История пятая. Взрослые игрушки.

— Может, это она выиграла? — сказал я шепотом.

— Что? — Данте в это время думал об одном — как забрать оттуда Пенни невредимой.

— Рэйчел выиграла. Да слушай же! — Я заставил его посмотреть на меня. — Она заслужила мой приз. Я не хочу ей мстить. Что тебе стоит простить ей пару трупов?

— Закончить так? — произнес он тихо. — А как же Перл?

— Перл убил не ты. У Рэйчел такой образ жизни, что она может погибнуть в любой момент. Пусть это будет кто-то другой. Не мы. Ты поймешь, что это лучше. К тому же... если мы убьем ее, то заберем у кого-то, кто ее очень сильно любит.

— Ты?..

— Не я, но какая разница. Ты сможешь проделать такое еще раз? Посмотри туда. Она сможет.

Он оглянулся. Рэйчел, будто держась, сжимала предплечье Пенни, а ее голова была у самого плеча; нужна была секунда времени, чтобы вырвать ей глотку и сломать позвоночник. Так, что возврата уже не будет; так, что уже не воскресить.

Не только ты умеешь отнимать самое дорогое, — говорил ее взгляд.

Я тоже смогу.

Данте сделал знак охраннику.

Харлан сошел по ступенькам, очень сдержанно, не бегом. Он не посмотрел ни на одного из нас, просто вошел в клетку и бережно поднял Рэйчел на руки, так, будто в любой момент она могла рассыпаться. Она же лишь прижалась к нему всем телом, напряженным, как провод под током. Когда они проходили мимо, я поправил висящую сломанную руку и вдруг прикоснулся губами к тонким пальцам, испачканным кровью. Она даже не подняла голову, только вздрогнула, еще сильнее приникнув к Харлану, который вынес ее отсюда, как с пожара.

А мы, выходит, остались в огне.

Пенни отошла от клетки, машинально стирая кровь с пальцев. Как только дверь подвала закрылась, Данте рванул навстречу так стремительно, что даже я не заметил (может, потому что в это время смотрел вслед Рэйчел). Уловил только импульс, обжигающий до боли, как удар током.

— Ты ее... — только и успел сказать я, но рядом его уже не было. Я смотрел, как он трогает ее руки, волосы, лицо, словно не верит, что с ней все в порядке.

— ...испугаешь, — закончил я фразу. Они меня вряд ли слышали.

И в тот момент я не придумал ничего лучшего, чем уйти. Я потерял Рэйчел. Данте я тоже, кажется, потерял. И сейчас мне не помешала бы еще одна амнезия, чтобы снова начать с нуля.

Я сел в машину, слыша чьи-то шаги за спиной, но сейчас моя интуиция оставляла желать лучшего. Это был не Данте. Пенни села рядом и забрала ключ из замка зажигания.

— Улисс. Если ты уходишь из-за меня, то не стоит. Лучше я уйду.

— О чем ты говоришь? — спросил я, глядя на нее, как на пришельца. — Ты уйдешь? Да ты ничего не знаешь!

— Я знаю, что меня он никогда так... — она сделала паузу, подбирая подходящее выражение, — ...тебя я ему никогда не заменю. За то время, что вы не виделись, он почти умер; я помогла ему, но он все равно долго бы не продержался. Я его знаю и в десять раз не так давно, как ты, но это мне понятно. Данте тебя любит, Улисс. Он хотел отвыкнуть от тебя после Хиямы... чтобы не так больно, если... Он никого не хотел приближать, а вместо этого получил двоих. Если останешься.

— А я — получу двоих?

И что она сделала? Погладила меня по щеке. Ее рука была очень теплой, как будто она совсем недавно кого-то убила. Но я знал, что это невозможно.

— Как пожелаешь. Только не исчезай. Какое бы решение ты ни принял, знай — он этого не хочет. И... я не хочу. В конце концов, ты — модель, о которой я так давно мечтала.

Данте смотрел на нас, опираясь о капот позади машины. Потом по-кошачьи прыгнул на заднее сиденье.

— Пенни, милая, дай нам поговорить.

Она без слов отпустила меня и отошла на достаточное расстояние, чтобы не слышать, — далеко, до самого угла. Там она остановилась, закутавшись в свою зеленую прозрачную накидку и глядя на паркующиеся у казино машины. Чтобы двигаться так легко, иногда нужно было прожить годы и годы, а ей это давалось без труда. Как кленовый листок под порывами ветра.

Данте перебрался вперед и теперь смотрел на меня в упор. Я не знал, чего ждать, чего ему теперь от меня надо. Он казался расстроенным — энергии, которые потихоньку скапливались над нами, тактильно напоминали наполнявшие его комнату после смерти Хиямы. Только на этот раз туда прибавились и мои эмоции, не самые мирные. Я чувствовал, как вибрирует лобовое стекло.

— Мы с тобой больные, раз сотворили такое, — сказал он.

Сотворили?.. Я — с Рэйчел? Он — с Перл? Он — с Пенни? С кем-то еще?...Я промолчал. Я был согласен.

— Пока Пенни была в той клетке, я умер за нее тысячу раз.

Я тоже.

— Я действительно забрал ее у того, кто ее очень сильно любил, да. И сказал ему тогда, что понимаю... На самом деле понимаю только теперь.

Лучше поздно.

— Куда ты хочешь ехать, Лис?

— Проведаю Донателлу, приведу мысли в порядок... — подал я наконец голос.

— Донателла — Мастер Фриско? Эта леди кантри ни с кем не сближается без личной выгоды. Я бы не стал ей доверять.

— Да как любому из нас.

— А хочешь, я попробую вернуть твою память? — сказал Данте вдруг.

Честно говоря, меня уже было сложно удивить. После упражнений "найди несоответствие"...

— Почему сейчас?

— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Если этого можно добиться только таким образом, то...

— Ты что, ревнуешь меня к Рэйчел?

Данте посмотрел на меня удивленно — мягко сказано. Грозовое облако колыхнулось и начало медленно таять.

— Кажется, это ты ревнуешь меня к Пенни.

— А повод есть?

— А у меня?

Внезапно мне стало легко. И смешно. Как здорово мы заблудились. Как права была Дел.

— Я навсегда отпустил Рэйчел, клянусь; хотя мне никогда не выплатить ей долг. А что насчет Пенни?

— Она и правда лучшее, что со мной произошло... — сказал он, чуть опустив глаза, — да только после тебя. Не мы с ней и ты, Лис. Мы с тобой — и она, только так.

Мы одновременно посмотрели в ее сторону — Пенни не могла не почувствовать, оглянулась на нас, придерживая пламя волос от ветра. Я смотрел на светлое пятнышко ее лица в темноте и понимал, почему Данте не разрешает ей убивать. Пока Пенни не попробует, она сможет без этого жить и будет меняться медленно... очень медленно. Это все равно, что держать хищника на брокколи, но альтернативы никакой. Если он... если мы хотим сохранить ее прекрасную душу.

У Данте прямо глаза засветились, но по мере пришествия какой-то мысли они начали постепенно гаснуть — зрелище такое же невыносимое, как лунное затмение.

— А твоя амнезия... Перед тем, как все вспомнишь, я хочу предупредить тебя. Потому что потом... белое может стать черным... пол — потолком... все может измениться. Так вот, я хочу, чтобы ты знал — нам обоим дорогого стоило стать друзьями. Но оно стоило того. Я выбрал тебя потому, что, как ты сам сказал — тебе от меня нужен только я... и так было всегда. И в те времена, что ты не помнишь, тоже. Особенно тогда. Ты один испытывал ко мне что-то настоящее и искреннее, чем бы оно ни было... Рэйчел тебя не простила, так что и мне надеяться вряд ли стоит, но все равно знай — я безумно рад, что мы были вместе все эти годы, и хочу, чтобы ты не забыл об этом... потом.

Он прижал к губам кончики моих пальцев. Я снова посмотрел на Пенни — она вертела в руках очки. Затем на Данте. Выбор был не таким уж и сложным, если уж на то пошло.

— Не думаю, — сказал я медленно, — что прошлое важнее настоящего.

После долгой паузы напряженного неверия он выдохнул и обнял меня, крепко, и я его обнял тоже, закрыв глаза, уткнувшись в спутанные кудри. Торнадо умерло, не родившись. Небо снова стало прозрачно-черным, такого глубокого цвета, который только нашим глазам доступен.

— Ой, Лис... Я...

— Знаю. Я тоже.

— Точно?

— Куда уж точнее.

Мы с Данте — и Пенни. Это не просто вариант. Это вообще потолок.

О Рэйчел можно не беспокоиться. Она в хороших руках. Надеюсь, со временем я не буду так остро ощущать ее ненависть.

И у меня даже есть убежище, да не одно.

Кажется, небеса и так ко мне неправдоподобно щедры. Наверное, при жизни я был святым.

Но я переживу, если никогда об этом не узнаю.

* * *

энд

2001 <