Глава 1. Мастер в каменных штанах. (Завершена)

— Многое. — тётка пожала плечами. — Введено около десятка различных социальных выплат. Вы видели, как мы раздавали детские пособия и наградные деньги отличникам школьных занятий. Отменён запрет на посещение буракуминами рынков, вокзалов и жилых районов среднего города. На многие рабочие места рекомендовано нанимать именно их. Ведётся борьба с предвзятым отношением к ним среди сил правопорядка и начато создание пунктов медицинской помощи в плохо обеспеченных районах.

— А что буракумины? Перестали торговать паршивым алкоголем и наркотиками? — с невинным видом поинтересовался Кицунэ, заставив дернуться и поморщиться напарницу старшей чиновницы. — Перестали похищать людей и мошенничать?

— Прекратите, ронин-сан! — рассердилась Манами. — Вы повторяете омерзительные стереотипы классовой нетерпимости! Чтобы я слышала такое в первый, и последний раз! Буракумины — крайне вежливые и добропорядочные люди! По крайней мере с теми, кто относится к ним с уважением и добротой. Вы, как мужчина, и генетически запрограммированный на войну солдат, не можете не искать себе врагов, с которыми могли бы сражаться для утоления потребностей в агрессии и доминировании. Знаете, в чём ваша проблема? Любой, кто хочет изменить мир, почему-то сразу начинает требовать что-то от других! Попробуйте предъявить новые требования к себе! Например, заставьте себя взглянуть на буракумина как на несправедливо униженного человека, и прийти ему на помощь. Отнестись к нему с уважением и стать для него учителем!

"Ага, а потом ты получишь подставу, или стакан с ядом, чтобы твоё рабочее место досталось ещё одному буракумину". — скептически подумал Кицунэ, но не стал произносить этого вслух. Тётка только глупостей натворит, если ей сейчас раскрыть грандиозные планы предельно дружелюбного буракуминского сообщества. Тут другие, намного более сильные и адекватные люди нужны. Без розового зефира вместо мозга.

— Ладно, ладно. Прошу прощения. — не стал спорить лис. — Скажите, Манами-сама, а какие ещё инициативы социальной справедливости выдвинуло министерство? Чтобы я был в курсе и новых глупостей не натворил.

— Большая работа ведётся. — охотно ответила чиновница. — От стигматизирующих стереотипов освобождаются буракумины, юхи и женщины...

— Женщины? — опешил от неожиданности лис. — И дети? А старики?

Чиновницы дружно скривили губы в презрительных и уничижительных гримасах, а затем начали дружно изливать на иностранного дикаря речи о том, как озверевшие от войны мужчины веками притесняли, гнобили и насиловали женщин, а теперь, наконец-то женщины начали организовываться для собственной защиты. По всей империи, да и по всему миру, ведётся борьба за права и уважение для женщин, создаются боевые ячейки для правовой и физической защиты нуждающихся. Поднимаются вопросы, которые раньше было принято замалчивать, идёт указание мужчинам на то, что никакое их преступление более не будет принято как шутка и не останется без серьёзнейших последствий.

— Розам давно уже была пора обрести шипы. — с гордостью и пламенев в глазах хором заявляли чиновницы. — Мы — продолжательницы рода, матери и творцы! Мужчины, свой примитивной агрессией, жадностью и злобой довели мир до края. Женщины просто вынуждены набраться силы и смелости, чтобы начать задавать нужные вопросы! Пора заставить властвующее большинство уважать нас, и прекратить давить своей шовинистской разрушающей силой!

— Думаю, вы что-то то делаете неправильно.

— Что? — удивились чиновницы, не привычные к тому, чтобы их рассуждения прерывались.

— Я, пока шёл через империю, видел много мрачных и пассивных мужчин. Слышал как они говорили о том, что какие-то розочки творят беспредел, оскорбляют и унижают их...

— Всё понятно. — резко и брезгливо рубанула чужую речь молодая чиновница. — Мужчинам и не может понравится обоснованная реакция, возникающая когда женщина пробуждается после множества веков угнетения и подчинённого положения. Многих сопротивленок накопившаяся боль и раздражение толкает на чересчур резкие и радикальные поступки, а мужчины, естественно же, огорчаются, когда их возможности доминирования, насилия и порабощения женщин уменьшаются.

— Не знаю, что у вас тут за угнетение такое было, — упрямым тоном ответил Кицунэ. — Но то, что творят ваши розочки — самый губительный бред, который только можно придумать. Женщина — самый большой и важный источник вдохновения для мужчины. Ради женщины, ради любви и своих детей, мужчина сражается и работает для всеобщей пользы. Если отсечь его от женщины, отогнать от семьи, он мгновенно потеряет радость жизни и стимул что-то создавать. И именно таких мужчин я тут у вас вижу везде, по всей империи. Продолжите давить, гнобить и ненавидеть их, — в самое близкое время останетесь совсем одни. Знаете, что я думаю? Вас намеренно натравливают на ваших мужчин, чтобы когда всё рухнет и придут бандиты, все защитники были бы уже мертвы, пассивны или слабы. Чтобы всех вас можно было запросто изнасиловать и убить, скормить коням, или превратить в самых позорных рабынь, которых можно только себе представить. Скажете нет? Я — ошибаюсь? А где же тогда ваши мужчины? Что это за наёмники стоят на защите стен вместо ваших солдат, и что за лейтенантки управляют гарнизонами? Я видел двенадцатилетнюю девочку и ожиревшего старика, которые командуют мечтающими разбежаться асигару! Это — ваши защитники? Неплохо так отрастили себе шипы эти ваши розочки!

— А ну, пошёл прочь, шовинистская свинья! — не выдержав, старшая чиновница вскочила с сидения и, схватив свою сумку, с размаху хлопнула ею Кицунэ по рукам. — Идиот позорный! Типичный мужик, корчишь из себя спасителя, защитника и созидателя, а мы?! МЫ?! Мы — на ваш придаток, и не ваши рабыни!

— Сама ты идиотка! — соскочив с повозки и наставив на тётку руку, прокричал в ответ Кицунэ. — Борьба за права не должна превращаться в гнобление и ненависть! Вы злитесь на тех, кто что-то сделал, но нападаете почему-то наоборот, только на тех, кто любит вас, и кто ни в чём не виноват! Вы останетесь! Останетесь только с теми, кто месит вас с дерьмом и предаст при первой опасности! А все нормальные разбегутся!

— Не смей на меня орать! — чиновница чуть не прыгала на месте от злобы. Повернувшись, она дернула возницу за плечо, приказав остановить повозку, и указала пальцем в ту сторону, где только что стоял Кицунэ. — Арестовать... эй! А где он?! А ну, выходи трусливое мужло! Иди сюда и ответь за свои слова!

Буракуминка, привставшая с сидения рядом с чиновницей, зло щурилась ей в спину и сияла презрительным оскалом, лаская в душе мечту о том, как набросит на шею крикливой напарнице петлю удавки. Недолго осталось. Неделя, две, и Манами-чан испытает последнее изумление, а документы её себе заберёт Аса. Зачем? Для карьерного роста. Она, увы, уже достигла максимума, до которого могла подняться, будучи простой крестьянкой, перебравшейся из провинции в региональную столицу. Харука-чан погибла, открыв очищенной буракуминке дорогу на низшие должности в муниципалитете, но Аса всё ещё чужак в этом городе. С биографией Манами, став дочерью из семьи богатых местных дельцов, верная дочь Золотого Бога моментально пересядет в кресло начальницы отдела, и примет под своё владычество три десятка вновь набранных молодых чиновниц, вместе с которыми начнёт перестройку города под новые реалии, угодные Золотому Богу! Пусть, пусть Манами-чан наслаждается властью и царствует ещё несколько дней. Пусть воюет с последними солдатами обреченного города. Такими, как этот смешной малыш, удивительно быстро и правильно понявший крошечные отзвуки того, что происходит.

Кицунэ прыткой ящерицей проскользивший по переулкам, выскочил на пустующий тракт перед южными воротами города минут через пять после того, как удрал от разъярённой чиновницы. Огляделся по сторонам, отряхнулся, поправил на себе шерстяной платок и штаны, зачесал волосы на затылок и потопал к четвёрке скучающих охранников у закрытых ворот. Не наёмников, и не самураев. Асигару. Трое рядовых и лидер группы, с контрольным ключом ошейников. Все четверо приободрились при виде дармового развлечения и похватали оружие, небрежно приставленное к чему попало.

— Эй, приятель! — старший мотнул головой, указывая Кицунэ подойти. — Кто такой? Откуда мчишься?

— Да тётка в чёрно-красном, вон там, шовинистской свиньёй меня обозвала. Не слышали, как орала? Это я ей сказал, что мужчин нельзя оскорблять и унижать, а то останешься с бандюгами один на один и будешь изнасилована, а потом скормлена коням.

— Ну это ты зря. Ни кони, ни собаки насилованных людей не жрут. Носы морщат, фырчат и брезгуют. Так кто ж ты такой, что розочкам провокации кидать кишка не играет?

Пришлось в очередной раз повторять легенду про бродягу-строителя и грабёж бандитами у лагеря беженцев.

— А погром у западных ворот ты устроил?

— Я.

— И в нижнем городе тоже ты шумел? Дважды.

— Ну... да. Что поделать, если никто не может мимо меня спокойно пройти? Каменных штанов наверное просто никогда не видели, вот и лезут. Приходится отбиваться. Вы меня, кстати, пропустите в город? У меня было контрольное кольцо на запястье, в качестве пропуска, но его в драке пришлось применить, как бомбу. Я просто не знал, что оно при взрыве в пыль разлетится. Думал принести кусочек, как доказательство что он было, но схема так бахнула, что вообще ничего не осталось!

— Значит, иди за новым.

— Не пойду. Там наёмников полно, а они у вас тут какие-то психи неадекватные! На людей ни за что кидаются.

— Ну, тогда в нижнем городе сиди. Откуда нам знать, может ты — буракумин?

— Наденьте мне новое кольцо.

— Чтобы ты его ещё раз как бомбу использовал?

— Так то кольцо на руку было, я кости в кисти сместил и снял его. Другое-то можно на шею надеть. С головой такой фокус точно не прокатит!

— Ты в своём уме? Ошейник с бомбой, добровольно?

— Так я убегать и отлынивать не собираюсь. Надевай, не бойся. Мне уже сказали, где найти станции подзарядки.

— Х-ха. Надо же. Ладно.

Командир группы ушёл в подсобку, искать кольцо со взрыв-печатью, а к воротам подкатила повозка с чиновницами, перед которой двое асигару сразу же метнулись скорее открывать ворота.

— Солдаты! — старшая из чиновниц, не замечая ехидной улыбки своей напарницы, встала с сидения и указала пальцем на Кицунэ, помахавшего ей рукой. — Я требую... — она сделала судорожный вдох от возмущения. — Я требую, чтобы этого грубого и дикого человека не впускали в наш город!

— Как пожелаете, госпожа чиновница. Мы разберёмся с ним, не сомневайтесь. — асигару поклонились ей и, едва повозка вместе с пассажирками скрылась за воротами, дружно показали вслед скандалистке оскорбительные знаки руками.

— Чтоб тебя удавили по пути домой, цветочная плесень. — сказал один.

— Мож и удавят. — добавил второй. — Стражи закона-то вообще прекратили в город выходить. Пусть теперь все эти, активистки, сами преступность пресекают, без силового произвола и шовинистической агрессии.

— Главное нам рядом не оказаться, когда её банда юхов в подворотню затащит. — заявил, выходя из подсобки с металлическим кольцом в руках, командир асигару. — Это же ужасно — заставлять человека ломать жизненные принципы и вынуждать взывать о помощи к белому токсично-мускулинному мужлу. — он раскрыл кольцо и начал колдовать над настройками. — Ну что, парень, если не передумал, иди сюда. Бомбу тебе на шею повешу, раза в три мощнее, чем наручное кольцо. Ты уж только её, будь добр, сразу не снимай.

— Ладно.

Позади Кицунэ вдруг приподнялась металлическая решётка и из разверзшегося канализационного колодца выбралась металлическая мокрица, в козьих шкурах и с костяным козьим черепом на макушке.

— Ча-ча-ча! — засмеялась она и шустро подняла свою переднюю часть, соединяя короткие лапки в длинные. Встала во весь рост перед асигару, что при её появлении с глуповатым видом заулыбались. — Вс-с-сем привет! О-о-о, братиш-ш, тыж тож тут? — чудище распласталось, перебирая короткими металлическими лапками подбежало к напрягшемуся Кицунэ, поднялась и извернулась, качнувшись сегментированным телом вправо, затем влево, словно самая настоящая мокрица. — С-сбежал от нуд-д-дных!

— Шу-шу-чан! — отвлекая чудище от чужака, один из асигару поманил мокрицу и протянул ей большую булку с мясом и зеленью. — Смотри, что есть! Держи! Тебе принёс!

Ш-ш-шу-у!

Вытягивая и снова совмещая сегменты, чудище сместилось к стражу, вытянуло из-под брони пару чистых манипуляторов и схватило подарок. В его верхней части сегменты разошлись, открывая щель, за которой показалось бледное, чумазое лицо девочки-подростка, наполовину скрытое грязными чёрными волосами.

— Ча-ча-ча! — радостно засмеялась девчонка и принялась жадно пожирать булку с мясом, вонзая зубы в хлеб и отрывая куски так же, как лев отрывает куски мяса от пойманной добычи.

— О-о, да вы знакомы с ней? — удивился Кицунэ.

— Да, частенько тут рядом кружится. — ответил один из стражей. — Чудит, играет, радио с нами слушает. Сирота она. Её генокрады откуда-то притащили, а буракумины на входе в город отбили. Или полукровка, или даже чистая из селения Ветра. Мастер марионетки. Ей местные умельцы вон какую игрушку соорудили! Она из неё больше уж и не вылезает. На вид — чудище, чтобы не обижал никто, а на деле — ребёнок. Шкуры и череп — это мы ей притащили. Костюм для фестиваля по образу из манги делали, как сама захотела. Теперь поверх стальной марионетки носит. Забавно получилось.

— Шу-шу-чан! — окликнул лис чудище, что настороженно повернулось к нему. — Тебя ведь освободили от рабства, да? Я знаю, где живут люди, которые могут управлять марионетками так же, как ты. Только у них я видел деревянные конструкты, а у тебя — металлический. Ты ведь свободный человек? Хочешь вернуться к своей семье?

Ш-ш-шу-у!

Металлическое чудище плавно переместилось по земле, приблизилось к Кицунэ, нависло над ним, словно змея, качнулось вправо, потом влево, рассматривая.

— Думаеш-ш-шь я без тебя не знаю, что в скрытом селении пустынников есть другие мастера? — прошелестел из раскрывшейся щели голос девчонки, в темноте блеснули злые, ехидные глаза. — Думаеш-ш-шь я туда хочу? А зачем мне туда?

— Там — твоя семья. Родные, папа и мама. Они, наверное, ищут тебя, и ждут.

Стальная мокрица затряслась от смеха.

— Чудило сказочное! — с издевкой заявила она и, раскрыв свой панцирь, вытянула на манипуляторе слегка мятый и ободранный журнал манги, который с небрежно пихнула в руки Кицунэ. — Держи, это вот — тебе по цвету! Мне там нравилось только как железки мясо крошили! Хась-хась-хась! — она сделала несколько взмахов стальным когтем. — Хочу себе циркулярные пилы, штуки четыре, или хотя бы одну цепную пилу!

— Пфы! Тоже мне, интерес! Ходить и жужжать, как дура? — Кицунэ пренебрежительно фыркнул.

— Э-э? Ты, зелень, цвет не попутал, гнилой чёс кидать? — сменила тональность шелеста мокрица. — Твоё счастье, — серебро рядом...

— Ой повезло, повезло! — насмешливо ответил лис, полистал журнал и спрятал его под платок. — Уболтала, спасу хоть один от вас. Вы книгами всё равно задницы вытираете. Дураки их вам в руки дают.