Квантунская рапсодия

Наблюдатели с Золотой горы с огромным нетерпением следили за горизонтом в ожидании появления неприятельской эскадры. Едва только на море появился строй вражеских дымов, как адмирал был извещен об этом и на корабли полетел долгожданный приказ: 'Развести пары и быть готовыми к выходу в море'.

С замиранием сердца наблюдали русские дозорные за маневрами японских кораблей, с замиранием сердца сверяя их курс с тем, что был нанесен на карту. Донесения шедшие непрерывным потоком с дальномеров аккуратно ложились на бумагу, и с каждой минутой становилось ясно, противник движется своим обыденным курсом.

Стоя в боевой рубке 'Хацусе', командир броненосца капитан первого ранга Накао с невозмутимым лицом смотрел в сторону русской крепости. Кодекс самурая предписывал ему быть сдержанным и не выказывать никаких чувств перед видом противника, присутствующего пусть даже только в виде береговых батарей.

Свое отношение к забившемуся в угол противнику, Накао позволил себе продемонстрировать только презрительной улыбкой, рассматривая в бинокль вражеский берег.

— Что господин адмирал? — спросил капитан дежурного офицера прибывшего от адмирала Насибы, не повернув в его сторону головы.

— Господин адмирал задерживается, и приказал вам лично вести корабль к Порт-Артуру, господин капитан — с почтением молвил офицер.

— Хорошо — не отрывая взгляда от моря, молвил Накао и, помолчав немного, приказал старшему офицеру — следуйте обычным курсом. Адмирал Макаров болен, а без него русские моряки вряд ли отважатся на какое-либо действие.

Тот с почтительным поклоном головы повторил приказ командира и, совершив очередной маневренный поворот, броненосец устремился навстречу коварной смерти, притаившейся под толщей морской воды.

Построенный в Англии 'Хацусе' был один из четырех новейших броненосцев, пополнивших флот микадо, благодаря многомиллионным английским кредитам на войну с Россией. Только благодаря этому мощному денежному вливанию, Япония смогла за короткий срок создать у себя морской флот, способный на равных воевать с северным соседом.

Выбранный адмиралом Насибой маршрут движения эскадры пролегал вне зоны огня береговых батарей. Узнав благодаря попаданию фугаса в броненосец 'Фудзи', что русские береговые батареи увеличили дальность своего обстрела, адмирал Того приказал своим кораблям держаться такого курса, который со стопроцентной уверенностью мог гарантировать исключения повторения неприятных сюрпризов.

Выполняя предписание командующего флотом и капитана 'Хацусе', японские броненосцы спокойно миновали траверс Электрического утеса и, совершив очередной поворот, направились к Ляотишаню. К этому моменту, адмирал Насиба вышел на палубу корабля и пожелал посмотреть на врага в бинокль.

Его молодой адъютант со всех ног бросился к командующему эскадрой и с почтением протянул ему мощный морской бинокль. Насиба неторопливо взял его из рук офицера, поднес к глазам, но разглядеть позиции врага так и не успел. Неожиданно мощный раскатистый взрыв в районе носа потряс весь броненосец. Получив сильный удар в правый борт 'Хацусе' резко качнулся в противоположную сторону, продолжая по инерции идти вперед.

Прошло всего несколько секунд, за которые никто из экипажа ничего не понял, прежде чем под днищем корабля прогремел второй взрыв более сильный, чем первый.

Огромное облако бурого дыма взлетело из недр броненосца высоко в небо подобно внезапному извержению вулкана. Фок-мачта корабля была вырвана из своего палубного гнезда и подобно легкой соломинке отброшена далеко в сторону. При этом задняя часть броненосца бывшая справа от ужасного облака имела вид вполне корабля, на котором ничего не случилось.

Жалобные крики пронеслись по японской эскадры, чьи команды с ужасом наблюдали последние минуты гордости японского флота. Тысячи глаз видели, как истерзанный взрывами броненосец содрогнулся от третьего удара, после которого в небо поднялись клубы белого пара, заслонившие бурый дым.

— Котлы! Это взорвались котлы! Конец 'Хацусе'!!— раздались крики невольных свидетелей этой трагедии, и словно подтверждая этих слов, корма броненосца стала стремительно и круто подниматься из воды вверх. Были отчетливо видны еще работающие винты корабля, яростно крутящиеся в воздухе. Встав строго вертикально над поверхностью моря, корма броненосца стала неудержимо проваливаться вниз. Останки того, что ещё несколько минут являлось боевым кораблем, стремительно с шумом скрывалось подводу. Корма ещё была видна над водой, когда раздался новый взрыв и ураган пламени, рыжим столбом вырвался наружу уже из-под воды.

Если среди японских моряков в эти минуты царило горе и уныние, то на кораблях русской эскадры царило бурная радость. Едва только на Золотой горе взметнулся сигнал: 'Вражеский броненосец подорван' как мощный крик больше похожий на торжествующий вой, заполнил всю внутреннюю акваторию Артура.

— В бой, в бой, в бой!!! — неслось с корабля на корабль, и вся эскадра в едином порыве устремила свои взоры на 'Севастополь' на капитанском мостике которого стояла знакомая каждому артурцу фигура, одетая в черную шинель.

Для разгоряченных радостным известием матросов каждая секунда ожидания приказа была равна году, а минута столетию. Испытывал ли адмирал терпение людей или просто обдумывал свои дальнейшие действия, неизвестно. Макаров так ничего и не приказал, когда с Золотой горы поступило новое сообщение: 'Вражеский броненосец потоплен'.

— За 'Петропавловск'!! За 'Цесаревич'! За 'Ретвизан'! — кричали обезумевшие от радости моряки и с новой удесятеренной силой в сторону 'Севастополя' неслись крики — В бой, в бой, в бой!!!

И словно в ответ на их слова, на мачте флагманского броненосца взмыл сигнал: 'Эскадре в море', после чего обе половины внутреннего рейда Порт-Артура мгновенно ожили. Броненосцы, крейсера, миноносцы, вся артурская эскадра пришла в движение.

Все двигалось, пыхтело, но при этом неразберихи не было и в помине. Каждый корабль знал свое место в плане выхода эскадры на внешний рейд, благодаря заранее присланному адмиралом приказу действия.

Флагманский 'Севастополь' уже начал свое движение к проходу, когда сигнальщики сообщили о подрыве ещё одного японского броненосца. В третий раз гавань Порт-Артура утонула в раскатистом торжествующем крике русских моряков, но теперь они не требовали у своего адмирала вести их в бой. В единодушном порыве, сотни молодых глоток скандировали одно и тоже: — Раскатаем! Раскатаем! Раскатаем! На дно пустим! — и не было в этот момент на свете силы, способной остановить этот эмоциональный порыв русских людей.

Медленно и величаво проплывал 'Севастополь' мимо выбиравших якоря кораблей эскадры, чьи команды выстроились вдоль бортов для приветствия адмирала. Медицина категорически запретила Макарову выходы в море, и он с полным правом мог не участвовать в этом походе. Но тогда это был бы не тот Макаров, за здравие которого молились тысячи людей. Это был бы не тот 'Борода' одно присутствие которого будоражило матросов к действию гораздо сильнее любого приказа. И потому в этот день, позабыв про наставления докторов, он твердо стоял на палубе броненосца, ведя эскадру в бой на врага.

Одетый в черную шинель он неторопливо переходил от одного борта корабля к другому, дабы приветствовать экипажей кораблей оказавшихся на пути флагмана. Русая борода адмирала, объект матросских частушек задорно развивалась на ветру, а сам её обладатель привычно приветствовал застывших в едином строю моряков.

— В добрый час, молодцы! Дай Бог! — обращался к ним Макаров, а в ответ ему неслось мощное троекратное 'ура'! забыв про чины и чинопочитание, идущие на смерть моряки радостно и громко приветствовали своего вождя.

Тем временем, в рядах японской эскадры события продолжали развиваться стремительно. Еще не успели клубы дыма осесть на воду, а к месту гибели флагманского броненосца, устремились корабли, в надежде спасти своих уцелевших товарищей. Ближе всех к месту разыгравшейся трагедии был броненосец 'Ясима', но едва только он начал движение к плавающим обломкам 'Хацусе', как и его корпус сотрясся от сильного взрыва.

Столб огня и воды высоко взметнулся по правому борту броненосца в районе кормы, после чего корабль стал быстро оседать с заметным креном на поврежденную сторону. Команда судна мужественно бросилась на борьбу с яростно рвущейся в трюм водой, но это были не все последствия взрыва русской мины. Кроме подводной пробоины на броненосце были повреждены машины, и отчего он моментально лишился хода. В этот момент 'Ясима' был подобен быстрокрылой мухе, что на всем ходу влетела в паучью сеть и прочно завязла в ней. Огромная могучая махина, всего несколько минут назад грозно рассекавшая морские просторы, теперь безвольно колыхаясь на морских волнах.

Подрыв ещё одного броненосца вызвал среди японских моряков приступ ярости и ненависти. Посчитав, что гибель 'Хацусе' и подрыв 'Ясимы' это дело рук русской подводной лодки, эскадра дружно разразилась хаотичной стрельбой по воде. В один миг все пространство вокруг поврежденного броненосца вскипело от многочисленных разрывов снарядов, выпущенных комендорами японской эскадры жаждущих поразить коварного врага, находившегося рядом с ними под толщей морских вод.

Так продолжалось некоторое время, пока среди японцев не наступило прозрение, что никаких подводных лодок нет, а броненосцы наскочили на минное поле. Только после этого, соблюдая предельную осторожность, к поврежденному кораблю стала приближаться 'Сикисима', последний броненосец погибшего адмирала Насибы.

Благодаря самоотверженным действиям экипажа броненосца, удалось ликвидировать опасную течь, установив временную пробку, но это не могло спасти 'Ясиму'. Лишенный хода, с креном на поврежденный борт, корабль представлял собой легкую добычу для противника, чьи броненосцы уже начали выходить на внешний рейд Артура.

В составе русской эскадры, что собиралась атаковать корабли Насибы, не произошло особо существенных изменений. Разве что вопреки ожиданиям японцев вместо двух броненосцев, артурскую гавань покинули трое и проходили они через узкий проход не с помощью буксиров, а самостоятельно. Это было большим достижением адмирала Макарова, сумевшего выучить команды броненосцев быстро покидать порт.

Однако не это было главным, на данный момент. С известием об уничтожении 'Хацусе' в душе русских моряков произошел решительный перелом. Перед японцами предстал отнюдь не раненый зверь, трусливо забившийся в нору спасаясь от ружей охотников. Сейчас против них выходил хищник, уже сумевший попробовать жаркий вкус пролитой крови врага и жаждавший насытить свою душу долгожданным чувством победы. Подобно ужасному вестнику скорой беды, выплывали на синие просторы моря темные тела русских броненосцев, суля горе и гибель японским морякам.

Стоя на капитанском мостике 'Севастополя', Макаров быстро оценил плачевное кораблей неприятеля. Боясь наскочить на мину, 'Сикисима' осторожно маневрировал вблизи 'Ясима', тогда как крейсера 'Касаги' и 'Тацута' пытались взять на буксир поврежденный броненосец и спасти остатки экипажа 'Хацусе'. Японцы торопились вытащить своих товарищей из воды до прибытия русских кораблей, но не успели этого сделать. Быстрый выход русской эскадры в море, спутал им все карты.

— Сегодня госпожа фортуна явно милостива к нам, Николай Оттович. И надо постараться не упустить столь удачно выпавший шанс — обратился адмирал, к стоящему рядом с ним Эссену.

— Не знаю как остальные корабли, но мой 'Севастополь' Степан Осипович приложит к этому все свои силы и даже чуть больше — с достоинством молвил командир броненосца.

Стремясь спасти положение, скорее от отчаяния, чем из какого-то скрытого расчета, оставшиеся крейсера прикрытия и канонерские лодки устремились навстречу русским броненосцам. Столь решительный ход, возможно, имел бы шансы на успех, командуй эскадрой Алексеев или Витгефт, но только не адмирал Макаров.

— Прикажите открыть огонь по этим удальцам. Охладим несколько их воинственный пыл — приказал адмирал, указывая на идущие контркурсом японские крейсера.

— А скажи братец, кто нас так пугает? — неожиданно спросил Макаров стоящего на мостике дозорного, желая проверить уровень его мастерства. Матрос на секунду замешкался от неожиданности, но затем твердым и уверенным голосом доложил адмиралу — крейсера 'Идзуми', 'Читосе' и 'Такасаго' Ваше превосходительство.

— Молодец, службу свою знаешь — похвалил дозорного адмирал и обменялся с Эссеном хитрыми улыбками. Находясь на посту командира броненосца чуть более месяца, он сумел создать хорошую команду.

— Ну-с, Николай Оттович, дозорные у вас хорошие, посмотрим каковы ваши комендоры — произнес Макаров, и словно услышав эти слова, заговорили орудия носовой башни броненосца, открывшие огонь по врагу. Как не была высока отвага японских крейсеров, но против двенадцатидюймовых орудий 'Севастополя' они ничего поделать не могли. Как только рядом с идущим головным 'Идзуми' выросли два огромных столба водяного разрыва, крейсер стал торопливо уходить в сторону, так и не выпустив по 'Севастополю' ни одного снаряда.

Идущий следом за 'Идзуми' 'Такасаго' оказался не столь проворен в выполнении маневра уклонения как его товарищ. Выпущенный с 'Севастополя' снаряд, разорвался рядом с бортом крейсера. От мощного взрыва сотрясшего корпус судна нарушилось управление рулем и, потеряв управление, 'Такасаго' стремительно выкатился из общего строя. Описав широкую дугу, крейсер разминулся с идущим за ним в кильватере 'Читосе' и на всем ходу протаранил одну из канонерок. От этого столкновения, оба корабля получили сильные повреждения и вскоре затонули. Столь удачное вступление в бой русского флагмана не осталось незамеченным со стороны 'Сикисимы'. Совершив очередной маневр, японский броненосец открыл огонь из носовых орудий по приближавшемуся к нему 'Севастополю'. Комендоры капитана Тарагаки стреляли гораздо быстрее противника, однако весьма неудачно. Только однажды японский фугас разорвался в опасной близости от борта русского флагмана, тогда как разрывы русских снарядов охватили неподвижного 'Ясима' плотным кольцом. Желая иметь у себя синицу в руке, чем журавля вдали, Макаров приказал сосредоточить огонь на поврежденном броненосце.

Вслед за 'Севастополем' и 'Пересветом', в сражение вступил отряд крейсеров под предводительством 'Баяна'. Ведомые своим флагманом крейсера 'Аскольд', 'Паллада', 'Диана', 'Новик' атаковали потерявших строй японские крейсера и канонерки, завязалась перестрелка.

Впервые за все время войны, численное и огневое превосходство было на стороне русских кораблей, и они спешили использовать его до подхода главных сил противника. Радисты эскадры давно отметили переговоры между кораблями противника и, не дожидаясь приказа командующего, стали создавать радиопомехи.

Русские комендоры по началу боя тоже не могли похвастать особой результативностью своей стрельбы, но постепенно стали нивелировать этот недостаток. Сменяя недолеты на перелеты, их снаряды все ближе и ближе ложились к бортам японских кораблей и вскоре то на одном, то на другом броненосце стали вздыматься черные сутаны взрывов.