Яд Лунной лилии

Я потряс головой, понимая, что чего-то не понимаю. Чтобы Инквизитор, имеющий возможность потребовать (и получить) поддержку от любого Великого Дома — обращался к Охотникам? Что-то тут не так. Сильно не так.

— Может, — начала Айна, — Орден не хочет обращаться к Домам, чтобы не привлекать внимание Серебряных?

— Вряд ли, — отозвался Джат за мгновение до того, как я собрался с духом сказать то же самое. — Подобное почти демонстративное утаивание — скорее привлечет к себе внимание. Все равно, что посреди дня натянуть черную маску, и красться по людной улице... Осталось только табличку повесить: "Я — вор".

— Тогда, — додумался я, — может быть, он как раз и хочет ненавязчиво привлечь внимание Великих Домов, делая вид, что старается неуклюже этого самого внимания избежать?

— Может быть, — согласился координатор. — Или же, собирается все-таки избавиться от их внимания, но уже в стиле "он серьезно хочет провести нас столь глупо исполненным отвлекающим маневром"? Впрочем, — пожал плечами Алиер, — гадать о мотивах инквизитора — занятие непродуктивное. Пусть этим аналитики и Оракулы Домов занимаются. Вам же надлежит знать следующее: через три дня телепортируетесь в Нускуам, оттуда — выдвигаетесь по северной дороге, и идете на север до тех пор, пока дорога не повернет на восток, огибая Малый Погибельный хребет. Там — продолжите движение на север по тропе, ответвляющейся от тракта. Движетесь на север, пока не увидите Стража...

— Кого? — удивился я.

— Говорят, Интеритус Прайм — входил в свиту проклятого Восемнадцатого Вестника. Именно он первым погиб от удара Повелителя Ничего, и его смерть была столь ужасна, что надломила дух Вестника, и он устрашился Всеобщего Врага... А сам погибший — до сих пор стоит в малых Погибельных горах, и тело его — нетленно. Он ждет, когда Восемнадцатый опомнится, вспомнит о своем Долге и вернется...

Дорога к Орихалку. Айна Колокольчик

Нускуам оказался, как, собственно, и ожидалось, крохотным городком, отличающимся от совершенно аналогичных поселений по всей Империи разве что мощной стеной и регулярно обновляемыми и улучшаемыми, судя по свечению, воспринимаемому даже моими минимальными способностями, заклятьями. Подобное для таких вот маленьких городков, было, скажем так, несколько нехарактерно. Обычно — ограничивались кое-как возведенной стенкой с несколькими уязвимыми по причине отсутствия какого бы то ни было ремонта, местами, и одной-двумя цепочками чар. Столь серьезная защита ставилась обычно там, где поселение находилось под серьезной угрозой, будь то со стороны природы или же людей.

— Природа тут такая, — прокомментировал мои сомнения Джат, когда я высказала их вслух. — Малый Погибельный хребет — не зря так называют. Он был опасен еще до Потерянных лет, а уж после — и вовсе стал скопищем всевозможной мелкой нежити. Для серьезного мага или сильного воина хребет особой опасности не представляет — не Пустоши возле полей Темной крови, и не Лихолесье... но вот обыватели — частенько оказываются жертвами. Собственно, крестьян тут очень немного, а потому и городок — маленький, хотя в окрестностях и есть несколько интересных рудников, принадлежащих ныне Льну, — в том, что Джат серьезно отнесся к задаче и читал отнюдь не древние легенды для собственного удовольствия — сомневаться не приходилось. Но именно поэтому я могла себе позволить отдых и развлечения: знание, что хоть кто-то из нас будет готов и во всеоружии — успокаивало, но и несколько расслабляло. — На привозных продуктах большому городу долго не протянуть... Кстати, поэтому же я и советовал взять сухпай с собой. На местном рынке мы бы оставили все вознаграждение за это задание, еще бы и должны остались.

Я поморщилась. Шутки у нашего мага бывают, конечно, злые... Но, в данном случае он прав. Я успела заглянуть на рынок, цены там... Такое впечатление, что продают на нем исключительно деликатесы для глав Серебряных Домов.

За высокими воротами, аж светившимися от наложенных на них чар, дорога сразу нырнула в невысокие, какие-то серые холмы, покрытые жесткой, колючей травой. Иногда на вершинах холмов белели отдельно стоящие менгиры, или даже мегалитические постройки: дольмены и кромлехи. И тогда дорога делала широкий крюк, огибая эти сооружения.

/*Прим. автора: менгир (от брет. men — камень и hir — длинный) — простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные; древний обелиск. Дольме?ны (от брет. taol maen — каменный стол) — древние погребальные и культовые сооружения, относящиеся к категории мегалитов (то есть к сооружениям, сложенным из больших камней). Кро?млех — древнее сооружение, как правило, позднего неолита или раннего бронзового века, представляющее собой несколько поставленных вертикально в землю продолговатых камней, образующих одну или несколько концентрических окружностей.*/

— А давайте пойдем напрямик? — заявил Нор, когда дорога заложила особенно широкую петлю. — Если местные так боятся этих камней — глядишь, мы найдем там... — копейщик запнулся, но продолжил, уже гораздо менее уверенно: — ...что-нибудь...

Все, даже близняшки, посмотрели на него, как на придурка. Впрочем, мнится мне, что "как" — здесь совершенно излишне.

— "Священным сокровищем храма является его бог", — процитировал Данни древний текст*. — Ты серьезно хочешь познакомиться с теми, кто спит сейчас в этих камнях, скованные и заточенные Волей Императора, но вполне способные еще проснуться?

/*Прим. автора: Роберт Говард, "Тварь на крыше"*/

— Чушь все это, и местные суеверия, — фыркнул Нор. — Если бы там было хоть что-нибудь опасное — Джат почувствовал бы заключенную в камни магию!

— А кто тебе сказал, что я ее не чувствую? — криво улыбнулся наш колдун. — Эту дорогу проложили наилучшим возможным образом — на максимальном удалении от камней. И я рад этому. Не хотелось бы мне приближаться к мегалитам больше, чем это абсолютно необходимо. То, что там скрыто... пугает.

— Трусишки, — буркнул Нор, но спорить перестал. И мы продолжили идти по дороге, не отклоняясь от "оптимально безопасного пути".

Однако, как вскоре выяснилось, "оптимально" безопасный не значит "совершенно" безопасный. И выяснилось это предельно очевидным образом. Джат вскинул руку вправо.

— Роевик, — бросил он единственное слово, сразу все объяснившее. И мы побежали.

Роевик — сущность, состоящая из многих тысяч отдельных немертвых элементов, находящихся в непрестанном движении вокруг средоточия — центра и точки приложения направляющей эту нежить воли. Как и положено низшей нежити, роевик лишен разума, и просто стремиться пожрать все живое. Но при этом набор его инстинктов достаточно обширен, чтобы тварь не выгрызала проплешины в растительности, выдавая свое присутствие. По той классификации, которой нас обучили в школе охотников, роевик относится к пятому классу опасности, и лишь отдельные отожравшиеся экземпляры способны подняться до шестого. То есть, серебряный маг такую вот "опасную" нежить прихлопнет одним заклятьем, а то и вовсе — недовольным взглядом. Для "могучей" же команды, вроде нашей, а тем более — простого крестьянина, противостояние с роевиком означает смерть. К счастью, тварь не слишком мобильна. То есть, отдельные его элементы способны двигаться довольно шустро, и если задержишься в зоне его присутствия — тебя атакуют несчитанные толпы мелких, но опасных тварей, размером с комара. Но вот средоточие роевика может только медленно-медленно дрейфовать. Так что если вовремя заметишь тварь — убежать от нее не составляет труда. Тем более, что роевик быстро теряет интерес к убегающей добыче.

Встретились нам и несколько некроморфов первого-второго классов опасности. То есть — мертвые тела, поднятые дикой магией и лишенные направляющей души, одержимые лишь желанием длить собственное посмертное существование, поглощая жизненную силу разумных. В принципе, первый класс опасности означает, что управиться с тварью может и обычный крестьянин, если, разумеется, не впадет в неконтролируемую панику. Для уничтожения твари второго класса — нужно определенное умение обращаться с оружием... Но, опять-таки, обычный наемник-новичок имеет все шансы выйти победителем. Третий класс — уже опаснее. Для уничтожения — обязательно нужна магия... но моего умения накладывать наговор на стрелы — вполне может оказаться достаточно. А может и не оказаться. Противника четвертого класса наша команда способна заломать напряжением всех сил. Наверное. Без гарантии. Пятый и выше — смерть. Как сказал нам отец-инквизитор, Голос-тех-кого-Нет — относится к шестому классу опасности, и то, что мы продержались до прихода инквизитора Кайринта, говорит, главным образом, о том, что тварь игралась с нами, надеясь завлечь в глубины Могильников живыми и под своей властью.

Так что "ординарные" неупокоенные — не стали особенной преградой... но и ничего хорошего не принесли. Только время на них потеряли.

И вот нам открылся вид на Стража. И мы застыли. Огромная, метров сто скала возвышалась там, где дорога начинала подниматься в горы. Скала эта выглядела так, как будто с небес упала какая-то чудовищная капля, да так и застыла, остановившись в своем падении. И из этого жуткого расплава выглядывала пронзительно-белая безглазая морда и кончик такого же белоснежного крыла. Огромная пасть была раскрыта, как будто тот, кто застыл в расплавленном, а потом снова затвердевшем камне — до сих пор вопил от боли. Несколько ниже к идущим мимо Стража по дороге тянулась такая же белая рука. И это было все, что можно рассмотреть.

— Что это такое? — ахнул Нор.

— Это Интеритус Прайм, первый из девяти спутников Восемнадцатого Вестника, — инквизитор Кайринт подошел совершенно бесшумно.

Поля Темной крови. Джер Привратник

Вот и пришло мое время открыть Врата для ублюдка, посмевшего вожделеть Изуми-тян. Мое желание все-таки сбылось, и гордые собой охотнички наткнулись-таки на что-то, что вызвало однозначную реакцию Бастиана: "верните ЭТО на место и не трогайте больше!" Разумеется, Серебряные маги проигнорировали требования какого-то там инквизитора, уверенные, что их Дома смогут решить любые проблемы и защитят их в любой ситуации. И вот теперь последний из них лежит на земле, заливая собственной кровью серые листья и красные ягоды плуамбланки. Пустоши получили свою жертву.

— За что? — у так и оставшегося для меня безымянным охотника только и хватает сил на то, чтобы говорить. Даже приподняться он уже не может. Все-таки инквизитор Бастиан — страшная сила, и не трем молодым серебряным и их охотничьей свите с ним соперничать. Ну, и я принял участие в веселье, насколько смог. Конечно, по сравнению с Бастианом смог я весьма немного. Но вот конкретно этого выбил из седла, лишил оружия и сил именно я. Мог бы и убить. Но я хотел, чтобы он знал, кто и за что его убивает. А заодно — хотелось мне услышать и версию самого Бастиана. Что такого нашли охотники, раз инквизитор решил: их жизни, и жизни их свиты — небольшая цена за то, чтобы найденное ими — осталось надежно потерянным?

— Некоторым забытым знаниям — лучше оставаться забытыми, — ответил умирающему Бастиан, брезгливо откинув ногой толстый том, на обложке которого символами одного из древних языков золотились слова "Методы развития толерантности в обществе".

— Иногда лучше жевать, чем говорить, — дополнил я ответ инквизитора, намекающе кивнув в сторону Изуми-тян, и вогнал свой пока еще обычный, стальной кинжал в грудь последнему охотнику.

— Господин, — спросила меня Изуми-тян. — Почему Вы не позволили мне их убить? Я легко справилась бы.

— Конечно справилась бы, — согласился я, хотя, честно говоря, не испытывал такой уверенности. Все-таки трое серебряных — есть трое серебряных. Кто знает: вдруг и у них нашлось бы, чем ранить Гончую? Нашлось же такое оружие у меня? — Но если я привыкну прятаться за твоей спиной — то остановлюсь в развитии. Я не хочу быть слабым звеном в нашей команде.

— Хорошо, — кивнула Гончая. — Но, пожалуйста, оставляйте и для меня добычу, ладно?

Теперь уже мне оставалось только кивнуть. Бросать в бой десятилетнюю девочку, а тем более — прятаться за ней — мне претит. Но умом, в отличие от эмоций, я понимаю, что для Гончей это вполне может быть необходимостью. Так что, если найду более легкую цель — я обязательно спущу на нее Изуми-тян. Ну а пока что мне стоит попытаться узнать что-то новое. В конце концов, практика — это часть обучения, и мне следует учиться, не так ли?

— Куратор, — обратился я к Бастиану, деловито сжигающему заклятьем найденную охотниками книгу, — а что такого в "толерантности"?

Инквизитор скривился.

— Толерантность — это потеря организмом способности адекватно реагировать на болезнетворные агенты, — ответил он на мой вопрос, старательно вороша пепел носком сапога, чтобы ни одна страница точно не уцелела. — И во времена перед пришествием Вестников философские идеи типа той, что "следует не бороться с болезнями общества, а максимально их поощрять, потому что их носители — тоже люди" — получили весьма широкое распространение. Некоторые специалисты по Додревней эпохе говорят, что именно такая философия и привела людей сначала к появлению Вестников, а затем и Пришествию Повелителя Ничего.

Орихалк. Данни Щит

С остальными участниками экспедиции мы встретились возле последнего поворота дороги, за которым, по словам инквизитора, уже должен был открыться вид на руины твердыни Павшего Дома.

На небольшой площадке среди скал искатели древностей разбили свой лагерь, который как раз сейчас неторопливо свертывали.

— И все-таки, — обратился отец Кайринт, подъезжая к главе экспедиции — невысокому толстячку с приятной улыбкой и знаками Фиолетовой Хризантемы на одежде, — я хотел бы еще раз попытаться отговорить вас от этого безрассудства.

— Почему это "безрассудства"? — удивился тот. — Ведь там нас могут ждать настоящие сокровища: артефакты древней магии и знаний Прежних!

— Не "могут", — покачал головой инквизитор, и, когда глава экспедиции приготовился уже было возражать, продолжил: — они нас там обязательно ждут. И вот в том, как от этих артефактов убежать — и будет настоящая проблема.

— Вот именно из-за таких мракобесов, как Вы — древние тайны остаются тайнами, и не используются для того, чтобы...

— ...призвать в наш мир кого-то еще более кошмарного, чем Повелитель Ничего? — продолжил фразу своего оппонента инквизитор. — К тому же, господин Элезар, есть свидетельства, в том числе — и Великого Учителя Кагери, о том, что Прежние не использовали магию. Совсем.

— Писания Древних темны и неясны, — возразил названный Элезаром. — И совершенно очевидно, что Древние должны были использовать магию.

— Почему "очевидно" и кому "должны"? — заинтересовался инквизитор.

— Законы мироздания должны быть одинаковы в пространстве и времени, — тяжело вздохнул, Элезар начал, как маленькому, объяснять инквизитору самоочевидные вещи. — До сих пор мы не нашли ни единого свидетельства того, что у Древних было что-то такое, чего нельзя объяснить деянием магии. И, значит, магией они и пользовались! Теория запрещает существование немагических артефактов, более сложных, чем пресловутая крестьянская телега.