— Однако вскоре пришельцы стали доставлять неудобства. Тупу был груб, как скотина, а Пуарата наводил на людей ужас. Он владел скрытыми силами, которые действовали на нас угнетающе. Я тоже не испытывал к нему теплых чувств. В те времена я не верил тохунгам и считал их ловкими обманщиками, дурачащими людей, но Пуарата пугал даже меня. Он был первым на моей памяти, кто по праву назывался Тохунга Макуту — Черный Тохунга. От одного его взгляда кровь стыла в жилах.

— Что касается Тупу, он занимал меня не больше, чем грязь под моими ногами. Но людей он изумлял и вызывал уважение своими размерами. Женщины щупали его мышцы и восхищались его силой. Столкновение было неизбежно. Мужчины нашего племени наперебой превозносили перед Тупу мое мастерство, говоря, что я лучший воин среди них. Они хотели увидеть, как мы сразимся — и им было всё равно, кто победит. Если погибнет Тупу — он был всего лишь чужаком, и всех раздражало, что наши женщины засматриваются на него. Если погибну я — что ж, значит, пришло время кому-то укоротить мою гордыню... И тогда Пуарата воспользовался обстоятельствами в собственных целях.

— Незадолго до их появления умер наш тохунга, и племя чувствовало себя беззащитным без духовного проводника. Кроме меня, конечно. Пуарата предложил: если его человек победит в поединке, он останется в деревне и его власть над землей и водами будет покровительствовать нашему племени. Если победа останется за мной, Пуарата покинет па и вернется в Уреверу оплакивать своего друга.

— Мой отец решил, что это было бы честно — но он ошибался, это была грязная игра. Тутаэ а тито![6] Пуарата знал, что я никогда не смог бы убить Тупу. Почему? Потому что Тупу уже был мертв.

— Мы сошлись. Он был огромен — уж ты-то знаешь, Мэт! — но медлителен. Я осыпал его ударами, но он держался. Я не мог понять, почему он не падает, против моих атак невозможно было выстоять, невозможно было остаться в живых! И тогда меня обуял страх. Я сломал тайаху о его голову, а он только сплюнул кровь и несколько зубов и одной рукой схватил мою руку, а второй поразил меня своей огромной мере — вот сюда, в левый висок, — и, конечно, этот удар мгновенно убил меня.

Келли и Мэт уставились на него, разинув рты.

— Это было очень давно, — сказал Вири с мягкой улыбкой и машинально потер шрам на виске. — Я уже привык к тому, чем я стал. Не живой... Не мертвый... Что-то посередине.

Он на мгновение закрыл лицо руками, но тут же снова улыбнулся.

— И вот я перед вами, — продолжал он. — Я мертв. Но в то же время я жив. Как такое возможно? Что ж, с тех пор я многому научился и на своей шкуре узнал, что некоторые тохунга — нечто большее, чем хитрые шарлатаны или скромные служители богов. Кое-кто из них — такие, как Пуарата — обладают силой, которую мы называем макуту — колдовство или черная магия, как вам больше нравится. Итак, Пуарата забрал мое мертвое тело. Череп он поместил в деревянную фигуру над воротами па. Из лопатки вырезал тики, который теперь висит на шее Мэта. А всё, что осталось, сожрал Тупу, чтобы получить мою силу и искусство. И я сомневаюсь, что он утруждал себя готовкой.

— Вы, ребята, выглядите напуганными. Вот так же и я был напуган, когда Пуарата впервые вызвал меня из тики. Я не мог поверить, во что я превратился: я стал призраком, заключенным в маленькой резной фигурке, таким же, как Тупу. Выйдя из тики, я выгляжу как обычный человек из плоти и крови, за исключением того, что меня невозможно убить: дух оживляет меня, и он же поддерживает меня, когда страдает тело. Вот как сегодня: пули ранили меня, причиняли боль, но не могли убить. Если рана будет слишком серьезна, я вернусь в тики. Амулет невозможно уничтожить, и, как вы уже заметили, я не могу до него дотронуться. Только живой человек может прикоснуться к тики. Или Пуарата. Так что теперь я что-то вроде джинна из волшебной лампы: я раб того, кто владеет тики. Ты тоже можешь повелевать мной, Мэт, хоть и сомневаешься, но ты просто еще не пробовал.

— Пуарата полностью завладел мной, так же, как Тупу, а затем он завладел моей деревней. Из деревянной головы с моим черепом внутри он сделал оружие, заставив ее издавать ужасный визг, убивающий врагов, оказавшихся поблизости. Против врагов внутри деревни он использовал меня и Тупу. Он поработил всех, включая своих искренних сторонников, и в конце концов разорил деревню и покинул ее, отправившись на север, прихватив с собой визжащую голову, но на пути в Уреверу потерпел поражение от другого могущественного тохунги, Хакавау. Эта история, хоть и в искаженном виде, описана в преданиях. Хакавау вернулся в мою деревню, восстановил ее и привел к процветанию. А меня и Тупу, спасаясь бегством, забрал с собой Пуарата.

— Мы остались в северных землях на сотни лет. Когда пришли пакеха, Пуарата присоединился к сторонникам Хаухау[7] в их борьбе против захватчиков. Я сражался вместе с Те Раупарахой[8] и Те Кооти[9], хотя никто из них не подозревал об истинных мотивах Пуараты. Позже, когда всё было кончено, Пуарата стал носить европейскую одежду и перебрался в Окленд. Он переименовал меня в Вирему, то есть, Уильяма на маорийский лад. До этого он называл меня просто Тоа. В эту новую эпоху Пуарата наконец понял, что ему придется приспосабливаться. Ему пришлось многому научиться, и он заставлял учиться меня, чтобы я мог лучше служить его целям, когда он был вынужден иметь дело с пакеха. Тупу оказался необучаем. А я закончил Оклендский Университет и Университет Мэсси в Пальмерстон Норт. Так я прожил полу-жизнью то спрятанный в тики, то вне него больше шестисот лет. Теперь я знаю очень много, уж точно больше, чем европейские поселенцы, и, думаю, даже больше, чем сам Пуарата.

— Как бы ни были могущественны его силы и познания в темной магии, невежество Пуараты неистребимо, поскольку он всегда только презирал людей. Он ненавидит пакеха так же, как маори. Он ненавидит женщин так же, как мужчин. Он просто всех ненавидит. Почему? Этого я не знаю. Всё, что я могу о нем сказать, — все люди для него не более, чем скот. Если он зовет кого-то другом, это значит только лишь то, что он хочет что-то получить от этого человека, а может, сделать своей игрушкой или послушным рабом. Он приказывал мне убивать людей, которых он только вчера называл своими друзьями или кому клялся в вечной любви, просто так, из прихоти. Он хуже всех, кого я когда-либо знал.

— Что же до Тупу, то он и теперь всё то же бессмысленное огромное животное, как и столетия назад. Неуязвимое. Бессмертное. Безумное. Зверь в человеческом обличии. А я так и оставался бы пленником и рабом Пуараты, если бы не случайная ошибка черного тохунги. В 1964 году он отправился на юг, в Веллингтон, в поисках новых слуг — людей, обладающих даром, таких, как Донна Кайл, людей, одаренных воображением — и гневом. Отмеченных видимой ему одному меткой, отличающей их от других, указывающей на то, что они могут обучиться магии. Я был телохранителем Пуараты, послушным его приказам... но не более. Я обнаружил, что получая от него распоряжение, я должен следовать ему буквально, но вот что упустил черный тохунга — так это то, что его приказы давали мне свободу действий. То, чего он не запрещал мне прямо, было разрешено. Например, он не запретил мне влюбляться.

— Я встретил девушку-маори на выставке молодых художников в Национальном Музее. Она называла себя Виломина Стивенсон — под английским псевдонимом было легче продавать картины. В те времена лучше было не быть маори. Ее настоящее имя было Ваи-Ароха Теракатини.

Мэт чуть слышно ахнул.

— Да, Мэтиу, это была твоя тетя Ваи. В самом расцвете своей молодости и женственности она была очень красива. Как маленькая птичка с острыми коготками! Когда-нибудь я расскажу вам подробнее, но главное то, что я уговорил ее украсть у Пуараты тики.

— За несколько часов, проведенных на выставке, мы полюбили друг друга всем сердцем. Ваи-Ароха должна была похитить тики, и мы собирались убежать и жить вместе долго и счастливо. Это казалось таким простым... Но Пуарата внезапно запер меня в тики, и Ваи-Ароха не знала, что я был внутри, когда она выкрала амулет. Я не раскрыл ей всей правды, и она так никогда и не смогла выпустить меня. Даже когда она носила тики и звала меня, когда она мечтала обо мне... она не могла выпустить меня. И я ничем не мог ей помочь.

— Она лишилась рассудка. Ее семья поспешила скрыть позор, определив Ваи-Ароху в лечебницу, и лишь одна ее верная подруга, Хинемоа — твоя тетя Хине, Мэт, — поддерживала с ней связь.

— Что до Пуараты, то я могу представить себе его ярость, когда он узнал о том, что тики похищен! Конечно, он бросился на поиски, но я предупреждал Ваи, что Пуарата очень опасен, и она скрылась сразу же, как тики оказался в ее руках. А потом ее поразило безумие, и она оказалась в лечебнице. Даже в ее собственной семье никто не знал, где она, кроме ее отца, но он умер вскоре после произошедшего. Знала одна Хинемоа. Запертый внутри тики, я мог слышать, как она говорила с Ваи.

— Ирония была в том, что я практически вырвался из рабства, но никто не знал, как мне покинуть тики, никто, кроме Пуараты. Можете вообразить себе мой ужас. Пребывание в тики похоже на блуждание в вечной тьме, но при этом я мог слышать всё, что происходило вокруг, мог даже обонять, видеть свет, чувствовать окружающий мир, но я не мог вырваться наружу и не мог подать знак о себе. О, я пытался! Я кричал, и взывал, и молился, и передо мной маячила угроза вечности, проведенной в тики. Может ли быть участь хуже?

— Я чувствовал, как старела Ваи. Я ощущал ее безумие и отчаяние, и как она постепенно слабела, и как жизнь в ней наконец угасла, словно крошечный огонек свечи. И я чувствовал, что Пуарата всё ближе. Но к моему величайшему изумлению, не он забрал мой тики с мертвого тела Ваи, а мальчик, с которым она встречалась лишь однажды. Я ни за что бы не поверил, что ты сможешь вызвать меня! Может, моя воля помогла тебе в этом? Не знаю. Но теперь я здесь.

Вири посмотрел на них и вздохнул. Фитци, который, должно быть, вернулся, пока все были поглощены рассказом, теперь лежал у входа в их убежище и взирал на воина печальными глазами.

— Что ж, — сказал Вири, — пора спать. Я еще о многом хотел бы вам рассказать, но время позднее, и вы устали.

Мэт открыл было рот, чтобы возразить, но вместо этого неожиданно для самого себя зевнул. Келли просто молча кивнула, и, укрывшись курткой и подложив под голову свитер, улеглась на нагретые камни, несмотря на все попытки Мэта уступить ей место в спальном мешке. В голове у мальчишки всё еще роились тучи вопросов, но сон уже начал одолевать его. Он взглянул в сторону Вири, который, завернувшись в свой плащ, сидел прямо, по видимому, намереваясь стеречь их.

— Что нам теперь делать? — тихо спросил Мэт. Вири обернулся, и в его задумчивых глазах отразились все прожитые им сотни лет.

— Я не знаю, Мэтиу. Но я бы предпочел, чтобы ты выбросил тики в море вместе со мной, чем снова вернуться в рабство к Пуарате. Конечно, я мечтаю отомстить. Я хотел бы убить Пуарату и Тупу за всё, что они сделали людям, которых я любил и считал своей семьей. Но больше всего я хотел бы, чтобы всё это наконец закончилось, — он мрачно посмотрел на Мэта и добавил: — У меня есть план. Поговорим об этом завтра. Спи.

Келли пробормотала, что ни за что бы не поверила, что после сегодняшних приключений они смогут спокойно заснуть, но, едва Вири загасил костер, оставив угли медленно тлеть, в их укрытии стало так спокойно и уютно, что уже через несколько минут и Келли, и Мэт уже спали.

Один раз в эту ночь Мэт всё же проснулся, но то, что он увидел, не оставило в нем уверенности, не было ли это сном. Келли крепко спала, Фитци нигде не было видно, Вири с тайахой на коленях по-прежнему был на своем посту, а у его ног сидело странное маленькое существо. Приземистое, полностью голое, с блестящей черной кожей и лысой головой с длинными заостренными ушами, оно походило на какого-то гротескного гнома. На руках и ногах существа были по три маленьких пальчика, на мордочке выделялись огромные выпученные как у рыбы глаза, крючковатый нос нависал над толстыми губами. Оно выглядело так, словно сошло с резной колонны дома собраний.

Оно говорило на языке маори, но в его гортанном голосе не было ничего человеческого. От существа воняло, словно оно только что выползло из какой-нибудь грязной норы, но Вири беседовал с ним очень дружелюбно. Наконец, существо согласно кивнуло и исчезло в зарослях.

"Очень странно," — сонно подумал Мэт. Его мозг отказывался думать об этом происшествии прямо сейчас, так что мальчик просто повернулся на другой бок и снова уснул.

Примечания:

1. Хуху — крупный лесной жук, новозеландский эндемик. Взрослые особи несъедобны, но личинки, обитающие в трухлявых стволах, считались у маори деликатесом.

2. Маори Олл Блэкс (Maori All Blacks) — новозеландская регбийная команда, член Национальной Ассоциации Регби. В настоящее время обязательное требование к участникам команды — иметь доказанное маорийское происхождение.

4. Хапу — социальная единица в обществе маори, иногда это слово переводят как "клан". Несколько родственных хапу составляют иви (племя).

5. Вака — маорийское каноэ. В данном случае имеется в виду одна из нескольких десятков легендарных океанских каноэ, на которых полинезийские путешественники прибыли из Гавайики в Аотеароа. Устные предания сохранили названия их всех, и каждое иви ассоциирует себя с вака, на котором прибыли его предки. К племенам вака Таинуи относятся иви, населявшие район Ваикато.

6. Тутаэ а тито — (маор.) буквально: "[это] состоит из грязи". Перед этим восклицанием Вири употребляет смешанное выражение "load of tutae", что в совокупности, как мне кажется, можно перевести как "грязная игра".

7. Хаухау (или движение Паи Маарире) — синкретическая религия, зародившаяся на Северном острове в 1860 гг, и просуществовавшая до 70 гг XIX века, основанная на синтезе христианства и маорийских духовных практик, провозглашавшая маори новым богоизбранным народом и призывавшая освободиться от гнета английских колонизаторов. Получила широкое распространение среди племен Северного острова, к ней примкнули сторонники движения за маорийского короля, и в итоге первоначально миролюбивая религия превратилась в движение довольно экстремистского толка, что привело к серии кровавых столкновений.

8. Те Раупараха — вождь племени Нгати Тоа, активно участвовал в политической жизни своего времени, иногда сотрудничая с англичанами, однако в 1840 гг изменил свое отношение к колонизаторам, и в 1846 г его отказ продать свои земли привел к вооруженному конфликту.

9. Те Кооти — маорийский духовный лидер. В 1860-х гг участвовал в подавлении движения Хаухау, но был заподозрен в шпионаже и сослан на остров Чатем, где основал собственное движение. Вместе с другими заключенными угнал корабль, вернулся на Северный остров и до 1872 г с переменным успехом вел партизанскую войну против англичан.

Глава 9

Таупо

Мэт и Келли проснулись озябшие и голодные, с опухшими спросонья глазами. Вири по-прежнему был бодр и свеж, только щетина явственно темнела на щеках, и кудрявые волосы слиплись от влажного воздуха в ущелье. Фитци вернулся и весело скакал вокруг, будто призывая скорее вставать и действовать. Низкие облака облепили вершины скал, отчего воздух стал еще плотнее, и очертания предметов тонули в тумане. С невидимой из-за густых зарослей дороги долетал далекий неясный шум моторов. Вири затушил тлеющие угли костра, а Келли отыскала в рюкзаке остатки печенья. Подкрепившись, они с Мэтом почистили зубы и умылись в ручье. Фитци всё никак не мог угомониться и вертелся вокруг, поторапливая друзей.