Биомант. Главы 8 - 11.

Широко зевнув я отлепился от стенки которую подпирал и отправился в ближайшее жилое помещение. У главного хода было одно такое — до моего прихода и последующей перепланировки тут жила вся немногочисленная община некромантов. Зайдя в одну из комнат, я устало растянулся на коротковатом для меня лежаке. Все шкуры ещё месяц назад народ утащил на новое место жительства, а вот лежаки не смог. Неудивительно, ведь они врастали корнями в почву на добрый метр. Несмотря на усталость сон не шел, так что я потратил пару минут подгоняя ложе под свои габариты. Наконец долгожданная дремота начала давить на веки, и я ухнул в пучины сна без сновидений.

— Денис, проснись! Просыпайся засоня, немцы в городе! — встревоженный голос Никифорыча разорвал вязкую паутину сновидений, и я тут же вскочил едва не сбив старика с ног.

— Что за шум, какие немцы? — Вопросил я оглядываясь по сторонам, но не увидев ничего кроме земляных стен и потолка, подпёртых брёвнами.

— Твоя стрекоза долетела до места и отбомбилась... Сергей зовёт тебя в своё логово.

— Покой нам только снится. — тяжко вздохнул я и вышел из комнаты. — Сколько времени прошло? Часа два? У меня и так план по недосыпу перевыполнен на квартал вперёд!

— Куда там, уже утро. Стрекоза вернулась четыре часа назад.

Однако, не думал я что мои стрекозы столь быстры, во время испытаний мне было как-то поровну на их скорость, но сейчас если подсчитать. Гм, шесть минус четыре это два, девяносто на два — равно сорок пять километров в час. Неплохо. Петляя по извилистым коридорам и натыкаясь спросонья на стены, я тем не менее целеустремлённо двигался вперёд. Мне жутко любопытно было узнать, как прошла наша операция. Эх, если подумать то в этом что-то есть — сидеть в безопасном и тихом убежище, и бомбить каких-нибудь папуасов неспособных послать ответку... После моих приключений сталкиваться с врагом лицом к лицу нет абсолютно никакого желания.

Несмотря на глубокую ночь в логове Сергея собрались всё населения муравейника, исключая обеих девушек. Обычным людям находиться в месте силы драколича было категорически противопоказано, концентрация тёмной манн была столь велика что свод карстовой полости украсился ветвистыми узорами блестящих чёрных кристалликов — камня тьмы. А вот фиолетововолосовое недоразумение на внеплановом собрании присутствовало. Катя смотрела на меня аки солдат на вошь, было ясно что девушки всеми силами настропалили её супротив коллектива. Ну что поделать, женщины на то и женщины что инстинктивно ищут себе защиту — и неважно в каком качестве она выступает. Слишком уж девчонка непосредственная, и посему на многое не обращает должного внимания... Вот и вертят ею все как хотят. Ладно, Лёву я пуганул — но вот с девушками это не прокатит, увы.

— Итак, раз уж все в сборе то глядите. — изрёк драколич, после чего из-под костей покрывающих пол взметнулась волна праха сложившись в уже знакомую голограмму. Сергей дал зум, и очертания изменились. Мы глядели на долину с высоты птичьего полёта, клочки леса, поля, деревни и город — всё это было изображено довольно детально. Заем картинка сдвинулась влево, и пред нашим взором предстала крепость перегораживающая долину в самом узком месте. Формой крепость напоминала сильно вытянутый прямоугольник стен, с тремя башнями — да и то со наружной стороны долины. По сравнению с замком она выглядела весьма блекло, шестигранное кольцо стен с шестью круглыми башнями на верхушках которых вп Большой участок пространства за ней был утыкан скопищем палаток.

— Большой у них лагерь. — хмыкнул я — А поближе посмотреть можно?

— Нет, и так уже второго призрака за ночь теряю. Маги и церковники бдят, ближе двух километров к ним не подобраться. Хорошо что они не знают про эффект моих ретрансляторов. Но речь не об этом, наши диверсии достаточно измотали их армию, и они похоже не собираются сегодня атаковать. Вот, видите? Они строят осадные машины вместо уничтоженных, похоже что время ещё есть. До полудня они точно не закончат, а выступать после полудня — это значит не успеть добраться до Хольрота до темноты. Даже если армия выступит сейчас, и блокирует замок — не факт что диверсионные группы не откопаются где-то посреди долины и не вырежут инженеров и сломают осадную машинерию... Обследовать долину, это тоже терять время. На то что нежить навяжет им генеральное сражение никто не верит.

— Значит ты считаешь что этот день у нас ещё есть? Так что там с некромантами?

— Я потерял уже двоих призраков, разведывая как распространяется заражение. Час назад начались первые смертельные случаи, сейчас некроманты насторожились, а их прихвостни уже вовсю паникуют. Одержимые заразились, некроманты — нет. Полторы сотни обычных людей уже погибло, это примерно треть... Состояние нежити адекватно оценить не получается.

— И сколько же там пленных? — вздохнул я буравя взглядом пол. До этого я старался не думать о сопутствующих жертвах, приводя себе десятки аргументов в их необходимости, но сейчас игнорировать голос совести у меня не получалось.

— Все кто поклоняется демонам уже давно в той или иной степени стали одержимыми, на них плесень тоже действует но без прямой подпитки биоэнергией агония затянется. Некроманты похоже пока не додумались до того, почему зараза действует на всех кроме них самих. Но я не верю что такое неведение продлится достаточно чтобы плесень привела в негодность зомби.

— Да уж. — я уныло махнул рукой — Тут дня два надо... Испытывали же... Погоди, а где они разместили свою нежить?

— В основном далеко за стенами замка. Видимо им не по душе такое соседство... Дилетанты. — вид на замок съехал в сторону и моему взгляду предстали некие бесформенные черные пятна.

— Раз уж ты собрал нас здесь, в такую рань то нуждаешься в некоем хитром плане?

— Ну, твоя логика сильна. Нужно как-нибудь задержать Объединённую Армию, пока зараза не сделает своё дело. Иначе получится что мы сами принесём двадцать тысяч людей в жертву.

— И не надейся. — зло хмыкнул я — Хватит с меня жертв. После двухсот циклов размножения в участках сингатуры ответственных за метаболизм накапливается достаточно ошибок чтобы снизить скорость роста грибницы до уровня какого-нибудь лишайника. Через неделю в долине будет почти безопасно. А как затормозить армию я уже придумал... И зомбей я пощиплю.

Семьдесят тонн биомассы. Плюс-минус тонн пять — мерным шестом в не стандартизированных баках много не намеряешь. Два биореактора производящих эту же биомассу по паре-тройке тонн в сутки. Полтора десятка крысюков с интуитивным пониманием что хватать и куда заливать... Но всё равно являющихся эталонными джамшутами. Четыре умертвия, работающие с точностью и неотступностью механизма. Два биоконвейера. Школьный курс биологии, и куча экспериментальных наработок. Один биомант страдающий недосыпом. Все эти ресурсы были задействованы в производстве нового чудо-оружия. Базовая стрекоза весит пять килограмм. Со всеми доработками призванными увеличить автономность и боевую мощь — восемь. Чтобы вывести стрекозу второго поколения необходимо двенадцать килограмм биомассы. Часть отходов перерабатывается обратно в биомассу, но все равно, более восьмиста единиц стрекоз вывести нереально — притом что производительность биоконвейера со всеми ухищрениями равна двадцать четыре стрекозы в час. Выведение идёт по девять штук за раз, а поскольку внутреннее строение насекомых равно как и фазы внутриутробного развития несоизмеримо проще чему животных, на их выведение требуется четверть часа. Ещё пять минут — извлечение, и повторное заполнение контейнера, вкладывание туда зародышей. Привитие программы действий в дополнение к базовым инстинктам занимало не более минуты, и шло параллельно с созреванием. Используя стрекоз я не решился кардинально их перерабатывать — памятуя о том как поначалу я пытался поймать образец для изучения, и терпел позорный крах. Стрекозы обладают просто феноменальной реакцией — в отличии от многих насекомых они успешно отслеживают возможную угрозу, и уклоняются от неё. Боковым манёврам стрекоз позавидует любой вертолёт, ломанная траектория полёта и великолепная реакция позволяет им избегать многих опасностей... Но от какой-нибудь ласточки или стрижа стрекоза убегает нечасто. Впрочем, мои полутораметровые стрекозы и сами не прочь были подкрепиться птицами.

Экстренно проработав концепцию боевого применения, я внёс в строение стрекоз несколько существенных изменений. Во-первых, наша биологическая авиация была разделена на три сильно разнящихся подвида. Бомбардировщики ничем кардинально не отличались от образца — крупный размер, мозг вместо нервных узлов, разогнанный обмен веществ, лёгкий экзоскелет из мягкого хитина. По словам Серёги, крайне котирующего точные цифры их скорость без бомбовой нагрузки достигала семидесяти километров в час, впрочем без бомб стрекозы были практически бесполезны. Всё их предназначение состояло в том чтобы донести полезную нагрузку до цели, желательно ночью. И разумеется вернуться на базу, мощные жвала и яд на них были добавлены просто на всякий случай.

Первоначально я наладил производство бомбардировщиков, пятьдесят четыре штуки в час при работе обоих биоконейеров — крайне хороший результат, впрочем чтобы в дополнение к инстинктам задать маршрут действия тоже тратилось время. Руку в этом я набил — тем более что на инстинктивном уровне у моих существ была заложена восприимчивость к моему ментальному воздействию. Получив возможность менять инстинкты, я опытным путём за два предыдущих дня сумел разобраться, какие участки сигнатуры за них отвечают. Правда непосредственно изменяя сигнатуру инстинкты задать не получалось — что и неудивительно. Конечно гвозди микроскопом забивать можно, но вот кувалдой вместо микроскопа пользоваться неудобно, приходилось поступать по старинке, то есть экспериментировать, промывать мозги насекомых различным образом и исходя из полученных результатов использовать полученные сигнатуры. Наличие обратной связи между разумом и ними меня приятно удивило.

Покуда готовилась первая партия стрекоз, я за четыре часа усовершенствовал первоначальный вариант для кардинально других задач, а именно непосредственного боестолкновения. Второй подвид стрекоз отличался от первого, примерно как крокодил отличается от обычной ящерицы. Стрекозы-штурмовики были крайне неповоротливы и летали медленно, предельная скорость — едва-едва сорок километров в час. Зато их строение, алгоритмы поведения и полезная нагрузка кардинально отличались. Во-первых, размер — штурмовики достигали в длину двух метров, крылья тоже были развиты пропорционально и из-за этого стрекозы не могли взлетать с ровной земли. Для взлёта им был нужен как минимум бугорок, лучше всего — вертикально торчащая палка, дабы при махах крыльями не цеплять землю. И если для бомбардировщиков этот недостаток был не критичен, то для штурмовиков всё было далеко не так радужно. Вообще-то только штурмовики имели какой-никакой шанс спастись, оказавшись на земле. Крылья стрекоз были довольно хрупкими, и легко повреждались, но этот подвид мог отращивать новые в рекордно короткий срок — всего за пару часов. Длинные лапы, и прочный хитиновый экзоскелет покрывающий всё тело, должен был дать возможность нелетающей стрекозе протянуть этот срок, равно как и ядовитые хелицеры на голове... Но основное оружие штурмовиков было расположено на конце брюшка и представляло собой голову сколопендры. Собственно брюшко и было телом сколопендры, с двумя рядами лапок по бокам (заметно ухудшающих аэродинамику) и целой гирляндой малых лёгочных мешков. Вооруженная двумя парами хелицеров и самым лютым ядом что я смог получить, сколопендра благодаря симбиотической нервной системе атаковала намеченные основным мозгом цели, вырывая из них целые куски мяса и на прощанье впрыскивая яд. Это по идее должно было происходить походя, на бреющем полёте. В случае уничтожения основного мозга, сколопендра переходила в панический режим и норовила сбежать, не преминув впрыснуть порцию яда зазевавшимся врагам.

Впрочем, я здраво оценивал вероятность выживания штурмовиков в затяжном бою и разработал концепцию применения — их задачей было отвлечение внимания путём непосредственного боестолкновения. Так что в инстинктах штурмовых стрекоз было намертво прописан порядок действий, включающий в себя сближение с целью с манёврами на средней дистанции — одновременное изменение высоты, а также горизонтальных координат. Поскольку одновременно менялось сразу три параметра направления, вычислить упреждение было практически невыполнимой задачей для лучника. Штурмовики передвигались роем, но в паре сотен метров от цели рой распадался, атакуя вкруговую с различных углов и направлений. Это минимизировало риск нарваться на залп лучников или площадное заклинание и полечь целиком. Кроме того, выживание штурмовиков обеспечивала их репродуктивная система — в случае смерти основного мозга активировались функции дополнительного. Сколопендра убегала, либо закапывалась под землю после чего стремительно регенерировала, питалась и набирала вес. Превратившись в трёхметровое страшилище, сколопендра откладывала яйца откуда минуя личиночную стадию вылуплялись молодые стрекозы-штурмовики. Поначалу они шугались от всего и вся, но набрав массу сообразно ГОСТу и пройдя линьку, должны были инстинктивно начать сбиваться в стаи и атаковать мутантов и людей. Минимальная высота полёта для стрекоз достигала полутора метров, так что выполнив команду ''ложись'' противник оказался бы в безопасности... Впрочем до двадцатого века на Земле такой команды и не существовало — солдаты знай стояли под огнём пушек выкашивающих по тридцать человек одним ядром. Учитывая особенности местной магии, от неё не скроешься просто бросившись на землю, так что думаю такая проблема тут неактуальна.

Когда я закончил создавать первых штурмовиков, на складе подле выхода скопилось уже без малого две сотни бомбардировщиков. Заложив партию зародышей в биоконвейер я приступил к запуску. Пришлось устраивать на вершине купола взлётную площадку вкупе со складом боеприпасов. Получив приказ атаковать, стрекозы выбирались из склада на крышу по вертикальным поручням, и забирались на один из дюжины метровых столбов, в выемках на торцах которых метатель в три руки раскладывал ''бомбы'', которые подносили ему Тупарь и Джамшут. В роли бомб на первый раз выступали стандартные свёрла для шипострелов, — сброшенные с высоты в пару сотен метров они уходили в землю на ладонь. На первый раз целью служило самое большое скопление нежити, прямой урон вряд ли будет высок — но некроэнергия зомби не помешает колючке прорасти. Убедившись что процесс налажен, я опустился в лабораторию и продолжил работу.

Во первых следовало обзавестись более подходящими бомбами для стрекоз. Первоначально я сделал небольшую партию баллонов из твёрдого, но весьма хрупкого хитина. Пришлось раскулачить прижимистого завхоза, но полсотни патронов и полканистры бензина я получил. Тридцать баллонов были заполнены смесью смолы, бензина и спирта. Смола добывалась из верхней дренажной системы — ещё пару недель назад я объединил корневые системы сосен в окрестностях в одно целое, и подключил к крепям внутри муравейника. Увы, но самой природой так заложено что сок деревьев поднимается вверх, но я решил эту проблему в своей характерной манере. В сердцевине каждого ствола был образован канал длиной в метр, и шириной с палец — из-за этого часть сока не поднималась по капиллярам, а стекала вниз. Предполагалось что он будет отправляться на нужды построек по специальным корням — так и было, благодаря слегка изменённым сигнатурам. Но недолго. Смола упорно застывала — поначалу я боролся с этим увеличивая ширину каналов и уменьшая их длину. Было создано несколько резервуаров, куда сливался сок, и откуда он же и поглощался на нужды наших структур... Но в конце концов он таки затвердел, я решил что овчинка выделки не стоит и перекрыл каналы. Но после испытания первой смоляной бомбы я в корне изменил своё мнение. Состав горел не слишком охотно, и сильно дымил — но потухал он тоже неохотно. Благодаря стабилизаторам при сбросе бомба падала носом вниз, ударялась оземь специальным наконечником и накалывала капсюль патрона. Взрыва как такового не было, просто резервуар трескался и содержимое воспламенялось. Все полсотни бомб мною было решено сбросить прямиком на Хольрот. Впрочем этого было мало, разобравшись с бомбами и вписав директивы следующей операции в смозги штурмовиков, я стал плодотворно дожидаться возвращения бомберов, разрабатывая организм для борьбы с особыми целями.