| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
К востоку и западу от острога тянулась "Засечная черта", состоявшая изо рва и вала, утыканного в три ряда толстыми заостренными кольями, наклоненными в сторону противника.
— Пеший еще проскочит, а вот конный, точно не проедет, — заверил князя Еремей Глебович, кода они давеча, осматривали готовые участки засеки.
Что такое засека на Руси знали, псковичи и новгородцы иногда сооружали их на путях движения вражеских ратей. А вот "Засечная черта" это было нечто новое. Тут впору было вспомнить "Змиевы валы" близ Киева, да "Заставы богатырские" о которых и доныне гусляры песни на пирах пели.
Разобравшись в задумке своего нового боярина, Всеволод Юрьевич еще раз порадовался тому, что приветил этого странного рыцаря. "Кем бы ни был прежде Олег Иванович, ныне он мне крест перед иконами целовал и под "крестоцеловальной записью" имя свое витиеватым "уставом" вписал. Стало быть, теперь он мой боярин и воевода, — рассудил князь Владимирский и решил не допытываться о прошлом боярина. — Захочет, сам расскажет".
* * *
* * *
* * *
* * *
Как человек увлеченный историей, в особенности военной, Горчаков знал, что Русское государство столетиями защищалось от набегов с помощью засечных черт. Разумеется, он помнил, что эти оборонительные рубежи создались не одно десятилетие, но Олег пока, и не собирался возводить здесь "Большую засечную черту". Ему нужно было перекрыть заграждениями, всего лишь, один, относительно небольшой, участок русской границы.
Горчаков рассчитывал, что пройти по льду Суры до ледохода монголы не успеют. Восточнее они вряд ли сунутся, потому что в этом случае им придется переправляться через Суру — реку не такую уж и маленькую. Исходя из этих соображений, монголов следовало ждать западнее Суры, но не намного, потому что "сильно западнее" лежало полностью разоренное Рязанское княжество и широкая Ока, которую монголам, опять же, где-то пришлось бы форсировать.
Полистав свой "Малый Атлас Мира", Олег нашел нужную страницу, но масштаб здесь оказался: в одном сантиметре пятьдесят километров, чего явно было недостаточно для каких-то точных разметок. Повздыхав об отсутствовавшем компьютере и спутниковых картах, Горчаков провел примерную линию, требовавшую уточнений, исходивших из рельефа данной местности, для чего ему было нужно самому проехать вдоль будущей "Засечной черты", но на это уже не оставалось времени. С тяжелым сердцем, Олег свалил всю работу по обустройству оборонительной линии на Юрия Всеволодовича и его первого воеводу Еремея Глебовича. Сам Горчаков числился вторым великокняжеским воеводой.
* * *
* * *
* * *
Работы по сооружению "Засечной черты" начались в конце февраля. В мордовские леса были направлены тысячи воинов и крестьян. Они должны были рубить лес и свозить по санному пути бревна и жерди в указанные места. Едва только оттаяла земля, как тысячи лопат вонзились в раскисший грунт, десятки тысяч сапог взмесили грязь до жидкого состояния. Всем было тяжело, но все знали, что если они не поспеют в срок, то очень скоро увидят ненавистных мунгалов под стенами Владимира.
Юрий Всеволодович в свой стольный град так и не вернулся. Сначала он обосновался в Муроме, а когда грянула распутица, князь перебрался поближе к "черте", в эрзянский городок Эрзямас, к которому зимой упорно рвались монголы, но так и не дошли, потому что все лесные тропы на их пути были на сотни шагов завалены срубленными деревьями. При попытке объехать завалы монгольские кони увязали по брюхо в снегу, проваливались в невидимые ямы, спотыкались о корни и ветки, всадники заезжали в такую дремучую чащу, что дальше уже, не то что конного, а иной раз и пешего пути не было. Морозы в эту зиму стояли лютые. Вьюги заметали следы. Порою мело так, что в десяти шагах невозможно было что-либо разглядеть. Посланные вперед дозоры зачастую не возвращались. И все время, то здесь, то там, из сплошной стены мохнатых заснеженных елей вылетали меткие эрзянские стрелы.
От Эрзямаса одна лесная дорога вела на север в Нижний Новгород, другая шла на северо-запад. По ней можно было добраться до Мурома, а оттуда открывался прямой и удобный путь на Владимир. Прошедшей зимой только героическое сопротивление эрзян спасло Русь от неожиданного удара с востока двух туменов хана Берке.
* * *
* * *
* * *
* * *
Дозор боярина Олега и дружина Евпатия Коловрата встретились с русско-булгарским войском около полудня седьмого апреля 1238 года. Сразу же был объявлен привал и созван военный совет. На некоторое время в центре всеобщего внимания оказался Олег Ингваревич. Князья наперебой обнимали его, хлопали по плечу, поздравляли с освобождением, выражали сочувствие и соболезнования по погибшим родственникам. Потом слово взял Горчаков и "испортил всем праздник". После его "доклада" в воздухе повисла напряженная тишина. Лица присутствовавших приобрели такое выражение, что Олег не к месту подумал: "Ну, прямо, безутешная родня, собравшаяся на похороны близкого человека". "И кто же у нас "усопший"? — продолжил Горчаков свои аналогии. — Похоже, это мой "гениальный" план "приказал долго жить" — решил он.
Пришедшие на совет полководцы с надеждой глядели на Олега. В этих взглядах не трудно было прочесть: "Ну, воевода! Давай, выручай! Какой у тебя план?". Увы! Никакого плана на данную минуту у Горчакова не было!
Пока они с Евпатием скакали навстречу своему войску, Олег пытался что-то придумать, но никакие "прорывные" идеи на этот раз его не посетили.
Можно было двинуться на юго-запад, разыскать там половцев хана Бачмана и, объединившись с ними, испытать военную удачу в большом сражении с пятью монгольскими туменами. "Нет уж! — отверг этот план Горчаков. — Русские, как-то раз, уже сходили с половцами на Калку! Калка-2 нам без надобности. А, кроме того, время нас сильно поджимает. Задержались мы на юге!".
Олег не мог предположить, что монголов больше восьми туменов — минус один, уничтоженный под Коломной. При планировании операции он исходил из численности противника чуть меньше семидесяти тысяч. Возникшие из ниоткуда пять "неучтенных" туменов, разом обрушили весь его замысел.
Горчаков был безмерно благодарен Коловрату, который своими героическими действиями отчасти выправил ситуацию, но теперь все прошлые расклады ломало подавляющее численное превосходство противника.
В общих чертах, прежний план Олега был не сложен. Сначала, надо было разделить монголов, уничтожить одну из частей и всех чингизидов в придачу. Потом попытаться договориться с Субэдэем, который, пусть и неофициально, являлся главным руководителем всего "Западного похода" и, следовательно, нес ответственность за все, что могло в этом походе случиться.
После запланированной гибели монгольских царевичей, положение Субэдэя должно было стать катастрофическим. Ему бы никто не простил потерю стольких потомков "Священного Воителя". Великий каган Угэдэй непременно должен был с кого-то спросить за гибель своих сыновей, а Субэдэй в данном контексте идеально подходил на роль "козла отпущения".
В такой тяжелый для старого полководца момент, Горчаков хотел предложить ему, занять половецкие степи и провозгласить себя ханом Новой Орды или Золотой Орды, или Синей. Это не важно, как она могла бы называться. Здесь было важно другое. Поскольку в таком варианте событий, следующий "Западный поход", скорее всего, был бы направлен уже на Орду Субэдэя, ему бы потребовался, как минимум, прочный мир с Русью. А лучше, военный союз.
— Так и что нам теперь делать? — спросил у Олега Святослав Всеволодович.
— Как можно скорее идти в мордовские земли, — без запинки ответил Горчаков.
— А там что? — поинтересовался Илхам резким недовольным тоном.
— А там, смотреть надо, — вывернулся Олег. — Откуда я могу знать, что будут делать Субэдэй с Бурундаем? Спешить нужно! Если не устоит "Засечная черта", либо монголы ее как-то обойдут, то они и Владимир могут взять.
Глава 14
Довольный охотой Горчаков плавно покачивался в седле, смотрел на оживавшую после долгой зимы степь и с наслаждением вдыхал наполненный весенними ароматами воздух. После, доставших его за эту зиму морозов и резких ледяных ветров, Олегу было невыразимо приятно чувствовать на лице теплое, нежное дуновение, несущее запахи весенней степи, которые он не смог бы описать словами, поскольку, их не с чем было сравнивать. В Москве двадцать первого века ничего подобного Горчаков не ощущал. Его конь сам выбирал дорогу, обходя ямки и заросли степных колючек.
Кое-где, среди жухлой прошлогодней травы уже появилась свежая зелень и целые россыпи маленьких синеньких цветочков, названия которых Олег не знал. За его спиной расстилалась плоская голая равнина, которая отлично просматривалась в бинокль. Это обстоятельство, а так же, наличие снайперской винтовки, болтавшейся сейчас на ремне за плечом Горчакова, делали сам процесс охоты не сложным и, целиком зависевшим только от присутствия дичи в здешних местах. Ее удалось обнаружить километрах в семнадцати к юго-западу от лагеря и теперь, каждый из пяти дружинников Олега вез на заводном коне тушу сайгака, перекинутую через седло.
— Степные козлы, это хорошо, — рассуждал, ехавший слева от Горчакова Вадим, — но, вот, матерая свинья была бы лучше. Люблю я свинину! Особливо с распаренным горохом и сметаной. — Оруженосец вытянул губы и мечтательно закатил глаза.
— А мне свинина, больше копченая нравится, — откликнулся Берислав, ехавший рядом с Вадимом. — Эх! — тряхнул он головой. — Я бы сейчас сальца съел, с чесночком, свежим ржаным хлебушком и печеным яичком.
— Ну, будет вам. Эк, раскудахтались! — подал голос Учай, державшийся справа от боярина. — Вы, чай, не князья на ловах, а воины в дальнем походе. Доля воинская испокон веку тяготна есьм,— в тоне "старшого" отчетливо прорезались наставительные нотки. — Вон, Святослав Игоревич, бают, котлов в походе не возил и ел конину, на углях запеченную. Дык, кто был Святослав и кто вы?! Радуйтесь, что у Олега Ивановича оружие чудное есть. Кабы не это, так вам бы ныне и козлятины не видать.
Всадники приближались к большой роще, которую наискось пересекали две речушки, впадавшие в Волгу. В этой роще расположилось на очередную дневку войско союзников. Выше по течению Волга делала крутой поворот и текла здесь почти с запада на восток, распадаясь на множество извилистых рукавов и проток. Противоположный берег, весь изрезанный оврагами и балками, густо зарос тут ивами, вязами, тополями и разными кустарниками. Попадались кое-где и дубравы. Вдоль правого берега реки, по которому двигалось на север русско-булгарское войско, в этом районе, в основном, тянулись ровные степи но, время от времени, попадались и рощи.
У Горчакова в этом походе имелся личный обоз, состоявший из четырнадцати саней и двух вместительных повозок. Одна часть саней была куплена, а возчики к ним наняты. Другую часть Олег "мобилизовал" в пожалованных ему селах. Он не хотел чрезмерно "напрягать" своих крестьян, поэтому "мобилизацию" проводил с учетом числа тягловых животных в хозяйстве и количества работников. Мужикам, отправившимся с ним в поход, Горчаков хорошо заплатил вперед, чтобы, уезжая, они могли оставить серебро своим домашним. Кроме того, Олег наказал сельским старостам "пособить всем миром" во время сева, уменьшившимся семьям и, заранее, профинансировал это мероприятие.
На свой отставший обоз, союзное воинство наткнулось только на седьмой день, после разворота на север. Это произошло четырнадцатого апреля после полудня. Святослав Всеволодович объявил привал и собрал военный совет, на котором воеводы обсудили вопросы снабжения. Подсчет оставшихся припасов показал, что с продовольствием в армии дело обстояло плохо, а с фуражом еще хуже. Попутно, коснулись вопроса обозных саней, которые следовало разгрузить и бросить, а скудные запасы навьючить на лошадей.
— Жалко бросать, — говорили Горчакову его крестьяне.
— Ну, а как их потащишь? — разводил он руками. — Бросайте, ужо. Воротимся домой, я заплачу.
— А упряжь тоже кинуть? — трагическим тоном вопрошали мужики.
— В повозки сложите, — нашел выход Олег.
"Еще одна проблема, — подумал он, — сани-то, черт с ними! А вот бросить повозки действительно жалко".
Трофейные монгольские повозки китайского производства были сработанны капитально. Они имели войлочные тенты на деревянных дугах, огромные окованные железом колеса с чугунными втулками. Оси так же были обернуты металлом, да еще и днище укреплено железными полосами.
"Отстанут они от армии, — думал Горчаков, — волы это ж не кони. С другой стороны, если навьючить все припасы на лошадей, то и они, не очень-то, разгонятся. Короче, все плохо! Нам надо спешить, а армия теряет мобильность. Да еще и "пайку" придется сократить. Затянуть, как говорится, пояса. Люди это переживут, а вот что будет с лошадьми? Единственная надежда на подрастающую травку".
На пятнадцатое апреля по графику выпала дневка, и Олег решил использовать свободное время для охоты. Снасти для рыбалки у него тоже имелись, но на Волге второй день шел ледоход.
Когда Горчаков вернулся с добычей, его люди с веселым энтузиазмом бросились разводить костры и свежевать "дичь". Все они соскучились по свежему мясу и эмоций никто не скрывал. "Надо пригласить на обед Евпатия с дружиной, — думал Олег, слушая радостный гомон, — и еще, одну тушу презентовать Святославу, а другую Всеволоду. Мы все равно столько не съедим, а без холодильника мясо испортится".
Едва Горчаков помянул Святослава Всеволодовича, как его взгляд зацепился за княжеского посыльного, пробиравшегося верхом, между деревьями и кустами. Юный отрок сообщил Олегу, что наибольший воевода зовет его к себе по важному делу.
В воеводском шатре кроме брата владимирского князя и трех его сыновей никого больше не было. Это дало Горчакову повод подумать, что дело, за которым его позвали, Святослав считает "семейным".
— Дозорные поймали лазутчиков мунгальских, — начал князь, пристально глядя в глаза Олегу, — сказывают, к тебе ехали.
— Ну, раз ко мне, так и давай их сюда, — пожал плечами Горчаков, пытаясь сообразить, что вообще, происходит.
— Успеется! — отрезал Святослав. — Прежде, я тебя хочу спросить: ты ничего не хочешь нам рассказать? К примеру, какие у тебя есть дела с мунгалами, о коих мы не ведаем?
"Та-а-ак, — подумал Олег, — это уже на какую-то поставу смахивает!".
— Послушай, Святослав Всеволодович, — произнес он твердым тоном, — вот те крест, я ни сном, ни духом!
Для убедительности Горчаков размашисто перекрестился.
— Не в чем мне сознаваться! Вели привести лазутчиков сюда. Я и сам хочу узнать, кому, и за каким лешим, я понадобился.
— Владимир! — Святослав кивнул младшему из своих племянников.
Тот вышел и вскорости вернулся, но уже не один.
— Вот это встреча! — не удержался Олег. — Ну, здравствуй, Махмуд!
— Пресветлый эмир! — воскликнул бывший хорезмийский купец, а ныне переводчик. — Я счастлив лицезреть тебя снова! Да продлит Всевышний твои дни!
— Я рад, что доставил тебе счастье, — съёрничал Горчаков, — но давай, дорогой, ближе к делу! Зачем ты меня искал?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
