Аукцион Грез

Хлопца можно было понять, — в городах под куполами девушек всегда было в разы меньше, чем мужчин. Там срабатывал архаичный, так называемый "военный ген", который заставлял женщин в трудные годы рожать больше мальчишек, защитников и бойцов. Эта статистика давно не была тайной — никакие комфортабельные условия, никакие научные ухищрения не могли убедить некие внутренние уровни физиологии Хомо Сапиенс в том, что на крупных космических базах, в городах под куполами и иных искусственных средах обитания, безопасно. Что там "не война", и можно вынашивать и рожать девочек — хрупких, нежных, незаменимых. Поэтому "один к пяти" — это еще считалось очень хорошей пропорцией...

Как следствие такой демографии, многие защитники и бойцы со временем становились гомосексуалистами, убежденными или вынужденными. Однополая культура в городах под куполами альянса Гранатовый Браслет была очень мощной, узаконенной, всеми признанной, совершенно банальной и не дискутируемой. Есть — и есть. В отличие, скажем, от Авроры, которая к этому вопросу относилась по-военному четко: нет — и не будет.

Любопытно, что совершенно нетерпимое отношение к однополой любви практиковалось и на Афине, главной из планет-метрополий Гранатового Браслета, которая когда-то и начала там строить первые города под куполами из-за собственной предельной перенаселенности.

Словом, Джек попал из своего искусственного города под куполом в искусственный мирок суровых парней, где женщин было еще меньше.

И вдруг — Марита!

И тем не менее, я был рад бросить бразды управления ситуацией в крепкие руки Анджелы. В тишине, безусловно, спать предпочтительнее; но лучше спать под тихий бубнеж и периодические вспышки приглушенного смеха, чем не спать вовсе или валяться в наркотической отключке.

Встав часа через полтора, я полез на улицу, потому что в такой плотной компании отлить в биотуалет не представлялось никакой возможности.

Марита, хитрюжка, была в курсе кое-каких моих личных секретов. Она заварила травки Ашо второй раз, и поделила настой поровну. Я буркнул что-то про возможность аллергии, и снова рухнул без сил на лежанку. И мгновенно вырубился.

Сны посетили. Даже цветные.

*

...Жарко. Солнце печет спину через тонкую рубашонку. Я сижу верхом на ноге изящного господина, который волшебным образом оказался моим дедом. Нога покачивается — и поверьте, нет на свете аттракциона лучше.

Я вижу и вторую пару ног, — это ноги отца. Но если дед обут в высокие ботфорты, к которым он пристрастился на Мицаре, то камуфляжка отца заправлена в тяжелые шнурованные ботинки.

И если каблуки на обуви деда мне всегда казались попросту данью моде, то отец явно старался толстыми подошвами добавить себе росту.

Но тогда я о таких вещах не думал. Понимание пришло позже. Восхищение дедом и любовь к отцу. Первый относился ко мне снисходительно-доброжелательно, с откровенно симпатией; второй же от меня шарахался. Так было. И так осталось по сей день.

А тогда, тогда — я впервые попал во Дворец в Песках, или Лабиринт у Озера. В место, которое очень постаралось, но так и нее стало моим домом.

— ...Что тебе стоит? Ты любишь возиться с малышами.

— Люблю, тем более этот малыш того стоит, он определенно в меня, — нежно говорит дед, — но видишь ли, у меня есть некоторые планы вне планеты. А с собой я взять его, прости, не могу. Но что за беда, — поручим его Никому и Ашо, воспитают в лучшем виде. А если хочешь, перешлем его Дане на Аврору.

— Дане только моего пацана не хватало, — ворчит отец. — Она воспитает, да, мало не покажется. Может, лучше Таис и этому бездельнику с Мицара, которого ты пригрел, пристроим?

— А мама скоро приедет? — наивно, как любой ребенок, спрашиваю я, сообразив, что, как-никак, речь идет о моей судьбе.

Затихают.

Отец не набрался смелости ответить.

Он так и не рассказал, что же тогда произошло. Как получилось, что он, великолепный пилот, знающий планету как свои пять пальцев, вылетел из дальнего селения вместе с напуганной молодой женщиной, которая когда-то немного развлекла его, и спящим ребенком в одеяле, а прилетел в Лабиринт уже только с ребенком. Без женщины.

А я не рискнул спрашивать.

Зато дед всегда был смелым. Смелым и нежным.

— Малыш, мама не вернется, — сказал дед, поднимая ногу выше, чтобы мы могли смотреть в глаза друг другу. — Тебе придется как-нибудь поладить с нами.

— Мама никогда не вернется? — я, четырехлетний, цепляюсь за колено, и умоляюще смотрю в сине-серо-зеленые переливающиеся глаза деда. — Никогда-никогда?

— Да, малыш. Ты уже достаточно большой, чтобы понять, что так бывает. — Дед протягивает ко мне руки, берет на колени, обнимает. Это великолепное убежище. Тут можно даже смириться с потерей мамы, которую я и так видел урывками между работой и тяжелыми домашними хлопотами. Но я неуверенно хныкаю, прижав смуглую, опаленную яростным солнцем родной планеты щеку к кружевному жабо.

То ли разреветься, как хочется.

То ли быть "смелым мальчиком", как учила мама.

Ласковая легкая сухая рука гладит меня по голове.

Силуэт в камуфляжной форме плавится, дрожит на солнце. Отец отошел к перилам просторного балкона и смотрит на пустыню планеты Ат-Уны. Не оборачивается. Дед мягко целует меня в наголо обритую макушку и плотнее прижимает к себе, словно защищая от неведомой опасности.

Отец, не оборачиваясь, говорит:

— В шесть отошлю в Коридоры. Как ты поступил со мной, — в его голосе нет укоризны, отец остался в убеждении, что Коридоры Рока, монастырское воспитание — это самое лучшее и правильное, что только могло с ним случиться. Дом — для девочек. Коридоры Рока — для мальчиков.

Рука деда ласкает меня по спине и голове.

— Как скажешь, — задумчиво говорит Канцлер. — Как скажешь. Но я бы посмотрел на малыша, какой он, что из него вырастет ...

— Какая разница, — говорит отец, не оборачиваясь.

Какая разница? Да, в сущности, никакой.

Отцу нет никакой разницы, что я из себя представляю.

*

Наутро в палатке было пусто и убрано. И довольно прохладно. Я проспал момент, когда теплая компания разошлась.

И вот когда я, наконец, подошел наутро к стенке, достаточно бодрый и готовый к трудовым подвигам, я увидел свои синие ночные отметки. Пепел оставлял в организме очень заметные следы — сине-серые точечки на языке, плюс — спустя какое-то время окрашивал мочу в красивый голубой цвет. Отчасти поэтому его повсеместно разрешили. Явное не представляет угрозы. Тайное страшнее.

Так вот, разводы во льду подозрительно поблескивали.

Я пригляделся...

Потом с досадой подгреб свежего снежку и тщательно утоптал это счастье в несколько слоев. Золото-брильянты. Нечто вроде. Как накаркал. Спасибо, не надо.

Постоял, подышал воздухом. Посмотрел на палатку шихи. Там нынче было как-то потише.

Посмотрел на палатку Джека.

Из палатки Джека выбрался человек в клочковатой шубе, маске и шапке, и быстрым шагом отправился вверх по Ленте.

Я пару мгновений смотрел вслед Марите. Затем поднял инструмент.

Раз, два...

На руки вывалился осколок льда с застывшим внутри клубком цепочек. Что же, день начинался неплохо. Я отложил добычу, поплотнее перехватил ледоруб и ринулся на заработки.

На душе стало пасмурно.

Мне надо было немного подумать и с кем-нибудь поговорить. Просто по-человечески.

Джек для этой цели больше не подходил.

*

Глава 5

Два дня я сознательно трудился. И умственно, и физически. Ночами валялся возле небольшого компьютера. Днями колол лед, вживался в среду. Среда должна была бы уже понять, что любви у нас с ней не получиться; но климат от этого не смягчился...

Признаться, мне как-то не верилось, что тут народ целыми месяцами ничего не добывает, — однако получите-распишитесь. И на моем участке пошел пустой лед. Красивый, искристый, но совершенно пустой. Колоть его ради спортивного азарта было любопытно — но не более того. Мышцы постепенно приспособились к новому виду нагрузки. Попутно я приноравливался к свойствам льда, придумывал новые приемы работы.

Однако становилось скучновато. Меня даже посетила осторожная мыслишка относительно того предмета, который поблескивал из-под знаменательных синих проталин; но я лишь плотнее утоптал это место. Тем более, что старатели, раскупившие мою удачу, понемногу несли обещанную плату, — и вещи попадались вполне приличные. С самых разных миров.

Пару раз я медитировал по системе Коридоров. Мне требовалось успокоиться и прийти к какому-то внутреннему повороту.

Приходилось признать, что-то поменялось. Рок настигал всегда внезапно, не там и не тогда. Это его отличительная особенность, фирменный прием.

К Повороту Коридора нельзя быть готовым, даже если его ожидаешь, даже если предчувствуешь, что вот-вот на него выйдешь.

Раз и навсегда, в самом начале наших отношений, когда Марита впервые полетела со мной как напарница, мы заключили договор о ненападении на личную жизнь друг друга. Это было весьма предусмотрительно и разумно при наших профессии и образе жизни. И сейчас меня весьма нервировал не тот факт, что Марита немного развлеклась, а моя реакция на это развлечение. Пусть разовая, но слишком уж сильная и непривычная. А ведь и у меня рыльце было в пуху... да еще в каком... неужели и Анджи мои легкомысленные, ничего не значащие связи так же неприятны?..

Джек красавчик. Слегка обмороженный, но тем не менее.

Предположить, что моя женщина просто переночевала в тепле, воспользовавшись стихийно организовавшейся задушевной беседой (о чем они, кстати, трепались?..), я не мог. Если бы мне довелось случайно узнать, что Марита и Джек провели невинную ночь в уютной палатке, мирно предаваясь сновидениям, я бы усомнился в ее душевном здравии. И я, собственно, тоже не стал бы теряться в такой ситуации с какой-нибудь красоткой, да еще после слабенького, но все же настоя дядюшки Ашо.

Хотя... парень с астероида мог и не сообразить сразу, что именно надо делать с женщиной. Это да.

И все равно...

Джек ко мне не лез, — махал рукой издалека, весьма приветливо. Я вяло поднимал в ответ руку, и этим ограничился. Какого Рока, в конце-то концов.

Однако вечером того дня, когда Джек умотал с каким-то попутчиком в факторию, мне пришло уведомление о мизерном финансовом поступлении, в счет его долга за новое снаряжение.

Пытается расплатиться. Ну что же...

Я подумывал о том, чтобы смотаться в Град Фортуны. Вряд ли Оллэна куда-то улетела; разве что, пользуясь превосходной погодой, отправилась на экскурсию, или в обустроенные горнолыжно-саночные угодья на поверхности Грезы. Они были очень спортивными и подвижными, эти хрупкие дамочки с Мицара, всю жизнь стремящиеся сохранять девичьи фигурки.

Но я воздержался. Чтобы не путать Коридор еще сильнее.

Кроме того, надо же и работать. Время не ждет. Мой срок потек, и теперь я весьма остро ощущал шуршание песчинок-минут. Я собрался и сконцентрировался; тем паче, что задача-то в целом была интересной.

Постепенно я задействовал некоторые из имеющихся у меня компактных приборов; раз или два выходил на короткую шифрованную связь с Маритой с просьбами уточнить некоторые детали и нюансы.

По истечении трех дней появились первые результаты.

Нет, не в добыче сокровищ — тут я стал счастливым обладателем нескольких кубометров красивейшего колотого, весьма токсичного для организма человека льда, который понемногу вывозил парень с собаками.

Порт Сокровищ. Автономная стыкуемая секция популярного грузового носителя. В сущности, это летающий сейф, то есть космический корабль с функциями атмосферного маневрирования. В космосе он не очень хорош, прямо скажем, сам по себе долго не продержится — не те системы жизнеобеспечения. Зато недурно вооружен, устроен по принципу черного ящика.

Если на Грезе начнется конец света, порт Сокровищ выйдет в открытое пространство, со спутника к нему подойдет носитель, они состыкуются и довольно резво уберутся из опасной зоны или будут готовы к эффективному сопротивлению. Скажем, в случае нападения диковинных, но не изведенных полностью современных космических пиратов.

В популярности модели и крылись слабые стороны, которые я основательно изучил. Если там, в Порту, нету какого-нибудь креативного механика родом с Геи (креативные почти все оттуда), который любит заниматься техническим творчеством, внутрь я заберусь.

Порт Сокровищ посетителей на борт не пускает. Он пристыкуется к одному из четырех Градов Планеты Грезы, дрейфует самостоятельно или даже опускается на планету. При должной системе контроля и постоянной стартовой предподготовке, космическому кораблю, в отличие от обычных наледных построек Грезы, это не опасно.

По установленной системе, никто никому никогда не отчитывается, где именно пребывает Порт Сокровищ.

Но за два месяца до начала торгов именно Порт издает эти милые тонкие пластиковые брошюрки, знаменующие приближение очередного аукциона. Это означает, что практически все, что будет выставляться, уже в Порту, описано и размещено в соответствующие ячейки. Весьма взрыво-, газо— и биоустойчивые. На всякий случай, а то прецеденты имели место.

Квота на "лоты-сюрпризы", которые не размещались в Порту, и о которых не объявляли заранее, составляла три процента от общего числа выставленного, и аукционы ее неукоснительно соблюдали. Это было коммерчески оправдано; выставлять же большее количество необъявленных заранее предметов — за которыми, соответственно, целенаправленно никто не летел — в такой глуши, как Планета Греза, оказалось неразумным.

Я не охотился за сюрпризами. Мне было неприятно, что я так и не нашел, где именно сейчас дислоцирован Порт. Его не было возле Градов, его не нашла моя аппаратура на поверхности Грезы или на ее орбите. Оставалось думать только про спутники или какое-то подснежное (подледное?) базирование.

Но отрицательный результат — тоже результат. Коридоры учили послушников смиренно радоваться отрицательному результату, извлекая из него смысл, философию и развесистые выводы, вроде стимула к самосовершенствованию и поиску нового перекрестка Коридора.

Коридоры утверждали, что три невезения дороже для личности, для направления, в котором ты движешься, чем одна улыбка Фортуны.

Позже на Авроре из меня шесть лет выколачивали эту точку зрения. Работа на позитивный результат — конек этой грозной планеты, милитариста и колонизатора, огромной культурной машины по перемалыванию чужих хребтов и чужих мнений. Собственно, как Коридоры, так и Аврора много сотен лет доказывали состоятельность своих убеждений практическими действиями. Просто... это разные пути Рока, и весьма отдаленные друг от друга Коридоры. Активность против медитации; твердая, хорошо вооруженная рука против тихого голоса правды.

Но итог, как философий, так и трудов праведных, был все тем же — Порт Сокровищ оставался на данный момент лично мне недоступным. Эх, надо было попасть сюда и прижиться до формирования пакета лотов... когда предметы для аукциона только завозили... впрочем, все как всегда, постоянно старты с колес...