Белые Врата

— Да у Аленки там растяжение, скорее всего. Вряд ли что-то серьезнее.

— Аленка? А, ты про эту... Да нет, я про тех, кого мы живыми нашли...

— А кого?..

— Бруно, начальник их... немец такой здоровенный. И француз. Но обморожены оба. Их увезли уже. Там полный пи*дец...

— Даже так?

— Угу. Повезло этой Аленке. Если бы не ты...

— Да что теперь говорить, — отмахивается Артем. — Если б ты знал, как я хочу домой! И горячий душ... И супу... — мечтательно, — тоже горячего...

— Понятия не имею, что там дома. Мы вас уже вторые сутки ищем. Так что я уже тоже хочу — и душ, и борщ.

— Ну, так чего дядя Федор ждет? Может, пора валить вниз?

— Валите, — кивает Виталий. — Там ниже на пятьсот метров второй ратрак ждет. Девка твоя идти нормально может?

— Она не моя. А может она, по-моему, все. Железная леди.

— Вот и отлично. Идите.

— А вы?

— А нам еще трупы спускать.

Артем кивает. Вот она — романтика суровых будней спасателей. Это вам не мобильные госпитали и вертолеты.

_________________

Он проснулся поздно. Вроде бы и спал много там, в горах, в снежном убежище. Но все равно — это не то, что дома, в тепле, на нормальной постели. И, парадоксально, но храпящий рядом мужик гораздо более способствует спокойному сну, чем тихо сопящая, но — девушка.

Проснулся в одиночестве. Виталий, судя по всему, уже на дежурстве. Вот же работа у спасателей... Двое суток сами мерзли в горах, искали потерявшихся. А потом — отогрелся, помылся, поел, поспал — и снова в бой.

Зевая и потягиваясь, выгреб на кухню. Гора оладий красуется на тарелке в центре стола, в окно светит солнце. Лепота...

— Садись, чаю налью.

— Ага, спасибо.

В ожидании обещанного чая он вдруг поймал себя на мысли... вот сидит он на кухне, в одних трусах, в компании симпатичной женщины, которая кормит его завтраком. А ведь она ему не сестра, не подруга, не жена... Вдова друга! И вообще... живут они как-то странно. Двое мужиков и женщина. Двое друзей и жена третьего, погибшего друга. Вот же "любовный" треугольник, бразильские сериалы отдыхают.

На колени забирается Лизка.

— Ня!

Рот ему залепливают растаявшей в детской руке приторно-сладкой шоколадкой.

— Лизавета! — одергивает ребенка мать.

— Кусно? — преданно заглядывая ему в лицо, интересуется малолетняя хулиганка.

Артем рассеянно кивает, перехватывая Лизу поудобнее. Даже не треугольник, квадрат, блин!

В комнате звонит мобильный, Лизка спрыгивает с его колен, убегает, приносит Артему телефон. И снова "Ня!" и преданный взгляд в глаза.

Литвин со вздохом прижимает вымазанный в шоколаде аппарат к уху. Теперь Артем липкий и сладкий всем лицом.

— Да?

— Проснулся? — деловитый Ковалев.

— Ну, типа, да.

— Заскочи к нам офис, а? Федорчук тебя видеть хочет.

— Бить будет?

— Вроде бы нет. Поговорить хочет.

— Минут через сорок буду.

______________

— Вот и наш бедоносец явился...

— Да если бы не Артем!.. — привычно вступается за него Виталий.

— Да ладно тебе... — ворчит глава спасателей. — Что теперь, медаль ему давать?..

— Медаль не надо, — невозмутимо отвечает Артем. — А вот от бутылки "федоровки" я бы не отказался.

— Вот рожа наглая! Бутылку ему! Обойдешься! Но рюмку налью. Пошли ко мне, — кивает Виталию: — И ты, Ковалев, тоже.

Им действительно налили по рюмке "федоровки" — фирменной настойки Федорчука, о составе ингредиентов которой ходили легенды, а достоверно было известно только одно: в него входили спирт и перегородки грецких орехов. Остальное дядя Федор держал в страшном секрете, но результат был очень вкусный. И причина такой щедрости выяснилась тут же — "спасам" надо было составлять рапорт, и требовались показания Артема. Ибо на спасателей традиционно попытались возложить вину за произошедшее. Федорчук дежурно ругался, расспрашивая Литвина и постепенно восстанавливая картину событий.

А Литвинский узнал, что произошло после того, как он оставил группу. Это стало известно отчасти по рассказам спасателей о том, где именно и в каком положении были найдены тела троих погибших. А отчасти — со слов Бруно и, особенно, Гаспара. Бруно был в слишком тяжелом положении, чтобы давать обширные показания. Его вертолетом доставили в ожоговый центр — ему нужна была срочная пересадка кожи вследствие сильнейшего обморожения. А вот Гаспара... прооперировали на месте. Если так можно сказать про ампутацию ноги и... про дальнейшее Артем даже спрашивать не стал. И ампутации ноги достаточно, чтобы составить впечатление о состоянии Гаспара. И француз... то ли на фоне стресса... то ли под влиянием чувства вины и раскаяния... рассказал спасателям все, что произошло. Возможно даже, кое-что лишнее.

После того, как ушел Артем, в группе начался раздор. Растаман Коко оказался достаточно совестливым, чтобы обругать руководителя экспедиции и настаивать на поисках Арлетт. Но Бруно скрутил группу в бараний рог своим авторитетом, и они все-таки пошли вниз. Следующей в череде неприятностей была травма одного из братьев-зайцев. То ли Тиль, то ли Удо подвернул ногу. Второй — то ли Удо, то ли — Тиль не смог оставить брата одного. Коко наконец-то послал Бруно к черту и тоже остался с немцами. Они вдвоем — один из братьев и Коко пытались тащить травмированного на себе. А Бруно сказал, что в горах каждый сам за себя, плюнул на этих троих и пошел вниз. А Гаспар... что Гаспар... Гаспар понял, что у него один шанс выжить — не отставать от немца. И он пошел. И не отставал. В итоге те трое замерзли насмерть, а Бруно с Гаспаром все-таки дошли до спасателей. Обмороженные до ампутации и пересадки кожи.

— Кстати, Литвин, — когда все детали были окончательно выяснены. — Тебя Деларю искала.

— Кто?

— Кто-кто! Конь в пальто! Француженка, которую ты на буксире притащил. Звонила, спрашивала, как тебя найти можно.

— А зачем искала?

— Без понятия! — фыркает Федорчук. — Мне не доложилась.

— Координаты свои оставила?

— Нет. Да в гостинице поинтересуйся — там знают.

____________________

Он впервые видит ее в "гражданском". Джинсы, футболка. Нахмуренный лоб, складки в уголках губ. При виде его складки все же чуть разглаживаются.

— Bonjour.

Даже голос, тот самый красивый голос звучит глухо и надтреснуто.

— Здравствуй, Арлетт. Можно войти?

Она отступает вглубь номера.

— Почему Арлетт? Не Алинка?

— Ну, Аленка так Аленка. Как ты, Алена?

Она выдыхает резко.

— Ужасно.

— Что-то случилось?

— Я была в больнице... у Гаспара. Это ужасно, Арти! — она зябко охватывает себя руками, отворачивается к окну. — У него ноги нет... пальцы на руках... обморожение роговицы... черт!

— Мне очень жаль... — что тут еще скажешь?..

— А Бруно я даже не видела! Он в другом городе... очень плохой... с ним даже говорить нельзя. Мне звонит его жена... я не знаю, что ей сказать!

В ее голосе отчетливо слышны отчаяние, боль. Артему это трудно понять. Ее заботу и переживания за тех, кто оставил ее во время бурана в горах. Хотя, если рассуждать спокойно и отстраненно. Бруно был, возможно, прав. Он отвечал за всю группу, и рисковать всеми ради одного... Он принял непростое решение, которое сам Артем считал неприемлемым. Но у руководителя экспедиции, по крайней мере, было право так поступить. Но вот Гаспар... Жених — это... ну, это же будущий муж... значит, он любит ее... собирается связать с ней жизнь. Как он мог ее оставить?! И как она может после этого жалеть его? Артем не понимает и не поймет, наверное.

— Ален, ты искала меня?

— Да, — она оборачивается. — Надо с тобой расплатиться. Мы же тебе денег должны. Правда, я не знаю, сколько.

— Денег? — как минимум неожиданно. — Нет, не возьму.

— Почему?!

— Я не выполнил своих обязательств. Весь доверенный мне груз я выкинул там, наверху.

Она кивает.

— Да, я знаю. Когда пошел искать меня. Гаспар мне рассказал.

— Вот видишь. Так что мне не за что платить.

— Ты спас мне жизнь, — произносит она тихо. — И... если бы Бруно тебя послушал... если бы остались там... вырыли пещеру... как мы с тобой... все были бы сейчас живы, да?!

— Наверное, — нехотя соглашается Артем.

— Почему?! Почему они не послушали тебя?!

Он может ответить лишь пожиманием плеч и сочувственным молчанием.

— Ты долго еще здесь пробудешь?

— Два дня, — отвечает она негромко. — Мне надо решить вопросы с доставкой тел на родину. И по страховке Бруно и Гаспара... по оплате лечения. Дел еще на два дня.

— Ты успеешь?

— Да. Все будет как надо. Я не люблю... — она прикрывает глаза в поисках нужного слова, — неоконченные дела.

— Помощь нужна?

— Нет, — качает головой. — Я справлюсь.

Конечно. Она же дочка Бертрана Деларю Она может справиться с чем угодно.

— Ну, если помощь какая понадобится, обращайся к спасателям нашим. Виталий Ковалев. Он, если что, мне передаст.

— Хорошо.

Повисает молчание. Собственно, надо уходить.

— Ладно, пока тогда... Аленушка.

— Арти?..

— Да?

Они наконец-то смотрят в глаза друг другу, и на Артема накатывает ощущение стойкого "дежа вю": зеленые глаза подернуты точно такой же морозной дымкой как там, наверху, под снегом.

— Я могу... тебе позвонить? Тебе, а не твоему другу-спасателю?

То, что должно было остаться высоко в горах... Оно просочилось следом, за ними, сюда. Оно сейчас здесь. И здесь сопротивляться этому еще сложнее.

И что он мог ей ответить?

— Конечно. Я буду рад.

Глава 17. Летняя.

— Какая там погода в Париже?

— Если тебя интересует погода в Париже — посмотри в Интернете.

— Но ты ж сейчас говорил с Парижем?.. Аж в подъезд выскочил, когда "Марсельеза" заиграла.

Он действительно поставил "Марсельезу" на ее звонок.

— Я говорил с Арлетт. А она живет не в Париже

— А где?

— Сейчас в Орлеане. А вообще у нее шале в Тине.

— В Альпах?

— В Альпах.

— Круто! А что она делает в Орлеане?

— Ковалев, ты сплетник! — толкает Виталия в бок Татьяна. — Но, действительно, Тем, что?

У Артема сюрреалистическое ощущение, что его допрашивают родители. Такое в его жизни было сто миллионов лет назад. И ведь не пошлешь этих двоих нафиг, как предков когда-то, во времена буйной юности.

— Там находится... — он морщится, — сейчас, вспомню... бюро... бюро... Бюро геологических и горных исследований, вот! Арлетт для них какие-то работы выполняет.

— Прикольно... Клевую телочку подцепил, Литвин!

Неожиданно для всех присутствующих Виталий получает увесистый подзатыльник. А следом за матерью Виталика хлопает, правда уже по груди, Лиза, при этом заливисто хохоча.

— Вот чему ты ребенка учишь?! — Ковалев озадаченно потирает затылок одной рукой, другой нейтрализуя маленькую драчунью. — И вообще — за что?

— Можно и поуважительнее... о женщинах! Тем более — о девушке друга!

Литвин мог бы сказать, что Арлетт — не его девушка. А может быть, и его... Он и сам не мог толком определить статус их отношений. То, что началось с пары телефонных звонков, быстро обрело силу и энергию лавины. Звонки, SMS. В какой-то момент случилось так, что каждый прожитый день оставлял ощущение незавершенности, если не было хотя бы одной SMS-ки от нее. Это было так странно, что... Словом, сложно у них все, чтобы обсуждать это с друзьями. И вместо этого он усмехается.

— Тань, не бей ты его по голове.

— Вот-вот!

— А то последнее, что там есть, вышибешь...

— Ах ты...

— Так, живо руки мыть и ужинать! — прекращает дискуссию Татьяна.

________________

"Как перезимовать лето?" — это извечная проблема всех белых гидов. Артем для себя этот вопрос давно решил. Ко всем своим прочим диагнозам он был еще и заядлым каякером. И лето у него тоже было белым. В сугробах пены норовистых горных рек, в реве водопадов, в кружении мира вокруг в попытках стабилизировать каяк. Собственно, все то же самое, что и зимой — горы, снег. Только снег в жидком виде.

Однако возможностей заработать каякингом было существенно меньше. Это было скорее для себя, для души, ну и для физической формы, разумеется.

Друзья звали его в Финляндию, проверить на "вшивость" местные речки — Вайккойоки и Рууна, но Артем, поразмыслив, отказался. Зимний, "хлебный" сезон, в течение которого он обычно зарабатывал себе деньги "на лето", вышел в этом году провальным. Денег было мало, и они стремительно таяли. Можно было, конечно, взять у родителей. Единственный сын, родители еще не стары, работают и с удовольствием финансово помогут сыну, предлагали неоднократно. Но Артем уже давно привык рассчитывать только на себя. Поэтому — к черту Финляндию, надо заработать денег.

______________

Он вернулся в Москву. Во-первых, у него все-таки есть семья: отец, мать, и хотя бы раз в год надо показываться им на глаза. А во-вторых, где еще можно быстро срубить денег, как не в первопрестольной?

Чем может заработать дипломированный психолог, обладающий серьезным интеллектуальным потенциалом и отличной физической формой? Правильно, поклейкой обоев. Отец нашел ему надежную бригаду отделочников, в которую Артем без проблем влился. Литвинский-старший, конечно, демонстративно хватался за лоб и вопрошал, стоило ли пять лет учиться в МГУ, чтобы потом таким образом добывать себе на хлеб насущный? Так ведь нереально найти на три месяца работу по специальности, к тому же прилично оплачиваемую. Да и был это всего лишь привычный ритуал, не более. Отец и мать уже смирились с тем, что их сын — умниц и красавиц (ну, по субъективному мнению родителей), выпускник психологического факультета МГУ, ведет крайне странный образ жизни — две трети года живет в горах, рискуя своей жизнью, летом тоже где-то пропадает, периодически наезжая домой. Или вот, например, занимается поклейкой обоев в квартирах московских нуворишей. Ну да ладно, главное, что жив-здоров и под присмотром. Поэтому родители поворчали-поворчали и быстро притихли.

И это они еще не знали, что ко всем прочим странностям у их сына есть девушка. Весьма далекая от классических канонов красоты. Ученый-гляциолог. Дочь известного альпиниста. Да — и француженка до кучи.

Сам Артем с этой мыслью смирился. Что у него впервые за очень долгое время вроде бы есть девушка. По крайней мере, он сам так считал. Ну, или на это было похоже. Хотя считать так было как минимум странно, учитывая всего лишь несколько поцелуев, которые случились в снежном плену во время бурана. Кто бы ему сказал.... да хотя бы с полгода назад — что у него будет девушка... с которой его не будут связывать никакие интимные отношения... Он бы долго смеялся. Но это действительно смешно — ему не четырнадцать лет, чтобы речь шла о таком парадоксе... И вот как все повернулось.

Телефонные звонки, SMS, MMS, ICQ, Skype. Его лучшие друзья в то лето. Да еще голос Курта Кобейна в наушниках, когда он работал. Когда ехал к месту работы на метро, скутере или, если позволяло расстояние, на своих двоих, на роликах.