыми он познакомился в поездке по ученической надобности. Просьба дать доступ в книгохранилище, чтобы продолжить изучение историю различных мест, не должна была обратить на себя внимание.

— Сюда впишите своё имя... Да, ещё, пожалуйста, внесите пожертвование, вот сюда. Вы умеете обращаться с книгами? А, так вы все трое учились в Акенте, да, тогда всё в порядке. Пожалуйста, покажите эту бирку смотрителю книгохранилища. Следующий, пожалуйста.

Очень деловой подход.

Коул обратил внимание на семейную пару, которую приняли до них. Пара выглядела очень богатой, сюда пришли из-за спора с родственниками по вопросу наследства, надеясь прочитать летописи одного города, чтобы подтвердить свои родовые претензии. Покидая собор, они, вероятно, оставят богатое пожертвование собору, чтобы заручиться его поддержкой в судебном разбирательстве.

Соборы с долгой историей служили основой памяти краёв, в которых находились. Это здание из камня можно было упрекнуть как вычурное, но оно на протяжении своей истории пережило немало больших пожаров и наводнений и сумело передать ценные книги в сегодняшний день.

Сверх того, проходя по массивному каменному зданию, Коул увидел множество людей, занятых повседневными делами. Таким образом поддерживался порядок не только в большом городе Эшьютадт, но и на прилегавших землях.

Немыслимо, чтобы Орбурк сумел справиться с той ролью, которую играл соборный город, а поддержание города в порядке без взимания налогов было несбыточной мечтой. Проповедь в Исконной Церкви была неправильной не только потому, что звучала из уст мошенника. По мнению Коула она была излишне радикальной и неосуществимо идеалистической.

Но люди приняли её без какого-либо сопротивления, проявляя рвение в следовании ей. То есть, если не пытаться всё это остановить, люди придут к ошибочному выводу, что именно так думал Предрассветный кардинал.

Наивно пытаться быть понятым, не раскрывая рта. Предрассветного кардинала надо было как можно шире представить людям. Опоздав с осознанием этого, Коул и его соратники позволили мошенникам действовать у себя за спиной. А потому разоблачение этого заговора являлось долгом Коула.

Он сделал глубокий вдох и долгий выдох. И пошёл по коридору, ведущёму к книгохранилищу, стараясь не отстать от Миюри.

Ханаан отдал смотрителю книгохранилища бирку, полученную от предыдущего служащего, и сообщил, какие книги он искал.

— Летописи эпохи древней империи? — недовольно повторил тот и вздохнул. — Не слушайте бред этого Орбурка. Если была такая "Исконная Церковь", то про неё вы узнаете только здесь.

Похоже, и другие люди приходили разузнать, являлась ли "Исконная Церковь" истинной или нет.

Усталого вида смотритель повёл их к книжным полкам.

В книгохранилище, описать которое словом "большое" было бы недостаточно, были и другие люди, жадно перелистывавшие страницы книг. Каждая книга на полке была закрыта на цепной замок, смотритель увесистым ключом отомкнул три из них и положил на кафедру для чтения, к которой все три тут же примкнул на цепь. Кроме того, кое-где на полках стояли небольшие статуэтки демонов, вероятно, чтобы внимательно следить за посетителями и не давать им украсть книги.

— Да хранит вас Господь, — рассеяно бросил смотритель и ушёл.

— Похоже, многие читают эту книгу... — произнёс Коул, обратив внимание на мягкость страниц книги, лежавшей на кафедре, обычно пергаментные страницы книг в книгохранилищах издавали характерный хруст при переворачивании.

— То же можно сказать и о книге пары аристократов, что стояли перед нами, но спросить прошлое — единственный способ узнать, кто обладает правом на что-то, — ответил Ханаан.

Нередко города со временем перемещались на иное место, а для городов, расположенных в устье реки, суша меняла свои очертания из-за наноса земли и песка. Не исключено, что то полуразрушенное здание когда-то было церковью.

— Может быть, там есть что-то про крепость, — сказала Миюри, которую больше интересовали погребённые грязью развалины древней империи, чем история страны.

Коул вспомнил рисунок Миюри, изображавший крепость без выходов, ему почему-то захотелось, чтобы развалины не оказались городской стеной.

Не обращая внимания на задумавшегося Коула, Миюри в волнении открыла книгу, но тут же рухнула на стул.

Коул с недоумением сам посмотрел в книгу — она оказалась написанной церковными буквами.

— У-у... братик...

Можно свободно владеть мирским письмом, но церковное требует отдельного изучения.

— Мы с господином Ханааном будем читать текст, а ты отыщи среди картинок всё, что тебе покажется имеющим к этому отношение, — предложил Коул.

Хотя книги и носили название летописей, но содержание их не было расставлено хронологически. Большая часть страниц содержала разрозненные повествования, переплетены они были в хаотичном порядке. При этом необходимую толщину книги нередко добирали за счёт текстов, не являвшихся летописями, но зато написанные церковным письмом.

Пожав плечами и что-то пробурчав, Миюри взялась за книгу, и все приступили к работе.

Вы, неверные, торгующие в церкви.

Такими резкими словами начинается одна из часто произносимых проповедей. Тем не менее, в таких больших местах, вроде эшьютадтского собора, в обеденное время появлялось немало людей, продававших еду прихожанам и работавшим в соборе служащим.

Собор, состоявший из нескольких соединённых зданий, имел также и рассеянные по его территории просторные дворы. Миюри нашла свободное солнечное место, где они и устроились пообедать.

— Я действительно не понимаю, — произнёс Ханаан, и эти простые слова выразили всё. — Сказано, что изначально здесь было торговое поселение, оно существовало с незапамятных времён, потом там, на переднем крае противостояния, построили базу древней империи, ставшую крупным центром веры и подавления язычников... Речь шла об этом.

Собрать вместе случайно дошедшие из глубины времён записи любой тематики — примерно так рождается история от веков давно минувших до наших дней.

— Меня немного удивило, что род Хобернов жила на этой земле столько времени, сколько охватывают эти записи, — произнёс Коул.

— В то время этот аристократ был большим человеком, — уточнил Ханаан.

А тот, кто, кажется, являлся нынешним главой рода Хоберн, валялся напившимся до беспамятства в подземной крепости.

Удаляя крошки хлеба со щёк Миюри, Коул сказал Ханаану:

— До прихода рыцарей древней империи семья Хоберн управляла безымянной деревней. Свой титул семья получила за достижения в улучшении прежде болотистой земли, что сделало её пригодной для жизни людей.

— Но сейчас земля не приносит пшеницы из-за переувлажнения, поэтому для спасения большой ярмарки рынок был передан с Божьего благословения собору... Наверное, ты это хотел сказать, — произнёс Ханаан.

Историю обычно пишут победители, собор гнал язычников всё дальше на север, обретая всё большую власть, и ослаблял род Хобернов, требуя от них выполнения трудных задач.

Однако, как сказала Ив, поддержание большого рынка — дело не столь простое и выгодное, как это может показаться. Учитывая, что среди аристократов умение торговать мало распространено, может показаться вполне естественным, что род Хоберн поднял вопрос о рынке и добровольно отдал свои права на него.

— Но что тогда насчёт этой крепости и закопанных камней? — спросила Миюри. — Это остатки деревни? Может ли это значить, что там есть сокровища?

Хотя Миюри была расстроена тем, что не могла читать книги, написанные церковным письмом, она с нетерпением искала изображение зарытых у Орбурка развалин среди картинок, которых оказалось больше, чем она ожидала. Но даже среди изображений видов местности что-то похожее встречалось нечасто, например, вполне обычные постройки на заднем плане триумфального въезда начальника рыцарей.

— Что там с сокровищами, не знаю, а остатки базы рыцарей — это вполне подходяще для развалин, потому что в этих местах было полно врагов, — ответил Коул.

Судя по размаху развалин, он мог предположить только военное их предназначение.

С другой стороны, записей о крупных сражениях не было, большая часть древних летописей была посвящена собору в Эшьютадте. Если кратко, суть сводилась к следующему:

Место, где сейчас стояли собор и собственно Эшьютадт, изначально был небольшим островом, выступавшим в море. Когда наводнение затопило значительные земли вдоль реки, остров, вероятно, стал убежищем для многих людей, спасавшихся на лодках. Вполне естественно, что люди возвели здесь церковь — свою веру, выраженную в камне. Эта церковь, вероятно, собрала много верующих.

По мере отступления моря из воды показывались маленькие острова, сливавшиеся потом с островом спасителем, город заполнял собой новые территории, что продолжалось и поныне.

Кроме того, остров был каменистым, так что можно было сказать, что значительная часть камня, из которого состояли стены и здания, были взяты буквально из-под ног. Судя по старым картинкам, найденным Миюри, прежде остров был похож на небольшой холм.

— Однако я где-то слышал имя рода Хоберн... — пробормотал Коул, пытаясь вспомнить, но это ему снова не удалось.

Возможно, он слышал это имя мальчишкой, когда по пути в город школяров Акент проходил неподалёку от Эшьютадта, не зная об этом.

— Я, наверное, никогда не слышала, — заявила Миюри.

Значит, вряд ли имя Хоберна было увенчано славой военных подвигов. Наверное, Коул всё же услышал его среди своих детских скитаний.

— Что важнее, — добавила Миюри, — чем займёмся после этого?

Втроём они уже справились с летописями.

Но каких-либо зацепок найти не удалось, может быть, надо будет снова пойти в книгохранилище, какой бы малой ни была надежда.

Или, может, Ле Руа отыщет в городе книгу, которая даст разгадку.

А может, самозванец выбрал это место, потому что счёл его подходящим, чтобы изображать Предрассветного кардинала.

Пока Коул думал, Миюри, засунув кусок хлеба в рот и проглотив его, заявила:

— Эй, эй, тогда есть место, куда я хотела бы сходить посмотреть.

— И где то, что ты хочешь посмотреть?

— Я расспрашивала одного странствующего торговца, он сказал, что если мы хотим узнать об истории этого города, нам надо кое-что посмотреть в соборе! — Миюри широко улыбнулась, когда Коул и Ханаан переглянулись. — Это подземный склеп!

Перед мысленным взором Коула промелькнула довольного вида волчица с костью в пасти, на самом деле дело было совсем в другом.

Итак, был небольшой скалистый остров, выглядевший необычно среди бескрайней илисто-болотистой поверхности. Когда море отступило, город получил сообщение с сушей, и тогда стали добывать камень, возводя прочные здания и расширяя город до границы, за которой начинались подверженные наводнениям земли. Место, в котором тогда добывали камень, сейчас превращено в большой подземный склеп.

Во времена древней империи город был передним краем противостояния с язычниками, потом он стал частью Южной империи, так что недостатка в костях не было.

Подземный склеп Эшьютадта был сокровенным местом, широко раскрывавшим богатую и славную историю города, что-то в этом роде торговец сказал Миюри.

Уже одно слово "склеп" взбудоражило любительницу приключений Миюри, но вскоре стало понятно, что похвальба торговца местной достопримечательностью не была преувеличением.

Вход в склеп располагался в одной из старейших составляющих частей собора. Ощущение, исходившее от этого места, запечатало рот даже Миюри. Чёрная дыра, напоминавшая вход в ад, вела под землю, огромная старая железная решётка её перекрывала. Священник, следивший за этим местом, носил с собой здоровенный железный ключ, похожий на небольшую дубинку.

Решётка открывалась после весомого пожертвования, а за ней обнаруживалась каменная лестница, покрывшаяся со временем грязным налётом, который невозможно стереть. Холодный ветер из подземелья приносил слабый запах плесени.

Священник с мрачным выражением на лице вступил на лестницу, держа в руке свечу, осветивший на стенах надписи с мольбами к Господу спасти и сохранить. Эти надписи хорошо передавали ощущение присутствия мрачной, демонической силы, так что даже у Миюри напряглось лицо, и она до боли стиснула Коулу руку.

— Это писали каждый раз пред угрозой наступавшей при наводнении воды укрывавшиеся в соборе люди, — пояснил мрачный священник.

Судя по всему, весенние сильные дожди в сочетании с приливами заливали частично даже собор. И люди, вероятно, искали спасения от участи быть поглощёнными водой здесь, в месте упокоения великих святых.

Ливневая вода, сбегавшая с гор, заливавшая низины и вызывавшая оползни, была единственной угрозой, которую знала выросшая в горах Миюри, возможность того, что вода придёт снизу и подступится к нонам, было для неё новой, неведомой угрозой.

Вскоре выложенную из обтёсанного камня лестницу сменила высеченная в скале. Стены и свод тоже не были сложены из камня, а стали сплошным, место это уже напоминала пещеру, и если бы вылетели откуда-нибудь летучие мыши, это не показалось бы странным. К счастью, в этой рукотворной пещере такого не случилось.

Спустившись до конца лестницы, они увидели в высеченную в стене нишу, в которой был оставлен подсвечник для посетителей, и зажгли оставшиеся свечи.

— Вот это да... — не смогла смолчать Миюри.

Свет зажженных свечей высветил длинный, узкий проход, в стенах которого были рядами высечены в камне ложи от пола до потолка.

— Здесь упокоены великие люди всех времён, каждый внёс вклад в развитие Эшьютадта. Пожалуйста, не позволяйте себе беспокоить их сон, — произнёс мрачный священник, посмотрев со значением на Миюри, после чего повёл посетителей вперёд.

Некоторые из людей, чей покой здесь сохранялся, сжимали уложенные на них сверху мечи, другие держались за лежавшие на груди книги, вероятно Священные писания. Некоторые места сопровождали медные таблички с именами и годами жизни, на других таблички лишь сообщали, что покойный удостоин здесь места за щедрые пожертвования.

Время очистило черепа большинства покоившихся, и казалось, что там лежали сильно исхудавшие улыбавшиеся люди, но у некоторых кожа сохранилась так хорошо, что можно было понять, как они выглядели при жизни.

Ханаан останавливался у останков священников, а Миюри — перед рыцарями, оба читали их имена на табличках. Каждый из лежавших здесь, вероятно, был известен и играл важную роль в своё время. А ныне они, выполнив предназначенное им в этом мире, погрузились в вечный сон, обнажив пред миром свои кости.

Это напомнило Коулу места из Священного писания: Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху. Вот, к примеру, роскошно убранный к погребению человек с чеканной работы венцом на груди. На медной табличке значилось название страны, о которой Коул никогда не слышал, но королём которой, по тексту на этой же табличке, этот человек являлся. Вероятно, эта страна какое-то время поболталась в бурлящем, мутном потоке времени.

В конце этого коридора священник остановился. Этот подземный склеп не ограничивался центральным коридором, продолжаясь в большом количестве боковых проходов, но остановился священник, по-видимому, из-за того, что в этом месте нашли упокоение особо важные люди. И потому здесь коридор расширялся, образовав небольшую площадку, и погребальные ниши, высеченные в стене, были тоже особенно большими.

— Это архиепископы всех времён.

Некоторые тела были повёрнуты набок, других вообще установили вертикально. Но все они были облачены в прекрасные наряды священнослужителей, и перед ними горели свечи.

Украшения на них отсвечивали таинственным светом. Однако всем этим украшениям не хватало живого блеска, они были равномерно окислены. Это не было золотом или серебром. Судя по зеленоватому, как у плесени, налёту, украшения были из меди.

Можно ли рассматривать использование её вместо золота как символ смирения?

Если бы они могли сами ограничивать своё желание наряжаться, подумал Коул, не без укоризны рассматривая епископов. И в этот момент его потянула за рукав Миюри. Она указала на одно из тел, потому что это был единственный архиепископ в мирской одежде.

— Хоберн первого поколения? — предположил Коул.

Его имя ещё можно было разобрать на медной табличке, покрытой многовековой пылью и зелёно-голубыми пятнами окислов.

Под первым поколением Коул имел в виду первого Хоберна, получившего титул благодаря его усилиям по улучшению земель. Умер он задолго до возведения собора, он был захоронен в ином месте и потом перенесён сюда. Вероятно, это должно было добавить законности тому, что построенный собор стал управлять обширными землями, заменив род Хобернов.

Хоберн первого поколения спал, зажав в руке рукоять меча. Его ложе и одежда были усыпаны медными монетками, вероятно, оставленными ему приходившими посетителями.

Коулу хотелось прокричать ему в ухо, что на его земле обходятся несправедливо с его потомком, что мошенники на его земле делают всё, что хотят.

Поднимая голову, Коул думал, что сумел бы узнать, что это были за развалины, если бы первый Хоберн мог проснуться. И тут его взгляд наткнулся на картину, написанную в очень старой манере.

— Но это же?.. — вырвалось у Коула, и он приподнял свечу, чтобы осветить картину с несколько жуткого вида изображением.

Это было похоже на какой-то ритуал. Люди окружили нечто, похожее на большой колодец и нарисованное в самом центре картины. Окружили и вроде бы поклонялись ему.

Над колодцем был изображён Бог с сияющим солнцем в руке, а под колодцем — человек, который шёл на зрителя с мечом в правой руке и чем-то вроде молота в левой. Коул видел это сочетание в крепости мошенников.

На гербе рода Хоберн.

— Я видела что-то подобное в логове, — тихо сказала Коулу Миюри.

В руке пьяный разорившийся аристократ сжимал небольшой лист бумаги. Там явно было нарисовано что-то похожее. Что-то, бывшее настолько важным для рода Хоберн, что его изобразили в месте захоронения первого главы аристократического рода.

Над колодцем был размещён Бог с солнцем.

Хоберн держал в руках меч и молот.

Молот, а не щит.

Свой титул Хоберн получил, судя по всему, за улучшение земель, так что его навыки могли быть навыками ремесленника, а не умелого воина.

Значит, судя по листу бумаги в руке пьяного Хоберна и картине над его предком, можно предполагать, что род Хоберн, надо думать, умело занимался хозяйством.

Но сумел ли умелый хозяйственник достичь по-настоящему великих достижений? В действительности эти земли по сути пропитаны водой. Людям вредил избыток воды, а не недостаток.

Сразу после этой мысли Коул резко вдохнул, чтобы закричать, он даже рот себе зажал, чтобы удержаться от этого. Но всё же он этим обратил на себя внимание: священник укоризненно посмотрел на Коула, Ханаан тоже повернул голову в его сторону. А Миюри стала светить под ноги, пытаясь понять, не был ли её глупый брат так поражён каким-нибудь пауком или многоножкой.

Однако дело не в этом.

Теперь Коул знал, что это за колодец.

Он понял, наконец, почему имя "Хоберн" казалось ему знакомым, и теперь ему стало ясным значение молота на гербе.

Когда это произошло, вид Хоберна первого поколения вдруг обрёл смысл. Особенно медь, рассыпанная по его телу и ложу.

Он приблизился к архиепископам и сосредоточил на них своё внимание, ему показалось, что он отчётливо увидел дни минувшие. Как наводнение смывает многое, так и его видение смыло с архиепископов эти тусклые окислившиеся украшения. Архиепископы, спавшие здесь на площадке, конечно, не носили медных украшений из скромности.

Миюри, светившая на пол у ног Коула, сердито посмотрела на него, словно её глупый брат снова, обознавшись, увидел что-то странное и впал в беспокойство из-за этого.

— Имя Хоберна мне известно, — пробормотал Коул, и Миюри чуть наклонила набок голову. — Это благодаря тому, что я помогал в Ньоххире с купальней. Так называлось устройство для откачивания воды.

— Отка-чивания?..

— Значит, то место в Орбурке не было церковью. Там было...

Первый Хоберн спокойно спал. Над его местом упокоения с разбросанными медными монетами была размещена картина, отражавшая Орбурк таким, каким он был тогда.

И мошенники прицепились к тому месту. Эта земля им точно была полезной. Земля с сокровищем под толщей грязи.

Однако порыв Коула сдерживало то, что, если его предположение верно, это всё равно не избавляло его от неуверенности. Ханаан, с недоумением смотревший сейчас на Коула, вчера говорил об этом.

Жители этого города не были чучелами, набитыми соломой. И Коул с его сподвижниками не были единственными, кто пришёл в книгохранилище искать книги, касавшиеся истории, многие, вероятно, пошли за подсказками и в этот склеп.

— Но если так...

Почему мошенники строили Орбурк там?

Почему избрали имя Предрассветного кардинала?

Почему Эшьютадт не выступает против Орбурка?

И почему сама Ив проделала весь путь до этого города?

Коул ощутил дурное предчувствие и не раздумывая побежал к выходу.

— Брат? Эй, брат!?

Его не волновало, что пламя свечи пригнулось и было готово погаснуть. Он упустил что-то большое.

Они выходили из склепа, словно им для этого предстояло пройти сквозь историю этой грязной земли от самых истоков.

"Брат", — доносилось до Коула сзади из-под земли, впрочем, Миюри без труда нагонит его.

Главным для него было то, что ему предстояло сделать.

Имя "Хоберн" всё время казалось Коулу знакомым, потому что он сам использовал это слово. Коул при строительстве купальни в Ньоххире, деревне горячих источников, помогал со многим: от подбора ремесленников до изготовления оборудования. Самым сложным было отвести горячую воду, просачивавшуюся то там, то здесь, чтобы она не мешала работе. Для этого использовалось устройство для откачивания воды, называвшееся "хоберном" по имени изобретателя, их применяли на шахтах и при орошении полей.

Коул пришёл к Ив поговорить об этом.

— Устройство для откачки воды... Да... теперь, когда ты заговорил об этом, я точно видела его в составе оснастки в шахтах. Вот, значит, как, это имя местного землевладельца?

Род Хобернов стал влиятельным в этой стране в первую очередь благодаря созданного устройства для откачки воды, чтобы спасти эту землю от излишков воды. А может, устройство придумал кто-то ещё, а Хоберн умело распорядился им. [автор имеет в виду винтовой насос Архимеда или шнековый насос — прим. перев.]

Устройство дошло до нынешних дней в виде цилиндрического короба, в который вставляется стержень с накрученной вдоль него в виде спирали полосы. При вращении стержня спираль также начинает вращаться, захватывая и отправляя дальше воду. Цилиндрическая форма делало устройство замечательно небольшим, позволявшим использовать его там, где не было возможности установить водяное колесо, или там, где воду надо было поднять на некоторую высоту.

К тому же стержень можно было оснастить набором шестерней, что позволяло приводить спиральную полосу в движение ногами, даже дети могли управиться с тяжёлой работой по перекачке воды. Например, Коул, пришедший в Ньоххиру довольно хилым подростком.

Без этого постройка купальни в Ньоххире была бы невозможной. Конечно, мудрая волчица Хоро в волчьем обличье потрясающе сильна, но одно дело крушить своей силой камни, совсем другое — вычерпывать воду.

— И к этому то, что мы видели в Орбурке, — произнёс Коул.

Дело в том, что, выскочив из подземного склепа, Коул не стал дожидаться спутников, а бросился к большому торговому дому в Эшьютадте. Там он получил карту окрестностей города и прямо на обочине дороги, встав на колени, принялся отмечать на ней обнаруженные Миюри развалины и Орбурк. Там его спутники его и застали.

Длинные, тонкие камни, закопанные в грязь, не были в прошлом подземными ходами или стенами крепости. На карте проявился ответ, почему первый Хоберн держал в правой руке меч, а в левой вместо оберегавшего его щита молот.

"Хоберны" часто изготавливали из меди из-за сложности их устройства и лёгкости работы с медью. А там, где много работают с медью, должна быть и её добыча.

— Развалины у Орбурка являлись грандиозной водоотводной системой. Болотистая торфяная земля не позволяла заниматься на ней сельским хозяйством, она не годится для растений, и не используется под поля. Мошенники называли это "Исконной Церковью", — и Коул указал место на карте. — Это, предположительно, развалины медеплавильной мастерской. Думаю, медь добывали здесь открытым способом.

Большая часть металла, использованного в склепе, составляла медь. Даже на архиепископах, чьё желание покрасоваться не могла сломить сама смерть, украшения были не золотыми и не серебряными, а медными.

Ханаан, а в особенности, Миюри отнеслись к предположению Коула с недоверием. Миюри — та и вовсе желала, чтобы там было закопано сокровище, а за Коулом она собиралась приглядывать ещё строже.

Но Коул был уверен.

Прежде всего, герб рода Хоберн составляли меч и молот, а имя рода увековечилось на устройствах для перекачки воды.

Далее, то, что Коул увидел в склепе, а также случившееся с большим рынком.

Земли Эшьютадта были бесплодными, здесь случались наводнения, но большой рынок сумел в нём выжить благодаря собору города. И люди всё равно будут приходить в церкви несмотря на трудности и невзгоды, даже если бы у них были другие, казалось бы более подходящие места.

И в далёком прошлом, должно быть, происходило то же самое.

Ещё до прихода рыцарей здесь существовало поселение, оно же по какой-то причине стало важным центром торговли? Одно дело, если бы его разместили в глубине суши или, может, на этом островке, на котором будут построен нынешний собор, эти места были бы понятней для основания точки для торговли. Почему же деревня оказалась в заболоченной месте, среди грязи, там, случались наводнения? Должна была существовать причина выбора такого места для деревни.

В те времена береговая линия глубже вдавалась в сушу, под водой было больше территории, чем сейчас, и здесь было что-то, на что обратили внимание даже рыцари древней империи, после чего обосновались на этом месте.

Так может, мошенники засели там именно поэтому?

— Думаю, дело только в добыче меди, — завершил Коул.

Ив слушала его торопливые рассуждения, теребя подбородок и вглядываясь в карту.

— Давненько я не слышала об открытых выработках... — произнесла она. — Прежде достаточно было прийти на гору с огнём, и потекут серебряные реки, таких выработок, должно быть, было много.

— В настоящее время от медной выработки следов не осталось, но весьма вероятно, что медная выработка, как и добыча меди, была в руках рода Хоберн. Когда из других мест пришли за медью, деревня могла развиться в торговое место. И потом, можно ли стать аристократом, просто умея что-то делать? А если говорить о достижениях, из-за которых на гербе появятся меч и молот, то их вряд ли отыщется много. Таким достижением может быть... — Коул нашёл это в кошеле и показал Ив, — вот это.

— Выпуск монет, да?

Должна быть веская причина, чтобы построить деревню на такой бесплодной земле. А когда здесь появился форпост борьбы с язычниками, возникла необходимость добывать продовольствие для содержания рыцарей. Если вырастить его невозможно, остаётся только одно — купить.

Закупки надо оплачивать, но производство меди могло решить это затруднение. Ремесленники, работавшие с медью и способные чеканить монеты, уже имелись в деревне.

— Но работы по добыче меди нельзя проводить тайно, это не то, что вырыть закопанное сокровище, — продолжил Коул. — Рудники, добыча — всё это потребует людей для работ, но что, если этих людей ослепить чем-то вроде Орбурка?

Он поднял купленную в торговом доме карту, посмотрел на нарисованные им остатки древних сооружений и бросил карту на стол перед Ив, стараясь донести до неё свои мысли.

— "Исконная Церковь", под этим предлогом подать им всё это, и тогда, чтобы откопать вторые, третьи благодатные развалины тех времён, можно будет нанять достаточно желающих сделать это.

Это было ответом на вопрос, почему самозванец и его подельники оказались в этом месте.

Ив посмотрела на карту и медленно перевела взгляд на Коула.

— Допустим, их замыслы таковы. Что ж, когда собираешься копать рудник, надо, наверное, сначала провести пробные раскопки, так что можно будет понаблюдать, и всё сразу прояснится. Прежде всего, я тоже нахожу это разумным. Но, — Ив откинулась на спинку и неспешно опустила руки, сложив ладони на животе, затем с той же неторопливостью спокойно посмотрела на Коула. — Но ты так спешил прийти сюда?

Её губы даже тронула лёгкая улыбка.

Ханаан с Миюри застыли от странного настроения, повисшего в комнате. И тогда Коул отчётливо произнёс:

— Я спешу. Есть причина, — он сделал вдох-выдох. — Госпожа Ив, ты пришла сюда присматривать за мней, верно? Пока всё не завершиться, я бы не хотел от тебя ничего ненужного. В крайнем случае, я даже намерен тебя придержать.

Миюри и Ханаан ошеломлённо переводили взгляды с Коула на Ив и обратно. Сама Ив вздёрнула подбородок и прищурилась.

— Собираешься обвинить меня в предательстве?

Казалось, Миюри сейчас расплачется, но Коул не сердился, он чувствовал что-то вроде усталости, когда негромко произнёс:

— Я не буду этого делать, — Коул выдвинул стул и сел. — Госпожа Ив, как и досточтимая Хайленд, просто должны сыграть свою роль.

Миюри с тревогой смотрела на Коула, вероятно, потому, что не знала, к чему это могло привести.

У Ив могли быть какие-то намерения. Зачем она пришла присматривать за настоящим Предрассветным кардиналом?

— Архиепископ-выборщик должен знать о происходящем, — сказал Коул.

Это было то, до чего он смог додуматься. Ив улыбнулась и еле заметным кивком предложила ему продолжить.

— Настоящая причина того, почему против Орбурка ничего не предпринимается, вероятно, состоит не в отсутствии понимания замыслов мошенников. Даже тень того, кто за ними стоит, думаю, не является главной причиной.

Коул, конечно, боролся против Церкви, но он не ненавидел её.

Последним, что встало на место у него в голове, были надписи на входе в подземный склеп.

— Причина, по которой не могут с лёгкостью напасть на Орбурк, состоит в людях, собравшихся там, верно?

Ханаан с Миюри вдвоём, затаив дыхание, смотрели на Коула с Ив.

И Ив, словно сдаваясь, пожала плечами.

— Точно. Не зря говорится, что самый несмышлёный ребёнок — самый миленький.

Шутка, присущая Ив, однако они находились в соборном городе, которым управлял священнослужитель. Беспокойство за судьбу людей, собравшихся в Орбурке, касалось не только Коула с соратниками.

Коулу вдруг вспомнились многочисленные пустые лавки на большой площади Эшьютадта, хозяева бросили их, и, вероятно, не только Миюри испытывала чувство одиночества, глядя на то, что никто не пришёл на подготовленную большую ярмарку.

— Мошенники наговорили людям с три короба и увели их в то место, — сказала Ив. — Там им изо дня в день повторяют проповеди, осуждающие собор. Это можно было бы назвать...

— Мятежом, — почти прошептал Коул, Ив всё так же неспешно кивнула.

— Если бы это был настоящий мятеж, эти из Эшьютадта умело с ним бы справились, — Ив с усталым видом посмотрела на свои руки, а потом на Коула. — Предрассветный кардинал.

Коул удивлённо посмотрел на неё.

— Кто бы ни выбрал ему это имя, имя выбрано хорошее, — саркастически улыбнулась Ив и легла на спинку стула всей спиной. — Церковь, это огромное существо, с которым обычные люди никогда не столкнутся. Насколько бы кто-то ни был ею недоволен, она похожа на погоду тем, что приходится признать её существование, и выбора тут нет. Однако, — и уникальная женщина-торговец, объездившая весь мир и скопившая столько золота, сколько увидел её цепкий глаз, пожала плечами. — За городской стеной я заметила свет. Долгая ночь, длившаяся с самого моего рождения, подошла к концу. Толпы людей спешили собраться у восточных ворот. Рассвет, о котором я забыла мечтать, я праздную тебя и взываю к Всевышнему в молитве. Не дай тьме упасть снова.

Ив прищурилась в добродушной улыбке.

— Кажется безумием покинуть этот город и собраться в таком месте, как Орбурк, не правда ли? Но надежда, что что-то может измениться, непреодолима. Не каждый день выпадает такое. В окружении соседей, которых устала видеть, проживая день за днём без каких-то изменений, как жили и мои родители, для меня было естественно жить так.

Ив говорила, глядя вдаль, и Коулу показалось, что он увидел в её глазах следы того времени, когда она была юной девушкой из аристократической семьи.

— И тут рядом разворачиваются события, похожие на приключенческий рассказ и явно претендующие на то, чтобы войти в историю. Я понимаю, что могу стать действующим лицом этих событий. И это то, что я намерена сделать, несмотря ни что, — и Ив с озорным вызовом посмотрела на Миюри.

В то же время слова Ив помогли Коулу лучше понять смысл увиденного в Орбурке. Рвение людей было вызвано не одной только верой. Своими руками они, возможно, смогли бы расшатать собор, который, как они прежде думали, будет стоять перед ними от рождения и до самой смерти. Вызванное этм волнение и стало истинной причиной их рвения.

— Сначала служащие собора подумали, что это обычное мошенничество ради сбора пожертвований, и не стали обращать серьёзного внимания, но по мере того, как туда собиралось всё больше людей, это стало напоминать секту. Поэтому они, напугавшись, попытались узнать у королевства, возможно ли, чтобы это был настоящий Предрассветный кардинал, стали выяснять, не убийца ли это, подосланный кем-то из политических противников, а меж тем положение быстро осложнялось. Размеры событий разрослись до такой степени, что решить вопрос поимкой и казнью злоумышленников стало уже невозможно. Если изловить мошенников, пришлось бы сражаться и со всеми жителями Орбурка. А они были не кем иным, как собственными людьми Эшьютадта.

К тому же собору было известно, что горожане, жаждавшие сравнять собор с землёй, были обмануты мошенниками.

— В том, что Эшьютадт не предпринял видимых мер, сдерживался, я вижу, что люди собора, включая выборщика, не имеют злых намерений... Это доказательство? — спросил Коул.

Ив кивнула.

— Я тоже была удивлена, — призналась она, — но эти люди вроде как священнослужители. Когда город такой большой, управляться с ним красивенько невозможно, и народец легко может воспринять собор как логово зла. По своей сути выборщик — человек хороший. Настолько, что я просто поразилась.

Ив, вероятно, имела связи с высокопоставленным духовенством в этом городе. А поскольку Эшьютадт запрашивал в Уинфилде об истинности Предрассветного кардинала, то, скорее всего, в соборе не были настроены враждебно ни к Предрассветному кардиналу, ни к королевству.

Как бы то ни было, королевство ответило, что тот человек — самозванец, и Ив посчитала вопрос закрытым. Это, оказалось, было совсем не так, прежде она это осознала, проблема разрослась, о чём Коул сообщил в своём письме. Поэтому Ив спешно переговорила с торговцами из отдалённых мест, заходившими в порт Раусборн и, узнав, что вся эта история начинает распространяться по территории большой земли, в ужасе бросилась туда сама. И, вероятно, уже от жителей города она узнала о происходившем и о терзаниях собора.

— Причина, по которой люди в соборе не решаются действовать даже по происшествии значительного времени, состоит в том, что они беспрестанно искали способ разрешить положение, не причиняя вреда обманутым людям. Однако такого способа нет. Ожесточённое сопротивление ожидается в любом случае — слишком многие в Орбурке проклинают собор. Даже если Орбурк удалось бы успешно разогнать, допуск в Эшьютадт нераскаявшихся сильно подорвёт авторитет архиепископа как властителя. Так что покаяние их, хотя бы просто формальное, совершенно необходимо... Ожидать такого развития событий нет оснований.

Это было бы представлением, в котором славилось бы добросердечие священнослужителя и одновременно светского правителя. Но ко всему этому приплеталось имя Предрассветного кардинала, что усложняло положение.

— Для королевства недопустимо распространение каких-либо тревожных известий о Предрассветном кардинале. Как только Орбурк станет похож на город, что подумает мир? Предрассветный кардинал разоблачает неправедность Церкви, но это только предлог, на деле он пытается добиться расположения людей, чтобы территорию, на которой это произойдёт, включить в состав королевства.

И потому королевство прибыло, чтобы надавить на Эшьютадт.

Вы должны немедленно справиться с ложным Предрассветным кардиналом.

Сколь ужасающей ни была бы битва, в которой будут подавлены мятежники.

— Мы также поспешили собрать сведения в соответствии с твоими письмами, но окончание этой истории предрешено. Что бы ты ни сказал, Эшьютадт является частью империи, а архиепископ-выборщик с мечом в руке останется правителем. Есть пределы того, что в силах сделать священник. Послать войско в Орбурк, даже вырезать всех, кто будет сопротивляться, но одолеть ложного Предрассветного кардинала. Другого пути нет.

Закончив эту длинную тираду, Ив откашлялась, потом вздохнула.

— Вся разница лишь в том, рано это делать или поздно, — глаза Ив, смотревшие на Коула, были полны досады на предстоявшее хлопотливое дело и тревоги. — Поэтому, получив от тебя весть о вашей поездке сюда, мы тут же предположили худшее. Было нетрудно представить, что вы, приехав и изучив положение, быстро докопаетесь до правды. Что это я, вы были просто великолепны, докопались и впрямь моментально.

Может быть, недовольство, мелькнувшее на лице Ив, было вызвано воспоминанием, как ими была раскрыта и её собственная попытка махинации.

— А ты, конечно, думаешь об одном. Как помочь бедным овечкам Орбурка.

Коул был не в силах ответить, и сама Ив, кажется, не обвиняла его. Она словно говорила, что если солнце село на западе, то через некоторое время оно взойдёт на востоке.

— Вот ты, не думая о последствиях, ворвёшься в собор. Если такое случится, это станет началом кошмара.

Беды разрастутся, как тесто на закваске.

С позиции Эшьютадта истинный Предрассветный кардинал окажется на стороне мятежников. Подозрение, что самозванец, возможно, изначально был заодно с ним, что Предрассветный кардинал замышлял вмешаться в дела Эшьютадта, укрепится. В итоге соборный город мог поднять знамя враждебной стороны. И в результате никто не поручится, что при виде этого и другие города империи не поступят так же.

Конечно, есть вероятность, что этого не произойдёт, но, чем полагаться на это, надёжней избрать менее опасный пусть.

— Нельзя позволить кучке ловких мошенников поставить наши планы под угрозу. И всякий риск был бы глупостью. И чтобы предотвратить распространение неожиданных слухов о Предрассветном кардинале, я сообщу о намерениях королевства Эшьютадту и в то же время возьму бразды правления над вами в свои руки.

Не допустить дальнейшего ухудшения положения. Даже если ей придётся взять на себя грязную роль, которая приведёт бедных людей к смерти.

— Коул, — обратилась по имени Ив, что было необычно для неё.

И тон её утратил привычную насмешливость. Её серьёзные глаза наводили на мысль, что она всё это не сказала раньше по какой-то причине.

— Ты не можешь получить всего, — сказала эта алчная женщина-торговец Коулу.

Конечно, он знал это.

Самозванца необходимо было незамедлительно остановить, но на пути к нему со всем рвением встанут люди города, встанут защищать самозванца, и они не станут слушать, если им сказать, что он ненастоящий. В итоге произойдёт кровавое побоище, в котором бессмысленно погибнет множество людей, но вопрос всё же будет решён.

Предрассветный кардинал снова и снова будет посещать влиятельных людей, которые помогут ему на Вселенском Соборе. Первым, вероятно, будет этот, из Эшьютадта. Потому что при появлении мошенников он даже обратился к королевству, чтобы узнать, настоящий это Предрассветный кардинал или нет.

Тогда следует смотреть вперёд, действовать разумно. И даже отложить в сторону свою веру.

— Надо же, если не получить от Хайленд какие-то особые полномочия на этого парня, такая роль не стоит того, — игриво произнесла Ив, будто поддразнивала собственного ребёнка, потом её тон сменился. — Я знаю, что это идёт вразрез с твоими понятиями о справедливости. Я знаю, что ты не можешь согласиться с этим. Поэтому, если ты возненавидишь меня, я не буду возражать.

Ради того, что важнее. Чтобы слабый отблеск зари, пробившийся в восточные ворота, превратился в свет солнца, который рассеит тьму.

Рядом с Коулом шевельнулась Миюри. Она словно хотела дёрнуть его за рукав, но не решалась.

Коул знал, что она была намного умнее его и поэтому понимала всё, что говорила Ив. То же можно было сказать и о Ханаане. Прежде всего, Ханаан прибыл в королевство Уинфилд прямо от папского престола, по сути, предав свой древний род ради истинной справедливости, поэтому его власть была гораздо большей, чем это могло показаться.

И всё же они оба смолчали, вероятно, потому, что понимали Коула.

До недавнего времени он был агнцем, которому пришлось со всей своей невинностью добиваться справедливости. Но, прежде чем он это осознал, его значение выросло. Как выросло и число людей, вступивших на этот же путь.

Чтобы стать взрослым, ребёнок должен рано или поздно признать это, точно так же было то, что должен был признать Коул.

— Но всё же, — сказал Коул.

Губы Ив сжались в линию, её взгляд приобрёл остроту меча. Миюри схватила его за рукав, явно желая предостеречь от безрассудства.

Осознавая всё это, Коул произнёс:

— Прошу тебя, дай мне время.

Он опёрся ладонями о стол и привстал, приблизившись к Ив и глядя на неё немного сверху вниз. Ив не отрывала от него глаз. Смотрела на него этими ледяными глазами.

— Чем это помогло бы, даже представить не могу.

Чем помогло бы людям, обманутым самозванцем. Иначе говоря, помогло бы вернуть им здравый рассудок.

— Дело не только в том, чтобы людей, которыми кто-то крутит, как хочет, убедить в том, что ими крутят. Они повелись на речи самозванцев и долго поливали собор грязью. Если они не проявят какого-то раскаяния, правителю города, собору будет нелегко принять их обратно. Сдержанность объясняется тем, что способ сделать это до сих пор не был найден.

Надо было преодолеть две стены. И каждая — ужасающе высокая.

— Конечно, если тебя утешит, что ты сделал то, что должен был сделать, я не стану тебя останавливать. Если же ты намерен собрать союзников в Совете, тебе придётся в будущем вступать в подобные дрянные сделки. Но на самом деле ты... — и Ив тоже наклонилась вперёд, приблизив лицо к лицу Коула.

С самого детства Коула она была к нему добра, но между ними выдерживалось расстояние. Возможно, это расстояние между взрослыми и детьми.

Теперь оно исчезло.

— Не беспокойся. Я не оставлю роли Предрассветного кардинала.

Если не можешь предотвратить беду, рыдать всё равно бесполезно.

Ив продолжала пристально смотреть на Коула. Сам Коул почувствовал, что Миюри и Ханаан даже затаили дыхание, но почему-то казалось, что Миюри беспокоит нечто иное, и он еле сдержал смешок.

Ив первой отвела взгляд, выдохнула и расслабленно откинулась на спинку стула.

— Это будет для тебя прощальной церемонией, после неё ты станешь взрослым. Подожду три дня, — Ив посмотрела на свои руки, на мгновенье задумалась и снова взглянула на Коула. — Но вечером третьего дня я пойду сообщить ответственному лицу в Совете о твоём присутствии. Будет явление проблемного агнца. Они тоже не глупые, можно ожидать ещё более серьёзных, сложных проблем. Ко всему ещё у империи недавно добавились трения с папой. А если архиепископ вступит в противостояние с Предрассветным кардиналом, он выпадет из процессов, происходящих в мире. Обдумав всё, он снимет облачение священнослужителя и наденет одежду властителя. Ему надо будет подготовить отряд для подавления мятежа, как готовит церковные службы.

Коул, наконец, отстранился от стола и опустился на стул. Он уловил сбоку строгий взгляд Миюри, говоривший: "не заставляй меня волноваться", и ещё там, кажется, было: "я же говорила тебе не удаляться от меня без разрешения".

— Большое спасибо, — сказал Коул Ив.

Если бы он подбавил иронии к голосу, возможно, Ив было бы легче. Она старалась разыграть роль злодея именно потому, что была по своей сути хорошим человеком.

— Не перекусите? — спросила она.

Коул, криво усмехнувшись, решительно отказался.

По пути на постоялый двор Миюри не проронила ни слова. Ханаан тоже молчал, может быть, у него не было настроения разговаривать без Миюри.

Уже в комнате Миюри, хлопнув ладонями по груди Коула, крепко, до боли прижалась к нему. Эта умная девушка хорошо знала, на что был готов Коул, заявив, что не уйдёт с роли Предрассветного кардинала. И отсрочку ему предоставили лишь на три дня. Возможно, она была сердита на то, что такое важное решение было принято без неё, объявлявшей себя его рыцарем.

Объятие Мири длилось один миг, а в следующий она, отпустив Коула, выбежала в коридор и позвала Ханаана, направлявшегося в свою комнату.

— Братец Ханаан, помоги и ты! Мы должны найти путь!

Глаза Ханаана заблестели, и он, ответив: "Конечно! ", вошёл к ним в комнату.

Коул не слишком сильно отличался годами от Ханаана, но у него было ощущение, что и Ханаан, и Миюри были взрослее его. Чувствуя себя неловко перед их добротой, Коул произнёс:

— Поделитесь со мной, пожалуйста, вашей мудростью. Нам надо помочь людям, обманутым злодеями.

Он выдвинул стол на середину комнаты и положил на него лист бумаги.

Люди, поверившие фальшивому человеку, в своём рвении перешли реку, которую не должны были переходить. Их нужно было благополучно вернуть на должную сторону.

Духовенство Эшьютадта, конечно же, раздумывало над этой задачей, но хороших мыслей к ним не пришло, а разрешить ситуацию требовалось побыстрее.

Женщина-торговец Ив сказала: "Ты не можешь получить всего".

Ради великой цели исправления Церкви нужно отбросить одно или другое, это же нестрашно. Но если Коул привыкнет к такому способу решения, верить в Бога он уже не сможет. Нет, ещё раньше он утратит веру в себя.

Поэтому надо сопротивляться, насколько возможно. Даже если понимаешь всю нелепость этого, правда в мире восторжествует, и, кроме как верить и бороться до конца, нет иного способа защитить самого себя.

— Осудить подделку нетрудно. Как и кого-то поймать, — сказала Миюри, остальные внимательно слушали.

Взявшись за дело всерьёз, она вполне смогла бы мигом пустить мошенников на колбасную начинку.

— Но на людей с излишним рвением это окажет противоположное действие.

— Говорят, святой становится совершенным только с момента смерти, — пояснил Ханаан, хорошо разбиравшийся в истории Церкви и. конечно же, знавший много подробностей, касавшихся веры и ереси.

Ересь не исчезала со смертью её проповедника. Скорее, мёртвый проповедник будет обожествлён, это укрепит ряды его единомышленников, и тогда работа по подавлении ереси обретёт куда больший объём.

— Кроме того, жителям Орбурка будет нелегко признать неправильными свои действия. А это помешает Эшьютадту даровать им прощение.

Правителю, если он хочет быть правителем, не пристало принимать без наказания подданного, умалявшего его власть сквернословием. Если один раз пропустить без возмездия случай, когда подданный позволит себе лишнее, это может в будущем повториться, к тому же у власть имущих, подчинявшихся собору, также появятся основания к неуважению.

И потому Хайленд от имени королевства послала Ив. Если возлагать надежды на то, что Эшьютадт займёт сторону Предрассветного кардинала, волнения на этой территории стали бы проблемой.

Задача простая и понятная, решений у неё достаточно много, но нужное решение — самое сложное из всех.

— Урезонить горожан Орбурка. И заставить их явить Эшьютадту своё раскаяние, — произнёс Коул.

Это совершенно невозможно осуществить, — мелькнуло в самой рассудительной части его разума. Но Миюри и Ханаан в ответ на его слова достали из карманов по перу и показали друг другу. Словно рыцари, вынувшие мечи из ножен.

— Я вырву глаза сестрице Ив, — заявила Миюри.

Коул не знал, откуда она набралась таких варварских высказываний, но Ханаан рассмеялся, будто его щекотали, а Миюри, фыркнув, устремила взгляд на брата.

Коул был не один.

А перо иногда может быть сильнее меча.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Они почесали головы, и вскоре появилась такая мысль. Надо нанять людей и направить их в Орбурк, чтобы распространять слух о том, что предводитель горожан в действительно являлся самозванцем.

Они продолжали придумывать разные решения, например, такое непростое и окольное, как нанять священнослужителей и устроить богословские обсуждения.

Первые пять способов они придумали сравнительно быстро. Когда они дошли до десяти, Коул уже изрядно устал, на двадцати у него разболелась голова.

Когда на бумагу заносилось тридцатое предложение, Коул спрашивал себя, как им в голову пришла идея одолжить лошадь и пустить её по городу, повесив на неё надписи: "Этот человек — поддельный".

За этими усилиями первый день незаметно пролетел. На второй в комнате появился Ле Руа, вероятно, узнавший об их намерениях от Ив или, скорее, просто решивший посмотреть, чем они были заняты. Потому что каждый раз, когда что-то происходило, эта троица, способная легко чем-то увлечься, оказывалась вместе.

— Пожалуйста, не перенапрягайтесь так, — попросил их Ле Руа и открыл деревянное окно.

Свет восходящего солнца хлынул в комнату, больно ударив по глазам Коула.

Трёхдневной отсрочки, которую Ив дала Коулу, было, скорее всего, недостаточно, чтобы не дать собору собрать силы для подавления мятежа. Ле Руа, должно быть, решил, что эти трое глупцов вместо решения проблемы просто сгорят от перенапряжения усилий.

К тому же, если недосыпать, есть урывками, выжимать из себя всё и доводить себя до предельного утомления, принять трудное решение станет легче.

— Госпожа Ив в настоящее время через свои связи в Эшьютадте, вероятно, изучает предысторию самозванца. Узнав о делах этого человека, ей, возможно, удастся выяснить, какая компания прикрывается самозванцем, что позволит быстро узнать, какое влиятельное лицо стоит за ним и его использует.

Просто зная о медных копях, медь добывать не сможешь. И на сооружение строений и хижин в Эшьютадте нужны материалы, их где-то надо получить. Тот, у кого есть мудрость и деньги, надо думать, не пропустит оставленные следы.

— Ещё аристократы города готовятся к скорым сражениям, я пошёл к ним предложить редкие книги и послушал, что они говорили.

Рассказывая, Ле Руа ходил по комнате и раздавал всем хлеб и питьё. Миюри с тёмными кругами вокруг глаз сидела на углу кровати и смотрела в лист бумаги, наверное, когда она с Ле Руа сидела вместе в книгохранилище, он привык к такой заботе. Ханаан сидел, обхватив голову, на коленях в углу комнаты и пытался собраться с мыслями.

— Эшьютадт, похоже, собирался осадить Орбурк. Если б это им удалось, измученные горожане как-нибудь подняли волнение и сдали город.

Если рвение, насаждавшееся шайкой самозванца, угаснет, если власти удастся должным образом проявить себя, Архиепископ сможет принять их и как служитель духовный, и как правитель.

— Однако у госпожи Ив, как и у меня, есть одна мысль. В случае, если осада затянется, можно опасаться, что самые важные из шайки самозванца ускользнут. Там же много развалин, по которым было бы легко бежать?

Например, большой сливной канал от медных залежей.

— И если слишком тянуть, можно в итоге привлечь немало народу.

Это тоже было причиной, по которой сюда приехала Ив, готовая сыграть роль злодея.

Например, пусть на большой земле имеются аристократы, которым идеи Предрассветного кардинала пришлись по душе. Что будет, если кто-нибудь вроде Пьера воодушевит их броситься в Орбурк на помощь слуге Господа Предрассветному кардиналу, окружённому войском Эшьютадта?

— Три дня срока — это предел поблажки, которую могла дать Ив.

В любой момент на подмогу Орбурку мог пожаловать кто-то слишком деятельный.

Для Ив, как для торговца, который быстро находит решения, бездеятельность, вероятно, очень болезненна, особенно, когда она уже решила, как действовать. Что, если Коул сдержал её из-за своего себялюбия, но в итоге так ничего и не сделает?

— Похоже, госпоже Ив очень нравится досточтимый Коул, — сообщил Ле Руа весело, но несколько озадачено.

Ле Руа был очень дружелюбен по чврей природе, но главной его работой была торговля опасными книгами, так что он чутьём на опасные ситуации превосходил большинство людей. И пришёл он в комнату Коула проверить, как обстояли дела, возможно, потому что не доверял собравшимся в комнате так же, как Ив, Ле Руа подозревал, что они могли в порыве отчаяния решить отправиться в Орбурк.

— Если я узнаю что-то ещё, дам вам знать, — произнёс Ле Руа, позаботившись о каждом, и вышел.

После его ухода в комнате остался утренний, непривычно свежий для троих затворников воздух, все трое вдруг ощутили, насколько они устали.

— Возможно, это именно то, что чувствовала госпожа Рутея, — произнёс Коул, откусил кусок хлеба, положил остаток на стол и посмотрел на голубое небо за окном. — Задача движется к решению, но мои руки до неё не дотягиваются.

Имя "Предрассветный кардинал" стало слишком громким. А большие люди не могут растрачивать себя на мелочи.

Хотят ни того или нет.

Вместо этого от больших людей ждут, что они будут идти в верном направлении и служить маяком для своих последователей. Возможно, подумал Коул, все эти приключения, которые были до сих пор, напряжение разума, опасности и движение по самому краю, всё это уйдёт.

Коул не был любителем приключений и не считал, что в опасности есть что-то привлекательное. Но если подумать...

Миюри в Акенте страшно расстроилась, судя по всему, из-за того ощущения боли, которое в ней вызвала мысль об окончании её приключения.

— В книги записано всё в этом мире, но... Но настоящая действительность в них полностью не записана, — в каком-то ошеломлении произнёс Ханаан. — Преподобный Коул, пред тобой по-прежнему будут оставаться затруднения. Однако я...

Ханаан резко, будто он прирос к полу, поднялся, и немного смущённо произнёс:

— Пусть мои силы и невелики, я буду рядом с преподобным Коулом, чтобы поддержать его.

Коул с улыбкой взял руку Ханаана в свою и с благодарностью пожал. Ему показалось, что Миюри, откусывая хлеб, посмотрела на них острыми, как два меча, глазами. Когда рукопожатие завершилось, Ханаан устало пожал плечами и сказал:

— Всё же я просто книжный червь, не способный из-за этого самостоятельно что-то придумать. Я пойду в архив собора поискать каких-нибудь подсказок, что-нибудь из истории инквизиции. В истории иногда попадаются удивительные случаи прощения.

Потом Ханаан потянулся, чтобы размять окоченевшее тело, и, спотыкаясь, вышел из комнаты. В открывшуюся дверь Коул увидел сидевшего на стуле охранника, бросившего на него недовольный взгляд и прикрывшего за своим подопечным дверь.

Дверь закрылась, в комнате опустилась тишина, нарушаемая звуками слишком тихого города, доносившимися из окна.

Миюри неподвижно сидела, глядя на бумагу в руке.

— Миюри? — позвал Коул, подумав, что она задремала.

Но Миюри медленно наклонилась назад и бухнулась спиной на кровать.

— Всё это не интересно, — пробормотала она, глядя в потолок. — Брат может сам решить любую проблему и наказать всех плохих типов.

Это не было похоже на её вечно суровую оценку. Вот бы она смогла поделить надвое это могущество и одарить его хотя бы одной из половинок, подумал Коул и улыбнулся этой мысли. Потом он глубоко вдохнул и подсел к ней.

— Осталось ещё два дня, — произнёс он, и Миюри вздрогнула, вероятно, не ожидая от него таких слов.

Коул был уверен, что она ждала от него каких-нибудь умных слов, наподобие: в этом мире не всегда происходит, как должно. Миюри посмотрела на своего брата, и тот улыбнулся в ответ.

— Я понемногу начинаю понимать, как следует вести себя старшему брату.

Или что означает стать взрослым. Это не выбирать между идеалами и действительностью, а иметь храбрость цепко удерживать и то и другое.

Кажется, это признание не показалось Миюри интересным, она молча перевернулась на кровати и прильнула к нему сбоку. Её хвост извивался, сердито похлопывая по кровати. Потом её хвост успокоился, и Миюри произнесла:

— Когти и клыки бесполезны, Рутее это тоже известно и уже давно.

Коул рассматривал ещё один вариант, но не записал его из-за присутствия Ханаана, вариант опирался на возможности Миюри. Она проникла бы в Орбурк одна, укусила за задницу самозванца и его шайку, а потом бегала бы повсюду, вразумляя тех, кто попытался бы на неё напасть.

Но даже если она, как герой из легенды, сделала всё, что могла, задача, пожалуй, не была бы решена. И Миюри сама знала это.

— О никчёмности и речи быть не может, просто надо, чтобы подходящий человек был в подходящем месте, — сказал Коул.

Миюри, будто ощутив подобие обмана, недовольно хмыкнула. И это вдруг напомнило Коулу Ньоххиру.

— Когда строилась купальня, господин Лоуренс утешал такими словами госпожу Хоро.

— Маму?

— Когти Хоро очень помогли добраться до жилы с горячей водой. Но они совершенно бесполезны для более тонкой работы. Госпожа Хоро с большой яростью смотрела на меня, когда я работал с "хоберном", откачивая воду.

Миюри вздохнула и вновь уткнулась лбом Коулу в бок. Были слышны только похлопывание её хвоста о кровать и негромкий шум города из-за окна.

Коул положил руку на голову Миюри и улыбнулся одними краями губ, словно устал. Он не был одинок в ощущении бесполезности своих сил для мира.

Он погружал пальцы в серебристые волосы Миюри, будто разделяя с ней это ощущение.

Движения её хвоста понемногу ослабевали, пока он не лёг мягко на кровать, шерсть на нём беспомощно встопорщилась и снова улеглась.

Коул решил, что она уснула. Он потянулся за сложенным на краю кровати одеялом и накрыл им Миюри. Глядя на её измученное лицо, он начал жалеть, что в оставшиеся два дня будет происходить примерно то же самое.

Нет, — подумал он. Если так всё понимать, ничего, кроме разочарования, впереди не будет. Если эта девчонка-сорванец однажды вдруг обернётся женственной девушкой, он почувствует себя недостойным её.

Потрясённо улыбнувшись, Коул встал с кровати, собрал разбросанные бумаги и стал один за другим просматривать пришедшие в их головы варианты.

Выдумать их было тяжёлым трудом, но когда он всё записывал, все они казались нелепыми и очевидными, до которых додумался бы любой.

Но сейчас, перелистывая страницы, он почувствовал, как ощущение, возникшее, когда он гладил голову Миюри, ощущение собственной невесомости, несущественности, стало остывать, а он сам словно снова обрёл вес.

Через два дня собор отдаст приказ, и войско направится в Орбурк.

Те, кто поверил имени Предрассветного кардинала, падут в ту грязь.

Возможно, что-то ещё могло бы произойти. Что-то, что спасло бы их от сражения, что-то наподобие признания самозванца ненастоящим и обращения к Эшьютадту с просьбой о прощении. И, прежде чем Коул станет Предрассветным кардиналом... нет, прежде чем станет взрослым, он бы сказал напоследок, что в мире существует то прекрасное, на которое можно опереться.

Однако перелистывание страниц дало ясно понять, что этого там не было.

Коул подумал, что именно поэтому Церковь, прежде такая строгая, постепенно развратилась и стала разваливаться.

Даже в таком мире оставались честные люди. Вот, тот же самый Эшьютадт, который позволил усомниться в своей мудрости и репутации ради жалких людей, поселившихся на той земле.

Коул посмотрел в потолок и, глубоко вздыхая, подумал: "Так не годится". Он сказал себе, что не сможет придумать что-то ещё в этом роде, и снова стал просматривать страницы.

Вот это записывала Миюри, возможно, ещё до рассвета, почерк жутко неряшлив из-за недосыпа или разочарования тем, что в голову ничего не приходило, кроме череды диких вариантов. От поджога города, что пугало не меньше сражения с войском, до сбора диких собак со всего Эшьютадта, чтобы перепугать жителей Орбурка — последнее отдавало откровенной сказкой.

Перелистывая с кривой усмешкой на лице страницы, Коул наткнулся на ещё один странный вариант.

— Атака водой...

Эти места страдали от наводнений, и Миюри видела отблеск ужаса тех времён в надписях на стенах у входа в подземный склеп собора. Если бы гнев Божий явился людям не на словах, в в виде разрушительной стихии, возможно, они смогли бы понять, что шли за лжецами.

Но для этого нужны были дожди, о чём можно было лишь молиться...

Меж тем его глаза продолжали бежать по каракулям Миюри. То, что увидел там Коул, заставило его на пару мгновений зажмуриться, на бумаге было приведено подробное описание.

— Это... те земли?..

Рисунки на листе напоминали город мечты Миюри — со стенами без ворот, но, судя по надписям, это были Орбурк и места неподалёку от него. Орбурк был обведён кружочком с пометкой "низкий уровень". Места вокруг города были помечены: "высокий уровень".

А к северу от Орбурка была проведена горизонтальная линия.

Рассматривая всё это, Коул ощутил какое-то предчувствие. Отложив лист, он посмотрел на спавшую Миюри и принялся кое-что искать. А именно — карту, которую он разворачивал перед Ив. Карту местности, прилегавшей к Эшьютадту, с изображением огромных сливных каналов времё древней империи.

А теперь сравнить с рисунком Миюри.

— Река.

Река протекала севернее Орбурка через место, помеченное словами "высокий уровень".

Коул на мгновенье застыл.

Миюри недавно говорила о когтях и клыках как о бесполезной силе в современном мире. Она, должно быть, спросонья записала всё, что пришло на ум, не придав значения присутствию Ханаана.

Своими когтями она могла прокопать путь воде из реки. Это может вызвать разрушительное наводнение.

Коул невольно прижал ладонь ко рту.

Орбурк находится на месте бывшего медного рудника, заброшенного, вероятно, из-за частых наводнений и протечек воды. За многие годы он полностью скрылся под слоем грязи.

Но если взглянуть на Орбурк с расстояния, можно различить неровности земли, а также кое-какие следы минувшего. Волчье чутьё Миюри позволило ей вмиг разобраться с неровностями большой территории. Вероятно, она по-быстрому рассмотрела место у реки, когда искала логово мошенников.

В продолжение записей Миюри Коул прочитал:

Когда я разрушила ванну в горе за нашим домом, мой брат страшно разозлился на меня. Брат, ты болван!

Возмутительным проделкам Миюри не было числа, об этой Коул вспомнил только из этой записи.

Завершалось описание этого варианта словами:

И потому мы должны обвинить в разливе реки людей, раскапывавших развалины.

Этот вариант сильно выделялся среди остальных диких способов. Миюри действительно должна была всё это увидеть, по сути, это было как бы продолжением того, что эта девчонка-сорванец делала в прошлом.

В следующий момент я ахнул. Не потому, что вспомнил, как тогда чуть не лишился чувств от её выходки.

— Собор вряд ли мог даже подумать о таком...

Миюри предполагала прорыть берег реки. Этот замысел должен был вызвать презрение у тех, кто боролся с наводнениями.

Также были и чисто практические моменты, касавшиеся того, как устроить сток из реки. Вместо того, чтобы прорыть берег в крутом месте, можно вырыть довольно длинный путь для воды на покатом береге. Впрочем, для Миюри это не было невозможным. Пусть она не была такой мощной в волчьей форме, как мудрая волчица, всё же её возможности впечатляли.

Когда Коул подумал об этой стороне, у него возникло чувство, что нечто вроде подобного озорства и могло заставить жителей Орбурка очнуться.

Кроме того, Коул, кажется, сам об этом говорил.

Надо попросить её умыться, чтобы её не так клонило ко сну.

Хорошо, что река протекала к северу. Если вот здесь прокопать ров, вода потечёт на юг, к Орбурку, а потом на запад к морю. Люди будут спасаться от воды также в западном направлении, а так их будет ждать...

— Эшьютадт.

В этот момент то происшествие в Ньоххире встало пред ним, как живое.

Судя по всему, Миюри, разрушившая вместе с другими сорванцами ванну в гроте из чистого любопытства, была затянута сильным течением. И появилась она после этого перед купальней мокрая и израненная настолько, что живого места у неё не осталось на теле.

Несмотря на то, что у Коула кровь в жилах стыла от её вида, сама Миюри во весь голос плакала слезами облегчения.

Точно. Коул вспомнил, что в тот момент ему даже не хотелось злиться. Он даже вспомнил запах водорослей из той ванны, когда обнял её и сказал, что рад, что с ней всё в порядке.

Если так...

— Если так...

Разве не так же произойдёт в Эшьютадте?

Ведь это болотистая почва, где все боятся бед от наводнений.

Может, это грубое приближение, но Коул себе представил следующее: толпа, преследуемая водой, бежит, надеясь на помощь, а духовенство собора милосердно принимает людей.

— Четвёртый стих из Священного писания... псалом о пути в страну надежд.

Следует проработать детали. Ведь беды принесёт рукотворное наводнение, может случиться, что последствия окажутся хуже военного решения.

Коул решил, что нужно этот момент продумать особенно.

Такой глупый, сумасшедший вариант уже нельзя будет выдвигать, когда станешь взрослым.

— Миюри! — крикнул Коул, подскочив к кровати.

Он схватил Миюри за плечи и потряс, стараясь разбудить. Она повернула к нему недовольное лицо и что-то проворчала.

— Ты всегда любила играться в грязи, — ответил он, протянув ей лист бумаги.

Глаза Миюри медленно округлились.

Коул с Миюри выехали в Орбурк верхом. Точнее, к месту недалеко от Орбурка. Поводья были в руках Миюри, и она заставила лошадь мчаться с ужасающей скоростью. Коул говорил ей сбавить ход, но Миюри не слушалась его, ему пришлось сдаться и, обхватив за пояс её худенькое тело, прижаться к ней.

Миюри, похоже, уже ознакомилась с местностью, когда отыскивала логово мошенников, потому что лошадь она гнала по самому бездорожью.

В конечном итоге они оказались на дороге. пролегавшей вдоль реки, которая текла на север от Эшьютадта. Текла река с востока, из глубинных областей суши и по пути к этому месту огибала Орбурк.

Пока лошадь тяжело переводила дыхание, Миюри привстала над седлом и, прищурившись, стала вглядываться куда-то вдаль. Она родилась и выросла в горах, но, казалось, что с самого рождения она только и занималась тем, что мчалась по широким лугам на лошади.

— Я так и знала! — заявила Миюри, опускаясь на седло. — Мы можем затопить с этой стороны всё.

Она произнесла эти разрушительные слова легко и даже небрежно.

— Может быть, но, думаю, в древние времена разлив реки сдерживали здесь обломками камней, оставшихся после рытья рудников.

Миюри, глядя на свои ноги, ответила:

— Мне казалось странным, что на разных изображениях в летописях русло реки было разным. Но ведь, если собираешься углубляться в землю там, где возможно наводнение, тебе надо будет пустить реку по другому руслу, так что это естественно.

Река текла с востока на запад, берег немного возвышался над рекой на всём видимом её протяжении. Так что Коул, посмотрев с этого места в сторону Орбурка, не мог не усмехнуться замыслу Миюри.

— Мои когти способны здесь прокопать, — заявила Миюри.

Деревенские дети часто играли в игры с водой: устраивали в ручьях запруды или, наоборот, открывали воде слив, когда ручей перекрывала палая листва или упавшее дерево.

— Если шайка самозванцев, взявших имя моего брата, хочет добывать медь, мы сможем возложить вину за наводнение на них, — сказала с серьёзным выражением лица Миюри.

Коул только сейчас осознал, что свои волчьи уши и хвост она спрятала.

— Если жители Орбурка столкнутся с наводнением, они сделают всё, чтобы убежать от него. Потери от наводнения... Это то, что с болью в сердце запомнят все в этих местах.

У входа в склеп собора сохранились надписи спасавшихся от наводнений людей. В прошлом, когда уровень моря был выше, вода время от времени приближалась к людям, жившим здесь, и они плыли в лодках к каменистому холму Эшьютадта, ища спасения. Люди каждый раз должны были испытать чувство благодарности.

Ощущение безопасности от того, что под ногами твёрдый камень, а не грязь, в которой вязли ноги, и не грязная вода, готовая поглотить всё, делало любую проповедь словно исходящей от самого Господа.

Печально, но Коул знал это. Молитва сама по себе бессильна.

Если наводнение обрушится на Орбурк, шайке самозванцев останется только задать стрекача. Ибо, кто бы ни молился, приближавшуюся воду ему не остановить.

И тогда жители Орбурка разбегутся, забыв о Предрассветном кардинале. Столкнувшись с природной угрозой, они не будут иметь иного выбора, кроме как бежать.

И слать войско не будет нужды.

— Тогда — как в священном писании... из псалма? Стих четвёртый? — произнесла Миюри, посмотрев на Коула.

Собственно вера её не интересовала, но об этом она знала. Вероятно, от Ханаана. Миюри делила истории Священного писания по своему разумению на интересные и неинтересные. Четвёртый стих упомянутого псалма был, вероятно, интересным для неё. Потому что там рассказывалось о людях, на которых обрушилось бедствие, и эти люди пустились в приключение, чтобы достичь земли обетованной.

— Если мой брат пойдёт впереди... Пользы от этого не будут, так?

Если пред людьми предстанет настоящий Предрассветный кардинал, их рвение просто перейдёт с ложного кардинала на истинного, но проблемы это не решит. Напротив, попытка убедить людей примириться с Эшьютадтом может закончиться тем, что самого Коула объявят ложным.

— Если бы ты дала лошади бежать немного потише, мы могли придумать что-нибудь подходящее.

Это было лишь подшучиванием над Миюри, способной заставить лошадь мчаться с невероятной скоростью, однако в действительности, оказавшись в этом пустынном месте, он сразу же задумался над тем, кому следует взять на себя ответственность и возглавить людей.

— У нас есть подходящий человек, который поведёт за собой людей, пытающихся спастись от наводнения.

— Кто?

— Достопочтенный Хоберн, тот самый.

Рот Миюри приоткрылся, глаза неопределённо скользнули влево вниз.

— Постой-ка... он же ненадёжен?

— Но он землевладелец в этих местах, и ему доверяют жители Орбурка. Если он пойдёт вперёд, все решат, что всё будет в порядке. Кроме того, добравшись до Эшьютадта, люди будут ожидать, что местный землевладелец, если он вместе с ними, встанет между людьми и собором, будет просить за них.

Роль, которую больше никто не смог бы на себя взять. Хотя Коула беспокоило, был ли Хоберн способен на это, а прежде всего — будет ли он готов действовать заодно с Коулом и Миюри.

Но он был единственным. И, можно было сказать с определённостью, без охоты помогал мошенникам. Его лишь использовали и презирали. Коул думал, что если бы у него появилась возможность разоблачить самозванца и благополучно вернуть назад людей, которых тот подчинил своей воле, Хоберн согласился бы.

Хотя с Миюри он бы не мог равняться, такая роль могла оказаться ему не по зубам.

— Что, где-то так и действуем? — спросила Миюри.

Это она придумала, правда, пребывая несколько в заторможенном состоянии из-за недосыпа. Теперь же, когда она оказалась на месте, ей в голову, возможно, пришло соображение об абсурдности этого пути.

Получится ли так, что покинувшая реку вода лишь напугает и потрясёт людей? Миюри была обеспокоена этим. Не станет ли наводнение бедствием, из-за которого люди будут страдать, бедствием, равным тому, после которого появились надписи на стене склепа?

Миюри нередко ругали за то, что она делала, что ей вздумается, не задумываясь о последствиях, и после этого она много плакала.

Судя по всему. Миюри понемногу взрослела, как и следовало ожидать.

— Начнём, — чётко ответил Коул.

Уверенность брата, кажется, вызвала у Миюри беспокойство.

— Но разрыть землю легко, а остановить воду очень сложно. Если воды выльется больше, чем ожидалось, удастся ли остановить такую мощь на полпути?

Если смотреть от реки, земля, на которой стоит Орбурк, казалась лежавшей далеко внизу. Если воде открыть путь, она, вбирая грязь по пути, хлынет мутным потоком.

— Кроме того, — не успокаивалась Миюри, — в Орбуке начнётся большая неразбериха, правда? А там лишь один этот дядька — пьяница Хоберн? Даже если я заранее запугаю шайку самозванца и заставлю их помогать, их там десять, самое большее — двадцать. Удастся ли на самом деле благополучно довести всех жителей Орбурка в Эшьютадт?

Миюри остановилась только, чтобы набрать побольше воздуха, и продолжила:

— И ещё, в любой истории злодеи не сдаются до конца. Когда приблизится вода и всё в городе пойдёт вверх дном, они могут сбежать или оказать сопротивление припрятанным оружием.

Как старший брат Коул предпочёл бы, чтобы Миюри читала подходящие для девушек книги о правилах поведения за столом или выращивании лекарственных трав, но он должен был признать, что книги о приключениях, прочитанные ей в большом количестве, сейчас буквально оживали.

— Но ради жителей города нельзя же привести войско из Эшьютадта, верно? И даже если попросить у сестрицы Ив помощи её людей, удастся ли справиться с этим всем?

Конечно, своего слабого и глупого брата она учитывать не стала. Ханаана тоже, вероятно, не имело смысла принимать во внимание, как и Ле Руа.

Было слишком мало действующих лиц для задуманного грандиозного представления.

В большой битве не могло участвовать всего лишь несколько человек.

Но Коул не был растерян.

Хотя было немного удивительно, что Миюри не заметила решения.

— Думаю, — сказал Коул, — то, что ты заставила лошадь бешено гнать, могло немного подогнать и мою голову. Я тоже подумал обо всём этом.

При упоминании лошади Миюри надулась, она даже толкнула его спиной, но её рука продолжала цепляться за его одежду, заставляя ощутить, что она чего-то ждёт.

Коул улыбнулся и протянул к ней ладонь. Мешочек с пшеницей, свисавший с её шеи, сейчас привлёк его особенное внимание.

— Как тебя назвали?

Миюри опустила на себя взгляд, потом перевела его на Коула.

— Что?..

Миюри.

Имя, переданное из глубины времени.

Красноватые глаза расширились до формы луны в полнолуние.

— А!

Способ придать плоти дикому, нелепому замыслу.

Коул, возможно, и бессилен, но те, кого он знал, — нет.

В конце концов, могущество Предрассветного кардинала в этом и состояло.

— Это... это... тогда, брат, это...

Похоже, замысел в голове Миюри спешно перестраивался. Волнующее предвкушение, трепет души, столкнувшейся с трудностями, всё это не позволяло ей следить за словами, вылетавшими из её рта. У этой девушки всё всегда было на полной скорости.

Роль старшего брата — заботливо её поддерживать.

— Да. Уверена, что всё удастся решить.

Коул, положив руки на её плечи, повернул её лицом к Орбурку.

— Давай сделаем этой истории хороший конец.

Миюри издала неопределённый звук, на миг прижалась к Коулу, внезапно отстранилась и, привстав в седле, подняла лошадь высоко на дыбы, словно искусный рыцарь.

— Давай, брат!

— Прошу только, не гони слишком быстро, — попросил Коул, притронувшись к её плечу, когда началось движение.

Конечно же, его маленький рыцарь пропустил это мимо всех ушей.

Лошадь, взятая у Ив, понеслась во весь опор, а Коул поспешно ухватился за Миюри.

Но он был этим не так сильно напуган, как по дороге сюда, может, потому что сам был охвачен волнением. Во всяком случае, так он подумал.

Ив об этом замысле гордо рассказала уверенная в себе Миюри, женщина-торговец прижимала ко лбу ладонь, будто у неё болела голова. Ив поглядывала на Коула с недовольством, возможно, потому, что возложение на Миюри роли докладчика означало, что её брат одобрил этот замысел.

Но это был лишь замысел, который Коул и Миюри не могли осуществить без согласия Ив.

Например, она могла получить одобрение людей из собора в Эшьютадте.

Прорыв берега реки и наводнение были ужасом этих людей, много лет правивших от имени Хоберна окрестными землями. К тому же требовалась настоящая подготовка к приёму людей, спасавших свои жизни.

Чтобы поднять здание, необходимо заложить достаточное основание.

Когда Коул высказал это Ив, она, казалось, немного расстроилась, напомнив выражением лица Миюри, когда её удавалось перехитрить.

Но была ещё одна очень важная деталь, чтобы замысел удалось успешно реализовать.

— Наконец, я хочу попросить госпожу Ив обеспечить приём отряда наёмников Миюри.

Имя, которое сейчас носила девушка-сорванец, когда-то принадлежало древнему воплощению волка. Имя "Волк Миюри" пришло из эпохи воплощений, из которой вышла и Хоро, этим именем некий воин наделил отряд наёмников, сохранивших это имя по сей день.

А Хоро, жившая в ту ушедшую эпоху, вверила это имя своей дочери.

Отряд наёмников Миюри, имевший долгую, легендарную историю, был хорошо известен на севере и в настоящее время.

Для того чтобы привести замысел движение, требовалась мощная сила. Самой мощной военной силой, известной Коулу, были как раз те, кто с древних времён унаследовал имя Миюри. И когда Коул услышал о шайке самозванца, он на всякий случай отправил письмо отряду наёмников Миюри. Это было одно из двух писем, отправленных им из Акента.

Но если кто-то на улице выхватит меч, он может вызвать этим проблему, и точно так же проблему может вызвать появление вооружённого отряда вроде отряда наёмников. Если Ив не обговорит это обстоятельство с собором должным образом, сложностей не миновать.

А сверх того использование наёмников выливается в огромные деньги. Но сидеввшая перед Коулом женщина являлась крупным торговцем.

— Надо же, наёмники, как грубо, — пожала плечами Ив, но выглядела она теперь, скорее, довольной, чем расстроенной.

Получив одобрение Ив, Коул с Миюри отправили письмо в Акент. Проработка предстоящих действий выявила небольшую нехватку исполнителей. Поэтому Коул попросил Рутею прислать Пьера. Через три дня после того, как птица из окружения Шарон унесла письмо, а различные дела предстоявшего дела были запущены в исполнение, Коула на первый этаж позвал хозяин постоялого двора. Там Коул увидел Пьера, стоявшего с выражением ожесточения на лице, похоже, шёл сюда, не останавливаясь для сна.

— Пьер Ашьюредзи на месте!

Ему было бы лучше не упоминать Предрассветного кардинала.

Миюри сердито зажала уши ладонями, а Коул, не обратив на это внимания, взял за руку неукротимого союзника и повёл в комнату.

— Господин Пьер, спасибо тебе за то, что ты пришёл.

— О чём речь! Мне не хватило веры увидеть святость твоей природы, стыд-то какой. А эти самозванцы к тому же ещё и возвели это бесстыдство "Исконную Церковь"! К делу, я могу тебе помочь?

Вероятно, Рутея, получив письмо Коула, воспользовалась черновиком перевода Священного писания на общедоступный язык, который он оставил для её школяров, чтобы убедить Пьера, сидевшего безвылазно в церкви. На большой земле доступны только сокращённые переводы, полных пока никто не знал.

Просмотрев черновик, Пьер убедился в его подлинности. Правильное — это правильное, кто бы, что про это ни говорил и с какой стороны на это ни смотрел, так воплотилась в действительность робкая надежда Пьера.

Коул кратко пояснил положение с Хоберном:

— Если я разоблачу их мошенничество с именем, ситуация, похоже, только усложнится. Поэтому я хотел бы, чтобы это зло изобличил хорошо всем известный владелец этих земель, но он говорит, что Бог оставил его. Он подавлен и потерял желание бороться со злом.

Пьер со вздохом кивнул.

— Оставь это мне. Я хорошо умею вкручивать благие слова Господа в закрытые уши.

Миюри, зажимавшая уши из-за громкого голоса Пьера, была так поражена, что отняла ладони от ушей, Пьер остался доволен выражением ошеломления на её лице.

Прошло два дня после появления Пьера. В Эшютадте стало необычно беспокойно, на улицах стало больше вооружённых людей и всадников.

Собор после уговоров Ив провёл обсуждение и принял все предложения. Также собор решил, что заём королевству или даже Предрассветному кардиналу мог иметь смысл.

Поскольку дела продвигалось в спешке, была устроена новая встреча у Ив на складе.

— Те, кто стоит за мошенниками, в основном, установлены, — сообщила она.

— Кто-то важный? — спросила Миюри.

Ив ухмыльнулась:

— Альянс Рувик.

Миюри в недоумении чуть наклонила голову, но тут в её памяти вспыхнуло видение огромного судна, разрезавшего море так, что брызги летели к синему небу.

— И на сей раз они, похоже, замыслили запятнать имя Предрассветного кардинала и заработать денег, двух пташек одним камнем, — предположил Коул.

— Хайленд поведала мне, как вы их обставили, я громко хохотала, — поделилась Ив.

Миюри потянула Коула за рукав. Не так давно воплощение кита Осень устроил настоящие скачки большому кораблю, тогда-то Миюри и услышала от Коула, что альянс Рувик — это торговый союз, вставший на сторону Церкви.

Если легенда, что когда-то этот торговый союз даже побеждал в войнах крупные страны ради своих торговых интересов.

— Они глубоко пропитаны интересами Церкви, но, кажется, у них из-за тебя хватает неприятностей.

— Ме... меня? — переспросил Коул, подумав лишь о произошедшем на северных островах, но Ив весело подмигнула ему.

— Ты же проповедуешь умеренность, аскетизм, и Церковь больше не может позволить себе открыто сорить деньгами. Из-за этого альянс больше не может торговать дорогими вещами, хребет Рувика потерял прочность, — пояснила Ив.

На северных островах они держали себя властно и высокомерно, должно быть, Миюри вспомнила об этом, казалось, прозвучавшие слова нашли горячий отклик в её душе.

— Продали ли им мошенники найденную им схему, сами ли они её нашли, не знаю, но, думаю, это настоящая удача придумать всё это. Как ты сказал, можно было заработать и заодно испортить репутацию ненавистного им Предрассветного кардинала. Ну и, в любом случае, они как бы не при чём, всё делают посторонние, — Ив вздохнула. — Убедить Хоберна было им не так уж сложно.

Ив положила ладонь на лист с изложением замысла Миюри и царапнула бумагу ногтями.

— Пробудить Хоберна, чтобы вернуть ему сознание властителя. Он обличит самозванца, притворявшегося Предрассветным кардиналом, и предвестит скорую Божью кару за осквернение Исконной Церкви. Конечно, жители Орбурка ему не поверят, придут в ярость, назовут его предателем. Однако вскоре подойдёт предвещенное наводнение. И спасёт перепуганных горожан от мутного водоворота, отведёт их к земле обетованной не кто иной, как Хоберн.

Ив вздохнула с такой силой, что лист с расписанными действиями взлетел над столом и, перевернувшись, лёг обратно. Абсудный замысел, уже надоевшвший Коулу, столько он вчитывался в него.

Ив с её удивительным практицизмом пристально посмотрела на Коула.

— А отряд наёмников будет время от времени латать разрывы в этом плане.

Коул ответил сильным кивком.

Ив любила водонепроницаемые заговоры и интриги, но на сей раз продуманность сюжета действительно ужасала.

Чувствуя себя уставшим, Коул встал и повёл Миюри из склада, Ив последовала за ними. Выйдя, ни остановились, Ив мрачно посмотрела на людей, только что сошедших с корабля.

— Мне даже не хочется думать, во что бы мне обошлось нанять их по бычной цене.

Наёмников используют в торговых войнах между городами, так что и оплата за это соответствующая.

На этот раз они казали, что оплачивать нужно будет только их транспортировку, проживание и кормёжку, что, впрочем, уже составляло изрядную сумму, что вызвало скорбное выражения на лице Ив, занимавшейся счетами.

Ради расположения городского совета приходилось идти на расходы, но то, что даже сражение за веру, стоило ей денег, удручало.

— Дядя Рувард! — закричала Миюри, разглядев командира наёмников, и со всех ног бросилась к нему.

Рувард, раздававший указания подчинённым, успел подхватить немедленно прыгнувшую на него девушку-сорванца.

Миюри уже давно видела в Руварде свою игрушку, которая не сломается, как бы далеко ни зашла её игра. Рувард поднял Миюри обеими руками и усадил себе на плечо.

— Юная госпожа, похоже, ты полна сил.

Рувард выглядел не слишком мощным, но силён он был настолько, насколько следовало ожидать от командира наёмников.

— Коул, к тебе тоже относится, — добавил он, а потом нарочито прочистил горло, чтобы поправиться. — Прости за грубость, преподобный Предрассветный кардинал. Мне, кажется, немного перехватило дыхание.

— Кончай с этим, господин Рувард.

Рувард рассмеялся, усадил получше Миюри, придерживая её за коленки, и показал свою бесстрашную улыбку, чтобы сказать:

— Я рад, что мы снова сможем быть полезны твоей семье.

Отряд наёмников Миюри с давних времён известен на севере. Шайка мошенников организовывала и направляла сбитых с толку людей и вряд ли станет врагом наёмникам Миюри.

— Однако, это что-то несусветное. Мы прежде использовали прорыв воды, но это, самое большее, чтобы помешать вражескому отряду переправиться через реку. А здесь что, предполагается затопить водой всю землю, насколько хватает глаз? И чтобы мы ещё вывели всех жителей города.

— Это ничто по сравнению с маршем во время снежной бури, верно? — откликнулась Миюри.

Рувард, само собой, тут же хлопнул себя по груди. Затем пошёл представляться Ив, его нанимателем, в качестве командира отряда наёмников.

Вскоре вернулся Ханаан, помогавший Ив в согласовании действий с собором. Вид наёмников, собравшихся в порту, что создавало там неповторимое настроение, вызвал в нём беспокойство, поскольку для людей вроде Ханаана слово 'наёмники' означало то же, что и 'бедствие'.

Коул сказал ему, что этим людям он мог всецело доверять, и Ханаан кивнул, после чего почему-то спрятался за своего охранника.

— Последнее время мы занимались скучной работой. Сделаем же что-то впечатляющее, — говорил Рувард, носясь перед своими людьми.

Прежде чем Коул успел это осознать, Миюри оказалась в строю среди наёмников, разделяя с ними общее воодушевление.

Молитва не сдвинет камень, обращение к Богу не удержит от удара занесённый меч. Замысел, изложенный на бумаге, — не более чем чернильные линии и чёрточки, действительность же сложна и непредсказуема.

Коул и Миюри полагали, что наёмники заполнят собой прорехи в их нелепом замысле, но, может, они так думали лишь по своей наивности.

А между тем поставленная цель — срыть берег реки так, чтобы большое пространство оказалось покрыто толщей воды без каких-либо жертв, — потрясло бы самого снисходительного из богов.

И Коул не был уверен, что отряд наёмников во главе с Рувардом сумеет полностью владеть положением при таком размахе событий.

Одной молитвой о Божьей защите было недостаточно, потому в Орбурк и его окрестности были разосланы люди, которые должны были до самого последнего момента изучать особенности местности.

По мере того, как Рувард со своими людьми прорабатывал на карте порядок действий, отмечая различные пути вывода людей, замысел начинал казаться Коулу всё более несуразным.

Особая роль в повреждении берега реки отводилась Миюри благодаря её силе волчицы. В том числе и из-за недостатка времени для осуществления незаметного прорыва берега, чтобы наводнение стало неожиданным. Сама Миюри во время проработки была очень серьёзной. Особенно после того, как Рувард сказал, что хочет использовать её силу волчицы снова, чтобы перекрыть ход воды в нужный момент. Если берег не удалось бы восстановить, бедствие может оказаться слишком серьёзным. Миюри во время обсуждения с людьми Руварда, имевшими опыт в рытье и закапывании ям при осадах, была такой собранной, какой Коул её ещё не видел.

Ханаан и Ле Руа связались с соответствующими людьми собора для уточнения деталей, касавшихся возможного ущерба от рукотворного наводнения и размещения выводимых людей. По итогам обсуждения с людьми собора, много лет управлявшего Эшьютадтом на правах землевладельца, было предусмотрено иметь наготове на небольшом удалении корабль и солдат на случай чрезвычайных обстоятельств.

Ив, морщась от связанных с этим затрат, что-то мурлыкала под нос с пером в руке.

Коула ошеломляло, видя, сколько людей работают вместе, чтобы воплотить возможность в действительность. Стремительный поток должен был не только одолеть мошенников и помочь обманутым, но и — в конечном итоге — защитить доброе имя Предрассветного кардиналом, иначе говоря, самого Коула.

Ему уже говорили, что он должен осознать это, но он всё ещё чувствовал ошеломление.

Однако время, когда Коул мог свою слабость выдавать за смирение, давно прошло, подобный размах в делах, вероятно, будет ждать его всё чаще и с ещё большим размахом.

Если Церковь узнает, что Предрассветный кардинал начал действовать на большой земле, она даст серьёзный отпор, и тогда понадобится помощь многих людей, выйти за границу собственных сил. Временами придётся брать на себя ответственность за то, за чем невозможно будет уследить, временами его великая сила неизбежно будет вызывать нежелательные последствия.

Это действительность, к которой надо привыкнуть. Коулу придётся набрать смелости, чтобы сыграть роль Предрассветного кардинала. И вчера вечером, когда их замысел начал осуществляться, у него возникло ощущение, что он, наконец, твёрдо решился на это.

А Миюри на складе-резиденции Ив, где деятельность не прекращалась даже ночью, сказала ему:

— Я думаю, что все мальчишки хотят стать большими военачальниками, — его нерешительность, как и следовало ожидать, была для неё очевидной. — Мой брать будет командовать с дядей Рувардом с ближайшего холма, так ведь?

Это было верно, но по сути это означало, что Коулу сейчас делать было нечего, ему лучше было оставаться в безопасном месте.

— Я хорошо поработаю, смотри внимательно! — заявила Миюри, которой предстояло срыть участок берега реки.

Это была опасная задача, даже если вместе с ней были опытные наёмники. К тому же у наёмников есть и своя роль — спасать людей, которых будет сносить вода, Коулу сказали, что в некоторых случаях придётся даже прыгать в воду, держа в зубах конопляный мешочек с камнями. В Ньоххире это могло его потрясти до потери сознания, но сейчас он сдержал рвавшиеся наружу слова.

Миюри наверняка была способна справиться со своей задачей, и её сила была совершенно необходимой. Наконец, она сама хотела показать эту силу.

— Рутея может расстроиться, услышав, что совершать клыки и когти, — заметила Миюри.

Рутея была таким же воплощением волчицы, как и она, между ними могло существовать нечто вроде соперничества. А может, думал Коул, это чувство в Миюри могло быть вызвано осознанием того, что Рутея была несколько старше.

Миюри посмотрела на задумчивого Коула, вздохнула и отвернулась.

— Ну же, — сказала она, хлопая Коула по спине, — грудь колесом!

Он послушно выпрямил спину. Миюри скрестила на груди руки и ошеломлённо произнесла:

— Если так пойдёт, никто не поверит, что ты настоящий Предрассветный кардинал!

Коул попробовал улыбнуться, вышло это неубедительно, однако он постарался спасти лицо.

— Те, кто способен понять, поймут. По крайней мере, господин Пьер, увидев перевод Священного писания, поверил в его истинность.

Миюри пожала плечами с видом кошки, которой дали понюхать что-то дурно пахнущее.

— А пока что могут подумать, что этот Пьер-крикун и есть досточтимый Предрассветный кардинал.

Пьер, которому Миюри дала забавное двойное прозвище, покинул Эшьютадт раньше них. Вместе с лучшими людьми Руварда и Язоном он отправился к логову мошенников. Надо думать, в этот момент они штурмуют подземную крепость, ловят мошенников и "убеждают" Хоберна.

К рассвету, пользуясь темнотой, они должны были схватить тех, кто под видом раскапывания развалин добывал медную руду.

А утром во время точно предписанной проповеди самозванца Хоберн объявит его ненастоящим. Когда жители Орбурка поднимут шум, будет прорыт берег реки.

С учётом силы наёмников отряда Миюри маловероятно, что они потерпят неудачу на этом первом шаге.

Если штурм логова шайки самозванца и последующее "убеждение" пройдут успешно, сообщение об этом передаст кто-то из птиц, друзей Шарон. Получив сообщение, Коул с Миюри также покинут Эшьютадт.

Теперь же следовало ждать, и Коул продолжал беспокоиться несмотря на поддразнивание Миюри. Миюри, не уступавшая своей матери в толщине печени [то есть не уступавшая в отваге — прим. перев. ], была этим поражена.

И тут в дверь постучали. Это были Ив и Ханаан.

— Известие!? — не мог не спросить Коул.

Ив раздражённо усмехнулась.

— Успокойся. Что-то надо делать с таким командиром.

Сидевшая рядом с Коулом Миюри глубоко вздохнула и пожала плечами.

— Думаю, командир не я, а господин Рувард... — начал было возражать Коул.

— Понятно, всё так, как и сказал этот парень Ханаан.

Коул с недоумением посмотрел на пронзавшую его взглядом Ив.

Вслед за Ив пошёл и сам Ханаан, держа в руках какую-то одежду.

— На этот раз досточтимый Коул не выйдет вперёд, но, уверен, что многие увидят его во время суматошного бегства ради спасения жизни, — прозвучал голос Руварда, стоявшего позади Ив и Ханаана и до этого момента незамеченного Коулом. — Наш отряд наёмников много раз видел тень нашего духа-хранителя, двигаясь в бури и метели.

Рувард улыбнулся лёгкой светлой улыбкой и перевёл взгляд на одежду в руках Ханаана.

— До людей необходимо донести слух. Пока они, обманутые самозванцем, спасались от последствий урока, преподанного им Всевышним, кто-то наблюдал за ними издали, — произнёс, раскрасневшись, Ханаан, словно читал из Жития святых, укладывая принесённую одежду на стол рядом с ним.

Миюри восхищённо вскрикнула, Коул изумлённо посмотрел на Ив.

— Это не я постаралась. Хайленд увидела письмо, которое ты мне прислал, после чего её человек вверил мне это.

Одежда, разложенная на столе, пугала Коула своим великолепием. Торжественная и величественная, она была выкрашена в чёрный цвет такой глубины, что было тяжело отвести от неё взгляд, и при этом она была расшита золотой нитью.

— Такого облачения нет нигде ни в церквях, ни в орденах Церкви, но это поистине чудесное монашеское одеяние. Нет никаких знаков церковного сана, но, взглянув на облачение, никто не усомнится в благочестии человека, его носящего.

Ханаан, трудившийся в самом сердце Церкви, при Святом престоле, был одет в белое монашеское одеяние, но перед Коулом лежала одежда угольно-чёрного цвета.

— Ну и послание от Хайленд, — Ив протянула Коулу письмо.

На письме не было никакой печати, и содержало оно одну строку, написанную быстрым, изящным почерком принцессы.

— 'Темней всего перед рассветом ночи мрак', — прочёл Коул, с болью в душе поняв чувства Хайленд, когда она писала эти слова.

Он понял, что смог пройти весь этот путь благодаря связи с ней, человеком, какого трудно встретить в жизни.

— Значит, отталкиваться от формы, что ж, это неплохо, — немного ворчливо заметила Ив.

Предрассветный кардинал, несущий рассвет миру.

Коул вспомнил, что сказала Миюри в Акенте, когда ругала его в связи с сообщением о появлении самозванца. Он понял, что, если к слухам о Предрассветном кардинале добавить это одеяние, другим станет сложнее выдавать себя за него.

Миюри, придя в большое волнение, настаивала, чтобы Коул немедленно переоделся, и он, сняв куртку, с помощью Ханаана облачился в это одеяние.

Оно представляло собой сутану, которую было достаточно легко надевать и снимать. Пояса не было, сутана застёгивалась на крючки, вероятно, это должно было в наибольшей степени лишить её лишних украшательств.

Вероятно, это одеяние стоило больших денег, оно оказалось очень изящным, что, однако, не бросалось явно в глаза. Несколько жёсткая ткань как-то сама собой заставляла выпрямиться, стать более подтянутым.

Застёгивать на шее крючок оказалось немного больно, но ощущение тут же странным образом переходило в ощущение удобства.

Под конец Ханаан пригладил Коулу волосы, использовав что-то вроде свиного жира.

— Порядок, — прозвучал голос Руварда.

Ив, скрестив на груди руки, сравнила это одеяние со своим и скривила губы, она как торговец, вероятно, испытывала определённое соперничество в отношении качества одежды.

Коул невольно оглянулся в поисках необходимого ему атрибута, и Ханаан, закончив помогать ему одеться, тут же протянул это.

Коул с некоторым смущением взял книгу Священного писания, успокаивая себя тем, что это тоже составляло его задачу. Потом он посмотрел на Миюри, от которой в подобных ситуациях можно было ожидать больше всего шума, и оторопел.

Она густо покраснела, щёки приобрели ярко-пунцовый оттенок.

— Чт-что такое? — запнувшись, спросил Коул, немного подавшись к ней.

Миюри, смотревшая на него широко раскрытыми глазами, после этого вопроса отступила на шаг и потупилась, как девочка. Нет, она, конечно, и была девочкой, просто Коул никогда её такой не видел и растерялся. В этот момент из коридора послышались тяжёлые шаги. В дверях появился Ле Руа.

— Все в сборе, хорошо, похоже, время пришло.

Вероятно, пришло сообщение об удачном налёте на логово мошенников.

Наёмники отряда Миюри и охранник Ив знали о существовании не-человеческих существ, это позволяло им использовать птиц-друзей Шарон.

Пора было отправляться, чтобы с раннего утра начать выполнение замысла.

— Ого, преподобный Предрассветный кардинал, ты выглядишь иначе, — непринуждённо сообщил Ле Руа и пошёл вместе с Рувардом и Ив готовиться к отъезду.

— Тебе это действительно к лицу! — возбуждённо выпалил Ханаан и побежал за ними.

В комнате остались только Коул и ещё не опомнившаяся Миюри.

— Ладно, отправляемся и мы, — обратился к ней Коул, но Миюри не тронулась с места.

Коулу пришлось опуститься на колени, чтобы снизу посмотреть в лицо потупившейся Миюри.

— Меня защищает мой рыцарь — это ты, верно?

Глаза Миюри расширились, её волчьи уши и хвост вырвались наружу, шерсть на них стояла дымом. Потом она, крепко зажмурившись, обхватила ладонями его голову и повалилась на спину.

— Ты теперь уже не можешь снять эту одежду.

— Э?

— Обещай! Чтобы точно! Чтобы точно больше не снимал...

Коула поразил вид Миюри, охваченной каким-то отчаянием, в то же время не было заметно, чтобы она возражала, и от этого Коулу стало легче.

— Со мной не будет большого меча, но, кажется, это не составляет проблемы?

По преданию Миюри, лучший капеллан отряда наёмников, был способен молитвой исцелять раны товарищей и раскалывать землю своим голосом.

Миюри, сжав губы и откинув голову назад, изо всех сил сжала ладонями голову Коула и даже впилась ногтями в его кожу.

— Проклятье! — негромко воскликнула она и крепко прижалась к Коулу.

Он плохо разбирался в том, какая одежда нравилась Миюри, но вкус Хайленд, похоже, был безупречен.

Коул обнял Миюри в ответ, погладил по голове и поднялся.

— Я буду издали смотреть, как ты действуешь.

Задача стояла опасная, при мысли о чём-то подобном у Коула в Ньоххире кровь отлила бы от головы.

Но Миюри вытерла ладонью выступившие от охвативших её чувств слёзы, глубоко вдохнула, положила руку на длинный меч на поясе, посмотрела Коулу в лицо и с улыбкой сказала:

— Предоставь это мне!

В Ньоххире такое её лицо могло вызвать у него только беспокойство, сейчас же он мог гораздо больше доверять её улыбке.

Она провела ладошкой по своей голове, пряча уши и хвост, после чего они вдвоём вышли из комнаты.

Если бы кто-то вздумал писать историю жизни Предрассветного кардинала, думал Коул, то среди десятка "что было бы, если" именно текущий момент следовало бы считать поворотным.

Коул с Миюри спустились в зал, служивший складу погрузочной площадкой, там их ждали Ив, Ле Руа, Ханаан и наёмники.

Рувард посмотрел на Коула и улыбнулся, не разжимая губ.

"Даже такой глупец, как я, поймёт это", — подумал Коул. Подождав, пока Миюри затянет пояс с гербом волка, он произнёс:

— Я прошу вас привести агнцев, заблудившихся из-за мошенников-самозванцев, в этот город. Мне понадобится ваша помощь во имя истинного учения Бога, — он на миг задохнулся от волнения. — Это трудная задача. Да благословит вас всех Господь.

Опустилась тишина, Коул даже подумал, что он сделал что-то не то, а потом его беспокойство развеял дружный, громогласный ответ, чуть не выбивший деревянные окна.

Ив со своими людьми, а также Ханаан и Ле Руа оставались в городе подготовить приём людей.

Горожан не могло не удивить, что целая группа людей среди ночи покидает город, но особых хлопот это не могло доставить, так как подобное может происходить в большом городе, которым управляет выборщик империи. Из собора оповестили стражников на городских воротах, и те достаточно учтиво выпустили всех из города.

Ночь была пасмурной, беззвёздной, но для наёмников отряда Миюри, привыкших сражаться в северных горах, это, вероятно, не было большой неприятностью. Воины двигались без настороженности, казалось, в это время спали даже кустарники и трава. Наконец, они добрались до холма, с вершины которого вдалеке в низине был виден Орбурк. Отсюда все последуют согласно своим поставленным задачам.

Ветер всё больше влажнел, предвещая дождь, но отменять дело из-за этого не стали. Когда люди разобрали всё необходимое и отправились выполнять то, что было поручено каждому из них, Коул не выдержал и схватил за руку Миюри, до этого помогавшую всем.

— Будь осторожна.

Беспокоиться — всё равно, что относиться как к ребёнку. Коул думал, что Миюри это не понравится, но она словно бы смутилась и отдёрнулась, будто от щекотки.

— Можешь смотреть, ни о чём не беспокоясь. Мы расскажем об этом замечательную историю.

Либо все здесь знали истинную природу Миюри, либо её не волновало, узнают ли они об этом, но Миюри уже выпустила свои волчьи уши и хвост. Её глаза светились, её клыки обнажались при каждом сказанном слове. Она была возбуждена, в то время как Коул на её месте беспокоился, собственно, он и беспокоился, беспокоился невыносимо, но всё же сумел с собой совладать и ответить:

— Да. Пожалуйста, будь осторожна, чтобы моё одеяние не испачкалось.

Миюри посмотрела на него с недоумением, а потом широко улыбнулась, как от щекотки.

— Если мой брат присоединится к этой суете, он будет только мешать. Кажется, он и пловец не слишком хороший.

Теперь Миюри вела себя, как обычно.

— И, пожалуйста, больше не прыгай на меня, не отчистившись сначала от грязи.

Это казалось более чем вероятным, а одежда, бывшая сейчас на Коуле, была слишком дорогой, чтобы её пачкать.

— Прекрасно, но как только всё удачно завершится, мой брат отмоет мою шерсть, верно?

Шерсть у Миюри, как и волосы, была цвета серебра с пеплом, этот цвет достался ей от отца. Если её шерсть измажется в грязи, отмыть будет нелегко.

— Да-да. Предоставь это мне.

Миюри улыбнулась, потом её окликнул кто-то из наёмников, и она ему ответила. Но в последний момент перед тем, как убежать, волчица бросилась на него, как на добычу, и обняла.

— Пахнет блондинкой... — пожаловалась она, выпустила Коула и побежала к своим товарищам-наёмникам.

Коул следил сзади за полной жизни девушкой-волчицей, пока она не растворилась в ночной тьме.

Он не сразу осознал, что это место, только что напоминавший небольшой лагерь, полный людей и грузов, стало совершенно пустым.

— Коул... а-а... нет, Предрассветный кардинал, — обратился Рувард, вызвав у Коула кислую улыбку.

— Пожалуйста, кончай с этим "Предрассветным кардиналом".

— В самом деле? В таких вещах важно выработать привычку.

Слова командира отряда наёмников Руварда прозвучали убедительно. Он взял у паренька, прислуживавшего ему, два стула, один поставил напротив себя, другой — рядом, сел на второй и подпёр подбородок рукой.

— Сам я ненавидел, когда меня называли малышом, но, когда меня стали называть командиром, я ощутил покалывание в заднице.

Коул с удивлением посмотрел на Руварда и встретил взгляд немного прищуренных глаз [прищуренные глаза в Японии могут считаться признаком скрытой улыбки — прим. перев.].

— Не говори моим людям.

— Конечно, — отозвался Коул.

Но Рувард немедленно рассмеялся, хлопнув его по плечу и слегка тряхнув.

Если Рувард, который по мнению Коула больше всех подходил на роль командира, тоже иногда мог испытывать беспокойство, то самому Коулу тем более нечего было стыдиться, если его пугает новое положение. Вместо того, чтобы ёрзать на неудобном стуле, нужно расслабиться, принимая его то, что есть.

До рассвета, когда всё начнётся, ещё оставалось время, но Коул думал о людях, готовившихся действовать там, за пеленой ночного мрака, он смотрел вниз, в направлении скрытой тьмой земли.

Миюри, вероятно, вышла к нужному месту у реки. Может быть, она уже приняла волчью форму и с удовольствием царапает когтями землю. Коул надеялся, что там будет не слишком грязно, но, представив себе, как Миюри подбегает к нему в грязи с ног до головы, он невольно рассмеялся.

Затем Коул вдруг повернулся, и его взгляд наткнулся на паренька, состоявшего при Руварде. Тот немного испугано отпрянул, но у Коула была причина не отводить взгляд.

— Это... Миюри дала?

Мальчик в руках держал стопку бумаги, на ней Миюри всегда записывала всё, что она хотела.

— Молодая госпожа поручила мне записывать все подробности того, что будет делать Предрассветный кардинал.

Несколько мгновений Коул молча смотрел на него.

Эта девушка-сорванец... Когда Коул погрузился в свои размышления, она дала такое поручение мальчику, державшему в руке перо.

— Не забудь отметить, что он не показывал признаков беспокойства и спокойно ждал рассвета, — сказал Рувард и рассмеялся, когда от его слов у паренька открылся рот.

Время от времени прилетали и улетали птицы Шарон, обеспечивавшие связь с различными группами людей, специально для них горел небольшой фонарь.

Рувард следил за событиями и, наконец, сообщил Коулу, что, судя по всему, договорённость была заключена без особых проблем. Теперь следовало ожидать ранней утренней молитвы, которую должны были провести мошенники, согласившиеся сыграть свою роль в обмен на сохранение их жизней.

В послании также сообщалось, что Пьер уговорил Хоберна, тот со слезами на глазах признался в своих чувствах Господу и выразил ему свою благодарность.

Коул помолился Богу и тем, кого в древности называли богами, за то, чтобы всё прошло хорошо.

Может, это произошло благодаря направлению ветра, но Коул услышал слабый колокольный звон из Орбурка, хотя до города было далеко. Коул понял, что всё-таки задремал. Он тут же выпрямился на стуле и осмотрелся — стало немного светлее.

Он прикоснулся рукой к лицу, стараясь отогнать сонливость, — лицо оказалось влажным. Поднятый к небу взгляд отметил, что оно было затянуто густыми тучами.

— Сам Господь на нашей стороне, посылая такую погоду, — сказал Рувард, заметив пробуждение Коула и поманив его рукой, до того он кормил птиц Шарон, а теперь разложил карту. — Всё будто нарочно подобралось для водной атаки.

Сейчас дождя не было, но он мог начаться в любой миг. При таком мрачном небе страх, внушаемый наступлением воды, удвоится.

— Так, народ, собираемся. Готовьте лошадей, — приказал Рувард, и наёмники тут же пришли в движение. — Досточтимый Предрассветный кардинал справится с лошадью?

— Волчица кое-что шепнула лошади перед своим уходом.

Рувард пожал плечами и легко вскочил на свою лошадь.

Коулу потребовалось время, чтобы должным образом освоиться с верховой ездой, но за последнее время он уже не раз упражнялся в этом. И теперь он ждал дальнейших указаний Руварда, один из подчинённых которого, приложив ладони к ушам, внимательно прислушивался к отдалённым звукам.

— Командир, гонка началась, — сказал, наконец, он.

Во время утренней молитвы, которую будет вести самозванец, Хоберн обвинит его в обмане. Но все окружавшие самозванца неистово верили, что он Предрассветный кардинал. Хоберна, конечно, охраняли наёмники, но у Коула заныло в животе, когда он подумал о том ужасе, который должен был испытать аристократ.

Однако Коул был уверен, что Хоберн в самый последний момент удержит свой род от падения.

Может быть, он своё разоблачение оттачивал при помощи Пьера? Или же сам Пьер вопил рядом с Хоберном, заставляя своим голосом людей дрогнуть?

Как бы то ни было, неизбежно начнётся сутолока, люди растеряются.

Каково будет обманщику на возвышении? Будет ли он разочарован тем, что его замыслы пошли наперекосяк, будет ли он волноваться, сохранят ли ему жизнь? Или он изобразит гнев, предполагая, как-то всё же спастись?

Если бы Коулу пришлось бы писать об этом в летописи, ему пришлось бы призвать на помощь своё воображение, но, по крайней мере, его собственное выражение лица будет, мгновение за мгновением, записываться на бумагу парнишкой из отряда наёмников по указанию Миюри.

Коул поморщился, чтобы не рассмеяться, и продолжил ожидать дальнейшего.

— Птица. Направляется к реке.

Похоже, обвинение прозвучало, и в Орбурке поднималась суматоха.

Если коты яростно сцепились друг с другом, их поливают водой.

— Надо же, даже мы ужаснулись бы, услышав столь страшную новость, — сказал Рувард, направляя лошадь к северу.

Вскоре после начала движения Коул ощутил влагу на лице — начался моросящий дождь. Лошадь бежала по поросшему травой торфянику, грязь из-под копыт летела во все стороны. Впереди показалась серая полоска реки. В отдалении, вверх по течению реки, к её берегу было привязано несколько лодок.

У Коула перехватило дыхание, когда он увидел это, да и у самого Руварда сама по себе отвисла нижняя челюсть.

— Вот это да, впечатляет, — сообщил он через мгновение.

В земле, поросшей низкой травой, был прорыт широкий, угольно-чёрный ров. Даже сейчас из него продолжала лететь чёрная грязь, Коулу казалось, что он время от времени видит мелькание светлого хвоста.

Потом наёмник, стоявший на берегу у перемычки, взмахнул чем-то вроде огромного молота. Удар, другой — и земля под ним поддалась, его товарищи подхватили молотобойца в тот момент, когда он уже падал.

Странно, что Коул ничего не услышал. Но перед его глазами вода с невероятной силой рванулась в вырытый ров.

Миюри, до последнего находившаяся во рве, выскочила, а в следующий миг вода вырвалась в низину. Поток из реки быстро подмывал берег, из-за чего воды в нём становилось всё больше, и берег обрушивался со всё большей скоростью.

Коул не успел опомниться, а грязная вода уже разлилась по большому участку низины, продолжая захватывать всё большую территорию. Он испугался, что берег на самом деле уже не удастся восстановить, но Миюри вместе с наёмниками уже начали готовиться к этому.

— Всё в порядке, — сказал с улыбкой Рувард, глядя на Коула, — мы защитим юную госпожу. Иначе будем все съедены госпожой Хоро раньше своей смерти.

Если их съедят заживо, помолился Коул, пусть и его постигнет та же участь.

— Что ж, теперь в Орбурк... — показал рукой Рувард. — Посмотри.

Коул бросил взгляд в указанном направлении и увидел вдалеке нескольких всадников на лошадях. Должно быть, когда Хоберн обвинил самозванца и предвестил наводнение, они бросились верхом проверить его слова. И вид подступавшей воды заставил их поспешно отказаться от продолжения пути и повернуть назад.

Уровень земли здесь понижался из-за добычи торфа в прошлом, и вода пойдёт прямо по этой низине. Водоотводящие подземные каналы справлялись с водой лучше.

Всадники, мчавшиеся прочь во весь опор, скоро скрылись из виду.

— Господин Рувард, отправляемся.

Мутная вода бежала по траве и диким злакам, похожая на бесчисленную мышиную орду.

Рувард, Коул и остальные, следуя за водой, направили лошадей в сторону Орбурка.

Сам Коул оказывать помощь не будет. Но не увидеть всё своими глазами он не мог.

— Господи, защити их. Господи... — молился он, мчась на лошади.

Они достигли холма и посмотрели с его вершины на Орбурк — там уже царили ужас и суматоха.

— Вода! Идёт сильное наводнение! — стали кричать наёмники, устремляясь к выбегавшим из города людям. — Все в собор! Только там можно спастись от Божьей кары!

Кто-то бежал с небольшим мешком на спине, куда могло уместиться лишь немного одежды, кто-то пытался спастись с грузом больше их самих. Кто-то даже зачем-то держал в каждой руке по горшку или котелку. В общем, кто во что горазд.

Постепенно формировался поток людей, несколько священников, взгромоздившись на ящики или другое импровизированное возвышение, показывали людям руками, куда бежать. Видимо, в церкви города действовали не только мошенники, но и настоящие священнослужители. Следуя их указаниям, пришли в движение те, кто знал дорогу, образуя течение людей, увлекавшее за собой остальных.

Присмотревшись, Коул увидел человека на лошади, размахивавшего флагом и отдававшего распоряжения, вероятно, это был Хоберн. В своё время затопленная прежде земля была сделана пригодной для жизни с помощью "хобернов" для откачивания воды. Былое величие семьи, вероятно, помогло ему руководить людьми.

Беспорядочно бегавшие жители Орбурка, готовые разбежаться во все стороны, постепенно были упорядочены, собраны в единый поток, направлявшийся на запад.

Конечно, Коул ощущал себя виновным в том, что бесхитростные надежды людей были развеяны.

Многим из тех, кто занимался торговлей, пришлось отказаться от значительной части того, что у них было.

Некоторые во время бегства падали, тех, кто обессилел, наёмники сажали на своих лошадей.

Дорога к собору поначалу шла под гору, и людям приходилось преодолевать страх, что вода их нагонит. Потом вроде бы начинался подъём, но людям предстояло ещё долго идти пешком.

Вода достигла северной части Орбурка, казалось, город поглощало чудовище мутно-голубого цвета. Теперь даже те горожане, которые до конца требовали освободить схваченного самозваного Предрассветного кардинала, наконец, отступились и побежали за остальными. Наёмники, захватившие самозванца и его подельников, усадили их, связанных, на лошадей вместе с собой и уже по воде невозмутимо двинулись на запад.

Какое-то время ещё оставался на месте один всадник. Это был Хоберн, он смотрел на "Церковь Начала", которую было видно издалека. Потом кто-то из наёмников его окликнул, и он нехотя двинул лошадь за остальными. Вода всё прибывала, копыта лошади уже скрылись под ней.

Самозванец, вероятно, заставил Хоберна действовать заодно, но, может быть, этот аристократ в глубине души ещё надеялся восстановить положение своего рода. Но Орбурк оказался лишь дурным снов, который следовало стряхнуть и бежать от него на лошади.

Орбурк, полный воодушевления, вмиг превратился в свою пустую оболочку. Здесь успели выстроить одни только хижины, когда люди их покинули, осталась лишь невероятно бедная по своему облику деревня. Не могло случиться ничего, что могло бы лучше заставить Коула осознать бессмысленность воодушевлённого рвения, рождённого на вере.

Вытерев капли дождя на лице, Коул обратил внимание мальчика, следившего за ним, что это были не слёзы.

Рувард, вероятно, выполнявший заказы многих аристократов и не раз вынужденный в сражениях отступать, имел такой вид, словно был привычен к такому проявлению сентиментальности.

Вода продолжала прибывать — плавно, но быстро. Всадники подгоняли лошадей, чтобы наводнение не поглотило их. Меж тем вода уже догнала последних из тех людей, кто бежал на своих ногах. Похоже, уныние всё более охватывало их.

Зоркий наёмник точно подобрал путь через эту низину по наиболее возвышенной её части, чтобы люди не утонули, но они были страшно напуганы, они не могли больше ничего сделать, кроме как просто продолжать бежать, вид этого потрясал.

Коул сопротивлялся, как мог, желанию как-нибудь подбодрить их. Следуя на некотором расстоянии от них, он вдруг обнаружил, что слышит песню. Кто-то из людей запел, чтобы было не так страшно, и другие песню подхватили.

Рувард, командир отряда со знаменем, на котором был изображён огромный волк, хмуро улыбнулся при виде такой чистой веры, а паренёк, чьё сердце, похоже, сохранило чистоту, затаив дыхание, восторженно внимал настроению момента.

Товарищи Шарон кружили, подобно ангелам, над людьми, двигавшимися по бесплодной земле, чтобы уйти от преследовавшего их наводнения. Если бы в летописи разместили бы картинку, изображавшую это, она тронула бы читателей летописи до глубины сердца.

— Досточтимый Предрассветный кардинал, теперь ты, — коротко сказал Рувард, посмотрев на ехавшего рядом Коула.

Ходом этого дела командовал Рувард, но перед Коулом стояла намного более высокая цель. Она могла несколько отличаться от того, чего он хотел. Но с другой стороны его цель не изменилась с того времени, как он оставил Ньоххиру.

— Конечно, — ответил Коул и, пришпорив лошадь, крепче сжал поводья.

Рувард не последовал за ним, и это не было случайностью или оплошностью. Расстояние между ними всё увеличивалось. Коул слышал лишь стук копыт, дыхание лошади, свист ветра в ушах и еле уловимый стук капель дождя, падавших на лицо.

А ещё песню людей, искавших спасения.

Коул заранее рассмотрел карту и выслушал пояснения по поводу особенностей местности. И теперь он аккуратно использовал, казалось бы, незначительные неровности, продвигаясь к едва выдававшемуся над землёй холму. Вдруг, подняв голову, он увидел над собой птицу. Похоже, она указывала путь. Коул почему-то подумал, что это Миюри позаботилась о нём. Ну, вроде как о не слишком надёжном брате.

Глядя на птицу, он улыбнулся и помахал рукой, птица, описав над ним пару кругов, улетела.

Место спасения теперь было прямо перед Коулом, чуть ниже уровнем. Пришла пора спасавшимся людям осознать, что дела идут на лад. Собор был ещё далеко, но его шпиль уже должен был виднеться.

С холма, на котором стоял Коул, люди были едва видны. Делать ему сейчас было нечего, да и вообще он ничего сделать бы не мог. Тем не менее, происходившее имело большое значение.

Хорошо, что дождь не был сколько-нибудь сильным. Мелкий и моросящий, он очень подходил к нужному настроению.

— Господи, спаси их и сохрани, — провозгласил Коул в своём великолепном одеянии и вытянул правую руку.

Люди больше смотрели под ноги, но сейчас, вероятно, завидев шпиль собора, подняли глаза.

Коул издали молча указывал им направление.

Мелкий дождь создавал нечто вроде тумана, размывая очертания. И прежде всего, люди никогда бы не подумали, что могут кого-то здесь увидеть.

Однако Коул чувствовал, что некоторые из них смотрели на него, пусть даже это он себе лишь вообразил. Он ещё настойчивей указал на запад, куда следовало идти этим людям.

А потом слегка улыбнулся, осознав, почему Миюри каждый день записывала свои истории.

ЭПИЛОГ

Выйдя из грязи на мощёную дорогу, бежавшие из Орбурка люди обессиленно падали. Уже ожидавшие их священнослужители из собора сердечно встречали их, опасавшихся немедленного ареста, и отводили в церкви по приходам. Тех, кто оказывался не из Эшьютадта, стражники отводили в места, которые для них подобрала Ив.

Священники из Орбурка, с жаром последовавшие за "Предрассветным кардиналом", чувствовали себя неуверенно перед лицом людей из собора, который они пылко объявляли злом, но, в конце концов, их объединяло учение Бога, что, вероятно, помогло им протянуть друг другу руку.

Некоторое волнение произошло, когда через городские ворота вошёл в город Хоберн. Однако ничего плохого не случилось.

Жители города вдруг узнали, что толпы, покинувшие Эшьютадт, были изгнаны наводнением из Орбурка, память о Хоберне, спасшего когда-то эти земли от воды, ещё была жива, поэтому и к этому Хоберну они отнеслись примерно как к спасителю.

Хоберн смутился от их восхвалений, и тогда Коул резко кивнул ему, показывая, что он чувствует то же самое, и это вызвало некоторую растерянность у Руварда.

Когда Коул добрался до склада Ив, там как раз село несколько птиц, у одной было немного подмокшее письмо, в котором сообщалось, что берег реки восстановлен.

Если подытожить последние действия Коула, так он, покинув город, ездил на лошади, немного дремал, запоминал неровности местности, наконец, не будучи уверенным, что на него смотрят, дурацким образом показывал, куда идти людям.

Тем не менее, он изрядно устал и, пока Рувард вёл подготовку к возвращению его людей, за которыми следил, как пастуший пёс за пасущимися овцами, потом благодарил своих подопечных за благополучный вывод людей из Орбурка, Коул сел в углу комнаты на складе и провалился в забытье.

Вернулся он к действительности, когда его уши пощекотал знакомый смешок.

— А, проснулся.

Коул увидел такое знакомое лицо Миюри, совершенно перепачканное грязью.

— У-у, спина... — простонал Коул, пытаясь встать.

Болело всё тело, вероятно, он не был достаточно привычен к верховой езде, а на лошади он провёл много времени, кроме того, выполняя свою задачу, Коул ещё и переволновался больше, чем предполагал.

— С чего это мой брат, который ничего не делал, в таком состоянии?

У Коула не нашлось слов возразить Миюри.

Когда ему, наконец, удалось подняться, обнаружилось, что вернулись те, кому досталась самая тяжёлая работа, повсюду валялись покрытые грязью одежда и инструменты.

— Вы как, в порядке? — спросил Коул.

В общем-то, никакой нужды в этом вопросе не было, но ему показалось, что Миюри хотела его услышать. Сама она была одета не в свою обычную одежду, а в ту, в которую одевают детей, которые любят играть в грязи, да и сама она была покрыта грязью, будто доспехами. Когда Коул взглянул на неё, она довольно улыбнулась, и несколько кусков грязи упало с её лица. На её руках грязь, подсыхая, пошла трещинами, её волосы сейчас тоже приобрели цвет земли.

— Хочешь выкупаться? — спросил Коул.

— Все мои товарищи попрыгали в море, но оно холодное, — с застенчивым видом, сутулясь, сказала девушка, называвшая наёмников своими товарищами.

Коул засмеялся и, наконец, окончательно выпрямился. Тут он вдруг заметил, в каком состоянии были его волосы спереди — на них налипли комочки грязи, должно быть, Миюри подшутила над ним, пока он спал.

— К твоей одежде я не прикасалась. Если бы она испачкалась, было бы нехорошо.

Коул посмотрел на своё одеяние и пожалел, что не снял сутану, прежде чем сесть в пыльный угол.

— Ладно, снимай быстренько всё грязное. Я уже нагрел воды.

Что сделал?

Миюри посмотрела на Коула, её взгляд тут же стал колючим.

— Пошутил, — сказал с улыбкой Коул.

Лицо Миюри приобрело крайне недовольный вид.

— Вроде того, что... мой брат становится взрослым...

— Я всё это время был взрослым.

В ответ Миюри фыркнула, как заправский наёмник. И это та, которую называли святой с солнечной улыбкой, похоже, на мнение, сложившееся о ней в мире, полагаться не стоило.

— Айя, проснулся, кажется, — в комнате появилась Ив со своими людьми, она держала в руке свёрнутый пергамент, за ухом торчало перо, женщина-торговец хмурилась, обеспокоенная, во что выльется эта затея. — Завтра начнутся переговоры с собором, до них непременно стоит отчиститься.

— М-м-м... да...

Судя по всему, Собор не настроен враждебно к Предрассветному кардиналу, но весёлой, открытой эта встреча не будет. То, что Хоберн внезапно прославился среди народа, как и столь же внезапный рост интереса к добыче меди, не имело никакого отношения к Коулу и его соратникам. Кроме того, сможет ли он взять верх над архиепископом, выборщиком империи, покажет, в каком направлении движется мир.

Коул не должен был допускать провала и не хотел, чтобы на него смотрели свысока из-за того, что Предрассветный кардинал был ещё так молод.

Перед ним стояла девушка-сорванец, сплошь покрытая грязью. Если Коул и сумеет сохранить решимость перед всякими архиепископами, то только потому, что у него был такой страж.

Коул уже собрался пойти во двор, чтобы для поднятия настроения Миюри заняться горячей водой, когда она вдруг заговорила:

— А! Точно! Тут вот ещё что, брат!

— Что ещё? — спросил Коул, удерживая на расстоянии внезапно придвинувшуюся Миюри.

— Брат, ты вёл себя угрожающе с мальчиком, которого я попросила быть секретарём.

— Секретарём...

Коул рылся в памяти, пытаясь соотнести с кем-то это громкое звание, а потом понял, что речь шла о пареньке из отряда наёмников, ему была доверена стопка бумаги, на которой Миюри записывала свои истории.

— Я не думала, что мой брат мог бы быть очень крутым. И в любом случае, он не сумел с собой совладать и уснул, а когда дядя Рувард разбудил его, стал слишком много беспокоиться, верно?

Её наполненные чувствами красноватые глаза получали ещё большую силу, когда её взгляд холодел.

— Наверное, ты услышала об этом от птиц?

Или, возможно, от его лошади, находившейся рядом.

— Я вижу всё, что касается моего брата!

Коул в упор посмотрел на Миюри.

— А сама ты? Кажется, так увлеклась рытьём, что и сама попала в неприятности, и доставила их наёмникам?

— На мне не было моей одежды! И все хвалили меня!

— Я о том, что, если ты ещё раз сделаешь что-то вроде того ужасного поступка в Ньоххире, мне придётся на самом деле состричь шерсть с твоего хвоста.

Коул не сомневался, что Миюри, в отличие от него, даже немного подтанцовывала при виде хлещущей воды.

— Я н-не буду.

Её ответ прозвучал без её обычного запала.

Что ж, в отношении Ньоххиры, да ещё и с учётом мудрой волчицы рядом, вероятно, беспокоиться не стоит.

— Но, — с некоторой многозначительностью прозвучал голос рядом с Коулом, когда он пошёл к выходу. — Кажется, мне на миг показалось, что клыки и когти не всемогущи.

Коул с удивлением взглянул на неё, она посмотрела в ответ и улыбнулась лёгкой, взрослой улыбкой.

— Может быть лишь какое-то, ограниченное число берегов, которые я могла бы прорыть. Я раньше думала, что если отнесусь серьёзней и приложу все силы, то смогу сделать что-то намного более удивительное.

Можно было посмеяться над этим, принимая за детскую ограниченность виденья мира. Но Миюри посмотрела на руку, крепко сжала её, потом разжала. Словно пыталась определиться со своим местом в этом мире.

— Кажется, ты постепенно взрослеешь, — сказал Коул. — И я рад видеть это.

Взгляд Миюри оторвался от её руки и обратился на Коула, её губы тронула улыбка.

— Если когда-нибудь надумаешь жениться, просто дай мне знать, хорошо?

— Я могу помочь тебе научиться быть невестой.

Миюри надулась и неосознанно попыталась стукнуть его в плечо, но он остановил её.

— Ладно, брат! Быстро снимай это одеяние!

— С этого момента я всегда буду его надевать, когда соберусь ругать тебя.

— Ты болван, брат! Такой злой!

Бросив свою обычную фразу, Миюри со смехом убежала, Коул собрался последовать за ней, но сначала он сбросил с себя оболочку Предрассветного кардинала. Оглядываясь, куда бы положить это одеяние, он услышал дружелюбно-игривый голосок:

— Бра-ати-ик!

Пожалуй, рано судить, повзрослели ли они.

В итоге Коул пихнул одеяние кому-то из людей Ив, засучил рукава и направился к Миюри.

Если бы этот случай включат в жизнеописание Предрассветного кардинала, вероятно, получилась бы красивая история об омовении им ног святой.

— А-а, как бы я хотела сейчас в горячий источник! — пожаловалась Миюри с таким сильным чувством, что в нём снова возникло желание расспросить Пьера о том, как ввернуть Божье учение в её закрытые уши.