Абсолютный слух (Счастливчик Майки)

— Я разговаривал с Ним, где-то на середине подъема у меня начались судороги, и я обратился к Нему, конечно, он мне не ответил, какой-то отрезок времени я просто не помню, в себя пришел у самой поверхности. Наверное, Он меня услышал, поскольку я остался жив. Я не выполнил ни одного обещания, которые давал Ему. Но сейчас я думаю, что Ему и не нужны были мои обещания, Ему было нужно, что бы ты, просто, осталась жить!

— Мама, оставь нас, — сказала Маша — мне надо побыть с Майки.

Ее мама, удивленно подняв брови, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Маша приподнялась на руках, переместилась, нависнув надо мной, сказала:

— Тебе нужно успокоится!

Хитро мне улыбнулась, потом легла грудью мне на живот и устроила свою голову у меня на груди, прижавшись к ней щекой.

— Майки, потереби мои волосы, мне нравится когда ты так делаешь.

Я запустил пальцы в волосы Маши и стал перебирать ее светлые золотистые пряди, и мне действительно, вскоре, стало хорошо и спокойно.

— Я слышу твое сердце, — сказала Маша — у тебя очень сильное сердце, я чувствую биение даже щекой.

Маша повозилась устраиваясь поудобнее, и мой 'дружок' тут же отреагировал и начал свой рост, поскольку Маша прижалась к нему животом.

— Маша, ты не можешь лечь рядом со мной?

— Зачем? — спросила она — Ты такой мягкий, удобный.

'Похоже, она уже все почувствовала, теперь будет из себя дурочку изображать. Хочет меня смутить? Ну и пусть постарается, в конце концов, это не я к ней пришел, а она ко мне'.

— Ну, тогда наслаждайся, — сказал я — скоро тебе станет жестко. Маша захихикала, немного повозилась, а потом притихла, я продолжал перебирать волосы Маши. Она была совсем не тяжелая и мне было приятно чувствовать ее тело. Маша еще повозилась подняла голову, сделав 'удивленные' глаза, сказала:

— Майки, у тебя эрекция!

— Не может быть, опять он за свое, — сказал я ровным голосом — впрочем, я его не осуждаю, нормальная реакция на красивую девочку.

Маша захихикала и скатилась с меня на кровать.

— Я думала ты покраснеешь.

— Я покраснею, если эрекция не появится, когда она станет нужна.

Маша улеглась так же, как спала ночью и сказала:

— Мне ни разу не удалось тебя смутить.

И было не понятно, то ли осуждает она меня, то ли одобряет.

— А ты, вгонял меня в краску несколько раз! — на этот раз было понятно, что осуждает.

— Я не делал этого намеренно, — сказал я — ситуация так складывалась.

— В школе, я всегда знала, кто из мальчиков в меня влюблен, проходя мимо меня, они не смели поднять глаз. Я специально некоторых останавливала и задавала какой нибудь вопрос, все они краснели, а некоторые начинали заикаться, было забавно. С тобой все по другому, ты старше и, первое время, меня возмущал твой насмешливый взгляд, но однажды, я в первый раз увидела в твоем взгляде нежность, и я тебе все простила, все твои насмешки — и прошлые, и будущие. А однажды, я поняла, что не могу без тебя жить... Майки! Скажи мне что нибудь!

Я обнял Машу посильнее и заговорил:

— Первое время, ты мне казалась слишком молоденькой, было даже сожаление: 'Такая красивая девочка, — думал я — была бы она постарше на пару лет...' Потом, я узнал тебя получше и понял, что ты очень хороший человек, а это немало. Все красивые девушки в разной степени испорчены, избалованы вниманием, в тебе этого нет, а однажды я понял, как мне повезло, мне всего лишь нужно подождать пару лет и у меня будет самая красивая девушка этого острова, а может быть даже всего Нью-Йорка. Я тоже не смогу без тебя долго, но мне придется пройти за год всю школьную программу, наверное мы не сможем видеться каждый день. Прости меня Маша.

— Если мама наймет нового водителя, я сама буду к тебе приезжать, ты же не сможешь заниматься без перерыва, выберем время, ты будешь отдыхать, а я буду с тобой... Час... Или два, потом решим.

— Может у меня права есть? — Подумал я вслух — Тогда все было бы проще, приезжал бы к тебе каждый день, на пару часиков.

— Ты же, все равно, не помнишь правил.

— Правила я бы выучил за три дня, сколько нужно учится на новые права?

— Нисколько не нужно, если ты считаешь, что все знаешь, приходишь и сдаешь, сначала теcты, а потом вождение. Если ты уверенно водишь и не нарушаешь правил, вождение за одну поездку можно сдать. Майки! Что мы будем делать сегодня? Последний день у нас с тобой. Завтра утром тебе надо быть дома, потом, начнутся траурные мероприятия, потом, похороны, долго не увидимся...

— Я хотел посмотреть свой дом, для того, чтобы ориентироваться там уверено — не хочется лишний раз напоминать отцу, что я все забыл. Но могу посвятить этот день тебе, разберусь как нибудь с домом, не дворец, наверное.

— Тогда давай погуляем по району, заедем в парк, потом заедем к тебе домой, а потом еще что нибудь придумаем! — обрадовалась Маша множеству совместных дел.

Маша покинула постель и стала одевать пижаму, делала она это таким странным образом, что я успел рассмотреть ее со всех сторон, прежде чем она хоть что-то на себя одела. Пряча улыбку, она спросила меня:

— Майки, ты встаешь?

— После твоего стриптиза, мне надо еще пару минут полежать — сказал я.

Маша победно улыбнулась и оставила меня одного.

Как всегда, после того, как я сделал все свои дела и умылся, Маша меня причесала, и мы пошли завтракать. Мы с Машей переглядывались и улыбались друг-другу, ее мама тоже посматривала на нас с легкой улыбкой, а дедушка был занят газетами. Покончив с завтраком я подождал Машу в саду, она вышла и, пока шла ко мне по дорожке в своей мини юбке, сверкая длинными ножками, я любовался ее стройной фигуркой, представляя какой она станет через несколько лет. От перспектив сладко замирало сердце. Мы вышли через боковую калитку и пошли в сторону остановки, держась за руки.

— Тебе понравилась сегодняшняя ночь? — спросила Маша.

— Очень понравилась, я все время чувствовал, что обнимаю тебя, и это было очень приятно.

— Во-о-о-т! — Маша подняла вверх указательный палец — А кто все придумал?

— Ты, конечно, я бы не решился на такие подвиги в чужом доме.

— Майки! Наш дом не чужой для тебя, даже обидно, когда ты так говоришь... Что я хотела сказать-то?

— Не знаю, мы остановились на том, кто все это придумал и что ему, теперь, за это будет — решил я приколоться.

— Точно! Что мне за это будет?

— Не знаю, наверное, это твоя мама будет решать, мне почему-то кажется, что серьезного наказания можешь не опасаться. Вроде, в конце, она была настроена вполне миролюбиво, хотя в начале, признаться, она меня здорово шокировала!

— А что там было в начале? Я что-то проспала?

— Я проснулся, а она спрашивает: 'Как Маша?'. И знаешь, взгляд такой тревожный, смотрю на тебя, ты спишь такая спокойная, ну я и говорю: 'Она спит.' Твоя мама, стала что-то выпытывать, на что-то намекать, а я, спросонок, никак въехать не могу. Говорю ей: 'Вы уж скажите прямо, что вас интересует?' Она и говорит: 'Как Маша перенесла близость с тобой?'...

Машку согнуло от хохота, и она обязательно упала бы на дорогу, если бы я ее не поймал за талию, она забилась с такой силой, что я был вынужден обхватить ее двумя руками и плотно прижать ее спинку к своей груди. Удивляясь откуда столько сил у такой хрупкой девушки, я огляделся по сторонам. Мы почти пришли на остановку и теперь все смотрели на нас, Маша хохотала и дрыгала ногами так, что временами ее кроссовки взлетали выше моей головы. Глядя на нас со стороны, можно было подумать разное, практически, про все можно было подумать, вплоть до изнасилования. Маша хохотала, а я вещал ей на ухо:

— Маша, твое нижнее белье видит вся улица, машины уже останавливаются!

Ну , насчет машин, я конечно преувеличил — всего-то одна проехала, слегка притормозив. Маша, с большим трудом, развернулась ко мне лицом, все еще содрогаясь от смеха, но, слава богу, стояла она уже на своих ногах.

— Все, все, можешь меня отпустить — давясь от смеха сказала Маша.

Она огляделась по сторонам, люди поспешно отворачивались.

— Ну и ладно, — сказала Маша шмыгнув носом — все равно я их не знаю, ты ведь ничего не видел?

— Это-то и обидно, посторонним досталось по большой ложке сладкого, а мне не осталось даже на донышке. Маша засмеялась, и глаза ее сделались хитрыми.

— Тебе ли обижаться? — сказала Маша смеясь глазами — Кто-то утром подглядывал, когда я одевалась, не напомнишь, кто это был? Пялился и даже не краснел!

— Не припомню такого, — отмазался я — у меня бывает так, что я сплю с открытыми глазами, после катастрофы и не такое может быть, мне, можно сказать, повезло! А на тебе, сейчас, те же трусики?

— Те уже спрятаны в надежном месте, — засмеялась Маша — а на мне обычные трусы, не те детские, конечно, но и ничего особенного.

— Ну тогда они все в пролете, весь крем с торта съел я, им достался только сухой коржик — сказал я облизываясь. Маша захохотала, держась за живот.

— Прекрати Майки, — всхлипывала она — у меня уже живот болит!

Мы пропустили автобус, на котором уехали все зрители Машиного канкана.

— Ты меня сбил с мысли, — сказала Маша — о чем мы говорили перед тем, как ты начал рассказывать о маме?

Я прокрутил, мысленно, основные моменты нашей беседы и тут же вспомнил свою попытку приколоться.

— Кто все это придумал, и что ему за это будет — вот что я сказал, когда ты забыла ход своих мыслей в первый раз.

— Ну да, ты заговорил о наказании, но мне нужна награда!

— Я не понял твою мысль, поясни пожалуйста.

— Что тут непонятного, мама меня наказывать не будет, она вообще в мою личную жизнь, вмешиваться не будет. Ее волновала только моя безопасность, но с тех пор, как я вас представила, она к тебе пригляделась и одобрила мой выбор, теперь за мою безопасность отвечаешь ты. Она не может отвечать за мою безопасность, пока я с тобой гуляю. Вспомни, она говорила с тобой вчера — что ты ей обещал?

— Маша, я все помню и не собираюсь бегать от ответственности, но тогда ты должна меня слушаться, а то ты бываешь такая...

— Майки, это все в прошлом, теперь я тебе обещаю, что буду тебя слушаться везде, кроме моего дома, дома мне ничего не угрожает.

— Хорошо, мы договорились, — с облегчением сказал я — за непослушание буду тебя шлепать беспощадно! Ты опять сбилась с мысли, что ты говорила о награде?

— Майки, наш автобус — сказала Маша.

Мы зашли в старенький автобус, Маша стала рассчитываться с водителем, а я огляделся, обычный сарай на колесах, свободные места были, но для двоих свободного места не нашлось, и мы пошли на заднюю площадку.

— Так, что там насчет награды за ночь? — спросил я Машу, когда мы устроились в углу.

— Не за ночь, мне тоже было очень хорошо с тобой, но придумала все я! — сказала Маша — Ты заметил, что мы стали ближе? Мы уже поговорили о чувствах, наши отношения развиваются...

— Маша, иногда нужно просто высказать свое желание и все — сказал я.

— Французский поцелуй — сказала Маша.

— Ты хочешь французский поцелуй?

— Нет, я хочу сначала узнать что это, прилично, вообще, это?

— Это очень интимный поцелуй, на людях обычно так не целуются, не потому он неприличный, а потому, что очень часто, он является прелюдией к сексу. В общем, нужна интимная обстановка.

— Этот поцелуй, он не унижает девушку?

— Слушай, я не знаю, что тебе наговорили подруги, — я пригнулся к ее уху — но к минету этот поцелуй не имеет никакого отношения, и он нисколько не унижает девушку.

— Значит, он ее просто обманул — сказала Маша.

— Кто, кого обманул?

— Наша остановка — сказала Маша.

Мы вышли, прошли через знакомые ворота и, не сговариваясь, пошли в кафе. Прошли кафе насквозь и заняли тот самый столик, где были в первый раз. 'Неужели это было вчера? — удивился я, — Кажется, что прошла минимум неделя'. Маша погладила поверхность столика и сказала:

— Прямо не вериться, что мы были здесь только вчера, кажется, что уже месяц прошел.

Подошла вчерашняя официантка и спросила:

— Что будете заказывать?

Маша посмотрела на меня, я ей кивнул, и она повторила наш вчерашний заказ. Я видел, что Маша хочет мне что-то рассказать, но не торопил ее. Нам принесли заказанное и мы, не торопясь, стали есть мороженное, набирая в ложечку понемногу.

— Школа где я училась, — начала рассказ Маша — считалась одной из самых безопасных и престижных на острове и, все равно, там было не просто. Можно было запросто попасть в число отверженных, само это слово не употреблялось, мальчиков называли задротами и ботаниками. Девочек никак не называли, девочку, которая не имеет репутации, могла согнать с места девочка с репутацией и в столовой, и в библиотеке, и на школьном дворе. В столовой были столы куда могла сесть только девушка с репутацией. У мальчиков было еще хуже, дать задроту подзатыльник, считалось в порядке вещей, ботаникам тоже доставалось, но от них была польза, они хорошо учились и спортсмены часто этим пользовались. Заставляли делать за себя домашнюю работу. Задротов унизить могли очень сильно, я несколько раз видела, как их закидывают в мусорный контейнер. Мне удалось приобрести некоторую репутацию, во первых я была сильная и на попытку меня унизить, могла ответить физически, обычно хватало сильного толчка, во вторых я добилась неплохих результатов в волейбольной команде, мой рост мне в этом помог, и я стала одним из ведущих игроков, а вот в группу поддержки я не попала именно из-за роста, у меня были все данные, но для работы наверху я была слишком тяжелой (это Машка тяжелая? Бред!), а внизу я не вписывалась в строй. Потом мы стали старше и начались новые заморочки, девушка, по глупости признавшаяся в том, что ни разу не целовалась, могла лишиться репутации. Я врала, придумывала разные истории, мне опять помог мой рост. Когда ко мне начинали приставать почему я не дружу ни с кем из парней, я начинала смеяться и показывать пальцем — 'Дружить с этими детьми? — спрашивала я, — Да для того, что бы меня поцеловать, им придется на цыпочки вставать!' Много говорили о сексе, но это считалось личным делом и мне не приходилось врать. Потом, в разговорах начала обсуждаться тема французского поцелуя, название очень романтическое и интригующее, опять началось вранье, некоторые девушки утверждали, что делали это, но объяснять ничего не хотели. 'Это словами объяснять бесполезно' — отвечали они приставалам. Я не хвасталась, но в мои мечты это запало. Для одной девушки это закончилось плохо. Она познакомилась с парнем из старшей школы и пообещала ему, что поцелует его по французски, если он научит ее, он научил, и она сделала ему то самое, о чем ты сказал мне на ухо в автобусе.

— А она не могла это придумать? Сложно представить это технически — она что, делала минет и глазам своим не верила?

— Она потеряла репутацию из-за этого, — сказала Маша — решила раскрыть секрет французского поцелуя своим подругам. То, что она делала, относится к сексу, а секс, это личное дело, а за то, что она не смогла понять разницы и позволила себя обмануть, лишилась репутации. Правда, я все это слышала с чужих слов и единственное, что я знаю точно, это то, что репутации девушка лишилась.