Часть1.И целого мира мало

"Я его что же, уже однозначно считаю виновным?" — пронеслось в голове у Кирилла.

И тут же на периферии сознания прозвучали мысли Хомы.

"Я не могу себе даже представить, что ты можешь оказаться прав. Не оскорбляй моего брата... этим", — последнее слово даже в мыслях прозвучало с отчетливым оттенком брезгливости.

"Я бы хотел ошибиться, — признался Кир, — Но тогда единственный вариант, заподозрить в этом уже моего старшего брата. Вот только, он конечно редкий засранец, но до такого бы просто не додумался".

"Ему мог бы кто-нибудь подсказать. И вообще, такие вещи свойственный вам, бесхвостым, русал бы никогда себе такое не позволил. Даже подумать об этом не смог бы".

"Мне бы твою веру в вас".

Хома никак не мог заставить себя заговорить с Кириллом. Тот не спал, хотя, как только они вернулись, хвостатый лично проследил, чтобы он улегся на кровать, а сам сел в кресло с голосвитком в руках. В этом месте он проводил редкие часы покоя: в основном спал или бродил по человеческим сетям, поэтому в данный конкретный момент ему нечем было себя занять. Поэтому Хома засел за чтение. Уйти он не мог, обещал же, что будет охранять сон незадачливого бесхвостого. А тот, как назло бодрствовал и засыпать пока не собирался. Хому это мучило. Он подсознательно чувствовал необходимость что-то сказать, но не мог придумать ни одной достойной реплики, с которой можно было бы начать непринужденный разговор. Кроме того, его одолевали мучительные сомнения, а нужно ли вообще что-либо начинать? Хотя, вроде бы, обратной дороги уже нет и следует как можно быстрее научиться жить бок о бок. Только все произошло так быстро, что никто из них не успел толком осознать, что они теперь связаны. И от подобных уз так просто не избавишься. Пока Хома размышлял об этом, в тишине раздался голос Кира:

— Ты можешь передвинуть кресло?

— Зачем? — насторожился хвостатый.

— Ты сидишь на расстоянии метров восьми от меня. Возле самой стены, в которой в любой момент можешь исчезнуть. Я тебя не вижу и почти не слышу твоего дыхания. Это, знаешь ли, напрягает.

— Боишься остаться совсем один в незнакомом месте?

— А ты бы не боялся?

— Не знаю, — честно ответил Хома. Встал и, бросив голосвиток на кресло, взялся за спинку, чтобы передвинуть его, как со стороны кровати раздалось подозрительное сопение, потом с ним снова заговорил юный принц:

— Ты мог бы читать рядом со мной и без кресла.

— Стоя? Нет уж, уволь. Даже на хвосте в одной позе я долго не простою.

— На кровати. Здесь полно места.

— И столько же извращенных мыслей в твоей голове.

— Дались они тебе! — возмутился принц. На что Хома резонно заметил:

— Но тебе же дались.

Они помолчали. Русал стоял рядом с креслом, все еще не зная, какое решение принять. Человек лежал на кровати и многозначительно молчал. Хома решил, что от него не убудет. В конечном итоге, Кирилл прав, в незнакомом месте, так еще после всего, что пришлось пережить за какой-то неполный день, быстро заснуть просто нереально. И хочется, чтобы рядом был хоть кто-нибудь живой, на кого можно частично сбросить ответственность за все случившееся.

Голосвиток так и остался на кресле. Хома подошел к кровати, позаимствовал одну из пяти подушек и устроился в изножье на самом краю, подложив ее себе под спину. Кир в течение всех этих манипуляций даже не пошевелился, все так же лежа на боку и подложив под голову согнутую в локте руку. Он даже не посмотрел на Хому, когда тот, наконец, устроился на новом месте. Зато почти сразу спросил:

— Зачем тебе вообще нужен этот ребенок?

— А зачем вообще нужны дети? — помедлив, задал встречный вопрос русал.

— Не передергивай, — поморщился Кирилл, — Все эти годы ты как-то обходился без пополнения в семействе. И, если верить твоему брату, еще бы столько же обошелся. Должно же было что-то побудить тебя задуматься об этом. К тому же, ты сам говорил, что у вас нет такой явной потребности к размножению, как у нас, к примеру.

Хома долго молчал. Он знал, как можно было бы ответить на этот вопрос. Но боялся, что его снова не поймут. А если и поймут, то только посмеются. Вуди, например, когда он впервые пришел к нему с просьбой отпуститься в Хоровод, так и не понял его порыва. А ведь Хома всерьез считал, что ближе брата у него никого нет. Своей неоднозначной реакцией на его просьбу Вуди впервые оттолкнул младшего брата от себя. И тот неожиданно осознал, что в его личном маленьком мирке нет никого, с кем он мог бы разделить свои мысли и чувства. Тогда-то он и задумался о потомстве. Так что желание завести ребенка было следствием, а не первопричиной. И теперь Хома не знал, можно ли говорить об этом Киру сейчас, когда тот еще не проявил хотя бы небольшой доли симпатии к своему хвостатому партнеру, как к потенциальному другу.

— Ты одинок?

— Что, прости? — Хома так задумался, что не сразу понял, что у него спросили.

— Просто подумалось... — Кир лег на спину и подтянул подушку повыше, чтобы в полулежащем положении видеть сидящего напротив Хому. — ... ты странный даже для русалов. — Выдал свой вердикт бесхвостый принц.

— А знаешь, — Хома невесело хмыкнул, — ты наблюдательный.

— Значит угадал? — Кирилл улыбнулся. И эта улыбка разбила все Хомины надежды на понимание. Хвостатый решил, что над ним сейчас все-таки посмеются. Успел расстроиться. Но на самом деле он ошибся. Потому что все так же улыбаясь, Кирилл сказал: — Могу тебя понять.

И только после этих слов Хома обратил внимание на тоску в его глазах. Подтянул к груди левое колено и обхватил его руками, а потом решил, что хуже уже не будет и пошел ва-банк:

— Я думал, тебя позабавит, если я откровенно признаюсь в своих мотивах.

— Знаешь, одиночество — это как-то совсем не смешно.

— Знаю, — теперь уже Хома улыбался, а Кирилл был серьезен. Помедлив, русал сказал: — У тебя хотя бы есть друзья, которые пойдут за тобой, как ты сам утверждаешь.

— Они не сколько за мной пойдут, — возразил ему бесхвостый, теперь уже не скрывая обиды и горечи, — сколько ухватятся за возможность покинуть ненавистную Моргану.

— Понятно, — с трудом выдавил из себя Хома под впечатлением от такого откровения.

— Я ведь младший сын. Всегда не то чтобы на вторых ролях, на третьих! А то и дальше. К тому же... — Кирилл привстал немного и провел вдоль себя рукой, — такой вот нескладный.

— В каком смысле нескладный? — насторожился Хома и в ответ на колючий взгляд принца поспешил сказать: — Я ведь сверял показания. Ты полностью здоров и адекватен.

— Когда это ты меня проверял?

— Регулярно проверяю, с самого твоего рождения.

— Зачем?

— Да просто так. Чтобы лишний раз убедиться, что в тебе нет никаких отклонений. Что с тобой не так по версии твоих сородичей, не понимаю?

— Маленький, хлипкий, смазливый, — перечислил Кирилл на одном дыхании.

— Маленький? Для бесхвостых метр семьдесят пять — вполне нормальный рост. А смысл вашего определения "смазливый", всегда ускользал от моего понимание. Не всем же быть, как твой брат, больше двух метров ростом. Вот уж что для бесхвостых совсем не типично.

— Ты не понимаешь, — со вздохом откликнулся на это Кирилл, — у нас считается, что мужчина должен быть мужественным. Особенно, рыцарь и уж тем более принц. Сословие рыцарей произошло от разведчиков дальнего космоса, которые и привели сюда корабли с первыми переселенцами. Ты что-нибудь знаешь о них?

— О том, что у этих людей была и есть своеобразная субкультура, так?

— Да. Мужество, верность долгу, отвага, граничащая с безумием. И культ жертвы.

— Пожертвовать собой ради друзей.

— Не только друзей. А вообще, ради великой цели. Так что сам понимаешь, я со своим несколько прагматичным взглядом на жизнь не только внешне, но и внутренне не вписываюсь в эту систему.

— Я бы не назвал тебя прагматиком. И уж циником тем более, как бы ты не хотел казаться именно таким.

— Почему? — в лоб спросил Кирилл после секундной заминки.

Хома вздохнул и решил что теперь, на волне всех этих откровений, может себе позволить признаться и в этом тоже.

— Я знаю, что ты регулярно пытаешься казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Особенно, в присутствии брата.

Кир долго молчал, потом выдал:

— Неплохое наблюдение. — И тут же вскинул на Хому взгляд, в котором светилось любопытство, и притаился вызов: — Что еще скажешь?

— Пока остановлюсь на этом, — ответил ему хвостатый.

— Тогда давай вернемся в тебе.

— Хорошо, — легко согласился Хома и начал вещать: — Брат забрал меня с собой, когда мне было двенадцать лет. Возраст по нашим меркам весьма невразумительный. Я был единственным ребенком на всю экспедицию. Конечно же со мной возились все женщины сразу, и все мужчины в той или иной степени предлагали свою помощь по воспитанию. Но для меня существовал только старший брат. Когда, после того, как были построены первые исследовательские комплексы, начали появляться другие дети, я уже был старше их — это, во-первых. А, во-вторых, к тому времени уже был задействован в исследованиях брата. В двадцать два я начал свой собственный проект. Поэтому у меня совершенно не было времени, чтобы налаживать отношения со своими хотя бы относительными ровесниками.

— Но с вашей продолжительностью жизни период взросления должен быть более растянут во времени, чем у нас, — заметил бесхвостый.

— Ну, я и не говорю, что совсем ни с кем не общаюсь, — криво усмехнулся на это Хома.

— Те двое, что пойдут с тобой хоровод? — спросил Кирилл, прищурившись.

— И они тоже.

— Тогда ты не так уж и одинок. И мой вопрос так и остается на повестке дня. — Мальчишка улыбнулся и даже подмигнул. Русал растерялся, так как не ожидал от него такого проявления симпатии. Существу, которое тебе отчаянно неприятно, вряд ли получится настолько по-дружески подмигивать. Только сразу после этого, Кирилл напрягся, словно сам от себя ничего подобного не ожидал. — Извини, я не подумал, — поспешил сказать наземный принц.

— О чем?

— Ну, что мое поведение может тебе не понравится, — сказал человек, отвернувшись.

— Оно мне понравилось, — отозвался русал и весело улыбнулся. — Просто не ожидал, что ты сможешь так быстро и безболезненно отбросить в сторону мысли о всяких извращениях и проникнуться ко мне симпатией.

— У! — притворно взвыл Кирилл, — Ну и зачем ты это сказал? Я же опять о них подумал!

— С чего бы это? — принимая правила игры, с подчеркнутой заинтересованностью уточнил Хома.

— Симпатия бывает разной, знаешь ли.

— Моя исключительно дружеская. Исключительно, — с нажимом повторил океанит.

— Ты даже не представляешь, как я этому рад, — весело откликнулся человек и без переход напомнил: — Так что там с твоим желанием стать папашей?

— Мой эксперимент, — став серьезным, продолжил Хома, — где-то год назад вошел в завершающую стадию. И я... — он запнулся, не зная, как в ужасающе бедном человеческом языке подобрать наиболее емкое определение тому опустошению и разочарованию, которое он испытал, осознав, что у него больше ничего не осталось. Точнее, и не было никогда ничего кроме этого эксперимента, но тот, увы, не может продолжаться вечно.

— И у тебя появилось слишком много свободного времени, чтобы сесть и хорошенько подумать о своей жизни, так? — пришел ему на помощь Кир.

— Что-то вроде того.

— Думаешь, ребенок сможет развеять твою тоску и скуку?

— А ты сомневаешься?

— У тебя же есть сабж. Мария объяснила мне, кто они для вас. Так что, если твоему Ильке этого не удалось...

— Это другое. Илька ведь все равно не настолько открыт мне, как своему родному отцу.

— Да, ладно, — отмахнулся Кир, — он бросил своего папашу, чтобы работать с тобой, так как твои исследования показались ему более перспективными, как я понимаю. Значит, полного и абсолютного единодушие у них с отцом не наблюдается. Тоже самое может случиться и с тобой. С чего ты взял, что твой ребенок не помашет тебе хвостом при первом же удобном случае?

— Прежде, чем у него появится такая возможность, ему еще предстоит вырасти.

— Мария сказала, что растут они в материнской части города.

— Но потом их отдают отцам!

— И как долго он будет маяться дурью рядом с тобой, прежде чем попытается найти себе другой объект для обожания?

— Послушай... — начал Хома, устало проведя ладонью по лицу. — Ты ведь так и не дал мне нормально объяснить. Идея с ребенком пришла мне в голову уже позже. И я упомянул о нем при разговоре с тобой, чтобы мои мотивы в твоих глазах выглядели солиднее, чем могли б показаться. Иначе ты мог бы решить, что я просто с жиру бешусь.

— Так с этого и надо было начинать! — Возмутился Кирилл.

— Начнешь тут с тобой, как же, — проворчал в сторону Хома.

Между ними повисла короткая пауза. Ее нарушил Кир, который вместо того, чтобы тихо, мирно набираться сил перед завтрашним днем, явно открыл в себе второе дыхание.

— Прозвучало весьма двусмысленно, знаешь ли.

— Ох, — простонал Хома, — только не начинай.

— Я просто пошутил, — серьезно признался Кир.

— Не смешно. Я скоро нервный тик заработаю с твоими регулярными нездоровыми фантазиями, — огрызнулся Хома и, увидев, как Кирилл сник, поспешил реабилитироваться: — Зная, что эксперимент вот-вот подойдет к концу, я решил отправиться в Хоровод, чтобы это путешествие натолкнуло меня на какие-нибудь новые идеи. Прямо-таки, загорелся этой мыслью. Пришел с ней к брату, и...

— Тут-то и случился полный облом. — Вставил Кир, когда Хома чуть запнулся, — Кстати, чтобы между нами не было недопонимания. Я твоему брательнику как не верил, так и не верю.

— Кирилл... — устало начал океанит.

— Нет! Ты дослушай. Я ведь не пытаюсь и тебя убедить в том, что он двуличная сволочь. У меня нет никаких мало-мальски вразумительных доказательств. Просто я так чувствую. И это вовсе не из желания оскорбить его или самому возвысится в твоих глазах, понимаешь? — он избытка чувств Кирилл даже подался вперед, заглядывая в глаза Хоме, словно ему на самом деле было важно, чтобы хвостатый понял его мотивы.

— Хорошо, — после паузы выдавил из себя русал, — Но и ты меня пойми. Я точно знаю, что он не может мне врать.

— А он и не врал, как не странно. Он просто так и не дал прямого ответа.

— О чем ты?

— Он не сказал "нет".

Слова бесхвостого зародили в душе Хомы сомнения. Он очень хотел их опровергнуть, но не знал как. Проигрывая в голове разговор с братом, он понимал, что Кирилл не ошибся. Четкого ответа на поставленный вопрос они так и не получили. Но, что если, Вуди был связан обязательствами с кем-то другим, и никак не мог нарушить слово? Ведь может быть такое? Как бы Хоме этого хотелось!

Глава шестая

Лживы бесхвостые

Муром Орлихин заразил своей одержимостью легендой о короле Артуре весь экипаж звездолета Свияжск, на котором разведчики дальнего космоса прибыли на Моргану во главе масштабной исследовательской миссии. И, конечно, первое поселение, заложенное на этой благодатной земле, не могло называться никак иначе, как Камелот. Только, когда стало ясно, что планета в лице их неожиданных бесхвостых соседей, не отпускает от себя людей даже на меленьких катерках, и Свияжску уже никогда не подняться за пределы атмосферы, прежнее название города было забыто. Звездолет стал основой для будущего королевского дворца, а к столице так и приклеилось совсем другое название — Свея.