|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Дисклеймер: Рисунки, размеченные в данной книге созданы в генераторе изображений Copilot Designer.
Всевозможные косяки в наличии, но общей восхитительности рисунков это не отменяет.
Бегущая лиса. Книга 2.
Асигару безумной империи.
Шляпу — надеть! Копьё — поднять! Копьё — держать! Копьё — положить!
Шляпу — снять! Шляпу — надеть! Шляпу — снять, клинок — обнажить!
Песня пьяных асигару.
Глава 1.
Мастер в каменных штанах.
Эпоха Войн.
Год 525
25 июля.
Погода выдалась тёплой, солнечной и тихой. Журчала вода под перекинутым через оросительный канал каменным железнодорожным мостом. Крепким и широким, с двумя прочными опорами. От редких порывов ветра шелестели кронами и поскрипывали стволами деревья. Ни человека вокруг, ни зверя, ни птицы. Даже мышей нет.
А это что? Движение? Жизнь?
Из тёмного углубления под береговым упором железобетонных балок, вышла, настороженно обнюхивая каменную плиту перед собой, обычная серая домашняя кошка. Прошла чуть вперёд, остановилась у воды и подняла голову, оглядывая реку.
Шурх!
Большое, костлявое человекообразное тело вылетело из тёмного углубления позади кошки, схватило животное и отдёрнуло его от воды, а в тёмной мути прибрежного течения нечто крупное, принятое прыгнувшим за крокодила, шарахнулось прочь от берега, ушло на глубину и затаилось, но ненадолго. Сразу же заметив, что преследовать его береговой прыгун не собирается, речное чудище поднялось к поверхности и высунуло голову из воды. Кто там прыгает?! Может — человек? Одиночных людей можно напугать и отогнать, например, от сети, или садка с рыбой. Одиночный человек не бросится сразу, если залезешь в курятник яйца воровать, или в огород, нарвать моркови или брюквы. Подбежит, угрожая лопатой или вилами, поднимет шум и будет подмоги ждать. А если зубы покажешь и, сцапав добра сколько сможешь унести, начнёшь убегать, то и преследовать не будет. Плохо, что возле селений и ферм живут чудовища. Собаки, рвущие чужаков в клочья, или другие люди. Тоже мутанты, но сильные, с большими ножами и умеющие так страшно атаковать, что слишком обнаглевшие мутанты, пытающиеся воровать скотину, или на людей нападать, от одного удара превращаются в разлетающиеся облака кровавых брызг.
Вода стекала по колтунам чёрных, слипшихся волос. Выпученные глаза уставились на противника, а поднявшиеся над поверхностью ноздри резко выпустили воздух, громким фырканьем пугая оппонента. Бойся, бойся! Ты же обычный! Тощий, грязный, даже ещё не совсем взрослый человек! Слабак! Слабак какой-то!
Водяной угрожающе захрипел, поднял из воды передние лапы, с рваными перепонками и длинными грязными когтями, по которым заструилась энергия Ци.
Смотри, смотри, слабак! Видишь синий свет на когтях? Стихия — Ветер! Ударом и плоть, и камень, и металл разорвать можно! Отдавай вкусного зверя, и беги, пока я за тобой не погнался!
Береговой прыгун, однако, никакого страха не выказал, а поднял руку, потёр кончики пальцев, и над ними полыхнул яркий алый огонёк. Как над зажигательными коробочками, которые водяной иногда находил на грудах мусора, только явно жарче, и целых дюйма три высотой. Вот и выяснили отношения.
— Пф-ф-фыр! — примирительно фыркнул водяной и, активнее работая ластами ног, приподнял над водой верхнюю часть своего туловища. Поднял одну руку, показывая пойманную утром полуметровую щуку, а второй указал на кошку, которую береговик подхватил на руки. Не понял? Придётся ещё несколько раз показать когтистым пальцем на рыбу и на зверя. Меняю, мол. На берегу мало вкусной рыбы, а в реке мало вкусного зверя. Взаимовыгодная сделка!
— Не отдам! — громко и уверенно заявил береговик, к которому, между прочим, из углубления, вышла вторая кошка. — Это — моя подруга! Подруг нельзя есть!
Жадный! Жадный береговой прыгун! У него два зверя, и не хочет даже одного, такого маленького, сменять на большую рыбу!
— Гхар! Глбу! Гр-грглха! — не приспособленное к произнесению человеческих слов, горло мутанта исторгло несколько злых, максимально ругательных звуков. Страшно злой, речной житель набрал в пасть воду и резким плевком отправил струю в сторону береговика, но тот взмахнул рукой и волна ветра, ударив сбоку, отбила летящую воду.
Мутант отшатнулся, нырнул и торопливо поплыл прочь от несговорчивого незнакомца. Не повезло. Сильный чужак. На мусорном полигоне мог бы сам даже жратву не искать, а других заставлять ему её приносить, за то, чтобы не бил, и не гонял. Да, можно было бы даже его с собой позвать, проверить силы и на пару власть на помойке захватить. Порешить в ночном нападении большие фигуры и копателей бесцветных под себя подмять, но — нет. Вгляд у него неправильный. Злобы и лихости в нём мало. Куда такому на мусорном полигоне власть брать?! С таким курятник потрошить идти опасно. Эх, прибиться бы к группе какой, посвирепее! Чтобы и собаку толпой загрызть могли, и не всякий страж к ним сунуться бы рискнул. Мутанты, кто хоть что-то может, к руинам подались. Чудовища, защищающие простых людей, резко убавили в численности и скоро совсем вымрут. Ещё чуть-чуть, и что-то будет! Что-то, что многим даст жратву и цвет. А этот жадина пусть остаётся здесь, по другую сторону. Скоро мусорный полигон и руины придут за ним и его кошками. Подруг нельзя есть? Ха-ха! Смотри, чтобы тебя самого не сожрали, приятель!
Речной мутант погрёб по своим делам, никому не причинив вреда.
— Вот, видите? — сказала Кицунэ кошкам, поднимая их обеих на руки. — Я же вам говорила, что притвориться парнем будет полезно? Вон какой страшный приплыл, а напасть побоялся! Но я бы его, наверно, и девочкой побила. Это же просто водяной, каппа! Куда ему против настоящей волшебной лисы?! Я вон скольких бандитов, и пять самых страшных убийц обманула! А если бы этот каппа на них нарвался, его бы так хлопнули, с одного удара, что никто никогда бы от него даже кусочка не нашёл!
Солнце выглянуло из-за проплывающих по небу облаков, залив цветущий летний мир лучами жаркого света. Кицунэ, продрогшая за утро и истощённая очередной трансформацией истерзанного тела, переползла на освещённое место и благостно вздохнула. Хорошо! Чистый воздух, без гари, от которой только-только очистились лёгкие. Вода, достаточно чистая, чтобы её не страшно было пить. Солнечный свет, согревающий кое-как сросшееся мясо и покрытые шишками в местах переломов кости. Сейчас бы ещё еды чуть-чуть. Кастрюлю лапши, с бульоном и вот такущим кусищем мяса! А на сладкое штук пять шоколадок, или большой кремовый торт. Вот тогда бы можно было расслабиться, залезть куда-нибудь в самый тёмный угол, чтобы не нашёл никто, и сутки-двое поспать! Но нет у неё ни лапши, ни шоколада. Вообще ничего нет, даже тряпки какой-нибудь, прикрыть самые стыдные места. Нет, конечно, рваную, обгорелую, окровавленную и изгаженную униформу имперской волонтёрки у неё никто не отбирал, но предатели из Единства прекрасно знают, во что была одета девчонка, которую они приказали убить. Пошлют группу проверить руины сгоревшей фермы, узнают что в золе нет костей и станут искать черноволосую зеленоглазую девочку в очень приметном костюмчике. Они же не знают, что напали на настоящего волшебного лисёнка! И в этом — её спасение. Оставить здесь, под мостом, все засвеченные перед врагами вещи, сменить облик и затеряться в толпах людей. А облик парня, совершенно нормального, просто измученного и истощённого немножко, ещё лучше поможет ей спрятаться от сумасшедших придурков.
Она ведь всё равно собиралась ненадолго парнем притвориться, чтобы её взяли работать на восстановлении разрушенных стен и домов? Вот и одно к одному. Ищите какую-то девочку, которую убить не сумели? Ну, точно не меня же! Сами должны видеть, что я — парень, работаю тут работу, и ни про каких девочек со сгоревших ферм вообще ничего не знаю. Идите куда-нибудь, сволочи поганые, и не приставайте к самым обычным нормальным людям!
Уши греющегося на солнце лисёнка дрогнули, уловив странный шорох. Насторожившийся бродяга приподнялся, посмотрел в сторону шороха и какое-то лохматое обезьяноподобное существо, покрытое шерстью с головы до ног, шарахнулось с железнодорожной насыпи обратно в кусты, в рывке уронив крупный камень, которым вооружилось, подкрадываясь к спящему. Лисёнок, вскипев, даже дёрнулся в желании броситься в погоню за чудищем и хорошенько его взгреть, но обременённый двумя беззащитными питомцами, сдержал порыв. Всех мутантов не переколотишь. Их, чисто теоретически, должно государство собирать и отправлять в специальные воспитательные дома, для обучения и адаптации к жизни в нормальном обществе. Империя даже бахвалится везде, как вот она высокоморально заботиться о своих мутантах! В школу устраивает, даёт жильё, социальные гарантии, и на работу отправляет. Ага, добренькие такие! А как только Кицунэ случайно показалась людям в мутантском виде, её вместо приюта или школы, сразу к дереву потащили. Вешать! Вешать дуру, поверившую в их враньё! Лживая, дурная, сумасшедшая империя!
Злость на мутантов, как поднялась, так и улеглась, растаяв без следа. Что злиться на этих несчастных? Имперская власть бросила их и не оставила никакого выбора, вот они и превращаются в озлобленных диких хищников. Нужно подниматься и идти. Опасно тут. Злись, или не злись, а чем ближе к городу, тем больше вокруг мутантов. Спать ляжешь, так мяукнуть не успеешь — вместе с кошками заживо съедят.
Кицунэ поднялся и оглядел себя. Рваная белая блузка и серые подштанники могли бы ещё послужить. Увы, нет, придётся их тоже тут бросить. Слишком приметные и привлекающие внимание вещи. Но и совсем без одежды идти нельзя. За такой вид в городах штрафы выписывают, и в тюрьму забирают. Стражам же не докажешь, что лисятам, даже ручным, можно ходить без одежды. Надо что-то придумать. А что если, заодно с приличным видом, организовать ещё и рекламу своим способностям? В поисках работы — пригодится!
Раздевшись донага и бросив обгорелое рваньё в темноту под мостом, лис снова плюхнулся на камень железнодорожной насыпи пятой точкой, собрал немного Ци и пустил её в землю. Заряд наполнил твёрдую материю, камень послушно стал пластичным, словно глина, пришёл в движение, поднялся и облёк нижнюю часть туловища молодого лиса, плавно сформировав широкий пояс и короткие, чуть ниже середины бедра, каменные штаны. Толщиной миллиметров пять, и очень тяжёлые. Такие, что едва Кицунэ поднялся, ему пришлось тело перестраивать, чтобы распределить нагрузку. Вот, надо ещё сделать широкий пояс и плавные контуры. Так каменные штаны будут меньше давить на кости таза.
Стоило убрать потоки Ци, направленные в камень, как обновка превращались в монолитную каменную кору, поэтому штанины пришлось расширить, наподобие сплющенного с боков колокола. Теперь в них можно было относительно комфортно переставлять ноги при ходьбе. Вот так! Самое постыдное скрыто, а прикрытие для остального как-нибудь, где-нибудь, само найдётся. Можно идти!
Спрятавшееся за мужским обликом женское сердце кольнула игла боли при воспоминании о добытых во вчерашних боях симпатичных нарядах и о множестве самой разной одежды, сгоревшей в шкафах вместе с крестьянским домом. Такое было богатство! А теперь снова вообще ничего нет! Интересно, парням можно реветь от обиды, как девчонкам, пока никто не видит? Хорошо хоть курочек и поросят бандюги живыми забрали, а то бы вообще беда была бы со слезами. Дохозяйничалась, дозащищалась...
Втянув сопли, Кицунэ удобнее устроил у себя на руках обеих вынесенных из пылающего дома кошек, по мосту перешел оросительный канал и направился в сторону города, уверенно углубившись в широкую зону лесопосадок, окружающих и маскирующих исполинские развалы мусорного полигона, устроенного поблизости от города и за годы разрастания немало потеснившего сельскохозяйственные угодья местных фермеров. По кустам вокруг зашуршали какие-то твари явно животного происхождения, но ощутимый издалека фон Ци, плавно истекающий в воздух из каменных лисьих штанов, заставлял помойную жуть держаться подальше от тощего бродяги. Надолго ли?
Присмотрев сухую ветку и срезав её с дерева каменным ножом, Кицунэ шустро обработал её и превратил в удобную дубинку с круглым тяжёлым навершием. Помахал оружием, оценивая вес, инерцию и баланс. Хорошо! Весомый аргумент к мнению, что не надо лезть к мимо проходящему парню. Любому, и зверю, и человеку, понятный знак. Интересно... а у мутантов тут лучники есть?
Не желая получить внезапную стрелу в голову или туловище, Кицунэ присмотрел уводящую прочь от железнодорожного полотна тропинку и сошёл на неё. Минут пятнадцать удалялся от мусорного полигона по тропе, пока не вышел на широкий тракт из уплотнённой земли. Эта дорога не ремонтировалась явно уже очень давно, была покрыта трещинами и выбоинами, но пользовались ею постоянно, о чём судить можно было по двум колеям, протёртым колёсами телег.
Лис глянул по сторонам, пожал плечами, повернулся направо и пошёл в ту сторону, где предполагалось находиться городу. По прикидкам бродяги, за ночь он отмахал километров двадцать, или двадцать пять, а до города, все говорили, было сорок километров. Ну, ещё наверное часик пути, и можно будет увидеть живописный простор с зелёными полями и уютным мирным пригородом, окружающим величественные стены огромного мегаполиса, регионального центра могучей, блистательной империи. Ах, да, там же шиамы с осадой приходили. Весь пригород точно разграбили, сожгли, и с землёй сровняли.
Запах застарелой гари лис почуял намного раньше ожидаемого. Лес расступился, и глазам побледневшего путника открылось грандиозное пожарище. Целое поселение, в котором совсем недавно было около сотни домов. Теперь же не было ни одного. Остались только обугленные и оплавленные каменные остовы, по которым можно было узнать жилые здания, постоялый двор и магазин. Чуть отдельно от остальных стояли руины зданий фирмы, занимавшейся закупками продовольствия у фермерских хозяйств: администрация, зернохранилища, молочные цистерны и здания-холодильники, в которых когда-то хранилось мясо.
В руинах копались чумазые люди. Под присмотром пятерых охранников, человек тридцать немолодых женщин сурового вида, в строительной униформе, выдирали из стен провода, собирали металлолом, выворачивали из земли электрические кабели. Судя по бетонным опорам, оставшимся на месте трансформаторов электрической подстанции и по лишённым проводов столбам линии электропередачи, работали они здесь уже не первый день.
При приближении Кицунэ, мало кто из них отвлёкся от своих дел. Лишь посмотрели в его сторону, оценивающе, да сразу трое охранников, демонстративно положив руки на оружие, направились к Кицунэ.
— Стоять! — идущий первым поднял руку. — Куда прёшь?! Кто такой?
— Беженец, из лагеря, под Цугуокой. — заранее обдумавший то, что придётся соврать при таких вот вопросах, Кицунэ не запинался и не смущал пытливых незнакомцев подозрительным раздумьем. — К лагерю под вечер подходил, и увидел, как в него бандитская кавалерия вломилась. Люди побежали, ну и я, не будь дурак, тоже в лес бросился, а там уже мутантов — не протолкнуться! Сгребли меня, руки завернули, да я, в процессе, брыкаться начал и трём-четырём бандюгам морды набок свёз. Вроде не насмерть, но больно и обидно. Руинщики разозлились, раздели меня под ноль, поставили перед пятью лучниками и сказали — "беги". Вот только просчитались. Думали у меня один Огонь, а у меня ещё и Земля. — Лис топнул ногой, и позади него из земли выскочила каменная плита, заслонившая его от воображаемых выстрелов в спину. — Тем и выжил. Ночью к пепелищу какой-то фермы выбрался, подобрал вот этих двух бедолажек пушистых, что по руинам лазили, и топаю теперь в город.
— Шиноби?
— Строитель.
— Понятно. — охранник кивнул, оценивающе оглядывая Кицунэ. — Я-то гляжу, штанишки у тебя край какие моднявые. Хорошо с камнем управляешься?
— Недурственно. Работа есть?
— Работы — хоть конструктом отгребай. Похоронщики вот отработали, теперь мы руины ковыряем, как можем, металл собираем. Приказ был — за два дня очистить, а из мастеров Земли у нас вон, только девахи две, и те выдыхаются каждый час. Час работаем, два лопатами щебень царапаем. Беда, хоть на мусорном полигоне мутантов лови! Да там путных уж тоже не осталось. Все, кромя бесцветных, к руинщикам утекли. Как зелёные туда сунулись да сгребли кого-то, так все и побежали!
— Зелёные?
— Рекрутёры, от Арараги. Пытаются хоть кем-то заполнить опустевшие казармы. Эти, со своими зелёными флагами, привыкли в тылах стоять и из пушек по набегающим врагам жахать. Малыми потерями всегда обходились, но в резне под Сидзугавой, шиамские бомбовозы нехило по ним отработали и половину клана в один чих сдуло. А у них без того в командах на некоторые пушки было по два человека, а то и вообще один целый, три десятых...
— Это как так?
— Один — артиллерист, с Ци Огня, и трое асигару, с Водой или Землёй, которые только ствол за лапы туда-сюда ворочать могут. Никакого танца четырёх, работает один. Остальные рядом вертятся. Ты вот, про огонь помалкивай. Чистая Земля у тебя, понятно?! Только сверкни огоньком — сгребут и прикуют намертво цепями к пушечному стволу, будешь даже в сортир с ним в обнимку таскаться. А как в город войдёшь, сразу чеши, с прокрутом, к гильдии строителей. Бумагу чиркнешь, с договором на работу, покажешь что можешь не только модные штаны делать, и тогда наши тебя из лап любой зелени с мясом вырвут. Нам половину города обратно строить, а эти сволочи уж и за девчонками нашими приходить пытались. Но вот, видишь?! — страж не без гордости мотнул головой в сторону серых от усталости, мрачных тёток. — Отстояли красавиц!
— А можно вам помочь? Не за деньги! За еду какую-нибудь. Все у вас что-то совсем уставшие.
Охранник недоверчиво приподнял одну бровь, подумал пару секунд, а потом ухмыльнулся.
— Для создания дружеских отношений в будущем коллективе? Нет, хоть ты и не похож на провокатора, но лучше сначала зарегистрируйся, подпиши договор, а уж потом приходи металл из земли ковырять. Нам проблем с нарушением трудового доказательства не надо. Топай, топай своей дорогой, приятель. Тебе, — ронин махнул рукой. — В ту сторону.
— Ладно, спасибо. — вздохнул Кицунэ, слегка поклонился и вернулся на дорогу, продолжив путь.
— Хэй, мастер! — крикнул ему в след охранник. — Будешь в средний город пробираться, не вздумай с главного тракта сворачивать! Звать на помощь будут, или предлагать чего, не верь, и не ходи! Люди в нижнем городе как в чёрной яме пропадают! На органы пойдёшь, или ещё чего хуже сделают! Понял?!
— Понял, спасибо!
Охранник тяжело вздохнул и повернулся к своим коллегам, смотрящим на него с лёгким удивлением.
— Сопляк он тепличный. — странно смущаясь, сказал бывалый ронин, в прошлом бандит и собиратель дани с торговых лавок. — С благородов, ровный чёс. Глаза как у новой девки из борделя, которую возле клиентов посадили, а она глазами хлопает, и не верит, что вот эти взрослые дяди сейчас с ней что-то неприличное сделают. Мысль мелькнула, чего с благородным сопляком чучела трущобные вывернут, ежель поймают... кхе! А ну, не лыбиться! Шись работать, пока мутьё у нас сенсоршу, или последних землероек не утащило!
Похохатывая, и подкалывая багровеющего начальника, стражи поплелись обратно на свои посты.
Солнце подбиралось к зениту, а спасительница стран и сокрушительница горных империй, сказочная лисья принцесса, ставшая босяком в каменных штанах и с дубинкой на плече, продолжала топать по дороге. Вокруг всё больше появлялось следов разрушенной цивилизации, но ещё минут двадцать из людей Кицунэ не встречал никого, кроме кучки тощих и жутких на вид нищих подростков, что доламывали какое-то деревянное строение, не столько мародёрствуя, сколько попросту разбирая его на дрова. Выбритые головы, серые рубахи с короткими рукавами и штаны длинною максимум до колен. Ни каких-либо шапок, ни обуви, ни перчаток. Злые глаза, полные ненависти ко всему миру и тощие, костлявые лапы, в которых не было силы этому миру отомстить.
Буракумины. Отверженые и неприкасаемые, люди в статусе худшем, чем любые животные.
Страхолюды отвлеклись от своей работы, чтобы потаращиться на топающего по тракту чудного незнакомца. Вперились в него насмешливыми и свирепыми взглядами, мысленно насылая тысячи проклятий, а одна, молодая, но перекособоченная и опухшая от пьянства деваха, выскочив из руин, побежала следом за бродягой и, чуть позади него, уперев руки в бока, принялась гордо вышагивать, с издёвкой изображая, будто она, такая дама, идёт куда-то с таким кавалером!
Буракумины захохотали, Кицунэ обернулся, суровым взглядом отогнал от себя насмешницу и та, отбежав на несколько метров, задержалась у обочины. Принялась кривляться, с обезьяньими ужимками изображая какой чужак тут ходит, нелепый, смешной и глупый. Лис глянул на неё ещё раз, заставив буракуминку отбежать ещё дальше, отвернулся пошёл своей дорогой, но не прошло и минуты, как вдруг услышал позади вой и вопли. Мимо разбираемого дома, двигаясь по дороге, проехала большая гружёная телега с двумя запряжёнными в неё лошадьми и тремя крепкого сложения мужчинами, сидящими поверх груза. Буракумины, побросав деревянные ломы и молотки, бросились к этой повозке, в просящих жестах протягивая к ней руки. Старательно выставили напоказ то, что они ещё дети, и визгливыми голосами, полными заискивания, принялись просить им дать чего-нибудь.
Но лица перевозчиков лишь скривились в омерзении и злобе. Сидевший на вершине холма коробок, взмахнул развернувшейся длинной плетью и принялся охаживать ею буракуминов, за пару ударов заставив всех с воплями и визгом разбежаться. Когда повозка поравнялась с Кицунэ, перевозчик замахнулся плетью и на него тоже, но лис хмуро глянул на мужика, одним взглядом и демонстрацией дубинки заставив его передумать. Телега поехала дальше, а лис поморщился, учуяв распространяющийся из ящиков смрад кислятины, плесени и гнилья. От самой повозки пахло вовсе как от старого мусорного бака. С полигона едут? Собрали то, что в городских магазинах выкинули, и обратно везут? Неужели и на такой товар покупатели найдутся? Ужас. Кто же будет такое есть?!
Лис обернулся и глянул на буракуминов, что столпились далеко позади на дороге и стояли, злобно глядя в след телеге с гнильём. До чего же нужно докатиться... до чего же можно довести людей?! Вот она, великая и просвещённая, блистательная империя, которая всех учит как соблюдать права человека, как нужно быть цивилизованными и правильно жить. У вас, мол, свободы и демократии не хватает! А то, что у нас дети до скотства доведены, и помойное гнильё у мародёрящих мусорки бандюг выпрашивают, это вот можно взять, и в упор не видеть!
— А ему не врезал. — уловили чуткие лисьи уши шёпот, подобный шипению обозлённых крыс. — Свой, хорошенький, правильный! Во твари чистые!
— Хых! Ничо! Не долго им царствовать!
— Хы-хы! Верёвок на всех хватит!
— Скрючим сучар тепличных, и в их домах нычи сплетём!
— Сами чище чистых станем!
— А давайте с сегодня начнём тренироваться чистыми быть? Как научимся, Золотой Бог и нас к себе заберёт, в Золотые Сады! Вернёмся красивыми, не хуже этого...
Шепчась и пересмеиваясь, буракумины-подростки убежали дальше ломать брошенный дом. Кицунэ же, мрачно задумавшись, поплёлся дальше. Его подмывало броситься за мелкими злыднями, изловить их и допросить, чего это за болтовня про верёвки и нычи в чужих домах, но умом он понимал, что ничего толкового не добьётся. Ну заставит он их признаться, что с бандитами союзничают и захватить город мечтают, а потом что? Убивать, всех шестерых? А оставишь в живых, — они всех в общине взбаламутят. Нет, лучше по-другому. В городе устроиться, осмотреться, а потом в нижний город пробраться, стащить буракуминскую одежду и превратиться в одного из них. Даже спрашивать ничего не придётся, они сами всё расскажут! И про то, что натворить хотят, и что за новый бог у них какой-то. Золотой? А точно не чёрно-алый? Боги-то все давно спят. Одни демоны шастают и, для создания культов, богами притворяются.
Но первым делом, надо в городе осмотреться, и выяснить, кому добытая информация будет интересна. И что с Единством надо узнать. Эти ублюдки, Томи и Кейджи, они ведь — приезжие, за горячими новостями сюда на дирижабле прилетели. Местное Единство всё такое же, как двое столичных гадов, или есть ещё нормальные? Надо в Единство тоже проникнуть, чтобы посмотреть. Хотя бы уборщицей! И на главную базу сил закона, каким-нибудь инспектором! И в муниципалитет, чьей-нибудь секретаршей. Всё везде выяснить, и подумать, как чего тут можно сделать.
Но первым делом, нужно сходить к местным бандитам. Они, как всегда, внимательнее всех за тем что творится следят, и обо всём всегда везде знают. Но как же с ними поговорить, чтобы отвечали честно? Может принцессой притвориться, и песенку спеть? Или прийти в образе жреца смерти из Ядовитых Джунглей, пригрозить проклятьем и потребовать во всём признаться? Ха-ха! Нет, лисы так не работают.
От воспоминаний о том, как она, хитрюга такая, для диверсии во вражеской армии, раздела крутую, страшно высокостатусную разбойницу, по нервам побежали приятные щекочущие огоньки. Какая у тебя курточка и штанишки, Котонэ-чан! Какие значки и цепочки понтовые! Дай себе заберу! Тебя очень уважают в банде, да? А теперь меня поуважают! Ах, как же стыдно с тобой так поступать, но я, знаешь ли, тоже хочу ходить со злодейской ухмылкой, как плохая девочка, и выпендриваться!
Страшно жалко, что нельзя было побыть Котонэ-чан хотя бы пару-тройку дней! Погулять перед мальчиками, хвастаясь, какие у неё спортивные ножки в обтягивающих штанишках, какие у неё на куртке блестящие значки, клёпки и цепочки, заявляющие о крутости и статусе! Потренироваться флиртовать в грубоватой манере, напроситься на какие-нибудь подарочки в знак признания того, что она — классная девчонка! До слёз и жалко, и обидно, что почти ничего не было.
А ещё — не всё потеряно! Для проникновения на вражескую... то есть обязательную для разведки территорию, ей ведь нужно будет и превратиться, и переодеться, чтобы нигде панику не поднимать. А то полезут все эти болваны бить почти ни в чём не виноватую лисичку, и придётся их калечить при самообороне. Нет, они просто сами её вынуждают безобразничать! Ну, так и быть, уговорили. Какая-нибудь из их крутых девочек, тоже вся в значках и заклёпках, отойдёт в сторонку покурить, а Кицунэ её цап! И утащит. Все подождут-подождут, начнут волноваться, спрашивать: "где ж то тут наша вот эта вот"?! А Кицунэ такая выходит, вся в бандитском, волосы от виска так отбрасывает, и, играя плечиками: "не меня ли ищите, мальчики"?
У стражей закона на базе точно найдётся гадская следовательница, вроде той, что в Нихонмацу несчастного лисёнка бандитам сдала. В муниципалитете — злобная чиновница, ненавидящая и презирающая всех вокруг. Их напоить каким-нибудь снотворным, чтобы отдохнули хорошенько, тоже стыдно не будет. Им — отдых на пять-шесть часов, а Кицунэ — их униформы, статус и права на это же время. Все в выгоде! Стражи закона правда могут оформить невинные шалости как разбой, самозванство и незаконное проникновение, но во-первых, на лису уже штуки четыре заявления за разбой от благородных уважаемых леди ещё с Нихонмацу лежат, а во-вторых, пусть только попробуют захотеть её поймать и в суд утащить! Она сама тётенькой-судьёй переоденется и всех их кучами осудит за то, что не исполняют свои прямые обязанности, развели бардак, и занимаются чепухой, изображая что работают! Куча силовых и управленческих ведомств в стране, а в какую область ни приди, везде один бандитизм, издевательство над людьми, разруха и полнейшее отчаяние! Взяток понаберут, разрешат гадам зло творить, замучают тысячи людей до смерти, а потом бесятся и кричат о беспределе, когда лиса с тётеньки платишко стырит. Да не потому, что платье стырено и тётеньку жалко, а потому что страшно, гадам, что кто-то их дела расследовать решил! А вот пусть попробуют лисицу изловить, сволочи! Не дастся она никому "правосудию" в руки, и даже письма с извинениями писать не будет. Ну, станет чуть-чуть разбойницей, или что же теперь, вообще ручки сложить, и ничего не делать? Ох, ну ладно, ладно, если вдруг окажется, что тётеньки совсем ни в чём не виноваты, то она им после всего по почте пришлёт это самое письмо с извинениями. С объяснением ситуации и самой искренней просьбой прощения. Но шансов мало. Из всех тех, кто в Нихонмацу подвергся лисьему нападению и остался валяться где попало без трусов, жалко только госпожу управительницу из особняка Такеда. Хоши-сан была хорошим человеком, и так испугалась, так испугалась! Слава всем богам, что удалось позаботиться, чтобы максимально смягчить для неё моральную травму. Очнётся в больнице, живая и здоровая, поплачет чуть-чуть, и всё. Даже извинительное письмо ей лучше не писать, а то остальные язвы гадские на неё нападут, как на одну только хорошую, среди них всех.
Кицунэ тяжело вздохнула. Платья пожилой управительницы и её хозяйки, леди Мегуми, она ведь так аккуратно сложила, так берегла! Хотела незаметно утащить их с собой, когда всё закончится. А не получилось! Платье леди осталось на базе асигару, а платье управительницы — в гостинице. Обидно-то как! До слёз и разрыва сердца! Ах, вот сейчас было бы хорошо — нарядиться как изящная, пожилая интеллигентная дама, и пойти в город, где все бы к ней относились с таким почтением! Даже бандиты, желая заманить её в ловушку, кланялись бы с умильными улыбками, и такие:
"Пройдите с нами, уважаемая госпожа! У нас для вас есть замечательнейшее предложение"!
А она им:
"Ах, нет, ну что вы, что вы! Простите, господа, нет-нет, я же спешу!"
Зардевшаяся девчонка, представляя себя такой красивой и представительной, вся подобралась и принялась гордо жеманничать от восторга, но вдруг опомнилась. Она же сейчас — мальчишка! Вообще неправильно себя ведёт, хорошо что никто не видит! Ещё Хебимару, обучая своего будущего диверсанта, говорил ей, что когда пытаешься кем-то притвориться, надо даже думать как он! А она, притворяясь мальчиком, думает мысли как девочка! Нельзя, стыдно и непрофессионально! Интересно, а про что думают мальчики, когда ходят по лесным дорогам?
Наверно — о войне! Представляют, что нужно сделать, чтобы всех победить! А кого она первым будет побеждать? Ну... начать конечно с бандитов надо, всё вызнать, и добычу собрать! Вот уж кому-кому, а бандитке она точно ничего похищенного не вернёт, и у остальных ещё чего-нибудь незаметно стащит. Никакого воровства, просто борьба с бандитизмом, и присвоение по праву боевых трофеев! Ну и что, что вместо золота, трофеем будет миниюбка в обтяг, и чулочки в сеточку?! Самая нормальная одежда в злодейском обществе. Образ и наряд, одно к одному! Плюс бандитский сленг для плохой девочки: "Хей, фигура! Цени-ка цвет! Яркий развёрт, э-э"?! Ха-ха! Вот она, Кицунэ, будет отпад какая статусная, дерзкая и опасная!
Войти такой классной в ихний подпольный бар, и продефилировать между столами! Все местные авторитеты себе глаза бесстыжие в орбитах вывыхнут! Главное потом удрать успеть, пока самые нахальные злыдни не полезли приставать, обниматься и целоваться!
А банды ведь не только обычные уличные есть. Есть группировки спортивных болельщиков и поклонники артисток, что придумали до прохожих докапываться, если те вдруг мало восхищаются их сценической звёздочкой. Есть банды школ боевых искусств, и обычные школьные группировки. В том числе самые настоящие женские банды! Сама Кицунэ не видела, но говорят эти гадины жёстче и злее любых отморозков из мужских банд. А если они на неё нападут, и она им руки-ноги-челюсти переломает, снятые с разбойниц школьные костюмчики и отобранные портфели будут считаться добычей, взятой по праву наёмника? Их же можно будет от бандитской символики почистить, все лишние значки и повязки нарукавные выкинуть, а потом одеться как школьница, и вместе с другими детьми нормально учиться пойти! Оформиться как переведённая из другой школы, хорошая девочка! Красивая, аккуратная и нарядная! Только в другом городе придётся, а то эти, из банды, её найдут и будут постоянно приставать, со скандалами требовать отдать их вещи. Каждый день драться и изувеченных противниц в больницу отправлять, это очень плохо для репутации доброй, милой, мечтающей со всеми дружить, симпатичной школьницы.
Кицунэ снова одёрнула себя. Что-то плохо у неё получается про войну по мальчишечьи думать. При размышлении о проникновении на базу сил закона, сразу возникают образы строгой злой следовательницы, и её костюмчика, с серой жилеткой и юбкой, белой блузкой и чёрным галстуком. А в муниципалитете, у всех чёрные юбочки и красные пиджаки с золотой окантовкой. Как круто и статусно! Зайдёшь вот так в кафе, или раменную, и к тебе сразу, что официантка, что повар: "Чего желаете, уважаемая госпожа"? С восхищённым взглядом и улыбкой! Ах, в обморок же упасть можно, от радости! Вот бы правда сейчас униформу муниципалитета! Хоть одну!
Нет, про войну совсем не получается думать, всё глупости какие-то в голову лезут. Надо про что-то другое. Про что ещё думают мальчики? Про технику разную крутую. Например, про дирижабли! Красивые, могучие, в небесах летают! А на туристических суперлайнерах целые оранжереи есть, бассейны, рестораны и смотровые площадки! Как же хочется на таком полетать! А ещё больше — поработать. Стюардессой! В шёлковой униформе от лучших дизайнеров Единства, и модной шапочке с золотым крылатым значком! Уф... а ещё, до Эпохи Войн, говорят, по океанам ходили огромные туристические корабли. Сейчас только два таких осталось, по Коралловой Лагуне курсируют туда-сюда, и билеты с ума спрыгнуть какие дорогие, но как представишь, что под плавную музыку по золотой лестнице спускаешься в шикарный бальный зал, где уже танцуют счастливые красивые пары... у столов вдоль стен звучат голоса множества счастливых дам и кавалеров, а ты такая спускаешься к ним, в широкой шляпке с перьями, и в струящемся элегантном платье...
Фу ты! Да что ж такое?! Насмотрелась, начиталась всякого! Безобразие какое-то. Надо будет первым делом накупить в городе манги для парней и хорошенько её изучить, чтобы научиться думать как мальчики. А то совсем прям безобразие какое-то! Стыдно, стыдно, стыдно! Ох, скорее бы её уже искать перестали, и можно стало бы обратно стать девочкой! Чтобы мысли с внешним видом не расходились.
Лесопосадки вдруг резко стали светлее и словно из расступившихся в стороны стен, Кицунэ вышел на простор полей, окружающих огромный город, в котором, судя по размерам, могло бы жить, наверное, миллиона полтора людей. Высотные новейшие здания из стекла и армированного камня в центре, кольца высоких оборонительных стен, видимый издалека шпиль телевизионной вышки, мощный старинный замок и громадный овальный стадион. Вон там купола оранжерей, в которых зимой растят свежие овощи и фрукты. Там комплексы аэродрома и железнодорожной станции. А там — ядерная электростанция и замок Единства! А это — заводы, вроде бы даже работающие, судя по поднимающимся из труб клубам дыма. Вот это — красотень! Вот тут и спрятаться можно, и денег заработать, и разузнать, что за беда такая в империи творится.
А чёрная полоса перед внешним кольцом городских стен, это — остатки пригорода? Ох, какая широкая и жуткая! Вот тут кошмар был, когда шиамы пришли великую равнину разорять! А солдаты-защитники, как и в том замке, Цугуоке, возле которого лагерь беженцев растоптали, спрятались небось за стенами и смотрели как всех вокруг убивают. И чего вот, с таким отношением, империю грабить не ходить? Золото, техника, рабы — всё даром!
Вздохнув, Кицунэ потопал по тракту к своей цели. Все лесные ужасы, которые чудились ему в каждом шорохе или скрипе вокруг, наконец-то остались позади. Прирученный маленький монстр, привыкший к комфорту и большому скоплению людей вокруг, наконец-то возвращался из дичающих опустошённых мест в цивилизацию.
Быстрее! Быстрее! Скорее вернуться туда, где есть магазины с блестящими витринами, музыка, яркие книжки и много вкусной, самой разнообразной еды!
Кицунэ, подскакивая и пританцовывая, закружился, совершив на радостях несколько оборотов вокруг себя. Бережно держа на руках кошек, нетерпеливо побежал в сторону огромного города. Ещё немного! Сегодня же! Вот уже почти сейчас, он снова будет в привычной и родной, пусть даже не самой безопасной зоне!
Первыми, его встретили собаки.
Затаившиеся в самолично вырытых норах, они рывками и прыжками выскочили на дорогу перед бегущим. Вцепились настороженными взглядами, вздыбили шерсть на загривках и обнажили клыки. Кто это тут вздумал бегать?!
— Ну и чего вы? — отпрыгнувший при их появлении, Кицунэ крепче обнял испугавшихся кошек, и, не обращая внимания на рвущие его кожу когти вырывающихся питомиц, без страха посмотрел на здоровенных псов, в лёгкой броне из кожи и металла. — Это же торговый тракт! А я просто в город иду! Хочу поесть, попить, и помыться! Нормальные человеческие желания!
Да, для начала. А потом поглядим, надо или нет — выходить за норму нормальности.
Двое из боевой группы сторожевых псов остались на месте, третий подошёл и обнюхал чужака. Чем пахнет? Мусорным полигоном? Лесным лагерем? Может, загаженными под самые крыши руинами? Нет. Пахнет фермой, потом, кровью и гарью. Селянин какой-то, с погорелой фермы? Таких велено пропускать.
Пёс сердито буркнул, обернулся, рыкнул что-то остальным и псы разошлись, забравшись обратно в свои норы. Только уши и глаза с цепкими взглядами оставили приподнятыми над землёй.
— Гр-р-рк! — главный пёс, приподняв голову над укрытием, глянул на Кицунэ и мотнул мордой в сторону города. Чего, мол, встал? Иди! Можно.
— Спасибо! — Кицунэ, едва, по девчачьей привычке, не сделав книксен, одёрнул себя, поклонился псу и потопал дальше, уже без излишне провокационной беготни приближаясь к вешней границе пожарища.
Вдоль тракта, справа и слева, на сколько хватало глаз, было царство горелого камня. Разбитые в щебень, раскатанные мощными дзюцу, стены, каменные перекрытия и крыши были перемешаны в однородную массу. Элементы домашнего убранства, остатки бытовой техники и колотая посуда были в этом месиве ещё одними живописными вкраплениями. У дороги лежало большое круглое каменное ядро от пушки. Пейзаж ненавязчиво дополняли обломки нескольких метательных машин, кустарно собранных шиамами перед попытками штурма и брошенных при отступлении.
Но не одни лишь руины расстилались вокруг. Чуть дальше по дороге, на пересечении основного тракта и пути, ведущего к железнодорожной станции, стояла целая стайка двух и трёхэтажных строений. Неказистых, явно наскоро созданных с помощью ниндзюцу с элементом Земли. Скорее всего, там был колодец, или какие-нибудь коммуникации сохранились, вот для нескольких сотен людей и было возведено временное жильё. Экстренно, чтобы люди хотя бы не под открытым небом спали. А теперь, наверное, начнут более основательно разбирать завалы и восстанавливать пригород.
Под присмотром больших лохматых пастушьих собак, по руинам лазили десятки детей, от трёх-пяти, до двенадцати-пятнадцати лет возрастом. Собирали всякий хлам, что казался им полезным, и складывали в большие мешки. Самые смелые даже рисковали лазить в щели под угрожающе нависающими и готовыми рухнуть грудами ломанных каменных плит, надеясь добраться до сокровищ сомнительной ценности, скрытых в глубине. Эх им бы кого с дзюцу элемента Земли...
Один из пастушьих псов подбежал и тоже обнюхал Кицунэ, но как и собака боевой группы, не учуял ничего, вызывающего опасения. Фыркнул и убежал обратно к детям. Двое девушек-воинов в лёгкой металлической броне, что ходили по каменной стене, волнистой лентой опоясывающей жилой массив, слегка расслабились и явно передумали стрелять из арбалетов в невозмутимо топающего по тракту босоногого чужака в странных штанах.
— Эй, чудило! — кособокая полнотелая женщина вышла из украшенного аркой входа в зону жилых строений и, на ходу лузгая тыквенные семечки, заковыляла наперерез лицедею. — Погодь секунду! Эт откудь к нам такого модника и красавчика занесло?
Кицунэ глянул на её ноги, что очевидно из-за криворукости храмовых жрецов неровно срослись после переломов. Она что, у ворот дежурит, чтобы отсылать её, как самую малоценную для сообщества, для проверки намерений подозрительных чужаков?
— Доброго дня вам, добрая женщина. — лис поклонился тётке, остановившейся в паре метров от него. — Я из беженцев, чудом удрал из лагеря под Цугуокой. Мастер-строитель, из страны Рисовых Полей, приехал в империю на заработки, и попал во всю эту круговерть. Кое-как уцелел, а теперь иду в город, надеюсь денег чуток заработать, на билет до родины, дирижаблем или поездом.
— Руки покаж. — женщина внимательно осмотрела запястья Кицунэ. — И зубы тож! У-у мне б таки! Тя как угораздило-то?
— В каменных штанах оказаться? — лис ухмыльнулся и посмотрел на ещё шестерых женщин, в нелепо и косо висящей броне, что с копьями и топорами в руках вышли из прикрытия стен. Увидели, что чужак не бросается на людей и осмелели? Вот же вояки аховые! Вчерашние продавщицы, бухгалтерши и домохозяйки, вооружившиеся чем попало. Так и подмывает рыкнуть на них, чтобы разогнать по углам, но не нужно. Тётеньки в возрасте, ещё с инфарктом с перепугу кто-нибудь свалится.
Вздохнув от сочувствия к несчастным и стыда за мысль о жестокой шутке, Кицунэ повторил враньё про то, как побитые им бандиты хотели его, в отместку, из луков расстрелять, а он, закрываясь пластами земли с помощью своего строительного ниндзюцу, сумел зигзагами и прыжками от них по лесу удрать.
— Ох ты ж, бедолага. — заохали женщины. — Ужас! Ужас что творится.
— А кошек, это я на пепелище нашёл. — сказал Кицунэ, демонстрируя тёткам своих питомцев, спасённых из пылающего дома. — Ночью зарево увидел, к утру вышел к нему и увидел сгоревшую ферму. Сплошные груды золы и остовы от нескольких домов, а по пепелищу эти вот бедняжки бродят, не знают что дальше делать. Я их унёс, только вот... кормить нечем. Может, примете к себе? Они ведь, получается, тоже беженки и погорелицы.
— А что ж не принять? — одна из женщин с готовностью протянула руки. — К нам ведь, со всех руин мыши и крысы сбежались, всё что могут грызут, даже спать ложиться страшно! А кошек у нас, пока стены не подняли и собак у беженцев не выкупили, всех мутанты помойные растащили. Детей человек десять пропало, а кошек-то вовсе четыре только спасли.
— Ничего себе у вас тут мутанты свирепствуют! Куда же стражи закона смотрят?!
— Стражи из верхнего города уж лет пять как никуда не выходят. После борьбы с беспределом силовиков их совсем мало осталось. Кого уволили, кто сам убежал. В нижнем городе и у нас всё, как могло, на бандах держалось. А теперь, когда мужчин всех убили...
— Сколько раз говорить! — взъярившись, вмешалась нервная женщина постарше. — Меньше трепите языками, трещотки храмовые! Перед кем развёрт бросаете?! Бандюга вас чешет, а вы ему — нате!
— Да то, что у вас кроме собак, воинов нет, и без разговоров видно. — отдавший кошек женщинам на руки, Кицунэ махнул рукой в сторону злыдни. — Разведчик будет — ничего выспрашивать не станет. Глянет один раз, и побежит с докладом. Одна надежда — собаки руинных мутантов близко не подпустят. А меня пропустили. И ни к кому доносить на вас я не побегу, сам от мутья руинного еле ноги унёс. Вон, видали?! — он повернулся и показал два белых шрама, оставшихся после ударов стрел, посланных ему в спину ликвидатором. — Заживает на мне любая рана как бешеная, за сутки всё зарубцевалось, но двоеточие мне сволочи оставили, так что я уж точно с кем угодно, но не с ними. И если не здесь, то в городе всё равно спрошу, где же все мужчины-то у вас? Где полукровки, городские бандиты и ополчение?
— Убили их. — огрызнулась, скрежеща зубами тётка-злыдня. — Ещё до войны, как стражу прищемили, у нас тут буракумины толкач наркоты и палёнки развернули, от неё вся молодёжь перемёрла. Те, что постарше, держались ещё как-то, а потом... шиамы заявились. По радио прошло предупреждение, все за стены ломанулись и успели укрыться, но благороды из Арараги решили, что это опасно очень — толпу народа в городе держать. Запасов продовольствия-то не создал никто, а осаду ожидали месяцев на пять-шесть. Чтобы обезопаситься от голодных бунтов, всех мужчин нижнего и среднего города сгребли в кучу, приказали вооружиться кто чем может, и на вторую ночь, через тайный подземный ход, отправили на вылазку. Сказали, чтобы жгли лагерь шиамов и пробивались за кольцо блокады, чтобы помощь привести. Только вот шиамы наготове с той стороны стояли. Дождались, пока побольше людей выйдет, а потом вдарили пушками и кавалерией. Вой за стенами такой стоял, точно провал в Ад разверзся. Больше ста тысяч наших мужчин, простых, зелёных, как в мясорубке провернули. А хватали и гнали туда всех, без разбора. Внуков моих, обоих... и деда. Школьников двух, и свихнувшегося от палёнки старика... я три дня и ночи искала... ни клочка не осталось. Надо было... надо... дочерей рожать.
— Зачем?! — вскричала другая тётка. — Ты же слышала, что говорили?! Нас в живых оставили, потому что мы — беспомощный скот! Благороды в замке решили, что нас можно будет и коням скормить, и самим, если прижмёт, нашего мяса нажраться! Для чего ты дочек родишь?! Чтоб благороды их зубами рвали?!
Женщины вокруг кто разрыдался, кто лицо ладонями прикрыл, кто просто голову склонил и отвернулся.
— А бураки вот своих никого не отдали! — зло выкрикнула деваха помоложе. — И асигару, и благородов вышибли из своих трущоб с таким треском, что все их до сих пор пальцем тронуть боятся!
— Да к ним уже сотни три лет солдаты из гарнизона ходят, а они своих шлюх под них подкладывают! Мутантов и полукровок наплодили, месят их между собой и ворованных самурайских младенцев покупают, чтобы выращивать из них своих боевиков! Рейд бы на них... да целая армия нужна! Там Алых Теней десяток небось уже наплодилось, а ликвидаторы... только наших... наших детей гробят за малейший пшик!
— Надо нам тоже так же сделать. — молодая деваха шагнула к Кицунэ и обняла его за плечи, притиснув к себе.
— Саяко! Не дури! — сразу несколько женщин в ужасе бросились к молодухе и принялись оттаскивать её от Кицунэ. — Ликвидаторы убьют! И тебя, и ребёнка!
— Я всё равно! Всё равно к солдатам пойду! Спрячусь и рожу! Пусть сын родится Алой Тенью и всех! Всех убьёт! Бураков, асигару, серых и благородов! Всех! Всех! Всех убьёт!!!
Впавшую в истерику, девчонку утащили, а оставшиеся женщины, сникшие и прячущие взгляды, отступили от Кицунэ.
— Иди своей дорогой, сынок. — тётка-злыдня сняла со своих плеч тёплый шерстяной платок и накинула его на плечи Кицунэ. — Обойди город кругом, и уходи на север, к себе на родину, пешком. Намного быстрее и безопаснее будет. Даже не приближайся к воротам! Все, кто хочет жить, бежать отсюда должны.
— Почему тогда вы здесь?
— Мы уже отбегали своё.
— Нет, нельзя вот так садиться и умирать. Ради них. — Кицунэ указал в сторону детей, что под присмотром собак неугомонно щебетали, копошась в руинах. — Собирайтесь, берите что кажется ценным, и уходите, всей общиной. На запад. В стране Водопадов много пустой земли и очень нужны люди. Заберите детей, что осталось от имущества, и последние силы соберите, но оставьте здесь всю гниль и злобу империи. Я видел, что кто-то насквозь протравил эти земли безумием и ненавистью. Оставьте их здесь, выходите из Ада, и становитесь людьми.
— А ты? — удивлённо, с расширившимися глазами, женщины смотрели на Кицунэ, лицо которого становилось всё жёстче в суровой и непреклонной решимости.
— А я? — лис многообещающе улыбнулся. — А я схожу в город. Взгляну на эпицентр безумия и царствующих там людоедов.
Он хотел добавить то, что он и есть тот сын, о котором мечтала молодая подруга этих женщин, но сдержался. Не нужно преждевременно бросать вызов неведомому злу и провоцировать его на нападение. Врага сначала нужно увидеть, рассмотреть и оценить. Чтобы зарядить каменной кувалдой не в щит и не в бронированный торс, а прямиком в перекошенную от изумления, уродливую и гнусную морду.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
