4. Первый удар

— ГАЙ!!! — зарычали снаружи сразу четыре бешеных голоса. — ГАЙ, ты где мотался?! Где вы оба пропадали ТАК ДОЛГО?!

Я отшвырнула шлем, на котором еще не успели высохнуть слезы, содрала маску и, чуть не оборвав зачарованную Деем занавесь, буквально рухнула на низкий лежак, забившись под одеяло, как зашуганный ребенок.

Плохо... боже, как мне было плохо! Я только с полчаса, как сумела открыть глаза и прийти в себя после двойного видения. Каждое из которых обрушилось на мои плечи и заставило буквально выть, катаясь по земле в тщетной попытке избавиться от всеобъемлющих, чудовищных по силе, но совершенно не моих эмоций, которые проклятые Знаки пронесли с собой сквозь века и без предупреждения свалили на мой измученный разум.

Я думала, все окрестные горы должны были вздрогнуть от моего крика.

У Серых котов до сих пор дыбом стояла шерсть. На Лине лица не было, когда он с плачем поднимал меня с земли. А из ноздрей повалили настоящие огненные искры, едва он взглянул на растерянных, недоумевающих, откровенно испуганных Хранителей.

Я даже не слышала, что сказал им взбешенный демон, прежде чем забрать меня с собой. Мне было слишком плохо, чтобы обращать на это внимание. Хотелось только одного — забиться в какую-нибудь щель, свернуться клубком и замереть, мечтая о том, что когда-нибудь терзающая меня боль хоть немного утихнет.

Теперь я знала, почему так вышло и почему Печати держались на месте ТАК долго. Теперь я хорошо понимала, почему из Гор ушла всякая жизнь. Я помнила все, что когда-то переживали эти брошенные и преданные земли. И чувствовала то, как медленно и неуклонно умирала Долина, не слыша ни поддержки, ни помощи.

Я знала теперь, чего же именно им так не хватало: Ишты... нового, дарующего жизнь Ишты, без которого Во-Аллар просто не мог существовать. После Темного мага, предавшего свой Знак, здесь очень долго не было никого, кто мог бы остановить эту бесконечную агонию. Печати сперва уничтожили Горы, прежде чем взяться за Фарлион. Жрец знал, что делал, когда первым делом уродовал эти склоны. И знал, что делал, когда силой своей, уворованной из этого древнего места, прорубал насильно в толще гигантской скалы прямую, как стрела, Айдову Расщелину. Благодаря ей Горы едва не рассыпались прахом. Все ущелье, по сути, представляло собой огромную Печать. Оно день за днем с ужасающей скоростью высасывало из Гор силы. И год за годом превращало их в мертвые, никому не нужные, брошенные, отверженные всеми земли.

И, в конце концов, Горы погибли. В конце концов, они почти умерли, перестав быть тем шестым древним разумом, на котором держался стержень этого мира, и который так трепетно, так долго и надежно поддерживал остальные пять частей. Горы всегда были самыми могучими. Древними. Мудрыми. Неторопливыми и спокойными. И когда их не стало, остальной мир начал быстро сдавать свои позиции. Сперва — Степи, которых просто вынудили признать нового Хозяина. Потом — Подземелья, которые теперь наводнены Тварями до самого потолка. За ними — Долина, которой лишь немного оставалось до полного падения. И, наконец, Равнина, которая, благодаря Валлиону, пока еще пыталась сопротивляться.

Не знаю, что происходит с морями и Пустыней, но Риа говорила, что Морскому Хозяину, если он еще жив, нет дела до того, что творится на земле. А Пустыня, хоть и находится близко к Степи, далеко не так привлекательна, как лежащая за Горами Равнина. Хотя, конечно, когда Жрец заберет ее под свою руку, то и Пустыня не окажется забытой.

Я не знаю, как мне удалось выкарабкаться из этой бездны одиночества и отчаяния. Не знаю, что помогло удержаться на плаву, когда волны чужой боли так и норовили захлестнуть с головой. Понятия не имею, как вообще оттуда выплыла, но сейчас мне хотелось лишь одного — чтобы меня оставили, наконец, в покое. На час, на день, на век... что угодно, только бы больше не чувствовать ничего вообще.

— Гай! — сердито рявкнул за шторой Ас и тут же ругнулся, наткнувшись на грозно подскочившего, угрожающе встопорщившего короткую шерсть шейри. — Лин! Да чтоб тебя... Гай, где ты есть?! Что тебя ТАК задержало?! Обещал же, что с рассветом вернешься!!! Ты что, научился нам лгать?!

Когда штора раздраженно отдернулась, явив перекошенное от гнева лицо брата, я смогла только отвернуться и закрыть глаза, дожидаясь серьезной выволочки. Но Ас внезапно осекся, странно вздрогнул, а затем присел на корточки и осторожно тронул меня за плечо.

— Гайдэ?

Я съежилась, страшась, что даже это прикосновение принесет с собой недавнюю боль, но потом ощутила ласковые руки на плечах, живое тепло человеческого тела и, не выдержав, крепко прижалась, спрятав лицо у него на груди и тихо, безнадежно расплакавшись.

— Гайдэ, ты что?! — опешил брат, когда я содрогнулась всем телом. — Тебя поранили? Задели? Что-то случилось?!

Снаружи кто-то гневно завопил, попытавшись прорваться внутрь следом за братом, но тут же нарвался на злобное шипение разъяренного демона и два десятка острых когтей, располосовавших землю в опасной близости от чужих сапог. Я не стала останавливать Лина: сейчас мне, как никогда, была нужна тишина и покой. Мне нужно было время, чтобы принять все, как есть, и, смирившись с неизбежным, понять, что делать дальше. Поэтому я не стала. И поэтому даже не дернулась, когда Ас, на мгновение выйдя в холл, злым голосом рявкнул, что своими руками удавит первого, кто только сунет сюда свою наглую морду, а затем так же зло велел, чтобы в палатку не пускали никого, даже если вдруг пожалует сам Аллар. Потом вернулся, резко задернул штору, бережно меня обнял снова и осторожно коснулся губами лба.

— Сестренка?

Я молча протянула левую руку и показала четыре мягко мерцающих на коже лепестка: белый, зеленый, синий и красно-коричневый. Мерцающих потому, что, как оказалось, тесно связанные друг с другом Долина и Горы не пожелали принимать Ишту поодиночке.

— О, Лойн! — задохнулся Ас, поняв, ЧТО ИМЕННО видит. — Гайдэ, да как же это?!

— Четыре, — мертвым голосом сказала я. — Четыре из шести, Ас... Равнина, Лес, Долина и Горы... я хотела им всего лишь показать, что уже имею достаточно Знаков, чтобы избегать появления новых, а вместо этого... за что, Ас? И почему именно я?!

На его лице отразилось искреннее потрясение.

— Ишта... тебя признали четыре Знака! Но так не бывает!

— Бывает. Как видишь.

— Но это ведь невозможно... обычно один... когда-то давно было два, но четыре?! Гайдэ, что с тобой происходит?!

Я горько усмехнулась.

— Ты мне скажи, брат.

— Я не знаю, — пораженно признался он. — Я даже не знаю, как ты выжила после этого! Смертным не дано перенести ТАК много! Два Знака... за раз... когда у тебя и свои-то еще не освоены... это просто невозможно... но как ты могла согласиться?!

— А я и не соглашалась, — прошептала я. — Ты же знаешь: ненавижу, когда меня не спрашивают. Мне просто стало их жаль, этих гордых котов, которые не сумели сберечь самое дорогое. Просто жаль. По-человечески. Несмотря на то, что они пытались меня обидеть. Потому что нет ничего хуже, когда ты смотришь на то, как умирает твой дом, и понимаешь, что своими руками когда-то его уничтожил. Видишь, как гибнут посаженные тобой деревья, как горят старые бревна, трещит и рушится от жара крыша... как с криком мечутся над огнем ласточки, потому что где-то там у них осталось гнездо... это страшно, Ас. Страшно, когда умирает надежда. И страшно, когда это происходит у тебя на глазах. Ведь они уже почти умерли. Они раздавлены. Одиноки. А я... я почему-то вдруг это почувствовала. И мне захотелось хоть чем-то помочь. Но я не думала, что Знак воспримет это, как разрешение. И не думала, что он принесет с собой СТОЛЬКО боли! АС! Я едва не умерла вместе с ними! Я прожила все эпохи, которые прожили без Ишты они! Я слышала, как кричали Горы, когда сюда пришел Темный маг! Я видела, как умирала Долина, когда он ставил на нее свои проклятые Печати!! Печати убивали жизнь в этих землях! Из-за них мне было так тяжело в Вольнице! Они тянули мои силы еще оттуда! А когда их не стало, Горы решили попробовать проснуться... и Долину за собой потянули... потому что связаны... все они между собой тесно связаны... и я не знаю, как теперь буду спать, если даже наяву готова видеть жуткие кошмары. Они ведь не оставят меня в покое. Никогда.

— Тс-с, — прошептал брат, баюкая меня, как ребенка. — Раз тебя приняли Горы, то все не так плохо, как кажется. Раз на тебя откликнулась Долина, значит, чувствует, что в тебе есть что-то особенное. Признаться, я ждал этого давно, еще после последней Печати. И полагал, что в благодарность за них Харон тебя признает... как признала Ишту твоя поляна.

— Скоро весь Харон станет похож на Эйирэ, — невольно вздрогнула я. — Он станет таким, каким был в те времена, когда Долина принадлежала эарам.

— Откуда ты знаешь?

Я горько рассмеялась.

— А ты не понял?

— Нет.

— Я ведь рассказывала тебе о Ли-Кхкеоле. Говорила про Эриол и про Обмен Душ. Неужели ты так и не понял, ЧТО это на самом деле за ритуал?! И что он мне принес, когда эар его завершил?!

Ас слегка отодвинулся и недоуменно посмотрел. На что я покачала головой, вынула у него из-за пояса нож и без замаха полоснула себя по запястью.

— Гайдэ! Ты что...?!

— Видишь? — я бестрепетно поднесла к его лицу совершенно невредимую руку, на которой вместо пореза осталась лишь небольшая розовая полоска. Ни крови, ни раны, ни разрубленных мышц. А я ударила хорошо, сильно. Если бы могла, пропорола бы предплечье насквозь, но не вышло — моя кожа лишь упруго прогнулась, не испытав даже толики дискомфорта, нахально оттолкнула клинок, а потом снова выпрямилась. И только легкий, быстро исчезающий след от давления напоминал о том, что я вообще пыталась заниматься членовредительством. — Понимаешь теперь, в чем дело?

— Твоя кожа...

— Она почти такая же белая, как у эаров, брат, — сухо сказала я. — И она очень прочная. Ее больше нельзя порезать или просто проткнуть. Мое тело сильно изменилось, Ас. Но сначала я думала, что это ваш Браслет на него так влияет. Потом решила, что худоба — это из-за постоянных тренировок. Что мои возросшие силы — это просто результат тяжелых нагрузок. Но после того, как я сумела обогнать кахгара, у меня стали появляться сильные сомнения. Ты помнишь, что со мной творилось возле алтарей? Помнишь, я говорила, что все время вижу лица эаров? Что они говорят мне что-то, поют, только слов не слышно из-за шума в ушах? Помнишь, я говорила, как научилась их языку? И как вообще узнала язык Валлиона, который вы зовете всеобщим? Помнишь, как легко меня принял Браслет? С какой легкостью я получила свои первые Знаки? Согласись, это странно. Тем более, для человека, который только день, как пробыл в вашем необычном мире. И это еще более странно, если вспомнить, что именно эары были здесь последними настоящими Хозяевами.

У Аса внезапно расширились глаза.

— Ли-Кхкеол сказал, что закончил обряд полностью, — тихо сказала я, глядя на свою руку. — В результате, из меня должен был получиться... еще один эар. Наверное. Хотя я и в этом уже не уверена. Он не открыл мне правды о том, что это за заклятие. Но после того, как я узнала, сколько жизней его народ потерял из-за Темного мага, вполне могу себе представить, в какой скверной ситуации они оказались. И как отчаянно нуждались в любой возможности пробраться к Печатям, чтобы освободить своих сородичей. Ли-Кхкеол ушел из Эйирэ именно за этим. Но он не сумел дойти до Фарлиона — ему помешали те, кто охотился за его силой. Возможно, ищейки Невирона. Может, кто-то еще. А в результате в этом мире появилась я и тут же заполучила в свое владение сразу два необычных артефакта: Эриол, который, как мы думали, прижился из-за зуба Тени, и вас, моих верных Теней, которых держал тогда Браслет.

— Эриол признал тебя не просто так, — потрясенно прошептал брат.

Я кивнула.

— Да. Но я поняла это совсем недавно. И менял меня тоже не только он: заработал начатый эаром Обряд. Медленно, постепенно, начав с кожи и волос и закончив, наконец, всем остальным. Скажи, неужели тебя ни разу не удивило, что я так быстро окрепла? И что всего за полгода освоила растяжку, ваши упражнения, связки... на них, по-моему, только покалечиться можно, чем действительно чему-то научиться. Тем более, в такие рекордные сроки.

— Ты думаешь...?

— Я думаю, что уже тогда Эриол и Обряд начали менять мое нутро. С кожей-то они справились быстро, и мы все видели, как это происходило. Однако более серьезные изменения требуют большего времени.

— Но тогда почему ты все еще человек?! Почему не стала такой, как они?!

Я слабо улыбнулась.

— Да из-за вас, конечно. Кто еще мог бы сохранить в неприкосновенности мое тело, которое пытался сломать какой-то дурацкий ритуал? Вы так подолгу и помногу занимали мое место (а Эриол, как ты помнишь, на вас почти не действует), что ваше присутствие могло нарушить течение обряда. Не так уж сильно, но вполне достаточно, чтобы я сохранила почти прежнюю внешность и лишь немного подретушировала себе лицо и фигуру, не утратив при этом человеческих черт. К тому же, вы гоняли меня так, что мое тело не смогло остаться таким же тощим, как у коренных эаров. Вы сохранили мне формы. Сохранили лицо. Характер. Но не заметили, как постепенно менялись мои мышцы, как росла скорость, менялись связки, суставы... я теперь могу коленки выгнуть назад, как кузнечик! Я поднимаю вес, над которым кряхтит даже Мейр! Я обгоняю кахгара! Я с такой легкостью его пришибла в последний раз, что все удивились, но решили, что просто повезло!

— О Лойн...

— Я больше, чем наполовину, эар, Ас, — с невеселой улыбкой сказала я. — Но поняла это лишь сегодня, когда приняла сразу два Знака и выжила после этого. Когда увидела тех, кто владел Знаками до меня. Когда увидела прошлое. Когда умирала под Печатями вместе с ними. Этого не могло случиться, если бы я оставалась человеком. И сразу четыре Знака не смогли бы избрать меня Иштой. Ты прав: ТАКИЕ перемены возможны только с эаром. Проблема в том, что я не знаю, что будет дальше. Буду ли я меняться еще? Остановлюсь ли на достигнутом? Или... или в один прекрасный день ты вдруг меня не узнаешь?

Ас сглотнул, неверяще рассматривая мое бледное лицо.

— Он же сказал, что Обряд закончен... тогда, наверное, уже не будет других изменений?

— Я тоже на это надеюсь. Но, знаешь, когда я неожиданно это осознала... — я прикусила губу. — Понятия не имею, как теперь буду жить. Внешне — человек, внутри — эар... я сильная, я знаю. Когда-нибудь я привыкну. Но все равно это так дико. И так странно — чувствовать и знать, что я уже не совсем человек!

— Ты человек, — брат снова меня обнял и крепко прижал к груди. — И ты моя сестра. Как бы ни выглядела, как бы ни менялся твой голос, что бы ты ни делала... ты — наша, Гайдэ. И ты все равно останешься нашей. Навсегда.

— Уверен? — я со смешком призвала Эриол и, поднеся к нему левое запястье, властно велела: — Режь.

Клинок послушался неохотно, чуть удлинив с одного края серебристое лезвие, и вяло рассек бледную кожу. Очень медленно, со скрипом, с натугой, но рассек. На пару миллиметров. А когда оттуда выступила крохотная капелька крови, тут же отпрянул и, недовольно сверкнув, без спроса исчез, словно опасался, что я прикажу ему порезать себя еще где-нибудь.