Безграничная власть надежды

А мне было этого мало. Душевное тепло — оно вообще бесценно, как и материнская любовь. И много его никогда не бывает. Поэтому, проведя детство и юность рядом с эмоционально-холодной матерью, я, в свою очередь, постаралась дать своим дочерям всё, что могу от самого сердца.

И пусть у них не было много модных игрушек и шкафов, битком набитых красивыми платьями, зато они всегда могли рассчитывать на мои крепкие объятия, нежные поцелуи такое простое и тёплое: 'Я тебя люблю, моя радость! И тебя, моё солнышко! Ты у меня самая любимая старшая дочка. А ты у меня самая любимая младшая.'

И, глядя, как загораются счастьем их личики, и крепко-крепко обнимают мен их маленькие, но крепкие ручонки, я лишний раз, вновь и вновь, убеждалась, что всё материальное — это временная блажь. А искренняя безусловная детская любовь — это именно то чудо, ради которого стоит жить. Восхитительное, но очень хрупкое, и сломать его, растоптать, взрослый может пусть не сразу, зато навсегда.

Возможно, для кого-то со стороны я казалась не очень старательной матерью, ибо не соблюдала чёткий выверенный режим дня, гуляла не ежедневно в любую погоду, да и с полноценным правильным питанием иногда косяки случались. Но честно говоря, мне было на это глубоко наплевать!

Потому, что я видела результат: здоровые, весёлые шустрые и неистощимые на выдумку дети. Которые радовали меня каждый день и не давали остановиться и похандрить в своё удовольствие, утопая в жалости к себе, несчастной. Как частенько случалось до того, как появились у меня они.

И да, не всё было сладко и сахарно. У нас начинался прямо таки аццкий период, когда у младшей во всю полезли зубы. А старшая только-только вступила в первый мозговыносящий 'кризис трёхлетнего возраста', когда ребёнок начинает осознавать в мире СЕБЯ. Отдельно от мамы и всех остальных. Просыпаются желания, противоречия, капризы и, о ужас! — самостоятельность.

С младшей — перманентно бессонны ночи, много слёз, соплей и иногда даже температура и кашель. Да-да, это не простуда, это — зубы. А ещё малышка всё грызёт и по большому счёту, ей почти всё равно, что это будет: от специальных кусалок, до родной маминой груди с молочком. И тут уж, если сразу не дашь укорот и не объяснишь ребёнку "можно— нельзя", то так и будешь ходить вся обргрызенная и несчастная.

У старшей же ещё веселее: ребёнок всё хочет делать САМ! И не важно, умеет он это делать или нет. А маме остаётся только вооружиться терпением, пониманием и, как минимум, большим количеством бумажных полотенец. И чем больше, тем лучше. Ребёнок капризничает по любому поводу. Ибо зачастую сам не может внятно понять и объяснить, что же с ним не так: спать он хочет, есть или просто трусы у него наделись криво.

И тут самое сложное, наверное, задавить в себе желание устало наорать на свою милую сердцу зар-р-р-разинку. Вовремя остановить замах руки, уже готовой на автоматизме, хлопнуть истерящую чадушку по попе и тем самым на деле доказать своё главенство, силу и власть. Подкрепляя тем самым вопль взорванного детским криком мозга: "Да, перестань ты уже, наконец!"

Совсем не просто вместо этого спокойно вдохнуть-выдохнуть и постараться понять своего ребёнка. Искренне попытаться ему помочь устранить причину дискомфорта или просто хотя бы не лезть с ненужной инициативой, когда ребёнок хочет сделать что-то САМ.

Не буду врать, что получалось всё всегда и так, как надо. Но, ведь главное — это знать над чем надо работать и стараться по мере сил и возможностей, не так ли? Идеальных родителей, как и людей, вообще — не бывает. Может быть лишь субъективное мнение детей о воспитавших их людях. И для каждого из выросших крох идеальность — это что-то своё: абсолютно ни на что не похожее, разное.

Зато, какая же гордость переполняет, при взгляде на желание ребёнка помочь маме или поиграть с сестрой. Или просто самостоятельно занимающегося чем-то и дающего тебе несколько бесценных минут отдыха.

А, уж когда дети подрастают достаточно, чтобы уметь к общему удовольствию занять игрой друг друга. Или вместе, сидя рядком, смотреть со старенького ноута любимые мультики, то и вовсе мамино сердце не нарадуется, а руки быстро-быстро делают всё недоделанную работу по дому.

Так и освобождается ночь на сон. Или на творчество. По желанию. И это — прекрасно!

Поэтому жаловаться на жизнь становилось даже как-то неудобно: с такими-то сокровищами на руках. И это несмотря на распроклятый грохнувший кризис, поднявший цены на продукты чуть ли не втрое.

Ничего, потуже затянули пояса и стали почаще доставать картотеку с рецептами. Особенно раздел "Сладости". Вот, где разгуляться-то можно и на сравнительно скромную денежку. И как много можно всего сделать! Как по разнообразию, так и по количеству.

В результате, совсем потерявшись в этих уютных домашних хлопотах, я не сразу смогла заметить и опознать смутное беспокойство, змейкой свернувшееся на сердце и изредка поднимающее голову, чтобы явственно напомнить о себе.

А присев и задумавшись крепко, поняла, что беспокоит меня то, что не помню я снов своих, обычно таких ярких и реалистичных. Что действие там есть и преинтереснейшее — помню. А больше ничего, как отрезало. Или шторкой отгородило непрозрачной и непроницаемой.

Да ещё и кулончик этот таинственный, появившийся ниоткуда и сначала напугавший до дрожи. Но прикосновение к нему дарило удивительное тепло и умиротворение, поэтому поначалу я вообще носила его, почти не снимая, наплевав на все предосторожности и сомнения. А потом, как начало всё налаживаться, просто повесила его на ручку шкафа в комнате, чтобы всегда был на глазах.

Откуда он взялся и мог ли как-то повлиять на моё самочувствие — я не знала. Но узнать было страсть, как любопытно. И, по-хорошему, как можно быстрее.

Так что, улучив момент, когда можно было детей раздать на полдня по бабушкам, и заранее договорившись о встрече, пошла я снова на поклон к Лабрису. За советом и консультацией, так сказать, ага.

Друг встретил меня сдержанно. В обычной своей неторопливой и степенной манере: пропустил в квартиру, подождал, пока я сниму верхнюю одежду и проводил к себе в комнату. Он как всегда был невозмутим и спокоен, внешне чем-то очень напоминая большого пушистого и добродушного кота. Чёрного, как смоль, с длинной, густой шёрсткой.

В такое сравнение само приходило на ум, стоило только услышать его спокойный, вкрадчивый, а порой и полный мурчащих ноток голос. Голос, которым он владел в совершенстве: мог рассказывать о чём-то тепло и с улыбкой, вызывая улыбку в ответ. А в следующее мгновение резануть по нервам жёстким, холодным и хлёстким словом. Или заставить сжаться от леденящего душу абсолютно равнодушного тона.

Небрежность, скука, азарт, интерес, расположение и даже обольщение — десятки оттенков и эмоций, выверенных и возможно тщательно отработанных, всегда достигали своей цели, производя нужное впечатление на собеседника.

Единственное, чего я никогда не слышала от него — это крик. Даже на пике возмущения и негодования, голос его оставался спокоен. Разве что добавлялось в нём силы и резкости. Или наоборот, подчёркнутого безразличия, с коим, он порой говорил воистину страшные для меня вещи.

На моё счастье, именно ко мне Лабрис всегда был терпим и снисходителен. Какие бы глупости я не творила и не говорила, он неизменно объяснял: в чём именно состояла моя дурость на этот раз и почему этого никогда не стоит делать впредь. И за это я всегда была ему очень благодарна.

За своевременные советы, понятные ответы на разнообразнейшие мои вопросы, за помощь и наставления. За то, что всегда находил для меня пусть минутку, но тогда, когда я больше всего нуждалась в совете или поддержке.

Наверное всегда буду рада, что однажды, мы совершенно случайно познакомились с ним и пронесли нашу странную дружбу-не-дружбу сквозь годы. Даже несмотря на то, что в последнее время, в силу разных причин, видеться и общаться у нас получается очень редко.

Но сам Лабрис был великолепен! Да-да, тот самый 'стальной кулак в бархатной перчатке' — в этом известном сравнении скрывалось, возможно, самое точное описание его внутренней сущности. Одной из многих. Ибо многогранностью своей, как и разнообразными талантами, он порой просто поражал моё воображение

— Ну, рассказывай, с чем пришла? — спросил маг, как только я привычно устроилась у него в комнате на диване, забравшись на него с ногами и опершись щекой на руку.

Сам мужчина вольготно развалился в компьютерном кресле, выжидательно глядя на меня, пытающуюся собраться с мыслями и выдать однозначный и внятный ответ.

— Ты мне сегодня погадаешь? — почему-то спросила я невпопад, на самом деле мыслями витая далеко и не особенно надеясь на положительный ответ. В последнее время он постоянно отказывался гадать мне на Таро. Почему — не знаю. Вроде, я не часто его об этом и просила.

— Нет, — ну, кто бы сомневался? Хотя попробовать всё же стоило. — Нет настроения сегодня. Да и не надо тебе пока.

— Не надо, так не надо. — рассеянно пожала плечами я, водя пальцем свободной руки по узорчатому покрывалу.

Мысли разбегались и упорно не хотели складываться в единую осмысленную картину. Я просто не знала, с чего начать рассказ. Особенно, помня его реакцию после нашего с Викой эксперимента с гаданием. Боялась, что будет продолжать ругаться? Возможно. Но, скорее, опасалась, что разочаруется или ещё что-нибудь бредовое в таком же стиле.

Да, кто ж их поймёт эти страхи иррациональные? Странные, бессмысленные по сути своей заставляющие крепче сжимать зубы и замыкаться в себе, боясь неизвестно чего, фиг знает почему.

— Как дети? — видимо поняв моё состояние, он дал мне возможность отвлечься на что-то приятное и положить начало разговору хоть таким способом.

И, как всегда, оказался прав в удачном выборе темы. При упоминании о моих малышках, я невольно расплылась в нежной и гордой улыбке и, забыв своих сложностях с подбором слов, радостно затараторила:

— Да как они... замечательно! — весело хохотнула, отмахнувшись рукой. — Растут потихонечку, а уже такая банда! Ты себе просто не представляешь! Младшая ещё не ходит. А уже мечом деревянным машет со старшей на пару, да обе ещё в компьютерные гении подались. И мучают бедный старенький мамкин ноут, стоит мне ненадолго расслабиться или отвлечься. Хорошо, хоть, в своё время запаролила доступ. Но, как оказалось, и это не панацея. Потому что даже не имея возможности входа в систему и на рабочий стол, можно оказывается СТОЛЬКО настроек изменить... Потом сидишь, разгребаешься, чего там наворотили и молча про себя новые слова придумываешь абстрактно-ругательного толка. В общем: задорные, весёлые, находчивые, шебутные и талантливые. Все в мамку! А уж как танцуют и поют... м-м-м... я, прямо, не нарадуюсь.

— Да уж, точно в маму, — усмехнулся каким-то своим мыслям, глядя на меня с затаённой теплотой.

Тоже вспомнил мои бесшабашные танцы белыми ночами: в лёгком длинном сарафанчике, босиком по траве... на разделительной полосе, меж двух пока ещё не очень оживлённых дорог?

— Вот, — решилась вдруг я, снимая с шеи шнурок с нанизанной на него подвеской в виде танцующей феечки и передавая магу. — Что можешь сказать мне об этом кулончике, Лабрис?

Он аккуратно принял из моих рук украшение и некоторое время внимательно его осматривал. То так повернёт, то этак. Врать не буду, на зуб не пробовал, но вот мне показалось, что даже металл из которого кулон был сделан постарался определить.

У меня аж сердце ёкнуло, когда он попробовал его слегка погнуть. Но упрямая вещица не поддалась, словно была стальная. Хотя по мне, так больше серебро напоминала, но я в металлических сплавах дилетант абсолютнейший. Могла и ошибиться.

— Занятная вещица, — вынес он, наконец, свой вердикт, отдавая кулончик обратно в мои нетерпеливые руки.

Как только украшение вернулось ко мне, я тут же повесила его обратно на шею. С ним было намного уютнее и спокойнее.

— И что же в нём такого занятного? — в недоумении подняла я брови.

— А, всё! И сплав, из которого он сделан. К слову сказать, понятия не имею — какой. И функции, и то, как он к тебе попал, — в задумчивости, он посмотрел мне прямо в глаза. — А как, кстати?

— Я слегка замялась, не зная, как объяснить то, о чём понятии не имела, опираясь лишь на смутные догадки и поверхностные умозаключения. — А можно сначала поподробнее о функциях услышать? Я потом тебе всё расскажу. Хотя тут и рассказывать-то особо не о чем. Только ты первый, ладно?

— Ну, хорошо, — он безразлично пожал плечами, расслабленно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, словно вспоминая то, что недавно увидел. — Итак, если коротко и по существу, то кулон несёт в себе защитную функцию: оберегает от энергетического вампиризма и гасит направленные атаки негативной энергии, так называемое в народе, наведение порчи или 'дурного глаза'. Это две основные его функции.

— Основные? — тут же с любопытством уцепилась я за это слово.

— Да. Приоритетные.

— А есть и другие, получается? Ну же, Лабрис, не тяни! Мне же жуть как интересно. Какие там ещё функции есть?

Он открыл глаза и покачал головой, с лёгким осуждением глядя на нетерпеливо ёрзающую на диване, меня.

— Взрослый человек, а ведёшь себя до сих пор, как ребёнок непоседливый. Не торопись, Сола.

Я замерла, как и сидела, молча умоляюще глядя ему в глаза. Не знаю почему, но в его присутствии во мне и вправду, порой, словно просыпалась та самая девчонка — егоза, которой я была давным-давно, и которая так и осталась частью меня. Вопреки всем всему.

Мужчина лишь вздохнул коротко, глядя на мою просительную мордаху, и нехотя признался:

— Насчёт остального я не уверен. Это всего лишь догадки.

Я сидела всё так же: молча и, всем своим видом показывая интерес в ожидании продолжения рассказа.

— Ещё раз повторюсь. Что материал из которого изготовлен кулон — мне неизвестен. Аналогов у нас я таких тоже не встречал. Наложенные заклинания вижу впервые и могу отследить только общую направленность. Итак, кроме перечисленного ранее, тут ещё есть что-то связанное со сноходчеством и, как ни странно, языковым восприятием или наоборот барьером: так сразу и не разберёшь. А теперь рассказывай, что у тебя там опять случилось, неугомонная.

О такого вопроса и белее от тона, в котором явно прозвучала снисходительная усмешка, я поёжилась и обняла колени руками, утыкаясь в них носом и недовольно бормоча:

— А что сразу случилось-то? Ничего у меня больше не случилось после того гадания. Но за него я свою нахлобучку от тебя уже получила, повторять её не обязательно.

— Сола, а теперь вынырни и из коленей и скажи громко и внятно. А главное — правду! — в голосе мага предупреждающе прозвучали настойчивые почти жёсткие нотки.

— Какую тебе правду? И так всё правдиво рассказала, — я снова поджала под себя ноги и заговорила громче и увереннее: — Вот, разве что... из странностей... Сны какие-то стали непонятные сниться. Мутные. Точнее, сны-то может и хорошие, только вот я их не помню. Напрочь! От слова вообще. Потом ещё, здоровье в последнее время улучшилось, силы появились, общий настрой и работоспособность подскочили... Что ещё...?