Наперекор прошлому (Закончено. Черновик)

Татьяна еле удержалась, чтобы не засмеяться.

— Что?

— Два наряда вне очереди! Прям как у нас в армии!

— Видимо, армия всегда армия. Полагаю, разница не так уж и велика.

— А у вас солдаты и офицеры всегда едят одинаковую еду?

— Нет, такое только у нас заведено. И ещё в нескольких полках лёгкой кавалерии, я потом расскажу, если захочешь.

— Захочу, — кивнула Татьяна. — Но потом.

— После ужина — время отдыха. Правда, обычно отдых превращается в сон. Но у нас светильники работают от магии, так что можем что-то сделать для себя. Командиры дозоров живут со своими подчинёнными, но я остался с магами — нам так удобнее. Вот сегодня — мои ребята пойдут отдыхать, а мы будем говорить, и никто нам не помешает.

Дома Джарвин дождался, пока все чинно рассядутся за столом, после чего кивнул Татьяне:

— Спрашивай. Ты ведь хочешь что-то спросить?

— Я много чего хочу спросить. Но сначала о важном. Я так поняла, у вас пропали люди?

— Не пришли в запланированный день и не прислали гонца. Маршруты все известны, сколько дней на каждый — тоже известно. Могут возникать непредвиденные задержки, на них группе даётся обычно от трёх до шести дней. Зависит от сложности маршрута и опыта группы. У Корвина опытная группа, его ждут пять дней.

— Пять дней! А если будет поздно?

— Егерская служба опасна. Мы все к этому готовы.

— Да я не о том! Вы же маги!! Неужели вы не можете выяснить, что с ними?! Посмотрите там как-нибудь...

— Магия может не всё, Татьяна. И дальше, чем видят глаза, маги не видят тоже. Тем более, когда перед взглядом преграда.

— Ну, хорошо. А там что-нибудь вроде амулетов, чтобы разговаривать друг с другом? Это вы можете?

— Можем. Но толку с них... — Джарвин расстроенно махнул рукой.

— Они нуждаются в постоянной подпитке магией, — пояснил Макс. — Два дня. Самое большее — три. А потом всё.

— У нас переговорники только у комендантов застав. И на каждой заставе маги постоянно их подпитывают. И, разумеется, меняют настройку, когда меняется комендант.

— Какую настройку?

— Обычную. Каждый переговорник настраивается на определённого человека. Другой им пользоваться не может.

— Почему?

— Простые люди не могут, — поправил Джарвина Макс. — Маги могут.

— Подождите. Я о другом сейчас. То, что другой человек не может пользоваться переговорником — это специально для защиты или так случайно получилось?

— Скорее, так случайно получилось. Амулеты ведь настраиваются на конкретного человека. Просто в переговорнике амулет состоит из двух частей, потому там и человека два.

— А ключ в наш сон? Джарвин, ты же смог им воспользоваться!

— Я — маг. — Вдруг Джарвин осёкся. — Татьяна, это идея! Я же отцу об этом говорил! Как я мог забыть?!

— Что забыть?

— С переговорниками действительно всё сложно. Но мы можем использовать сон-связь. Я смогу ночью приходить в тот сон, а ты потом передашь коменданту, что у нас всё в порядке.

— И где вы находитесь.

— А это зачем?

— Если ты не придёшь следующей ночью, мы поймём, что ты в беде, и будем знать, где тебя искать.

— Одну ночь можно пропустить.

— Нет. Если мы хотим, чтобы система заработала, она должна заработать. И остался только один вопрос: смогут ли другие прийти в этот сон?

— А зачем другие?

— Пока не придумаем, как улучшить переговорники, будем пользоваться сном. Раз любой маг может воспользоваться чужим амулетом, надо будет, чтобы кто-то из ребят по ночам открывал сон, а остальные приходили в него, как я приходила в сон открытый Оливией.

— И желательно, чтобы способных войти в сон, в каждом дозоре было хотя бы двое, — рассудительно заметил Сергус.

— И не только в дозоре, — добавил Крон.

— Не торопитесь, — остановил друзей Джарвин. — Давайте сначала посмотрим, как оно вообще и можно ли этим пользоваться. Если можно, тогда будем думать, как сделать для всех. И насчёт переговорников... знаешь, Татьяна, думаю, маги уже давно пытались их улучшить.

— Думаешь? Или знаешь?

— Думаю. Раз уж их до сих пор не улучшили, значит, такой способ не нашли.

— Или, наоборот, хорошо спрятали, — задумчиво протянула Татьяна.

— Спрятали? Зачем?

— Чтобы единолично пользоваться секретом, например.

— Хм... либо не нашли, либо нашли, но спрятали... по-моему, есть повод поискать?

— Но сначала давайте посмотрим, что со снами, — напомнил о насущном Сергус. — Здесь мы понимаем уже хоть что-то. И, надеюсь, уже не напортачим так сильно.

— Да уж! — Согласился Джарвин.

— А, может, сразу попробуем, чтобы кто-то отсюда открывал сон, а ты приходил в него? — предложила Татьяна.

— Нет. У нас всего два дня на подготовку. Один раз мы уже поторопились... не зря говорят, что магия не любит торопыг. Будем действовать известным способом. А ребята за нами понаблюдают. Надо же разобраться, как это всё работает, чтобы не вслепую потом копировать амулет.

— Тем более простое копирование вам вряд ли поможет. Если я правильно поняла, сначала был открыт сон, а потом Оливия создала ключ-амулет к нему.

— Хорошо, — подытожил Сергус. — Тогда пока ты здесь, изучаем амулет и делаем копию, чтобы у нас что-то осталось для изучения в твоё отсутствие. Когда вы уйдёте, разбираемся с готовым сном и попутно учимся открывать новые. А сейчас спать.

Утром Джарвин оставил амулет друзьям, а сам занялся текущими офицерскими делами. Ежедневная утренняя тренировка закончилась по распорядку, а вот пересмотр маршрутов затянулся до обеда и после обеда продолжился. Спорили, обсуждали, считали, но что-то похожее на рабочую схему получили. А когда обсуждение закончилось, Джарвин попросил разрешения обсудить новую идею. Комендант обречённо вздохнул и пригласил мага в кабинет — с картами работали в зале совещаний, где больше места.

— Итак? — комендант устроился за столом.

— Мы придумали, как можно наладить связь групп с заставой.

— В смысле? — От такого заявления комендант даже опешил.

— Мы с Татьяной можем связываться друг с другом через сон. Это случайно получилось, но эту случайность можно и нужно использовать. Правда, сначала нужно всё изучить, чтобы больше казусов не было. Сейчас мы собираемся поставить опыт, посмотреть, что и как получится, и, если всё получится хорошо, растянуть эту связь через сон на другие дозоры. Пока думаем сделать так: ночью через сон я скажу Татьяне, где мы находимся, а она передаст Вам.

— А Вы уверены, что эта связь через сон будет именно связь, а не сон?

— Так это легко проверяется, — ответила Татьяна, пока Джарвин размышлял. — Я же буду повторять то, что мне сказали. А Джарвин, когда вернётся, проверит, что именно я передала. Можно ещё слова передавать.

— Любые. Джарвин скажет мне слово, я его так же повторю. А потом можно будет сверить и их.

— Так легче, чем магией, — отозвался Джарвин. — Я сделаю отметки на карте, где мы снились. И запишу слова, которые говорил во сне. А, когда вернусь, сверим мою карту с вашей. Пойду к ребятам, сделаем копии, если позволите.

— Позволяю. Иди.

На совещание Джарвин не пошёл. До самого ужина маги копировали карты. Казалось бы, чего сложно: берёшь лист бумаги, рядом кладёшь рисунок, с которого нужно сделать копию, накладываешь связующее заклинание... и очень долго смотришь на пустой лист бумаги, представляя тот, который надо скопировать. Макс объяснил Татьяне смысл этого действия, а так же и то, что эта работа требует много сил и времени.

— Поэтому все карты такие схематичные? — догадалась Татьяна.

— Какие?

— Ну, простые. Отметка тут, отметка там, просто контуры и подписи.

— А какие же они должны быть?

— У нас карты цветные. Моря обозначены синим, леса и равнины — зелёным, горы — коричневым. Чем выше местность, тем гуще цвет. С морем наоборот: чем оно глубже, тем гуще цвет на карте.

— Удобно. Но копировать такие карты ужасно тяжело.

— Просто у нас другие способы копирования.

— Какие?

— Раньше, в древности, карты просто перерисовывали красками и кисточками. А теперь есть техника... не знаю, как сказать... просто такая штука, которая сама делает копии.

— Без магии?

— Да.

— Тогда это механика. Хотя не представляю, как можно механикой добиться результата там, где даже маги с трудом справляются.

— Просто у нас вообще нет магии, так что приходиться справляться. Раньше первые копии делали печатью... печатанием, — Татьяна с запинками смогла составить слово.

— Как это? — всё равно не понял Макс, для которого печать в первую очередь была магическим действием, совсем не связанным с копированием. Разве что могла защитить скопированный документ от чужих глаз, не более того.

— Как? — Задумалась Татьяна. — Я ж не историк, мне будет трудно объяснить, но попробую. Как делают оттиск печатью, представляешь?

— Что делают?

— Мда. Предположим, король издал указ. Подписал его. У нас короли ещё ставят знак, который бы подтверждал, что это действительно его указ или там приказ, письмо, распоряжение. Это называется печать. У вас такое есть?

— Я понял, о чём ты. Конечно, есть. Магический знак подлинности. Магическая печать.

— А не магические бывают?

— У тех, кто не может позволить себе магическую печать. Ну, или на документах, которые не сильно важные, но должны быть подписаны по правилам этикета. Например, приглашения или поздравления. На них тоже можно ставить магическую печать, но это считается как бы дурным тоном. Магическая печать ведь может ещё и защищать от чужих, а тут получается, что приглашаешь друга с супругой на обед, но скрываешь это приглашение от супруги. Получается невежливо.

— Ясно. А знаешь, как ставят такие печати?

— Да там ничего магического! Или надо капнуть воск на лист и приложить кольцо-печатку — воск примнётся и останется фигурный след по рисунку печатки. Или берёшь специальную форму, промокаешь её в подушечке с краской и прикладываешь испачканной стороной к листу. Остаётся рисунок.

— Вот! Именно так и делали раньше копии. Вырезали нужный рисунок на форме, промокали в краске и делали оттиск. Правда, он получался одного цвета, но зато одну форму можно использовать много раз. А сейчас механика у нас развитая. Кладёшь документ в устройство, устройство само снимает оттиск и переводит на новый лист. Есть такие устройства, которые повторяют всё в одном цвете, а есть и такие, которые даже цвета повторяют — сами смешивают нужные краски. Но это очень сложная механика. У нас мало кто понимает, как это всё работает.

Макс посмотрел на друзей. Сделать три карты — потратить полдня, а когда карт нужно много, так и вообще до истощения себя можно довести.

— А знаешь... это интересно. Если получится что-то изменить, будет хорошо. Магия или механика — лишь бы результат не такой ценой.

— И что, всегда, когда делаете карты, так вот выкладываетесь?

— Выкладываемся? Хорошее слово ты придумала. Точное. Да, всегда вот так. Выкладываемся. Как закончат, будут голодные.

— Может, тогда им еду принести?

— Хорошо бы. Но я не могу их оставить.

— Чтобы помочь, если что-то пойдёт не так?

— Именно.

— Тогда давай я схожу. Скажу, что меня отправил хозяин. — Макса передёрнуло, и Татьяна с ним согласилась: — Да, хозяин как-то не звучит. А могу я называть своего мага господином магом? Мол, господин маг просит... нет! приказал мне сделать что-то. Например, еду принести.

— Господин маг Джарвин приказал принести ужин для него и его товарищей? А звучит. Только одну я тебя пока не отпущу. Когда ребята закончат, провожу. Уже скоро.

Работа действительно подходила к концу, вскоре маги устало растеклись по лавкам. Макс внимательно оглядел каждого, к счастью, ничего серьёзней усталости и голода не обнаружил, и отправился за едой.

Понаблюдал, как, игнорируя любопытные взгляды, Татьяна целеустремлённо идёт к раздаче, что-то говорит и невозмутимо укладывает миски и кружки в сумку, вешает её на плечо, получает котелок и уходит, ни слова не говоря. Дома Макс не удержался от вопроса:

— Как же ты это выдерживаешь?

— Что? — спросил Джарвин, от запаха еды вынырнувший из усталой слабости.

— Взгляды. Ведь такое любопытство... я далеко был и то почувствовал.

— Смотреть — не трогать, — хмыкнула Татьяна. — К тому же, это ведь не навсегда. Как привыкнут — перестанут смотреть. Чем быстрее привыкнут, тем быстрее перестанут смотреть. Надо просто чуть-чуть потерпеть.

— Это вы про что? — заволновался Джарвин.

— Пока вы отдыхали, мы с Татьяной принесли ужин. Точнее, проверили, как отнесутся к Татьяне, если придёт за ужином по приказу своего мага.

— Еда на столе, — усмехнулась Татьяна. — Кстати, ешьте, пока не остыло.

— А вообще как?

— Подошла, сказала: "Господин маг Джарвин приказал мне принести ужин для него и других господ магов". Мне всё это выдали, я повернулась и ушла. Спасибо говорить не стала, на всякий случай. Хоть и неприятно быть невежливой.

— Это ерунда, — отозвался Джарвин. — Я прикажу тебе говорить спасибо.

— Только не сейчас, — вмешался Сергус, уже немного оклемавшийся. — Пусть все привыкнут, что Татьяна — необычный человек и ведёт себя необычно.

— Тоже верно, — нехотя согласилась Татьяна. — Буду притворяться вещью, пока господин маг не разрешит стать человеком.

Для закрепления привыкания посуду в столовую возвращала Татьяна, только провожать её отправили Крона.

Едва за ним закрылась дверь, Макс заявил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ей плохо.

— Она болеет? — Встревожился Джарвин.

— Нет. Эх, плохо, что вы не чувствуете так, как я. Тогда бы поняли. Сложно объяснить... если бы она была магом, я бы сказал, что она зажимает магию. Но она не маг. Что она может зажимать?

— Страх, — пожал плечами Сергус. — Сами подумайте. Заснула у себя дома, проснулась в чужом мире среди чужих людей, чужих обычаев и порядков. И сразу — в телегу вместо контрабанды, куда-то увезли, потом привезли. Каждый жест, каждое слово надо просчитывать, как при составлении основы. Конечно, ей должно быть страшно.

— А ещё ведь ей не нравится, что на неё смотрят, — добавил Макс. — Она не показывает этого, но я-то чувствовал, когда она шла через зал столовой. И, знаете, ей не нравится притворяться вещью.

— Мне бы тоже не понравилось, — заметил Джарвин, но Макс печально покачал головой.

— Вы не чувствовали. Там такое было, когда она сказала, что будет притворяться вещью... Как же объяснить!!! От неё такое странное ощущение идёт... была бы она мужчиной, я бы сказал, что она готовится к бою, в котором невозможно победить, но и немыслимо сбежать. Но она женщина! Откуда у неё такое?

— Мы не знаем, кем она была раньше. Как она жила. Мы видим в ней обычную женщину, но ведь она другая сама по себе. — Сергус мрачно посмотрел на друзей. — А мы об этом забыли. И забыли о том, что она ведь не просто возникла у нас тут. Она умерла там, у себя. И для неё здесь её смерть там означает потерю всего, что ей было дорого.