Драконий клуб. Том 2

— Хорошо, что ты это понимаешь, — подмигнул он.

Ну, что за неугомонный призрак! Я вздохнула, наклонилась вперёд, вытянула губы трубочкой и зажмурилась. Холодка на губах не почувствовала, зато сползшая с плеча ночнушка вернулась на место. Я удивленно открыла глаза и увидела, что Атрос поправляет рюшечку.

— Как-нибудь в другой раз, принцесса.

В голосе почудилась грусть. Я решилась озвучить мысль, пришедшую в голову ещё в пути.

— Вы именно так и умерли, — я осторожно указала на круглый шрам под лентами рубахи, — от стрелы? — Тон постаралась выбрать поделикатнее — вдруг Атросу неприятно вспоминать собственную кончину?

Он, против ожидания, приободрился:

— Не, это тут не при чем. Умер я классически.

— А есть такая смерть?

— Сломал шею на охоте, — пояснил он.

— Мне...жаль.

— А вот мне нет, не самый худший конец: после отменного обеда, под веселые крики друзей, лицо горит от ветра, и какой здоровенный был тот кабанище, ты бы видела! — Он широко расставил руки. — Из всего можно извлечь урок.

— Даже из смерти?

— Из неё особенно. Очнувшись призраком, я понял, чего ни в коем случае не следовало делать. — Он снова задумчиво провел по щетине.

— Садиться на лошадь пьяным?

— Выходить из дома, не побрившись. Жаль, уже не исправишь. Ты до рассвета собираешься тут торчать или всё-таки пойдёшь спать?

— Пойду...если вы меня пустите.

Наяву я совершенно не помнила того, что знала во сне.

— Ах да, код. — Атрос встал сбоку и продиктовал комбинацию. Я повторила всё в точности, и дверь отворилась.

— Не слишком-то радуйся, принцесса, — предупредил он напоследок. — Завтра я скажу Хорриблу, чтоб внес изменения в запирающее заклятие.

— Даже не собиралась, — пропыхтела я, досадуя, что призрак оказался не так-то прост. — А насчет...

— По поводу ночной прогулки не беспокойся, это будет наш маленький секрет.

Я благодарно кивнула и закрыла дверь. Широко зевнула и побрела к кровати, мысленно уже заворачиваясь в одеяло. Небо за окном начало светлеть, возвещая приближение рассвета. На полпути к цели меня окликнули: 'Эй, принцесса!'

* * *

Кажется, я напрочь утратила способность удивляться и пугаться, потому что даже не вздрогнула. Повертела головой, убедилась, что в комнате больше никого и, списав всё на усталость, продолжила путь. Но тут голос уже с явной примесью раздражения произнёс:

— Я здесь. Нет, ещё немного правее.

Я крутанулась на пятках и уставилась на стену, где висела большая картина с изображением пасущихся на лугу овечек и спящего под деревом пастуха. Сейчас животные встревоженно носились по полотну, а в самой гуще стада стояла дракониха с картины в коридоре. Она брезгливо придерживала юбку и ждала, пока путь освободится. Так и не дождавшись, отпихнула ближайшую овцу — та умчалась прочь, испуганно блея, — подошла к самому краю рамы и поманила меня.

— Что вы здесь делаете? — удивилась я. — Это не ваша картина

— На одно слово, принцесса.

— Слушайте, а это не может подождать до утра? Я так устала, всего пару часиков посплю и...

— Нет, — отрезала она.

Я бросила тоскливый взгляд на кровать, так и манящую зарыться в перину, вздохнула и подошла к полотну.

— Ближе.

Я повиновалась.

— БЛИЖЕ.

Ещё полшажка.

Внезапно она схватила меня за волосы, притянула к самой картине и прорычала:

— Где это ты всю ночь шлялась? А ну, отвечай!

— Отпустите! Что вы делаете? — Я дергалась, безуспешно пытаясь высвободить волосы. Увидев, что они испачканы масляной краской, простонала: — Я ведь только-только голову помыла...

Но дракониха лишь крепче вцепилась.

— Признайся, ты на него глаз положила, едва порог переступив!

— Вы о ком? Сдался мне ваш дракон!

— При чем тут Якул? Я об Атросе.

— А Атрос тут при чем?

— Нет, вы только поглядите! — всплеснула свободной рукой дракониха. Не знаю, к кому она обращалась: на рисованной полянке были лишь овцы (спящий пастух не в счет), а в комнате только я. — Ещё и святую невинность из себя строит. Да ты посмотри на себя, во что одета, распутница!

— Это ночнушка, — запротестовала я и тут же вскрикнула, потому что она намотала волосы на кулак и с силой дернула.

— Ещё станешь отрицать, что таскалась с ним всю ночь по замку и соблазняла самым бесстыдным образом?

— Конечно, стану! Точнее я таскалась, но не соблазняла. — Тут сорочка, как назло, снова сползла с плеча.

Дракониха с меня чуть скальп не сняла.

— Пустите, — взвыла я.

— И что такого он тебе там нашептывал, а, пташка-принцесса? О чем секретничали? Или, может, сразу перешли к делу, не стали тратить времени на болтовню?

Наверное, будь я чуть менее уставшей и запуганной, не нашлась, что ответить. Но я как раз достигла того состояния, когда в голову приходят самые безумные идеи. Меня осенило.

— О вас!

— Что?

— Мы всё это время говорили о ваших с ним отношениях.

— Ты лжешь!

— Вовсе нет. Господин Атрос ужасно переживает, что вам приходится скрывать их.

Хватка чуть ослабла. Вывернув голову так, что заскрипели веки, я увидела, как скептичность на лице драконихи сменилась неуверенностью.

— Он прямо так и сказал: отношения?

— Разумеется! Вы же не думали, что он всего лишь легкомысленный призрак, который пользуется ситуацией, пристаёт к каждой особе женского пола и всячески избегает ответственности?

Волосы высвободились ещё на полдюйма.

— Нет, естественно, нет, я и помыслить не могла, что...но постой-ка, с чего это он вдруг разоткровенничался именно с тобой? — В голосе опять начала прорезаться подозрительность, и я поспешила её рассеять.

— А с кем ещё: с Хорриблом? Или с Реймусом? — Даже смешок выдавила.

Кажется, подействовало.

— Так о чем конкретно он говорил? Выкладывай всё начистоту, принцесса, и не вздумай что-то утаить или переврать.

— Зачем мне это? — обиделась я. — А сказал он следующее: о, Ливи, я так счастлив, что в этом мрачном отгороженном от остального мира и затерянном посреди бескрайнего моря замке появилась добрая девушка с чутким сердцем, способная проникнуться сочувствием к несчастным влюбленным (кстати, мне было бы проще вспоминать детали, если бы вы чуть ослабили хватку. Ладно-ладно, это так, к слову). В общем, Ливи, сказал он, я неимоверно страдаю, оттого что мне и моей драгоценной, несравненной, обожаемой...

Тут я сообразила, что не знаю имени драконихи, но она сама выручила, подсказав:

— Данжерозе...

— ...Данжерозе приходится видеться тайком, красть эти минуты наслаждения из-под носа брюзжащего Хоррибла. Ведь если Якул Кроверус узнает о наших встречах... — Последнее было всего лишь предположением, но по тому, как побледнела Данжероза, я поняла, что попала пальцем в небо.

— Нет-нет, он ни в коем случае не должен узнать! — воскликнула она.

— Господин Атрос сказал то же самое и добавил: пусть я призрак, и мне четыреста одиннадцать лет...

— Всё-таки комплексует, из-за того что я старше.

— ...но я влюблен, как мальчишка, и готов пойти на риск, лишь бы видеться с ней чаще.

Дракониха наконец выпустила мои волосы, и я с облегчением потерла голову. А волосы всё-таки придётся мыть заново.

— О, Атти! — она умиленно прижала кулачки к груди и тут же требовательно добавила: — И что ты на это ответила?

— Что, кажется, знаю, как вам помочь.

— Правда?

Я кивнула и выразительно посмотрела по сторонам. Данжероза тоже воровато оглянулась на дрыхнущего пастуха и заправила локон за ухо, приготовившись слушать. Я придвинула губы вплотную к холсту, прикрылась сбоку ладошкой и рассказала ей только что составленный план.

Когда я закончила, она отодвинулась. Глаза радостно сверкали, но в них всё ещё сквозила легкая неуверенность.

— Думаешь, получится?

— Надеюсь.

— И ты правда сделаешь это ради нас, принцесса?

— Ещё бы, — решительно кивнула я.

— Почему?

— Просто господин Атрос не ошибся, разглядев во мне добрую девушку с чутким сердцем, способную проникнуться сочувствием к несчастным влюбленным.

Последнее облачко сомнения рассеялось на челе ревнивицы. Она ухмыльнулась, вскинула подбородок и подбоченилась.

— А в тебе что-то есть. Надеюсь, я тебя не слишком... — Она указала на мои волосы.

— Что вы, пустяки, — отмахнулась я. — Мне даже нравятся эти зеленые пряди — так необычно...

Дракониха повела плечами.

— Значит, без четверти два?

— И ни минутой позже. — Она хотела уйти, но я вспомнила ещё одну вещь. — Погодите, Данжероза!

— Да?

— Что будет через четыре дня? Что должно случиться в среду?

— Тебе не хватило пояснений Хоррибла? Хочешь услышать про зеленые грибы на березе или вроде того? — усмехнулась она.

— Нет, — я запнулась, — просто решила, что на картинного призрака приказ может не распространяться...

— Он распространяется на всех без исключения, — отрезала дракониха. — И я, к твоему сведению, полтергейст.

— Хорошо, тогда другой вопрос: почему господин Кроверус вне дома носит маску?

Она внезапно расхохоталась. Отсмеявшись, покачала головой.

— Понятия не имею. В первый раз нацепил с год назад, и вот с тех пор повелось. Откуда эта блажь, даже не представляю. И, если допрос окончен, то мне пора.

Красиво взметнув ворох юбок, она направилась в глубь картины — туда, где меж холмами вилась дорога. Когда проходила мимо пастуха, тот очнулся, захлопал глазами и, вскочив на ноги, что-то прокричал, видимо, поинтересовался, что она здесь делает.

— Сам не видишь, осел? — заорала дракониха. — Собирала твоих овец по всем соседним картинам. Делать мне больше нечего?! В следующий раз сам за ними следи!

Парень растерянно заметался, сбивая в кучу разбредшееся стадо, а Данжероза продолжила путь с гордо поднятой головой. Уже заворачивая за схематично прорисованное деревце, обернулась и подмигнула мне.

Дальше я смотреть не стала. Зевнула, в полудреме доплелась до кровати и упала лицом в подушку. В первый раз проснулась от своего храпа, а во второй уже от стука Хоррибла. За окном ярко светило солнце.

Глава 10

в которой я приступаю к реализации гениального плана

Как ни странно, наутро план показался не менее гениальным, что редко случается с планами, составленными ночью. Я даже дала ему условное название — 'Антидракон'. Мысли, прежде разрозненные, сцепились, как вагончики: послушание, псевдопринцессы, Атрос и Данжероза. Если задуманное удастся, я помогу не только себе, но и верну долг призраку.

Хоррибл откашлялся, дав мне время проснуться окончательно, и вкатил тележку. На ней стояла ваза с букетом репейника, стакан сока и мой завтрак, накрытый большущим жестяным колпаком.

— Доброе утро, принцесса!

Широкая улыбка слуги внезапно подувяла, и начищенный до блеска колпак подсказал мне, почему: в нём, как в зеркале, отражалась принцесса с гротескно вытянутым красным носом и крошечными глазками. Ярко-розовая кожа была сплошь покрыта пятнышками сыпи. Я сделала вид, что не заметила украдкой брошенного на баночку с кремом взгляда и потянулась к салфетке, но замерла на полпути. Под стаканом как бы невзначай примостилась газета с кричащим названием 'Транскоролевский сплетник'. Первая полоса была посвящена последним событиям в Затерянном королевстве.

Я быстро подняла глаза. Хоррибл отвел свои и отошёл к окну, сделав вид, что снимает паутинку. Схватив газету, я принялась жадно читать. С первой полосы мне улыбался умопомрачительный красавец: кривая ухмылка, черная прядь упала на лоб, рубашка на груди расстегнута, там даже кубики пресса влезли. Из-за его спины выглядывала какая-то белобрысая девица, но лица не видать. Если повернуть страницу под другим углом, брюнет в эффектной колдовской вспышке превращался в не менее эффектного дракона, каким его обычно изображают в книгах, а из-за плеча продолжала торчать всё та же невразумительная безликая девушка.

— Это господин Кроверус и...я?! — Я покрутила газету и так и сяк, но признать в этом недоразумении себя всё равно не получилось.

Хоррибл повернулся, кусая губы и, вероятно, жалея, что решил держать меня в курсе новостей.

Я продолжала вчитываться, не веря своим глазам:

— Серенькая мышь? Вопиющий мезальянс? Дракон без права выбора? Да эта репортерша вообще там была?!

Ответ располагался ниже в виде карандашного портрета авторши статьи. Даже в таком схематичном наброске я узнала девицу, уговаривавшую Кроверуса взять её вместо меня. Соня Мракобес, значит. Дракономанка!

Слуга решительно подошёл и попытался забрать газету.

— Приношу свои извинения, принцесса, не хотел вас расстраивать. Ума не приложу, как она здесь очутилась.

Но я увернулась, отскочила на середину кровати и быстро проглядела остальные колонки, посвященные вчерашнему дню. Раздувшийся от самодовольства Жмутс давал эксклюзивное интервью в связи с успешным запуском мечтирисов: на картинке толпы страждущих осаждали его 'Цветолюкс'. Материал соседней статьи был посвящен коронации Марсия, и в конце упоминалось, что ещё через неделю состоится праздник в его честь, на который съедутся самые видные гости из близлежащих королевств. Мадам Лилит превозносили, как одну из величайших волшебниц современности. Всё это было уже чересчур. Я раздраженно отшвырнула газету. Хоррибл проворно убрал её с глаз долой и бодро поинтересовался:

— Как спалось, принцесса?

— Как младенцу: просыпалась каждый час и ревела.

Лицо слуги расстроено вытянулось, и я одернула себя, тем более, что это была неправда. Хоррибл ни в чем не виноват: не он украл идею букета у мадам, превратил Индрика в статую, короновал Марсия, лишил моего отца сердца, разлучил нас с Озриэлем и привез меня сюда.

— Я знаю, что поднимет вам настроение, — хитро заявил слуга, склонился над тележкой, взялся за железную петельку колпака и сделал многозначительную паузу.

Вот тут он прав: хороший завтрак — залог хорошего настроения. Я плюхнулась на край постели, свесила ноги, заправила в вырез салфетку и нацепила улыбку. Особо притворяться не пришлось: я зверски проголодалась и даже поерзала от радостного нетерпения.

Хоррибл сдернул колпак, и я растерянно заморгала. На плоском сияющем блюде покоилась одна-единственная горошина.

— Что это? — спросила я всё ещё растянутыми в улыбке губами.

— Ваш завтрак, — просиял Хоррибл и аккуратно подвинул горошину в центр. — Вы же сами вчера сказали, что соблюдаете диету.

— А вы запомнили.

— Запомнил, — слуга выпятил грудь. — Даже ту часть, где упомянули про нежелательность второй горошины, поэтому тут только одна.

— Я вижу, что она...одна.

— Не подумайте, что это со вчерашнего ужина, — забеспокоился он. — Я специально заказывал утреннюю доставку через контору господина Мартинчика. Это элитный сорт гороха 'Шикобрак', крайне прихотливый. Его выращивают лишь на одном острове во всем мире и собирают по особой технологии.

Я представила птицу синомолг, решительно рассекающую гигантскими крыльями воздух, с тем чтобы вовремя доставить мне утреннюю газету и горошину элитного сорта 'Шикобрак'. Интересно, горошину упаковывали отдельно?