За полынь-рекой

-Успели. — довольно констатировал Кулак. -Вовремя!

02

Двенадцать разновооружённых чернокожих разбойников, че-тыре пленницы и четвёрка связанных пленников стояли на утоп-танной до звонко-каменной твёрдости глинистой площади перед посёлком. Частокол из толстых, заострённых сверху бревен вы-сотой в пару человеческих ростов окружал селение со всех сто-рон. Входом в укрепление служили ворота из грубо отёсанного дубового бруса.

Кулак небрежно помахал рукой: — Пригнали свежие мускулы и титьки. Пропускай. И зови Сэйвиора.

Угрюмый негр-часовой молча и бесстрастно махнул с во-рот в ответ. Ворота медленно приоткрылись, ровно настолько, чтобы пропустить прибывших по одному.

Внутри находились несколько хаотически разбросанных бревенчатых домишек, крытых камышом, да десятка полтора круп-ных и очень крупных землянок, с глиняными кровлями без единой травинки. В крышах виднелись отверстия для выхода очажного дыма. Штабели брёвен и досок под навесами. Склад. В центре — круглое каменное строение под конической крышей, рядом с ко-торым густо дымили две пузатые плавильные и перегонные печи, перед ними мелькали фигуры в нелепых фартуках. Оттуда доно-сился перезвон молотков и ритмичное уханье. -"Не то тебе ран-нее средневековье, -задумчиво констатировал я, -не то фэнте-зийная игра среднего пошиба... гм-гм... так ли ты себе воображал потусторонний мир?" Во-первых, посюсторонний, машинально по-правил я себя, во-вторых, будучи атеистом, вообще его никак не представлял...

А вот этот чудовищно жирный бритоголовый негр, увешан-ный золотыми, серебряными и бронзовыми побрякушками, стало быть, сам Сэйвиор? Его вид оптимизма не добавил.

-Ну? -брюзгливо выпятив губу, вопросил негр. -По какой причине отвлекли от дела? Опять полумёртвое белое барахло притащили? Порядка не знаете — сдавать улов дежурному.

-Но, босс! -подобострастно возразил Кулак. -Ну да, бе-лое, но почему сразу "полумёртвое барахло"? Только взгляни, это же новички! Только что прибывшие! Мы их повязали, навер-ное, сразу же после переправы. Уникальный пластилин — лепи, что захочется. А сучки-то какие — ммых! Часто таких доставля-ли?

-Дык, какое, нафиг, часто? -раздувшись от натуги, изрёк косоглазый дубинщик, отиравшийся рядом с Кулаком. -Редко!

-Ну да, ну да... -задумчиво протянул старшой. -Ладно уж... И сколько же за них вам дать?

-Сотню, начальник.

-Шестьдесят. -отрезал Сэйвиор. -На всех.

-Восемьдесят. -умоляюще сказал Кулак.

-Пятьдесят пять. -невозмутимо ответил предводитель.

-Семьдесят! -скривил физиономию дубинщик.

-Пятьдесят.

-Ну, не грабь же! — застонал Кулак. — Будь по-твоему, шестьдесят, плюс ремонт оружия и харчи на месяц.

-Пятьдесят, ремонт и продовольствие на неделю — послед-нее слово. -зевнул босс. -Ну, и десяток кувшинов бормотухи, так и быть.

-Хищник ты. -обречённо вздохнул Кулак. -Людоед.

-Да. -согласился Сэйвиор. -Потому и главный здесь. Сук отгоните в дом, пусть ребята их поваляют малость, там подума-ем, куда их приспособить. А рабов — в пещеру. Сколько их? Четверо?

Он приблизился, задумчиво разглядывая нас, связанных, словно энтомолог широко распространённых и не представляющих интереса жуков. -Средненькие... Так себе... Строителем кто-нибудь до смерти был? Фермером? Слесарем? Врачом?

Пленники хранили молчание.

-Та-ак... понятно...Мастера из вас, ясно, никакие, а вот хорошие шахтёры или сборщики... Хотя может быть кто-то станет внизу специалистом... чем чёрт не шутит. Скажем этот... М?

Босс потыкал меня носком сандалия. Я попытался изобра-зить непонимание. Жалко мигая, пожал плечами.

-Тупой? Ну, дело легко поправимое, внизу быстро вы-учишься.

Негр ушел. Кулак, бурча проклятия, распутал узлы на ве-рёвках. Я, как и троица прочих пленников не удержал стона, когда руки безвольными плетьми повисли вдоль тела.

-Ничего, очухаетесь. -утешил Кулак, тычками направляя нас в сторону большой клетки, сооружённой из толстого бамбу-ка. -Располагайтесь, гости дорогие, отдыхайте. Сейчас ужин принесут.

Я повалился на хрустящее сено, устилавшее пол клетки, кусая губы чуть ли не до крови, чтобы не заорать от жжения, волной покатившегося от плеч к кончикам пальцев. Но воистину не бывает худа без добра: к кистям возвращалась чувствитель-ность. Через несколько минут косоглазый дубинщик приволок большой горшок, доверху наполненный неким подобием теста. Ло-жек не полагалось, так что я первым сунул плохо повинующуюся пятерню в горшок, ухватил пригоршню тёплой серой массы и про-глотил. Э? А ведь вполне съедобно, не давешние сушёные грибы. Через пару минут ко мне присоединились остальные. Мы опусто-шили посудину в полном молчании, даже не глядя друг на друга. Жан Поль Сартр однажды заметил: "Ад — это другие люди, как это обычно бывает в тюрьмах. Однако гораздо более суровое наказание — совсем лишить общения с людьми". А вот если мне напрочь не желается общаться, тогда как?

Поев, лёг в углу клетки. Вот оно, стало быть, как, Гай, кажется, влип. Ты — раб, дружище, а что это значит? Включай логику!

Включённая логика услужливо подсказала, что масса того, что могло мне напакостить, была, во-первых, многообразна, во-вторых, незатейлива. Потенциальные обидчики предвиделись в следующих категориях:

Озарение!

-Неживые. Получить молнией — в лоб во время грозы. Сдохнуть при землетрясении. Сплющиться под оползнем. Сгореть в вулканической лаве. Но, вообще говоря, это всё здесь, счи-тается лишь неприятностями, хотя и большими. В самом деле, после смерти не помрёшь, пробитое стрелой сердце восстановит-ся, перекушенная кость срастётся.

Озарение!

-Сверхъестественные неизвестные и невообразимые чудища. Суперопасные, сверхловкие, архихитрые и мегаопасные. Возможно — непобедимые. Всякие там демоны, духи, бесы и всё такое и тому подобное... наделенные колоссальными возможностями разма-зать меня, словно манную кашу по тарелке.

Озарение!

-Стандартные представители тутошней фауны различных степеней опасности, мощи, ловкости и коварства. Когтистые и клыкастые. Щетинистые и чешуйчатые. Летучие и ползучие. Все — неизменно голодные.

Ну, а самым-самым опасным врагом на том... на этом свете, как и в вашей, оставленной мною, "реальности", является чело-век. В любой его ипостаси. Хреново! Вот наиболее оптимистич-ный вывод из только что прозвучавшего слова "рабство".

Примирюсь? Вряд ли. А что предпринять? Пока — не имею ни малейшего понятия. Прежде всего — успокоиться, и подумать. Время есть? До утра. Мало, эх, мало!

Я так ничего и не надумал, когда небо посветлело. По-слышались шаги, заскрипел засов, дверь клетки распахнулась. Перед ней стоял всё тот же Кулак в сопровождении черномордых сотоварищей, снаряжённых по всем правилам: с колчанами за спинами, плетьми в лапах и с ножами за кожаными поясами.

-Доброе утро, родные! Вставайте, пора пользу приносить! Откушайте и — в норку!

Тот же самый объёмистый горшок, то же тёплое серое те-сто, сладковатое на вкус.

-Пожрали? Ну вот и славно. Милости прошу!

Скрипнула отворяемая решётчатая дверь, четвёрка свеже-приобретённых невольников уныло покинула место ночлега. Нас повели мимо круглой постройки, окутанной едкой сизой дымкой, мимо пузатых печей для обжига и плавки, мимо угрюмых чумазых кузнецов в несуразных фартуках поверх голых тел. Тоже рабы? И, судя по всему, скоро буду им завидовать. Потому как они существуют и вкалывают на поверхности, а нас минут через пят-надцать подвели к входу в обещанную "норку". К пещере в от-весном горном склоне из рыжего камня. Бдительно охраняемой шестёркой неплохо вооружённых бойцов.

Лифт? Гм... Не стал бы называть так деревянную клеть, ис-тошно скрипевшую и раскачивавшуюся, однако всё же благополуч-но опустившую четвёрку невольников на глубину метров эдак в сорок. Странно, но спуск не оказался "погружением во мрак". Мы сошли с клети в довольно просторной неплохо освещённой ка-верне.

Впереди торчала под разными углами щетина грубо зато-ченных сталагмитов. На некоторых каменных кольях красовались насаженные звериные черепа. Принадлежность их к какому-либо из видов хищников определить не удалось. Но клыки блестели весьма жутко. Поперек дороги по всей видимости руками пьяных циклопов была сооружена из щебня и всякого бытового хлама баррикада, также щедро декорированная кольями-сталагмитами и черепками битой глиняной посуды.

По выражению лиц попутчиков я понял, что увиденное их напугало настолько же, насколько озадачило.

Все осторожно потянулись в туннель. Последний из попут-чиков скрылся в тёмном проёме подземного хода, я, осмотри-тельно выждав, двинулся за ним.

(Censored)! Вот тебе и "Осмотрительно выждав"! Сзади что-то зашуршало и...

(Censored)... очнулся связанным и лежащим ничком на шер-шавом и жёстком, хотя неожиданно сухом и не холодном каменном полу. Казалось, даже от малейшего подрагивания век боль всверливалась в череп.

Круг 03 Memento quia pulvis est

01

А уж о том, чтобы разлепить веки, и помыслить было страшно. Но, внутренне сжавшись, всё же открыл глаза и понял, что валяюсь с края большой карстовой пещеры, весьма прилично освещённой костром. Дым от него сизой струйкой поднимался к неровному потолку и странным образом исчезал, не заполняя, как следовало бы ожидать, всего помещения. В стенах, темнели вырубленные ниши грубо-прямоугольных очертаний, внутри кото-рых можно было смутно различить бока глиняных горшков, мешки и свёртки.

Ну, надо же, вяло подумал я. Нехило прожил первую жизнь, в армии побывал, повидал кое-что, а вот повезло же: ни разу не терял сознания. Зато тут — уже дважды. И оба раза — при встречах с местной общественностью. Первый раз, когда ме-ня, подбив из самострела, поймали в лесу, а второй, сейчас, когда схлопотал по темечку чем-то тяжёлым. А не является ли это здешней общепринятой доброй традицией — погружать незна-комца в "бессознанку" и скручивать верёвками, прежде чем начать общение? Сначала — бац по башке и стянуть узлы, а только потом: -"Здрасьте!"

У костра сидели двое белой расы, их медные киркотопоры лежали рядом. Мне показалось, что голые телеса пары были грязными, но потом всё-таки разглядел, что оба с макушки до пят были татуированы. Сутулый, тощий и высокий увлечённо рас-сказывал: -В общем, костоправ наш Клизма вот шо базарил. Под-нял его, короче, наш червонный туз: типа шустро ковыляй ко мне, мясо притаранили. Клизмыч спросонку не врубается: какое такое мясо? Усёк? А? Туз ему: -"Ты шо ж это, петушара, среди бела дня спать завалился? Никак, до пойла общакового добрал-ся, перепил в натуре? Трупак тут свежий, кушать подано!" Ко-роче, подваливает Клизма со своими свежезаточенными бронзовы-ми перьями к своему разделочному столику. А на столике такое, блин, растакое... Клизма тут уже пятый год, по ходу, тварей здешних подземных всяких видал-перевидал. И тебе ползучих, и прыгучих, всяких-разных потрошил не один десяток, а тут хав-чик утрешний начал, типа того, в его желудке гулять и наружу проситься. Короче, на столике-то — без двух минут человей с первого взгляда. Ну, тело, две руки, две ноги, как у нас. Усёк? Только доходяга полный, блин, кожа да кости. Но в это Клизма уже потом въехал. А сперва, говорит, гляжу, помесь дуршлага и порванной грелки, даже не кусок мяса, а фарш ка-кой-то: всё наизнанку, всё удряпано липкой чёрной пакостью — кровь типа... Клизма орёт, типа, что за гондурасы хреновы, си-лушки немеряно, что ли, бить в натуре, было не жалко, да?! Короче, Клизма полдня тут с пером над жмуриком горбатился. И самое прикольное в том трупаке — башка! Она-то как раз на нормальную ни хрена не похожа: моргалки красные, уши острые, нос приплюснутый, клыки в пасти, словно шилья. А сама пасть — здоровенная, прям в полбашки. А? Усёк? Дальше! Прикинь, шо эта тварь на обед чифанит.

Травку! Усёк? Корешочки! Короче, все видали — за Сырыми Отнорками жирной травы полно, так Клизма зуб даёт, что этот скалозуб ей до отвалу натрескался. Только по всему выходит, что он не саму травку щиплет, а вроде как на гарнир к мясу. Всяко получается, шо это та самая тварь, какая три дня назад Хайла с Бухарём задрала. Потому как знаешь, шо при ней при-прятано было? Ну? Да куда тебе знать! Короче, две пары глаз там у него были заныканы в маленьком таком горшочке. Допира-ешь, чьи? Нет? А покумекай! Головы-то Хайлову да Бухарёву нашли безглазыми. Словно ложкой всё выскоблено... Усёк?

-Ни-иштяк... — потянул его слушатель, тот, что пониже и погрузнее. -Это ж я такого и не упомню, шоб такого урода ви-дали.

-Ха! "Видали"! А шоб видали и живыми остались — такое упомнишь? А? Они ж вообще не выставляются ни в каком виде. Это первый раз в Подгорье такое чудо.

Тут низкий и грузный заметил, что я пошевелился и про-гудел: -О, вы зырьте, шо там такое очухалось!

-Точняк! -лениво протянул сутулый и тощий, тот что рас-сказывал байку-ужастик: — Шо ж то за героический фраер спу-стился до нас, грешняг, в гости, а?

Его грузный напарник гнусно хихикнул.

-Ты уж извиняй, фраерок, что пришлось тебе наркозу дать. -было видно, что сутулый с усилием подбирает слова без фени, снисходя до моего уровня понимания. -А то ж трепыхаться начал бы, а зачем оно такое надо? Усёк? Да ты хреном-то не дрожи, фраерок, всё ничтяк, всё по понятиям, в шестёрки, по рассуждению, не сунем, если чего толковое умеешь. А вот как насчёт малевать, к примеру, скажем?

Я кивнул, ожидая, что голова рассыплется на мелкие осколки. Но самое поразительное, что боль внезапно ушла и больше не возвращалась.

-Точняк? А если проверю?

-Проверяй. -хрипло ответил я и прокашлялся.

Сутулый вразвалку подошёл и с сопением распутал узлы на моих запястьях. Потом сунул кусок чего-то похожего на бересту и костяную спицу: -А ну, валяй!

Я размял опухшие ладони и быстро нацарапал на мягком обрывке карикатуру, постаравшись придать его физиономии ещё больше тупости, чем у оригинала. Совершенно неожиданно низкий не врезал мне с размаху, а одобрительно засопел.

-Не, а чего, похоже вышло! Художник... Зашибись! -уважительно признал сутулый и вдруг повернулся, явив синюю от сплошных похабных и неумелых татуировок задницу. -А такие наколки сделать не в потяг?

-В потяг. -я сел, прислонившись спиной к стене. Нет, лёгкое головокружение всё-таки было. -Лучше могу.

-Во-во-во! Так сразу и почуял, на тебя, глядючи! -самодовольно заключил сутулый. -Совсем пофартило тебе, фрае-рок. Хы! И, по моему рассуждению, наш червонный сходняк тебя уж точно восьмёркой заявит. Нам накольщик во как нужен, а ни у кого его уже давно нету. Даже у трефовых нету, хоть трефы я те скажу... крутые они... Усёк? Да не дёргайся, фраерок, сиди по-ка сидится... О, точняк! Сбегаю, обрадую нашего валета.

И он исчез в боковом туннеле.

02

...Я с хрустом повозился на охапке водорослей, собранных в подземном Желудочном озере, тщательно высушенных, уложенных в вырубленную в известняке нишу и служащих мне постелью. Устроился поудобнее, беззвучно, не раскрывая рта, зевнул. Ма-лую спальную пещеру ("Малоспалку" на местном жаргоне) освещал очаг-ночник, около которых сидел дежурный, вяло подбрасывав-шие в огонь куски горючего сланца. Где-то далеко раздавалось едва слышное гудение медеплавильных печей, третья смена при-ступила к работе.