Волчица и пергамент. Том 11

Когда Миюри услышала это, она какое-то время шевелила губами, казалось, ей хотелось что-то сказать, вероятно, она подумала, что это на самом деле мог быть не-человек. Впрочем, не-человеку, тайно живущему в лесу, не было смысла обустраивать в лесу народ Газэтто.

— Господин Газэтто, ты говорил, что есть несколько родов, хранящих легенду о Медведе-Лунобивце?

— Очень похоже на то. К югу от леса есть деревня, там это старая сказка, которой пугают детей. И наше появление там их удивило. Вероятно, когда наши отцы пожертвовали деревню медведю, надо было где-то жить. Похоже, они разошлись во мнениях, и наш род попытался найти дом в далёкой стране.

Подобные истории всегда пробуждали мечтательное выражение лица у Миюри, но на этот раз на протяжении всего пути её лицо оставалось серьёзным. Может, потому что здесь был замешан Медведь-Лунобивец, может, потому что эта история перекликалась с поиском новой земли.

— А насчёт того человека, который ввёл нас в лес, так его, как он говорил, направило в лес предчувствие души, когда он проходил обучение в монастыре. Или, может быть, это ваш Бог послал его в лес первым, чтобы он ввёл наш род в лес.

И Газэтто саркастически рассмеялся. Впрочем, по его речи можно было предположить, что он неплохо ориентировался в учении Церкви. Должно быть, отшельник, обучавший его жить в лесу, научил его и принятым Церковью канонам. Однако Коулу показалось, что целью этого было подготовиться к возможному пришествию инквизиции, а не по велению веры.

Чтобы сражаться с врагом, нужно его получше узнать.

— Однако у меня есть сомнения вот в связи с чем, — немного плаксивым голосом сказал Газэтто, обводя взглядом раскинувшийся перед ними Убан, на выходе из перевала. — Ты сказал, что наш медведь остановил южное войско, он же тем самым защитил эту землю, так ведь? Но здесь легенда об этом почему-то не сохранилась.

В легенде, которую хранил народ Газэтто, говорилось, что их деревня была отдана в жертву ради усмирения мирового бедствия. Если причиной бедствия являлось продвижение имперского войска на север, это означало защиту города Убана от бедствия. Но это важное для города событие в его истории вообще не упоминается.

Возможно, Убан оказался слишком равнодушен к той части своей истории, возможно, события легенды неправильно толковались, а может, старая легенда была забыта посреди суматохи из-за шаткости власти рода Дюранов над городом.

— Один мой знакомый юноша должен был буквально перевернуть книгохранилище королевского особняка, возможно, он уже знает, в чём дело, — заверил Коул.

Газэтто лишь вздохнул и пошёл немного в стороне от других.

Когда они подошли к Убану ближе, город показался Коулу более оживлённым, чем до ухода. Может, потому что сюда, в горы, наконец, добралось лето, или же просто по контрасту с глухим безлюдным лесом.

Но, войдя в город, Коул несколько уточнил своё мнение.

— Мне не показалось, здесь действительно стало живее, — сказал он.

— Именно, и ещё вон там, — откликнулась Миюри, насторожённо косясь на таверну, — там стоят солдаты с неизвестным мне гербом.

На гербе выборщика Дюрана были изображены олень, меч и щит, вполне соответствуя королю-наёмнику, обитавшему в горах. А у мужчин в доспехах, весело обсуждавших пошив одежды под карнизом таверны, на гербах красовались орлы и лилии.

— Они вроде не выглядят настороженными... — заметил Коул.

— Возможно, люди из королевства, — предположила Миюри.

— Тогда где-нибудь был бы виден баран.

Миюри сердито фыркнула, вероятно, из-за того, что на ней не было её волчьего герба.

— А пока пойдём в особняк короля, — решил Коул.

И они вместе с ошеломлённым шумным городом Газэтто направились к особняку, где им была выделена комната.

Особняк выборщика размещался в углу большого участка, на котором были расположены и все объекты управления города. Здесь же находился дом, который снимали Коул и его спутники. Башня, с которой наблюдала за звёздами Амаретта, стояла на этом же участке. В течение дня множество людей приходили в здание, в котором собирался городской совет, и в нотариальный дом.

Людей приходило довольно много и тогда, когда правитель не пользовался уважением, из-за чего он отчаянно пытался овладеть пророчеством затмения, сейчас же здесь стало ещё оживлённей.

Среди них особенно выделялись люди в одеждах, которые можно было считать рыцарскими. Миюри со смесью зависти и даже ревности смотрела, как они с достоинством шествовали в плащах и доспехах, украшенных гербами. Так что в особняк Коул вошёл под нытьё Миюри, выпрашивавшей у него доспехи. Внутри он встретил Вадена с его товарищами.

— О-о, а остальные? — спросил Коул.

Особняк был достаточно большой, в нём разместились и люди из отряда Клевенда. Однако сейчас их не было видно, вероятно, поэтому многие крысы Вадена сновали в своей первоначальной форме.

— Все собрались в трапезном зале. В городе тоже было шумно, да?

— Трапезном!? — воскликнула Миюри, и Ваден улыбнулся при виде её загоревшихся глаз.

— У выборщика Дюрана каждый день приподнятое настроение, — пояснил он.

Наверное, это лучше, чем тяготиться отсутствием уважения к себе, однако правитель не казался Коулу тем, кто будет просто предаваться веселью на пиршествах.

— Это может быть связано с разгуливающими там и тут рыцарями?

— Да-а, именно так. Самый могущественный выборщик империи... Гобурея, кажется... Короче, оттуда отправили посланника, а выборщик Барриндо явился в гости сам. Пиршество в их честь должно быть шумным.

Ясное дело, что предводитель крысиной команды, отправившейся в море в поисках свободы, не испытывал ни малейшего почтения к положению аристократов в человеческом мире.

— Если они узнают о твоём возвращении, они обвинят тебя в том, что устраивают себе развлечение в виде этого пиршества. Будь к этому готов.

Это, по сути, было одной из причин, по которым остался в Убане сам принц Клевенд. Похоже, задача людей высокого положения состояла не в том, чтобы что-то делать самим, а в том, чтобы дать окружающим их увидеть.

У Коула после слов Вадена подкосились ноги, Миюри ободряюще похлопала его по спине.

— Да, а господин Ханаан тоже будет в трапезном зале?

— Ханаан? Точно, этот из Церкви... — припомнил Ваден.

В мире найдётся мало людей столь преданных вере, как Ханаан, он, полжизни проведший в молитвах, не заслуживал такого небрежного тона.

— Это тот наш партнёр с важным положением в Церкви. Если тебе что-то нужно, я пошлю за ним, — предложил Ваден.

— Э-э-то... спасибо, пожалуйста.

Партнёр с важным положением? — взглядом переспросил Коул, Ваден чуть кивнул и посмотрел на своих крыс. Потом он перевёл взгляд на двор и произнёс:

— В лесу, похоже, достигнут кое-какой успех.

То ли Газэтто ощутил робость при виде роскошного особняка, то ли он подумал о своём внешнем виде как главы деревни Форнан во имя её чести, но сразу по прибытию Газэтто объявил о своём желании очиститься, для чего ему нужно было вымыться у колодца.

— Это по замыслу прокладывания дороги, кое-какой.

И Коул рассказал ему то, что услышал от Газэтто в связи с легендой о охотившемся на луну медведе, Вадена, похоже, это несколько удивило. Он высказался в том же духе, что и Миюри: с точки зрения усмирения мирового бедствия самого медведя нельзя рассматривать иначе, кроме как мировое бедствие.

— Если рассказывать о нашей ситуации, — сказал далее Ваден, — человек Илении держит связь с их хозяином-торговцем в Арберке. Всё это время сюда в город через торговцев Арберка привозили разные припасы как дары королевства.

— В лавках города теперь полно еды, — сообщила маленькая прожорливая волчица, не способная, похоже, упустить этот момент. — Из-за этого на улицах стало шумно и суетливо, но вкусно поесть точно стало легче.

Крысиный предводитель с издёвкой рассмеялся, чего Миюри предпочла не заметить, а потом сказал:

— Мне не кажется, что обстановка в городе плохая. Церковь стало посещать больше людей, а мнение о нём у людей выросло до небес.

— Я и рад этому и не рад...

— Что ж, такое мнение о нём, потому что есть люди, которые провоцируют выборщика, — не преминул пояснить Ваден, заставив Коула нахмуриться. Тем временем Миюри, протягивавшая, время от времени, руку к изюму на столе в гостиной, перевела взгляд в сторону коридора.

— Ам... Виновник этого возвращается.

Крысы тоже услышали шаги и мигом исчезли в щели в стене. Потом и Коул услышал, что кто-то идёт, через пару мгновений дверь распахнулась.

— Преподобный Коул! — прокричал, врываясь в комнату запыхавшийся, раскрасневшийся Ханаан. — Как я рад, что ты в порядке!

— В порядке — благословением Божьим.

— Конечно, так и есть! У госпожи Миюри, кажется, тоже всё хорошо.

Рядом с радовавшимся, как ребёнок, Ханааном Миюри напоминала больше старшую сестру.

— Господин Ханаан, прости, но я хотел бы попросить тебя заняться срочным делом.

— Делом? А, да, если говорить о книгохранилище в особняке, то результаты не назовёшь хорошими...

Коул просил Ханаана посмотреть в хранившиеся в семействе Дюран бумаги, нет ли так каких-нибудь забытых сказок и легенд края Убан.

— Нет, не об этом. Мы встретили людей из народа, передававших по наследству легенду о Медведе-Лунобивце, — сказала Миюри и показала на окно.

В открытое окно было видно, как купается и при этом молится Газэтто. При виде этого лицо Ханаана сразу напряглось.

— Положение непростое, — пояснил Коул. — Эти люди жили в далёкой стране, и их преследовала инквизиция за то, что они сохраняли полученную от предков легенду об охотившемся на луну медведе. После многих злоключений им ничего не оставалось, кроме как обратиться к легенде. Они вернулись в место, о котором гласит легенда, в место, откуда ушли их предки.

Ханаан кивнул, потом его подбородок дёрнулся, и он сказал:

— Иными словами, преподобный Коул при прокладке дороги на юг хотел бы защитить жизни этих людей, но это связано с проблемами веры, и нам надо будет обратиться к Господу.

— Да, совершенно верно.

Коулу понравилась быстрота, с которой Ханаан ухватил суть.

Казалось, Миюри этот разговор был неинтересен, лицо же Ханаана удерживало непроницаемое выражение. Потом Ханаан, прищурившись, посмотрел на Газэтто.

— Преподобный Коул совершенно не видит в этих людях язычников.

— Да. Я почувствовал, что они просто дорожат своими преданиями. И потом при них есть отшельник, который помогает им обустраивать там жизнь, он, судя по всему, хорошо разбирается ы учении Церкви.

— Отшельник?

Когда Коул рассказал Ханаану, что тот человек обучался в монастыре, а потом, руководствуясь душевным устремлением, отправился жить в глухой лес, Ханаан прикрыл глаза и какое-то время молчал. Казалось, он медленно перебирал в голове услышанное.

Ханаан не только был силён в теологии, но и отлично знал саму структуру Церкви как организации.

Он, наконец, открыл глаза и негромко произнёс:

— Это весьма обнадёживает. Нас действительно несколько беспокоило то, что рассказывали об этих лесных людях.

— Э?

— Это из-за людей, прибывших в этот город сразу после ухода преподобного Коула.

Коулу показалось немного забавным осуждение, прозвучавшее в голосе Ханаана, столь необычное для него.

Ваден со злобной усмешкой пояснил:

— Я же тебе говорил. Выборщик Дюран летает, просто летает.

Неловкая улыбка появилась на лице Ханаана, но прямо оспаривать слова Вадена он не стал.

— Вскоре после ухода преподобного Коула, — сказал он, — горожане были поражены приходом гостей.

— Да, Ваден говорил мне об этом, — ответил Коул. — Особый посланник выборщика Гобуреи и лично выборщик Барриндо.

— Истинно так. И выборщика Барриндо отличает особенно искренняя вера.

— С утра до ночи в церкви, да? — спросил Ваден.

Ханаан усмехнулся:

— Беседы с образованным человеком были весьма плодотворными и содержательными, я никогда так не жалел о быстротечности времени.

После этих слов Коул вдруг осознал, что на Ханаане была не обычная одежда, а монашеское одеяние, будто доспехи на рыцаре. Находясь в церкви, он, вероятно, молился вместе с выборщиком Барриндо и увлечённо беседовал на богословские темы.

— Будучи таким человеком, он, судя по всему, с самого начала призывал поддержать преподобного Коула. Но на большой земле всё ещё опасно напрямую сталкиваться с силами Церкви, поэтому его вассалы придерживались осторожной позиции. А потом был случай в Эшьютадте, теперь ещё с выборщиком Дюраном, выбор стал очевидным.

Возможно, быстроту действий точнее было объяснить не тем, что они быстро увидели изменение ситуации, а дожидались подходящего случая.

— И потому посланник выборщика Гобурея был отправлен сюда не случайно.

Снежный комок под названием "Предрассветный кардинал", скатываясь с вершины горы, грозил вызвать страшную лавину. И, похоже, было принято решение подстроиться под происходящее как можно скорее. Особенно важно было не отстать от соперничавших с ними выборщиков.

Но раз так, смысл сказанных прежде слов Ханаана начинал проясняться.

Как и говорила Хайленд, общий поток действительно набирал мощь. И теперь даже те, кто прежде молча наблюдал, присоединялись к этому потоку.

— То есть нам надо как можно быстрее устранить все препятствия и проложить дорогу на юг? — спросил Коул.

На лице Миюри при этих словах отобразилось некоторое недоумение. Поскольку это, наверное, было ясно до их похода к озеру.

Но не всё было так просто. Насмешливая улыбка Вадена была ещё одним свидетельством тому.

— Обычно желают попутного ветра, — произнёс он. — Но ветер может на удивление легко и погубить корабль.

— Ты говорил, что выборщика Дюрана подстрекают.

Капитан корабля контрабандистов пожал плечами, Ханаан яростно стиснул зубы.

Хорошо иметь как можно больше союзников в борьбе с Церковью, но, как недавно Коул узнал в Эшьютадте, союзник может оказаться не только попутным ветром, несущим вперёд, но и бушующим потоком, сбивающим с ног.

— Когда отряд преподобного Коула отправился на разведку места, здесь с прибывшими гостями начались переговоры. Особенно учитывая, что выборщики Гобурея и Барриндо способны заниматься крупными делами.

— Войска и поставки, — предположил Коул.

Ханаан кивнул:

— Когда выборщик Дюран описал им положение, они стали настаивать на незамедлительных действиях.

Если власть предержащие располагают необходимыми средствами, они без колебаний используют их. Что могло прийти в головы тех людей, когда они выслушали Дюрана?

— Вероятно, речь о том, чтобы смести все подозреваемые в язычестве поселения.

— Да...

Коул посмотрел на стоявшего перед ним Ханаана и вдруг понял. Ханаан проводит так много времени с Барриндо, что Ваден даже потешается над ним, не из удовольствия общаться с тем, кто имеет столь же горячую веру. Ханаан, возможно, пытался схватить храпевшего от ярости коня.

Человеколюбивый Предрассветный кардинал не хотел кровопролития, тайного или открытого, и потому Ханаан, должно быть, старался переубедить выборщика Барриндо.