Балтийский фактор

В заключение разговора спросил:

— Что теперь будет вместо Центробалта?

— На завтра запланированы выборы Начальника морских сил и совета комиссаров.

— Выберут тебя?

— Выбрать-то, скорее всего, выберут. Но вот согласится ли Петроград с этим выбором?

— А какие тут могут быть подводные камни?

— Происхождение у меня не пролетарское.

— Поясни.

— Отец вышел в отставку генерал-лейтенантом.

— Наследственное дворянство?

— Оно самое.

— Тяжёлый случай. Но решаемый. Ты член партии?

— Пока нет. Сочувствующий.

— Срочно вступай. А я поговорю насчёт тебя в Петрограде.

— Когда туда собираешься?

— Планировал завтра, но теперь не получится. Придётся несколько дней тут покрутиться. Как только разберусь с неотложными вопросами — сразу вылечу. А перед этим заскочу к тебе обязательно. Нам теперь придётся в тандеме поработать: я на суше, а ты на море.

— Чувствую, что сработаемся.

— Взаимно. Ладно, до встречи, я полетел. Если что-то срочное — давай радиограмму в Таммерфорс, мне передадут.

— До встречи.

Выйдя от Щастного, я разыскал Кроуна, вручил ему командировочное предписание и выделил ему час на сборы, предупредив, чтобы после этого заправил самолёт и ждал меня здесь же, около яхты. А сам направился в Главный штаб Красной гвардии. Мне надо было срочно переговорить с Ээро Хаапалайненом.

Разговора не получилось. Ээро был пьян. В зюзю. Как начал вчера отмечать заключение договора, так с тех пор и не просыхал. Хороший он мужик, умный, опытный, но в последнее время слишком часто стал закладывать за воротник. Надо с этим что-то делать.

Объяснил ситуацию офицерам штаба, озадачил их срочными вопросами, которые нужно решить безотлагательно, и сказал, что прилечу завтра. Потом прошёл на радиостанцию и отправил радиограмму Муханову, приказав подготовить и через час осветить (уже стемнело) на льду озера Нясиярви посадочную площадку для самолёта. Он небольшой, но размах крыльев всё-таки двенадцать метров — на улицу его не посадишь. После этого вернулся к "Полярной звезде". Кроун уже был на месте — прогревал двигатель.

Взлетев, мы набрали высоту и взяли курс на северо-северо-запад. Ночной полёт — он совсем не такой, как днём. Сначала кажется, что вокруг одинаковый мрак. Потом, присмотревшись, убеждаешься, что внизу немного светлее — там снег. И кое-где россыпи огоньков. Потом впереди и чуть левее становится ещё светлей. Там разгорается что-то вроде зарева, но слабее. Потом проявляются отдельные светлячки. Это Таммерфорс. Мы доворачиваем влево. Теперь становится видна двойная полоса огоньков сразу за городом. Это костры, зажжённые Мухановым. Заходим на посадку. Резкий толчок, ещё один. Самолёт помчался по снегу, потом покатился, быстро замедляясь, и наконец остановился. Сели. Честно говоря, я не на шутку побаивался лететь ночью. Кроун тоже, но признался мне об этом уже после посадки. Отважный парнишка. Лететь ночью на малознакомом аппарате...

Позже он рассказал мне про пару случаев из своей боевой практики. В частности, как он приводнялся во время одного из боёв с "Фоккерами", чтобы спасти своего сбитого напарника, и потом умудрился не только взлететь под огнём, но и сбить один из немецких истребителей. Это утвердило меня в правильности выбора. На молодого мичмана можно было положиться. Такой не подведёт.

Откатив самолёт в один из пустующих эллингов, мы направились в штаб дивизии. Кроуну я выделил под временное жильё один из свободных кабинетов штабного здания неподалеку от того, который занимал сам. Муханов обеспечил его койкой и поставил на довольствие.

За ужином я довёл до Муханова и штабных офицеров приказ о расформировании дивизии. Она и так в последнее время быстро таяла: демобилизовались старшие возраста, участились случаи самовольного покидания части и дезертирства, многие ушли добровольцами в финскую Красную гвардию, другие попали в плен. А сейчас наступил момент, когда выбор надо было сделать всем оставшимся. В том числе и офицерам. Остаться здесь вместе со мной, чтобы поддержать революцию в стране, где они прослужили уже несколько лет, или уехать домой в Россию с первым же поездом. Очень непростой выбор.

Утром довёл приказ о демобилизации до всего личного состава и дал на раздумья неделю. Потом занялся выписыванием документов тем, кто уже определился, и прочими внутрихозяйственными проблемами. Выкроить несколько часов для того, чтобы слетать в Гельсингфорс, смог только после обеда.

Хаапалайнен к этому времени уже протрезвел и привёл себя в более или менее приличный вид. Мы обсудили дальнейшие совместные действия с учётом изменившихся обстоятельств. Теперь на плечи Красной гвардии дополнительно ложились все проблемы, которые раньше решались командованием гарнизонов: комендантская служба, снабжение продовольствием и оружием, взаимодействие с железнодорожниками. В связи с этим надо было срочно увеличивать количественный состав Красной гвардии, но не за счёт создания новых частей, а преобразуя бригады в дивизии.

Я предложил увеличить денежные выплаты красногвардейцам сразу до семисот марок в месяц и выделить штатные хозяйственные подразделения, подчинив их командирам бригад. Нужно было наладить плановое снабжение и регулярную кормёжку бойцов. В общем, крепко озадачил мужика. Надеюсь, что в ближайшее время ему будет не до выпивки.

В этот раз мы вернулись в Таммерфорс засветло. Муханов обрадовал меня тем, что принял решение остаться. Это была очень хорошая новость. Теперь за Таммерфорс мне можно было не беспокоиться. Где бы ещё подыскать таких комендантов для остальных городов? На следующий день из Николайштадта вернулся Али-Баба. Не один, разумеется. Он пригнал целых два эшелона с освобождёнными русскими пленными и финнами, выразившими желание служить в Красной гвардии. Заодно и платформу с мортирой притащил.

С учётом резко изменившейся обстановки я поставил его на вторую Таммерфорскую дивизию, формируемую на основе уже имеющейся бригады Красной гвардии. Алекси Аалтонен, будучи поручиком Российской армии, участвовал в Русско-Японской войне, пользовался огромным авторитетом в Красной гвардии. На первых порах управляться с дивизией ему будет тяжело, но должен втянуться — энергии и предприимчивости ему не занимать.

Пятого марта мы с Романом вылетели на разведку льдов в район Або, намереваясь заодно побывать и на Аландских островах. Очень вовремя это у нас получилось. У входа в Ботнический залив мы обнаружили большую эскадру немецких кораблей, в числе которых было аж три линкора, несколько крейсеров, тральщики и большое количество транспортов с войсками. К счастью для нас, немецкие корабли пока не имели возможности приблизиться к береговой черте — зима выдалась холодной, и оба залива были покрыты толстым ледяным покровом. Но я не сомневался в том, что спустя пару-тройку недель немцы повторят свою попытку.

Три линкора — это немного против Российского флота, но весьма серьёзный аргумент для Финляндской республики, которой нечего им противопоставить кроме стационарных береговых батарей.

У Романа хватило благоразумия не подлетать близко к эскадре. Издали посчитав корабли и идентифицировав их класс, мы полетели в сторону Або-Аландской укреплённой позиции, до недавних пор являющейся одним из ключевых элементов Крепости Петра Великого, запиравшей Финский и Ботнический заливы Балтийского моря. В период Великой войны Россия уже потеряла Моондзундскую позицию, Ригу и Ревель, расположенные на западном берегу Финского залива. Теперь немцы торопились занять и восточный его берег, чтобы запечатать Русский флот в так называемой Маркизовой луже.

Вначале мы посетили город Мариехамн, построенный на главном из Аландских островов, где располагалась одна из баз флота, сейчас практически пустующая. Именно там полковник Ветцер и разместил свой штаб. Цивилизация всё-таки. Кроме этого, остров был неплохо укреплён: четыре батареи шестидюймовых сорокапятикалиберных пушек Канэ, две зенитных батареи. К сожалению, против немецких линкоров эти пушки были, мягко говоря, слабоваты. Повредить можно, но утопить абсолютно не реально. А главный калибр даже одного линкора способен достаточно быстро сравнять их с землёй, находясь при этом на заведомо безопасной для себя дистанции.

Я переговорил с Ветцером и подполковником Боровским, предупредил их о том, что видел у входа в залив немецкую эскадру, и уяснил для себя общую диспозицию. Десант, высаженный на лёд, они, скорее всего отобьют, но против немецкого флота окажутся бессильны. После этого мы втроём прошли к бургомистру. Шведу. Тут почти всё местное население шведы. Но, тем не менее, присоединяться к Швеции местные не желают. Ратуют за автономию в составе Финляндской республики. В идеале — чтобы их не трогали ни те, ни другие. К русским относятся насторожено, но терпимо. Немцев откровенно не переваривают. Но воевать с ними не собираются. В общем, классическое: моя хата с краю.

На других островах архипелага тоже имелись артиллерийские батареи, но без утраченных осенью двенадцатидюймовок первой линии они были практически бесполезны. Исключая, разумеется, располагающиеся южнее в районе полуострова Гангут, который был следующей целью нашего полёта.

Продолжение следует

87