Наперекор прошлому (Закончено. Черновик)

Для магов сочетать несочетаемое и творить невозможное — дело обычное и даже нетрудное. По крайней мере, так искренне заблуждаются многие люди, мало что знающие о магии. Тем не менее, юный Джарвин умудрился превзойти даже простонародное представление о всемогуществе магов. Да и о самих магах. Парнишка в пропылённой егерской форме вполне может бежать, едва не сбивая встречных длиннющей палкой, которая определённо мешала ему. Казалось бы, что здесь особенного? Вроде бы ничего, если не обратить внимания на резной узор, богато покрывающий жезл мага. Мальчишка тащил свою ношу с такой невозможной непочтительностью, что случайным наблюдателям этот символ магического статуса показался бы простецкий дорожным посохом. Ни один маг не станет так небрежно относиться к жезлу. Да и так бегать тоже не станет: маги — люди степенные, величественные, не то, что всякие юнцы.

И всё же юнец не мог не быть магом, раз держал жезл. При этом никакой величественности в нём не наблюдалось, что вполне естественно для его невеликого возраста и совершенно не соответствует высокому статусу.

Чудом не сбитые торопыгой слуги, обитатели и гости поместья замирали, глядя ему вслед, в судорожной попытке разобраться, что же такое мимо них пробежало. Те же, кто узнавали бегуна, срывались с места, едва убедившись, что маг в их сторону и не смотрит. Только один человек не спешил докладывать о торопливом визитёре. Наоборот, вышел ему навстречу.

— Сати Оливия в лесном павильоне, — едва успел выкрикнуть он до столкновения, которое всё же не состоялось: у мага оказалась хорошая реакция, и он успел остановиться.

— Грод?

Слуга поклонился:

— Саэт Джарвин, господину уже сообщили о вашем возвращении. Его ждут дня через три...

— Но ради меня он вернётся намного быстрее, — пробормотал Джарвин и в отчаянии чуть не бросил жезл, что так мешал ему. До лесного павильона бежать пришлось бы обратно через сад почти до самого входа, потом свернуть в хозяйственную часть парка, и уже там, дальше, за теплицами и рыбным прудом, искать небольшой домик, где могли бы уединиться хозяева поместья, устав от суеты и гомона собственного дворца. Только саэт Гарольд, лет двести назад купивший это поместье вместе с постройками, не жаловал уединение. Зато был не прочь уединить вдали от своих и чужих глаз тех, кого видеть нежелательно.

Кого видеть необходимо. Срочно. Немедленно. Прямо сейчас, потому что потом будет поздно.

Можно ли обогнать время? Любой маг ответит, что ни обогнать, ни остановить время невозможно. Ну, так на то они и маги, чтобы творить невозможное, — возразит далёкий от магии от человек. И именно эту простонародную точку зрения в очередной раз подтвердил Джарвин. Он крепко вцепился в жезл, вдруг из помехи превратившийся в опору, и взмыл над землёй.

Нет, маги не могут обогнать время. Зато они могут обогнать смерть, и пока старуха плетётся по запутанным дорожкам парка, рвануться напрямик, к скромному двухэтажному домику, где в тёмной спальне ждёт самый близкий человек. Кто доберётся первым?

Джарвин ненавидел левитацию. Точнее, он не любил тратить и так небольшой запас сил на перемещение предмета, за который при этом нужно крепко держаться, чтобы не шлёпнуться с высоты. Да и сам предмет не упустить из контроля, иначе результат будет такой же болезненный. Но сейчас юный маг не думал ни о силе, ни о мастерстве, недостаток которого не позволял ему блистать на регулярных соревнованиях по левитации. Только приземлившись возле дверей павильона, Джарвин задумался о неожиданном для себя действии, и тут же отвлёкся: ему навстречу вышла строгая женщина и неодобрительно оглядела визитёра:

— Саэт Джарвин, догадываюсь, что Вы к сати Оливии. Мне очень жаль, но лекарь запретил её беспокоить.

— Ничего тебе не жаль! — психанул Джарвин. — С дороги!

— Саэт Джарвин! Я понимаю, ваше желание увидеть сестру, но Вы — не лекарь, не Вам спорить с его решениями. Если желаете, я пошлю за ним — он подтвердит мои слова.

— Пропусти, Джана. Не забывай, я не только маг, но и сын своего отца.

— Несовершеннолетний маг. И младший сын. Если не хотите дождаться лекаря, можете поговорить с господином.

— Джана!

— Мне даны чёткие распоряжения.

— Да подавись ты этими распоряжениями!

Левитировать предметы, за которые не нужно держаться, намного легче, чем собственный посох. А то, что предмет кричит и брыкается, левитации нисколько не мешает. И пусть радуется, что крыша у павильона не очень покатая...

Молоденькая горничная пискнула и вжалась в стену, когда Джарвин резко распахнул дверь в спальню. Одного его взгляда хватило, чтобы испуганная девчонка сбежала в гостиную. А вот обитательницу спальни визитёр совсем не напугал. Зато его напугали её слёзы.

— Кроха! — Юноша упал на колени рядом с кроватью, на которой лежала та, к которой он так спешил. Сухая старческая рука осторожно, будто недоверчиво, погладила юношу по голове.

— Джарвин, ты приехал...

— Прости, Кроха, я поздно узнал...

— Зачем, Джарвин? Отец рассердится.

— Плевать! Я столько лет тебя не видел...

— Ну... смотреть-то не на что.

— Кроха! Я люблю тебя! Дороже тебя у меня никого нет. Если бы я мог тебя спасти...

— Это не в твоей власти, Джарвин. Я прожила долгую жизнь, и если о чём жалею, то только о том, что ты останешься один.

— Ничего, Кроха, я уже не такой беспомощный, как был десять лет назад. Веришь?

— Конечно, верю. Десять лет назад ты бы не пошёл против отца.

— Я просто не знал, что бывают вещи, страшнее его гнева.

— Теперь знаешь?

— Теперь знаю, — Джарвин отвёл взгляд.

— Не хочешь говорить? — Догадалась Оливия.

— Знаешь... там, возле разлома, на многое смотрят не так, как здесь. И там никого не интересует, сколько у меня силы, кто меня учил и чем я могу поразить конкурентов учителя. Там всё проще: либо мы вернёмся все вместе, либо нет. А я не люблю терять людей. Это... больно. Намного больнее, чем услышать от отца "бездарность". И я лучше буду бездарностью там, но мой отряд будет возвращаться...

— А ты повзрослел. Даже странно. Я так привыкла, что ты — ребёнок, о котором нужно заботиться...

— Я не хотел. Честно. Но у меня не было выбора

— Джарвин...

— Да, Кроха?

— Выполни мою просьбу.

— Всё, что в моих силах.

— Раньше бы ты сказал: "всё, что угодно", — улыбнулась Оливия. — Действительно, повзрослел.

— Я...

— Тише. Слушай. Там, в гардеробной, есть комод. Открой второй снизу ящик. Где-то в глубине за всякими тряпками лежит шкатулка. Принеси её.

Найти шкатулку оказалось не трудно. Сложнее было сохранить вещи в том порядке, в котором они лежали. Джарвин кое-как справился и с этой непосильной задачей. Оливия открыла шкатулку и попросила брата достать содержимое. Джарвин послушался и с любопытством рассмотрел амулет, но так и не смог определить для чего он нужен. Оливия усмехнулась:

— Не гадай, Джарвин. Этот амулет единственный. Может, где-то и есть похожие, но именно этот — один.

— А для чего он?

— Для общения. У меня есть подруга, но уже несколько лет я не могу с ней общаться — сил не хватает. Пожалуйста, извинись за меня... моё молчание. И сообщи о моей смерти.

— Конечно, Кроха. Этот амулет для связи с ней? Не знал, что у тебя есть переговорники. Только он странный какой-то.

— Потому что он — не переговорник. Однажды я познакомилась с девочкой. Во сне. С очень необычной девочкой, не такой...

— Не такой? — Переспросил Джарвин.

— Ты знаешь, что наш мир не единственный? — Маг кивнул. — Так вот, она из другого мира, где нет магии, где всё другое. И ей ничего не нужно было ни от меня, ни от отца. Сначала мы не могли общаться, просто нам было приятно сниться друг другу в одном сне. Чтобы не потерять её, я сделала амулет, настроенный на этот сон. Так стало легче её искать, и я смогла к ней часто приходить. Постепенно мы начали говорить. Сначала показывали друг другу картинки из жизни, рассказывали, что происходит. Так и разговорились. Она на нашем языке, я — на её. Надеюсь, она не забыла его, и ты сможешь с ней поговорить. А этот амулет поможет её найти. Через сон. Он настроен на неё.

Джарвин кивнул и вдруг встрепенулся:

— Кроха, ты сказала "сделала амулет"?

— Да, Джарвин. Мне никто никогда не запрещал ходить в библиотеку. И никто никогда не интересовался, что я читаю.

— Кроха, мало читать книги, надо ещё и... — Джарвин осёкся под грустным взглядом сестры. — Кроха... ты? Но почему? Ты же могла...

— Выйти замуж, как только сила успокоится. Политически или магически выгодный брак, двое или трое детей, прежде чем я умру. Если бы я и дожила до восьмидесяти лет, то только за счёт затянувшегося детства. Которое бы прекратилось сразу, как сформировалась моя детородная способность. Полностью раскрывать и развивать силу мне бы не позволили. А для беременности сгодится и нераскрытая. Лишь бы спокойная была, чтобы не провоцировать ненужных осложнений.

— Кроха...

— Что, брат, не знал, какая судьба ждёт женщин-магов?

— А как же саэти Ванесса или Нарида?

— Им повезло. Они в далёкой молодости пережили мужей. Но тогда была война, Джарвин. А когда она закончилась, проще было признать их равными мужчинам, чем снова загонять замуж, тем более что опытных магов осталось не так много, и их опыт в общей копилке оказался не лишним. Но они никогда не берут девочек в обучение. Можно сказать, такова их плата за свободу.

— Я бы мог учить тебя сам!

— Джарвин... мне было тринадцать лет, когда я почувствовала силу. Сколько тогда было тебе?

— Двадцать семь, — буркнул маг.

— И ещё полсотни лет до личного жезла. Как бы ты меня учил?

— Тайком! Или бы попросил, чтобы ты была рядом, когда я занимаюсь.

— Да я же и так была рядом, — засмеялась Оливия. — Благодаря этому я и смогла кое-чем научиться. И многое понять. Если бы отец заподозрил, что во мне есть хоть капля силы, он бы меня тут же запер подальше от тебя. Чтобы ни в коем случае не услышала, не увидела, не узнала того, что женщине знать не полагается. И быстренько нашёл бы мне мужа. А ты бы остался один. Я не могла тебя бросить. Понимаешь?

— Кроха... мне так стыдно! Я ведь тоже не заметил.

— Было бы чего стыдиться. К тому времени, когда ты научился замечать, я уже научилась прятать. Ты не обижаешься, что я тебе не рассказала?

— Но почему промолчала, когда я стал магом? Я бы защитил тебя!

— Ты бы не смог меня защитить. Мне не хотелось с тобой расставаться, но я всё же понимаю, что женщинам не место у разлома.

— Если бы я знал, я бы всё равно забрал тебя. Я бы смог научить...

— Поздно, Джарвин, — вздохнула Оливия. — Если силу не развивать с детства, она угасает. Той мелочи, что у меня осталось, хватило, чтобы дождаться тебя. Но это мой предел уже много лет.

— Кроха...

— Не грусти. Мне и не надо больше. Я рада, что прожила свою жизнь так, как прожила. И ни о чём не жалею. Ну, разве что, не попрощалась с подругой и долго не общалась с тобой.

— Я попрощаюсь за тебя. Я обещаю.

— Тогда хотя бы расскажи, как жил эти годы.

— Это не интересно...

— Я прошу.

Рассказывать не хотелось. У разлома не та жизнь, о которой можно рассказывать младшим сестрёнкам. А о чём можно? Джарвин вспомнил приятеля, у которого год назад родился сын. Хотя вспомнил — не совсем верное слово, потому что помнил он не всё. Правда, больше чем многие другие — всё-таки маги к спиртному устойчивее простых людей. Он с тремя коллегами потом несколько дней восстанавливал прошлое. Хотя бы для того, чтобы выяснить, чья была идея поймать детёныша волколака. И кто тот счастливчик, на которого произошло запечатление.

Слушая заливистый смех Оливии, Джарвин и сам почти поверил, что эпопея с волчонком была смешной, хотя тогда так никому не казалось. Мало того, что все ждали визита родителей, так ещё и никто не знал, чем кормить маленького волколака. К счастью, всё обошлось. Волколаки свирепы, но достаточно разумны, чтобы понять, когда им не желают зла. Детёныша увели, пару овец откупа забрали... мирно всё обошлось. Зато сейчас волчонок подрос и сам прибегает на заставу. Кто запечатлил неизвестно до сих пор, кажется, сам волчонок не может разобраться, к кому же он привязан. Зато знает, кто всегда угостит вкусненьким.

Да, есть чем гордиться. На Южной заставе маленький василиск охотиться на мышей, но там змею случайно поймали, и маги что-то наколдовали, что бы обезопасить людей. А здесь — никакой магии, вроде бы... зато волколак сам приходит в гости. Иногда ещё и друзей приводит. Тревожные соседи, ничего не скажешь. Зато предупреждают, если какая нечисть лезет из разлома. Магические маячки не всегда вовремя предупреждают. Такая вот дружба, если так можно сказать.

Ослабевшая рука Оливии выскользнула из ладони Джарвина.

— Кроха?

— Всё хорошо. Я давно так не смеялась. Устала.

— Хочешь отдохнуть? Мне уйти?

— Нет! Не бросай меня. С тобой не так страшно. Уходить.

— Кроха...

— Всё хорошо, Джарвин. Главное, он не сможет запретить тебе остаться на похороны. Ты ведь останешься?

— Конечно.

— Не бросай меня.

— Я здесь, Кроха! — Джарвин снова взял её за руку. — Если хочешь, ты спи. Я побуду рядом.

— Лучше расскажи ещё что-нибудь.

Оказывается, рассказывать что-то — очень легко, когда не нужно говорить о себе. Зато можно говорить о лесах, где растут необъятные дубы-исполины, и о белоснежных вершинах, что виднеются за лесом. Где-то там, в трещинах непроходимых ущелий прячутся раны разломов. Но не о том сейчас. Не надо о плохом, когда есть молчаливое величие гор и сумрачный уют древнего леса. Там на опушке растёт малинник с самой вкусной малиной. А на полянах по весне токуют глухари. По краю леса можно набрать столько грибов, что всю зиму хватит прожить, не зная голода. А в горах бурные речки падают со скал хрустальными водопадами, а потом замирают небольшими и очень холодными озёрами, и тот, кто хочет стать егерем, должен нырнуть в ледяное горное озеро. Очень холодно и очень страшно. Сначала. А потом...

Джарвин замолчал и улыбнулся печально:

— Никогда не думал, что обрету всемогущество не после долгих лет учёбы, а от одного-единственного купания. По-другому я своё состояние не назову. По-честному надо было не пользоваться магией, когда ныряешь. Я и не пользовался. Кроха, это не передать словами... Кроха? Кроха...

Джарвин медленно сполз с кровати, вставая на колени, ткнулся лбом в безжизненную руку и замер. Он не пошевелился, даже когда распахнулась дверь.

— Кто разрешил тебе покинуть заставу?

Как странно. Раньше этот голос заставлял его трепетать. Теперь холодный гнев отцовского недовольства вызвал лишь кривую ухмылку, тут же исчезнувшую с лица. Джарвин выпрямился, неторопливо встал и обернулся. Пока размышлял здороваться или нет, достал письмо и протянул его отцу.

— Что это?

— Разрешение покинуть заставу.

— Что за бред! Отпуск? Лейтенант Джарвин ре-Эрти? Что это значит?

— Там всё написано. Комендант Северной заставы предоставил мне отпуск.

— На каком основании?

— Так ведь всем егерям, проходящим службу на заставах, положен отпуск на месяц раз в два года. Я взял свой отпуск впервые за семь лет службы.

— Егерям?! Мальчишка! Ты — недоучка от магии, ты не можешь быть егерем!

— Господин ре-Эрти... отец, — исправился Джарвин, — я действительно офицер егерского корпуса. На службу туда берут мужчин старше шестнадцати лет. Мне девяносто два. Лейтенантские эполеты я заслужил четыре года назад. Мы все. Пятеро выживших из двух десятков.

— Ты — ученик мага!

— Я получил личный жезл десять лет назад. Я считаюсь самостоятельным магом. Между прочим, совершеннолетним, чтобы там не думали всякие... К тому же, закон не запрещает магу служить в армии и становиться офицерами.

— Маги свободны от службы! Мы оказываем помощь войскам во время войны: мы — патриоты, и не отказываемся от своего долга. Но служить... это немыслимо!

— А мне нравится, — ухмыльнулся Джарвин, отбирая письмо. — А теперь извини, отец, но я занят.

Юный маг отвернулся и снова опустился на колени. В напряжённой тишине ему показалось, что отец уйдёт, хлопнув дверью.

— Ты прав. Место и время неподходящее для разговора. Я пришлю людей. — Гарольд поцеловал дочь в лоб и тихо вышел.

Вскоре в спальню набежали разные люди, разрушив хрупкую тишину одиночества. Поймав несколько опасливых взглядов в свою сторону, Джарвин предпочёл найти себе другое место. По-хорошему, надо было бы привести себя в порядок и выспаться. Вместо этого юноша пришёл в домашний храм. Не сказать, чтобы он чтил богов. Да и Гарольд набожностью не отличался, просто оставил храм в покое, вспоминая о нём тогда, когда в нём сменялся служитель. Ну, или управляющий сообщал о необходимости ремонта. Ещё про храм вспоминали, когда в нём возникала нужда. Как в этот раз — на рассвете тело Оливии принесут в храм. Пока же там ещё пусто, только молодой служка наводит порядок перед завтрашним обрядом.

Джарвин привычно сел на любимое место: шестая скамья от входа, правая сторона, с краю. Правда, грызло чувство, что что-то не так. Постепенно понял: на Заставе он не брал в храм жезл, а сейчас надоевшая палка мешала, занимая руки. Пришлось положить на пол. Стало уютней, но всё равно как-то не так.

— Простите, саэт, — обратился к посетителю служка. — Не сочтите за дерзость, но Вы не сын господину ре-Эрти? Для семьи хозяина отведено место перед алтарём. Возможно, там Вам будет удобнее.

Джарвин усмехнулся. Действительно, для господина и его приближённых домочадцев выделено почётное место. Специальное кресло для самого господина, мягкие банкеточки для всех остальных. Помпезный бархат, хорошо ещё без позолоты обошлось. Надо же, всего десять лет прошло, а он уже отвык...

— Спасибо, добрый человек. С твоего позволения, я тут посижу. У нас на заставе первая скамья отведена командованию. А наша вольница не любит попадаться отцам-командирам на глаза. А то комендант у нас суров...

— Но Вы же маг...

— Я — лейтенант. Егерь. Командир дозора. А маг... ну, это не самый вредный мой недостаток, так что жить можно. Завтра, конечно, придётся лезть вперёд. Положение обязывает. А сегодня можно и так. Скажи, а служитель сейчас здесь? Хочу принести жертву.

— Честно говоря, саэт, это я. — Под внимательным взглядом мага, служитель понимающе усмехнулся: — Не похож?

— Жаль.

— Что именно? — Удивился служитель.

— Не получится сейчас жертву. Ты же занят. — Джарвин встал и с наслаждением потянулся. — Давай, командуй, божий служитель.

— Чего командовать? — Опешил молодой человек.

— Чего-чего?! Делать что? Здесь твоя вотчина, ты и решай, что нужно сделать. Маг я не сильный, врать не буду, зато просто силы — хоть отбавляй. Так что воды натаскать, окна помыть, подсвечники почистить... что там ещё?

— Но Вы же маг...

— Ты. Меня Джарвин зовут.

— Освальд.

— Командуй, Освальд. Нам завтра мою сестру провожать, надо всё подготовить.

Наводить чистоту, когда не нужно таскать воду, а можно её наколдовать, намного проще. А уж мыть окна, левитируя тряпки по стёклам и высушивая излишек воды заклинанием — вообще не уборка, а просто маленькая тренировка в магии. Удовлетворённо оглядев посветлевший храм, Джарвин натянул рубашку и мундир, снятые ещё в начале уборки.

— Эх... сейчас бы пообедать...

— Поужинать, — поправил Освальд. — Кстати, скоро ужин. Ты пойдёшь?

— А ты?

— Меня там не ждут.

— Меня тоже. Но...

— Положение обязывает?

— Именно. Спасибо, что напомнил.

По дороге к дворцу, Джарвин сообразил, что вид у него не подходящий для торжественного ужина. А других ужинов в поместье не признавали. И положение, чтоб его, обязывает! Комнату, в которой он не жил десять лет, за день успели приготовить для жилья. Протопили камин, проветрили, смахнули пыль, застелили кровать. В гардеробной сохранились его старые вещи. Сменить одежду и впрямь не помешало бы. Наверно, что-то из запасов ему бы подошло, он почти не вырос, лишь немного раздался вширь — заматерел, как говорили его наставники в егерской службе. Только не хотелось возвращаться в детство, когда он был просто продолжением отца и учителя. Разве что халат сгодится, всё равно надо помыться, прежде чем переодеваться. А всё остальное есть в сумке, доставленной в комнату, как он и приказал кому-то у ворот.

На звонок колокольчика прибежала горничная, и неуверенно замерла, глядя на раздевающегося юношу.

— Мундир на кровати. Срочно отгладить и принести до ужина. Бегом!

В ванной комнате медная бадья наполнилась почти до половины холодной водой.

— Дворец! Да у нас на заставе и напор лучше, и горячая вода есть. И не только у офицеров, но и в солдатских душевых.

Не дожидаясь, когда бадья наполнится, Джарвин влез в воду. Холод неприятно взбодрил. Греть воду не стал — побоялся уснуть. Быстро растёрся жёсткой мочалкой, потом намылил голову и нырнул под кран. Короткие волосы легко промывались холодной водой, а вот ополаскиваться целиком под краном неудобно. Привычка к душу подвела, здесь же пришлось дожидаться, пока наполнится кувшин, из которого несколько раз окатил себя. Неудобно. Зато окончательно проснулся и слегка разозлился. Самое то настроение, для торжественного ужина в кругу семьи и присутствующих лиц.

Завернулся в халат, вышел в спальню. Мундир ещё гладили, так что Джарвин продолжил осмотр своих владений. Гостиная, через которую он проскочил, почти не глядя, изменениями не радовала. Стол, три стула, книжные полки, пустые теперь, бюро — выдвинул несколько ящиков — тоже пустое. Да уж... дом его не ждал. Из хозяина он превратился в гостя, да ещё и незваного.

Горничная принесла мундир и нерешительно остановилась в дверях.

— Положи на кровать. И там возьми одежду, в которой я приехал. Надо привести в порядок к утру.

— Да, господин. Ещё что-то нужно?

— Нет. Больше не понадобишься.

Парадная форма смотрелась непривычно, пусть на заставе и случались поводы её носить. Хорошо, что покроем повторяет повседневную, так что сидит хорошо. А что цвет белый с зелёным вместо незаметного тёмно-зелёного и серого — так она ж для того и существует, чтобы привлекать внимание. Да уж, привлекать, так привлекать. Джарвин с сомнением оглядел нож. Длинный, широкий, в потёртых ножнах... неуместное пятно на такой щегольской форме. Зато почётный кинжал на багряной перевязи для этой формы будто и создавался. А ведь при почётным названии качеством он не уступит мечам королевских гвардейцев, но, в отличие от тех мечей, выдаваемых только на время службы, является собственностью награждённого... только не очень хочется рассказывать, за что наградили.

Гораздо проще объяснить, что серебряный глаз под воротником — это знак дозора, а две стрелы на манжете — знаки "лучший стрелок", соревнования проходят каждый год, и участие обязательно для всех, даже комендант участвует. Чтобы превзойти егерей пришлось много тренироваться, но результат того стоил. Ещё и потому, что прицельность заклинаний тоже повысилась. По крайней мере, огненные шары, молнии, водяные плети, воздушные кулаки и прочие атакующие заклинания дистанционного действия летают в цель почти без поддерживающего контроля, достаточно лишь направить. Мелочь, вроде бы, зато экономит уйму сил. Но рассказывать о таком побочном эффекте стрелковой подготовки, пожалуй, не следует.

Осталась последняя деталь: чёрная лента обвила левое запястье. Негласный траур — единственный способ проявить скорбь. Интересно, почему горничная не носила чёрную накидку — знак того, что в семье, которой она служит, траур? И слуги, которые встречались ему в коридорах, тоже не изменили одёжду. Почему? Ответ ждал в столовой: на ужин подали вино.

Сохраняя спокойствие, Джарвин прошествовал к хозяйскому столу. Маги величественные и степенные? Может быть. Зато офицеры просто опасные! Разговоры и смешки замолкали, когда Джарвин неторопливо проходил мимо. Гарольд с интересом наблюдал за его приближением.

— Приятного аппетита, господа! Прошу простить моё опоздание. Но, похоже, меня не ждали?

По правую руку от Гарольда сидел его старший сын Николас. По левую — давний друг отца, маг Патрик. Больше за главный стол никого не пригласили. Чтобы такая мелочь остановила голодного егеря? Джарвин слевитировал свободный стул и поставил его рядом с местом Николаса, прислонил жезл к стене за спиной и уселся за стол.

— Любезный, — обратился к ближайшему слуге. — Я голоден, как медведь после спячки. Не вынуждай меня есть из чужих тарелок. — Джарвин оглядел зал, будто прикидывая, чью тарелку прилевитировать себе. Слуга нервно сглотнул, но, получив разрешающий кивок хозяина, моментально доставил столовые приборы.

Вопреки собственному утверждению, Джарвин ел равнодушно, будто и не жаловался только что на голод. Едва он взял кубок, слуга попытался налить вина. Джарвин отдёрнул руку:

— Любезный, в моей семье траур.

Бедный слуга растерянно смотрел то на Джарвина, то на кувшин, то на хозяина. Догадавшись, что бедолага просто не понимает смысла претензии, Джарвин снизошёл до объяснения:

— В траур не пьют вина.

— Налей воды моему сыну, — вмешался Гарольд.

Когда слуга отошёл от стола, Гарольд спросил сына:

— Не слишком ли ты строг к себе? Скорбь — не то чувство, которым следует упиваться.

— Я не упиваюсь скорбью. А несколько дней без вина можно и обойтись. Кстати, почему слуги не носят знак траура?

— Я посчитал его неуместным. Оливия жила уединённо, её мало кто знал. Ни к чему привлекать лишнее внимание к её смерти.

— Это ваше право, отец, — согласился Джарвин, одновременно давая понять, что не согласен.

— Ты прав, это моё право. А пока объясни, что за фарс со службой в армии?

— Это не фарс, отец. Я служу в егерском корпусе в чине лейтенанта. Командир дозорной группы.

— Вздор! Ты — ученик мага, и тебе нужно закончить обучение.

— Вздор. Я — маг, и моё обучение завершено. А всё, чему я смогу научиться самостоятельно, я научусь сам.

— Мальчишка! Думаешь, пару заклинаний выучил, и теперь всемогущ?!

— Я думаю, той пары заклинаний, что я выучил, мне и моим подчинённым хватило, чтобы выжить у разлома.

— И что дальше? Так и будешь выживать у разлома?

— Командованию видней. Пока с Северной заставы меня не планируют переводить.

— Всё. Не желаю больше слушать этот бред. Хоть ты и вернулся без разрешения, но, как я вижу, вернулся вовремя. Я продолжу твоё обучение.

— Извините, отец, ничего не получится. Меня отпустили только на месяц, шесть дней я уже провёл в пути. И у меня есть несколько поручений, которые я пообещал выполнить до возвращения на заставу.

— Ерунда. Поручения передашь слугам. А на заставу я напишу, что отзываю ученика.

— Я больше не ученик мага. Я — лейтенант Королевской армии. И я не стану дезертиром.

— Ты со мной споришь? — Гарольд и не пытается скрыть удивление.

— Я приехал, потому что моя сестра умирала. После похорон я уеду.

— Сын, ты не понимаешь, насколько может быть опасен необученный маг...

— Вы не думали об опасности, отправляя необученного мага на заставу. Поздно бегать по ущелью. Что сделано, то сделано. Как видите, моё пребывание на заставе никому не навредило. Либо опасность моей необученности преувеличена, либо моя обученность преуменьшена.

— Ты стал дерзким!

— А робкие там не выживают. Увидимся на похоронах, отец.

Джарвин покинул столовую. Его никто не пытался остановить, но он подозревал, что просто так его не отпустят. Так оно и получилось. Хорошо ещё, что он не улёгся спать сразу, хотя усталость уже чувствовалась, а устроился в унылой гостиной с книжкой, добытой в библиотеке по пути в свою комнату. Возможность изучить амулет сестры появится не раньше отъезда из поместья, зато можно, пользуясь доступностью книг, узнать что-нибудь интересное о снах-связях.

Нормально почитать не удалось: заявился Николас. Джарвин молчал, предоставив брату начать разговор. И тот начал:

— Почему ты молчишь?

— Добрый вечер, Николас, — ответил Джарвин.

— Добрый вечер, Джарвин. — Они снова замолчали, и снова тишину первым нарушил Николас: — Так почему ты молчишь?

— Потому что я читаю. Ты пришёл ко мне, значит, тебе есть что сказать мне. Я жду, когда ты скажешь, и я смогу продолжить чтение.

— Зачем ты грубил отцу?

— Я не грубил.

— Он готов тебя простить! А ты...

— Стоп. Николас, за что он готов меня простить? За то, что я — бездарность? Знаешь, я не нуждаюсь в прощении за это. Пусть берёт себе талантливого ученика или делает нового сына — и учит сколько хочет. На меня зачем тратить время и силы? Он отправил меня в очень опасное место, чтобы я понял, насколько я слаб в магии, и как многому мне ещё предстоит научиться. Что ж, я понял: я очень слаб в магии. И я многому научился: я могу жить с теми знаниями, что у меня уже есть. А если что-то и понадобится сверх того — так есть книги. Между прочим, с книгами намного проще и уютнее: они не оскорбляют, если что-то не получается. Не торопят дочитывать себя до конца как можно скорее. Терпеливо ждут, пока освоишь содержание одной страницы, не запихивая следующие.

— Как ты не понимаешь! Тебя же никогда не признают равным! Саэт Патрик смеялся тебе вслед. За то, как после показушной демонстрации своих способностей, ты гордо бравировал тем, что твоё лейтенантство важнее магии.

— Для меня моё лейтенантство важнее магии. А когда это я что-то показушно демонстрировал?

— Как когда? А когда стул левитировал.

Джарвин онемел. А потом засмеялся. Точнее, сказать, заржал, потому что прилично смеяться у него не получалось. Николас с обидой возмутился:

— Да что здесь смешного?! Если бы уважаемый саэт смеялся надо мной, мне было стыдно!

Кое-как успокоившись, Джарвин разъяснил:

— Скажи, Николас, сколько стрел может унести с собой человек?

— Чего?

— Того. Из разлома иногда такие твари лезут, что на каждую по пятнадцать-двадцать стрел уходит, прежде чем она сдохнет. Это я про те стрелы, что попали. А они же, сволочи, вёрткие! Уйма стрел пропадает в никуда, знаешь ли. А запас небесконечен. Понимаешь?

— Нет. Я совершенно не понимаю, зачем ты уводишь разговор в сторону! Мы говорили не про тварей разлома, а про твоё детское показушество!

— Если бы не это показушество, мной бы давно закусили и косточек не оставили! — Джарвин не повышал голос, но зазвучали в нём такие интонации, что Николас вздрогнул. — Я так уцелевшие стрелы собирал. Для себя и для других стрелков. Так что саэт Патрик может смеяться сколько угодно. Демонстрируя тем самым, что он всего лишь старый маразматик, не способный понять истинный смысл увиденного действия.

— Как ты можешь оскорблять почтенного мага?!

— Так же, как он оскорбил меня.

— Сравнил! Кто ты, и кто...

— Я — маг, лейтенант Королевской армии, багряный клинок королевства. По-твоему, кого в моём лице можно оскорблять безнаказанно?

— Ты всё переиначиваешь!

— Я? — Джарвин встал. — Николас, отвечай мне только да или нет. Я — маг?

— Да, но только...

— Только да или нет. Я — офицер Королевской армии?

— Да, хотя...

— Да. Больше ничего не нужно. Ты знаешь, что означает кинжал, который я ношу?

— Да.

— Ты считаешь, что я — ничто, о котором можно презрительно сказать, "кто — ты, а кто — он", кем бы этот "он" ни был?

— Джарвин! Ты меня не так понял!

— Нет, Николас. Я тебя понял. Я для тебя никто, мелочь, пустота. Потому что таким меня хочет видеть отец, потому что таким меня удобно видеть его другу. А ты смотришь на мир чужими глазами, думаешь чужими мыслями, и своего у тебя нет ничего, даже чувств.

— Да как ты смеешь так говорить!

— Так же, как ты смел пить вино, потому что наш с тобой папаша решил, что смерть его родной дочери — недостаточный повод для траура. А ведь она и твоя сестра.

— Наполовину.

— Как и я.

— Джарвин, ну, ты сравнил! Ты же маг!

— А она — наша сестра. И дочь нашего отца. И это сильнее любой магии.

— Ты стал невозможным!

— Я стал свободным. Чего и тебе желаю, мой дорогой старший брат. Всего доброго, Николас!

Джарвин вернулся к чтению, проигнорировав несколько попыток Николаса продолжить разговор. Тому пришлось уйти.

Утро выдалось лениво спокойным. Проснувшись на рассвете, Джарвин долго пялился в потолок, наслаждаясь ощущением, что не нужно никуда спешить. Появление горничной напомнило о делах, которые ждали его внимания. В первую очередь надо было дочитать книжку, что за день сделать непросто. А раз так, то и нечего время терять. И позавтракать неплохо бы.

Вскоре после завтрака продолжились визиты: паж передал Джарвину приказание явиться к господину.

Отцовский кабинет практически не изменился — всё та же (или новая, но очень похожая?) роскошная мебель, тяжёлые портьеры на окнах, позолоченный письменный прибор на столе. Нет, кое-что новое появилось: часы на массивном основании, стоящие напротив стола. Интересно, сколько кристаллов силы ими управляет?

— Что ж, хотя бы стремление к исследованиям у тебя не пропало, что радует, — прокомментировал Гарольд действия сына. Джарвин смущённо свернул нить поиска. И не удержался от вопроса:

— Я не чувствую магии! Как же они работают?

— Ты думаешь, раз не чувствуешь магию, так её и нет? Может, она хорошо спрятана?

— Спрятанную магию можно почувствовать. Ощущения не очень приятные, но зато точные.

— Этому ты тоже научился, выживая у разлома?

— Вроде того. Там есть твари, которые питаются магией. Так что либо спрячешь её, либо тебя схарчат вместе с силой. А пока тренировались прятать, заодно натренировались находить.

— Магию невозможно спрятать! — Маг и не заметил, что опровергает собственные ранее сказанные слова.

— Поэтому её и можно найти. А в этих часах её нет. Как же так?

— Да что ты привязался к этой игрушке! В них только механика, один мастер сделал.

— Интересно...

— Да что интересного? Очень неудобно. Надо заводить раз в день обязательно, иначе они остановятся. Но я тебя для другого позвал. Николас рассказал мне о вашем разговоре. Я так понял, ты считаешь себя правым.

— Да.

— Я могу удержать тебя силой.

— Это глупо. Я всё равно не стану у Вас учиться и сбегу при первой возможности.

— Я тоже так подумал. Ты упрям. Для мага не самоё плохое качество. Но, надеюсь, ты понимаешь, что с получением жезла маг не прекращает учиться!

Книгу Джарвин машинально взял с собой, видимо, чтобы не брать жезл, и теперь невольно посмотрел на неё.

— Умный человек учится всю жизнь. Надеюсь, я хотя бы не глуп.

Гарольд протянул руку:

— Что это у тебя? — Джарвин молча отдал книгу. — Сон-связь? Зачем тебе? Переговорники надёжнее. Я показывал тебе, как их делать.

— А если человек ранен? Или амулет потерян или испорчен? Да и подпитывать их каждые два-три дня не всегда возможно.

— К раненому не советую лезть в сон. А потерян — да, всякое бывает. Может, вам там будет полезно. Я подберу ещё несколько книг по этому вопросу. В следующий отпуск вернёшь.

— Спасибо, отец! — Искренне поблагодарил Джарвин. После вчерашней ссоры он и не рассчитывал на такой подарок.

— Постарайся получить отпуск к соревнованиям.

— К каким соревнованиям?!

— Магическим. Заодно и продемонстрируешь свои успехи.

— Отец! — Возмутился Джарвин.

— Считай это моим отцовским повелением. Вопросы есть?

— Вопросов нет! — Выпрямился по стойке смирно.

— Вояка! — Буркнул Гарольд. — Можешь идти.

Джарвин вернулся в комнату. Хорошо, что теперь не нужно срочно дочитывать книгу. Да и, учитывая изменившееся отношение отца, нет необходимости везде таскать жезл.

В храме две немолодые женщины развешивали цветы. Ещё одна собирала букеты. Бело-розовая пена чуть не выплёскивалась из двух больших корзин. Джарвин задохнулся от возмущения: свадебные цветы на прощание. И тут заметил, что женщины украдкой вытирают слёзы. Он сел рядом с той, что собирала букеты.

— Зачем?

Женщина недоуменно посмотрела на незнакомого военного, непонятно как попавшего в полузаброшенный храм.

— Она была доброй. И одинокой. Так и не вышла замуж. Понимаете?

Джарвин помотал головой. Две другие подошли ближе, и одна из них пояснила:

— Она одинокая была. Почти не выходила из дома: некуда и не к кому. Отец про неё в последние годы не вспоминал. Сейчас запретил носить траур.

— Я знаю.

— А раз траур нельзя, пусть будет... — женщина замялась, не находя подходящего слова.

— Праздник, — закончил за неё Джарвин. — Её собственный. Которого не дождалась при жизни. Спасибо вам, добрые женщины. Подскажите, где пастырь Освальд?

— Он ушёл в усыпальницу. Обещал скоро вернуться.

— Хорошо. Скажите ему, пожалуйста, что я у сестры.

— Аа...

— Джарвин. Он знает.

В тишине холод ударил магией по обострённым чувствам. Что ж, хотя бы так отец позаботился о дочери. Толстые стены удержали бы прохладу жарким летом, но именно прохладу. Холод, достаточный чтобы сохранить тело, лучше обеспечивать магически. Вчера, когда занимались уборкой, Джарвин повесил несколько заклинаний на стены маленького помещения, где оставляли умерших до церемонии. Нынешние заклинания намного превосходили вчерашние поделки и силой, и структурой. С сожалением Джарвин признал, что до мастерства отца ему ещё очень-очень далеко.

На постаменте в центре помещения лежала Оливия. Пара шагов от дверей в застывшей тишине, полностью оправдавшей название этой части храма, и вот он смотрит в лицо самому близкому человеку. Нет, она не казалась заснувшей, и от этого стало ещё больнее. Джарвин взял её за руку.

Сколько он так простоял, непонятно. Очнулся, когда Освальд окликнул его.

— Пора? — Вздохнул Джарвин.

— Нет ещё. Ты здесь уже долго. Пойдём, согреешься.

— Я не замёрз.

— А я сказал, пойдём. Потом вернёшься. Там женщины еду принесли. Пообедаешь с нами?

Основной зал преобразился: цветы придали ему вид не столько праздничный, сколько живой. Даже стало жаль, что скоро они завянут. Впрочем, почему скоро? Если одно маленькое заклинание соединить ещё с одним маленьким заклинанием, закольцевать структуру на самоподдержку и вбухать почти всю активную силу... около месяца продержатся. Только есть захотелось.

К тем трём женщинами добавилось ещё четыре, и они все споро расставляли кружки и тарелки на столе в комнате, отведённой под кабинет служителя, в котором же он и жил в углу за ширмой.

— Извини, отдельной столовой у меня нет, — смутился Освальд.

— В тесноте, да не в обиде, — ответил Джарвин шуткой егерей.

При его появлении женщины смешались, и он, прихватив кувшин, вышел за водой. К его возвращению все уже смирились, что обедать придётся в компании младшего господина.

После обеда Джарвин вернулся к сестре, только попросил Освальда предупредить его за час до церемонии — чтобы успеть переодеться. Как-то так получилось, что чаще всего ему приходилось надевать парадную форму именно на прощание.

На столе в пустой гостиной его покоев лежали книги — тем лучше, не придётся оставаться дольше необходимого. Хоть отец и сменил гнев на милость, да кто его знает, чем та милость обернётся. И с братом наверняка будут ссоры, пусть и не сегодня — по крайней мере, Джарвин надеялся, что у Николаса хватит если не тактичности, то хотя бы стремления соблюдать приличия, чтобы не выяснять отношения до или после церемонии. А завтра будет завтра, главное — уехать пораньше.

Серая громадина заставы приближалась возмутительно медленно, и Джарвин с трудом сдерживал желание послать коня в отчаянный галоп. Увы, офицерам, как и магам, иногда приходится быть степенными и величественными. А всадник, мчащийся галопом на заставу, означает здесь только одно: срочное известие. И чаще всего — тревожное. Ни к чему обманывать людей.

Комендант обрадовался магу, ещё больше обрадовался письмам и отправил подчинённого отдыхать с дороги и дожидаться остальных дозорных, ещё не приехавших из отпуска. Поздоровавшись и наскоро обменявшись новостями с двумя подчинёнными, Джарвин отправился в домик, отведённый магам. Офицеры жили или при своих отрядах или в офицерских казармах, но у магов было отдельное жильё недалеко от лаборатории. А лабораторию держали подальше от жилых помещений заставы.

В небольшом деревянном доме хватило места на две комнаты. Ближайшую к двери приспособили под гостиную, а во второй спали все четверо магов, доставшиеся заставе. В просторной прихожей хранили вещи, не нужные каждые день, и ещё многие полезные мелочи, которым трудно найти место в маленьких комнатушках.

Пока Джарвин разбирал сумку, его коллеги примчались из лаборатории. Книги их обрадовали, а вот рассказ, для чего они на самом деле понадобились — не очень. Макс, как самый старший в их случайной группе, высказался первым:

— Сон-связь — непростая штука. А уж сон-связь с человеком из другого мира... ты слаб, Джарвин. Подумай, надо ли тебе рисковать?

— Надо. К тому же, я сейчас сильнее, чем раньше.

Сергус, лишь на год младше Джарвина, поддержал его:

— Ты был неправ, давая слово до того, как узнал просьбу. Но слово дано, слово должно стать делом.

— А если не получится? — Не согласился Крон, самый младший в их компании. — Мы почти ничего не знаем про сон-связь.

— У нас есть книги, — напомнил Джарвин.

— Этого недостаточно!

— Крон прав, — согласился Макс.

— Но если мы не будем пробовать что-то новое, мы никогда новому не научимся!

— И ты прав, Джарвин, — снова согласился Макс. — Давай подумаем, что мы можем сделать.

— Да я уже подумал. Всю дорогу только и занимался тем, что читал да думал. Смотрите! У меня есть амулет, который создаст один сон на двоих. То есть сон не будет ни её, ни моим. Он будет нашим общим, и это очень важный момент. Обычно сон-связь приводит зовущего в сон принимающего, что может быть неприятно.

— Говори прямо: может быть опасно, — фыркнул Макс.

— Опасно. Отец даже не советовал идти в сон к раненому, например. Но ведь здесь не будет чужого сна — будет один общий. Одновременно и чужой — и свой собственный. То есть, я смогу им управлять, как своим, но опасности чужого сна до меня не дотянутся.

— А ты знаешь, как создать такой общий сон? — уточнил Крон.

— Не знаю. Но мне и не нужно его создавать: его создаст амулет моей сестры.

— Хорошо. А войти в него ты сможешь?

— Это сложнее, — признался Джарвин, раскрывая книги. — Я никогда вообще не ходил в чужие сны и уж тем более не связывал свои сны с кем-то. В дороге я много читал, как это делать, и заметил нужные страницы. Смотрите сами.

— Надо пробовать, — сделал вывод Макс, отвлекаясь от книги. — Я так понял, ты хочешь, чтобы мы проконтролировали твои попытки?

— Если судить по книгам, ничего сложного в таком контроле нет. Только мне придётся связываться с чьими-то снами. Я прикинул... Крон самый сильный из нас, он сможет держать резерв. А Сергус хорошо бы взял на себя контроль. Справишься, Сергус? Ты — самый спокойный из нас.

— Ага. И ещё всегда сначала читаю полное описание заклинания, а только потом его испытываю. Сегодня Джарвин с дороги, ему надо отдохнуть. Мы как раз успеем изучить теорию. А завтра во второй половине дня проведём этот опыт.

— Ну, да. И заявишься ты в мой сон! — Подвёл итог обсуждению Макс.

— Так ведь... не к коменданту же мне являться?

— Это ты верно заметил! — Усмехнулся Сергус. — Незачем являться коменданту без приказа. Тем более во сне.

Узнавать новое — интересно. Создавать новое — ещё интереснее. Если бы не обещание, Джарвин с удовольствием бы изучал новое явление и тренировался в создании сон-связей. Увы, время поджимало: двое подчинённых, ещё не вернувшихся из отпуска, ожидались со дня на день, а с их приездом закончилась бы и жизнь на заставе. Тренироваться же в таких простых вещах, каким оказался сон-связь, можно и в опорных лагерях, а вот искать того, не знаю кого, да ещё там, не знаю где, лучше с надёжной поддержкой.

Первая ночь не принесла результатов, вторая, впрочем, тоже. Расстроенные маги мрачно смотрели друг на друга. В полутёмной комнате становилось светлее: окна смотрели на восток, и восходящее солнце каждое утро приносило свет в спальню магов, обеспечивая летом раннюю побудку. Джарвин замер, взирая на светлую полосу горизонта.

— Ребята, я понял. Она, наверно, ещё не спит. Или засыпает намного позже, когда у меня уже не остаётся сил её позвать.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что дома мы только собирались ужинать, когда здесь уже ложимся спать. И так просто с тех ужинов редко кто расходится, до полуночи уж точно присутствуют на торжестве. Но и просыпаются хорошо, если к полудню. Нам с братом приходилось вставать раньше, а вот сестру-то никто не будил.

— Тогда сегодня днём отдыхаем, а новую попытку делаем ночью, часа в два по полуночи. — С решением Сергуса все согласились.

Расчёты оправдались. Едва позвав, Джарвин услышал слабый отклик и потянулся навстречу. В сон-связь его выкинуло довольно резко. Только что он был в тёмной пустоте, а вот уже видит пару кресел у камина, только камин какой-то зыбкий, не поймёшь даже, горит в нём огонь, или это только мерещится. Возле одного кресла появилась женщина, по виду лет на тридцать моложе Оливии, правда, Джарвин так и не овладел искусством определять возраст женщин на глаз.

— Моё почтение, таи! Прошу простить моё вторжение, — поприветствовал он незнакомку. Та недоверчиво рассматривала гостя.

— Кто ты? — Неуверенно спросила, будто с трудом подбирая слова. — Как ты здесь пришёл? Это наше место... — тут она увидела амулет, висящий на шее мага и отразившийся во сне, и с криком: — Ах ты гад! — кинулся на Джарвина.

Маги, озадаченные проблемой сна-связи, не задумались о том, что сказать той, с кем предстоит встретиться. И уж конечно не предполагали, что она может напасть на пришедшего к ней мага и сорвать амулет. Джарвин растерялся, но рефлексы сработали сами по себе: перехватить руки, зафиксировать, не дать пошевелиться. То, что женщина держит в руках амулет, который не успела сорвать, но и не смогла отпустить, когда Джарвин схватил её, в тот момент показалось неважным. Зато Сергус, не знающий, что происходит, но учуявший что-то не очень хорошее, рванул друга обратно и наткнулся на сопротивление. Испугавшись, он попросил силы у Крона, а Макс поделился силой сам, едва понял, что друг не может выбраться, а у Сергуса не хватает своих сил его вытащить. Вскоре стало понятно, что их общих сил не хватит, чтобы вытащить друга, но отступать никто не умел.

На рассвете три выдохшихся мага кое-как продрали глаза, чтобы увидеть спящих на узком топчане Джарвина и незнакомую девушку лет двадцати. Сил, чтобы задавать вопросы, не нашлось. Переглянувшись, маги мысленно согласились друг с другом: надо выспаться.

Узкий топчан не приспособлен, чтобы спать вдвоём, что Джарвин в полной мере прочувствовал, проснувшись от того, что на нём кто-то удобно расположился и сладко сопит в ухо. Как мужчина Джарвин, конечно, не возражал против голой гостьи в своей постели, но как мага его беспокоило то, что в начале опыта никаких девушек в их домике не было и быть не могло. Мысли о том, кто эта девушка, как она оказалась в их спальне да ещё и в его постели, и почему соседи спят, не реагируя на чужого в доме, стремительно пронеслись, но никаких выводов не принесли.

Джарвин пошевелился, пытаясь выбраться из-под соседки. Девушка встрепенулась и мутным взором уставилась на него. Не столько чутьём мага, сколько собственными рёбрами Джарвин почувствовал глубокий вдох, за которым наверняка бы последовал крик.

— Тсс! — Джарвин приложил палец к губам и повернул голову в сторону спящих друзей. — Люди спят. Пойдёмте в гостиную.

Две свечи разгоняли утренний сумрак в небольшой комнатке, куда кроме стола, двух лавок и пары полок на стенах ничего не умещалось. Джарвину хватило бы и того света, что медленно проникал через окно, но он подозревал, что гостье будет неудобно. Девушка как раз вошла в гостиную. Почему-то шла она не очень уверенно, как будто опасаясь опираться на ноги. И ещё пыталась себя оглядеть и ощупать. Джарвин спохватился и принёс из прихожей плащ:

— Простите, таи, больше ничего не могу предложить. Прошу, присаживайтесь. Извините, мы скромно живём...

Наблюдая за тем, как неловко девушка устраивается на лавке, Джарвин лихорадочно соображал. Был сон, была женщина, которая, похоже, испугалась за его сестру. Потом стало плохо, и пришёл импульс извне: друзья попытались вытащить его. Но женщина вцепилась в амулет. Сдёрнуть не смогла, это точно — амулет всё ещё висит на шее. Но откуда здесь девушка? Кто она и что с ней делать дальше?

— Таи, меня зовут Джарвин. Моя сестра — Оливия. Вы знали её?

— Оливия... да, мы говорили. Но она... сестра? Не верю.

— Почему? — Даже удивился Джарвин и снял амулет. — Вот, она отдала мне свой амулет.

— Амулет вижу. Но сестра... вы очень молоды...

— Я маг. Мне девяносто два года. Маги долго не стареют.

— А Оливия?

— Она умерла.

— Ко... когда? — Глухим голосом спросила девушка.

— Месяц назад. Она просила сообщить вам. И извиниться. У неё не хватило сил прийти в сон-связь.

— Она говорила, что может... сил не хватает. Я ждала. Ближе подруги у меня не было за всю жизнь.

— Простите, таи...

— Татьяна.

— Таи Татьяна, сколько вам лет?

Гостья задумалась.

— Числа не помню. Семь... по десять. И ещё два.

— Странно. На вид вам и двадцати нет.

— Правда? Я чувствую себя не так. Не болит ничего, и двигаюсь... не так. Мы спим?

— Боюсь, что нет.

— Но... как?

— Не знаю. Я про такое никогда не читал. — Джарвин заметался по комнате, пока не замер возле окна, уткнувшись лбом в стекло. — Отец был прав. Необученный маг опасен. Представляю, что он мне скажет теперь...

— А что должен сказать отец? И почему?

— Мне надо с ним посоветоваться. Сам я не пойму, что случилось. Хотел самостоятельности, а что в результате... Эх!

— А что в результате?

— Отставка. Возвращение к отцу в ученики. Лет на сто, не меньше.

— Не хочешь? Оливия говорила, вы поссорились с отцом?

— Было дело. Но только он сможет тебя вернуть. Я так думаю.

— Думаешь?

— Что?

— Думаешь? Или знаешь?

— Думаю. Знать не могу, он про такое никогда не рассказывал.

— А если он не знает?

— Надо спросить, — Джарвину очень не хотелось спрашивать, но, здраво оценивая свои силы, он понимал, что сам не сможет вернуть пришелицу домой. Даже разобраться, как они её вытащили, вряд ли сможет.

— Подожди, Джарвин... Ой, я не помню, как тебя... вас называть.

— Неважно! Говори, как можешь. Этикетом потом займёмся.

— А. Вот. Оливия радовалась, ты уехал от отца. Она говорила, тебе с ним плохо. Это так?

— Скорее всего. Знаешь, на брата посмотрел — ужаснулся. Быть таким не хочу.

— Поэтому тебе нельзя возвращаться. Почему ты сдаёшься? Смотри. Твой отец, может, не знает, как вернуть меня домой. Или меня нельзя вернуть домой. Что тогда?

— Ну... наверно, ничего хорошего.

— Для тебя — да. Сможет он помочь, или нет — ты вернёшься к отцу. Так?

— Так?

— А что ждёт меня?

— Не знаю...

— Но судьбу мою будет решать он. Так?

— Да.

— И что он решит — не известно. Так?

— Увы.

— Тогда зачем он нам нужен?

— Если кто и сможет помочь...

— Только он, — перебила Татьяна. — Если бы да кабы, во рту росли грибы, — постепенно речь девушки становилась бойчее, будто она вспоминала давно забытый язык, и чем больше он вспоминала, тем легче у неё получалось говорить.

— В смысле?

— У нас так говорят. Давай подумаем, что произошло и как с этим быть. Вдруг что-то придумаем. Позвать на помощь всегда успеем.

Как же так получилось, что женщина из другого мира, невесть как попавшая сюда, нашла в себе силы и мужество разбираться с проблемой, когда он — маг, офицер и прочая, прочая, прочая, сдался без боя? Джарвин медленно сел напротив.

— Подумать — можно. Полезное занятие. К тому же, я, кажется, понял, что произошло. — Он замолчал, но девушка не торопила с рассказом, что слегка удивило Джарвина. Собравшись с мыслями, он продолжил: — Мы пришли в общий сон-связь. Он не твой, и не мой, он сам по себе, созданный моей сестрой. То есть, мы оба как бы ушли от себя. Кстати, этим опасен сон-связь: ушедший может не вернуться обратно, в себя. Поэтому мои друзья следили за мной. Понимаешь?

— Вытащить, если станет опасно?

— Верно. Когда ты схватила амулет, наверно, что-то плохое произошло со мной. Вот они и потащили меня... А ты держалась за амулет, создающий связь.

— И они вытащили нас вместе. К тебе.

— Да. Видимо, так. Если бы я был в твоём сне, скорее всего, ты бы осталась. В своём сне человек хозяин, а в чужом — только гость.

— А мы были гости в чужом сне.

— Да.

— И у тебя был ключ управления им.

— Что у меня было?

— Амулет. Именно он открывает сон и позволяет в него заходить.

— Подожди. Не очень понял. Что значит: открывает сон?

— Сон всегда открывала Оливия. Потом она могла уйти раньше, но зайти первой — только она. Амулет открывал сон для меня, и я заходила к ней.

— А как вы договаривались о встрече?

— Никак. Я чувствовала, что в нашем сне кто-то есть. И шла туда. Как сейчас. Я ведь думала, Оливия вернулась. А это ты...

Долгое время Джарвин был уверен, что нет ничего хуже плачущих женщин. Теперь он убедился, что намного хуже, когда сам виноват в том, женщина плачет. А сделать ничего не можешь, разве что сесть рядом и обнять. Шептать успокаивающие глупости, обещать, что-нибудь придумать и всё исправить... и понимать, что исправить-то ничего невозможно. В таком состоянии и застал их Крон. Хмыкнул невнятно и сел напротив.

— Всё плохо?

— Намного хуже.

— Тогда бужу остальных.

Четыре не самых опытных мага и одна обычная пенсионерка мрачно смотрели друг на друга.

— Если мы сами не справимся с проблемой, — вздохнул Сергус, — посохов мы лишимся. А, может, и не только посохов.

— Отец взбесится, когда узнает, что Оливая была магом, — пробормотал Джарвин. — Я не подумал об этом, когда предлагал искать у него помощи.

— Нам нельзя никому ничего говорить, — согласился Крон.

— Коменданту придётся сказать, — возразил Джарвин.

— Комендант — это комендант. Но к нему надо идти уже с решением. Итак... давайте подумаем, что делать? — Вопрос Сергуса вызвал почти истерический смех Татьяны. Маги ошарашено уставились на неё. Вроде же, девушка успокоилась, перестала плакать, даже согласилась одеться в предложенную мужскую одежду из их запасов. И вдруг — снова истерика, да ещё по непонятной причине.

— Так, мальчики, — отсмеявшись, Татьяна взяла руководство обсуждением в свои руки, — вопрос "что делать?" — это ко мне. Только давайте договоримся: я — не проблема, а... как сказать... о! магическое явление.

— Если тебе так важно, — пожал плечами Сергус. — По мне — так разницы никакой, всё равно мы не знаем, что делать.

— Что делать — придумаем. А разница есть. Понимаешь, есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы. — Маги не сразу вникли в смысл фразы, но едва сообразили — возмущённо вскинулись. Татьяна же невозмутимо продолжила: — А явление можно изучать. Это интересно и полезно. Согласны?

— Изучать-то нечего, — не согласился Макс. — Амулет мы уже рассмотрели, он не должен был так действовать.

— Значит, подействовал не он.

— А что тогда изучать?

— Мой перенос сюда. Что, как, почему и можно ли обратно.

— Татьяна, мы не можем изучать перенос, он уже произошёл, а повторить его ещё раз мы не сможем, — попытался объяснить Джарвин.

— И что?

— Нельзя изучать то, чего нет.

— Как — нет? Я же есть. Есть то, что вы сделали. Есть ваша память. Что ещё надо?

— А зачем изучать память? — Удивился Сергус.

— Не память, а то, что вы помните про... скажите, а что вы вообще изучаете? И как?

— Просто. Берём заклинание, меняем что-нибудь, смотрим, что получилось. Или придумываем заклинание, которое должно дать нужный результат, проверяем, смотрим, что получилось, что не получилось. И так пока не получится то, что нужно.

— А не заклинания вы изучаете?

— Нет. А зачем что-то ещё изучать? Тварей разлома если только. Но с ними просто: смог убить — хорошо. Не смог — изучай дальше.

— А... не знаю... болезни?

— Зачем?

— Чтобы знать, как лечить?

— Это знахари изучают, наверно. А мы используем исцеляющее заклинание. Но оно требует очень много сил, так что целители — большая редкость.

— Так... маги, блин, всемогущие...

— Чего?

— Бумагу давайте. И писать чем.

Перо Татьяна забраковала, а вот массивный карандаш пришёлся ей по душе.

— Смотрим. Из чего сложился мой перенос. — Жирная чёрная черта разделила лист плохой сероватой бумаги пополам. — С одной стороны: маг. Раньше была Оливия, теперь — Джарвин.

— Когда была Оливия, не было переноса, — возразил Джарвин.

— Так и запишем: маг, в скобках (Джарвин). Верно?

— Верно... а почему ты пишешь шифром?

— Эээ... вообще-то, я пишу на родном языке. На вашем я не училась. — Татьяна почесала кончик носа кончиком карандаша. — Мальчики, кто хорошо пишет? Сделаем два списка. Один — мне. Другой — вам. Готовы? Тогда дальше. С другой стороны есть я. Татьяна меня зовут. Записал? Во вторую... половинку? Хорошо. Опять первая половинка. Есть сон-связь.

— Необычный сон-связь, — вмешался Сергус.

— Чем необычный?

— Создан амулетом.

— Нет, — возразила Татьяна. — Этот сон мы создавали вместе с Оливией. Нет. Сон создала Оливия для нас. И потом сделала амулет, чтобы сохранить сон и попадать в него. Амулет — ключ. Сон — это сон.

— В любом случае, сон необычный. Мало того, что создан так, чтобы в него приходили спящие из своих снов, так ещё и позволяет приходить тому, кто не был в нём изначально. — Сергус настаивал на своём, но с ним не согласился Джаривн:

— Позволяет приходить амулет. А вот то, что сон получается чужой и для того, кто зовёт, и для того, кто принимает — это действительно необычно.

— Ага, Джарвин. Так и запишем. Необычный сон-связь. И чужой сон — прямо на этой черте. Он и для мага, и для меня — чужой. Но, хоть он и чужой, но мы оба попали в него. Правильно?

После утвердительно кивка магов, Татьяна прочертила стрелочки от имён Джарвин и Татьяна к чужому сну. Джарвин только головой помотал: так легко парой слов и стрелочек изобразить все те сложности, о которых они проговорили всё утро... что-то будет дальше?

— Татьяна? Но амулет... он привёл меня в сон, но ты же схватилась за него... и тогда всё и случилось...

— А что случилось? Амулет... — Татьяна быстро написала слово в первой части листа, Крон повторил её действия на своём листе.

— И стрелочку в чужой сон... амулет ведь попал в него вместе со мной, — Джарвин уже сообразил, как составляется схема.

— Да. Как я понимаю, так было раньше с Оливией. Один. Амулет открывал сон. — Цифра "один" пометила стрелочку. — Потом приходила Оливия. Это два. Ну, и три — приходила я, если получалось. Так было и у нас с Джарвином. А потом я сделала большую глупость: схватила амулет. — Слово на листе обзавелось не очень ровной овальной рамочкой и цифрой "четыре". — Я всё правильно поняла?

— Правильно. Абсолютно. Если бы мой учитель так мне всё объяснял... — Крон рассматривал написанную им схему.

— Эй, маги всемогущие! Я не объясняю, я... изучаю.

— Татьяна, не обижайся, мы никогда так не... изучали... Мы даже не знали, что сложное или непонятное можно сделать таким простым. Ты ведь не маг. Но ты так легко разложила... как ты сказала? Магическое явление? Вот его. — Джарвин отобрал у Крона схему. — Ведь я хотел просить отца о помощи. А теперь вижу, что могу и сам. Смотри. До четвёртой цифры всё совпадало с тем, что было раньше. Значит, что-то случилось в тот момент, когда ты схватила амулет. Так? Но ни ты, ни я не знаем, что именно случилось. Но ведь почему-то друзья потащили меня обратно? Значит, было что-то плохое?

Вместо ответа Татьяна отчеркнула схему снизу, провела к черте стрелку от цифры "четыре" и только после спросила:

— Что случилось?

Ответил Сергус:

— Джарвин стал уходить.

Обсуждаемый нервно поёжился и объяснил недоумевающей Татьяне:

— Главная опасность сон-связи — возвращение к себе. Или в себя. Как же объяснить... А!

Джарвин схватил чистый лист, отобрал у Крона карандаш и написал: "маг". От надписи провёл стрелочку, на конце которой написал "другой". Запнулся.

— Маг идёт в сон к другому человеку. Не обязательно магу.

— Так и напиши: другой человек.

— Да. Так вот, когда маг уходит в сон, он как бы уходит из себя. Понимаешь?

— Душа покидает тело?

— Нет. Когда душа покидает тело — это смерть. А здесь... тело покидает не душа, а магическая сущность.

— Погоди, Джарвин, — перебил Макс. — Про магическую сущность лучше я расскажу. Или так понятно?

— Понятно. Душа в чужой сон уходит не насовсем, а только погулять, и только одной своей частью: магической сущностью. Правильно?

Макс сглотнул.

— Правильно. Только никому больше такое не говори. Это как-то... очень...

— Просто.

— Да...

— Тогда объясни сложно. Что такое магическая сущность?

— Как же объяснить... есть тело. Понимаешь?

— Конечно. Вот оно, — Татьяна похлопала себя по руке.

— Оно, — подтвердил Макс. — Есть душа. Её никто не видел, но она есть.

— Не спорю.

— И не надо. А есть магическая сущность. Только у магов. Если она исчезнет, маг умрёт.

— Почему?

Маги недоумённо переглянулись.

— Когда уходит душа, человек ведь тоже умирает. Неважно, маг он, или нет, — пожал плечами Джарвин.

— Но и душа просто так не уходит. Человек умирает от старости, от болезней, от ран, от голода.

— А маг тоже может умереть.

— Только ему это сложнее.

— Особенно если не лезть в центр разлома.

— Но ещё маг умирает, если исчезает магическая сущность. Понимаешь?

— Нет, — честно ответила Татьяна. — Давайте так. Что делает эта магическая сущность?

— Она делает мага магом, — после некоторого размышления ответил Сергус.

— Знаешь, мой учитель как-то назвал магическую сущность руками для магии. — Макс повертел в руках карандаш. — Глазами тела мы видим, руками тела мы можем потрогать или взять что-то. А магическая сущность — это как такие же глаза и руки, которыми мы видим магию или действуем магией. Понимаешь? И как сердце гонит кровь по сосудам, так магическая сущность управляет силой мага, её течением, распределением, резервом.

Татьяна кивнула.

— Теперь ясно. Если исчезает магическая сущность, маг теряет сразу руки, глаза и сердце. Только магические. А жить без сердца человек не может.

— Татьяна, ну нельзя же так! — Возмутился Джарвин.

— Как?

— Просто! Нас же никто уважать не будет!

— Кого — вас?

— Магов!

— А сейчас вас уважают?

— Конечно!

— А вы часто людям рассказываете сложные магические вещи?

— Да вообще не рассказываем... без нужды...

— А простые магические вещи будешь рассказывать?

— Нет. Это же никому не надо, кроме магов.

— Я вижу здесь только четырёх магов. Вы перестанете уважать друг друга, если станете объяснять сложные вещи просто и понятно?

Маги засмеялись.

— Ну, да. Один учитель жалуется другому, мол, ученики безнадёжно глупые. Один раз тему объяснил — не поняли, второй раз объяснил — не поняли, третий раз объяснил — сам понял! А они так и не понимают.

Дождавшись, когда маги отсмеются иномирной шутке, Татьяна задала следующий вопрос:

— А почему магическая сущность исчезает?

— Она привязана к телу. Как и душа. Если что-то разрушит связь души с телом, человек умрёт. То же и с магической сущностью. — Макс говорил серьёзно, будто не он только что чуть не катался по лавке от смеха. — Когда Джарвин стал уходить, мы поняли, что нарушилась связь с его магической сущностью, и попытались вернуть.

— Вернуть?

— Так обычно возвращают умирающих. Когда человек болен или ранен, можно удержать его душу, пока восстановят тело. И потом помочь вернуться. А мы держали его магическую сущность, чтобы не дать порваться связи с телом.

— И что?

— Истощение. Много сил отдали, чтобы вернуть его из сна обратно.

— Тянули до последнего, подтвердил Сергус. Как поняли, что уже возвращается сам, так и... Пришли в себя — а тут ты с ним. Но, главное, он тут. Мы и заснули.

— Что? Просто вот так взяли и заснули? — Поразилась Татьяна. — Я думала, у вас тут армия. И вы с кем-то воюете.

— Армия здесь только Джарвин, — усмехнулся Сергус. — А воюем мы с тварями разлома. Ты — не она.

— И что? Всё равно ведь опасно...

— Ты не маг, так что причинить вред четырём даже уставшим магам тебе бы не удалось. Сбежать тоже, кстати. Наш дом защищён не хуже лаборатории. И снаружи в него попасть легче, чем выйти из него.

— Почему? — Заинтересовалась такой нелогичностью Татьяна.

— А что бы не искать того любопытного, кто зайдёт к нам в наше отсутствие. Так что никуда бы ты не ушла. Но всё равно не понятно, как ты здесь оказалась.

— Как раз понятно, — откликнулся Джарвин, печально рассматривающий схему. — Если магическая сущность — руки мага, то когда Татьяна схватила амулет, она потянула меня на себя. С амулетом же я работал как раз руками мага. Вот за эти руки она меня и потащила. А тут вы схватили меня. И потащили в другую сторону.

— Вместе с Татьяной, которая держалась за тебя, — подытожил Крон, — дорисовывая схему.

Маги ошарашено уставились на рисунок.

— Я знаю, что мы, скорее всего правы. Но я не верю, что мы правы, — пробормотал Джарвин.

— Почему? — Спросила Татьяна. Остальные как раз были солидарны с Джарвином.

— Потому что так не бывает. Мы, будет говорить честно, ошиблись в магическом ритуале. И вот так, в несколько слов понять смысл ритуала...

— А вы не понимали?

— Полностью — нет. Мы делали по книжке, как с обычным сном-связью. Только с использованием амулета вместо настройки поиска или вызова. А тут... как ты сказала? Третий раз объяснил — сам понял? Вот примерно так у нас и получилось.

— Только мой учитель всё это объяснял бы пару месяцев, — мрачно вклинился Сергус. — И ещё неизвестно, понял бы я всё, или просто стал бы делать, как обучили.

— То есть?

— Понимаешь, Татьяна... нам никогда так ничего не объясняли. Что смогли понять, то и поняли. Может, отец и прав, что я бездарность. Но сейчас я понимаю, что такое сон-связь намного лучше, чем вчера вечером. А ведь я столько читал, думал, планировал... А теперь я знаю, почему нельзя идти в сон к раненому! И ещё я знаю, как это можно сделать... — голос осип, и Джарвин потрясённо обвёл всех взглядом. — Ребята, это правда просто!

— Что? — Подались вперёд маги.

— Раненый, если он умирает, может утянуть с собой магическую сущность. Значит, надо...

— Держать мага! — Чуть не хором закончили маги.

— Только не тащить, как вы меня тащили, а просто держать. А вот если маг вздумает уйти, тогда уже тащить. Главное, раненого с собой не утащить. Иначе...

— Сил не хватит, если тот, кто тащит, не целитель, — вздохнул Макс.

— А если просто держать? — Вмешалась Татьяна

— Кого?

— И мага, и раненого?

— Зачем?

— Ну, пока ему помощь окажут... обычную, не магическую. Вдруг, выживет.

Макс выметнулся из-за стола, врезал кулаком по стене, запнулся о порог на выходе и свалился в прихожей. Мужчины отвели взгляд, и Татьяна проглотила вопрос. Вместо этого подскочила к встающему магу, удержала, не давая утвердиться на ногах, и посадила прямо на пол. Сама села рядом, обняла, принялась укачивать как ребёнка. Вскоре Макс заговорил:

— У меня не хватило сил. Я отдал всё. Не хватило. Он умер. Я отдал всё. Сгорел. Учитель сказал: "Слабак!" Прогнал. Потом сила вернулась. Чуть-чуть. Дали посох. Учить дальше отказались. Целителем я больше не могу — сил не хватит. А другой учитель не возьмёт чужого сгоревшего ученика. Живу здесь. Прорыв разлома чую, и хватит. Больше ничего не могу. А держать... никто так не делал. А ведь можно! Даже исцеляющим заклинанием можно: сил потребуется меньше... А я больше ничего не могу. Целителем хотел. Головешка...

— А держать сможешь? Или войти в сон?

— Не знаю.

— Значит, надо изучать. Потом собрать трёх магов, которые смогут действовать вместе. Или двух магов и одного знахаря. Обучить, научить и использовать.

Макс оторопел. Осторожно высвободился из объятий.

— Как обучить?

— А как тут у вас учат?

— Я не могу!

— Это ещё почему? То есть, сейчас — не можешь. А когда придумаешь, как именно, попробуешь сам... вы ведь поможете ему? — обратилась Татьяна к застывшим магам.

— Поможем, — ответ прозвучал не стройным, но дружным хором.

— Вот. Убедишься, что идея верная и работает. А там и других научишь.

Макс недоверчиво посмотрел сначала на друзей, потом на Татьяну. Медленно встал и протянул руку девушке, помогая подняться. Едва она выпрямилась, упал на колени, уткнувшись взглядом в пол:

— Таи Татьяна, возьмите недостойного в ученики! Обещаю беспрекословно подчиняться.

— Но... — Негромкий стук упавшего на стол карандаша прервал начатую речь. Все трое смотрели на Татьяну и отчаянно кивали головами. Подавив вздох, девушка погладила недостойного по голове, вынуждая взглянуть на себя. — Я не маг. Я не могу научить тебя магии. Я могу помочь тебе самому научиться тому, что ты хочешь. Ты не станешь магом-целителем, но сможешь лечить людей. Ещё тебе придётся учиться у других людей. И учить тоже. Ты согласен?

— Согласен, таи Татьяна.

— Тогда у меня есть несколько условий!

— Я согласен!

— Условие первое: никогда не соглашайся с неизвестными условиями. Сначала выслушай, а потом думай, соглашаться или нет. Второе. Никогда не унижайся. Запомни, Макс. Сегодня ты и твои друзья спасли жизнь другу и сотворили то, чего никто раньше никогда не делал. Согласись, после такого зваться недостойным — оскорблять не только себя, но и друзей.

— Я не хотел!

— Верю. Но перед друзьями придётся извиниться. Третье условие. Никакого безоговорочного подчинения. Я не маг. И я не знаю, как вы тут живёте, что можно, что нельзя и вообще... Поэтому возражай, поправляй и исправляй, если я в чём-то ошибусь или потребую невозможно. Тем более останавливай меня, если я попытаюсь сделать или потребовать от тебя чего-то, что причинит вред тебе, мне или кому-то ещё. Согласен?

— Согласен, таи Татьяна.

— И знаешь... если я таи, то ты... как же... саэт? Правильно? Итак, как мне тебя звать? Просто Максом или господином магом?

— Макс, выбери имя! Иначе мы все тут станем господами магами!

Макс улыбнулся:

— Я согласен, Татьяна. Спасибо.

— Вот и славно! Тогда давай скорее извиняйся, и давайте уже завтракать.

Каша и компот, добытые Кроном на кухне, закончились быстро. Потери магических сил требовали восстановления, так что Татьяна очень вовремя вспомнила про завтрак. Беда в том, что после еды захотелось спать, а проблема, назвавшая себя "магическим явлением" так и не решилась. О чём Сергус и напомнил:

— Что ж... думаю, уже можно вернуться к тому, с чего начали. Мы поняли, что и почему случилось. А дальше что делать?

— А какие варианты? — Тут же откликнулась Татьяна.

— Надо к коменданту идти.

— Зачем?

— Мы на заставе. Здесь он власть и только он может решить...

— Мужики, вам сколько лет? У меня ощущение такое, что я разговариваю с детьми. Мама придёт, мама скажет, мама поможет. А папа ещё и добавит!

— Маги взрослеют только к концу обучения. А мы здесь... — Джарвин замялся, но совладал с собой: — недоучки.

— Хватит! Один недостойный, другой недоучённый, три... третий ещё какой неправильный! Вы — взрослые люди, мужчины, в конце концов. Если у этого вашего разлома что-то произойдёт? Вылезет гадость какая-нибудь, вы её попросите подождать, пока учитель расскажет, как её побороть?!

— Там другое! — Вскинулся Джарвин.

— Ну, да! Там опасно и думать надо быстро, пока не съели. А здесь тепло, уютно, никто не торопиться убивать, так что и проблемы можно на кого-нибудь скинуть. Привыкли, что за вас учитель думает... Кстати! Макс, хотел учиться? Вперёд. Бери бумагу, карандаш. — Татьяна перевернулся свой лист с записями. — Итак, есть я. Понятно как сюда попавшая. Осталось разобраться, что со мной делать. А вариантов всего два, — две стрелочки указали направления для вариантов, — или оставить здесь, или отправить домой.

Макс, повторяющий записи учительницы, уронил карандаш:

— А как же я?

— А ты учись, Макс. Чтобы найти верное решение, надо рассмотреть все варианты. Причём вообще все.

— Вообще?

— Да. Потому что даже если вас съели, у вас есть как минимум два выхода.

Маги озадачились. Очень уж неожиданную и непривычную метафору им предложили.

— Два выхода — понятно. А почему "как минимум"? Куда ещё можно выйти?

— В бок. — Татьяна кивнула на крюк, на котором висела перевязь с чьим-то ножом. — Продолжаем разговор. Что нужно, чтобы вернуть меня домой?

— Мы должны знать, как это сделать. А мы не знаем.

— Как сделать. Остальное — неважно, Джарвин. Ещё что? Не знаете? Что со мной стало дома. Я ведь женщина в годах. Заснула в своей кровати, а проснулась здесь и здорово помолодела. Кстати, почему? И как это связано с моим телом дома? Джарвин вернулся в себя. А я ведь никуда не вернулась. Что думаете?

В таком изложении вопрос неожиданно захватил. Отпускать гостью никто не хотел, но вот понять, как её вернуть и можно ли вообще вернуть — стало интересно.

— Татьяна не маг. Что мы могли притащить сюда?

— Душу. Ведь, по сути, сделали то, что делает целитель, когда возвращает умирающего.

— Только мы тащили Джарвина.

— А я притащилась сама, — хихикнула Татьяна.

— В общем, душу мы притащили, — сделал вывод Джарвин. И осёкся. Помрачнел. Остальные тоже напряглись.

— В чём дело? — Встревожилась Татьяна.

— Душа ушла из тела. Это смерть. Мы... убили тебя.

— Ты уверен, Джарвин? Я вот чувствую себя живой. Да и потом, вы же маги, неужели неспособны отличить живого человека от мёртвого?

— Там, в твоём мире. Душа пришла сюда, а там...

— Осталось мёртвое тело. Ясно. А это тело я по дороге прихватила? Кстати, чьё оно? И вообще, как я выгляжу?

Сергус провёл рукой над столом, и в воздухе засеребрилась тонкая плёнка, в которой отразилось симпатичное сероглазое лицо, обрамлённое растрёпанными тёмными волосами.

— Да, это я. Такая, какой была раньше. — Плёнка растаяла в воздухе. — Уже хорошо: только явилась незваной, но хоть по дороге никого не ограбила. И всё равно непонятно: откуда тело?

— Боюсь, мы не знаем. Может, опытные маги и смогли бы ответить...

— Не знаю как кто, а я не хочу идти к опытным магам, — Джарвин жёстко посмотрел на остальных. Почему-то вдруг подумалось, что в своей ярости на их беспомощность Татьяна была права. Привычка всегда прятаться за свою недоученность чуть не превратила их в настоящих недоучек. — Вернуть Татьяну домой можно. Времени прошло мало, а нас четверо. И действовать вместе мы умеем. Нам с Татьяной нужно заснуть и прийти в тот общий сон. Потом я уйду, чтобы не мешать, а вам придётся её тащить, как умирающего.

— А ты уверен, что Татьяна вернётся к себе?

— Других вариантов нет.

— Ну, да, — буркнул Макс, рисуя стрелочки. — Татьяна может вернуться к себе, может вернуться сюда, может вообще никуда не вернуться. Если то её настоящее тело мертво, то возвращаться там ей некуда.

— А если есть куда? — Уточнила Татьяна.

— Тогда ты проснёшься и постараешься забыть нас, как кошмарный сон.

— А я вернусь в своё старое тело или создамся заново, как здесь?

Макс пририсовал две стрелочки и печально посмотрел на учительницу:

— Не знаю. Более того... если ты там у себя можешь возникнуть ещё раз, то и здесь такое может случиться.

— А что тогда будет с этим телом?

— Оно умрёт.

— То есть возвращение меня домой оставляет вас тут с трупом вместо меня? И не важно, там вернусь я в своё тело, в новое тело или вообще отправлюсь на суд божий, как положено мертвому?

— Душа одна, — ответил Макс.

— Если я возвращаюсь сюда, то либо я просто возвращаюсь, либо возвращаюсь ещё раз, а это тело становится трупом.

— Увы... обещать, что ты вернёшься в это тело мы не можем. Да и вообще не можем ничего обещать, — вздохнул Сергус.

— И не нужно обещаний. Нужно всего лишь оценить риск. Честно сказать, мне умирать не хочется. И, честно говоря, возвращаться домой не хочется тоже. Там я старая, а тут молодая. К тому же, здесь я живая, а буду ли я жить после ухода отсюда... Теперь вопрос другой. Что лучше для вас?

— Для нас?

— Да. Вы же не сможете меня вечно прятать. Значит, меня надо как-то...

— Объяснить твоё появление и убедить коменданта в том, что тебе лучше жить здесь.

— Хотя бы так. Может, спрятать труп будет легче?

— Легче, — улыбнулся Джарвин и почему-то подмигнул Максу. — Но опасно для тебя.

— Третье условие, — моментально сообразил Макс. — Запрещаю.

— Что ж, тогда я остаюсь. Осталось придумать, как объяснить, кто я такая, как здесь оказалась и почему ничего не знаю про вашу жизнь.

— Это как раз просто, — откликнулся Джарвин. — Скажу, что ты — воспитанница моей сестры, и она просила позаботиться о тебе. Только коменданту скажем правду, чтобы он помог вывезти тебя из крепости. Перехватим Питера и Дона — они со дня на день должны приехать — вот они тебя и привезут в крепость.

— Неплохо. Только если я воспитанница твоей сестры, почему я ничего не знаю? Я ведь буду ошибаться. Я ни здороваться не умею, ни обращаться... да и вообще, везти юную воспитанницу в крепость, где одни мужики...

— Неприлично, — согласился Сергус. — И комендант не позволит. То есть, не позволил бы, если бы Татьяна действительно была просто воспитанницей твой сестры.

— А если переодеть её мальчиком? — Предложил Крон.

— А что здесь будет делать мальчик?

— Предположим, он — ученик Джарвина. В дороге пристал, ну, и...

— Ага! Ученик! Да любой маг заметит, что у Татьяны нет магической сущности, — фыркнул Сергус. — Я уж не говорю, что не бывает такого егеря, который бы не смог отличить девушку от пацана.

— Есть ещё один вариант. Но... он мне не нравится. — Макс вздохнул. — Только так будет безопаснее всего. И Татьяна ни за что не отвечает, и никто ей слова сказать не посмеет. Магическое рабство.

— А у вас есть рабы? — Удивилась Татьяна.

— Есть. Но Макс говорит о другом, — отмахнулся Джарвин. — И это точно не годится.

— Почему?

— Потому что опасно!

— А я не предлагаю настоящее рабство. Просто нарисуем клеймо на руке, кто там будет проверять — настоящее оно или нет.

— А это идея... — маги радостно оживились, и Татьяна ещё раз попыталась вмешаться в обсуждение собственной судьбы:

— Так что вы придумали?

— Есть такая штука. Называется магическое рабство. Понимаешь, магу же нужно на ком-то проверять новые заклинания, а иногда и просто нужен слуга, который точно никогда никому ничего не расскажет. И никогда не будет спорить. Поэтому маг берёт человека и с помощью одного ритуала делает его таким полностью покорным, безвольным...

— Предметом! — Закончила за Макса Татьяна.

— Именно! А чтобы все окружающие знали, что этот человек — не человек, а предмет магического назначения, маг может пометить своего раба.

— Как пометить? Клеймо на лбу выжечь?

— Почему выжечь? Магическую метку поставить, и не обязательно на лбу. Обычный человек просто увидит, что перед ним магический раб, а маг сможет из этой метки узнать и кто хозяин. Понимаешь? Если мы сделаем иллюзию такой метки, тебя будут считать магическим рабом Джарвина. Предметом. Вещью. Понимаешь?

— Не очень. Ведь если я что-то натворю по незнанию, отвечать за мои промахи будет мой хозяин.

— Не хозяин, а маг. Не путай с обычным рабством. Какие тут могут быть промахи? Не правильно кого-нибудь поприветствуешь? Так ты вообще не должна ни с кем здороваться, для тебя ведь кроме твоего мага никого не существует. И тебя тоже ни для кого не существует. Ты даже королю можешь не кланяться. Тебя нет.

— К тому же, считается, что магический раб обязательно сходит с ума, — задумчиво протянул Крон.

— Хм... то есть, я могу чудить, как хочу, а все решат, что у меня от магического рабства крыша уехала?

— Зачем уехала?

— Ну... разум помутился...

— Да! А там... за пару лет освоишься, мы тебя как бы освободим.

— И никаких вопросов откуда ты взялась! — Обрадовался Джарвин. — У магических рабов не бывает прошлого.

— Освобождённых, кстати, тоже почти не бывает. Разум — штука хрупкая, редко кто выдерживает такую жизнь...

— Но в этом есть и выгода: если вдруг и оплошаешь в чём — так у тебя оправдание.

— Крыша уехала... в смысле, разум помутился?

— Вот-вот. Как тебе идея?

— А маги не догадаются, что метка не настоящая?

Маги переглянулись:

— Мы и так будем знать, что к чему. А других здесь и не бывает, — пояснил Джарвин. — Разве что с другой заставы кто-то приедет, тогда придётся тебе прятаться. Но гости у нас — редкость: нам тут не до визитов.

— Ладно. Тогда рисуйте вашу метку.

— Не так быстро. Её же ещё придумать надо.

— Зачем? Может, просто повторить?

— Не... просто повторить нельзя. — Сергус уже что-то чертил на очередном листе. — Метка ставится в процессе ритуала. Она — как маленькое письмо, в котором зашифровано, кто проводил ритуал, для кого, на каких условиях.

— А что за условия?

— Причина, по которой человек получил метку. И как надолго. В общем, надо думать.

— Тогда думайте, — Джарвин подхватился. — А я к коменданту. Чем раньше сообщим, тем лучше.

Комендант хмуро глянул на вошедшего мага и махнул рукой, приглашая садиться.

— Чтобы сам лейтенант ре-Эрти заявился в мой кабинет без приглашения... нутром чую неприятности!

Кабинет коменданта не поражал воображение ни габаритами, ни обстановкой, так что всего пары шагов хватило, чтобы взять табурет, стоящий у стены. Пристроив его возле стола, Джарвин уселся, вздохнул и выпалил на одном дыхании:

— Господин комендант, возникла проблема. Мы с магами в процессе одного ритуала случайно притащили женщину из другого мира.

— Верните обратно, — пожал плечами комендант.

— Нельзя. Она умрёт в процессе возращения. Она и так уже умерла, там, у себя дома.

Вот тут комендант встрепенулся и кивнул магу:

— Подробности!

Подробности коменданта не обрадовали.

— И часто вы такими опасными вещами занимаетесь? — Хмуро спросил он.

— Магия сама по себе штука опасная, — пожал плечами Джарвин. — А здесь опасность как раз была минимальной, к тому же, мы к ней хорошо подготовились. Кто ж знал, что подруга моей сестры окажется такой... она подумала, что я обидел её подругу, вот и...

— Да понял я, понял. Что думаете дальше делать?

— Мы хотим замаскировать её под магического раба. Ребята сейчас придумывают клеймо.

— И она согласилась?

— А других вариантов просто нет. Она же ничего не знает о нашем мире, здесь всё для неё чужое.

— Я бы мог отправить её к своим родственникам. У меня есть подходящая тётушка, она бы взяла вашу находку на воспитание.

— Но ей придётся объяснять, откуда взялась Татьяна. Она ведь совсем другая. Причём совсем. И это будет заметно. К тому же, она уже взяла Макса в ученики.

— В смысле?

— Она придумала, как сделать его целителем.

— Вы серьёзно? Она же не маг, как я понял.

— Об этом я и говорю. Она не маг, но она другая. Она предложила соединить магию и обычное знахарство.

— Ну, это дело обычное. Знахарь лечит больного, пока ищут целителя. Если у этого больного есть деньги, конечно.

— А она предложила держать больного, пока его лечат знахари. Тогда целитель потратит меньше сил, но больной не умрёт до излечения. Господин комендант, — Джарвин встал, — мы — не целители. И даже маги не самые сильные. Но нас четверо, значит, хотя бы четырёх раненых мы сможем поддержать, пока ими сможет заняться знахарь. Более того, мы, кажется, сможем держать раненого даже на расстоянии, но тут придётся кое-что изучить и подготовить. Да и вообще... много чего нам надо изучать, мы же целительством никогда не занимались, кроме Макса, но он уже не целитель. А в знахарстве свои сложности, и это всё нужно учесть.

— Я понял. Да садитесь, господин лейтенант, что вскочили? — Комендант задумчиво отстучал пальцами какой-то сложный ритм по столу. — Как я понимаю, вашей находке будет сложно привыкнуть к нашей жизни.

— Мы поможем ей!

— Почему вы не попросите помощи у более опытных коллег?

— Мы не уверены, что они смогут нам помочь. Да и какая помощь? Вернуть Татьяну домой? Она там уже умерла, так что вернут её на погребальный костёр. Проще говоря, возвращение её, скорее всего, убьёт.

— Скорее всего? То есть, вы не уверены?

— Какая может быть уверенность? Она здесь умрёт, это точно. А вот вернётся ли она домой, и в каком состоянии вернётся — предсказать невозможно. Так же как и проверить. Я не хочу рисковать. И убивать не хочу. А помощь в том, чтобы здесь освоится — так с этим и мы справимся.

— Застава — не место для юных девушек.

— А больше её девать некуда. А здесь её странности не будут бросаться в глаза. Потому что нормальная девушка точно не будет жить на заставе.

— Что могу сказать... Пока других вариантов нет. Но ведь и Вы не будет всё время на заставе.

— Оставлю её друзьям. Кто-то один из нас всегда на заставе.

— С одной стороны, я могу приказать убрать её с заставы... С другой... Джарвин, ты — лично ты — уверен, что вы поступаете правильно?

— Нет. Но по-другому нельзя.

— Тогда выезжайте навстречу вашим отдыхающим. Вернётесь вместе с ними и заодно привезёте ценное приобретение для магических опытов. Надеюсь, незаметно вывести её сможете?

— Обижаете, господин комендант!

— Вот-вот. Действуйте.

Легко сказать "действуйте"! А выполнить? Джок и Сигурд на тренировочной площадке отрабатывали двойку: один копьём колотит набитый опилками мешок, а второй отбивает мечом болтающие в разные стороны отростки, так же набитые опилками. Чем сильнее копейщик бьёт мешок, тем сильнее он качается, тем больнее длинные отростки бьют по нерасторопным противникам. Понаблюдав недолго за довольно успешными попытками Сигурда защитить и себя, и товарища от обидных ударов тренировочного болвана, Джарвин всё же остановил тренировку.

Проехаться навстречу друзьям дозорные согласились сразу, а уж придумать хитрый способ вывезти с заставы человека... Такой вызов мастерству егерей не мог остаться без ответа. Тем более на фоне командира, который и так уже смог невозможное: притащил на Заставу девушку. И неважно, что командир — маг и невозможное творит постоянно. Тем интереснее если не превзойти, то хотя бы оказаться наравне. Так что солдаты не стали тратить время на выяснения и уточнения, что произошло и как так получилось, а сразу задумались над решением подкинутой задачи. А Джарвин направился в домик, где его коллеги представили результат бурного спора.

— Долг жизни? — Джарвин ошарашено уставился на рисунок.

— А почему нет? — Макс ткнул карандашом в один символ: — Здесь же не сказано, кто, кому и за что задолжал. Зато в целом — правда. Плюс ограничение: до того, как долг жизни будет снят.

— А родственные связи зачем? — Джарвин легко читал шифр клейма.

— Чтобы лишние вопросы убрать, — хихикнула Татьяна. — Я подумала, тебе не захочется объяснять, что ты не спасал меня от драконов. И даже не отбил у разбойников. А так получится, что долг перешёл к тебе как бы по наследству.

— От сестры?

— Уточнять не обязательно. Пусть другие сами придумают, кто из твои родных подкинул тебе подарок. А ты — маг, вот и распорядился подарком с магическим размахом.

— Что-то в этом есть.

— А если есть, то давайте уже нарисуем Татьяне клеймо, и ты расскажешь, что решил комендант.

— Да рассказывать нечего. Оставить Татьяну разрешил, так что сегодня надо вывести её с заставы. Джок и Сигурд уже думают.

— Думаешь, они справятся? — Усомнился Крон.

— Да чего там справляться? Договорятся на кухне съездить в город... правда, обычно они так выпивку привозят... на обратном пути...

— Значит, на выезде телегу проверять не будут. Тем лучше, — подытожил Макс. — Тогда займёмся клеймом.

Джарвин лениво осматривал окрестности. Ехать верхом было бы быстрее, но зачем зря гнать коня, да ещё с двойным весом, если можно спокойно проехаться с комфортом. Так что повозка размеренным шагом флегматичной коняшки катилась по дороге. Джарвин оглянулся, и Сигурд, будто учуявший его движение, оглянулся тоже и кивнул, мол, всё в порядке, спина прикрыта, никто сзади не лезет. Да и кто бы мог полезть? Твари разлома так далеко вниз не спускаются — егеря не зря едят свой хлеб. Но привычка — вторая натура, а привычка всегда быть на стороже уже не раз спасала им жизнь. Так что Джарвин кивнул в ответ, принимая безмолвный доклад, и Сигурд снова развернулся спиной к движению.

Татьяна если и заметила их молчаливый диалог, никак его не прокомментировала. Либо хорошо запомнила инструкции, либо всё-таки ничего не заметила. И, скорее всего, второе. Вцепившись в жёсткое сиденье, на которое подстелили сложенный плащ, она жадным взглядом изучала окрестности. Джарвин невольно вспомнил, как сам был ошеломлён и сражён местными видами. Что и говорить, тот, кто не бывал в предгорье, не видел, не путешествовал в тени высоченных пиков, никогда не поймёт, что такое горы. Словами это величие не передать.

Небольшой городок, гордо именуемый на заставе городом, на фоне величия гор почти терялся, не имея возможности похвастаться ни древней историей, ни шедеврами архитектуры. Но для обитателей заставы, как и для жителей немногочисленных деревень, он был и оставался единственным выходом в безопасный мир. Нет, конечно, его можно было обойти. Джарвин сперва даже и планировал так сделать, но быстро отказался от этой идеи. Мало того, что такой путь был бы наверняка тяжёл для Татьяны, так ещё и был риск разминуться с подчинёнными.

Так что пришлось Татьяне снова лезть в ящик под сиденьем возницы. Сколько ни бился Джарвин, но так и не учуял заклинание, которое прятало довольно большую ёмкость под ложным дном совсем небольшого ящика. Он бы ещё долго ломал голову, если бы кто-то из подчинённых не признался, что у Сигурда дядюшка увлекался контрабандой. И пришло время снова запихнуть Татьяну в эту немагическую ёмкость. К счастью, всё обговорили заранее, поэтому сейчас Джарвину осталось только скомандовать "лезь!", и его магическая раба безропотно подчинилась.

В город въехали беспрепятственно. Стражники у ворот, как положено, приветствовали офицера. Не будь Джарвина, они бы, наверняка, сцепились языками с простыми егерями, но в этот раз были вынуждены изобразить службу по Уставу. В центре города телега свернула к единственному приличному постоялому двору, Джарвин же отвязал своего коня, дабы оставшиеся до городского совета полсотни шагов проделать с положенным его званию и статусу видом, то есть верхом.

У дверей неказистого здания, старательно пытающегося выглядеть помпезным, коня принял мальчишка-конюх, и Джарвин бросил ему мелкую монетку. В принципе, за конём офицера и так бы присмотрели — таков порядок, но младший сын благородного лорда и могущественного мага не настолько беден, чтобы не отблагодарить конюха за заботу о любимом коне. Да и чисто по-человечески, мальчишке монетка лишней не будет.

Кабинет военного головы ожидаемо встретил посетителя закрытыми дверями. Зато напротив, в приёмной, жизнь бурлила: заместитель головы и, как предположил Джарвин, дежурный предавались страшному нарушению: выпивали. И явно выпивали давно, что не помешало заместителю вспомнить, что посетителя здесь сейчас быть не должно:

— Лейтенант? Вы же отбыли на заставу?

— Добрый вечер, капитан. Рад видеть, Стэн. Меня комендант прислал. Точнее, мои ребята должны кое-что купить, а меня он отправил с ними. Ну, там, присмотреть...

— Брось, Джарвин! Так и скажи, что Стальной Волк на вас осерчал.

— Есть немного, Стэн. Но это секрет.

— Про который все знают! Надолго?

— Думаю, нет. Надо встретить Питера и Дона. Вернёмся все вместе. Кстати, они не приезжали ещё?

— Вроде, нет, — ответил капитан и, достав из шкафа толстенную папку, положил её на пустующем столе. — Посмотрите сами. Кстати, хотите?

— Благодарю, не откажусь, — Джарвин глотнул из протянутой бутылки. — Ну, вы и шикуете, господа! Маргойское розовое, да из горла! Есть повод?

— Увы. Нашего голову снимают.

— Капитан, Вас можно поздравить с повышением? — Джарвин даже отвлёкся от изучаемых бумаг.

— Если бы. Пришёл приказ ждать нового голову. Похоже, опять из столицы.

— Или её окрестностей, — поддакнул Стэн, до того восемь лет прослуживший в егерях.

— Грустно, — вздохнул Джарвин.

— Вот и пытаемся запить грусть.

— Слышь, лейтенант? — Порядком захмелевший капитан отставил недопитую бутылку. — Ты же маг. Может, наколдуешь чего?

— Хм... наколдовать — дело нехитрое. А вот как потом с последствиями разобраться... В-общем, не советую, капитан.

— Понимаю. Просто... обрыдло всё. Веришь?

— Верю. Но на Вас здесь всё держится...

— Хочешь сказать, не могу всё бросить?! — Вскипел заместитель отставленного головы.

— Почему же? Можете. Уйти в отставку и вернутся домой. Но сколько Вы там продержитесь, прежде чем обратно потянет? А возвращаться уже будет некуда.

— Это магическое предсказание?

— Нет, это здравый смысл. — Джарвин положил папку на место. — Спасибо за помощь. Ребята мои ещё в пути. Так что придётся вам меня потерпеть. — Джарвин взял бутылку. — Ну, чтоб новый голова не оказался хуже прежнего.

Вслед за ним сделали по глотку и хозяева приёмной.

Короткий визит забрал весь остаток дня, и до постоялого двора Джарвин добрался уже в темноте, хорошо ещё, что идти действительно недалеко — только площадь пересечь. Конь, недовольный тем, что его забрали из уютного стойла, раздражённо фыркал и всё пытался повернуть обратно, но хозяин твёрдо вёл его за собой.

Зал постоялого двора тускло освещала одинокая лампа. Чуткое обоняние мага подсказало, что на масле здесь стали экономить. Джок и Сигурд, расположившиеся в общем зале тут же вскочили и доложили вполголоса — чтобы не беспокоить остальных постояльцев:

— Господин лейтенант, комнату мы заказали. И приказали приготовить бадью с водой.

— А бадью зачем?

— Ну... там, с дороги помыться вдруг захотите...

— Понял. Спасибо. — Джарвин действительно понял. Прямо сказать, что позаботились о его рабе, которая всё ещё томилась в тележном ящике, они не могли — правила приличия вообще запрещали обращать внимание на магических рабов. Но не позаботиться о слабой девушке им не позволяло мужское воспитание.

— Вода, правда, холодная...

— Ничего, подогрею. Где телега?

— Мы проводим.

Во дворе за основным зданием постоялого двора на довольно просторной площадке стояло всего две телеги, к одной из них и направились егеря. Не имеющий магической способности видеть в темноте Сигурд, тем не менее, ловко открыл ящик и помог его узнице выбраться на волю.

— Купальня там, — Джок махнул рукой. — Проводить?

— Не надо. Я знаю, где. Пока присмотрите здесь. Чтобы никто и ничего...

— Ясно, лейтенант. — Сигурд сел на землю, привалившись спиной к колесу, а Джок растворился в темноте.

— Идём, — Джарвин взял Татьяну за руку и повёл к небольшому сарайчику, где располагалась купальня.

Не тратя время на поиск лампы, Джарвин зажёг светлячок и сел на одну из широких лавок. На другой лежал большой кусок грубого полотна.

— Извини, я не могу оставить светлячок, так что тебе придётся мыться в моём присутствии. Я отвернусь, — и поспешно подтвердил слова действием.

— Спасибо! — Раздался шорох снимаемой одежды. — Я готова. Можешь повернуться.

Девушка, закутанная в полотно, сидела на лавке. Джарвин прошёл в комнату с бадьёй и коснулся воды. Вскоре вода заметно потеплела.

— А-а-а... как здесь? — Татьяна неуверенно топталась на пороге.

— Залезай в бадью. Тут на полочке ветошь и мыло.

Девушка подошла ближе.

— Мыло — это вот это в горшочке?

— Да. Если хочешь, можешь и голову помыть. Но я советую потерпеть до возвращения на заставу. Там в душевых намного удобней. Правда, придётся выбирать время, когда там никого нет. Но, думаю, приспособимся. Когда вылезешь из бадьи, можешь окатиться водой из кувшина. — Джарвин наполнил подогретой водой большущий кувшин. — Вон там в углу слив, видишь?

— Поняла. — Татьяна положила полотенце на небольшую скамеечку, и Джарвин поспешно отвернулся. Девушка фыркнула.

— Джарвин, мне понадобится твоя помощь. Сама я в эту бочку не залезу.

— Но...

— Только не говори мне, что до сих пор не знаешь, откуда берутся дети!

— Но, Татьяна!

— Что — но? Мне, если ты не помнишь, семьдесят лет. И два мужа в прошлом, не считая любовников. Так что, уж извини, стесняться я отвыкла. И, заметь, я не собираюсь тебя соблазнять. Надеюсь, и ты способен воспринимать голую женщину просто как голого человека, в не как существо для постели.

— Знаешь, я всё же больше привык воспринимать голую женщину как необходимость в ритуале. Честно сказать, в магии есть такие ритуалы, где приходится обнажаться. Иногда даже и магу.

— Что ж, если тебе так легче, представь, что всё здесь происходящее — просто магический ритуал. Тем более, это так и есть, в какой-то степени. Мы же тут не плюшками балуемся, а пытаемся скрыть последствие другого магического ритуала.

— Боюсь, ты опять права. А я опять вёл себя как болван.

— Ты просто привык жить по правилам, к которым тебя долго-долго приучали. А я привыкла отбрасывать навязанные правила, когда они мешают жить.

— Полезная привычка. — Джарвин развернулся и протянул руку. — Знаешь, я бы не отказался ей научиться.

Татьяна с наслаждением погрузилась в тёплую воду.

— Кто мешает? Берёшь правило, выясняешь, чем оно полезно, а чем вредно для тебя или для твоих близких. Думаешь, что произойдёт, если ты откажешься от этого правила. Что ты приобретёшь полезного, а что вредного. Сравниваешь. Всё.

— Так просто?

— Так просто. Кстати, тебе придётся помочь мне и с кувшином. Сомневаюсь, что смогу его поднять. Поможешь?

— Конечно. В этом случае пользы для тебя будет больше, чем если бы я предпочёл соблюсти приличия.

— Вот именно, — улыбнулась девушка.

Глядя, как девушка намыливает тряпку, Джарвин вдруг усмехнулся.

— Что? — Заметила усмешку Татьяна.

— Да так... подумалось... ночь, все спят, а я тут наедине с красивой и совсем голой девушкой. Вроде бы должно быть волнение. Хотя бы смущение. А ничего такого нет. Просто жду, когда ты помоешься, и мы пойдём спать.

— Ничего странного. Ты хочешь спать, я хочу спать. А ещё у нас есть проблема, которую надо решить. В общем, тут не до волнений-смущений и прочих шевелений.

— Татьяна!

— Что?

— Нельзя же так...

— Эх, Джарвин! А как можно? Хочешь, чтобы я тут начала смущаться, краснеть и вообще... согласно этикету ахать, хихикать и вздыхать? — Татьяна поморщилась на последних словах, и Джарвин поспешил её заверить, что не хочет и без этикета ему нравится больше. — Тогда помоги вылезти. Вроде освежилась и хватит пока. Спать на самом деле сильно хочется.

Джарвин вытащил девушку из бадьи, поставил возле сливной дыры и окатил водой из кувшина.

— Спасибо!

— Пожалуйста.

Татьяна начала вытираться и вдруг замерла, уставившись куда-то вниз.

— Что случилось? — Встревожился Джарвин, глядя, как осторожно, едва касаясь пальцами, девушка гладит живот.

— Шрамов нет. Как же так...

— Наверно, шрамы остались на том теле, — глубокомысленно изрёк Джарвин. — А что за шрамы? — Брякнул он, не подумав.

И реакция не заставила себя ждать: девушка уткнулась лицом в полотенце и разрыдалась в голос. Точнее, сначала вырвался крик, слегка приглушённый тканью. Джарвин одним прыжком оказался рядом и прижал девушку к груди. Когда-то, почти целую жизнь назад, он успокаивал маленькую сестрёнку, не сразу научившуюся не обращать внимания на скрытое презрение окружающих. Как он переживал от своего бессилия что-то изменить. Всё, что он мог тогда — только любить сестру, не смотря на безразличие отца. Только шептать: "Я же с тобой, Кроха, а вместе мы всех сильнее, потому что мы друг у друга есть".

Он и сам не заметил, что прошептал это забытое как бы заклинание вслух. И оно подействовало. Крик затих. А потом девушка вцепилась в его плечи и наконец-то заплакала. Джарвин принялся шептать проверенные утешения, которые хорошо действовали на Оливию, но быстро осёкся, сообразив, что обещания получить посох и наказать всех обидчиков не подходят к ситуации. Пришлось придумать что-то новое.

— Не плачь, Кроха. Подумаешь, тело поменяли! Зато у тебя теперь вся жизнь впереди. Мы с ребятами поможем тебе освоиться, научим всему, что нужно. Ты же удивительная умница. Ты научишься. А у нас хорошо. Разлом, конечно, беспокоит, но к нему привыкли. А вообще — у нас хорошо. Красиво. Горы. Холодные озёра. Небо, такое близкое, что его, кажется, можно потрогать руками. Иногда над горами собираются тяжёлые снежные тучи, и вершины теряются в их сером мареве. А потом снова выглядывает солнце, и вершины сияют невозможной белизной в его свете. Ты это не раз увидишь, и не сможешь забыть. Не плачь, Кроха. Лучше представь, как с крутого склона падает вода, такая же прозрачная, как твои слезинки. Но этой воды много. Очень много. И шум от её падения настолько силён, что за ним неслышно даже голосов стоящих рядом. Так плачут горы, Кроха. За нас за всех. За все наши беды и обиды, неудачи и потери. Наши слёзы и незаметны в той воде. Так что не плачь, Кроха. Пусть горные водопады заберут твою боль, разобьют о камни печаль. А ты улыбайся, Кроха. Улыбайся, потому что солнце всегда возвращается из-за туч, разгоняет мрак и холод. И будем много света и тепла, и снежные вершины устремятся в небеса. Так будет, Кроха. Поверь...

— Я верю, — всхлипнула Татьяна и подняла заплаканное лицо. — Я не буду больше плакать. Просто вдруг как-то...

— Тш-ш... всё хорошо. Одевайся, и мы пойдём спать. Ночь сегодня случилась беспокойная, а день ещё беспокойнее. Надо отдохнуть, выспаться. Завтра день тоже будет хлопотный.

В комнату вернулись незамеченными. Только по пути ещё пришлось посетить маленькое будкообразное строение. Со светлячком возникли сложности, но Джарвин сумел расположить его так, чтобы оставить Татьяну одну, но и не лишить её света.

Повезло ещё, что на второй этаж лестница вела не из общего зала, а как раз от второго выхода, ведущего на двор. Так что Джарвину не понадобилось гасить светлячок, и они комфортно добрались до комнаты. Джок и Сигурд, дождавшись разрешающего кивка, спустились в общий зал, и Джарвин закрыл дверь. Из мебели, ожидаемо, присутствовали две табуретки, на одной из которых лежала его сумка, и у стены то ли низкий стол, то ли широченная лавка, исполняющая роль кровати. Бельё, однако, оказалось свежим, да и тюфяк сухой, явно недавно набитый соломой. Джарвин усмехнулся:

— Что ж, единственный постоялый двор, как может, оправдывает звание лучшего. На этой постели можно спать. Располагайся. — И зарылся в сумку.

— А ты?

— Я устроюсь на полу. У меня походное одеяло с собой.

Татьяна недоверчиво потыкала жёсткий тюфяк.

— Может, ты его лучше на кровать постелешь? Удобнее будет. Удобнее, чем на твоей лавке. Здесь на двоих точно хватит места.

— Ты уверена?

— Джарвин... сам же говоришь, что хочешь спать. И завтра тяжёлый день. Давай сейчас сделаем как удобно, а приличия будем соблюдать при посторонних.

Мысленно признав, что после всего пережитого вместе о приличиях можно забыть надолго, Джарвин бросил одеяло на кровать.

— Лучше мы им накроемся. Оно тёплое, а ночью всё-таки прохладно.

Утром Джарвин по привычке проснулся рано и лёжа рядом с уютно посапывающей девушкой задумался о планах на день. Собственно, планов было два: дождаться подчинённых и купить нормальную одежду Татьяне. Но все, кто возвращаются на Северную заставу, раньше полудня никак не могут попасть в город, а ребята вряд ли станут гнать коней, так что ждать их нужно ближе к трём-четырём часам пополудни. Так что времени для покупок предостаточно, и нет необходимости будить уставшую девушку так рано. Что и говорить, Джарвин и сам был рад возможности отдохнуть. В дороге особо не до отдыха, да и книжку требовалось изучить. Потом несколько ночей, отданных магическим опытам, завершимся таким вот непредвиденным результатом. Итогом всего — почти бессонная ночь, долгие разговоры, быстрые сборы и снова дорога. Маги обычно выносливее людей, но и им надо спать.

Джарвин прислушался к шуму, доносящемуся со двора. Кто-то кого-то ругал, кто-то отвечал, кто-то кричал, ещё кто-то что-то искал. В коридоре хлопнула дверь: кто-то из постояльцев покинул комнату. В долгом пути до родного дома и обратно Джарвин привык к этим звукам, и сейчас они уже не беспокоили его. Удивляло то, что Татьяна совсем не реагирует на них. Хотя определённо слышит: когда хлопнула дверь, она вздрогнула и попыталась натянуть одеяло на голову, но, не справившись, бросила это занятие, так и не проснувшись.

Хмыкнул, Джарвин последовал её примеру: то есть поправил одеяло и задремал. Второй раз проснулся ближе к полудню. Спать больше не хотелось. Более того, магия требовала действия, а, как известно, такие требования надо исполнять. Молодые маги -весьма беспокойные люди, из-за чего бывают разные сложности. Если не занять себя какими-то занятиями, не обязательно магическими, ощущения будут не очень приятные, а там и до болезни недалеко. Но болеть нельзя, и Джарвин с сожалением тронул Татьяну за плечо:

— Просыпайся.

— Что? — девушка сразу открыла глаза и обернулась к Джарвину. — Пора вставать?

— Да. После завтрака пойдём за покупками. Готова?

— Страшно, — призналась Татьяна.

— Не бойся. Я же с тобой, я тебя в обиду не дам.

Вместе с выходом в общий зал состоялась и первая проверка наскоро состряпанной легенды. До последнего момента Джарвин опасался, что Татьяна не сможет убедительно притворится магическим рабом, так что к выходу готовились почти как к дозору на разлом. Но сколько ни готовься, голод, в конце концов, затребует свой завтрак.

Джарвин неспешно вошёл в зал, занял столик и коротко приказал: "Садись!" — следовавшей за ним девушке. Подчиняясь жесту, Татьяна села на указанное место и старательно уставилась в стол. К сожалению, умный живой взгляд девушки никак не удавалось превратить в бездумную покорную пустоту. Чтобы ни рисковать, глаза спрятали под взгляд в пол. Может, так даже лучше. Несколько человек, что коротали время в зале, с любопытством изучали странную пару: егерь-лейтенант и девушка в мужской одежде с чужого плеча.

Отрепетированным движением Татьяна сложила руки перед собой на столе. К любопытству добавилась изрядная доля удивления. Джарвин не мог похвастаться хорошими способностями понимать чужие эмоции — всё-таки не целитель — однако же нужно быть откровенно бесчувственным чурбаном, чтобы ничего не понять, когда оказываешься в самом центре жадного внимания окружающих. Молодой подавальщик, что возник у стола, едва Джарвин махнул ему, явно слушал заказ в пол-уха, а сам, не отрываясь, изучал клеймо на руке Татьяны. Джарвин хотел даже пошутить, что сомневается, выполнят ли заказ в точности. Вовремя осёкся и ничего говорить не стал: маги не шутят со своими рабами. Во-первых, не принято, во-вторых, бессмысленно. К тому же, шутка бы не удалась: подавальщик взял себя в руки принёс всё, что просили. Ничего не забыл и лишнего не добавил. Джарвин подвинул Татьяне тарелку с кашей и кружку с простоквашей.

— Ешь! — Без команды Татьяна даже не взяла бы ложку. Джарвин начал понимать, что магический раб — это совсем не так уж и здорово... для хозяина. Но переигрывать поздно, да и лучшего варианта, при всех сложностях нынешнего, действительно не найти.

В целом, завтрак прошёл успешно, если забыть о глазеющих соседях. С другой стороны, торжественные обеды-ужины времен его ученичества намного противнее. И дольше. А Татьяна, так и не поднявшая глаз, вряд ли что-то заметила. На улице будет хуже, это Джарвин понимал. Только не представлял насколько.

Конечно, людей на улице встречалось не так, чтобы много: всё-таки середина дня — не подходящее время для прогулок. Но лучше продираться сквозь толпу, чем то и дело сталкиваться со знакомыми из гарнизона. И вроде бы можно было поверить, что все они жаждут обсудить смену начальства, но то, что их взгляды всё время скользили за спину, явно указывало, что его спутница намного интереснее обсуждаемых новостей. Кое-как отболтавшись от третьей группы знакомых, Джарвин решил изменить планы.

До пары лавок, где продавали готовую одежду, большей частью ношенную, но всё ещё приличную, так и не добрались: Джарвин привёл Татьяну в ближайшую мастерскую. Пусть шить одежду на заказ выйдет дороже, но лейтенант ре-Эрти мог себе позволить такие траты. Что уж говорить про саэта ре-Эрти, пока ещё наследника и младшего владетеля Эрти-манора. Джарвин лишь усмехнулся про себя. Сам он неприхотлив в запросах, да и жизнь на заставе не располагает к роскоши. Но уж о девушке, волей судьбы и магии ворвавшейся в его жизнь, можно бы и позаботиться с размахом.

Скромная мастерская на размах не тянула, но за настоящей роскошью пришлось бы ехать в более благополучные края. Здесь же парчу, бархат и золотое шитьё не предложат: покупателей на такую экзотику нет. Зато тёплая шерсть представлена в достатке. Осталось сделать заказ. Собираясь в дорогу, много обсуждали, во что одеть Татьяну. Сама девушка хотела брюки, но где ж их взять, если женщины не носят штаны. Если покупать готовую одежду, то брюки найти невозможно. Разве что перешивать мужские, и то не факт, что продавец возьмётся за перешив. А если заказать? Всё равно ведь будут шить, так какая разница — юбку или штаны?

Портниха выслушала пожелания необычного клиента и спокойно возразила:

— Господин лейтенант, боюсь, до завтра мы не успеем выполнить ваш заказ, даже если будем шить всю ночь. Давайте сделаем иначе. За один день мы успеем сшить юбку и рубашку. Возможно, вы видели одежду небогатых горожанок.

— Видел. Но как-то это...

— Просто? — Улыбнулась портниха. — Не спорю. Зато шить быстро. И уже завтра ваша спутница получит нормальную одежду. К тому же, у меня есть отличная тёмно-зелёная шерсть. Поверьте, юбка будет идеальна. К ней рубашку из небелёного льна. Получится почти ваш цвет: тёмно-зелёный с серым. И, разумеется, шерстяные чулки. Можем подобрать серые. В тон. Что скажете?

— И завтра всё будет готово?

— Да, господин лейтенант. А штаны, ещё рубашки, куртку, плащ — это всё мы передадим на заставу с оказией.

— Отлично. Я согласен. Сколько с меня?

— Подождите, господин лейтенант. Вашей спутнице ещё нужна обувь. Если хотите, я пошлю за сапожником. Пока мы будем снимать мерки, он как раз придёт.

— О. Это будет очень любезно с вашей стороны.

За сапожником убежала маленькая ученица портнихи, а сама она занялась мерками. По идее, Джарвин не должен был присутствовать, и всё же ему пришлось вмешаться в этот почти священнодейственный процесс: Татьяна, помня правила игры, не реагировала на слова портнихи, и та никак не могла заставить её даже поднять руки. Так что портниха командовала, Джарвин повторял, а Татьяна подчинялась. В процессе примерки договорились ещё о нижнем белье и полотенцах, а так же о таких мелочах, как расчёска, зеркальце и прочих необходимых женщинам безделицах, которые Татьяна смогла бы купить сама, если бы могла вообще хоть что-то купить. К счастью, портниха поняла, что мужчина не сможет сам обеспечить девушку всем необходимым, а девушка абсолютно беспомощна без его приказов.

Пока обсуждали необходимые покупки, пришёл сапожник. С помощью Джарвина снял мерки и так же пообещал передать обувь с оказией. Единственное, к завтрашнему смог приготовить простые кожаные сандалии. По сути, просто кусок кожи, который привязывается к стопе ремешками. Именно в таких и ходила сейчас Татьяна, правда, размер этих сандалий был, мягко говоря, не её, так что у неё на ноге они почти превратились в мокасины. Джарвин согласился и с этим, расплатился за оба заказа и повёл Татьяну обратно на постоялый двор.

В общем зале народу прибавилось, и Джарвин поманил за собой Сигурда и Джока, мирно тянущих пиво неподалёку от входа. Егеря не пожелали расставаться с кружками, так что прямо с ними поднялись в комнату. Джарвин хмыкнул и не оговорил: знал уже, что подчинённые меру знают.

— Какие новости? — Спросил и тут же махнул рукой в сторону кровати: — Садись!

Татьяна правильно поняла, кому адресован этот приказ, послушно села на край, табуретки достались егерям, а Джарвин с комфортом устроился на кровати, прислонившись к стене и вытянув ноги.

— Итак?

— Покупки сделали. Две бочки орехов уже загрузили. Ещё всякую ерунду, которую просили привезти. Остальное забирать будем перед отъездом. Там бумага и чернила, не хочется их на улице оставлять. И ещё четыре бочки чёрного граната. Тоже заберём перед отъездом.

— Не рано?

— Зато потом не ехать. Старик сказал, пока мы здесь, пусть лучше мы всё привезём, чем не знамо кого посылать.

— Доверяет...

— Доверяет, — согласился с командиром Джок. — А ребята ещё не появились.

— Значит, ждём. Или вы должны вернуться?

— Нет, мы договорились, что вернёмся все вместе.

— Хорошо. Тогда до завтра отдыхайте.

— Спасибо, командир!

Егеря исчезли, и Джарвин обратился к подопечной:

— Ну, как? Продержишься ещё день?

— А есть выбор?

— Да... в принципе, нет.

— Значит, продержусь. Ты извини меня.

— За что? — Удивился Джарвин.

— За расходы. Я так понимаю, что новая одежда и всё остальное тебе недёшево обошлись.

— Забудь. Уж если я притащил тебя сюда, я должен обеспечить тебя всем необходимым для жизни. А дешево или дорого... ты ведь пока не знаешь цен, так что не суди о дороговизне. И если я что-то покупаю, значит, могу это купить. Хотя, будь здесь такие возможности, я бы тебя действительно дорого одел.

— Зачем?

— А почему нет? Я живу один, жалование и содержание трачу, в основном, на книги, а они здесь — редкость. Раньше была сестра, но не было денег, чтобы баловать её. Теперь есть деньги, но нет сестры. И вообще — никого нет. Только ты. Поверь, мне не трудно купить тебе одежду и накормить. Мне это только в радость. Так что если тебе что-то нужно, ты сразу говори. Не стесняйся. Это как раз тот случай, когда нет необходимости следовать правилам. Я ведь не знаю, что тебе может понадобиться.

— Да я тоже как-то не знаю многого. И это может стать проблемой...

— Что именно? — Джарвин не понял, почему так напряглась Татьяна.

— Как бы тебе объяснить... да, это будет очень неприлично, но выбора нет. Ты знаешь, чем пользуются женщины во время месячных?

— Каких?

— Мда, — Татьяна совсем погрустнела. — Когда у женщины идёт кровь, чем она... ну... закрывается, что ли?

Джарвин отчаянно покраснел.

— Не знаю. То есть, я знаю, что такое начинается, когда у девочки открываются детородные способности. Но Оливия никогда не говорила, как оно происходит, и что она использует, чтобы остановить кровь.

Взгляд, которым на последних словах Татьяна его наградила, Джарвин не смог расшифровать, но сильно порадовался, что он не целитель. Татьяна же вздохнула и пояснила:

— Эту кровь нельзя остановить. Её можно собрать, чтобы она не пачкала одежду и не капала следом за женщиной. Мне нужно знать, как её собирают.

— А если спросить у той портнихи? Не знаю только, как это объяснить ей.

— А что тут объяснять? Она же видела, что я без твоей команды даже руку поднять не могу.

— Вот именно. Она будет объяснять, а толку? Если бы ты была настоящим магическим рабом, от того, что ты выслушала, никакого бы толку не было. А говорить о таких вещах мне...

— Неприлично, — буркнула Татьяна.

— Именно.

— А если сделать иначе? Ты попросишь её всё мне рассказать, а мне прикажешь дословно запомнить и повторить потом.

— А это мысль! — Обрадовался Джарвин. — Должно получится. Завтра так и сделаем.

Решив эту, внезапно возникшую проблему, Джарвин оставил Татьяну отдыхать, а сам отправился к местному начальству.

Начальство, не взирая на вчерашние возлияния, приветствовало посетителя бордо и радостно. Можно сказать, чересчур радостно. Любопытство плескалось через край, и Джарвин порадовался своей предусмотрительности: лучше сразу прояснить все вопросы, чем потом безрезультатно что-то объяснять и доказывать. Получив от подошедшего Стэна подтверждение, что его людей ждут и предупредят, Джарвин в ответ проявил любезность и поинтересовался новостями об ожидающемся голове. Постепенно светский трёп становился всё более напряжённым.

— Ладно, — усмехнулся маг. — Спрашивайте!

— Кто она?

— Как тебя угораздило?

Два вопроса слились в один, и Джарвин ловко развернул их себе на пользу. К счастью, формулировки позволяли отвечать так, как удобно, а не только так, как ждут вопрошающие.

— Магический раб. А как угораздило? Если честно, то по глупости.

— По глупости?

— Ну, да. Был бы умным, ни за что бы такое не сделал.

— Почему?

— Почему?! — Раздражённый фырк удался, возможно ещё и потому, что раздражение не пришлось придумывать. — Она же ничего не может без приказа! Совсем. Понимаете? Она только по приказу ест, спит, ходит. Даже в туалет — по приказу. Когда-то, лет, наверно, пятьдесят назад, к отцу приезжал его друг. С магическим рабом. Я на это со стороны смотрел и всё думал, как это здорово, когда есть такой вот человек, который всё исполняет и ни о чём не спрашивает. И ничего не боится. А сейчас понял, что так ведь невозможно. Да проще самому сходить, куда нужно, и взять, что нужно!

— А как же в дозор?

— На знаю, — понурился Джарвин. — Я думал её с ребятами оставлять. А теперь не знаю. Она же только меня слушается.

— Так прикажите, — пожал плечами капитан.

— В смысле?

— Прикажите ей слушать других магов.

— Думаете, получится?

— Попробуйте.

— Так просто? — Джарвин недоверчиво помотал головой. — Даже стыдно как-то, что сам до такого не додумался.

— Да, уж, есть чему стыдиться, господин лейтенант Королевской армии, — засмеялся капитан. — Пожалуй, отпишу коменданту Северной заставы, чтобы заставил Вас прочитать Устав.

— А при чём тут Устав?

— А при том, господин лейтенант, что в Уставе чётко указано: на время своего отсутствия командир личным приказом передаёт свои полномочия заместителю или, при отсутствии такового, тому офицеру или солдату, которого считает способным справиться с порученными обязанностями.

Джарвин молчал, ошарашено глядя на капитана и вдруг, пробормотав:

— Как же всё просто! — вскочил, приложил скрещенные ладони к груди и поклонился. Потом сообразил, что магический этикет мало кто знает, и объяснил понятнее: — Спасибо, с меня причитается!

— Лейтенант, Вы что? Что на Вас нашло?

— Ничего. Просто Вы мне подсказали, как сделать её хоть чуть-чуть самостоятельней. И не погибнуть без моего присутствия. А Устав я учил. Просто мне и в голову не приходило, что его можно применять вне армии.

— А кто мешает?

— Правила, — усмехнулся Джарвин. — Правила, по которым жил с самого детства до приезда на заставу. А если правило мешает жить, надо от него избавляться. Спасибо. Правда, очень помогли. Я не забуду, господин капитан.

Трудно сказать, применим ли предложенный способ к настоящему магическому рабу, но к Татьяне применим совершенно точно. И, самое главное, придумал его не Джарвин, он просто сделал, как посоветовал далёкий от магии человек.

Татьяна идею одобрила. Потом задумалась о чём-то.

— Скажи мне, Джарвин, знаешь ли ты, что такое рефлекс?

— Что?

— Если человек дотронется до горячего чайника, что сделает?

— Отдёрнет руку? — Пожал плечами Джарвин.

— Именно. Мы так устроены, что многие наши действия совершаем без участия разума. Совсем. Вот чтобы удержать в руке горячий чайник, нам придётся разумом себя убедить в необходимости это сделать, и волей не дать себе отбросить то, что причиняет боль. Согласен?

— Да. Всё разумно.

— Именно. Настолько разумно отдёрнуть руку от горячего, что разум для этого действия мы не привлекаем. Соринка попала в глаз — моргаем. Уловили вкусный запах с кухни — рот наполнился слюной. Есть такое?

— Есть, есть! — Засмеялся Джарвин. — Особенно после вялки.

— А теперь усложняем задачу. — Татьяна задумалась, подбирая слова. — Понимаешь, можно ведь приучить человека действовать так же бездумно, как отдёргивать руку от горячего, только по определённой команде. Дан приказ — человек исполняет, не задумываясь, не пытаясь понять, что происходит. Так же бездумно, как моргает от соринки или отдёргивает руку от горячего. — Джарвин поморщился, и Татьяна уточнила: — Что-то не так?

— Посмотрел я, как ты бездумно исполняла. Пусть это игра, а всё равно противно.

— Проти-ивно? — Задумчиво протянула Татьяна. — Наверно, ты прав. Противно, если человек не может своей волей поесть. Или лечь спать. Но бывают ведь и другие приказы в других условиях. И либо ты их исполняешь, либо... неужели у этого вашего разлома есть время думать, когда друг кричит: "Сзади!"

— Да, уж! Там думать некогда.

— Вот! Но, для того чтобы не думать, тело должно привыкнуть действовать так, как нужно.

— Знаешь... я, кажется, понял, о чём ты. Я дома стул себе подтащил левитацией. Не думая. По привычке. Мы... я так часто в дозоре делаю. Сначала стрелы доставал. Потом просто так, когда было лень вставать, стал что-то брать издалека. Привычка.

— Видишь! Привычка — очень полезная вещь, если она правильная. Надо придумать и мне такие правильные привычки.

— Это как?

— Очень просто. Например, ты мне должен приказать "ешь!" Так?

— Так.

— А если ты мне приказываешь и сразу сам берёшь ложку? Раз, другой, третий. А на четвёртый я начинаю есть без команды, когда ты просто берёшь ложку.

— Зачем так сложно? Я же могу тебе приказать.

— Никаких приказов. Важно, чтобы другие увидели несколько таких вот привычек, которые вместо приказа заменены на жест. Более того, тебе надо будет сказать о том, к чему ты меня приучаешь. Как бы проговориться.

— Зачем?

— Затем, что невозможно предсказать все ситуации, где мне нужно будет что-то делать без приказа. А так все будут знать, что ты мне прививал такие привычки, и подумают, что я по этим привычкам и действую. Знать-то, что именно я должна делать по какому жесту никто не будет. Несколько жестов им покажем и хватит. Остальное — не их дело.

— Разумно. Можно для некоторых, как ты говоришь, привычек приспособить наши жесты. У нас есть что-то вроде безмолвного языка, мы им пользуемся, чтобы твари нас не услышали. Или командование... Не слова, много чего не скажешь. Но вот этот жест, — Джарвин ткнул себя кулаком под подбородок, — означает "лютует". Все новички его быстрее всего запоминают.

— Пожалуй, я этот жест тоже запомню. Да и другие ваши жесты, думаю, и впрямь будут полезными. А на какие ситуации вашего запаса не хватит, там придумаем что-то новое. А дальше просто. Ты говоришь и даёшь команду жестом. Я несколько раз подчиняюсь, потом ты не говоришь, а только даёшь жестовую команду. Если я помню, я подчиняюсь. Если не помню, ничего не делаю.

— А у нас ведь так и учат новичков, — хмыкнул Джарвин. — Сначала объясняем, что какой жест обозначает, потом просто повторяем жестами то, что говорим. Иначе очень долго запоминать.

— Опять же, нам это на пользу: никто ничему не удивится. Всё всем знакомо и привычно.

— Хорошо. Отдыхай, пока. Я спущусь вниз, может, знакомых встречу. Или, если хочешь, идём вместе.

— А можно я лучше здесь, — поёжилась Татьяна.

— Конечно. Отдыхай.

Джарвин заказал киселя и разных пирожков. Есть ещё не хотелось, а просто так сидеть показалось скучным. К вечеру посетителей прибавилось: и вернувшиеся постояльцы, и местные любители посидеть за пивом с разговорами — все потихоньку заполняли зал. К счастью, Джавин пока оставался здесь единственным офицером, так что с разговорами никто не лез. А разговаривать не хотелось. Слишком много перемен за несколько дней. Всё происходящее требовало спокойного осмысления, а покоя как раз и не было. Повезло уже, что Джарвин привык думать быстро: в дозоре обычно нет времени на долгие размышления и пространные выводы. Джарвин вдруг усмехнулся. Маги не любят перемен. Очень не любят.

Считается, что маги при такой долгой жизни и так постоянно в переменах: окружающие люди меняются: одни уходят, другие появляются, маленькие — вырастают, старые — умирают. Получается, что вся жизнь мага — и так сплошные перемены. А сейчас, когда водоворот событий закрутил так, что не вырваться, почему-то показалось, что маги не любят перемены исключительно оттого, что приходится думать много и быстро. Много думать для мага не трудно. А вот думать быстро мало кто может. А что делать, если нельзя полгода размышлять? Если действовать нужно сейчас, но так, чтобы и сейчас, и через полгода и через пять лет ни у кого не возникло проблем?

Решать сейчас, сразу — на много лет вперёд. Джарвин глотнул остывшего киселя. По-хорошему, надо идти в комнату, где отдыхает девушка, а мешать ей не хочется. Если и дальше сидеть в зале, обязательно появится кто-то из офицеров, придётся поддерживать разговор. Совесть победила, и как только в зале появился первый посетитель в военной форме, Джарвин пригласил его за столик. Вскоре за столиком собралась большая компания, оживлённые разговоры и местное яблочное вино заполнили вечер.

На следующий день, ближе к полудню, Джарвин с Татьяной отправились за заказом. Надо сказать, что в одежде и обуви по размеру Татьяна стала выглядеть гораздо лучше. Но если бы вопрос ограничился только одёждой. Сильно покраснев, Джарвин обратился к портнихе:

— Простите, мастер, но у меня есть одна просьба. Я просто не знаю, кого ещё просить: на заставе нет женщин, а вопрос такой, что без женщины никак.

— Я слушаю, — портниха не стала скрывать удивление.

— Понимаете, моя Татьяна — она ведь женщина...

— Я заметила.

— Вот... а бывают такие ситуации, когда женщина, ну, совсем женщина. Понимаете? И я должен буду ей приказать, что делать, чтобы не возникло проблем. А я не знаю, что приказать. Простите, великодушно, я понимаю, что просьба моя наглая, но я не знаю, как. И узнать мне не у кого. Пожалуйста, расскажите ей, что и как надо делать, ну, когда у женщины кровь. Я очень прошу.

— Вы думаете, она сама не знает?

— Она не может. Чтобы она смогла, я должен ей приказать. А я не знаю, что приказывать, потому что вообще не знаю. А так я просто прикажу ей всё запомнить и потом повторить. Когда придёт время, буду знать, что приказать. Может, даже придумаю, как сделать, чтобы она и без приказа могла. Только сначала надо вообще понять.

— Эх, господин маг...

— Я не хотел, — почему-то начал оправдываться Джарвин. — Ситуация так сложилась, что либо так, либо она погибнет. Долг жизни... А я не могу допустить, чтобы она погибла.

— Бывает, — вздохнула портниха. — Ладно, расскажу я ей, что к чему. Надеюсь, запомнит всё верно. Только вот повторять...

— Не волнуйтесь, — торопливо перебил Джарвин, — здесь никто ничего повторять не будет. Вот вернёмся в комнату на постоялом дворе, там и послушаю без посторонних.

— Тогда командуйте. И на улице, что ли, подождите.

После визита к портнихе Джарвин отвёл Татьяну на постоялый двор, а сам отправился наносить визиты. Вчерашние посиделки спровоцировали разные вопросы, на которые очень хотелось получить ответа. В принципе, игры с назначениями его не касались — маг он там или не маг, для полка он просто лейтенант, один из многих. Только здесь сейчас именно он, а ни кто-то из командования. И уж если есть возможность, разбираться с непонятками придётся ему. А потом уже доложит коменданту, и пусть тот сам решает, реагировать или нет.

Вот только с кем говорить? То, что болтают недовольные офицеры за вином, было, есть и останется болтовнёй. А разговор — это другое. Так с кем же говорить?

У Стэна оказался выходной, и Джарвин разыскал его в небольшом домике неподалёку от центра. Добродушная хозяйка пансиона проводила одного господина офицера к другому господину офицеру. Комнатка мало отличалась от такой же на постоялом дворе, только сундук добавился, да небольшой стол для работы около окна. Стэн за ним читал, пока солнце позволяло, но ради гостя отложил книгу.

— Рад тебя видеть. Хочешь морсу? Моя хозяйка варит очень вкусный морс. Извини, предложить чего покрепче не могу: моя хозяйка покрепче не одобряет. Можем пойти куда-нибудь.

— Самое приличное "куда-нибудь" — это постоялый двор, где толком не поговоришь.

— А о чём ты хочешь говорить? — Стэн махнул рукой в сторону табуретки, предлагая гостю сесть, а сам сел на прежнее место, только спиной к столу.

— О слухах. Вчера мы немного посидели.

— Господа офицеры изволили гулять? — Хмыкнул Стэн.

— Вроде того. До розового марголийского дело не дошло, но мне и нашей яблочной водички хватило.

— На что хватило?

— Это правда, что на Западной заставе ушли маги?

— Правда. Остался один, он, вроде, чуть больше месяца как пришёл.

— А новый комендант? Полгода, если не ошибаюсь.

— Не ошибаешься. И тоже всё начиналось в крепости поддержки.

— С такой же чехарды?

— В том-то и дело. — Стэн встал и начал переодеваться. — У Пита брат служит как раз на Западной заставе. Потому мы кое-что узнаём не только из регулярных докладов. Они местные, живут в этих краях.

— Общаются в отгулах дома?

— Отцу рассказывает, тот передаёт второму брату. Писать, к сожалению, они оба не умеют.

— Почему к сожалению? — Заинтересовался Джарвин.

— Не знаю, как брат, а Пит — парень смышлёный. Был бы грамотным — мог бы и до лейтенанта дослужиться. Может быть. До сержанта, уж, точно.

— А почему не учится?

— А как?

Джарвин немного смешался, но быстро нашёл решение — думать быстро оказалось очень увлекательно:

— Да пусть заплатит хоть пару монет тому, кто умеет, чтобы научил. Даже если грамотных солдат нет, сержанты, точно, грамотные. Только пусть не со своим договаривается, а то не так поймут.

— А ведь есть у нас подходящий человек. Ему меньше года служить осталось. Маленький приработок ему к делу пойдёт, перед возвращением домой-то. Подкину я ему нескольких ребят, глядишь, и выйдёт из них толк. Что смеёшься?

— Да, так. Ребятам — польза, сержанту — деньги, а тебе — грамотные сержанты в будущем. Прямо целая стратегия.

— А то! Я ж военный! — Стэн на мгновенье задумался и весомо уточнил: — потомственный военный.

— Ладно, потомственный военный. Пойдём искать твоего Пита.

Пит дежурил на башне, и оба офицера, распугивая остальных служивых, бодро поднялись на верхотуру. Два солдата, лениво обозревающие окрестности, каждый свою сторону, вытянулись и бодро доложили, что ничего подозрительного не заметили.

— Продолжайте наблюдение, — кивнул Стэн, оба наблюдателя вернулись на свои посты на противоположных сторонах круглой площадки, огороженной не очень высоким, примерно по пояс, парапетом.

Стэн и Джарвин встали рядом с Питом.

— Пит, у тебя брат служит на Западной заставе.

— Да, господин лейтенант. А что?

— Это — лейтенант ре-Эрти с Северной заставы.

— Маг, — добавил Джарвин. — Я слышал, что на Западной заставе не осталось магов. Это правда?

— Господин лейтенант, я ведь ничего не знаю...

— Без магов они не удержат прорыв. А нас на заставе четверо. Вопрос лишь в том, нужно ли моим друзьям перебираться туда? Вдруг им тоже придётся уехать. Что там случилось?

— Господин лейтенант, я ж не знаю. Я дома уже три месяца не был.

— А как всё было три месяца назад?

— Новый комендант. Он не из егерей. Он... наверно, он хороший офицер, но он не понимает. Сначала он приказал офицерам носить мечи.

— На заставе?

— Нет. В дозорах и в выходах.

— Зачем? — Обалдел Джарвин.

— Положено. По Уставу, — ответил Стэн.

— Но это лишний вес!

— Это Устав.

— А солдат заставил носить щиты, — тихо добавил Пит.

— Но это же не удобно! — Возмутился Джарвин.

— Насколько я понимаю, сейчас на Западной заставе обычный пехотный полк, — прокомментирован Стэн. — Всё преимущество егерей в подвижности, лёгкости и бесшумности сведено на нет.

— То есть, прорыв они не удержат, — подытожил Джарвин.

— Да.

— Но зачем?

— Зачем... а зачем у нас менять голову каждый год, а то и чаще? Пит, что твой брат говорит про коменданта?

— Разное...

— Давай так. — Стэн догадался, что смущает солдата. — Сначала скажи всё плохое, а потом всё хорошее. И тогда получится, что ты вовсе и не ругал офицера.

— Плохого там немного. Он не понимает, что такое разлом и твари. Если бы он хоть раз с ними столкнулся, он бы понял.

— Для этого надо идти в дозор. И то не всегда твари встречается. Что осталось от прошлого прорыва, мы уже почти всё нашли. Ну, с нашей стороны, по крайней мере. Не думаю, что на других заставах егеря хуже. — Прокомментировал Джарвин.

— И что такое дозор он тоже не понимает. Он к дозорным относится, как к стражникам в городе. Ходите и следите за порядком. Стал разбивать группы. Чтобы все были одинаковые. Маршруты стал перекраивать. Одна группа так не вернулась. Их всегда восемь человек ходили. Четыре двойки. Через перевал Великана. Шестеро ещё может пройти. Четверо...

— Тоже можно. Мы там были однажды. Но тогда остаёшься без прикрытия. Если твари вылезут, когда ты на верёвке, ничего ты не сделаешь. Но двое должны вести подъём или спуск. Там опасно.

— На перевале? — удивился Стэн.

— Нет, перевал там лёгкий, — объяснил Джарвин. — Там сам Великан — та ещё вершинка. А с теневой стороны там очень любят цепляться гарпии.

— Откуда ты знаешь?

— Лазил я там. У них как раз дозор попался на клюв этим тварям. Перебили, а слезть уже не могли. Благо одна двойка успела спуститься, они и пошли за помощью. А тут мы. Великан совсем недалеко от нас. Я тогда только-только пришёл на заставу. Меня Серж повёл на знакомство. С большой группой егерей для прикрытия молодого магёнка. Он и учуял, что кто-то в беду попал. Вот и... пришлось лезть. Повезло ещё, что я мог себе магией помогать. И потом, когда раненых спускали, тоже магией придерживали. Очень опасное место. Само по себе опасное. А если ещё и гарпии...

— В этот раз без гарпий обошлось, — зло отозвался Пит. — Просто они не знали, как идти. А ведь нужно было ещё следить за небом.

— И что комендант?

— Заявил, что недостойно егеря падать на ровном месте. Назначил усиленные тренировки на подъёмы-спуски на ближайших скалах.

— А смысл? У нас в Северной все ближайшие скалы изучены до последней трещины. Даже сейчас много где смогу подняться в одиночку.

— Он не понимает, господин лейтенант, — ответил Стэну стражник.

— А хорошее что можешь сказать? — Джарвин отвлёкся от рассматривания гор, повернулся и оперся о парапет.

— Хорошее... знаете, господин лейтенант... я ведь стражник. Обычный городской стражник. И вот кажется мне, что у нас здесь он был бы лучше. Всё, что он говорит и делает — для стражи — правильно и нужно.

— То есть, он хорош, но не на своём месте. Спасибо, Пит. Очень помог.

— Вы пришлёте магов?

— Нет, Пит. Магов присылать бесполезно. Я догадываюсь, почему они ушли. Мои друзья уйдут тоже. Сначала он должен понять, что такое разлом. И что такое горы. А вот это мне по силам. Точнее, не мне, но по силам. Главное, чтобы он захотел понять.

— А если не захочет?

— После прорыва всё равно поймёт. Передай брату, Пит, если понадобится помощь, пусть отправляют гонцов к нам или на Южную заставу. Сам знаешь, у нас не принято бросать своих без помощи. Ещё я поговорю со Стальным Волком. Может, уговорю его усилить патрули на границе с вами. Опять же, если что — на помощь придём. Главное, не забудьте позвать.

— Спасибо, господин лейтенант.

— Не благодари, Пит. Так живут заставы, так живут егеря. Иначе мы не умеем. Спокойной службы.

Возвращались молча. Неизвестно, о чём думал Стэн, Джарвин же вспоминал. Но как ни не напрягал память, никак не мог сообразить, что же случилось лет пять назад такого, что могло бы вызвать все эти игры с назначениями начальства на не самом престижном месте службы. Потом понял, что на Западной заставе всё началось раньше, и искать надо лет шесть-семь назад. Только всё равно ничего не вспоминалось. Король здравствовал, Первый советник сменился года два назад довольно спокойно — оставил место собственному сыну. Да и вообще, правление Корнуальда пятого выдалось на удивление спокойным, можно даже сказать сонным.

В маленьком тихом пансионе доброжелательная хозяйка принесла-таки морсу "сынкам" и очень неодобрительно покачала головой на их отказ от обеда, мол, молодым людям не дело ходить голодными, но оставила постояльца и гостя, не навязывая заботу. Прихлёбывая действительно очень вкусный напиток, Джарвин поделился своими мыслями, точнее их отсутствием о каких-то серьёзных переменах лет семь назад.

Стэн пожал плечами и признался:

— Я здесь ничем тебе не помогу. Все эти игры высоких столичных вельмож для меня слишком высоки. Древности рода не хватает. А раз на слуху ничего такого нет, то искать надо там, где не слышно. Как раз ты бы и мог что-то узнать...

— Если бы не пропадал на заставе безвылазно, — хмыкнул Джарвин. — Да и то вряд ли. Как бы то ни было, надо вспоминать, искать, думать. Причём думать быстро, а вспоминать срочно. Иначе будет поздно.

— А сколько лет ты тут обретаешься?

— Десять. Из них семь — в погонах.

— А я тут почти двадцать. Правда, каждые два года ездил домой, но ведь в имение, а не в столицу. Так, мать проведал, с племянниками поиграл — и обратно... Знаешь, поговори с Оливером ир-Джеро. Он же, если не ошибаюсь, у вас служит.

— Да. Знаю его. Ты думаешь, он что-то знает? Он же, вроде, поругался с отцом, и к нам его практически сослали.

— Тем не менее, он Джеро. И может знать то, что мало кто знает. Поговори с ним. Сошлись на меня, если что. Мы в детстве дружили. Потом его забрали в столицу, покорять тамошние вершины, а я приехал сюда. Когда он добрался до наших вершин, я уже служил тут в страже. Так что не встретились, так по делам пару раз сталкивались... потому и знаю, что он сейчас у вас.

— Спасибо за рекомендации. С Оливером я поговорю. Даже если ничего не знает, может, что-то дельное посоветует.

— Был рад помочь. Пообедаешь со мной?

— Нет, извини. Я бы с радостью, но мне же надо ещё подопечную кормить. Завтра мы возвращаемся на заставу.

— Лёгкого пути.

— Спокойной службы.

А на постоялом дворе его ждали Дон и Пит. Предупредив подчинённых, что утром желает видеть их бодрыми и готовыми к возращению на заставу, Джарвин поднялся в комнату. Татьяна, свернувшись клубком, лежала на кровати.

— Замёрзла? — встревожился Джарвин. — Надо было накрыться.

— Да нет. Просто делать нечего. Скучно.

Джарвин кивнул и уточнил:

— Так замёрзла или нет?

Смех девушки прозвучал неожиданно и сильно озадачил мага. Наконец Татьяна успокоилась и объяснила:

— Я совсем забыла. Оливия тоже долго не понимала.

— Что не понимала?

— Сочетание "да нет" — это да или нет.

— А это да или нет?

— Нет, но с некоторым уточнением. Сейчас уточнение означало: спасибо за заботу, я действительно не замёрзла, но если замёрзну, обязательно сделаю, как ты сказал.

— Это что? В одном маленьком слове столько всего?

— Иногда такое бывает, — улыбнулась Татьяна.

— А вариант "нет да" что означает?

— Такого варианта не бывает. Да — это всегда да и в уточнениях не нуждается.

— Да, уж. Теперь о деле. Завтра уезжаем. Готова?

— Всегда готова, — грустно усмехнулась чему-то Татьяна.

Предупреждённые друзьями, Пит и Дон не задавали вопросов при появлении Татьяны, но заинтересованные взгляды то и дело бросали. Джок и Сигурд делали вид, что уже привыкли... или и, правда, привыкли, поэтому почти не смотрели в её сторону. Повозка не спеша катилась по дороге, солнце пригревало, так что ехали молча, наслаждаясь ощущением мира. Когда подъезжали к заставе, Джарвин пересел на коня, Татьяну посадил боком перед собой и двинулся вперёд.

Поприветствовав в ответ дежурных у ворот, Джарвин проехал внутрь с таким видом, будто он каждый день привозит на заставу новую девушку. Сложнее всего оказалось проигнорировать последовавшее бурное обсуждение и самой девушки, и клейма на её руке. Как ни тянуло оглянуться, Джарвин сдержался, надеясь, что подчинённые не подведут. Интерес к Татьяне объясним, надо лишь сделать так чтобы ей не докучали лишним вниманием. К счастью, Джок и Сигурд заметили, что командир не столько владеет неожиданной собственностью, сколько заботится и опекает. Сделали выводы и, похоже, сами готовы защищать и заботиться.

Но всё это — дело будущего. Сейчас важно представить Татьяну офицерам. Удобно, что по вечерам, незадолго до ужина, большинство офицеров собирались в зале совещаний. Комендант совещания не любил, но признавал, что иногда они необходимы. В остальное же время в зале собирались офицеры обсудить в тесном кругу насущные дела. Те же совещания, но мягко, комфортно для всех.

— Господин комендант! Господа офицеры! Приветствую. Господин комендант, моя группа в сборе, готовы выйти в дозор.

— Что готовы — это хорошо. Группа сержанта Корвина задерживается. Ждём ещё два дня, потом пойдёте им навстречу. Лейтенант ир-Стоун, тогда завтра выходите на маршрут.

— Ясно, господин комендант, — отозвался юный очень смазливый блондин. — Если позволите, пойду готовиться к выходу.

— Идите, Теодор. Лёгкого пути.

— До встречи, господа, сударыня, — офицер обозначил поклон так и не представленной девушке, но та никак не отреагировала. Зато сразу откликнулся Джарвин:

— Это — магический раб. Она не сможет тебе ответить.

Блондин побледнел, утратил существенную часть смазливости и суетливо поклонился:

— Саэт ре-Эрти, примите мои извинения, поверьте, я...

— Да я сам ещё не привык, — перебил многословные извинения Джарвин. — Всё в порядке. — И тут же обратился к коменданту: — господин комендант, есть новости. Надо обсудить.

— Это, — комендант указал на Татьяну, — ещё не все новости?

— К сожалению, не все.

— Даже так? Ну, что ж, пойдём — поговорим.

Джарвин вышел следом за комендантом, приказав Татьяне "за мной!" и повторив приказ жестом, что, естественно, не могли не заметить егеря.

— Ну, что ты такое устроил? — проворчал комендант, едва Джарвин закрыл дверь в кабинет.

— Зато теперь все знают, кто такая Татьяна. И лишних вопросов теперь не будет. — Комендант недоверчиво хмыкнул, и Джарвин тут же поправился: — то есть, вопросы, конечно, будут, но никто не рискнёт их задать.

— А мне тоже не рисковать их задавать?

— Вам можно, — быстрее Джарвина ответила Татьяна.

— Ещё интереснее. Тогда, может, Вы, милая дама, расскажете, как собираетесь жить здесь? Особенно в отсутствие Джарвина?

— По приказу, как нормальный магический раб. Когда Джарвин будет здесь, будет приказывать он. Когда его нет — кто-нибудь из магов.

— Я им передам полномочия. По Уставу, — пояснил Джарвин.

— По Уставу? — Обалдел комендант.

— Да. Мне капитан подсказал. Ещё грозил Вам пожаловаться, что плохо знаю Устав. А я просто не догадался, что всё так просто. Я прикажу Татьяне слушаться остальных. То есть, оставлю их за себя.

— И впрямь по Уставу, — усмехнулся комендант. — Заодно прикажешь Татьяне слушаться меня.

— Конечно, господин комендант. Но я о другом хотел поговорить. С Западной заставы ушли маги.

— Я знаю.

— Это я предполагал. А нам не сказали, наверно, чтобы мы не сбежали к соседям.

— Джарвин...

— Я всё понимаю, господин комендант. Более того, никто из нас не пойдёт на Западную заставу. А теперь, если позволите, я напомню о некоторых давнишних событиях. Примерно лет семь назад в крепости при Западной заставе началась смена военного головы. Причём все приходящие на командование издалека никогда в здешних краях не жили и не служили. Полгода назад поменялся комендант заставы. И тоже на чужака. — Дальше Джарвин как можно короче рассказал всё, что узнал от Пита, включая его выводы. А потом озвучил и то, что больше всего его встревожило: — в нашей крепости началась такая же чехарда.

— Уже два года, — согласился комендант. — Думаешь, одно с другим связано?

— Скорее, сходство вызывает опасение.

— А почему поменяли коменданта Западной заставы? — вмешалась Татьяна.

— Так по возрасту. В отставку ушёл, — ответил комендант, хотя и удивился женскому вмешательству в мужской разговор.

— Сам ушёл? Или отправили в отставку? И сколько Вам, господин комендант, до отставки?

Мужчины молча уставили на девушку. Наконец комендант процедил сквозь зубы:

— Совсем другая, говоришь? Ну-ну! Два года мне до отставки, милая дама. И я, пожалуй, напишу, Эрику. У нас были хорошие отношения — надеюсь, он ответит.

— И ещё. Всё началось лет семь назад. Надо понять, что тогда происходило. Я тогда отсюда и носа не высовывал. Может, Вы знаете, что тогда случилось?

— Ничего.

— Но ведь не на пустом же месте всё это возникло!

— Скоро у меня отпуск. Думаю, смогу заглянуть кое к кому в гости, поговорю со старыми друзьями из тех, кто близок военному совету. Пока мы больше ничего сделать не можем.

— Господин комендант, простите моё самоуправство, но я велел Питу передать брату, чтобы, если что, слали гонца за помощью к нам и на Южную заставу.

— Это правильно. Ирвина я предупрежу. И, пожалуй, надо будет пересмотреть маршруты дозоров.

— Простите, господин комендант...

— Это ты тоже пообещал?

— Нет, сказал, что попытаюсь Вас уговорить...

— Уговорить он попытается! Сопляк! Завтра после утренней тренировки придёшь ко мне. Будем смотреть маршруты.

— Ясно, господин комендант.

— Ясно ему... идёмте, обрадую остальных.

Остальные при появлении коменданта, естественно, замолчали. А уж оценив его мрачный вид, весьма неодобрительно покосились на Джарвина.

— Что ж, господа офицеры. Новости, которые привёз саэт ре-Эрти, очень неприятные и тревожные. Первое. С Западной заставы ушли маги. Это, конечно, уже не новость, но сейчас стало ещё кое-что ясно. В двух словах: есть подозрения, что Западная застава прорыв не удержит. Что скажете, господа офицеры?

— Насколько это точно?

— Точно станет ясно после прорыва, капитан ар-Джерви. Так что всё, конечно, не точно, но основания для таких подозрений есть. Более того, уже сейчас егеря Западной заставы не способны нести службу. Нам придётся помочь им, пока ситуация не изменится.

— Что мы можем?

— Пока — пересмотреть маршруты дозоров, чем завтра и займёмся. Так что всех командиров дозоров жду завтра после утренней тренировки. Ну, и капитана ар-Джерви, разумеется.

Когда обсуждение проблем с соседями пошло на спад, Джарвин кивком простился с присутствующими и покинул собрание, не забыв скомандовать Татьяне идти за собой. Дома на них набросились изнывающие от неизвестности маги. Обрадовав всех, что Татьяну удалось официально привезти на заставу, Джарвин озадачил друзей проблемами Западной заставы и теми выводами, которые удалось сделать. Увы, ничего нового придумать и посоветовать маги не смогли. Оставалось ждать возвращения ир-Джеро. Поняв, что обсуждение этой темы стало бессмысленным, Джарвин отправился к своему отряду. Поскольку выход предполагался не в дозор, а на поиск, то и готовиться к нему следовало несколько иначе. Татьяну взял с собой, чтобы обитатели заставы скорее привыкали к ней. Девушка молча сопровождала "господина мага", держалась за спиной и совсем не мешала, что Джарвина здорово удивляло. Из прошлого опыта он хорошо знал, что девушки не способны долго молчать и всегда жаждут быть в центре внимания. Но то ли Татьяна оказалась необычной девушкой, то ли сказался её настоящий возраст, но она умудрялась быть незаметной и ненавязчивой. Джарвин даже начал привыкать к тому, что она всегда идёт за ним.

Вот и сейчас, пока шло обсуждение, что взять с собой и как лучше идти, она молча слушала, хотя, Джарвин это остро чувствовал, ей хочется что-то спросить, тем не менее держится в рамках роли. Сразу ответить на её вопросы Джарвин не смог: закончив обсуждение с подчинёнными, он отправился к Ир-Стоуну и застал его группу в разгар сборов.

— Теодор, есть просьба, — обратился Джарвин сразу, не разводя долгих церемоний, — Сможешь чуть-чуть отклониться с маршрута?

— Хочешь, чтобы мы прошли путём Корвина? — сразу сообразил егерь.

— Да. Мы пойдём навстречу. Но через два дня. А вы уходите завтра. Сможете сделать крюк от Седого перевала?

— На перевале мы будем вечером. Давай так, — лейтенант достал лист весьма схематичной карты. — От перевала Кит и Курт пойдут по маршруту до Золотого водопада. За два дня дойдёте? — Получив положительный ответ, Теодор продолжил: — а мы пробежимся до Красного ущелья. Извини, перебраться через него уже не смогу.

— Само собой.

— Ну, а потом пойдём к водопаду короткой дорогой. Заодно глянем, нет ли там каких новостей. А уж если найдём Корвина...

— Отправишь гонца на заставу, чтобы нас сняли с поиска. Хотя тогда нам будет разумно пройти по его маршруту, только в обратную сторону, раз уж так получилось.

— Разумно.

— Тогда я к Норману. Про твой маршрут тоже сообщу.

— Лёгкого пути, Теодор, ребята.

— Взаимно, Джарвин.

— Лёгко пути, господин лейтенант, — отозвались молчащие до того дозорные.

Капитан Норман ар-Джерви долго изучал такой же схематичный лист карты, как был у Теодора, потом сделал несколько отметок и кивнул.

— Хорошо. Пойдёте так. И, Джарвин, если что — сразу отправляй гонца за помощью.

— Норман, ты же меня знаешь...

— Знаю! Вам приказ ясен, господин лейтенант?

— Ясен, господин капитан.

— Тогда марш отсюда.

— Ушёл на ужин!

Заглянув домой, позвал друзей в столовую. В принципе, маги могли взять еду к себе, но хотелось как можно скорее показать Татьяне, как живёт застава. В просторном зале маги разместились за офицерским столом, причём сели с краю, да ещё так, чтобы прикрыть Татьяну от окружающих, и Джарвин смог вполголоса объяснить, что к чему. Хотя много было понятно и так. Солдаты подходили к раздаточному столу, получали миски с едой и рассаживались за столами. На столах же стояли кружки, кувшины с водой, миски с хлебом и какими-то овощами. А вот ложка у каждого солдата была своя. Что интересно, офицеры получали еду у той же раздаточной, только приносили её столовские работники. И хлеб — вместо серых ноздреватых ломтей в мисках лежали аккуратные белые булочки. Джарвин, увидев, что Татьяна понимает смысл происходящего, объяснил, как всё устроено:

— На заставе работают местные. И на кухне, и в прачечной, и в кузнице. Ещё бывшие егеря иногда остаются, кто уже отслужил, а домой возвращаться не хочет — в оружейной, например, только бывшие егеря и работают. А здесь работают местные, ну, и провинившиеся солдаты им помогают.

Татьяна еле удержалась, чтобы не засмеяться.

— Что?

— Два наряда вне очереди! Прям как у нас в армии!

— Видимо, армия всегда армия. Полагаю, разница не так уж и велика.

— А у вас солдаты и офицеры всегда едят одинаковую еду?

— Нет, такое только у нас заведено. И ещё в нескольких полках лёгкой кавалерии, я потом расскажу, если захочешь.

— Захочу, — кивнула Татьяна. — Но потом.

— После ужина — время отдыха. Правда, обычно отдых превращается в сон. Но у нас светильники работают от магии, так что можем что-то сделать для себя. Командиры дозоров живут со своими подчинёнными, но я остался с магами — нам так удобнее. Вот сегодня — мои ребята пойдут отдыхать, а мы будем говорить, и никто нам не помешает.

Дома Джарвин дождался, пока все чинно рассядутся за столом, после чего кивнул Татьяне:

— Спрашивай. Ты ведь хочешь что-то спросить?

— Я много чего хочу спросить. Но сначала о важном. Я так поняла, у вас пропали люди?

— Не пришли в запланированный день и не прислали гонца. Маршруты все известны, сколько дней на каждый — тоже известно. Могут возникать непредвиденные задержки, на них группе даётся обычно от трёх до шести дней. Зависит от сложности маршрута и опыта группы. У Корвина опытная группа, его ждут пять дней.

— Пять дней! А если будет поздно?

— Егерская служба опасна. Мы все к этому готовы.

— Да я не о том! Вы же маги!! Неужели вы не можете выяснить, что с ними?! Посмотрите там как-нибудь...

— Магия может не всё, Татьяна. И дальше, чем видят глаза, маги не видят тоже. Тем более, когда перед взглядом преграда.

— Ну, хорошо. А там что-нибудь вроде амулетов, чтобы разговаривать друг с другом? Это вы можете?

— Можем. Но толку с них... — Джарвин расстроенно махнул рукой.

— Они нуждаются в постоянной подпитке магией, — пояснил Макс. — Два дня. Самое большее — три. А потом всё.

— У нас переговорники только у комендантов застав. И на каждой заставе маги постоянно их подпитывают. И, разумеется, меняют настройку, когда меняется комендант.

— Какую настройку?

— Обычную. Каждый переговорник настраивается на определённого человека. Другой им пользоваться не может.

— Почему?

— Простые люди не могут, — поправил Джарвина Макс. — Маги могут.

— Подождите. Я о другом сейчас. То, что другой человек не может пользоваться переговорником — это специально для защиты или так случайно получилось?

— Скорее, так случайно получилось. Амулеты ведь настраиваются на конкретного человека. Просто в переговорнике амулет состоит из двух частей, потому там и человека два.

— А ключ в наш сон? Джарвин, ты же смог им воспользоваться!

— Я — маг. — Вдруг Джарвин осёкся. — Татьяна, это идея! Я же отцу об этом говорил! Как я мог забыть?!

— Что забыть?

— С переговорниками действительно всё сложно. Но мы можем использовать сон-связь. Я смогу ночью приходить в тот сон, а ты потом передашь коменданту, что у нас всё в порядке.

— И где вы находитесь.

— А это зачем?

— Если ты не придёшь следующей ночью, мы поймём, что ты в беде, и будем знать, где тебя искать.

— Одну ночь можно пропустить.

— Нет. Если мы хотим, чтобы система заработала, она должна заработать. И остался только один вопрос: смогут ли другие прийти в этот сон?

— А зачем другие?

— Пока не придумаем, как улучшить переговорники, будем пользоваться сном. Раз любой маг может воспользоваться чужим амулетом, надо будет, чтобы кто-то из ребят по ночам открывал сон, а остальные приходили в него, как я приходила в сон открытый Оливией.

— И желательно, чтобы способных войти в сон, в каждом дозоре было хотя бы двое, — рассудительно заметил Сергус.

— И не только в дозоре, — добавил Крон.

— Не торопитесь, — остановил друзей Джарвин. — Давайте сначала посмотрим, как оно вообще и можно ли этим пользоваться. Если можно, тогда будем думать, как сделать для всех. И насчёт переговорников... знаешь, Татьяна, думаю, маги уже давно пытались их улучшить.

— Думаешь? Или знаешь?

— Думаю. Раз уж их до сих пор не улучшили, значит, такой способ не нашли.

— Или, наоборот, хорошо спрятали, — задумчиво протянула Татьяна.

— Спрятали? Зачем?

— Чтобы единолично пользоваться секретом, например.

— Хм... либо не нашли, либо нашли, но спрятали... по-моему, есть повод поискать?

— Но сначала давайте посмотрим, что со снами, — напомнил о насущном Сергус. — Здесь мы понимаем уже хоть что-то. И, надеюсь, уже не напортачим так сильно.

— Да уж! — Согласился Джарвин.

— А, может, сразу попробуем, чтобы кто-то отсюда открывал сон, а ты приходил в него? — предложила Татьяна.

— Нет. У нас всего два дня на подготовку. Один раз мы уже поторопились... не зря говорят, что магия не любит торопыг. Будем действовать известным способом. А ребята за нами понаблюдают. Надо же разобраться, как это всё работает, чтобы не вслепую потом копировать амулет.

— Тем более простое копирование вам вряд ли поможет. Если я правильно поняла, сначала был открыт сон, а потом Оливия создала ключ-амулет к нему.

— Хорошо, — подытожил Сергус. — Тогда пока ты здесь, изучаем амулет и делаем копию, чтобы у нас что-то осталось для изучения в твоё отсутствие. Когда вы уйдёте, разбираемся с готовым сном и попутно учимся открывать новые. А сейчас спать.

Утром Джарвин оставил амулет друзьям, а сам занялся текущими офицерскими делами. Ежедневная утренняя тренировка закончилась по распорядку, а вот пересмотр маршрутов затянулся до обеда и после обеда продолжился. Спорили, обсуждали, считали, но что-то похожее на рабочую схему получили. А когда обсуждение закончилось, Джарвин попросил разрешения обсудить новую идею. Комендант обречённо вздохнул и пригласил мага в кабинет — с картами работали в зале совещаний, где больше места.

— Итак? — комендант устроился за столом.

— Мы придумали, как можно наладить связь групп с заставой.

— В смысле? — От такого заявления комендант даже опешил.

— Мы с Татьяной можем связываться друг с другом через сон. Это случайно получилось, но эту случайность можно и нужно использовать. Правда, сначала нужно всё изучить, чтобы больше казусов не было. Сейчас мы собираемся поставить опыт, посмотреть, что и как получится, и, если всё получится хорошо, растянуть эту связь через сон на другие дозоры. Пока думаем сделать так: ночью через сон я скажу Татьяне, где мы находимся, а она передаст Вам.

— А Вы уверены, что эта связь через сон будет именно связь, а не сон?

— Так это легко проверяется, — ответила Татьяна, пока Джарвин размышлял. — Я же буду повторять то, что мне сказали. А Джарвин, когда вернётся, проверит, что именно я передала. Можно ещё слова передавать.

— Любые. Джарвин скажет мне слово, я его так же повторю. А потом можно будет сверить и их.

— Так легче, чем магией, — отозвался Джарвин. — Я сделаю отметки на карте, где мы снились. И запишу слова, которые говорил во сне. А, когда вернусь, сверим мою карту с вашей. Пойду к ребятам, сделаем копии, если позволите.

— Позволяю. Иди.

На совещание Джарвин не пошёл. До самого ужина маги копировали карты. Казалось бы, чего сложно: берёшь лист бумаги, рядом кладёшь рисунок, с которого нужно сделать копию, накладываешь связующее заклинание... и очень долго смотришь на пустой лист бумаги, представляя тот, который надо скопировать. Макс объяснил Татьяне смысл этого действия, а так же и то, что эта работа требует много сил и времени.

— Поэтому все карты такие схематичные? — догадалась Татьяна.

— Какие?

— Ну, простые. Отметка тут, отметка там, просто контуры и подписи.

— А какие же они должны быть?

— У нас карты цветные. Моря обозначены синим, леса и равнины — зелёным, горы — коричневым. Чем выше местность, тем гуще цвет. С морем наоборот: чем оно глубже, тем гуще цвет на карте.

— Удобно. Но копировать такие карты ужасно тяжело.

— Просто у нас другие способы копирования.

— Какие?

— Раньше, в древности, карты просто перерисовывали красками и кисточками. А теперь есть техника... не знаю, как сказать... просто такая штука, которая сама делает копии.

— Без магии?

— Да.

— Тогда это механика. Хотя не представляю, как можно механикой добиться результата там, где даже маги с трудом справляются.

— Просто у нас вообще нет магии, так что приходиться справляться. Раньше первые копии делали печатью... печатанием, — Татьяна с запинками смогла составить слово.

— Как это? — всё равно не понял Макс, для которого печать в первую очередь была магическим действием, совсем не связанным с копированием. Разве что могла защитить скопированный документ от чужих глаз, не более того.

— Как? — Задумалась Татьяна. — Я ж не историк, мне будет трудно объяснить, но попробую. Как делают оттиск печатью, представляешь?

— Что делают?

— Мда. Предположим, король издал указ. Подписал его. У нас короли ещё ставят знак, который бы подтверждал, что это действительно его указ или там приказ, письмо, распоряжение. Это называется печать. У вас такое есть?

— Я понял, о чём ты. Конечно, есть. Магический знак подлинности. Магическая печать.

— А не магические бывают?

— У тех, кто не может позволить себе магическую печать. Ну, или на документах, которые не сильно важные, но должны быть подписаны по правилам этикета. Например, приглашения или поздравления. На них тоже можно ставить магическую печать, но это считается как бы дурным тоном. Магическая печать ведь может ещё и защищать от чужих, а тут получается, что приглашаешь друга с супругой на обед, но скрываешь это приглашение от супруги. Получается невежливо.

— Ясно. А знаешь, как ставят такие печати?

— Да там ничего магического! Или надо капнуть воск на лист и приложить кольцо-печатку — воск примнётся и останется фигурный след по рисунку печатки. Или берёшь специальную форму, промокаешь её в подушечке с краской и прикладываешь испачканной стороной к листу. Остаётся рисунок.

— Вот! Именно так и делали раньше копии. Вырезали нужный рисунок на форме, промокали в краске и делали оттиск. Правда, он получался одного цвета, но зато одну форму можно использовать много раз. А сейчас механика у нас развитая. Кладёшь документ в устройство, устройство само снимает оттиск и переводит на новый лист. Есть такие устройства, которые повторяют всё в одном цвете, а есть и такие, которые даже цвета повторяют — сами смешивают нужные краски. Но это очень сложная механика. У нас мало кто понимает, как это всё работает.

Макс посмотрел на друзей. Сделать три карты — потратить полдня, а когда карт нужно много, так и вообще до истощения себя можно довести.

— А знаешь... это интересно. Если получится что-то изменить, будет хорошо. Магия или механика — лишь бы результат не такой ценой.

— И что, всегда, когда делаете карты, так вот выкладываетесь?

— Выкладываемся? Хорошее слово ты придумала. Точное. Да, всегда вот так. Выкладываемся. Как закончат, будут голодные.

— Может, тогда им еду принести?

— Хорошо бы. Но я не могу их оставить.

— Чтобы помочь, если что-то пойдёт не так?

— Именно.

— Тогда давай я схожу. Скажу, что меня отправил хозяин. — Макса передёрнуло, и Татьяна с ним согласилась: — Да, хозяин как-то не звучит. А могу я называть своего мага господином магом? Мол, господин маг просит... нет! приказал мне сделать что-то. Например, еду принести.

— Господин маг Джарвин приказал принести ужин для него и его товарищей? А звучит. Только одну я тебя пока не отпущу. Когда ребята закончат, провожу. Уже скоро.

Работа действительно подходила к концу, вскоре маги устало растеклись по лавкам. Макс внимательно оглядел каждого, к счастью, ничего серьёзней усталости и голода не обнаружил, и отправился за едой.

Понаблюдал, как, игнорируя любопытные взгляды, Татьяна целеустремлённо идёт к раздаче, что-то говорит и невозмутимо укладывает миски и кружки в сумку, вешает её на плечо, получает котелок и уходит, ни слова не говоря. Дома Макс не удержался от вопроса:

— Как же ты это выдерживаешь?

— Что? — спросил Джарвин, от запаха еды вынырнувший из усталой слабости.

— Взгляды. Ведь такое любопытство... я далеко был и то почувствовал.

— Смотреть — не трогать, — хмыкнула Татьяна. — К тому же, это ведь не навсегда. Как привыкнут — перестанут смотреть. Чем быстрее привыкнут, тем быстрее перестанут смотреть. Надо просто чуть-чуть потерпеть.

— Это вы про что? — заволновался Джарвин.

— Пока вы отдыхали, мы с Татьяной принесли ужин. Точнее, проверили, как отнесутся к Татьяне, если придёт за ужином по приказу своего мага.

— Еда на столе, — усмехнулась Татьяна. — Кстати, ешьте, пока не остыло.

— А вообще как?

— Подошла, сказала: "Господин маг Джарвин приказал мне принести ужин для него и других господ магов". Мне всё это выдали, я повернулась и ушла. Спасибо говорить не стала, на всякий случай. Хоть и неприятно быть невежливой.

— Это ерунда, — отозвался Джарвин. — Я прикажу тебе говорить спасибо.

— Только не сейчас, — вмешался Сергус, уже немного оклемавшийся. — Пусть все привыкнут, что Татьяна — необычный человек и ведёт себя необычно.

— Тоже верно, — нехотя согласилась Татьяна. — Буду притворяться вещью, пока господин маг не разрешит стать человеком.

Для закрепления привыкания посуду в столовую возвращала Татьяна, только провожать её отправили Крона.

Едва за ним закрылась дверь, Макс заявил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ей плохо.

— Она болеет? — Встревожился Джарвин.

— Нет. Эх, плохо, что вы не чувствуете так, как я. Тогда бы поняли. Сложно объяснить... если бы она была магом, я бы сказал, что она зажимает магию. Но она не маг. Что она может зажимать?

— Страх, — пожал плечами Сергус. — Сами подумайте. Заснула у себя дома, проснулась в чужом мире среди чужих людей, чужих обычаев и порядков. И сразу — в телегу вместо контрабанды, куда-то увезли, потом привезли. Каждый жест, каждое слово надо просчитывать, как при составлении основы. Конечно, ей должно быть страшно.

— А ещё ведь ей не нравится, что на неё смотрят, — добавил Макс. — Она не показывает этого, но я-то чувствовал, когда она шла через зал столовой. И, знаете, ей не нравится притворяться вещью.

— Мне бы тоже не понравилось, — заметил Джарвин, но Макс печально покачал головой.

— Вы не чувствовали. Там такое было, когда она сказала, что будет притворяться вещью... Как же объяснить!!! От неё такое странное ощущение идёт... была бы она мужчиной, я бы сказал, что она готовится к бою, в котором невозможно победить, но и немыслимо сбежать. Но она женщина! Откуда у неё такое?

— Мы не знаем, кем она была раньше. Как она жила. Мы видим в ней обычную женщину, но ведь она другая сама по себе. — Сергус мрачно посмотрел на друзей. — А мы об этом забыли. И забыли о том, что она ведь не просто возникла у нас тут. Она умерла там, у себя. И для неё здесь её смерть там означает потерю всего, что ей было дорого.

— Но её нельзя оставлять в таком состоянии! — Чуть не кричал Макс.

— Макс, ты у нас целитель, ты и предлагай, что тут можно сделать.

Макс задумался. Под ждущими взглядами друзей он чувствовал себя неуютно, но, может быть, именно эта неуютность подкинула нужное воспоминание:

— Надо говорить!

— Что именно?

— Всё. Что захочет. Про жизнь. Как она жила, чем занималась, что ей нравилось, что нет. Нужно, чтобы она говорила как можно дольше.

— Зачем?

— Не знаю. Но я такое видел в храме Норы-утешительницы, когда ещё учеником был. Жрецы сначала расспрашивают, а потом человек уже и сам говорит. И ему становится легче.

— Надо попробовать, — решил Сергус. — Других предложений всё равно нет. Или ты чего скажешь? — обратился к Джарвину.

— Она может заплакать от воспоминаний.

— Я её поддержу успокаивающим заклинанием. На такую мелочь меня хватит, — ответил Макс и тут же вскинул руку: — Тихо. Идут.

Стукнула входная дверь, и Крон вежливо пропустил Татьяну в комнату.

— Всё получилось, — возвестил он и осёкся, уловив напряжённость друзей. Хотел спросить, что произошло, но, уловив остерегающий взгляд Макса, промолчал.

Джарвин, глядя на Татьяну, садящуюся за стол, вдруг будто впервые её рассмотрел. Он привык к её приветливости, невозмутимости, понятливости. Молчаливости, в конце концов! Но как-то не задумывался, насколько тяжело его подопечной это всё даётся. А ведь заметно всё... надо было только чуть внимательнее посмотреть. И увидеть бледность, круги под глазами и пустоту в глазах. Не та покорная бездумность, которую так и не смогла изобразить слишком живая умная девушка. Другая, настоящая пустота, за которой прячется страх и то, что страшнее любого страха: безнадежность и одиночество. Живая девушка оказалась лишком умна и быстро поняла... что? То, что в этом мире полностью зависит от воли и доброты нескольких человек? Что близких людей у неё здесь нет и не будет? Почему? Почему получив столько доверия от них, девушка не смогла поверить в ответ?

И вдруг Джарвин понял. Точнее, вспомнил то странное замечание про шрамы, которых больше нет. Ведь Татьяне тогда стало плохо. А потом она успокоилась, и Джарвин решил, что всё в порядке. А на самом деле девушка просто зажала чувства, как зажимают магию, когда не понимают, что за странные стремления прорываются из души. И, похоже, слова девушка тоже зажала. И как их теперь из неё вытащить? Как убедить её говорить? Проще магию отпустить, потому что она сама рвётся наружу. А как отпустить слова, что спрятаны под сильной волей? Просто задать вопрос? Ответ он, может, и получит, но нужен ведь не ответ, нужно сорвать зажим. Чтобы сорвать зажим, нужно вернуть доверие. Когда Татьяна снова поверит, не так, как раньше, потому что так получилось и больше рядом никого нет, а по-настоящему, потому что доверяют ей, потому что вместе — легче и лучше, она сможет открыться. Лишь бы она вспомнила, что вместе они сильнее, чем по одному.

Джарвин подвинулся ближе и тихо заговорил.

— Послезавтра мы идём в дозор. Не хочу тебя оставлять. Знаю, что ребята за тобой присмотрят, да и здесь нет таких болванов — обижать магического раба. А после первого доклада Стальному волку ты станешь почти что одной из нас. Можно сказать, своей, а своих тем более обижать нельзя. У егерей с этим строго. Слышал, что в других войсках могут даже издеваться над новичками. А у нас... нельзя у нас так. Горы такого не прощают. Даже если про тварей забыть. Когда висишь на верёвке над трещиной, либо веришь своим, либо сиди внизу. Иначе никак. Но и мой подчинённый мне верит. Знает, что я удержу, если он сорвётся. Прикрою от тварей. На руках принесу на заставу, если его ранят.

— Своих не бросают? — Тихий ответ, наполненный пониманием и какой-то непонятной болью, послужил поводом для вопроса:

— Наверно, можно и так сказать. У вас так в армии говорят?

— И не только в армии, — пожала плечами девушка. — Просто хороший принцип для жизни среди людей. Не находишь?

— Нахожу. Хороший принцип. К тому же, очень многое хорошо объясняет.

— Скорее, многим, — заметил Крон. — Особенно когда не знаешь, что отвечать на бесконечные вопросы "зачем тебе это надо?" и "что ты о них так беспокоишься?" Зато теперь понятно, что отвечать.

— А толку? — вздохнула Татьяна. — Тем, кто задёт такие вопросы, объяснять что-то бесполезно — всё равно не поймут. Если бы понимали, не спрашивали бы.

— Зато отстанут.

— Тоже неплохо. Джарвин, а к чему ты это всё?

— Да просто не хочу тебя оставлять. Вот и убеждаю себя, что всё будет нормально. Ну, и тебя заодно, чтобы ты не волновалась.

— Да я и не волнуюсь.

— Если бы можно было, я бы тебя с собой взял...

— Лазить по камушкам?! — перебила Татьяна. — Я не сумасшедшая! Болтаться на этих верёвках, чтобы забраться на вершину, а потом опять болтаться на верёвках, чтобы спуститься вниз?! Нет уж. Если вам это нравится — развлекайтесь, а я люблю, чтобы устойчиво. И надёжно.

— А устойчиво и надёжно — это что? — Джарвин зацепился за подходящие слова, надеясь через них узнать об увлечениях девушки. За слово "люблю" цепляться не рискнул, вспомнил, что Татьяна говорила о мужьях и любовниках, и побоялся, что, вспомнив о потерянных людях, опять замкнётся.

— Да хотя бы катамаран. Он, конечно, может кильнуться, но это надо очень сложную реку или совсем уже никчёмную группу.

— А это что такое? И что он может сделать?

— Катамаран — это такая как бы лодка из двух частей. Берём две узкие лодки, соединяем между собой... чем-нибудь соединяем. Ширина этого чего-нибудь — примерно как три-четыре лодки. А, может, уже, а, может, шире — не помню. На это чего-нибудь что-нибудь стелим, сверху кладём груз. Садимся в лодки и гребём. Разумеется, вниз по течению. Каждый гребёт одним веслом со своей стороны. Сидящие впереди смотрят, чтобы не налететь на камни. Особенно на порогах надо внимательно смотреть, чтобы дном лодки не зацепить камни. Правда, вместо лодок у нас — надувные баллоны.

— Что?

— Есть такая ткань, вроде кожи, только не кожа. Она не пропускает воду. Из неё делают... как оболочку для колбасы, наверно. Только размером с лодку.

— Где же такую колбасу взять!

— А её не надо брать. Это оболочку заполняют воздухом. Получается такая воздушная колбаса, которая плавает по воде и не тонет. А если две колбасы соединить чем-то вроде решётки из лёгких прутьев, застелить тоже чем-то непромокаемым, то на каждую колбасу можно посадить три-четыре гребца, а на решётку сложить вещи и продукты. И можно сплавляться.

— Что делать? И что там может сделать эта штука из двух колбас? Ки... киль...

— Кильнуться. От слова киль. Не знаю, как у вас это называется — нижняя часть корабля. Кильнуться — перевернуться низом кверху. Можно ещё баллон пробить. Ну, колбасу продырявить. Она же не из дерева, не лодка, а из такой особой ткани.

— Ты же говорила из чего-то вроде кожи?

— Может, раньше, в далёкой древности, такие лодки и делали из кожи. Но это были лодки. А такие колбасы делают из специальной ткани. Они очень плотные, плохо пробиваются — почти как кожа, не пропускают воздух и воду. Но даже такая ткань может порваться, если наткнёшься на камень. И это гораздо хуже, чем просто перевернуться.

— Почему? Ведь если одна колбаса порвётся, останется вторая.

— На одной колбасе далеко не уплывёшь. Придётся чинить. А если просто перевернулись — нужно только выловить вещи, перевернуть катамаран и плыть дальше. Если вещи сложить в мешки из такой же ткани, что и на колбасах, то вещи даже не промокнут. А вот с починкой всегда много мороки, не люблю я это дело. А сплавляться — это спускаться вниз по реке. Плыть по её течению.

— Как лес сплавляют? — Догадался Крон.

— Наверно, — неуверенно согласилась Татьяна. — Только, наверно, намного скромнее. Один маленький катамаран — это не большая связка дров.

Крон засмеялся:

— Не дров, а стволов!

— Пусть стволов. Мне Оливия про такое не рассказывала — я и не знала, что у вас тут лес сплавляют.

— Не тут, но сплавляют. Я в детстве даже хотел плотогоном стать. А потом проявилась магия, — вздохнул Крон.

— Жалеешь?

— Нет. О магии невозможно жалеть. Только мой брат давно умер. Сейчас его правнуки сплавляют плоты. Я несколько лет назад ездил домой. То есть, не совсем домой. В наш городок. Специально посмотреть, как идут плоты.

— Посмотрел?

— Да. Только лучше бы не ездил. Как вспомню, как мечтали с братом вместе... мой учитель говорил, что прошлое нужно оставлять в прошлом, иначе оно отравит настоящее и отберёт будущее.

— А у нас тех, кто отказывается от прошлого, называют Иванами, не помнящими родства. Иван — это имя. Тот, кто не помнит прошлого, он как будто в воздухе висит. И держаться ему не за что. Прошлое — это наша опора, мы на нём стоим. Чем надёжнее опора, тем надёжнее мы стоим, тем проще идти вперёд.

— А если прошлое такое, что лучше и не вспоминать?

— Тогда тем более надо помнить. Чтобы такое больше не повторилось.

— А если вспоминать больно?

— Знаете... за семьдесят лет жизни со мной всякое было. И хорошее, и плохое. Но когда муж умер, я только за прошлое и держалась. За хорошее, что было, и за плохое, что он помог мне пережить. И не знаю, что больнее вспоминать: плохое, которое уже пережито, или хорошее, которое уже больше никогда не повторится.

Повинуясь спонтанному порыву, Джарвин притянул к себе девушку.

— Знаешь, Кроха, наверно, ты права. Если оставить прошлое в прошлом, то ведь там придётся оставить и Оливию. А это как предательство.

— Оливия была хорошая, — вздохнула Татьяна.

— Очень хорошая. Поэтому нужно помнить, ты права.

Джарвин попытался отпустить Татьяну, но поймал взгляд Макс, который отчаянно замотал головой. Джарвин послушно обнял девушку ещё крепче, так, что она уткнулась носом ему куда-то подмышку, и вдруг почувствовал, что рубашка намокает. Встревожено взглянул на Макса, но тот лишь закивал головой, а потом вовсе сбежал в прихожую. Правда, вскоре вернулся с парой кувшинов и мешочками с припасами.

Маги, узнав и кувшины, и припасы, оживились. Крон подкинул дров, Сергус помчался на кухню за булочками. Только Джарвин остался сидеть на месте, обнимая плачущую девушку. Вскоре запах клюквы, земляники и мёда растёкся по комнатке и добрался до заложенного носа Татьяны. Она подняла голову и недоверчиво огляделась. Макс, хлопочущий у конфорки, улыбнулся:

— Чуть-чуть подожди ещё, скоро будет готово. Это рецепт моей бабушки, она травницей была и много чего вкусного могла наварить.

Но девушка упрямо выпуталась из тёплых объятий, смущённо пробормотав:

— Мне умыться надо...

Пока она возилась в закуточке за печкой, Макс растёр и смешал пряности и добавил их в варево, а вскоре и Сергус принёс булочки. Из запасов, хранящихся в неотапливаемой прихожей, появился горшок с ягодами в меду. Когда Татьяна вернулась в комнату, Макс налил горячий напиток в огромную глиняную кружку.

— Попробуй, это вкусно.

Девушка пригубила и кивнула. Джарвин тут же разломил булочку и намазал её мёдом с ягодами.

— Это тоже очень вкусно, — сообщил он, вручая самодельное пирожное.

Сжевав половину булочки, Татьяна запила её медовым напитком и спросила:

— И зачем это всё?

— Что? — Джарвин постарался сделать вид, что не понимает.

— Всё. Разговоры, мёд, сладости...

— Просто так.

— Ну, да. Конечно, — вздохнула девушка, и Макс тут же вмешался:

— Тебе плохо. Мы понимаем. А сделать ничего не можем. Ни вернуть тебя домой, ни привести сюда твоих родных. Даже сделать так, чтобы ты смогла жить совсем самостоятельно, не можем. Но помочь тебе хотим. Хоть чем-то. Хотя бы сладостями накормить.

— Не волнуйтесь. Я справлюсь.

— А мы и не волнуемся, — Джарвин подсунул вторую половинку булочки. — Ты ешь, не отвлекайся. Мы просто хотим, что бы тебе здесь стало хорошо.

— Я понимаю. Простите...

— Не понимаешь! Ты же почти ничего не видела! Как бы я хотел взять тебя с собой. Не болтаться на верёвках, нет! Показать... наш мир показать! Понимаешь? Но нельзя! Опасно! В горах — одни опасности, в городах — другие. Но когда-нибудь я возьму тебя в горы. Да хотя бы на Стражей Тишины! Там лёгкий подъём, но зато вид с них... особенно зимой, когда солнечно — как будто во владения Снежной Дочери попал. У нас хорошо, правда.

— Я верю.

— И люди у нас хорошие. Ты привыкнешь.

— Я постараюсь.

— Татьяна, — вдруг заговорил Сергус, мрачно уставившись в свою кружку. — Поверь, мы действительно тебя понимаем. Понимаешь, магия проявляется лет с восьми до пятнадцати. И тут уж как повезёт: успеют родители найти мага, который возьмёт ребёнка в обучение — ребёнку повезло. Не успеют... не повезло. И ребёнку, и тем, кто рядом. Мне повезло. В одиннадцать лет отдали магу, и я остался жив и не сошёл с ума. Но больше я не видел родных никогда. Пока обучение не закончится, ученик не может покинуть учителя. Даже на траур по матери не поехал. Когда получил жезл, приехал домой. А там — чужие люди. Родители давно умерли, сёстры вышли замуж и разъехались, а братья, оба, погибли. Сорок два года назад, когда погиб младший, поместье ушло короне, и король жаловал его... кому-то жаловал, в общем. Про третьего брата никто и не вспомнил и даже просто не сообщил, потому что меня как бы и не было в то время. Я же был учеником мага. А теперь хоть и могу зваться ар-Нирадо, но никогда так не представляюсь. У Нирадо теперь другие ре и ир. А я просто маг. Без дома и рода. Один.

— Но у тебя есть друзья.

— Есть. Здесь появились. А до того — не было. У ученика мага не может быть друзей, кроме других учеников его учителя. Или учеников других магов, если будет на то разрешение учителей. Так вот и сижу здесь безвылазно, потому что даже поехать некуда. Родных нет, а друзья все здесь. Но, понимаешь, и у Макса, и у Крона тоже самое. Крон хотя бы правнуков увидел, но ведь тоже уже нет никого в живых, кто бы его помнил и узнал. А Макс...

— А что Макс? — отозвался целитель. — У меня же сила поздно проснулась. Годам к семнадцати. И бабка сразу предупредила, чтобы даже не возвращался домой. Мудрая она была, знала, что никого в живых не застану. Мать умерла родами, даже бабкины травы не помогли. Сестрёнка и двух месяцев не прожила — уж очень слабенькая родилась. Отец через три года умер. Я старшим остался. В двенадцать лет. А через пять лет пришлось всё бросить. Но через сто лет возвращаться... а куда? Да я и не смог. Что бы я сказал чужим людям? Здравствуйте, я был братом вашего прадеда? Должен был стать магом, но сгорел, прошу, дайте приют и кусок хлеба? Хорошо хоть Крона встретил, он уговорил приехать сюда. Тут хоть какая-то польза от меня есть. Вот и получается, что из нас четверых только у Джарвина родные есть.

— Родные! — фыркнул Джарвин. — На брата посмотрел — испугался, что сам мог таким стать. С отцом пообщался — коменданта почти полюбил. Вроде и семья, вроде родные, а домой ехал сюда. Страшно думать о том, что придётся опять ехать туда. Твари так не пугают, как собственный отец! Ещё была Оливия, но её больше нет. Я ей даже писать не мог — отец запретил передавать ей письма. Десять лет мечтал увидеть её, а увидел только перед смертью.

— А ко мне внуки должны были прийти. Пришли — а я мёртвая. А им в поиск собираться. У младшего каникулы, он на всё лето едет. Старший только на две недели. Четырнадцать дней. Отпуск. Они мне всегда рассказывают, куда едут. А внучка скоро родить должна. Договорились, если мальчик родится, назвать Егором. В честь деда. Ему он прадедом будет. Чтобы не забыл. А ведь мальчишкам придётся самим похоронами заниматься. Сыновья-то в отъезде. По делам. Эх... молодые ведь совсем, а тут такое...

— А сколько лет?

— Старшему — двадцать пять, младшему — семнадцать.

— Совсем взрослые. Справятся.

— Конечно, справятся. Не первые похороны у них. Лет с пятнадцати ведь в поиске. Просто родных хоронить — совсем другое дело. И мальчишек жалко. Одни останутся. Жёны — это совсем не то. Жена — это за кого отвечаешь ты. А мать — это у кого можно вкусно поесть. Они часто так заезжали. И когда муж был жив, и потом. Просто поесть или чаю попить. Или вообще мимо проезжали и подумали, а нет ли у мамы чего вкусного. Сами же притащат ворох продуктов, какой мне и за год не съесть, а потом приезжают, чтобы я их кормила. Бывало, что и с партнёрами приезжали. У них своя фирма. Недалеко от моего дома. Так что они часто у меня обедали. А кто их теперь кормить будет? Они и сами готовить умеют, и жёны у них хозяйственные. А всё равно не то. Не у мамы. И внуки пришли, а я им дверь не открыла. Первый раз! Они там, а я тут! И дверь не открыла!

Джарвин без слов притянул девушку к себе, благо кружку и недоеденную булочку она давно уже поставила на стол. А рубашка снова намокнет — не беда, высохнет за ночь. Макс бесшумно сел рядом и положил руку Татьяне на спину, чуть ниже шеи.

— А ещё я надеялась, что если после смерти что-то есть, то мы с мужем там будем вместе. С моим Егорушкой. А что я теперь ему скажу? Мол, прости, я бросила твоих детей, а сама умотала жить в другой мир?

Маги беспомощно переглянулись. Что тут сказать и как помочь? Только ждать, пока слёзы кончатся, и девушка успокоится. Вскоре всхлипывания и впрямь стали тише, а потом вовсе сменилось тихим сопением.

— Я её успокоил, — пояснил Макс. — Ей надо поспать.

— Теперь с ней всё хорошо?— спросил Джарвин.

— Нет. Утром ей станет легче. Обнимай её почаще, что ли. Как я понял, она привыкла о ком-то заботиться. Может, если почувствует, что заботятся о ней, перестанет думать о тех, кто остался в её мире.

— Или не перестанет, — заметил Сергус.

— Или не перестанет. Но лишь бы не ещё один зажим. Никогда не думал, что снимать их так сложно. А ведь в храме Норы-утешительницы постоянно такое делают. И без магии.

— А что ты с ней сделал? — Заинтересовался Крон. — Я не понял.

— Это ученическое упражнение. Пока сил и опыта для целительства ещё мало, мы делаем такое успокаивающее воздействие. Правда, дотрагиваться нельзя, но у меня сейчас иначе не получится. Ну, и Татьяна всё-таки не посторонний человек, надеюсь, она не сочтёт оскорблением...

— Не сочтёт, — успокоил Джарвин. — Это я уже точно знаю.

— А я, кстати, тоже не понял, — поддержал разговор Сергус. — Увидел, как ты набросил сеть, а потом она вдруг исчезла.

— Нет. Я держал заклинание, пока Татьяна не уснула.

— Возможно. У тебя и магическая сущность какая-то не такая. Или это я уже спать хочу?

— Значит, пора спать, — подытожил Джарвин. — Только сначала я уложу Татьяну — будить не будем.

А на следующий день, ближе к вечеру, вернулась группа Корвина. Получив весть о возвращении пропавшей группы и приказ зайти к коменданту, Джарвин оставил подчинённых, с которыми готовился к выходу, и отправился в штаб коротким путём, то есть, через двор. И увидел раненого, которого несли в знахарский дом. Маг замер на месте. Необычайно остро вспомнился недавний разговор — держать мага, который держит больного. Глупость? Дерзость? Или шанс...

— Татьяна, иди к Максу. Скажи: нужна его помощь. Потом иди к коменданту. Скажи: маги попытаются спасти раненого. Потом приходи в знахарский дом.

— Господин маг Джарвин, я не знаю, где знахарский дом, — монотонным тоном ответила Татьяна.

— Скажи коменданту: тебе приказано прийти в знахарский дом, а ты не знаешь, где это, — получив едва заметный кивок в ответ на распоряжение, Джарвин завершил приказ: — Иди.

Обогнать носилки с раненым легче легкого, а вот как объяснить знахарям свою идею? В суете вокруг раненого будет вообще не до объяснений, так что остаётся только корить себя за то, что не догадался заранее подойти, рассказать, посоветоваться. А можно не тратить время на бесплодные укоры, а просто ухватить за рукав ближайшего знахаря:

— Мы можем помочь! — Главное говорить быстро, не давая возразить и оспорить. — Макс был целителем, но он не сможет один спасти раненого. А вместе мы сможем дать вам время. Понимаете? Он не умрёт, — взмах рукой в сторону раненого, которого как раз внесли в коридор. — Вы не успеете сами, но Макс сможет его держать. У него мало силы, но силу ему дадим мы. Понимаете? Вы лечите, Макс не даёт ему умереть, мы держим Макса, чтобы у него хватило сил.

Знахарь переглянулся с коллегами, которые прислушивались к разговору. Мастер Ирвин, старший знахарь, не вдаваясь в разговоры, приказал кому-то:

— Проводите господ магов переодеться и вымыть руки.

Когда выданный в помощь магу то ли помощник знахаря, то ли ученик, помогал Джарвину завязать на спине напяленный прямо поверх формы балахон, примчался Макс в компании Сергуса и Крона.

— Как действуем? — Сергус, увидев Джарвина, сразу сообразил, что к чему, и схватил приготовленный балахон. Остальные последовали его примеру.

— Как-как, — проворчал Джарвин. — Так на ходу ничего нормального не придумать. Просто пусть Макс набросит целительное заклинание и держит его, пока знахари не разрешат его снять. Сил у него не хватит, чтобы исцелить. Но с нашей помощью он сможет держать заклинание долго и не сгореть.

— Хорошо. Тогда ты держишь первым. И на тебе контроль. Крон, на тебе основной поток силы. А я тогда потяну, если уж совсем станет... совсем. И учтите, если кто-то станет уходить, я рвану всех.

— Раненый умрёт, — заметил Макс.

— И утащит нас с собой, если мы не оторвёмся, — жёстко отозвался Сергус. — Либо так, либо я прошу коменданта запретить этот опыт.

— Хватит спорить, — вмешался Джарвин. — Надо идти и делать.

— Что именно вы собираетесь делать? — комендант пришёл так быстро, как только смог, и как раз расслышал последнюю фразу.

— Господин комендант, мы хотим спасти раненого. Не сами, конечно. Знахари будут лечить, Макс не даст ему умереть, а мы будем держать Макса, чтобы не умер он. Только это долго... и завтра в дозор я не смогу...

— Выход в дозор отменяю. Действуйте. Только перепоручите кому-нибудь Татьяну. Да вон хоть... — кивок в сторону одного из то ли помощников, то учеников.

— Ученик Орис, господин комендант.

— Вот, ученику Орису поручите.

— Орис, Татьяна — магический раб. Она ничего не может сама. Ни поесть, ни даже в туалет... в общем, ей нужно приказывать, и тогда она всё сделает. Прошу тебя, позаботься о ней.

— Конечно, саэт ре-Эрти.

— Татьяна, я буду занят. Слушайся Ориса.

— Слушаюсь, господин маг Джарвин.

— А нас проводите к раненому.

В операционной на высоком столе лежал раненый. Знахари и их ученики расположились вокруг — каждый знал своё место, знал, что делать. Магам не так просто оказалось сориентироваться, чтобы найти себе подходящее место и при этом не помешать. И всё же они быстро справились. Максу пришлось подойти к раненому — ему был нужен контакт для воздействия. Остальные маги сели на лавку, стоящую вдоль одной стены, и заворожено наблюдали, как из-под рук Макса выплетается заклинание.

Как только тончайшая сеть полностью накрыла раненого, Джарвин потянулся магией к другу. Очень осторожно, чтобы не зацепить ненароком целительское заклинание, связавшее раненого и целителя невесомым кружевом. Нить застыла, и сразу в неё направил ток магии. Совсем слабенький, вроде, но сразу стало зябко, и чуть закружилась голова — Джарвин порадовался, что сидит. Прислушиваясь к ощущениям, понял, что магии Максу потребуется много, и его подпитки не хватит.

— Крон, цепляйся к моей нити, так меньше риск разрушить плетение.

— Ясно. Начинаю.

— Сергус?

— Подожди... Так, всё в порядке. Контакт устойчивый. Сеть заклинания не нарушена. Цепляюсь к вам в месте стыка, пока буду присматривать за вами. Если понадобится, подкину магию Максу по вашей нити. Что с Максом?

— Держит спокойно, нашу магию принимает легко, заклинание напитано плотно и продолжает подпитываться из принятого от нас. Держим.

— Держим, — подтвердил Сергус.

Головокружение прошло, а вот зябкость осталось. Ерунда по сравнению с магическим истощением, грозящим выгоранием. И совсем уж мелочь по сравнению со смертью, которую четверо магов умудрились отогнать, дав возможность знахарям выцарапать добычу из её жадных рук.

Как-то незаметно исчезало чувство безнадёжности из голосов и движений знахарей, наоборот, в операционной как будто растекалось уверенное спокойствие, и сложнейшие задачи: сложить раздробленные кости, зашить сосуды, удалить омертвевшую плоть вокруг раны — из невозможных становились всё более и более возможными. Этот егерь, которого Джарвин так и не успел рассмотреть, не мог выжить. Непонятно, как его вообще донесли живым. Но знахари не удивлялись — они делали своё дело, даже понимая, что шансов нет. Не было... пока невидимая их глазами бесплотная сеть не накрыла раненого. Пусть знахари не понимали, что именно делают маги, зато они понимали другое: их пациент всё ещё жив. Нет, исцеляющее заклинание не сращивает кости и не затягивает раны. Но пациент жив. А это значит, что время, обещанное магами, надо использовать с максимальной пользой. И нужно спешить, но нельзя торопиться. Малейшая ошибка — и даже маги ничего не смогут сделать.

Голову снова повело, и мир вдруг отгородился туманной стеной, сквозь которую всё было видно, но смысл увиденного где-то терялся. Джарвин вцепился руками в край лавки.

— Сергус!

— Вижу. Перенаправь мою магию. Пока держим, но готовься рвать.

— Макс слабеет. Может упасть. — Джарвин попытался встать.

— Помогите магам, — тихо приказал мастер Ирвин, и один то ли знахарь, то ли ученик подскочил к Максу и схватил его за пояс. Второй замахал руками на Джарвина и убежал из операционной. Вернулся со стулом, на который осторожно усадили Макса, но первый так и остался рядом с целителем, видимо, не доверяя его способности самостоятельно опираться на спинку. И не сказать, чтобы его предосторожность была лишней.

Убедившись, что о Максе позаботились, Джарвин закрыл глаза и оперся на стену. Бороться с так быстро накопившейся слабостью становилось всё труднее, и всё же он заставил себя открыть глаза. Сеть целительского заклинания светилась не очень ярко, но ровно и равномерно по всему узору. Скосив глаза — шевелить головой не было сил — Джарвин глянул на растянувшегося на лавке Крона.

— Сергус, а как Крон?

— В порядке. Слабеет, но до истощения ещё долго. Держим.

И маги держали. Пока шла операция, пока раненого перевязывали, пока решали, что делать дальше. Вроде бы, что делать дальше было ясно: нести больного в палату и лечить. Но куда деть мага, который держит голову раненого и, похоже, не собирается, отпускать. Конечно, его можно оставить и в операционной, благо она не одна в знахарском доме. Но что делать с магами. Старший знахарь подошёл к Джарвину.

— Саэт ре-Эрти, Вы можете говорить?

— Да, мастер Ирвин.

— Мы закончили, но что делать с саэтом Максом?

— Пожалуйста, отойдите в сторону, я должен его видеть. — Увиденное Джарвина и обрадовало, и огорчило одновременно. — Макс держит раненого. Заклинание наполнено магией, устойчиво подпитывается, равномерно проявляется. Только раненый всё равно умрёт, если убрать заклинание.

— Я понимаю.

— Скажите, у него есть шанс?

— Вы же сами сказали... Он и сейчас живёт, только потому, что на него действует ваша магия. Без неё он бы умер ещё в начале операции. Мы бы ничего не смогли. Вы действительно дали нам время.

— Подождите... — Джарвин прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. — Он живёт, потому что на него действует заклинание. Скажите, а то, что вы сделали, оно поможет ему выжить, если он не умрёт сейчас?

— Если бы было что-то одно, если бы его принесли раньше... что толку говорить?

— Принесите нам тёплого компота. Без ягод. И следите, чтобы Макс не упал. Ему нельзя терять контакт.

— Саэт Джарвин?! Вы серьёзно?

— Я обещал вам время.

— Но саэт...

— Холодно. Принесите тёплого компота. Сергус?

— И одеяла. И тёплого бульона Максу. Нам попозже. Джарвин, когда Макса покормят, я вернусь на контроль.

— Хорошо.

Магов накормили, укутали в одеяла. Время шло. Раненый жил, маги держали, знахари бдили возле раненого и присматривали за магами. Ухаживать за магами доверили ученикам, которые уже освоили процедуры ухода за больными. Да и кормить — задача несложная, гораздо труднее было помочь им оправиться. Но знахари своих учеников учат хорошо, так что и с этой задачей они справились, только выгоняли предварительно Татьяну в коридор.

Бедняге Орису не повезло сильнее других учеников — ему-то поручили заботиться ещё и о магической рабе, и слушалась она только его. А он в жизни никому ничего не приказывал, и теперь с ужасом понимал, что проще кормить бессознательного больного, чем заставить вроде как здорового человека есть по приказу. А ведь ещё надо было укладывать её спать, потому что если просто приказать "спи", девушка порывалась заснуть прямо стоя на том самом месте, где её застал приказ. Но кое-как ученик знахаря совладал с непосильной задачей. И к тому же заметил, что навязанную обузу можно приспособить к делу. По крайней мере, отправить в столовую за едой или приказать разыскать кого-то из знахарей вполне можно. А своё нежелание куда-то идти можно объяснять вовсе не ленью, а опасением оставлять магов без присмотра.

А сами знахари делали свою работу. Перевязывали, поили лекарствами... и очень надеялись, что затея магов принесёт результат. И основания для такой надежды появились на третий день, когда жар стал чуточку слабее. Верить в успех ещё было рано, но тень надежды мелькнула и на четвёртый день обрёла плоть — жар стих. А ещё через два дня Ирвин обратился к Максу:

— Может, хватит? Рана чистая, пульс хороший — пусть теперь сам выживает, без вашей помощи.

Не дождавшись никакой реакции, он оглядел трёх магов поддержки, ухмыльнулся и вдруг рявкнул:

— Лейтенант ре-Эрти, докладывайте!

Джарвин всполошено перевёл взгляд с Макса на знахаря:

— Заклинание наполнено магией, устойчиво подпитывается, равномерно проявляется. Держим.

— Посмотрите на раненого. Что скажете?

Джарвин долго молчал, потом недоверчиво спросил:

— Получилось?

— Да. Он будет жить. Теперь его собственных сил хватит, чтобы справится с ранами. Так что отцепите саэта Макса от раненого.

Джарвин кивнул и попытался встать. Два ученика сразу вцепились в него с боков, и только опираясь на них, Джарвин добрался до Макса. Положил руку ему на плечо.

— Макс, отпускай.

Целитель ошалело уставился на друга.

— Всё. Ты справился. Пойдём отдыхать.

Сеть заклинания медленно истаяла. Сергус, наблюдавший за действиями друзей, рванул Крона, Джарвин отсоединился сам. Крон после рывка открыл глаза, мутно посмотрел сначала на Сергуса, потом на Макса, кивнул и заснул. Сергус попытался выпрямиться, поскольку давно уже не столько сидел, сколько лежал на лавке. Не смог и успокоился на том.

— А что дальше? — Макс растеряно посмотрел на старшего знахаря.

— А дальше, господа маги, вы пойдёте спать. Палата для вас давно готова, и не выйдите вы из неё, пока я не разрешу.

— А как же раненый?

— А раненый теперь поправится сам. Не знаю, что вы сделали...

— Мы тоже! — встрепенулся Джарвин. — Надо всё записать.

— Спать! И немедленно! Записывать будете потом.

Спали долго. Просыпались, ели и опять засыпали. Когда Джарвин проснулся с чувством, что не может больше спать, Сергус, сидя на кровати, уже о чём-то говорил с Татьяной. В палате посторонних обитателей не было, так что разговору никто не мешал. Джарвин перебрался к ним. Сергус, не дожидаясь вопроса, ответил:

— Жив, идёт на поправку. Сейчас восьмой день.

— Какой?! — Чуть не крикнул Джарвин, но Сергус предусмотрительно заткнул ему рот.

— Не шуми. Разбудишь. Второй день, как мы спим. Шесть дней мы его держали.

— Шесть дней, — недоверчиво повторил Джарвин, и вдруг вскочил: — Переговорники!

Попытка сбежать столкнулась с сопротивлением Татьяны, которая неожиданно сильными руками усадила его обратно:

— Старший знахарь запретил вам выходить. И магию тоже запретил. Сказал, что вы лучше разбираетесь в своих возможностях, но такое истощение точно не проходит без последствий. Так что пока он не увидит, что вы в порядке, никакой магии. Он уже и коменданту сказал.

— И что комендант?

— Честно? Сказал, что ты будешь первым офицером, которого отправят на кухню в наказание. Так что не высовывайся из палаты, если не хочешь на кухню.

— На кухню не хочу. Хочу разобраться, что именно мы сделали.

— Магия требует? — оживился Сергус.

— Нет, самому любопытно. Сам подумай, ведь всё это время Макс держал целительское заклинание, слабое, какого не хватило бы, чтобы затянуть царапину. Но он держал его долго, поэтому рана начала заживать. Если бы мы не держали Макса, он бы сгорел опять или вообще ушёл следом. Но мы его держали, поэтому он смог держать заклинание столько времени, сколько потребовалось знахарям немного подлечить парня. Кстати, кто-нибудь знает, кто это? Я его даже не рассмотрел.

— У знахарей спросим. Не отвлекайся.

— А я всё сказал. Остались ещё разные вопросы, но пока Макс не проснётся, задавать их некому.

— Давайте я пока еду принесу. Вас велели кормить, как проснётесь.

— Корми, — милостиво разрешил Джарвин.

После кормления зашли три знахаря. Проверили пульс, заставили поводить глазами вверх-вниз и из стороны в сторону, закрыв глаза, дотронуться до носа, постоять на одной, потом на другой ноге. Вполголоса что-то обсудили и вынесли приговор:

— Что ж, господа маги, состояние ваше улучшается, но ещё не меньше пяти дней вам придётся оставаться у нас.

— Но, мастер! — возмутился Джарвин.

— Господин комендант приказал известить его, если кто-то из вас начнёт возмущаться.

— Я не возмущаюсь. Просто нам лучше вернуться к себе.

— Зачем? Спать и есть вы и здесь можете, а больше вам ничего нельзя. Особенно заниматься магией.

— Мы не будем заниматься магией. Но нам надо всё записать.

— Что записать?

— Этот опыт. Мы же никогда раньше ничего такого не делали. Так что нужно всё записать, чтобы потом, когда сможем заниматься магией, разобраться, что к чему, и почему у нас получилось то, что получилось.

— Я передам вашу просьбу мастеру Ирвину.

Знахари ушли, но вскоре вернулись в сопровождении старшего знахаря, который внимательно оглядел обоих неспящих магов, потом повторил прежние процедуры, особенно внимательно разглядывал глаза.

— Ну, на волколачьи уже больше не похожи, могу обрадовать. Но ни писать, ни читать я не советую. Завтра проведаю вас — посмотрю, что будет с глазами. А сегодня будете делать примочки на глаза.

— Какие примочки? Как делать?

— Я принесу. И пришлю ученика — он всё сделает, вам делать ничего не придётся. — Видя, что маги его не очень понимают, знахарь объяснил: — Вы шесть дней, почти не моргая, смотрели в одну точку. Как вы думаете, что у вас с глазами?

— Ничего хорошего, — сообразил Сергус.

— Вот-вот. Очень вас прошу, поберегите себя.

Как и обещал, Ирвин сам принёс зелье для примочек, к тому же пришёл один. Намочив в плошке с зельем маленькие салфетки, он пристроил их на глазах Джарвина. Наблюдающий за процедурой Сергус, со своей плошкой хотел управиться сам, но знахарь не позволил. Удовлетворённо оглядев результат своих трудов: двух неподвижно лежащих магов с нашлёпками на глазах, он довольно ухмыльнулся, но тут же стал серьёзным.

— Господа маги, вам принесут бумагу и чернила, как только ваши глаза станут похожи на человеческие. Но у меня есть просьба: расскажите потом, что такое вы сотворили.

— Расскажем, — решил Джарвин. — Только лучше карандаш.

Ирвин кивнул, потом вспомнил, что маги его не видят:

— Хорошо, будет карандаш. Ученика сейчас пришлю, он о вас позаботится. Завтра проверю, как подействовало лечение.

Старший знахарь сдержал обещание и утром снова осмотрел глаза магов. Задумался, вздохнул.

— Вот что я вам скажу, господа маги. По-хорошему, вам бы ещё пару дней поберечь глаза. Но что-то подсказывает мне, что беречься вы не будете. Так или иначе найдёте себе развлечения, минуя все наши запреты и указания. Поэтому сделаем так. До обеда разрешаю вам поработать — бумагу и карандаши принесут. А после обеда — опять примочки. Завтра утром снова посмотрю. Если будет улучшение, тогда и дальше будем действовать так. Если же, наоборот, станет хуже, тогда — повязку на глаза и полный покой. Согласны?

— А если не согласимся? — Буркнул Джарвин.

— Тогда бумагу и карандаши не получите.

— Тогда согласны.

— Я в этом и не сомневался, — улыбнулся Ирвин.

Получив письменный прибор, Джарвин вцепился в карандаш.

— Сначала надо разобраться, как мы смогли столько времени держать Макса.

— Нет, Джарвин, — перебила его Татьяна. — Сначала надо всё записать. Вы все должны записать, что происходило, как вы на это реагировали, что делали, что менялось от ваших действий, и какой результат получили.

— Зачем?

— Потом записи надо будет сравнить. Твои, Сергуса и Крона, чтобы оценить свои решения и действия, какие оказались удачные. И все ваши записи сравнить с записями Макса, чтобы оценить как ваши действия совпадали с его и как влияли на него. И, по-хорошему, мне бы тоже надо записать, что делалось вокруг вас. И совсем идеально было бы попросить знахарей записать всё, что происходило с раненым. И тоже сравнить с тем, что делали вы, и к чему это привело.

— А в этом есть смысл, — согласился Сергус. — Давай так. Сначала мы пишем, что помним. Потом Татьяна продиктует, что помнит она. Когда ребята проснутся, запишут своё. И завтра мастера Ирвина попросим, чтобы он написал или своих знахарей попросил, чтобы всё про раненого. А потом уже, когда сравним наши записи и поймём, что там было на самом деле — не только с нами, но и с раненым, и с заклинанием, будем задавать вопросы и искать ответы.

Маги расположились у окна, где светлее. Проснувшийся и накормленный Крон присоединился к ним. До обеда как раз управились. А после обеда Джарвин и Сергус получили примочки на глаза. Крон, чьи глаза не пострадали, поскольку он их почти сразу закрыл, мог бы вести записи под диктовку Татьяны, но присутствие учеников вынудило соблюдать ими же придуманные правила игры. Визит коменданта нарушил лечебную идиллию, но не до конца: ученики хоть и выскочили из палаты, но один из них успел предупредить, что примочки снимать нельзя.

— Значит, не снимут, — ответил комендант и тут же повысил голос: — Не снимут, я сказал!

— Но, господин комендант, я же даже приветствовать Вас не могу!

— Лейтенант ре-Эрти, ваша задача сейчас: лечиться и выздоравливать. Так что лежите и не ерепеньтесь! — Кивнул в сторону Макса: — Как он?

— Спит. Очень много сил потратил, — ответил Сергус, и не видя понявший, о ком вопрос.

— Раз спит, шуметь не будем, — комендант сел на кровать рядом с Сергусом, Крон и Татьяна сели к Джарвину. — Ну, рассказывайте, что вы такое сотворили.

— Помните, я говорил, что мы придумали, как можно спасти раненого, если целитель слабый? Мы смогли. Только мы не знали, что на это уйдёт столько времени и сил.

— Я так и понял.

— Но мы придумаем, как это исправить, — убеждённо заверил Джарвин. — Вот Макс проснётся, мы с ним посоветуемся. Только, господин комендант, мы не предполагали, что столько времени это всё займёт. А там переговорники.

— Не волнуйтесь зря. Я предупредил, что несколько дней буду без переговорников. Всё в порядке. Я вот что хочу вам сказать, господа маги. Пообщался я тут с мастером Ирвином и другими знахарями. И понял: то, что вы сделали — это даже не чудо. Чудо, что Сола дотащили живым. Да... это — чудо! А то, что сделали вы — это невозможно. Так не бывает и быть не может. Потому что не бывает и быть не может никогда.

— Раз мы сделали, значит, может быть, — возразил Джарвин.

— Нет. Повторяю. Это невозможно, не бывает и не может быть. И мастер Ирвин со мной согласен. Поэтому вы будете долго болеть, а потом громко сокрушаться, что своей безответственностью оставили всю заставу без магической опеки.

— Но господин комендант! — вскинулся Джарвин.

— И больше никогда подобное не повторится, — не повышая голоса, комендант добавил в тон металла, но Джарвин не внял предупреждению:

— Господин комендант, мы это делали первый раз. Совсем без подготовки. Мы даже не знали, получится или нет. Предполагали, да! Но не знали. Теперь знаем: получится! Значит, так делать можно. Нужно только придумать, как...

— Мда... — как-то очень печально заявил комендант. Глянул на Сергуса и Крона, молча поддерживающих собрата. — Мда... иногда я забываю, что вы ещё дети.

— То, что вы придумали, может кому-то не понравится, — расшифровала Татьяна недовольство коменданта, и тот заинтересовано уставился на неё. Девушка пожала плечами и пояснила: — Вы разрешили магам этот опыт, даже предупредили других комендантов, что можете остаться без связи. Без переговорников. Значит, были готовы к тому, что можете остаться без магов на несколько дней. — Комендант, поощряя, кивнул. — Джарвин говорил, что у вас здесь очень... не знаю, как сказать... ценят людей. Не знаю. Берегут. В общем, спасти жизнь другому — это правильно. Значит, они поступили правильно. Может не правильно, потому что, ну... как вы сказали, безответственно. Но всё равно правильно. И Вы были согласны с ними, когда раненого только принесли. Тогда на что Вы сердитесь?

— И на что? — переспросил комендант.

— То, что они сделали, не делал раньше никто и никогда. Правильно понимаю? Это — прорыв. Движение вперёд. Возможности, которых раньше не было. Но если учитель Макса узнает, что смог сотворить его сгоревший ученик... либо он порадуется за ученика, либо озлобится от зависти. И я скорее поверю во второе. А он ведь не один. За ним — все его друзья по магии, сколько там накопилось за долгую жизнь. А у ребят — только их четверо, и никого за этими горами.

— Вы на редкость мудры, юная дама.

— Ну, так на восьмом десятке-то лет либо наберёшься мудрости, либо впадёшь в детство. Мне вот повезло каким-то образом совместить: и мудрость при мне, и детство почти вернули.

— Не понимаю Вас.

— Мне семьдесят два года. Было, когда меня перетащили сюда. Почему я так сильно помолодела, я не знаю, а они не могут объяснить, потому что тоже не знают. Так что в людях я худо-бедно разбираюсь. И на какие подлости способны — могу догадаться.

— Разбираетесь... как Вы сказали? Худо-бедно? Забавно звучит. Но сказать, что Вы не правы, не могу. Я, кстати, про учителя саэта Макса не подумал, но у меня и других поводов для тревоги хватает. А Вы ещё один назвали. Поэтому господа маги будут долго-долго болеть. Чтобы все вокруг знали: маги сотворили невозможное, но чуть не сдохли! И больше так рисковать не будут.

— Господин комендант, но как же... ведь мы же...

— Вы думали о человеке, которого надо спасти. Но помните и о том, что неосторожный никого не спасёт, только сам погибнет. Так что будьте осторожны. Прежде чем соберётесь что-то делать, представьте, что поднимаетесь по откошенной стене. Подняться можно, но надо быть очень осторожным. Думать и на крепежи не скупиться. И знахарей всё-таки слушайтесь. Лечитесь.

После ухода коменданта маги долго молчали. Да и при учениках, дотошно выполняющих указания старшего знахаря, особо не поговоришь. Когда после ужина маги снова остались одни, Сергус озвучил мрачные мысли:

— Если Татьяна права, и то, что мы думаем, что никто никогда не делал, на самом деле хорошо спрятали, то возникает вопрос, а что будет, если мы это найдём.

Крон беспечно отмахнулся:

— Мы ещё ничего не нашли, а ты уже думаешь о неприятностях. Давайте сначала найдём.

— А потом посмотрим, что с этими неприятностями делать, — подхватил Джарвин.

— Добром наказать или сначала помучить, — подытожила Татьяна. И под ошарашенными взглядами магов смущённо пояснила: — У меня так внук говорит.

Рано утром Макс в состоянии "хочу спать, но спать больше не могу" попытался встать, чуть не упал и растянулся на кровати. Разбудил соседей, те, всполошившись, позвали знахаря. Двое дежурных знахарей удручённо покачали головами и позвали мастера Ирвина. Тот, нисколько не расстроенный, что его подняли ни свет, ни заря, заставил Макса, как и магов раньше, проделать все те же непонятные движения, а потом жёстко заявил:

— Никакой магии. Никакой нагрузки. Есть, спать. Можно короткие прогулки по коридору, но в сопровождении кого-то. — Посмотрев на поникших магов, добавил: — Говорить он может. Только очень прошу: не утомлять. Если заболит или закружится голова, сразу сообщите нам. Все всё поняли?

— Да, мастер Ирвин, — отозвался за всех Джарвин. — И ещё нам посоветоваться с вами надо.

— Советуйтесь, — Ирвин уселся на ничейную кровать, знаком отпустив подчинённых. — Раз уж я всё равно уже здесь.

— Мастер Ирвин, мы уже поняли, что сделали то, чего делать не надо было. Но мы сделали, и теперь никуда от этого не деться. Поэтому мы будем разбирать этот опыт и думать, как сделать его лучше. Другое дело, что не будем кричать об этом всем встречным. Есть только одна проблема: мы не знаем, что происходило с раненым, а нам надо это знать.

— И вы хотите попросить меня рассказать, что мы делали, и как это влияло на раненого?

— Написать. Чтобы мы могли в тишине и покое сопоставить ваши записи и свои.

— Я всё уже давно записал. Боюсь только, вам от моих записей проку будет мало, вы же не знахари.

— Что поймём, то поймём. А что не поймём — спросим.

— Разумно. Завтра вам записи принесу. А сегодня отдыхайте. Улучшения есть, но не будем рисковать.

— Мастер Ирвин, ещё одна просьба. Поговорите с комендантом, пожалуйста. Пусть принесёт переговорники. По одному в день мы сможем их напитать. Мы будем осторожны.

— Что ж, в магии вы разбираетесь лучше меня, так что поверю вам. Но условия те же. Если почувствуете головную боль или головокружение...

— Зовём знахаря, — закончил недосказанную мысль Джарвин.

— И, конечно, если устанете, никакой больше магии. После завтрака поговорю с комендантом.

Комендант пришёл вскоре после завтрака и начал разговор с того же вопроса:

— Как он?

— Спит. Проснулся, поел... даже попытался встать. А теперь опять спит. Знахари волнуются: сильное истощение. Но он восстановится — магия осталась с ним. Просто ему надо восстановить силы.

— Хорошо. Вот переговорники. — В простом деревянном ларце лежало несколько обтянутых бархатом коробочек, и на каждой красовался свой знак. — Мастер Ирвин сказал, что вы сможете напитать по одному в день.

— Да. Наверно, можно и быстрее.

— Не вздумайте, лейтенант! Я же ясно сказал: знахарей — слушаться!

— Мы слушаемся. Поэтому и не рвёмся в бой. По одному в день, значит, по одному. Кто первый?

— Королевский штаб, разумеется. Если на других заставах произошло что-то плохое, они сообщат. Хотя и так бы уже сообщили гонцами. А если они не знают о неприятностях, значит, всё в порядке. Или неприятности эти такие, что с ними справятся и без нас. А потом тогда Западную. Надо узнать, что у соседей. Потом Восточную, ну и дальше Южную. Хотя, скорее всего, придётся сделать перерыв: уже затихнет переговорник со штабом.

— Господин комендант, позвольте сказать.

— Говорите, не-юная дама.

— Вторым надо связаться с Южной заставой. Если у ваших соседей что-то случилось, о чём не следует знать в штабе, то об этом могут знать их соседи. Так что вы сразу узнаете, как дела и на юге, и по соседству. К тому же, вести с Западной заставы со стороны могут быть полезнее.

— А знаете, таи Татьяна, в ваших словах есть смысл. И не надо уж так официально обращаться ко мне. Вы же не егерь. Граф Рэнольд Ир-Воран. Счастлив знакомству.

— Татьяна из рода Кротовых, по рождению дочь Ильи из рода Воронцовых. Счастлива знакомству.

— Татьяна, женщине не нужно говорить мужчине "счастлива знакомству". Это уже знак особой симпатии.

— Тогда считайте, что я пытаюсь произвести впечатление на самого главного человека.

Комендант тихо рассмеялся:

— Вам это удалось, таи Татьяна. Что ж, с вами хорошо и даже весело, но дела не ждут. Выздоравливайте и...

— Слушайтесь знахарей! — Ответил строенный хор.

— Верно.

Едва за комендантом закрылась дверь, Джарвин достал одну коробочку из ларца.

— Работаем.

Сергус отобрал коробочку, задумчиво повертел её в руке и открыл.

— Давай так. Ты напитываешь, Крон готовится делиться силой, я держу.

Джарвин взял переговорник, удобно устроился на кровати. Запитать амулет — простое действие, но учеников к нему редко подпускают. Обычно ученик лишь делиться силой, а направляет её учитель сам. Как всегда, когда появлялось ощущение отклика от принятой амулетом магии, Джарвин довольно улыбнулся. Это ощущение, когда держишь в руках свою собственную магию, не похоже ни на что. Наконец магия усвоилась, отклик от амулета пропал, и Джарвин жадно покосился на остальные переговорники.

— Нет! — Сергус быстро спрятал ларец под кровать. — И вообще, ты ослаб и... не знаю... спишь, что ли.

— Давайте лучше я схожу за компотом, — предложила Татьяна.

— Точно! Джарвину срочно требуется восстановить силы. Что расселся? Ложись немедленно.

Зашедший вместе с девушкой мастер Ирвин довольно понаблюдал, как ослабевшего Джарвина Татьяна поит компотом, накрывает одеялом, укладывая спать.

— Просто замечательно! — Знахарь пощупал пульс, проверил глаза. — Великолепно. Восстанавливаетесь хорошо. Завтра кто будет пробовать магию?

— Крон, — ответил Сергус.

— Хорошо. Коменданту я сообщу, что один переговорник готов. А вы вот ещё о чём подумайте. Есть ли у вас какие-то задачи, которые не привлекают внимания? Переговорники все сразу вам делать нельзя. Но раз уж магия проснулась, покоя она вам не даст. Придумайте, что можете сделать такое, что никто не заметит. И что для этого нужно. Будете по чуть-чуть восстанавливаться. Да, с примочками вам осталось мучаться ещё пару дней, но отпустить вас сразу я всё равно не смогу. Готовьтесь ещё дней семь здесь обитать.

От такого известия маги здорово приуныли. Увы, спорить со знахарями было бесполезно, это все понимали, как и то понимали, что держат их в знахарском доме не столько ради здоровья, сколько ради нужно впечатления. Того впечатления, которое обезопасит молодых магов от недовольства магов опытных.

К счастью, долго унывать не получилось: к ним в палату ввалился Джок.

— Командир, что себе позволяют эти балахонщики?! Они нас не пускают проведать вас!

— Раз не пускают, значит, нельзя. И, Джок, чуток побольше уважения к мастерам.

— Извините.

— И, раз уж ты здесь, расскажи, как ты миновал запрет знахарей, так тебя возмущающий.

— А это не я, — ухмыльнулся Джок. — Это приказ господина коменданта.

Джарвин прочитал протянутый документ, одобрительно хмыкнул и попросил Сергуса:

— Напиши здесь "передано" и поставь подпись. Я же совсем без сил, даже подпись свою поставить не могу.

Сергус, прежде подписывать, озвучил главную мысль:

— Приказываю передать амулет после подготовки к применению. Умно. Завтра ты тоже придёшь?

— Приду, саэт Сергус. И вы скажите, может, надо чего — я принесу.

Маги переглянулись, и Джарвин попросил:

— Знаешь, Джок, принеси-ка шарики и ловушку. Так, чтобы никто не заметил. Сможешь?

— Обижаешь, командир! Ребятам что передать?

— Скажи, что поскучать им здесь ещё придётся. Но как только меня отпустят на свободу, сразу сбежим в горы. Остальным говори, что выход ещё не скоро.

— И командир наш так ослабел, что даже на приказе расписаться не может. Ясно.

— Совершенно верно. Только уточни, что от магии ослабел. И по-хорошему бы нам ещё поберечься, но долг велит и требует.

— Командир, ты уверен?

— Ни в чём я не уверен. Но комендант считает, что мы сотворили очень опасную штуку, которую нам не простят те, кто сильнее и опытнее нас. Я надеюсь, что комендант ошибается.

— Он никогда не ошибается.

— Он человек, Джок, значит, может ошибиться. Но ты прав, он никогда не ошибается. Поэтому сделаем, как он советует.

— Я понял, командир. Скажу всё, что нужно.

— Стой. Амулет-то возьми.

Маги растянулись на кроватях, но отдохнувшая магия начала напоминать о себе.

— А мы ведь так долго не протянем, — заметил Сергус.

— Скорей бы Макс оклемался, — согласился Крон. — Тогда хоть делом можно будет заняться.

— А в чём дело? — не поняла Татьяна.

— Магия требует, — пояснил Джарвин. — Если в двух словах, то магическая сущность не любит покоя. Нужно обязательно себя чем-то занять.

— Магией?

— Не обязательно. Самое лучше, конечно, заняться магией, но здесь мы почти ничего не можем такого, чтобы и внимание не привлекать, и результат был бы не слишком сложный. Сложного нам сейчас ничего нельзя. А так сгодится любое дело. Хоть чтение, хоть танцы. Просто есть хитрость: чем сложнее то, что ты делаешь, тем быстрее успокаивается магия.

— Поэтому чтение любовных баллад не поможет, — добавил Крон. — А все серьёзные книги по магии у нас дома.

— То есть ни магией, ни не магией заняться мы не можем.

— Ну, если читать нечего, тогда пишите, пока с примочками не пришли.

— Что писать-то? Опыт мы уже записали, теперь только ждать, пока Макс проснётся и к нам присоединится.

— Тогда стихи.

— Что?

— Стихи пишите.

— Татьяна, мы же маги. Маги не пишут стихи.

— И не служат в армии. Да чего вы волнуетесь? Сожжёте потом черновики... что напишите.

— Да, уж. Даже мой учитель такого не придумал. — Крон первым набрался смелости и вооружился бумагой и карандашом.

Проснувшийся Макс оторопело наблюдал за друзьями, что-то сосредоточенно черкающими на бумаге.

— Что это с ними? — спросил он, едва Татьяна подошла к нему.

— Стихи пишут.

— Стихи?! Зачем?

— Магия требует, — повторила Татьяна чужое объяснение. Как ни странно, Макс понял. Только уточнил:

— А почему стихи?

— А больше заняться здесь нечем. Есть хочешь?

— Да. И... — Макс посмотрел, размышляя, позвать на помощь или не мешать.

Тихий разговор привлёк внимание Сергуса и Джарвина, которые радостно отбросили попытки стихоплётства и озадачились помощью другу. Макса уже не только накормили, но и вручили бумагу и карандаш, потребовав отчёт, а Крон всё сидел, вцепившись в лист бумаги, на котором то и дело что-то писал, а потом перечёркивал.

— И чем заняться? — проворчал Сергус. — Им хорошо — они нашли себе занятие. А меня от моих, с позволения сказать, стихов, просто воротит.

— Меня тоже.

— Давайте я тогда продиктую, что помню, пока остальные заняты, — предложила Татьяна.

— Отлично! До обеда как раз закончим, думаю.

— И кто будет записывать? — поинтересовался Сергус.

— Можем и оба, — пожал плечами Джарвин. — Помех тому я никаких не вижу.

— Ребят, а давайте вы поделите нас с Максом пополам, — возразила Татьяна. — Всё-таки не зря же мастер Ирвин запретил ему писать. А говорить не запрещал.

А после обеда Джарвин и Сергус опять улеглись с примочками на глазах, хорошо хоть магия немного успокоилась, так что полежать пару часов без дела удалось. К тому же, пара часов — это не полдня до ужина, и как только сократившаяся процедура завершилась, маги тут же стали искать себе новое дело. Можно было бы обсудить опыт, но Крон зарылся в свои листки, и друзья не хотели сбивать его с мысли. В итоге решили просто переписать чужие записи, чтобы каждый получил свой вариант для ознакомления. И вот тут вмешался Макс, вспомнивший рассказ Татьяны о копировании без магии.

Идею копирования с меньшими тратами сил захватила, и маги принялись расспрашивать, как данную идею осуществили в её мире. Татьяна смутилась:

— Я же не историк. Только в общих чертах могу рассказать, как всё было.

— Не надо, как было, — перебил её Макс. — Как было раньше, я уже понял. Расскажи, как сейчас.

— Но зачем?

— Смотри. У вас нет магии, но очень развита механика. И то, что когда-то начиналось как печать с резного рисунка, пришло к тому, что любой человек может сделать копию, но не знает, как эта копия делается. Так?

— Да, так. И что?

— А то. Мы сейчас, как те мастера с кисточками, что перерисовывали карты, или резчики, что делали печати, с которых копировали рисунки. Это мы уже можем. Теперь нам надо понять, как можно по-другому. Вообще по-другому. Понимаешь?

— Вообще по-другому? — Татьяна пожала плечами. — Это совсем по-другому. Берёшь лист с текстом или рисунком, кладёшь в устройство. Механическая штука, которая делает то, что нужно.

— У-тро-с-во? — Переспросил Макс.

— От слова строить. У-строить. У-строй-ство.

— А почему строить?

— Наверно, потому, что никто не знает, как оно построено.

— Хорошо. Значит, лист положили в у-строй-ство. Дальше?

— В это же устройство в специальный... лоток... поднос? В общем, куда нужно, кладут чистую бумагу. Нажимают на кнопку. Такая часть устройства, чтобы включать. Сделать, чтобы заработало. Устройство берёт лист с подноса, протягивает его через себя и выплёвывает с копией.

— Как берёт?

— Там что-то вроде колёсиков сделано, эти колёсики крутятся и затягивают между собой лист.

— Как валики для отжима? — предположил Макс. — У моей бабушки был такой отжиматель. Два деревянных валика сцеплены между собой, между ними вставляют бельё, а потом крутят ручкой, как колодезной, когда воду достают. Валики крутятся, а между ними проползает бельё. Отжимает лучше, чем руками.

— Да, — расцвела Татьяна. — Именно валики! Только крутят их не руками, а само устройство.

— Подожди. Но валики не будут крутиться сами. Их что-то должно закрутить.

— А для этого и нажимают на кнопку. Оно работает от электричества... энергии... силы, только не магической.

— А какой?

— Молнии.

— Сила молнии? — Маги потрясённо уставились на Татьяну.

— Да. А что?

— У нас только очень сильные маги могут управлять молнией.

— А мы не управляем молнией. Мы управляем той силой, что создаёт молнию. В небольших количествах эта сила неопасна. Если, конечное, не рисковать специально. Хм... а ведь у вас много одежды из шерсти. Неужели не слышали такой лёгкий треск, когда снимаете её вечером?

— Бывает такое, и довольно часто, — отозвался Джарвин. — А причём здесь молния?

— А этот треск как раз и вызывает молния. Просто она очень маленькая, её не видно на свету, она же совсем слабая. А вот грохот от молнии — можно услышать. Он тоже очень слабый, вот и получается почти невидимая молния и еле слышный треск вместо грома.

— А я видел не раз что-то вроде искры, но не придавал значения. Думал, это магия так проявляется, — вздохнул Сергус.

— Скорее, магия помогает нам увидеть, — возразил Джарвин. — Я такое видел на одежде своих дозорных, а они совсем не маги. — И треск они тоже слышали! Значит, это точно не магия!

— Совсем не магия, — согласилась Татьяна. — Только на рубашке сила молнии очень-очень маленькая. Но она есть, просто почти ничего не может, только одеждой трещать или. А чем больше в этой силы, тем больше она может. Если так, в двух словах объяснить. Вот она и, говоря вашими словами, напитывает устройство, а оно тем, что напиталось, снимает копию, тянет лист и размещает краску на нём.

— Так. Об этом подробнее. Что снимает и как размещает краску?

— Как я поняла, лист с рисунком или текстом кладут на прозрачное стекло. Снизу на стекло направляют свет. Получается как бы образ из света и тени. Где белое, там светло, где краска, там темно. И этот светотеневой оттиск устройство переводит на чистый лист, когда протягивает его через себя. Наверно. Я не технарь... не механик.

— Постой... я, кажется, понял, — оживился Сергус. — Получается та же материализация. Только не по памяти, а по образцу из света и тени.

— Не уверена, что именно так, — засомневалась Татьяна.

— Уже не важно, — улыбнулся Сергус. — Важно, что можно изменить одну часть заклинания, и оно будет брать в качества образца для копирования не нашу память, а... да пусть будет светотеневой образец! То есть заготовку для копирования создаём магией, а потом его материализуем.

— Ты уверен, что это займёт меньше сил? — Усомнился Макс.

— Смотри. Сейчас мы, по сути, делаем заготовку по памяти. И своей памятью как бы прорисовываем будущий рисунок на листе. Так?

— Так.

— А если сделать заготовку магией? Как Татьяна подсказала. Направляем поток магии и получаем теневой оттиск, хоть иллюзию! И этот оттиск материализуем на лист. В заклинании нужно будет изменить два узла. Создание заготовки и сцепку. В итоге силу будем тратить только собственно на материализацию, да ещё на иллюзию.

— А на иллюзию тогда зачем? — возразил Джарвин. — Когда мы создаём копию по памяти, мы никакими воплощениями не пользуемся. Кстати, зря, как я сейчас понимаю. Достаточно просто создать иллюзию, точно повторяющую рисунок. А уж дальше, глядя на неё, будет намного легче сделать копию.

— Но ведь тогда придётся плести два заклинания сразу. И копирование, и иллюзию. Не всякий маг удержит два заклинания разом.

— А если иллюзию сделает другой маг, — робко предложила Татьяна, и трое магов уставились на неё.

— Пробуем, — наконец проговорил Джарвин.

Сергус нарисовал на листе квадрат с вписанным в него треугольником. Татьяна посоветовала в нескольких углах пририсовать стрелочки, усложнив рисунок. Джарвин глянул мельком на рисунок и уставился на чистый лист. Как только он сплёл основную часть заклинания, Сергус подвесил над сетью иллюзию рисунка. Почти сразу на листе возникла такая же фигура. Придирчивое изучение копии заняло много больше времени, чем само копирование: маги никак не могли поверить, что копию можно делать так легко и быстро. Тем более что сил на такой простой рисунок Джарвин почти не потратил.

А вот попытка скопировать один лист из чьего-то отчёта провалилась: никак не удавалось создать точную иллюзию. То есть, иллюзия, обозначающая лист с текстом появлялась, но сам текст оказался совершенно нечитабельный. И такой же он переходил на копию. А если создать иллюзию в точности, отдельно повторяя каждую букву, то получалась практически как с копированием: уходило много времени и сил, только тратил их тот, кто создавал иллюзию. Всё-таки повторить чужой почерк да ещё в незнакомом тексте — задача нетривиальная, и маги её бросили: тратить впустую только-только восстановившуюся магию никто не хотел.

— Значит, возвращаемся к идее Сергуса. Надо менять само заклинание, — вздохнул Макс.

— Надо. Когда нас отпустят домой, посмотрим, что именно и как надо изменить. Но даже если не изменим — копировать карты мы теперь всё равно сможем намного быстрее и легче, — добавил Джарвин, после чего невозмутимо растянулся на кровати: — Скоро ужин. Можно немного отдохнуть.

Ужин вскоре принесли, что очень возмутило Крона, которого отвлекли от его записей. Переспорить знахарей ему не удалось, но после ужина он снова вернулся к исписанным листкам. Однако почти сразу весьма решительно что-то перечеркнул, написал, а потом с куда меньшей решительностью повернулся к друзьям:

— Кажется, у меня получилось? — не то спросил, не то похвалился.

— Так читай, — первым сообразил, что именно получилось, Макс.

— Капелькой дождя ляжет на ладонь

Искра бытия — магии огонь.

Нас объединят узы вечных сил,

Позовут с собой в пламени светил.

— Крон, — нарушил затянувшееся молчание Макс. — Это же заклинание!

— Какое?

— Не знаю. Это же ты его придумал. Представь, что сплетаешь сеть.

Крон молчал, неподвижно глядя перед собой. Потом помотал головой:

— Нет. Ерунда какая-то.

— Подожди. Ты представлял его перед собой?

— Конечно.

— Представь на ладони.

Крон замер. Довольно долго сидел, глядя на руку, прежде чем поднял взгляд на друзей.

— Что-то странное. Попробую напитать силой.

Маги подобрались, наблюдая, как в магическом зрении проявляется плетение нового заклинания. А потом вдруг выдохнули и даже как будто забыли вдохнуть. Татьяна даже встревожилась:

— Что с вами? Что стряслось?

— А? — откликнулся Макс. — Ах, да. Ты же не видишь. А жаль. Это очень красиво.

— А что это?

— Наверно, магия, — ответил Джарвин. — Сейчас я сделаю иллюзию.

В палате над пустой кроватью повисло маленькое яркое солнце. Только свет его совсем не ослеплял. А внутри это солнца угадывалось что-то вроде спирали, расширяющейся кверху. И на этой спирали, видимо, обозначающей дорогу, шагала человеческая фигурка.

— Да ты что! Всё совсем не так! — Возмутился Крон, и над соседней кроватью засветилось сразу несколько солнышек, крутящихся в темноте вокруг фигуры в балахоне.

— А мой вариант такой, — Сергус вытянул вперёд руку, и на ней заклубилась темнота, в которой медленно разгоралась и увеличивалась в размерах яркая искра.

— Хм, — задумался Макс. — Знаете что? Сплетите каждый своё заклинание, а потом уже создавайте иллюзию прямо поверх плетения. Знаю, что сложно, но недолго удержать два заклинания возможно.

Крон снова вытянул вперёд руку, правда, смотрел на неё уже не так долго. А потом вокруг него непонятно откуда сгустилась тьма, в которой закрутились яркие солнышки, освещая сидящего на кровати человека без балахона, но с таким восторженным выражением лица, что Джарвин и Сергус, забыв о безопасности, тут же спели такое же заклинание у себя на руках. Вокруг Джарвина собрался шар из света, настолько большой, что стало понятно: спираль — на самом деле дорога. Правда, Джарвин не шёл по ней, а просто сидел на кровати — и внутри своего солнца на краю дороги. У Сергуса иллюзия его собственного заклинания почти полностью повторяла иллюзию чужого, только лучи его искры оказались гораздо длиннее. Тонкие, кинжально острые, они скорее разрезали темноту, чем разгоняли её. Своего хозяина они тоже прорезали, но он даже не заметил этого, с восторгом взирая на магию в своих руках.

— Хватит! — Довольно громко приказал Макс.

Иллюзии с неохотой развеялись. Вслед за ними ещё с большей неохотой развеялись плетения нового заклинания.

— Это заклинание показывает собственную магию мага.

— Совершенно бесполезное, то есть, — помрачнел Крон.

— Не скажи, — Макс покачал головой. — Иллюзия здесь неважна, она просто помогает увидеть в привычном для глаз виде то, что мы видим магическим зрением. А вот разобраться, какая у кого магия и как с ней лучше работать... когда смогу, я обязательно посмотрю на свою магию.

— Какая магия — да, — вынужденно согласился Крон. — А как работать? Что тут разбираться? Берёшь и работаешь. Зачем её рассматривать для этого?

— Если я правильно поняла, Крон использовал три символа магии, — к вмешательству Татьяны никто не был готов, но магам стало очень интересно, что может сказать человек, неспособный к магии и проживший жизнь в безмагическом мире. — Первый — искра. По тексту стихотворения, понятно, что искра — это начало магии. Следующий символ — светила. Видимо, родственный огню магии. И завершает всё путь или дорога.

— Там нет дороги, — замотал головой Сергус.

— Есть. Позовёт с собой в пламени светил. Хотя эти светила завершают стихотворение, сам путь возникает из всех строк. Он не назван, но он есть суть и смысл стихотворения. Путь, на который встаёт тот, кто поймал искру, и кого она объединила со светилами.

— Татьяна, но ты же не маг! Как ты поняла? — Крон недоверчиво взирал на Татьяну.

— Я — переводчик. Стихи нам, когда учились, приходилось переводить тоже. А чтобы перевести стихотворение, его надо понять. Не просто слова, которыми оно написано, а смысл, который эти слова несут. Понимать смыслы на чужом языке — непростая задача, я вам скажу.

— А смыслы иллюзий ты можешь понять? — Заинтересовался Макс.

— Это уже немножко не литературная задача, боюсь, такими загадками у нас занимаются другие мастера.

— И всё-таки? Просто интересно, как ты увидела нашу магию.

— Как увидела? У Джарвина вышел символ дороги. При этом сам он вместе с дорогой находится внутри света. Светила, то есть.

— И что это значит?

— Макс, я же переводчик, а не мастер-психолог... душевед!

— Вот и переведи.

— Переведи! Легко сказать! Если вернутся к смыслу стихотворения, то искра бытия-магии объединяет с пламенем-светом светил и в этом объединении или через это объединение складывается дорога, по которой маг идёт... путём магии, если так можно сказать.

— Так и можно, — кивнул Крон.

— Тогда получается, что Джарвин нашёл этот путь.

— А я? — Слегка обижено протянул Крон.

— А вокруг тебя кружатся много звёздочек. Видимо, ты ещё не выбрал свою. Не знаю только, что именно: звёздочку, с которой свяжешь себя, или дорогу, на которой найдёшь её.

— Не звёздочку, а светило.

— А что, есть разница?

— Конечно. Звёздочка — это просто звёздочка. А светило — это источник животворящего света, — Крон немного задумался и пояснил подробнее. — Звёзды в небе, они просто есть и просто светят. Но есть то, что даёт свет для жизни. Звезда может быть светилом для кого-то. Но не только. Для нас наша магия — тоже светило, потому что она даёт нам нашу жизнь в магии.

— Сложно. Но интересно. Спасибо за разъяснение, больше не буду путать.

— Но тогда получается, — задумчиво проговорил Сергус, — что я застрял где-то в начале пути и даже благосклонность светил мне не светит. Всё, что у меня есть — это только искра на ладони.

— А с тобой всё очень сложно. У меня есть целых три предположения, что твоя искра может обозначать.

— Давай все! — Сергус махнул рукой.

— По порядку. Первое и самое очевидное ты уже назвал. Ты только поймал свою искру и теперь тебе предстоит поиск светила и пути. Только вряд ли это так: искра слишком яркая и крупная. А ещё, я так поняла, что в совместных опытах, которые могут быть опасны, именно ты следишь за безопасностью.

— Есть такое.

— Как я понимаю, начинающий маг, который только-только поймал свою искру, на такое не способен. Поэтому предполагаю второе: ты просто собственник. Жадина.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что ты крепко держишь свою магию в руках. Объединение — это союз равных. А ты владеешь и подчиняешь.

— Магия не терпит беспечности.

— Не спорю. Вопрос лишь в том, согласно ли твоё светило вечно светить из твоих рук. Моё третье предположение, что искра в твоих ладонях — уже не искра, а светило. Просто очень опасное светило, если вспомнить лучи, тонкие и острые, как кинжалы. И несколько этих кинжалов пронзали тебя.

— Ну и что? Это же моя магия. Магия не причинит вреда своему магу, если хорошо её контролировать.

— Значит, просто помни о том, что твоё объединение с магией — не погружение в свет, а контроль его. По крайней мере, сейчас.

— Хочешь сказать, что потом может стать иначе?

— Конечно. Вдруг однажды тебе надоест просто владеть и подчинять, и тебе захочется чего-то иного.

— Не думаю. К чему приводит беспечность в магии, я уже знаю. У меня учитель так погиб. Тоже чего-то нового захотелось.

— А ведь вы сейчас именно новым и занимаетесь. Но разве вы беспечны?

— Пока с нами Сергус, беспечность нам не грозит, — усмехнулся Джарвин.

— Видишь? Значит, дело не в новизне, а в том, что бы правильно сделать эту новизну безопасной. А кто это делает в ваших опытах?

Сергус рассмеялся, но осёкся, потому что Крон метнулся к Татьяне, попытался упасть на колени, но замер где-то на середине движения и выпалил на одном дыхании:

— Татьяна, возьми меня в ученики. Не знаю, что пообещать и чем отслужить, но что-нибудь придумаю!

— Крон, но у меня же Макс.

— Ну, и что, — ответил тот. — Маг может иметь несколько учеников, дело обычное.

— Но я не маг!!!

— Зато ты разбираешься в магии. Иногда мне кажется, даже лучше нас всех вместе взятых, — прокомментировал Сергус. — Не отказывай ему. Это нам с Джарвином повезло: мы крепко стоим на ногах. Что умеем, то наше. Что не умеем — тому научимся. А у Крона силы много, а знаний почти никаких. Чему смогли, мы научили. Только мы мало чему можем научить. По правилу "делай, как сказано" можно научиться только очень простым вещам. А более сложные — они и для нас сложны. Даже если делать умеем, объяснить — не получается.

— Но как я-то смогу объяснить то, чего вообще не знаю!

— Не надо объяснять, — взмолился Крон. — Научи меня понимать! — Он вздохнул, выпрямился и заговорил: — Я действительно мало что умею. Так, иллюзии, светлячки, ещё кое-что по мелочи. Из сложного — только копии карт. Да и то, больше потому, что часто видел и просто запомнил. Не само плетение, а именно как его делают. Долго запоминал, смотрел, что и как делают Сергус и Джарвин. Силой делился, поначалу. Теперь могу. Мне тяжело. Я читаю книгу. Вроде, всё понятно. Начинаю плетение — ерунда получается! Что-то обязательно сделаю не так. Я помню, как должно быть, а повторить не могу. Перечитываю. И понимаю, что первый раз понял неправильно. А ты с первого раза всё понимаешь. Научи меня так же.

— Хорошо. Условия те же, что и с Максом. Согласен?

— Согласен! Спасибо, Татьяна!

— Тогда первое заклинание, которое будем понимать — как раз копирование. Ребята придумали, как его изменить, вот и будем разбираться. То есть, они будут разбирать, ты понимать, а я подсказывать, если пойму сама. Когда нас выпустят на свободу. Точнее, это будет уже второе заклинание. Первым разберём ваш опыт, из-за которого здесь сидим, и заодно целительское заклинание посмотрим.

— Оно очень сложное, — заметил Макс.

— Тем интереснее будет его понять. Будет у вас общий урок.

— Урок?

— Занятие. Учёба.

— Ясно. Урок. Пусть будет урок.

— Завтра. Мастер Ирвин как раз принесёт свои записи. А теперь спать. Незачем зря тревожить знахарей нарушением порядка.

На следующий день, получив записи мастера Ирвина, маги приступили к долгожданному изучению собственного опыта. Единственное, сначала Крон напитал новый переговорник, а потом якобы заснул, пользуясь чем знахарей попросили не беспокоить — чтобы не разбудить. Получив возможность заниматься своими делами, маги быстро перечитали отчёты и, как смогли, свели их в единую картину, позволяющую понять, что происходило с раненым, и как на него влияли их действия. Пусть это понимание было приблизительным и опиралось на приблизительное же понимание отчёта знахаря. Чем полнее становилась картина, тем мрачнее становился Макс.

— Что с тобой? — Татьяна подсела к ученику.

— Всё не так. Целительское заклинание должно исцелить. А оно не исцелило. Целитель не может так долго держать целительское заклинание — умрёт. А я не умер. Но почему — я не понимаю.

— А разве вы не этого хотели? Целитель держит заклинание, пока знахари лечат. А остальные не дают целителю умереть.

— Да, мы этого хотели. И именно так всё и получилось, если судить по записям мастера Ирвина. Только я всё равно не понимаю, что именно мы сделали. Целительское заклинание не должно так действовать, но почему-то подействовало. Я думал, знахари помогут раненому исцелиться. Два воздействия сразу: и моё целительское, пусть и слабое, и знахарское, которое усилит моё. А, получается, я лишь помог знахарям, не дав больному умереть, пока его лечили. Исцеления не получилось. — Макс вздохнул и раздражённо отбросил отчёт знахаря. — Я понял, что не понимаю смысла своих действий. И никогда не понимал. Просто делал, как научили, и мне казалось, что так и должно быть. А сейчас, когда всё не так, как должно быть, я оказался беспомощней младенца!

— Что ж, ученик, тогда начинаем урок, — Татьяна вручила ему новый лист. — Крон, хватит спать, присоединяйся. Начинаем урок с повторения пройденного. Макс, что именно ты умеешь с этим заклинанием?

— Плести сеть заклинания и напитывать его магией.

— А что ты не понимаешь в нём?

— Почему заклинание подействовало не так, как должно.

— А как оно должно действовать?

— Оно должно исцелить человека.

— Что значит "исцелить"?

— Затянуть рану или вылечить болезнь. Это же и так понятно.

— Кому понятно, а кому нет, — хмыкнула Татьяна. — Смотри. Если человека продырявили мечом, надо остановить кровь, зашить раны... всё зашить, что поранено. То, в чём есть дырка, сделать целым. А если человек просто простудился, то и зашивать не надо — дырок-то нет. Ваше заклинание как-то различает, что именно оно должно вылечить?

Макс озадаченно замолчал, потом замотал головой.

— Оно не лечит. Оно именно исцеляет. Человека целиком.

— Погоди. Если тебе принесут человека, например, с больным сердцем, то это заклинание, получается, вылечит ему не только сердце, но и, к примеру, живот, если у него с ним проблемы?

— Никогда не задумывался. Но... да. Оно исцеляет человека. Мы видим, например, что человек ранен, и хотим вылечить его от раны. Но оно вылечит его от всего. Скорей всего. Хотя... старые раны и болезни оно не исцеляет.

— Почему?

— Подожди-подожди... учитель же нас остерегал! Точно! От работы со старыми болезнями! Говорил, что на них потребуется очень много сил. Чем старее рана или болезнь, тем больше сил она заберёт. И если человек болен больше месяца, то скорее целитель умрёт, чем выздоровеет больной.

— Почему?

— Не знаю.

— Что ж, Крон, вот и начало твоего урока: понимание начинается с вопросов. Не с тех вопросов, которые учитель задаёт, чтобы проверить знания ученика, а с тех, которые задаёт сам себе человек, чтобы найти на них ответ. И не важно, сам он будет искать или учитель ему поможет.

— Мой первый учитель не разрешал задавать вопросы.

— Ты уже не его ученик, его запреты больше не имеют власти над тобой. И ещё. Вопросы надо задавать до того, как станет поздно.

— Это как?

— Как? Макс, извини, что буду говорить об этом. Ты уверен, что сгорел потому, что у тебя не хватило сил, а не потому, что тратил силы на старые болезни?

Макс раздражённо взметнулся, замер, медленно сел, помотал головой.

— Надо учить болезни. Попрошу мастера Ирвина взять меня в ученики. Можно?

— Нужно.

— Татьяна, — окликнул молчащий до того вместе с Сергусом Джарвин.

— Что?

— У меня такое ощущение, что мы не сможем понять этот опыт.

— И что нам помешает?

— Всё упирается в целительское заклинание, которое подействовало не так. А у нас никто не знает, как оно действует, когда действует правильно. Даже Макс, как я вижу.

— Эх, Джарвин-Джарвин! Рано сдаёшься. Мы ещё только в начале пути. Заметь, Максу потребовалось почти сто лет, чтобы его пройти. А ты хочешь за пол дня его пробежать? Объявляю перемену.

— Чего?

— Пере-мену. От слова пере-менять. Отдых между уроками. Готовьтесь, ученики, на следующем уроке будет вам проверка знаний.

— Это как? — Обалдел Крон.

— Я буду задавать вопросы, а вы отвечать. Подсказывать можно, — кивнула Татьяна Джарвину и Сергусу. — И отвечать будете долго, пока я не пойму.

— Что? — Заинтересовался Джарвин.

— Всё. Мне не хватает знаний. Точнее, у меня их просто нет. Но есть у вас. У меня такое ощущение, что я как-то неправильно понимаю, что такое заклинание вообще, поэтому и не могу придумать нужный вопрос. Так что будем бороться с моей безграмотностью. С незнанием. Всё. Не мешайте.

Татьяна взяла бумагу и карандаш, и несколько строк тут же легли на лист, после чего девушка задумалась. Следующие вопросы явно требовали долгого обдумывания, потому что появлялись новые записи гораздо медленнее. Маги, растянувшись на кроватях, поглядывали на девушку, им было интересно, что она придумает ещё.

Блаженное безделье прервал Джок, явившийся за переговорником. Обмен амулета на запрошенную ловушку с шариками состоялся, и маги принялись развлекаться: кидать шарики в небольшую корзинку и магией возвращать их обратно. После обеда Джарвина и Сергуса обрадовали отменой надоевших примочек, и магов снова оставили одних. Требовательные взгляды скучающих магов, чья магия требовала действия, чуть не воспламеняли записи Татьяны, и девушка не рискнула дальше испытывать их терпение, объявив продолжение занятий.

— Значит так. Думаю, есть смысл начать с самого начала. Объясните мне, уважаемые маги, что такое магия.

Вопрос поставил магов в тупик.

— Магия — это магия, — осторожно ответил Джарвин. — Все знают, что такое магия.

— Ну, да. А некоторые ещё и по сто лет ей учатся. Если все знают, то учиться зачем?

— Чтобы научится ей.

— Ясно. Поясню свой вопрос. Из ваших разговоров и объяснений я поняла, что существует две магии. Та, которой вы напитываете, и та, которой вы учитесь. Правильно?

Маги не очень уверенно кивнули.

— Тогда объясните мне, чем они отличаются? Ведь почему-то вы говорите про разные магии, а не про одну.

— Так это просто! — ответил Джарвин. — Есть магия — просто магия. Она есть. Как воздух, вода, горы, цветы. Просто есть. Понимаешь?

— Наверно. Что она такое? Горы — понимаю, цветы — понимаю. Даже воздух понимаю, хоть его и не видно. А магия — это что? И зачем?

— Татьяна, это невозможно объяснить. Мы её чувствуем, а обычные люди, у которых нет магической сущности, её не чувствуют.

— Хорошо. Тогда задам вопрос иначе. Где она?

— Как — где?

— Так. Вода — в реках и морях. Воздух — над землёй. Огонь — в печке. А магия где?

— Вокруг. Везде. В воздухе, земле, живых существах.

— А что она делает?

— Ничего. Она просто есть, понимаешь?

— Не скажите. Ничего просто так в природе не бывает. Ну да ладно. Будем считать, что на этот вопрос у нас пока нет ответа. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе... Следующий вопрос. Магию простые люди не ощущают, её ощущают только маги. Если правильно понимаю, этой вашей магической сущностью. Так? Или не так?

— Так, — ответил Макс. — Она потому и магическая, что позволяет действовать магией.

— Кажется, мы добрались до второго вида магии. Которая не просто магия, которая существует.

Татьяна на листе написала слово "магия" и от него провела две стрелочки.

— Это что за слово? — спросил Крон, который рядом с ней рисовал вторую схему, указав на подпись у стрелки.

— Поток. Пока не придумала, как иначе назвать то, что просто есть вокруг.

— Поток. Хорошее слово. Очень похоже. Магия — она как река. Быстрая, бурная. А маг — это как плотогон, который управляет плотом в течении. Использует поток, чтобы провести плот к цели. Понимаешь?

— То есть, когда вы, как пример, копировали карты, вы управляли магией? Магическим потоком?

— Скорее, частью этого потока.

— Нет, Крон, не так. — Возразил Сергус. — Магией нельзя управлять, всё-таки она — не конная упряжка. Поток он просто есть. Но мы можем нашими магическими сущностями что-то делать в этом потоке. Как шарики, которые мы доставали с помощью магии. Можно взять рукой. Можно магией. Магическая сущность — она как часть общей магии, общего потока. Поэтому может действовать в потоке. Если продолжить сравнение с рекой, то можно сказать так: руки магической сущности мага — они же струи общего магического потока.

— А поскольку магический поток везде и вокруг, то ничто не мешает дотянуться такой вот личной магической струёй до шарика, лежащего далеко, и притянуть его к себе. Как рукой. Так?

— Точно! И это и есть та магия, которая не поток. То, что мы делаем с помощью магии.

— Магическое действие. Можно его так назвать?

— Можно, — кивнул Сергус.

— А как вы сами различаете, когда о какой именно магии говорите?

Маги переглянулись, и Джарвин, чуть смущаясь, пояснил:

— Мы не различаем. Просто они настолько разные, что их нет необходимости различать.

— Ясно. Привыкли за столько лет?

— Да. Мы и не думали, что это может быть непонятным.

— Может, как видите. Так что объясняйте дальше. Что такое заклинание?

— Знаешь, — Крон обвёл слово на своей схеме и нарисовал от него две стрелочки. — Если продолжить твой рисунок, то получается, что заклинание — это сложное магическое действие. Простое магическое действие — это просто действие магией. Как взять шарик или напитать готовый амулет. Направляешь доступную часть магического потока и всё. Но не всё можно так просто сделать.

— Та-а-ак. Похоже, мы добрались до сути проблемы. Давай подробнее.

— Что давать?

— Объяснение. Простое магическое действие: взял магию — часть магического потока — и сделал, что хотел. А сложное — это как?

— Сплёл сеть заклинания и напитал магией.

— Это у нас чего, третий вид магии нарисовался? Нет! Не отвлекаемся! Заклинание состоит из сети, которую сплетает маг, и из магии, которой он это заклинание напитывает. То есть, из двух частей. Так?

— Можно сказать и так, — не очень уверенно согласился Крон.

— Тогда смотрим первую часть. Что такое сеть? Из чего вы её плетёте и зачем?

— Никогда не думал, что объяснить простые вещи так сложно, — помотал головой Джарвин.

— Ребята, не хочу вас расстраивать, но раз вы не можете это объяснить, значит, вы сами не понимаете, что это такое.

— Да понимаем мы всё! — Вспылил Джарвин.

— Нет, — флегматично перебил его Сергус. — Мы делаем. Мы знаем, что есть такая штука: заклинание. Мы знаем несколько заклинаний и даже можем некоторые менять. А вот что такое заклинание... Представь себе, что твой ученик спросит тебя, что такое заклинание? Что ты ответишь?

— Заклинание — это... — Джарвин осёкся и вполголоса повторил: — заклинание — это...

— То-то и оно, что это, а не то. Татьяна, могу я попросить тебя остановить... урок?

— Конечно. А что случилось?

— Крон и Макс не ответят на вопрос "что такое заклинание". Они не знают. И я не знаю. И Джарвин не знает. Но Джарвин может придумать.

— А если не могу?

— Можешь. Тебе больше всего досталось знаний от учителя.

— Угу! С попрёками, что я бездарность и ничего не понимаю. Не понимаю... — Джарвин потрясённо уставился на Сергуса.

— Но знаешь же! Так что вспоминай, а понимать будем вместе!

— Что ж, дорогие мои ученики и невольные слушатели курса "Основы магии", объявляю большую перемену. На следующем уроке мастер-маг прочитает нам лекцию о том, что такое заклинание и для чего оно нужно. Готовьтесь слушать и задавать вопросы. А я, пока вы заняты, схожу в душ, что ли. До ужина ещё есть время.

— А что такое курс? — робко спросил Крон, когда девушка уже открывала дверь, вынудив её вернуться.

— У нас так называется... как назвать... кусок знаний, которые ученик должен выучить за время обучения. Курс — это как у корабля, который идёт из одного города в другой. Так и здесь. Из города незнания ученик должен прийти в город нужного знания. Таких городов много.

— Портов, — поправил Джарвин.

— Что?

— Если говорим про корабли, то тогда получается порт, а не город.

— Хорошо. Так вот, портов много, и к каждому ведёт свой путь.

— Курс. А знаешь, что-то в этом есть. Если магия — путь, то курс — это маршрут, по которому нужно пройти, чтобы побывать в нужных портах, где хранится нужное знание.

— Но если наш курс сейчас на порт "Основы магии", то получается, что мы в самом начале пути? — Печально спросил Крон.

— Конечно. До этого вы шли по чужому пути. Точнее, продолжали курс, который вам дал кто-то другой. А теперь вы сами строите свой путь, и сами придумываете маршрут. А любой путь всегда начинается с начала. Так я пойду, пока время есть?

Джарвин честно попытался вспомнить о заклинаниях всё, что ему говорил отец. Или хотя бы что доводилось читать. Великолепная память мага отказалась помочь — или просто была пуста изначально.

— Сергус, — позвал Джарвин, отвлекая друга от игры с шариками. — Я не помню, — признался, едва Сергус пересел к нему на кровать.

— Что не помнишь?

— Про заклинания. Плетения всякие, правила, ограничения — помню. А вот именно что такое — нет.

— Знаешь... какие-то выводы из этого напрашиваются...

— Нас этому не учили?

— Причём никого.

— Возможно, этому не нужно учить. Всё равно все всё знают.

— Возможно, не нужно. Только в результате мы, получается, не знаем то, что знают все.

— Ерунда какая-то.

— Вот-вот. Тогда так, Джарвин. Вспоминай вообще всё, что знаешь про заклинания. Будем сами думать, что это такое. Может, знать это и не нужно для магии...

— Но не знать то, что знают все — неприятно, — подытожил Джарвин. — Только я могу припомнить только про создание заклинаний.

— Что? Ты умеешь создавать заклинания?

— Если бы. Я из-за этой книги и поссорился с отцом. Честно. Читал, даже что-то пытался учить наизусть. А толку с того... отец тогда и наорал, что, мол, я — бездарность, и время на меня он зря потратил.

— А что ты оттуда помнишь?

— Самое начало. Что для создания заклинания нужно правильно определить цель и максимально подробно представлять, что хочешь в результате.

— Погоди. В этом что-то есть. Берём простое магическое действие. Неважно, вещь взять или воду согреть. Мы всегда знаем, что хотим получить, и магия — магический поток — даёт нам этот результат. Разумно?

— Разумно. Но ведь и в заклинании так. Мы знаем, что хотим получить копию — мы её получаем.

— Но простым магическим действием её не получишь. Почему?

— Потому что самое простое там — материализация. Но ведь нужно материализовать не чернильную кляксу, а точный рисунок.

— Получается, что есть результат, который мы представляем, и магическое действие — материализация представления.

— Поэтому у нас и не получались отчёты, — догадался Джарвин. — Подробность представления слишком мала. Но поэтому мы сможем сделать копии тем способом, который ты предложил. Но заклинания придётся создавать заново. Простой переделки там не хватит.

— Не отвлекайся.

— Я не отвлекаюсь. Смотри. В заклинании есть цель. Есть результат, который хотим получить. И есть сеть, плетение, которое... скажем так, и представляет этот результат, но в магическом потоке. Как с теми же копиями. Есть подробное представление самого рисунка, то, что мы держим в памяти или смотрим с иллюзии. Заклинанию без разницы, как именно маг создаст образец, с которого пойдёт материализация. Есть цель — материализация этого рисунка на бумаге. Можно и без бумаги, но сил уйдёт намного-намного больше. Есть само магическое действие — материализация. И есть плетение — схема всех этих трёх составляющих в магическом потоке.

— Точно! — Сергус даже хлопнул в ладоши. — Три узла. Материализация и сцепка с образцом всегда неизменные, а образец — всегда тот, который маг вкладывает после того, как сплетена сеть.

— А потом напитываешь магией плетение — и ждёшь результат! Всё!

— Джарвин?

— Чего?

— А знаешь, что дальше спросит Татьяна?

— Эм? Какой магией напитываем?

— Третья магия?

— И мы об этом даже не думали, — вздохнул Джарвин. — Знаешь, мне сейчас самому хочется попроситься к ней в ученики.

Сергус слевитировал лист бумаги и карандаш.

— Поздно, мастер-маг. Что ты там должен будешь прочитать? Лек-ци-ю? Вот и готовься. А я помогу, мне в ученики тоже не с руки возвращаться. Кто-то же должен присматривать за безопасностью на уроках.

Простой вопрос, неожиданно оказавшийся сложным, захватил. Найденный сходу ответ не устраивал: слишком много в нём оставалось неясного. Вопросы, уточнения, необходимость объяснять очевидные, казалось бы, вещи вынуждали искать всё более простое — и более подробное объяснение. Неизвестно сколько бы бумаги пришлось извести на описание простой и всем известной вещи, если бы не подсказанный Татьяной способ шифровать стрелками. Сергус, подсматривающий через плечо, вдруг тоже подхватил карандаш. Так, то и дело отвлекаясь посмотреть в записи друг друга, маги до самого ужина и после него писали, зачёркивали и снова писали, и снова зачёркивали. Пока дежурный знахарь не заругался и не уложил всех спать.

Утром всё продолжилось, даже зарядку следующего переговорника опять делал Крон. Только после обеда Джарвин, перечитав и опять что-то исправив, признал результат годным для объяснения. Татьяна оценила стопку схем и вздохнула:

— Жаль, доски нет.

— Какой доски? — Растерялся Джарвин.

— Обычной. Чёрной, на которой мелом пишут, чтобы все видели. А то придётся над этим маленьким листом собраться. Неудобно без нормального стола.

— Чтобы все видели? — Задумался Сергус и в воздухе повис большой лист с надписями и стрелками. — Это твоё вчерашнее объяснение, что такое магия.

— Вот это да!

— Это просто иллюзия. Ну, что? Можем начинать урок?

— Да.

Как по команде Крон и Макс уселись на кровати напротив иллюзии. Татьяна села между ними, а по бокам устроились Джарвин с Сергусом.

— Вчера, да и сегодня, мы с Сергусом попытались разобраться, что же такое то, что все знают. — Джарвин посмотрел на иллюзию, вздохнул и попросил: — Сергус, убери пока. Боюсь, что наша лек-ци-я начнётся с неприятных вопросов. Вчера мы выяснили, что нам никто никогда не говорил, что такое магия и что такое заклинание. — На месте иллюзии появился новый лист с двумя словами. — Спасибо, Сергус. А теперь скажите, кто-нибудь знает, что такое амулет? — Новое слово появилось на иллюзорном листе, а Макс как-то сдавленно хмыкнул:

— Думаю, ответ: амулет — это такая магическая вещь, которая делает магическое действие, не является ответом.

— Отчего же? Является. Только магическое действие мы придумали вчера. Точнее, нам это слово придумала Татьяна. А как ваши учителя объясняли, что такое амулет? — Крон и Макс переглянулись и пожали плечами, а на листе возникло новое слово. — Ритуал? Сила? Плетение и узел? — Не дождавшись ответа, Джарвин потребовал его сам: — Макс?

— В целительстве нет ритуалов.

— И плетений?

— Плетения есть. Учитель долго объяснял, когда и какое нужно применять. Пока не выучишь, никто не разрешит использовать целительское заклинание.

— То есть, объяснял он не долго, это вы долго запоминали, — фыркнула Татьяна.

— Можно и так сказать. Плетения очень сложные, различия в них мелкие, а ошибиться нельзя. — Татьяна кивнула, показывая, что поняла.

— Крон, а ты что скажешь? — вернул Джарвин слушателей к теме вопроса.

— Да что я могу сказать? Меня ж учитель в основном использовал как источник.

— Источник! — Почти хором сказали Джарвин и Сергус, и ещё одно слово появилось на магической доске.

— Кстати, а что такое источник он тебе объяснял? — ухватился Джарвин за подкинутый термин.

— Нет, сам догадался. Благо иногда удавалось порыться в его книгах.

Иллюзия исчезла, на её месте появилась новая, и Джарвин чуть наклонился вперёд, с любопытством поглядывая на Сергуса. Тот встал, подошёл к иллюзии чуть сбоку, чтобы не загораживать её и указал на верхнюю надпись и строчку под ней:

— У моего учителя было три старших ученика. С двумя он занимался постоянно. Не могу точно определить, они у него были источники или просто как помощники, но больше думаю за помощников.

— Подмастерья? — Уточнил Крон.

— Ха! Скажешь тоже! Так... сделать, что прикажут. Максимум, какую-нибудь скучную мелочь выполнить или опорную схему начертить — не магу же по полу на коленях ползать.

— Подай, принеси, уйди, не мешай, — пробормотала Татьяна.

— Как-то так, — согласился Сергус, и два имени на схеме округлились одной рамочкой. — Я же занимался с младшими учениками. Понятное дело, присматривал, чтобы их магия не натворила беды, ну и следил за выполнением упражнений, которые учитель задавал. Тем, у кого магия успокоилась, помогал... скажем так, научиться простым магическим действиям. А потом и первым заклинаниям. Так вот. Мне полагалось присутствовать на занятиях, которые учитель проводил с младшими учениками. В том числе и тех занятиях, которые он проводил для новых учеников, хотя там и учить-то ещё рано было. Некоторых начинал учить я, только не магии, а чтению и письму. Ну, да не важно. Важно то, что на занятиях учитель никогда не объяснял, что такое магия или заклинание. Конечно, я не знаю, чему он учил учеников тогда, когда я занимался с кем-то ещё. Но около пятидесяти лет я занимался с младшими учениками. И ни разу я не услышал таких объяснений. И мне сейчас очень хочется спросить моего учителя: почему? Он учил нас, хорошо учил, даже объяснял и поправлял, если что-то не получилось. Но... как тогда получилось, что из девяти человек только я один получил посох. Хорошо, у двоих ещё даже магия не успокоилась, ещё четверо либо осваивали простые магические действия, либо только-только перешли на простые заклинания. Но ещё двое старших учеников, которые, кстати, и дольше меня учились — почему они не получили посохи? Ведь помогая учителю, они научились большему, так почему они — ученики, а я — маг? — Иллюзия исчезла, и Сергус медленно сел на прежнее место. — Мы с Диланом почти одновременно попали к учителю. Он на год или два позже меня. Учитель тогда и поручил мне помочь ему. А лет через десять он ещё двух учеников взял, они близнецы. И опять я им помогал. Так и дальше повелось. Магия у меня к тому времени успокоилась, я бы мог нормально учится, а вместо этого занимался с новичками. Так что знаний почти никаких, но я — маг! И ведь я даже не задумывался об этом! — Сергус вскочил, прошёлся вдоль кроватей. — Дали посох — воспринял как должное. Точнее, магам виднее, кто достоин. Но это ведь ерунда! Как я могу быть достойнее тех, кто всерьёз учился?

— А откуда ты знаешь, что они учились всерьёз? — Сергус замер и уставился на Татьяну.

— То есть?

— Ты ведь сам говорил, что они — помогали учителю. Подай-принеси и так далее. Ты уверен, что их учили чему-то серьёзному?

— Я так думаю.

— Думать — полезно. И подумай вот ещё о чём. Ты умеешь заниматься с учениками, то есть делаешь то, что умеют только опытные маги. А другие старшие ученики умеют помогать. А вот умеют ли они то, что умеют опытные маги — неизвестно.

Сергус нащупал ближайшую кровать и осторожно сел. Помотал головой.

— Хочешь сказать, я получил посох заслуженно?

— Не хочу. По мне, так вас к магии на... полёт стрелы подпускать нельзя. Просто в ученики ты уже не годишься. Много знаешь, — Татьяна вдруг фыркнула, сдерживая неуместный смех. — В общем, не удобен ты для магов. Так что проще дать тебе посох, тем более повод есть.

— Тогда почему Дилана и Пита взяли в ученики?

— Либо они просто ничего кроме подай-принеси не умеют — ты же не знаешь, чему и как их учили? — получив подтверждающий кивок, Татьяна продолжила: — Либо обученный помощник — ценная вещь, которая в хозяйстве пригодится. Интересно было бы поговорить с ними.

— Зачем?

— Узнать, чем они занимаются, чему учатся... или так до сих пор подай-приносят.

— Интересно... если появится возможность, обязательно пообщаюсь с бывшими друзьями.

— А почему бывшими? — Спросила Татьяна.

— Потому что мы были друзьями, пока были учениками одного мага. А разрешат ли новые учителя им дружить со мной — это только учителям и решать, с кем могут общаться их ученики. Да и невежливо магу говорить с чужими учениками.

— Но вы же вместе учились!

— И что? Сейчас у них свои учителя, а я так просто маг. То есть чужих учеников могу замечать только тогда, когда сам учитель мне их покажет.

— Ужас какой!

— Мы привыкли. Такие правила.

— Мда... Сергус, но ты ведь не просто так своего учителя вспомнил?

— Помнишь, ты вчера сказала, что ничего просто так в природе не бывает. Вот я и подумал, а почему так получилось, что самые основные вещи в магии мы и не знаем. Точнее не так. Я подсмотрел, как Джарвин готовит ответ на простой вопрос "что такое заклинание" и сколько ещё вопросов возникает, на которые так же нет ответов.

— И что?

— Возникло у меня ощущение, что мы лезем по откошенной стене. Я не знаю, почему. Это просто ощущение.

— Но я намерен дойти до вершины, — перебил его Джарвин.

— А там уж посмотрим, какие твари ждут с той стороны, — согласился Сергус и кивнул Джарвину, возвращая первую иллюзию. — Об опасности я предупредил, неприятные вопросы задал, а ответы придётся искать всем вместе и, к счастью, не сейчас.

— Да, уж. Сейчас мы будем искать ответы на гораздо более интересные вопросы. Точнее, я поделюсь тем, что нашёл, а вы либо поправите, либо согласитесь. — Джарвин, по примеру Сергуса, подошёл к иллюзии. — Хотя неприятные вещи всё-таки придётся сказать. Например, магий не две, и даже не три. Мы почти всё, что связано с магией, так и называем. А ведь одно это слово скрывает много разного. И, знаете? Очень многое в книгах зависит от того, как читающий поймёт, про какую магию идёт речь. Угадает — хорошо, не угадает — неправильно поймёт всё, что написано. Но мы сегодня разбираем заклинание, поэтому и не будем отвлекаться.

Ближе к вечеру заглянул мастер Ирвин. Сел на свободную кровать и заявил:

— Ещё пару дней и я вас выпущу. Только саэта Макса, скорее всего, оставлю пока здесь.

— Почему? — обиделся Макс.

— Пока не будет уверенности, что магия вам не повредит, будем присматривать за Вами. Когда Вы думаете заняться магией?

— Когда потребуется. Сейчас пока не хочу рисковать.

— Вот и я не хочу. Господа, хотел бы попросить вас прийти сюда, когда саэт Макс будет пробовать магию.

— Конечно, мастер Ирвин! — опережая всех, ответил Сергус.

Макс тем временем смотрел на Татьяну, которая из-за спину знахаря кивала, будто пытаясь что-то сказать. Правда, первым её сигнал понял Джарвин:

— Макс, ты же хотел поговорить с мастером Ирвином.

— А? А, ну да. Сейчас?

— А к чему затягивать? Опять же, не будешь скучать, когда останешься тут один.

Знахарь заинтересованно глянул на Макса.

— Мастер Ирвин, возьмите меня в ученики.

— В ученики?! — обалдел Ирвин.

— Мастер Ирвин, я не могу быть целителем. Но это же не значит, что не могу быть знахарем?

— Если честно, каких-то противопоказаний я не вижу.

— А ещё мне нужно обязательно понять, что мы сделали и как это улучшить.

— А Вы не понимаете?

— Как сказать...

— Честно.

— Не понимаю. Более того, я вдруг понял, что вообще не понимаю, как действует целительское заклинание. Столько вопросов возникло, когда попытался понять. Не уверен, что найду ответы на все. Но хотя на что-то...

Ирвин надолго задумался. Маги догадывались, какие сомнения одолевают знахаря: слишком уж сложный ученик получился бы из признанного мага. С другой стороны, знахари — не те люди, которые боятся трудностей, что Ирвин и подтвердил:

— Я принесу одну книгу. Обучение любого целителя начинается с неё. Читайте, пока лечитесь. Что будет непонятно, спрашивайте. Когда изучите, поговорим о продолжении учёбы.

— Спасибо, мастер Ирвин!

— Пока, вроде, не за что.

Утром после завтрака Ирвин принёс обещанную книгу, и Макс радостно углубился в изучение человеческого тела. Остальные, воодушевлённые обещанием скорой свободы, напитали сразу два переговорника и снова заскучали. Шарики с ловушкой уже не казались таким заманчивым делом. Наблюдая за ленивой игрой, Татьяна спросила:

— Джарвин, ты вчера говорил, что магий не две, а больше.

— Магия одна, — хмыкнул Джарвин. — Просто этим словом мы называем разные вещи, связанные с магией. Как магия — поток, которая просто магия, и магическое действие, которое действие с магией. А что, хочешь, чтобы я прочитал ещё одну лек-ци-ю?

— Можно и лекцию, но круглый стол, думаю, будет интереснее.

— Почему именно круглый?

— У нас есть легенда, что много... тысячу лет назад или даже больше одной страной правил очень мудрый и справедливый король. И служили ему храбрые честные воины. Чтобы показать, что для него одинаково важны все его воины, король приказал сделать круглый стол, ведь если все одинаково сидят в кругу, то нет и тех, кто сидит далеко на самом краю стола. За этим столом праздновали, за ним же обсуждали важные дела. Поэтому такое обсуждение, где все могут говорить и каждого услышат, называют круглым столом. Я думаю, это как раз то, что нужно для такой интересной темы, что такое магия и какая она бывает.

— Что такое магия? — задумчиво повторил Сергус, и иллюзия со знакомой схемой повисла над пустой кроватью.

— Сюда надо заклинание добавить, — заметил Джарвин, и от верхнего слова пробежала новая стрелочка, но Татьяна не согласилась:

— Нет. Судя по вчерашнему объяснению, заклинание — это тоже магическое действие. Получается, что мы сейчас вытащили два вида магических действий. Простое и заклинание.

Сергус кивнул и изменил схему. Макс с сомнениями поглядывающий то на друзей, то на книгу, всё-таки книгу отложил и перебрался ближе к начинающемуся обсуждению.

— Точно! — Джарвин полюбовался на новый рисунок. — Знаете, я как-то в одной книге прочитал обозначение личной магии. Тогда я подумал, что речь идёт о способностях магах, о том, что он уже знает и может. А сейчас я вспоминаю текст, и что-то кажется мне, что я неправильно понял. Скорее, там было противопоставление магии, которую мы обозначили словом поток.

— Да называй ты эту магию магическим потоком и не отвлекайся больше, — пробурчала Татьяна. — Уж если мы нашли название какой-то из магий, надо этим названием пользоваться.

— Разумно. Так вот. Что может быть личной магией, если это не знания мага?

В разгар обсуждения в палату зашёл Ирвин, которого увлекшиеся маги не заметили вовремя, и теперь он неодобрительно взирал на иллюзию, расписанную словами и строчками. Под его строгим взглядом маги сразу почувствовали себя виноватыми.

— Это просто иллюзия, на неё идёт совсем мало сил, — только и смог выдавить Джарвин, радуясь, что Татьяна почти всё обсуждение молчала, так что хотя бы её живость, не соответствующую роли магического раба, знахарь не заметил.

— Иллюзия. Но зачем?

— Мы пытаемся разобраться в том, что сделали. К сожалению, разбираться приходится не только в своих действиях или целительском заклинании. Много чего ещё нужно понять, — на правах ученика Макс постарался перевести внимание учителя на себя.

— А если бы кто-нибудь зашёл? А у вас тут магия на пол палаты! — Ирвин махнул рукой. — Завтра вас выгоню. А то, боюсь, вы тут такого намагичите...

Знахарь повернулся к выходу, и Джарвин поинтересовался вслед, зачем тот приходил. Ирвин запнулся на полшаге и тут же ответил:

— Да хотел попросить. Нагреватель воды у нас почти не греет. Вас не затруднит посмотреть?

Иллюзия исчезла, Джарвин, Сергус и Крон тут же вскочили, а Макс лишь расстроено вздохнул: ему магические действия пока не на пользу.

Утром, позавтракав и помывшись, маги облачились в постиранную и отглаженную одежду, сменив, наконец, почти безразмерные рубашки и штаны, в которых вынужденно щеголяли, пока пребывали в статусе больных. Домой заходить не стали — магия требовала действия, а зачем кормить её требования разговорами, когда можно успокоить её действиями?

Комендант обрадовался магам, но всё же неодобрительно заметил:

— Я всё же ждал вас позже.

— Магия требует. Нельзя нам больше без дела, господин комендант, — ответил Джарвин.

— Нельзя, значит, нельзя.

Работы оказалось не так много, как опасались маги. Прежде всего, напитать ещё ненапитанные переговорники, проверить несколько защитных плетений на стенах заставы, обновить нагреватели воды в душевых да скопировать несколько карт, но здесь комендант не настаивал на скором результате — он прекрасно знал, что это одно из самых сложных для мага дел. Правда, всеми этими делами предстояло заниматься Сергусу и Крону. Джарвина комендант запланировал отправить в объезд опорных лагерей и защитных укрытий. Хотя в укрытиях магию старались не использоваться, чтобы не привлекать тварей, всё же совсем без неё обойтись пока не получалось. А уж в опорных лагерях без магических нагревателей и светильников жить было бы намного хуже, и размещающиеся там егеря больше сил бы тратили на обустройство своего быта, чем на патрулирование.

После обсуждения дел радостный Джарвин с неотстающей от него Татьяной убежал к своим подчинённым готовится к выходу, а его не менее радостные друзья помчались творить всякие разные магические действия, попутно пытаясь определить, к какому виду магий они относятся. И только Макс читал совсем немагическую книгу и терпеливо ждал, когда же проснётся уснувшая магия.

Сборы опытных егерей не бывают долгими. Дай ему волю, Джарвин сбежал бы в тот же день, но сначала надо было продумать маршрут. Норман, обрадовавшись специальной оказии, нагрузил группу всякими документами, письмами и мелким, но очень важным грузом, которого набралось два тюка. Так что маршрут пришлось прокладывать не так, как хочется, а чтобы прошли лошади. Тем более что и знахари, прознав об оказии, подкинули тюк от себя.

После ужина Джарвин наконец-то добрался до дома и упал на лавку. Татьяна упала напротив. Крон и Сергус устроились рядом. Говорить не хотелось. Настроение хорошо прожитого дня, когда удалось переделать много дел, и всё, что планировалось, исполнилось. После чужого жилья знахарского дома в родных стенах накатило умиротворяющее чувство покоя. Даже жаль, что уже на послезавтра намечен выход.

А впереди ещё целый день, заполненный заботами и делами. Утренняя тренировка, вопреки опасениям, прошла легко, будто и не было перерыва после такого истощения. На стрелковом поле Джарвин увидел Оливера ир-Джеро. У подчинённых узнал, что отряд Ир-Джеро вернулся дня три назад. Прикинув, что дней через десять-пятнадцать отряд может уже уйти, а сам он вряд ли вернётся на заставу так быстро, Джарвин решил не откладывать задуманный, но забытый за всеми событиями разговор. Магия магией, но и прочих делах следует подумать.

Оставив подчинённых терзать луки, Джарвин прошёл в ту часть поля, где закончившие тренировку егеря проверяли и при необходимости поправляли луки. Остановившись в нескольких шагах, Джарвин дождался, когда его заметят, и обозначил поклон.

— Мое почтение, лейтенант ир-Джеро. Позволите ненадолго отвлечь Вас для разговора?

— Конечно, лейтенант ре-Эрти. Как я могу отказать, когда сам дозорный просит о разговоре!

Лейтенанты расположились в стороне от тренирующихся, но так, чтобы видеть подчинённых. На старой, потемневшей от времени и дождя, лавке прекрасно могли уместиться человек десять, так что три человека уселись практически с комфортом.

— Лейтенант Ир-Джеро, я хочу задать вам один вопрос о событиях, которые должны были происходить около семи лет назад?

— Должны были происходить? — егерь слегка обалдел от такой постановки вопроса.

— Именно. Я не знаю, что именно происходило, даже не могу сказать точно, когда происходило. Но что-то было, потому что на пустой земле такой урожай не мог вырасти.

— А вырос?

— Вырос. — Джарвин в нескольких словах обрисовал ситуацию с постоянными сменами руководства в городе, охарактеризовал нового коменданта Западной заставы, с которым не ужились даже такие неприхотливые маги, что традиционно начинают магическую карьеру в здешних суровых горах. А потом добил финальным: — А ведь и наш комендант скоро в отставку выйдет.

Оливер молчал, лениво гоняя травинку в зубах. Джарвин не мешал думать, и вскоре получил ответ:

— Думаешь, лет семь назад?

— Или раньше, но вряд ли намного.

— Или раньше... я так сходу ничего не вспомню, да и не виделся толком с родными всё это время. Только на прощание с дедом ездил. Эх! Вот бы кто точно сказал! Он во всех этих играх вокруг власти очень хорошо разбирался. С комендантом говорил? — без всякого перехода задал вопрос, но Джарвин, нисколько не запнувшись, тут же ответил, игнорируя переход на ты:

— Сразу, как узнал. Он тоже ничего такого не помнит. Он напишет знакомым, может, они что подскажут.

— Да уж. Напишу и я, пожалуй. Бабушке. Она, конечно, не дед, но я знаю, что он иногда с ней советовался. Она в людях хорошо разбирается. Есть надежда, что даже если сама не знает, то наверняка найдёт, у кого спросить. А теперь давай подробности. Всё что знаешь, что думаешь, и о чём даже думать боишься.

Рассказ получился утомительно подробной и возмутительно длинный: их подчинённые давно уже разбрелись с тренировки, так что после разговора оба лейтенанта отправились их ловить и пристраивать к делу. Перед вечерним совещанием Джарвин заскочил домой привести себя в порядок, и тут же получил собственную карту маршрута с двумя копиями. Сергус, усмехаясь, пояснил:

— Опыт по сон-связи проводим, как и задумано. Если комендант не запретит. Заодно сообщи ему, что мы придумали, как делать копии карт легко и быстро. Болтать об этом мы пока не будем, но пусть он знает про такую возможность. Одна карта останется у Татьяны, с ней будем работаться здесь. Ты работаешь с оригиналом. А коменданту дадим ещё одну копию — просто так.

Комендант хмуро пересмотрел три листа, не нашёл отличий и ещё сильнее помрачнел.

— Вот неймётся вам...

— Господин комендант, мы всё понимаем. Но тварей бояться — в горы не ходить. И потом, мы ведь ничего такого невозможного больше не делаем. Опыты с сон-связью даже мой отец одобрил, так что здесь опасности никакой нет. А с копиями ещё веселее: нашим способом можно делать копии, только если маги работают вдвоём. А маги вдвоём не работают. Силу могут тянуть, а вот вместе что-то сделать, — Джарвин усмехнулся и качнул головой, — нет, не ходят маги в связке.

— А вы?

Джарвин пожал плечами и одёрнул мундир.

— Они неправильные маги, поэтому делают неправильные заклинания, — перевела Татьяна, пользуясь отсутствием посторонних в кабинете коменданта.

— Что ж. Неправильное заклинание копирования мне понравилось. А приказы им можно копировать?

— Нет. Только карты или простые рисунки. Сложные вещи, особенно тексты, пока не получаются. Но мы работаем над...

— Нет! Даже слышать ничего не желаю! И до чего вы доработаетесь, не желаю знать тоже! — Отдышавшись, комендант пояснил: — Очень хорошо, что ваше неправильное заклинание не позволяет делать копии сложных вещей. И особенно текстов.

— Почему?!

— Эх, лейтенант, лейтенант... Ладно, если получится у вас, тогда и объясню. А если нет, то и не к чему панику разводить. А теперь марш на совещание, буду доводить до остальных о начале вашего опыта про связь. Ну, и про то, что таи Татьяна остаётся здесь участником этого опыта.

— Господин Ир-Воран! Позвольте предложить?

— С интересом выслушаю Вас, таи Татьяна.

— Уж если мы про этот опыт объявляем всем, то можно сделать так, чтобы всё было всерьёз. Не просто там, пришли, передали, дальше пошли. А чтобы всё... с документами, подписями, свидетелями. Чтобы потом никто бы не мог сказать, что всё неправда, и мы сами всё придумали и заранее обо всём договорились.

— Вы думаете, здесь так может кто-нибудь сказать? — Заметно похолодевшим тоном поинтересовался комендант.

— А жизнь не только здесь. И застава — это не вся армия. К тому же, и застава эта не единственная. Если то, что мы придумали, можно использовать, то это нужно использовать. На других заставах, в остальной армии. Да и не только в армии. И тогда или тайком делать и продавать нужные амулеты, или добиваться признания нашего способа связи. А для этого всё должно быть... в общем, должно быть!

— Должно быть... пожалуй, в чём-то вы правы. Не знаю, уж как насчёт всей армии и не армии, а вот с соседями поделиться будет хорошо. Кто-нибудь из вас сможет научить?

— Конечно. И документы со свидетелями нам не нужны. Мы и так им всё расскажем.

— Не всё, далеко не всё. Но некоторые вещи лучше делать официально, тем более сейчас, когда тут не пойми что происходит.

Утром в присутствии нескольких офицеров комендант продемонстрировал Норману и ещё трём офицерам три одинаковые чистые карты, на которых все четверо поставили свои подписи. После чего комендант одну забрал себе, другую взял Джарвин, а третью вручил Татьяне Сергус, назначенный исполняющим обязанности её мага. Ночью ожидался первый сеанс связи.

Маленькие лошадки резво топали по дороге, если можно назвать дорогой то извилистое недоразумение, по которому даже две лошади рядом не всегда могли пройти. И всё же, раз можно проехать верхом, значит дорога. Именно так на картах помечались пути, доступные для верховых. И именно этих путей придётся придерживаться отряду, хотя егеря, привыкшие бегать через горы напрямик, иногда вообще безо всяких троп, уже высказали командиру всё, что думают о таком затяжном маршруте. Но смирились перед волей высокого начальства, и теперь двигались маленьким хорошо груженым табуном. К трём тюкам всякой всячины добавились запасы овса для лошадей и много другого груза для себя и для других.

На первый ночлег традиционно остановились на веере. Конечно, до вечера осталось довольно много времени, всё же лошади идут быстрее людей, но традиции есть традиции. Пока подчинённые разбивали лагерь и обихаживали лошадей, Джарвин забрался на скалу, с одной стороны надёжным сторожем подпирающей полянку. С неширокого уступа, удобно расположенного примерно на высоте двух человеческих ростов, легко дотянуться до маленькой щели, прикрытой камнем от непогоды и нежелательных визитёров. В плотно закрытой шкатулке из обожжённой глины не прячутся от врагов древние драгоценности и забытые тайны. В ней хранится память, которую сами же егеря и продолжают. Осторожно расправив верхний лист, Джарвин записал цель похода и день выхода. Пролистал старые листы, то выхватывая взглядом знакомые имена, то углубляясь в давние времена, когда даже начертание букв было немного иным.

Оклик снизу отвлёк от живой истории: Пит спрашивал, доставать ли горелку. Прикинув, что до тварей ещё далеко, и магию можно использовать свободно, Джарвин ответил, что сам приготовит обедо-ужин, осторожно убрал шкатулку на место и ловко спустился вниз.

Конечно, не офицерское это дело — готовить еду. Да и не магское, уж если быть откровенным. Нормальный маг скорее с голоду умрёт, чем признает, что не может позволить себе слугу, который приготовит обед, а заодно натаскает воды и наколет дрова. Только Джарвин, наверно, и впрямь неправильный маг. И не считает зазорным приготовить еду не только для себя, но и для подчинённых. Зато горючее масло останется про запас, хоть его и много с собой, да всё равно, никогда ведь не угадаешь, когда и где встретишь непроходимую стену.

Вода в котелке закипела даже быстрее, чем на огне, и дальше уже пришлось поднапрячься: выкипит вся вода — на чём кашу варить? Однако опыт сказался. Джарвин, ещё когда только попал на заставу, к своему удивлению обнаружил, что ему нравится готовить. Дома он мог заварить травы или разделать и зажарить дичь. Всерьёз готовить его никогда не учили, да и кому бы в здравом уме пришло в голову учить таким вещам сына древнего благородного магического рода. А здесь в первые пару лет Джарвин учился всему, чему получалось. Не только магии и военному искусству. И умение готовить здорово выручило тогда, когда не осталось сил достать и раздуть горелку, но ещё хватило магии натопить снег во фляжке и прямо в ней же заварить несколько пластинок мяса в некое подобие бульона. Потому что каким бы древним и благородным ты не был, но без горячей еды на льдах сдохнешь так же быстро, как самый обычный простолюдин.

За размышлениями о прошлом, подарившем такой полезный навык, руки привычно выполняли знакомые действия. Посолить воду, засыпать крупу, добавить немного вкусных и, если верить Максу, очень полезных травок, накрыть котелок. Подождать пока Пит и Сигурд накромсают тонкое до прозрачности вяленое мясо на небольшие кусочки, добавить в варево и дождаться, когда сварится. Оставить чуть-чуть остыть и заняться вторым котелком. Сушёные ягоды для компота лучше приберечь на потом, а пока ещё не очень холодно и высоко, лучше заварить ароматную смесь мяты, душицы и чабреца, заправить всё мёдом и сразу оставить настаиваться — это варево не надо держать горячим постоянно, так что можно переходить к еде. Егерей звать не пришлось: на запах сами стянулись.

Лагерем встали слишком рано, а до вечера толком и нечем заняться. Егеря расселись возле палаток и принялись за любимое дело: рассказывать байки. В другом случае Джарвин и сам с удовольствием бы послушал, или даже сам что сочинил, но разные мысли и идеи, забытые в сборах, вернулись и потребовали внимания. Вопрос лишь в том, о чём думать в первую очередь: о том, что магия оказалась не такой, как думалось, или о том, как сделать заклинание копирования. Мысли о магии победили. Сообразив, что друзья наверняка займутся заклинанием без него, и у двоих или даже троих магов решение, скорее всего, найдётся быстрее, чем у него одного, Джарвин достал простенькую тетрадь: стопку листов, сшитых с одного боку суровой ниткой, вложенную в обложку из бересты. За несколько дней в знахарском доме столько всего удалось надумать и понять, что определённо это всё стоило записать. Опять же, пока пишешь, глядишь, и ещё что интересное надумаешь. И поймёшь. Или не поймёшь, тогда можно будет это непонятное обсудить. Да и понятное обсудить тоже интересно. Говорить о магии оказалось так же увлекательно, как и творить её.

В горах темнеет быстро и неожиданно. Но не для мага. Да и опытные егеря тоже знают, как подготовиться к темноте, чтобы все успели получить по второй кружке тёплого отвара и по толстому куску хлеба. Хотя хлеб в горах — роскошь, обычно дозоры берут с собой сухари, но в этот раз позволили немного себя побаловать, всё равно ведь груз несут лошади, так то на пару-тройку дней хлеба, пусть и подсохшего, хватит. А потом, хочешь — не хочешь, а перейдёшь на сухари, но до этого ещё топать и топать.

Первую стражу Джарвин взял себе, рассудив, что всё равно надо готовиться к первому опыту с сон-связью, зато, когда заснёт, просыпаться уже нельзя, так что пусть другие несут службу, а командир будет спать до утра. С его решением никто не спорил, к тому же, он ещё до выхода рассказал подчинённым о предстоящем опыте. А о том, зачем это нужно и почему важно, егеря догадались сами.

Ночь упала, скрыв краски дня. Джарвину темнота нисколько не мешала, наоборот: убрала всё лишнее, что лезло в глаза. Привычно отсекая сонное дыхание из палаток, маг слушал горы. Горы ничего опасного не сообщали, так что Джарвин просто наслаждался спокойной ночью. Время стражи пролетело в одно дыхание. Со вкусом потянувшись, Джарвин перебрался ближе к палатке, запалил фонарь, разулся и снял куртку, после чего заглянул внутрь. Сигурд тут же открыл глаза, и Джарвин посторонился, придерживая полог палатки открытым. Егерь ловко вывернулся из одеяла, не потревожив соседа, и сменил командира, оставив ему нагретое место. Джарвин расправил куртку поверх одеяла и сразу уснул.

В знакомой комнате очутился легко, будто всю жизнь только и открывал сны-связи. Очень скоро в комнату откуда-то шагнула Татьяна.

— Получилось? — спросила.

— Как видишь, — улыбнулся Джарвин. — Мы остановились на веере. Правда, здесь все группы останавливаются, так что ничего неизвестного я не скажу. Какое слово мне передали?

— Рубин.

— Интересно! С чего бы?

— Они никак не могли договориться, поэтому тянули жребий. Каждый написал слово, записки сложили в шляпу, и комендант вытащил результат.

— Смешно.

— Зато теперь уж точно не будет подозрений, что заранее договорились.

— Верно. Тогда пусть будет Роберт. Это имя.

— Хорошо, передам.

— А Макс как там?

— Магию ещё не пробовал. Зато читает книжку, что ему принёс мастер Ирвин. Говорит, очень интересно. Жалеет, что раньше не догадался пойти к знахарю в ученики.

— Скажи ему, что зря жалеет. С магией невозможно поторопиться, но и опоздать нельзя. Всё всегда происходит в свой срок.

— Я уже сказала. Что для всего есть своё время, и время его учёбы пришло сейчас.

— А он?

— Посмеялся и сказал, что я говорю, как тысячелетний маг, и молодые девушки не должны так разговаривать, особенно если они древние старушки, впавшие в детство. И я попыталась избить его подушкой, но Сергус подушку отобрал. Правильно, конечно, отобрал. Если бы кто-то вошёл, плохо бы получилось. Но я всё равно пообещала жестоко отомстить.

— Отомстишь?

— Конечно! Даже уже придумала как.

— И как?

— Заставлю его перечислить все заклинания, которые не целительское, и разобрать, как они работают, соединив с теми знаниями, что он получит из книги мастера Ирвина.

Джарвин встрепенулся.

— Татьяна, но это же...

— Это путь. Целительское заклинание самое сложное, как я поняла. Значит сначала надо понять простое.

— Не только в этом дело. Мы никогда не связывали магию с другими знаниями. Ну, не то, чтобы совсем не связывали. И всё же. Есть магия, есть заклинания, амулеты и то, что они делают. Но вдруг можно соединить магию — любую магию — со знаниями о том, что и как происходит в мире без магии? Ведь магическим действием мы влияем на немагическое. И если знать, как это немагическое происходит, может, будет и проще действовать магией.

— Или сложнее? — пожала плечами Татьяна. — Тут ведь точно не знаешь.

— Значит, надо узнать. Расскажи это всё Сергусу. Пусть обдумает подробно, а когда я вернусь — обсудим.

Проснулся Джарвин с незнакомым ощущением, что ему больше не хочется в горы. Более того, он вдруг пожалел, что стал егерем. Ужаснувшись собственному настроению, он резво выбрался из палатки и замер, глядя вверх, на белые шапки снегов, подкрашенные близким рассветом в розовый цвет. Джок встревожено осматривался и прислушивался, моментально уложив стрелу на тетиву. Джарвин махнул рукой и улыбнулся, успокаивая.

— Будить? — уточнил егерь.

— Незачем. Ещё рано. Завтрак приготовлю, позови заранее.

Темнота, ещё не разогнанная ленивым солнцем, не помешала магу забраться на такой удобный уступ. В этот раз он не стал читать старые записи, даже шкатулку не доставал. Просто сел, прислонился к холодному камню спиной, подложив сложенную куртку под лопатки, и уставился на небо, очерченное изломами горных пиков и перевалов.

Страшное настроение медленно смывалось ощущением, что без гор он не проживёт. И то, что он хочет скорее вернуться на заставу, означает лишь то, что ему есть ради чего возвращаться. Но он — егерь, и ему ещё три года до выслуги, после чего он сможет выйти в отставку, но сохранит право носить форму и после службы. Мелочь? Бывших егерей не бывает. Потому что если ты можешь жить где-то там и не вспоминать, как натягивается верёвка в твоих руках, когда друг начинает подъём, значит, ты никогда не был егерем.

Просто никогда не было такого, чтобы егерь и маг — одновременно. Один человек. Одна судьба. Два дела, и за каждое можно отдать жизнь. Но лучше — прожить жизнь, хоть это и сложнее. Ещё и потому, что жизней получается две. Одна — здесь, под стремительно светлеющим небом, искрящимися льдом вершинами и вечной угрозой остаться тут навсегда — именем на стене храма. Другая, получается, тоже здесь, потому что некуда податься неправильному магу и нигде его неправильной магии не будут рады, но другой — правильной, одобренной и дозволенной — ему уже мало. Не здесь, где древние горы и бездонное небо взирают на наивного мальчишку от магии со снисходительным спокойствием вечности.

И не нужно никуда спешить, потому что впереди тоже — вечность. Неважно, длинная, во всю жизнь, или короткая, до первой незамеченной трещины. Но — вечность, в которой есть и будет всё. И уж конечно в ней хватит времени и на начатый опыт, который должен быть закончен, и на все мысли, которые необходимо записать, и на много чего ещё, что хочется сделать и понять.

Вечность — это очень долго. Так зачем спешить? Джарвин рассмеялся и протянул руки к встающему солнцу. Хотелось взлететь туда, где свет играл отражениями льда, создавая невероятное сияние, похожее на сияние магии, которое вызывало заклинание-стихотворение Крона. Только этот свет был настоящий, тот, который действительно даёт жизнь.

Джарвин очнулся на краю уступа, хотя и не заметил, как встал на ноги. Свет манил, и лишь усилием воли маг напомнил себе, что посох остался на заставе, да и летать — не лучшее занятие в горах, а уж без посоха летать можно только вниз. Не задумываясь, Джарвин подхватил куртку и прыгнул с уступа. Джок, заметивший его манёвр, неодобрительно покачал головой.

— Ты этого не видел!

— Разумеется, командир. Только нас бы ты за такое наказал.

— Поэтому ты ничего и не видел! Вас же магия не держит. Эх, если бы можно было летать без магии...

— Так и можно. Но только вниз.

— Вот-вот. Ладно, доставай всё к завтраку, я приготовлю. Ребята проснутся — сразу поедим. И в путь.

Оценить первые результаты опыта собрался почти весь офицерский состав заставы. Сергус понимал любопытство егерей и в другой ситуации даже одобрил бы его — чем больше людей узнает про опыт, тем сложнее будет утаить его результаты. Только тревожила Татьяна. До этого она всегда была за спиной Джарвина, а теперь ей пришлось выйти вперёд, не потеряв маски безвольной вещи для опытов. Страшно представить, сколько сил ей стоило сохранять невозмутимость. И всё же она справилась, и когда в ответ на её доклад:

— Господин комендант, господин маг Джарвин сообщает: они остановились на ночлег на веере. Слово — "Роберт". Это имя.

Раздался комментарий:

— На веере останавливаются все! — Девушка даже не повернула головы, продолжая смотреть прямо в глаза коменданту.

— А почему именно Роберт, — спросил кто-то.

— Так это понятно, — пожал плечами Норман. — Перед группой лейтенанта ре-Эрти через веер шла группа лейтенанта ар-Тори, а до неё — смена в четвёртый лагерь под командованием лейтенанта ар-Кэнво.

— Роберта...

— Именно.

— Джарвину не откажешь в чувстве юмора, — хмыкнул комендант и на расстеленной карте отметил принесённое слово.

Сергус, получив разрешение, поставил отметку на своей карте и радостно бежал, прихватив Татьяну. Дома ждала новая загадка. Новый вопрос, который надо обдумать, и, скорее всего, получить новый нагоняй от коменданта за рискованность.

А к вопросу ещё прилагался Крон, который успел уже что-то придумать и радостно ошарашил сообщением:

— Я понял!

Сергус не без внутренней дрожи уточнил:

— Что именно?

— Копирование. Татьяна говорила, что копию делают с помощью света. Мы столько мучались, чтобы сделать иллюзию текста, но нам это не надо! Нам нужно сделать такой же образ из света и тени, а потом проводить его материализацию. Только мы с самого начала хотели найти в заклинании копирования узлы, которые отвечают за связку с образом, и переделать его в связку с образом, который создадим магически. Но зачем нам переделывать чужое заклинание?

— Постой, — от волнения у Сергуса сел голос. — Ты предлагаешь сделать новое заклинание?

— Амулет. А ещё лучше — такое... Татьяна, как ты его назвала? У-строй-ство?

— У нас нет силы молнии, — напомнил Сергус.

— А нам и не надо! — Крон, по примеру прошлых обсуждений создал иллюзию. — Сначала делаем просто заклинание. Делаем его из двух частей. Первая часть — это просто поток света. Берём карту, на неё направляем свет. Получаем образец из света и тени. А дальше вторая часть заклинания выполняет материализацию этого образца на лист.

— А он не получится обратным? Как оттиск с резной печати? — Вмешалась Татьяна.

— Надо пробовать, — задумался Крон, но очень быстро нашёл ответ: — Если и так, значит, надо будет делать две копии. Сначала обратную, а потом с обратной ещё одну обратную.

-А причём тут устройство? — вернулся к первоначальной идее Сергус.

— А при том, что если сделать амулет, которым сможет пользоваться любой человек...

— Комендант зароет вас в разломе! — мрачно закончила мысль Татьяна. — К счастью, до этого ещё далеко.

— Почему?

— Потому что пока ещё нет даже заклинания, что уж про амулеты говорить. А ещё... ребята, а вы знаете, как сделать такой свето-теневой образец?

— Нет, — Крон немного смутился. — Только я подумал... ты ведь не возражала, когда Макс пошёл в ученики к знахарю. Можно и я пойду в ученики к кому-нибудь? К тому, кто разбирается в том, как делать такой образец.

— А кто в этом разбирается?

— Не знаю... — Крон смутился сильнее.

— Так... надо подумать. Вряд ли кто-то специально делал такие штуки из света и тени. Но нам нужен кто-то, кто со светом работает. Или с чем-то, что связано со светом. Оливия как-то показывала мне украшения. Обработка камней там была очень тонкая.

— Думаешь, мне надо к ювелиру в ученики? — обалдел Крон.

— Надеюсь, обойдёмся. Хотя, в крайнем случае, если ничего не подберём. Задача ведь не в том, чтобы научиться шлифовать камни до блеска, а понять, как и почему камни блестят. Как создать тот рисунок света, которым играет камень в кольце.

— А где свет, там и тень, — догадался Сергус.

— Как-то так. Надеюсь, конечно, что найдём мастера более близкого к нашей теме, только надо понять, чем он может заниматься. У вас, с вашей магией, всё так запутано...

— А где бы ты искала такого мастера дома?

— В фотосалоне, — буркнула Татьяна. — В давние времена, наверно, надо было искать тех, кто делает увеличительные стёкла. Такие изогнутые стёкла, которые увеличивают...

— Увеличительные стёкла?! — просиял Сергус. — А ведь в чём-то похоже! Такое стекло тоже создаёт образец, только увеличенный. И магия его не материализует.

— Ну, не совсем так, но где-то как-то. Только мастера надо искать такого, кто думает, что делает. Не просто шлифует стекло, в надежде, что получится, а как-то это всё...

— Понимает? — вздохнул Крон.

— Понимает. Или сможет помочь понять тебе.

— Тогда создание заклинания пока откладываем, и ищем мастера! — подвёл черту под обсуждением Сергус.

Утром Джарвин прокручивал в мыслях новый разговор с Татьяной. То, что девушка дословно запомнила описание места ночлега, он убедился быстро, так что о точности передачи послания больше не переживал, хоть вечером изрядно понервничал: всё волновался, что незнакомая с окрестностями гостья не сможет объяснить другим то, что не видела сама. Заучить наизусть казалось идеальным решением, но до того, как Татьяна предложила другое: засыпать с картой. Ведь в сон, открытый амулетом Оливии все всегда приходили в той одежде, в которой засыпали, из-за чего Татьяне пришлось спать в юбке и рубашке. Но если одежда попадает в сон, значит, и карта тоже может попасть. А указать на карте место намного проще, чем подробно что-то описывать.

Но этот опыт — дело будущей ночи. Важнее то, что придумал Крон. Если он прав, если всё получится... дело ведь не в у-строй-стве, а в самой идее: не жить больше одной магией, а увидеть огромный мир вокруг. Не быть больше недоучками от магии, а изучить весь мир, в котором магия — лишь малая часть его.

Лето 2014 — март 2016