|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Исуна Хасэкура
ВОЛЧИЦА И ПЕРГАМЕНТ
Том 1
Перевод с японского: Google, DeepL, О.М.Г.
Иллюстратор Дзю Аякура
ПРОЛОГ
Вера — это что-то вроде обещания. И наоборот, обещание тоже основывается на определённой вере. Даже когда обещание всё никак не выполнится, если кажется, что о нём забыли, надо просто верить и держаться за него. Именно это заставляет людей отправляться в дальний путь и двигаться навстречу трудностям.
Благодаря этому свершаются великие события, достойные того, чтобы менестрели слагали о них песни.
Так что следует просто продолжать идти вперёд, отрывать от земли ноги и опускать их снова, словно пытаясь затоптать свою усталость.
Только повторяя это вновь и вновь, можно идти к цели.
Люди могут сопровождать недоумевающими взглядами, спрашивать, зачем всё это делать.
Но, давая обещание, берёшь на себя обязательство. И оно должно быть исполнено.
— Сюда, — растеряно произнёс торговец, который привёл его к этому месту.
Возможно, торговца беспокоил его грязный вид, столь не соответствовавший роскоши этого места, или же торговца раздражало, что пришелец не удосужился хотя бы отмыть водой ноги.
Он коротко поблагодарил торговца, сделал вдох, успокаивая дыхание, и положил руку на ручку двери.
Толстую, тяжёлую деревянную дверь было не так легко отворить тому, кто почти без передышки проделал путь от крутых гор до этого города на море.
Он навалился плечом на эту дверь и распахнул её так, будто это было последним его испытанием.
Перед собой он увидел почти пустую комнату. Она была обставлена минимально, а странного вида железные решётки, которыми были забраны открытые окна, давали понять, что это не просто место, где можно было отдохнуть после дневных дел.
На стуле посреди комнаты сидела девушка. Её глаза метнулись к нему с удивлением, тут же обратившимся в радость.
Он, проклиная отяжелевшие от усталости ноги, сделал последние несколько шагов, чтобы остановиться перед девушкой.
Нежные руки девушки лежали рядом на коленях, отяжелённые грубыми кандалами, так нелепо смотревшимися на её хрупких запястьях.
Не произнеся ни слова, он встал перед ней на колени, несмотря на предостерегающий окрик торговца.
Девушка тоже молчала, не шевелилась, лишь следила за происходившим.
Но вот кандалы сняты, и он прикоснулся ладонями к немного покрасневшей коже запястий.
— Как я и обещал, я пришёл за тобой.
Потому что вера подобна обещанию, а обещание основывается на вере.
Чуть кивнув, девушка ответила:
— Да. Мой брат...
Улыбнувшись подобно весеннему солнцу, девушка прильнула к его груди. Эта пленница цеплялась за него, словно пыталась похоронить на его груди тревогу и одиночество, владевшие ей до его возвращения.
Он обнял её хрупкое тело и глубоко, с облегчением вздохнул.
Вот так было выполнено его обещание.
Так же, как в песнях менестрелей.
Или, может, примерно так же.
Пока всё разыгрывалось в соответствии с предполагавшимся сюжетом.
— Теперь ты довольна? — спросил он девушку, держа её за руки.
Но она не только не ответила, но и наступила ему на ногу, чтобы он не говорил лишнего.
Раз так, то и кандалы она, скорее всего, сама надела незадолго до его прихода.
— Ну, надо же...
Он не знал, сколько раз уже говорил эти слова.
Но всё же не стал упрямиться и легонько обнял её, девушка тут потребовала, чтобы он вложил в объятие больше сил.
Вообще-то пленённые принцессы, о которых пели менестрели, никогда не были такими нахальными.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
День выдался ясным, и Коул вышел на палубу, чтобы с наслаждением подставить лицо свежему ветерку и отогнать призрак морской болезни. Он предполагал, что сможет, глядя на бескрайнее море, собраться с мыслями и сосредоточиться на будущем, но этого, конечно, не произошло, потому что его не оставляла девушка с горячей, как солнце, болью внутри.
— Миюри, — холодно, с раздражением обратился Коул.
Девушка-сорванец, наконец, подняла голову и стиснула зубы.
Кья, кья, — кричали сверху морские птицы, неторопливо пролетая вокруг корабля против ветра.
— Ну и? — заговорила она. — Что же произошло, когда ты повёз гадалку к королю?
Она сидела, скрестив ноги, рядом с ним и писала. С учётом того, что прежде, когда он был моложе, ему приходилось привязывать к стулу эту девочку-непоседу, чтобы учить писать, её нынешнее занятие можно было бы счесть огромным шагом вперёд. Но то, что она писала, было не изящным стихотворением, не текстом из Священного писания, а её собственная приключенческая история, мешавшая правду с вымыслом.
Коул вздохнул — как же трудно ему было понять её — и стал рассказывать, что происходило, когда его не было с Миюри.
— Какова бы ни была причина, но Амаретта действительно сбежала от правителя. Так что существовала опасность, что её могли и обезглавить, поэтому мы с госпожой Иленией и господином Ваденом подготовили совершенно безопасный способ доставить её выборщику Дюрану.
Миюри почесала подбородок обратной стороной пера, немного подумала и записала на бумагу предложение.
Речь шла о последствиях столь шумного исчезновения астронома Амаретты. Когда Амаретту удалось утащить из маяка на острове, Коулу пришлось попросить Миюри остаться в одном торговом доме в Арберке, поэтому она не знала о дальнейшем развитии ситуации. Но помимо любопытства у Миюри была ещё одна причина узнать побольше об этом.
— В конце концов, принцесса не она... — буркнула Миюри и перевела взгляд на Коула.
Коул попросил её остаться в том торговом доме, чтобы она стала там как бы заложницей, что ей, само собой крайне не понравилось, но никого другого на эту роль он найти не мог, поэтому ему пришлось поиграть со словами. Он дал понять Миюри, что для неё это прекрасная возможность испробовать на себе роль пленённой принцессы.
Похоже, это лестное название роли подействовало на любительницу помечтать Миюри.
Нет, похоже оно оказалось слишком действенным, так как Миюри прекрасно подготовилась к возвращению Коула: она сама себя заковала в комнате, где обычно запирали должников торгового дома.
Позже владелец торгового дома уверил Коула, что Миюри жила в комнате для гостей, конечно же, без каких-либо кандалов, но Коул, само собой, не стал выражать этой мечтательнице какие-либо сомнения.
И он полагал, что сделал всё возможное для воплощения мечты Миюри в действительность, однако ожидания принцессы-волчицы оказались слишком высокими.
И потому Миюри, не удовлетворившись ролью спасённой из плена в замке принцессы, пребывала всё время в дурном настроении и всячески давала волю своему себялюбию.
Миюри продолжала смотреть на Коула, и тот, вздохнув, отломил половину куска чёрствого хлеба, захваченного с собой на палубу, и протянул ей.
Наблюдательные морские птицы сели на палубу и приблизились к ней, но Миюри молча отпихнула их, откусила кусочек в рот и разом проглотила.
Надо же, — Коул отвернулся к морю и снова стал вспоминать события в Убане.
— О том, что госпожа Амаретта не способна предсказывать затмения, я заявил правителю со всей определённостью. То, чем занималась госпожа Амаретта, было совсем иным. И потому она не способна помочь правителю восстановить власть.
Перо в руке Миюри, шумно жевавшей чёрствый хлеб, замерло на полуслове.
— А ведь это пророчество было последней надеждой короля, так?
— Да. Верно, я был готов к тому, что правитель отмахнётся от моих слов или рассвирепеет.
Утопающий хватается за соломинку. Выборщик Дюран цеплялся за призрачную луну, увлёкшись легендой, возлагая на это последнюю надежду... Так полагал Коул и поэтому попросил не-людей Илению и Вадена помочь ему в опасной ситуации.
Он опасался, что выборщик Дюран не смирится с истинным положением дел и снова заточит Амаретту в башне. Что было бы ещё не так плохо, как если бы, а такая вероятность была, их сочли бы предателями. Скажем, шедший по следу Амаретты Предрассветный кардинал передумал и решил присвоить себе пророчество затмения либо стал марионеткой в руках Церкви или торговцев Арберка, совершив таким образом предательство.
— Вскоре я осознал, что недооценивал правителя.
Миюри проглотила хлеб и обратила на Коула свои красноватые глаза. Учитывая состав команды Вадена, она не скрывала своих волчьих ушей, и ветерок играл шерстью на них.
— Правитель не рассердился и не выказал какой-либо подозрительности, он просто глубоко вздохнул. Это был очень, очень долгий вздох.
Глаза Миюри, по-детски любопытные, устремились к небу. Её воображение позволяло ей запросто летать в небесах, и она сказала так, будто она была в тот момент рядом с ними:
— Разве этот вздох короля не был вздохом облегчения?
Миюри всегда отличалась своим чутьём.
Коул, сдавшись, улыбнулся и продолжил:
— Верно. Напряжение в тот момент настолько оставило правителя, что он чуть не сполз со стула... И знаешь, у него на лице была написана радость.
— Я уверена, что сам по себе он не верил в предсказание. Но это было единственным, что у него было, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как тянуть эту линию. Думаю, он принуждал себя верить во всё это. И ещё этот дядя... Он же король.
Нынешний представитель правящего рода Дюран родился болезненным, к тому же его нога пострадала при падении с лошади, он телесно не был способен участвовать в сражениях. В стране, созданной королями-наёмниками и ценившей военную мощь, ему было суждено оказаться в невыгодном положении.
Оказавшись в невыгодном положении, когда власть ускользала из рук короля, он мог бы постараться опереться на свою мудрость, чтобы хорошо править. Но в этих местах ремесленники зимой брали копья и уходили зарабатывать наёмничеством, вследствие чего положиться на свою сообразительность могло выглядеть неразумным. Так складывался порочный круг, в котором нарастало повсеместное недовольство правителем, приводившее к дальнейшему ослаблению его власти.
Когда Коул пришёл к выборщику Дюрану, положение того, как правителя, стало уже угрожающим, и он старался с помощью предсказания вернуть утраченную власть.
Нет, всего лишь оттянуть её падение.
Потому что он был королём.
А безнадёжная борьба редко приводит к удачному исходу.
Перо Миюри вновь заскользило по бумаге, но снова замерло после слов Коула:
— Ты верно сказала. Выборщик Дюран — потомок великого короля-наёмника.
Миюри, похоже, восприняла это как насмешку и укоризненно посмотрела на Коула: нельзя пинать побеждённого. Но Коул покачал головой:
— Правитель сразу сказал вот что: 'Теперь мне больше не нужны сдержанность и благоразумие'.
Коул не был уверен, что смог точно воспроизвести интонации короля, но глаза Миюри расширились, коник её хвоста приподнялся.
— Правитель встал со стула, держа в руке меч вместо трости: 'Вот то, чем, в конце концов, защищают трон'.
Дюран был не кровожадным полководцем, жаждавшего сражений, а командующий, озарённым мудростью. Его несчастье состояло в том, что он родился в стране короля-наёмника, стране, известной своей военной мощью.
Но он правильно понял свою судьбу. Встретить которую королю подобало с мечом на поясе.
— Это было... это было просто потрясающе.
Сам Коул никогда не дрался, все мальчишки в его родной деревне размахивали палками, строя из себя героев, а он учил никому не интересные буквы.
Но даже на него произвела впечатление отвага правителя, достойная короля-наёмника. Он почувствовал небольшую неловкость, рассказав с такой гордостью, как выглядел в тот момент правитель.
Миюри открыла рот, собираясь что-то сказать, но снова его закрыла, проглотив какие-то слова. Затем, выдохнув с чувством, она задвигала пером так быстро и с таким нажимом, что оно стало скрипеть.
Усмехнувшись её взволнованности, Коул перевёл взгляд на море.
Решительность выборщика ничуть не померкла в памяти Коула, но брать в руки меч для защиты своей власти — действительно крайняя мера. Счесть, что лучше потерять всё, — путь саморазрушения.
Нынешний выборщик почти не имел союзников, к тому же существовала ещё одна ветвь его рода, которая могла законно претендовать на трон, в случае мятежа правитель будет легко побеждён.
Даже если бы он обратился за подкреплением к остальным шести выборщиков, подмога в крутые горы подоспела бы с большой задержкой.
Решительность правителя была достойна восхищения, но его мечу не достать до цели.
Меч может лишь рубить, а не соединять.
Миюри нарочито громко провела пером по бумаге и сказала зловещим голосом:
— Ну и?
Её поднятые на Коула глаза горели предвкушением.
Миюри любила приключенческие истории, особенно те, от которых стыла кровь в жилах, в то же время она знала, на что смотрели сейчас её глаза.
Взгляд её упирался в Коула. Того самого Предрассветного кардинала, на которого было сложно положиться, который нетвёрдо стоял на ногах, но которому не было равных в умении не сдаваться.
— Всего выборщиков семь, и один уже на нашей стороне. Привлечение ещё одного значило бы очень много. Вот почему мы отправились в такой спрятавшийся за крутыми горами город как Убан и побегали за пропавшим из Убана астрономом.
Уловив некоторую иронию в голосе Коула, Миюри откровенно улыбнулась.
— Мы приложили усилия для возвращения госпожи Амаретты, но если правитель расправится с ней, прежде чем мы получим пользу от его благодарности, мы потеряем и саму благодарность, и её плоды. Сверх того, если в итоге из-за должности выборщика начнутся столкновения между группами жителей, это внесёт беспорядок в функционирование империи в целом. Другие выборщики могут отложить свою борьбу с Церковью, и мы упустим время, когда можно было бы привлечь их на нашу сторону. Вот почему я ему сказал, что при такой его решимости как правителя, может быть, он не будет против того, чтобы на некоторое время присоединиться к нашей безнадёжной борьбе?
Миюри, почесав обратным концом пера подбородок, записала что-то на бумаге, которую она держала в руке, и спросила:
— Но ведь можно заменить слова "безнадёжная борьба" на другие, верно?
— "Неукротимый боевой настрой".
Миюри, широко улыбнувшись, расплела ноги и встала. Коул невольно улыбнулся, когда она ловко записала слова уже стоя, и продолжил:
— Я дал правителю разъяснения. Госпожа Амаретта в действительности была увлечена легендой об охоте Медведя-Лунобивца на луну. И связи с легендой о попытке армии древней империи войти с юга в горный край, попытка провалилась, так как путь армии был перекрыт. Но вторая легенда может указывать на короткий путь из горного края в южные земли.
На карте Убан и южные земли размещались близко, но дорога между ними был очень дальней. Прямой путь перекрывали крутые горы, и поток людей и товаров с богатого юга был вынужден двигаться, обходя горы далеко на западе. К тому же на очень узкой обходной дороге всегда было тесно.
Если же найти короткий путь, по которому шла та древняя армия, на север по нему устремится множество товаров.
— Выборщик Дюран сразу же осознал выгоды этого замысла.
При всей своей абсурдности этот замысел по природе совершенно отличался от предсказания затмения.
— В отличие от сомнительного пророчества, открытие новой дороги может поднять выборщика в глазах людей и тем самым стать его спасением.
— Миссия короля — явить всем надежду, — заявила Миюри.
Удивлённый столь размашистым заявлением, Коул посмотрел на Миюри — у той был счастливый, застенчивый вид вместо её обычного гордого выражения лица.
— Это просто понять. Потому что мой брат сам такой.
Застигнутый врасплох этим выпадом, Коул невольно отвёл взгляд.
Лицо Миюри тут же вернуло себе гордое выражение, и она, усмехнувшись, записала что-то пером на бумагу.
— Ты же говоришь людям: "Срубите эти деревья, уберите эти камни, и вы достигните земли обетованной", так? Так говорит мой брат тем, кто страдает от Церкви, так говорит король тем, кто заперт крутыми горами. Единственное различие, да?
— Действительно...
У Коула мелькнуло сомнение, не было ли её обычное ребячество притворным. Нет, Миюри находилась на середине своего взросления, время, вероятно, напоминавшее неустойчивость весны, когда может показаться, что уже пришло лета, а на следующий день ударяли морозы.
Коул прочистил горло и вернулся к своему рассказу:
— Как бы то ни было, выборщик Дюран одобрил этот замысел. Кроме того, если мы откроем дорогу от Убана на юг, это принесло бы большую пользу и нам.
— Из самой глубины гор мы сможем попасть прямо в южные земли, так?
— Да. Говорят, что из дворца папы там, на юге в ясный день даже можно различить горы Убана. Вот как.
И дело состояло не только в том, чтобы открыть возможность передвижения людей и товаров в Убан и обратно, а также оказать услугу выборщику Дюрану. Открытие пути могло стать настоящим переломом в противостоянии с Церковью. До сих пор южное духовенство жило себе спокойненько. Но если в горах, отделявших их от севера, открылась дыра для свежего северного ветра, им бы пришлось испытать на себе его пронизывающее действие.
— Но есть ведь и немало сложностей, верно? — спросила Миюри, уже закрывшая свою рукопись и возвратившая перо на его место на кожаном поясе.
Она не только слушала то, что рассказывал Коул, она ещё и обдумывала услышанное.
— Верно. Пусть торговый дом Арберка и согласился с замыслом, но он относится к союзу Рувик, поэтому торговцам Арберка надо быть начеку. Да и сам утраченный путь будет непросто найти и откопать. Набрать и прокормить людей также обойдётся недёшево. Для правителя в его денежной ситуации это просто невозможно. Да и если бы деньги он собрал, отправка из его города большого числа людей ослабила бы его защиту. Это привлекло бы внимание желающих воспользоваться его шатким положением, спровоцировав их на мятеж.
Миюри, слушая, фыркала и раздувала ноздри, её хвост ходил из стороны в сторону всё резче и сильнее.
— Кроме того, госпожа Амаретта примерно нашла место падения луны, сброшенной Медведем-Лунобивцем, и тут, похоже, тоже имеется немалое затруднение.
Подробная карта могла принадлежать только правителю и хранилась в особняке Дюрана. Выслушав Амаретту, потомок короля-наёмника указал на карту и произнёс:
— Эта земля давно заброшена, в том лесу живут те, кто не может жить в мире людей.
Порыв ветра взъерошил чёлку Миюри. Захлопали паруса, морские птицы поднялись к небу выше ветра. Усилилась качка, и Коул схватился за край борта, пытаясь справиться с морской болезнью, и в этот момент он увидел место, куда они плыли, — небольшой островок вдали.
— Наш черёд? — спросила Миюри, ярко сверкнув красноватыми глазами и клыками.
Сила тех, кого нельзя открывать людям. Если только другая сторона не принадлежала к тому же миру. И с этой стороны присутствие Миюри с Иленией могло только обнадёживать.
Впрочем, сейчас положение было иным.
— Нет, просто в мире всегда находятся люди, которым приходится избегать человеческого общества.
Ответом Коулу был недоумённый взгляд Миюри.
Ньоххира, деревня горячих источников, музыки и песен. Миюри, родившейся и росшей там, было трудно представить, что в большом мире мог существовать особый мирок.
Возможно, желание ограждать детей от тёмной стороны мира являлось проявлением излишней опеки.
Нет, Миюри должна была выдержать соприкосновения с ним, подумал Коул. Тщательно подбирая слова, он сказал:
— Есть люди, которых изгоняют по разным причинам из городов и сёл, это могут быть те, кто совершил преступление, или побеждённые в войнах. Ещё люди, объявленные причиной эпидемий или стихийных бедствий. А иногда целые селения снимаются с места и отправляются в путь.
Ни в одном городе или селе не будут охотно принимать странников сомнительной репутации.
Те, кому некуда идти, кто избегает внимания обычных людей, часто поселяются под сводом деревьев, и даже взор Господа, кажется, не мог их там достать.
— Это густой лес, через который уже много лет не проходят дороги. Кроме того, лес этот расположен на границе земель, которыми управляет выборщик, его принадлежность оспаривается соседними землевладельцами, там нельзя на кого-либо полагаться.
Такие люди появлялись и в горах Ньоххиры, но им трудно пережить там снежные зимы, и то, что от них остаётся, быстро исчезает под опавшей листвой. Так что проблем с такими людьми Ньоххира не знала.
— Будет трудно вести поиски в лесу, в котором много таких людей. Если дела сложатся неудачно, мы можем нарваться на настоящее сражение.
Борьба с обитавшими в лесах разбойниками являлась головной болью землевладельцев, обладавших большими территориями. Да и бедные странники, которых нельзя было прогонять, также настроения не улучшали. Коулу не хотелось, чтобы Миюри знала об этой тёмной стороне мира... Он задумался об этом, но уже через мгновение Миюри, тоже что-то быстро прикинув, заявила:
— Ну, я думаю, всё будет хорошо.
— Э?
В поисках подтверждения своих слов Миюри снова открыла рукопись со своими рассказами.
— Значит, люди, живущие в лесах, так? — уточнила она, листая рукопись, вскоре то, что она искала, было, наверное, найдено. — "Великий грабитель в зелёном капюшоне".
Волчьи уши Миюри торжествующе поднялись вверх.
— Грабители, живущие в лесу, — это хорошие грабители, отбирающие деньги у плохих богатеев и раздающие их нуждающимся!
Ну как? Разве это не потрясно? — казалось, говорило её лицо, однако взгляд её был серьёзным.
Разговор шёл о выборщике Дюране, и тут вылезла эта на удивление странная история, впрочем, Миюри же ещё была ребёнком.
— Так что всё будет хорошо. У них в почёте праведность и сострадательность. Ещё у них есть луки, их стрелы способны огибать деревья и даже попадать в маленький глаз кролика. Сомневаюсь, что даже армия короля-наёмника смогла бы победить их!
"Грабитель в зелёном капюшоне" — это история про знаменитого грабителя, известная даже детям. Коул тяжело вздохнул и положил ладонь на голову Миюри.
— Это сказка. А то — серьёзная действительность.
— Брат, ты ничего не понимаешь! — прокричала Миюри и, оттолкнув руку Коула, показала в море. — Я о том, что это похоже на тот остров, разве нет?
Коул не нашёл слов.
Мошенники могут обманывать людей, потому что примешивают долю правды к своей лжи. Примерно так же тяга Миюри к фантазиям неискоренима, ибо она подкрашена под цвет действительности.
— То, что там... — заговорил, было, Коул, но Миюри перебила его на полуслове.
— Когда я плакала в своей комнате от одиночества, расставшись с братом, люди торгового дома мне много чего рассказали. Тот, кто отвоевал этот остров у его бывшего владельца, был рыжебородый мужчина, любивший выпивку и ещё больше свободу, он был пиратом, прошёл через сражение в бурном море и в итоге отдал остров торговцам!
Насколько Коул знал, являясь заложницей в Арберке, Миюри хорошо поладила с торговцами, которые научили её пользоваться абаком, ещё она с удовольствием помогала им разгружать корабли, в общем, вела достаточно весёлую жизнь. Может, она и чувствовала в какой-то мере одиночество, но уж точно не проводила время в слезах.
Отвернувшись от нывшей юной волчицы, Коул тяжело вздохнул.
Ему было тревожно, потому что в байках торговцев заключалась доля правды. Их корабль направлялся к острову, на котором скрывалась сбежавшая девушка-астроном. Вопрос о правах на территорию острова был покрыт туманом, теперь это был оплот торговцев, занимавшихся сомнительными сделками.
— И если на этом острове жил великий пират, почему бы том лесу не жить великому разбойнику, правда? Как правило, известный тебе, брат, мир — это лишь малая часть мира на самом деле!
Этого Коул не мог отрицать, ему часто приходило на ум, не превосходила ли его Миюри широтой познаний. Эта девушка, дружелюбная и умная от природы, быстро сходилась с людьми, где бы ни оказывалась, и, как губка, впитывала всё, чему могла у них научиться.
Поэтому Коул отказался от намерения переубедить её, и ему ничего не оставалось, кроме как, мягко отодвинув руками приблизившуюся вплотную Миюри, признать:
— Корабль-призрак действительно существовал...
И они сейчас сами плыли на этом корабле-призраке. Крысы ловко сновали по палубе и бортам корабля. Это были не воришки, подбиравшиеся к грузу и припасам на корабле, а моряки, управлявшие кораблём.
— Именно. Потому-то мой брат и не может увидеть мир шире!
Её осуждающий взгляд, вероятно, был вызван тем, что она всё ещё сердилась на него из-за того, что он оставил её заложницей в Арберке.
Корабль продолжал плавно двигаться под ясным небом. Впереди был остров Кобб.
Остров с сомнительной репутацией, на котором распоряжались торговцы.
Остров Кобб разместился на полпути от королевства Уинфилд до большой земли. Когда-то он был территорией королевства, но к настоящему времени вопрос его принадлежности был неясен, но сейчас на нём распоряжались торговцы, сделав его одним из центров контрабанды.
Благодаря этому ничьё внимание не будет привлечено, если на острове будет скрываться загадочный астроном или в порт зайдёт большой корабль сомнительного происхождения. Мало нашлось бы островов, более удобных для тайной встречи.
Сойдя на остров, Коул с Миюри немедленно перешли на другой корабль.
На длинном столе, установленном на палубе, были разложены листы пергамента. Сидевшие за столом люди были похожи на аристократов, у торговцев, похоже, были свои причуды, и эти люди, должно быть, прибыли на встречу на острове в качестве советников.
— Наконец-то ты пришёл, достопочтенный кардинал, — сказала Коулу особа, стоявшая в центре, повернувшись с самой дружелюбной улыбкой.
— Прости, что заставил тебя ждать, досточтимая Хайленд.
— Я имела в виду, что мне не терпелось снова встретиться с тобой, в этом смысле я действительно ждала, — пояснила Хайленд и перевела взгляд на Миюри в одеяние святой, стоявшую рядом с Коулом. — Доброго дня, госпожа святая.
— Доброго настроения. Досточтимая Хайленд, — быстро ответила Миюри с лёгким поклоном.
Девушка-сорванец, она смотрела на Коула холодным лягушечьим взглядом, когда тот пытался ей объяснять правила хорошего поведения, и пропускала мимо ушей его слова, но при этом дворцовый этикет она очень хотела изучить. Её жесты сейчас были выверены, как у лицедеев, разыгрывавших пьесы, Миюри играла святую. Даже одеяние святой, кажется, совершенно не мешало ей забавляться.
— Госпожа святая сегодня тоже выглядит прекрасной... Но это что?
Мудрая лиса из сказки обманывала забредших в лес людей, притворяясь человеком. Её выдавал кончик хвоста, показывавшийся из-под плаща, а солнечную святую подвели высоко закатанные рукава. Закатывать рукава несвойственно настоящим святым. От похвалы Хайленд у Миюри раздулись ноздри, а после вопроса принцессы она выронила из руки большой, выше её роста, гарпун, и тот стукнулся о пол.
— Я собиралась, пока будет проходить встреча, добыть еды для всех.
Коул не стал делать ей замечание, он лишь молился, чтобы она не простудилась — вода была достаточно холодной.
А Хайленд, любившая Миюри, была просто в восторге.
— Это и вправду весёлое занятие! — сказала она, после чего повернулась к собравшимся. — Ладно, давай побыстрее покончим с нашими делами, чтобы ничто не испортило удовольствие от еды!
Конечно же, Коул пришёл на встречу с Хайленд не для того, чтобы поесть рыбы, что поймает Миюри. Причиной стал тот дикий замысел, который был вызван суетой вокруг девушки-астронома Амаретты.
Проследив взглядом за Миюри, отправившейся на берег с гарпуном в руках, Хайленд повернулась к Коулу и, улыбнувшись, произнесла:
— Твоё письмо меня по-настоящему удивило. Сначала пророчество затмения, затем, чтобы утихомирить тех, кто был готов драться за это пророчество, объединить силы с союзом Рувик. В следующем письме, наверное, будет о том, чтобы схватиться за край одежды Господа?
Принцесса снова улыбнулась, теперь с явным озорством, и Коул невольно отшатнулся.
— Вечно я доставляю тебе столько беспокойства, досточтимая Хайленд, — произнёс он от чистого сердца, но её улыбка исказилась досадой.
— Кончай это. Сначала Эшьютадт, потом Убан, правитель которого выборщик Дюран оказался в долгу перед тобой за оказанную услугу. А сверх того еще и усилия по заключению договорённости с частью союза Рувик, с которым мы имели сложности. Как это можно назвать, если не подвигом? Когда я сама побывала на большой земле с попыткой уговорить епископов городов, это обернулось настоящим провалом.
Произошло это как раз тогда, когда Коул только-только покинул Ньоххиру. Хайленд посетила города на большой земле, епископы которых отличались большей добропорядочностью, и пыталась уговорить их присоединиться к ней в борьбе против Церкви, её усилия не принесли результатов, из-за чего принцесса серьёзно упала духом.
— В процессе борьбы против Церкви я поняла, что наша с тобой встреча была не иначе как предначертана Господом. Другими словами, Господь явил нам, что эта борьба — истинная.
Хайленд снова весело улыбнулась, но, вероятно, заметила, что Коул воспринял её похвалу как чрезмерную. Она отвернулась к столу, словно для того, чтобы не давить этим на него, и указала на разложенные на столе пергаменты.
— К счастью, я тоже могу кое с чем помочь. Это всё было обоснованием вашего замысла, так?
— Д-да. Есть многое, с чем я предполагаю справиться самостоятельно.
— Ху-ху, — издала смешок Хайленд и взяла лист пергамента со стола. — Прежде всего, остаётся возможность предательства со стороны торговцев Арберка, но не стоит об этом излишне волноваться. Хотя все и говорят: "союз Рувик", истина, похоже, имеет другой окрас.
— Истина? — переспросил Коул.
Хайленд оглянулась на необычно выглядевших торговцев, ожидавших наискосок сзади от неё. Они были богато одеты и, вероятно, являлись маститыми торговцами королевства.
Один торговец шагнул вперёд.
— Рад, что мы смогли, наконец, встретиться с досточтимым Предрассветным кардиналом.
Кажется, они подготовили пространную приветственную речь, но Хайленд деликатным жестом предложила им перейти к делу.
— Союз Рувик — это очень большой союз, состоящий из торговых домов и гильдий, разбросанных по большим территориям от севера до юга. Между компаниями, естественно, существуют различия, но доходы их различны не только из-за их различий, но и из-за района их расположения. В частности, они сталкиваются с проблемами снижения продаж предметов роскоши из-за деятельности достопочтимой Хайленд и досточтимого Предрассветного кардинала, но в разной мере.
— Торговые компании союза, расположенные на севере, — подхватил другой торговец, — по-прежнему много зарабатывают на торговле сельдью и треской из холодных северных морей, где вы вдвоём побывали.
На Коула нахлынули воспоминания о встрече с воплощением кита и о падении ночью в холодное море, когда он уже готовился умереть.
— А южные компании как раз и были тяжело наказаны действиями досточтимой Хайленд и досточтимого Предрассветного кардинала.
— И потому северные компании союза продолжают пытаться с нами спорить, в то время как южные попали в настолько стеснённое положение, что не могут себе этого позволить... Причина в этом.
— Понятно...
— В твоём письме было ещё про разнузданную торговлю Арберка в Убане. Полагаю, это тоже является причиной.
Арберк являлся портовым городом на море и в то же время конечной точкой речного пути из Убана. Из-за этого большую часть товаров Убану приходилось получать и отправлять через Арберк, из-за чего портовый город мог сбивать цены на товары, получаемые из горного района, и задирать цены на поставляемые. В результате страдавшие от несправедливой торговли жители Убана теряли уважение к выборщику Дюрану, неспособному нанести удар Арберку.
— Они поступают таким образом, потому что у них нет иного пути восполнять упущенную выгоду.
Причина себялюбцев, подумал Коул, и, похоже, это отразилось на его лице. Потому что Хайленд тут же сказала с лёгкой, доброй улыбкой:
— Это, конечно, себялюбиво, но они же нанимают людей. Они не могут себе позволить взять и сократить число ртов, которые этим кормятся.
Коул изумился. Похоже, Хайленд лучше понимала положение торговцев Арберка, потому что у неё были свои землевладения.
— Но именно поэтому становится возможным действовать совместно, — добавила Хайленд. — Открытие дороги от Убана на юг добавит в эти места новую торговлю.
И Хайленд посмотрела на торговца, вступившего в разговор первым, тот размашисто кивнул.
Вероятно, они уже внимательно продумали возможные выгоды в торговле после открытия нового пути.
— Трудность в том, что для открытия дороги потребуется время, собственно, мы даже не знаем, произойдёт ли это. В общем, тебя беспокоит, что за это время торговцы Арберка могут передумать.
Коул писал об этом в своём письме. И ему сейчас было неловко, потому что из-за этого беспокойства он кое-что заранее пообещал торговцам Арберка.
— Чтобы удержать торговцев, способных легко менять взгляды, поставлять Арберку шерсть из нашего королевства с преимуществом первоочерёдности, пока дорога не будет проложена. Я тоже считаю, что это неплохая мысль, — сказала дальше Хайленд, и Коул подумал, уж не из-за беспокойства ли о нём она так решила, во всяком случае принцесса улыбнулась. — Шерсть нашего королевства имеет золотой отблеск. Она привлечёт внимание этих алчных людей, и Арберк получит из Убана хорошие товары — железо, дерево и так далее. Для нашего королевства эта сделка тоже должна быть неплохой.
Торговцы, стоявшие позади Хайленд почтительно поклонились.
— Меня больше беспокоит Убан, сумеет ли правитель Дюран сохранить своё положение.
Выборщик Дюран определённо растерял доброе отношение со стороны людей. Хотя торговцы Арберка, войдя в это дело, пообещали ослабить давление на Убан, но внезапное изменение их отношения к горному краю может оказаться слишком заметным. Они же продолжали оставаться в союзе Рувик и должны были показывать враждебность по отношению к Предрассветному кардиналу, следовательно, должны были сохранять видимую враждебность и к Убану, в который пожаловал Предрассветный кардинал.
И потом, если выборщик Дюран выдвинет замысел прокладки дороги, влиятельные люди Убана могли ему не поверить. Тем более, что жители Убана могли догадываться о денежном положении правителя, к тому же, и это было ещё опасней, они могли решить, что с них ради прокладки дороги станут взимать увеличенные налоги. Тогда выдвижение замысла может не завоевать сердца людей, а спровоцировать их на мятеж.
Следовательно, правителю было необходимо что-то, что позволило бы ему продержаться на ногах. Не только идеи, провозглашаемые Предрассветным кардиналом, но и нечто более осязаемое, что можно увидеть и потрогать.
Пролистнув это в голове, Коул спросил себя, чтобы он сделал, будь он не священником со своими идеями, а таким же выдающимся торговцем, как тот, который его однажды подобрал.
— Что ты думаешь о моём предложении печатать Священные писания? — спросил он.
Взгляд Хайленд упал на пергамент, на котором было расписано всё дело.
Второе имя Коула — Предрассветный кардинал — и немногие средства, имевшиеся у правителя. Предложение Коула предполагало объединить эти части, чтобы создать оружие, которое можно было немедленно пустить в ход.
— В Убане есть ремесленники, которые смогут вырезать формы для букв, ремесленники, которые смогут отлить в них буквы, и есть железо. Кроме того, здесь достаточно дерева и воды, чтобы изготовить бумагу. Наконец, Священные писания — это товар, который могут носить люди на спинах, нам не потребуется использовать корабли Арберка, — объяснял Коул.
— И потому ты решил открыть новую мастерскую для печати священных книг в Убане, — сделала вывод Хайленд.
Коул кивнул, и Хайленд продолжила:
— Открыв мастерскую, мы сможем создать места для работы местных жителей и обеспечить новый доход землевладельцам. В то же время мы заложим основу для расширения нашей деятельности на большой земле.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
