Гении места или Занимательная география

После. Мо, Михаил, Мика, Лина и Фарид.

— Какой же ты дурак... — как-то обреченно выдыхает Мо. — Я-то думал...

— И, правда, Фарид, с чего ты решил, что это ты виноват?.. — голос Михаила звучит удивленно и рассудительно одновременно. — Я не вижу связи, если честно. Какие-то эксперименты с радиооборудованием. Хотя, этот звук — да, непонятно...

— Вы не понимаете! — горячится Фарид. — Вспомните, как строится ментальное общение между кифэйями?

— Как, как... — Мо смотрит на парня со смесью жалости и недоумения. И чего он на него взъелся, спрашивается? Мальчишка... — Мысленно представляешь образ того, с кем хочешь поговорить, направляешь энергию...

— Это вы дураки! Представить, направить! Я вам о физических принципах связи говорю!

— Эээ... Что? Мы же кифэйи и...

Фарид демонстративно вздыхает.

— Кифэйи, не кифэйи! Законы физики работают вне зависимости от того, кто ты!

— Так, умничать прекращай!

— Угу. Ты не мудри, ты пальцем покажи, да?

— Вот сейчас я тебе точно вмажу! — грозит Мо.

— А я, пожалуй, поддержу, — это Мика.

— Миш, у тебя есть учебник по волновой оптике? Ты ж директор школы...

— Угу. И полный курс квантовой механики. На пальцах объясняй!

Импровизированная лекция о волновой оптике и радиоизлучении в исполнении Фарида была выслушана с напряжением.

— И вывод-то какой?

— Не знаю! — Фарид откровенно расстроен. — Но я как-то вмешался в процесс... общения кифэйев. Ну, мне так кажется.

— Ты этого хотел?

— Нет, я хотел избавиться от этого... от того, что услышал... Я не знаю, что я сделал!

— Практика, как я погляжу, у тебя намного опережает теорию, — хмыкает Мика. — А вот я думаю, что эти красавчики, которых мы видели в лесу, точно как-то к этой всей ереси причастны. Не все тебе одному слава, Фарид. Ты как-то повилял, но...

У всех мысли упираются в это самое "но...". Фактов много, но собрать их в нечто целое, объясняющее все, никак не выходит.

— Миш, у тебя, правда, есть учебник по квантовой механике?

— Я пошутил, вообще-то. Ой, слушай! Феймановские лекции по физике есть, полное собрание. По-моему, даже дома, не в школе. И Лившиц с Ландау есть, по-моему.

— Тащи!

На этом они Фарида потеряли — стребовав, помимо учебников, еще и листов бумаги и авторучку, он зарылся в это богатство с головой, только темноволосая кудрявая макушка торчала. Остальные переглянулись.

— Миш, а нам можно выйти на улицу? — Мика на удивление невозмутима, словно и не было только что чуть ли не драки между ней и Мо. — Что-то на воздух хочется...

— Да почему нет? Вы ж у меня не в плену. В гостях... — усмехается, — как бы...

— А люди не удивятся? Что скажешь, если они спросят? Откуда мы взялись?

— А люди уже удивились и спросили.

— И?

— Я сказал, что вы трое: ты, Лина и Мо — мои однокашники, приехали повидаться. Ну, или опыт перенять, что ли...

— Опыт?!

— Между прочим, я позапрошлогодний лауреат конкурса "Учитель года"!

— Молодец, — тон Мо абсолютно серьезен. — А этот, — кивок в сторону бормочущего что-то над книгами Фарида, — кто? Племянник из Житомира? Знаменитый Лариосик?

— Я никакой не Лариосик! Я Фарид! — все так же, не отрываясь от книг и листа бумаги.

— Тише, тише, малыш, — Мика с улыбкой гладит по темноволосой лохматой макушке. — Не отвлекайся, делай уроки. Дядя Миша потом проверит.

— Я не малыш! — огрызается Фарид. Но прикосновение женской руки благосклонно и не без удовольствия принимает.

— Ну, ты прав, — отвечает на вопрос Мо Михаил, с улыбкой глядя на Фарида и Мику. — Фарид представился родственником. Уж не помню — племянником или еще кем...

— Сам представился? А почему это ты не помнишь?

— Да я тогда вообще едва на ногах стоял.

— Ах да, точно.

— Ладно, — отмахивается Михаил. — Пройдемте, действительно, прогуляемся. Реку вам покажу. Маленький пусть уроки делает.

— Я не маленький!

— Глядите-ка, он нас слышит...

______________

Они стоят на берегу реки. Стоят довольно долго молча, всматриваясь в белую ленту, которая скоро должна вскипеть осколками льда.

— Лина, ты воду чувствуешь?

— Да.

— И как?..

— Не знаю, Миш. Не спрашивай. Что-то изменилось. Я не могу понять — что именно. Что-то... что-то неуловимое. Будто ушло что-то — отовсюду. Или пришло, — она зябко передергивает плечами. — А вы — вы разве не чувствуете?

— Я — нет, — хмурится Магомед. — Единственное, что чувствую — что я тут, черт знает где, без денег, без банковской карты, без телефона. Мать там... — он шумно выдохнул. — Что с сестрой и отцом — вообще не понятно. А так... Да как обычно, вроде бы.

— Ты Альфаир, ты сейчас среди людей. Тебе проще.

— Мика, а ты? — Мо обращается к Доминике. Чувство неловкости заставляет его попытаться вернуть все как было до того, как они сцепились из-за Фарида. А ведь и было бы из-за чего. А теперь — неловко, что сорвался. И неприятно, что слава о физической силе Роксов оказалась непреувеличенной. Это ужасно неприятно — сознавать, что женщина может согнуть тебя в бараний рог. Ну, или попытаться, всерьез попытаться.

— Не знаю, Мо, — она тоже, похоже, полна желания забыть об этом эпизоде. — Не могу пока понять, что не так.

Квартет кифэйев снова оборачивается к реке.

— А вы никогда не думали — откуда это постоянное одиночество? Почему нас не знакомят друг с другом? Почему — всегда один? Вам... вам это не мешало? — голос Михаила звучит вроде бы ровно, но они все чувствуют, сколько за этими словами.

— Было время, — Мо тоже говорит негромко, — когда меня это убивало. В детстве.

— А нас это стало убивать, наоборот, после инициации. Когда пришлось расстаться.

И Мо, и Михаил смотрят с удивлением на обнявшихся девушек.

— Это как?

Лина продолжает все так же задумчиво разглядывать реку, и отвечать приходится Мике.

— У нас было... хорошее детство. У нас мать — Томал.

— Ты же говорила — отец?!

— И мать, и отец. Они оба — Томалы. Линке было хорошо, ведь мы росли возле воды. А мамина Обитель — горная река, такая... холодная, быстрая. Гордая. На местном языке — Белая Вода. Течет по ущелью, между хребтами, — голос Мики звучит слегка так... заворожено, словно видит она перед собой не скованную льдом зимнюю реку, а отвесное ущелье, по которому, вскипая пеной, несется холодная и гордая Белая Вода. — Мне там тоже хорошо было — горы же вокруг.

— Ну да, вам люди не нужны.

— Нет, — пожимает плечами Мика. — И вообще — у меня была Линка. А у нее — я. Но вот потом...

— Что — потом?

— Неважно, — прерывает рассказ сестры Лина. — Миш, а что сказала Соня? Ты же с ней потом говорил?

— Да. Она едет к нам. Точнее, летит. Не знаю, сколько у нее это времени займет. Думаю, завтра может быть уже в Благовещенске.

— А она... ей это по карману?

— Вполне. Она у нас девушка обеспеченная. Управляющая пабом. Владелец в ней души не чает и денег не жалеет.

Кифэйи понимающе переглядываются. Это больная тема всех без исключения Хранителей. Мистика мистикой, сверхспособности — сверхспособностями, но на жизнь извольте, господа кифэйи, зарабатывать себе сами. А возможности у тебя, если ты живешь в глуши, весьма ограничены. Да и про Альфаиров больших городов ходили разные слухи. Говорят, что Альфаир Новосибирска — дворник, самый обыкновенный. Впрочем, про Альфаира Москвы ходили слухи прямо противоположные, так что и верилось-то с трудом, неужели вот ОН — Альфаир? Впрочем, на то они и слухи. В жизни кифэйев их было с избытком, причем самых причудливых. Взять хотя бы то, что рассказывали про старших Лейфов — в это же просто невозможно поверить! А с другой стороны... Но они, все четверо, самые рядовые кифэйи, за исключением Мо все самого нижнего, первого уровня. Рабочие лошадки дела кифэйского, если можно так сказать. На пропитание бы себе заработать — и ладно. На то, чтобы выехать куда-то, повидать родных, приходилось копить — не только энергию для создания димфэйя, но и банально деньги. Поэтому то, что София смогла так быстро, без труда сняться с места — это было... хорошо. Хоть кто-то в их банде обеспеченный.

— У меня есть деньги, — озвучивает их мысли Мо. — На банковской карте есть заначка. Но это все... там, далеко. Черт, да как же это все случилось?! Что я тут, а все остальное — карта, телефон... Телефон! Черт!

Они молчат какое-то время, глядя друг на друга.

— Да, телефон... — вид у Миши потрясенный. — Ведь можно позвонить! В школе есть телефон, там же у меня номера есть, в записной книжке — и матери, и отца.

— Черт! Черт! Черт!!! — Мо ударяет кулаком одной руки в ладонь другой.

— Что?

— Ты думаешь, я помню хоть один номер на память?! Все записано в телефоне! Проклятье!

— Мика, Лина, а вы?

— А мы кифэйи, не испорченные цивилизацией, — за обеих отвечает Мика. — И сами без телефонов живем, и родители у нас — тоже. Они же Томалы, живут в глуши. Там связи нет.

— Ясно. Ну, я тогда в школу сейчас схожу, позвоню. Вот же... выпало совсем из головы! Про телефон.

— Давай. Надеюсь на хорошие новости. Нам нужен план, — рассудительно говорит Лина. — Думаю, нам надо в первую очередь добраться до своих родных. Найти их. Это трудно, я понимаю. Надо составить список, чтобы определиться: кто и где. Надо прикинуть, какими мы располагаем ресурсами. Просто... мы все равно пока не можем ни до чего додуматься. А неизвестность... когда я не знаю, что с мамой... с отцом... Не знаю, как вас — а меня это сводит с ума.

— Нас это тоже сводит с ума, — невесело отвечает Мо. — Только вот неизвестность дает хоть какую-то надежду. А когда ты знаешь...

— Пойдемте домой, — резко говорит Мика. — Холодно.

— Пойдемте, — соглашается Мо. — А то ты, наверное, проголодалась.

— Знаешь, что?! Я, между прочим, могу это контролировать! Я в лесу почти двое суток терпела! Без еды! И... — Мика буквально захлебывается возмущением.

— Эй, ты чего кипятишься? Я абсолютно серьезно. Переживаю же за тебя.

— А вот не надо за меня переживать!

— Вот скажи мне, брат Альфаир, — Мо обращается к Михаилу, озадаченно глядя в спину удаляющихся сестер. Хрупкое перемирие распалось, непонятно от чего. — Что я делаю не так?

— Не знаю, — меланхолично пожимает плечами Михаил. — Я лично первый раз Рокса вижу. Может быть, это их нормальное состояние. Может быть, не в тебе дело. А просто у них так принято...

— Как у самок богомолов?

Михаил усмехается.

— Знаешь, для оператора портового крана ты довольно начитан.

— Не надо недооценивать пролетариат, товарищ интеллигент! И потом, я как-никак Альфаир второго уровня.

— Я помню. Не буду недооценивать. Ладно, я в школу пойду.

— Я с тобой, хорошо? А то опять попаду под горячую... хм... руку.

__________

— Ну что, Миш?

— Не берут трубку. Ни мать, ни отец, — отвечает лаконично, но видно, что расстроен. — Потом еще попозже позвоню. Но что-то у меня... — осекается и резко меняет тему: — Как уроки, маленький?

Фарид строптиво сверкнул на них темными, особенно темными на фоне ярких белков, глазами.

— Мне надо туда.

— Куда — туда? В туалет? По большому, по маленькому?

— В лес! — огрызается. — Туда, где все это случилось.

— Зачем? — Михаил садится за стол, отодвигает в сторону разбросанные книги, исписанные цифрами и формулами листы бумаги.

— Я не понимаю! — Фарид вцепляется в свою и без того лохматую шевелюру совершенно театральным по исполнению, но, тем не менее, абсолютно искренним жестом. — Что-то ускользает! Вот что-то очевидное! Ответ где-то рядом, на поверхности. А я его не вижу!

— Трудно его увидеть на поверхности, — Мо разглядывает стол, погребенный под бумагами.

— Пойдемте, а? — смотрит на них умоляющим взглядом. — Я уверен, что там, на месте, я все пойму!

— Давайте дождемся Софию. И потом, — Михаил морщится, — я вот пока не готов туда соваться. Там что-то... будто выпивает меня. А вы не чувствуете?

Вразнобой:

— Да!

— Нет.

— Да там вообще хрень какая-то!

Последняя реплика, ясное дело, принадлежит Мике.

В конце концов, они убедили Фарида подождать. В отместку тот озвучил список измерительных приборов, от которых он бы не отказался. Михаил глянул на список, хмыкнул:

— А счетчик Гейгера-то тебе зачем?

— Надо.

— Все равно нет.

— Ну, а вдруг...

— Барометр? — изгибая бровь.

— Надо!

— Рефлектометр тоже надо? — бровь выгибается еще сильнее.

— Да!

— Хорошо, — Михаил невозмутимо складывает список, засовывает себе в карман. — Я поспрашиваю. Но, боюсь, в итоге тебе все равно придется обойтись линейкой. Ну и еще, — упреждая готового возразить Фарида, — циркулем. И термометром.

___________

А потом они все-таки сели за список, подвинув Фарида с учебниками к краю стола.

— Миш, давай ты сначала, — Лина держит в руках ручку и лист бумаги, отвоеванный у Фарида. — А я буду записывать.

— Так, — он трет лоб. — Отец. Альфаир первого уровня. В Грузии. Есть у кого-то там родственники?

Остальные качают головой отрицательно.

— Мать и самая младшая сестра, она еще маленькая, с мамой живет. Мать — Альфаир первого уровня, поселок рядом с Якутском.

— Как у тебя родителей-то разбросало...

— А у вас не так?

— Так, — вздыхает Мо за всех.

— Ну, и Соня. Про нее вы знаете.

— Знаем, знаем, — бормочет Мо. — Так, я, да? Мать... — вздыхает. — Ну, вы в курсе... Сестра. Альфаир, как я. Тоже второй уровень. Татарстан.

— Ого! — Михаил удивлен. — Целых два Альфаира второго уровня в одной семье. Круто.

— Да что особенного-то, — Мо пожимает плечами. — Так, дальше. Отец — Нафт. На Чукотке. Берег Восточно-Сибирского моря.

— Нафт?! — все четверо, хором, даже Фарид от бумаг оторвался.

— Ну да. А что такого?

— Говорят, Нафтов меньше всего, — отвечает Миша за всех. — Самый редкий вид кифэйев.

— Я слышал такое же про Таригов, что их совсем немного.

— А есть еще эти... Каркуты. И Глямы. И Нымсы

— А, по-моему, это уже сказки. Их не существует! — голос Мики звучит резко.

— Одно мы знаем совершенно точно, — примирительно говорит Лина. — Что существуют Альфаиры, Роксы, Водзары. А еще Томалы, Тариги и Нафты. Вот это мы знаем абсолютно точно.

— Да, — соглашается Михаил. — Этих мы знаем лично. Но все же... Нафты... Про них говорят такое... Мо, а правда, что у них какое-то особое зрение? Очень... хорошее. Говорят, что Нафт может...

— Со ста метров белке в глаз попасть? Поверь мне, для моего отца это сущий пустяк.

До. Али.

Глаза смотрят на море. Глаза — светло-серые, почти добела, еще чуть-чуть светлее — и будут не глаза, а страшные бельма уже. Но нет, все же глаза, очень светлые, особенно светлые на фоне смуглой кожи, черных ресниц.

Море же сейчас именно белое, совсем, совершенно. Все покрыто льдом, снегом, торосами. Через два месяца откроется летняя навигация по Северному морскому пути, пойдут ледоколы. Отсюда, с берега, не слышно, с каким страшным треском ломается многометровая толща льда под неумолимым напором бронированного носа. Зато Али будет прекрасно видно, как за ледоколом остается темная вода. Темно-темно серая, почти черная. Лютая, холодная. И по этой воде, как гусята за гусыней, пойдут обычные суда.