Добрый Мертвый Вечер

Она все еще была жива.

* * *

Кристиан распахнул глаза. Уставился в ночной мрак, разбавленный леопардовыми бликами фонарей. Вытер испарину со лба, скинул с себя одеяло, позволив ветру охладить тело. Тот покачивал распахнутой створкой окна; снаружи долькой лимона висел месяц и завывали бродячие псы.

Диа, вспомнил он.

Перед отъездом она навещала квартирку Фэя на Дубовой улице; ночная мгла до сих пор пахла ею. "У меня поезд через час", — сказала она тогда, появившись в дверях вместе с завесой жасмина и дорожной сумкой. "Хотела попрощаться".

"Не навсегда, надеюсь?" — браво ответил Фэй, пряча обуявшее его беспокойство. И радость от того, что предмет его обожания сам явился на порог.

Диа вошла неторопливо, осматриваясь, словно кошка в новом доме. Замерла у окна, глядя на ковер из крыш окрестных домов. Ее фарфоровая шея почти светилась в вечерних лучах.

"Зачем ты пришла?" — так и подмывало спросить Кристиана. Что-то хотела от него? Если хотела, то чего именно? Вопросы почти скреблись на языке Фэя, но он мужественно глотал их обратно. И молчал.

Диа оторвала взгляд от розовеющего горизонта, за который закатывалось солнце, обернулась и уселась на подоконник. Сложила узкие ладони на синей, словно летняя ночь, юбке. Под слоями шелка угадывались острые колени.

"Я тоже надеюсь, что еще вернусь".

Ее лукавая улыбка стала чуть шире. Сердце Кристиана забилось быстрее — и тем вечером, и теперь, когда он лежал один на продавленных пружинах своей кровати. В голове помутилось, словно от вина.

"Будь осторожна", — сказал он тогда.

"Это я уже слышала", — усмехнулась Диа в ответ и чуть раскрыла розовые губы, когда Фэй подошел ближе. Коснулся ее талии.

Тем вечером ладони Диа задержались на его лице всего на миг, но скулы до сих пор пылали. Пальцы пробежались по волосам на затылке легкими мотыльками, но Фэй до сих пор повторял их ход; касался основания шеи снова и снова, когда сидел за столом, трясся в скрипучем экипаже. Сейчас, лежа на кровати.

Кристиан задержал дыхание, вспоминая вкус. Уставился на хоровод огней на потолке.

Отчего-то его не отпускала тревога. Засела куском льда под ребрами, не давая покоя. Что-то неправильное, опасное прилетело вместе с ветром весенней ночи, и она враз стала неприветливой и слишком темной.

Фэй сжал зубы, прикрыл веки и постарался уснуть.

А тревога под ребрами захолодила сильнее.

___________________________________

АБСОЛЮТНЫЙ КАОС

— Республика —

Каос. Януа Каос, так его звали.

Отпрыск влиятельной семьи. Министр иностранных дел, недавно заступил на службу. Имеет голос в Республиканском Совете Петрополиса. Известен своей благотворительной деятельностью. Без вредных привычек.

Прекрасный человек, в невзрачном теле которого поселилось чудовище.

Порой оно выплывало на поверхность, зыркая черным глазом на происходящее вокруг. Усмехалось, дышало зловонием, отравляя мысли. Пробуждало странные желания.

Скот — так прозвал его министр. Господин Абсолон — так Скот звал себя сам.

Когда рука впервые отказалась подчиняться, Каос окоченел от ужаса. Где-то на задворках его сознания заклекотал ехидный смешок, взбесившиеся пальцы цапнули нож для бумаг и метким ударом пригвоздили вторую ладонь к столу. Боль ослепила, куснула электрическим разрядом. Каос даже не смог заорать, лишь выкатил глаза из орбит и склонился над изувеченной кистью, капая слюной на серебряную рукоять.

Так Скот заявил, что он действительно существует, и к его мнению лучше прислушиваться.

Но и этого ему оказалось мало.

* * *

Господин Каос нахлестнул галстук на шею и затянул его узел отрывистыми движениями. Уставился на свое отражение, неясное в темной от загромождавшей ее мебели спальной. Смерил взглядом серый твидовый костюм, дрябло сидящий на впалой груди и тощих ногах, рубашку с той же грязной серой примесью. Провел забинтованной ладонью по напомаженным волосам, но, несмотря на его усилия, одна рыжеватая прядка упорно вылезала из общей слипшейся массы.

За окном нетерпеливо переступала лошадь ожидавшего его экипажа — Януа слышал цоканье ее копыт, приглушенное гвалтом вечно спешащего Республиканского проспекта. Утреннее солнце уже продралось через повисший над Петрополисом смог, сквозь фортку влился терпкий запах дыма вместе с паровозным гудком, прилетевшим с расположенного неподалеку вокзала. Повеяло свежей листвой и недавним дождем. Предстоял зябкий денек.

Каос снова попытался убрать непослушную прядь волос и, отчаявшись, вышел из спальни, зажимая под мышкой портфель и зонт. Сбежал по узкой темной лестнице, пропахшей плесенью и кошками, едва не запутался в полах своего же пальто, и вынырнул наконец на камни мостовой, в шум и грязь утреннего города.

— Господин министр, — кивнул извозчик.

— Прошу вас, просто Януа, — нервно ответил Каос и влез через распахнутую для него дверь. Он всячески отрицал свою принадлежность к высшим слоям общества; жил в небольшой квартирке, ездил в экипаже, а не на автомобиле с водителем, как любили делать люди его класса. Одежда победнее, вид поскромнее. Януа хотел быть ближе к народу, который представлял на встречах с послами иных государств. Пускай его не понимали и называли "мышью" за глаза, но он был твердо убежден: министру следовало выглядеть, как среднестатистический представитель опекаемого им общества и никак иначе.

К тому же, франтоватые костюмы и позолоченные трости ему никогда не шли.

Отметив медленно ползущий городской пейзаж за пределами салона, Януа с щелчком сдвинул оконце между собой и задом кучера, утянутым в коричневое мятое пальто.

— Прошу вас, быстрее. Как можно быстрее.

Господин министр опаздывал в Совет.

Сегодня ему предстояла крайне важная встреча с советником самого Франсуа Листена — правителя королевства Линдефокс, главного союзника республики с западной стороны. И обсуждать они собирались соседей — уже в который раз за последние месяцы.

К югу от их земель, у берегов Седого моря и Упырьей Купальни кипело Содружество, погрязшее в агрессивных националистических настроениях. Нестабильное, готовое взорваться в любой момент из-за безработицы и устрашающей бедности. Республиканский Совет Петрополиса очень надеялся, что эта разрушительная сила обратится внутрь и развернется гражданской войной, но надежду всегда было лучше подкреплять чем-то более надежным. Вооружением и договорами, например.

Вдобавок ходили слухи, что другой сосед — Брюхвальд — готовит флот и армию, а армия из вампиров и оборотней обещала быть устрашающей. Разумеется, если после многовековых дрязг первых и вторых могло что-то объединить.

В создавшейся обстановке республике был нужен надежный тыл. Что и гарантировал секретный договор, пятидесятая версия которого распирала портфель господина Каоса. Груз ответственности почти ощутимо давил на плечи министра. Конечно, он был лишь пешкой в игре великих, винтом государственной машины, но даже этот винт мог на многое повлиять.

Сегодня он, Януа Каос, не мог оплошать.

* * *

— Вы опоздали.

Каос прикрыл двери кабинета; они гулко стукнули, закрывшись.

— Прошу прощения, я спешил как мог.

Молодой мужчина, стоявший у единственного окна, даже не обернулся. Его длинный палец выписывал спирали на запотевшем от дыхания стекле. Чиро Амис Листен — так его звали. Правая рука своего отца, Франсуа Листена, помощник, советник, посыльный и доверенное лицо — всё каким-то неведомым образом ютилось в одном широкоплечем, но сухом теле, стянутом франтоватым костюмом: землисто-карминового цвета, с тонкой полоской на штанах. Поверх ворота белел намотанный в два слоя шарф, который Листен то и дело поправлял рукой в столь же белой перчатке.

— Каждый раз, когда я бываю в Петрополисе, он встречает меня дождем и грязью. Скажите, для вас это нормальная погода?

Каос чуть нахмурился, пытаясь понять, кого Чиро имел в виду: жителей Петрополиса или же спрашивал мнения самого министра иностранных дел.

— Весна в республике зачастую бывает дождлива, — нашел он ответ и приблизился к круглому столу в центре кабинета. Раскрыв портфель, он выложил документы. Чуть подумав, придвинул к ним чернильницу и перо.

Чиро обернулся, в который раз поправил шарф, заодно отбросив за плечо завиток медово-золотых волос. Палец за пальцем стянул оставшуюся перчатку.

— О, сразу к делу, — оценил он готовый к прочтению договор. Его туфли звонко щелкнули по паркету, когда он придвинулся к столу и тронул исписанные листы. — Мне это нравится, с вами приятно работать. В отличие от вашего предшественника.

Януа напрягся, стиснул ручку портфеля. Но спокойствие. Он должен был сохранять спокойствие, — единственное, что он отточил в совершенстве, ведя переговоры с юным Листеном.

— Господин Мыска служил республике со всем возможным усердием. — Каос снял чужое, пахнущее кофе пальто со спинки единственного свободного стула и аккуратно повесил его на плечики в углу. — Быть может, порой он проверял все слишком тщательно, но эта тщательность не раз спасала Петрополис от фатальных ошибок.

Чиро поднял взгляд от разложенных по столу бумаг, его глаза под упавшей на лицо челкой оставались жестки и холодны.

— Разумеется, господин Каос. Разумеется. Очень жаль, что он умер.

— Трагически погиб.

— Трагически погибла его дочь. А он сам покончил с собой, насколько я слышал, — золотые ресницы юноши вновь опустились к документам. — Самоубийство никак нельзя считать трагедией, раз это выбор совершившего его человека. Вы, должно быть, рады быстрому продвижению по службе.

Каос оцепенел, не зная, что и ответить на столь дерзкое замечание. Да черт подери, его повысили лишь благодаря тому самоубийству, но радоваться этому факту стал бы лишь сумасшедший. Погибла девушка. Отец покончил с собой от горя. Кого-то даже посадили — любовника убитой Дафны, насколько помнил Януа. Ничего смешного и радостного, ровным счетом ничего.

А теперь, спустя год, только Януа и помнил об этом происшествии.

Он откашлялся и постарался перевести тему.

— Я добавил предложенные вами пункты о сроках.

Чиро кивнул. Уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. Собрал страницы договора в увесистую стопку и положил ее на сгиб колена.

— Позволите прочесть всё целиком еще разок?

Следующий час прошел для Каоса мучительно. Листен не торопился; просматривал некоторые страницы по несколько раз. Трижды выпил кофе — с ликером и сливками, требовал он, — навернул пару кругов по комнате, не отрываясь от чтения. Может, Чиро Листен и недолюбливал покойного министра Мыску за его неторопливость, но и сам оказался весьма дотошным типом.

— Думаю, этот вариант договора нас устраивает, — наконец сообщил он, когда в руках Каоса уже оказался томик поэзии. — Я готов подписать, можете звать законников.

Он макнул железное перо в чернильницу и занес над страницей, выискивая нужную строку. Но министр кашлянул, привлекая его внимание.

— Разве нам не стоит прежде согласовать новые пункты с послом Золотой Долины? — Ноздри тонкого носа Чиро раздулись. — Он прибывает в Петрополис послезавтра —

— К тому времени мне следует быть в Линдефоксе, — отрезал молодой Листен и уперся растопыренными пальцами в крышку стола. — И согласовывать наш договор с Королевской Директорией. Вам нужна моя подпись или нет?

Поразмыслив, Януа кивнул и звякнул колокольчиком, вызвав секретарей. В любом случае, с Золотой Долиной они могли подписать вторую версию договора, оставив их с Линдефоксом разбираться самостоятельно. Да и проблем с ними обычно не возникало.

— Господин Каос. Господин Каос! — окликнули его, когда Листен наконец скрылся, а сам Каос усердно массировал виски. Он поднял голову — чугунно-тяжелую после тяжелого дня — и уставился на одну из своих помощниц. Та застыла в дверном проеме, придерживая дверь, по своему обыкновению элегантная и собранная. Она выставила крутой изгиб бедра, по которому струился светлый шелк. Порой Януа казалось, что она пытается его соблазнить... А, может, дело было в его собственном интересе и недостатке женского внимания.

— К вам посетитель, — сообщила помощница. — Говорит, срочное дело.

Министр Каос всегда был открыт для народа. Всегда, но не сегодня. Его руку вновь начало потряхивать, и министр поспешил прижать ее ладонью второй.

— Пожалуйста, скажите, что я занят. Пусть зайдет в другой день.

Рука выбралась из захвата и поползла к краю стола. Скот шевельнулся в глубинах сознания. Януа чувствовал скольжение его черных влажных боков, слышал его тихое бормотание на грани собственных мыслей.

— Он говорит, это крайне важно.

— Нет, не сегодня.

— Но его зовут Анри...

Скот вскинул голову и оскалил зубы.

— У вас ухудшился слух, госпожа Лло? Закройте. ДВЕРЬ.

Темные губы госпожи Лло дрогнули, и она поспешно вылетела из кабинета. Воцарилась тишина, прерываемая шершавым тиканьем часов.

Скот раскинулся в кресле, хрустнул шеей, разминая ее. Прицелился, высунув кончик языка от старания, и щелчком послал ручку в полет. Та покатилась по половицам, теряя капли чернил на драгоценное лакированное дерево.

Скоту нравилась и эта вычурная мебель, которую так приятно было гладить, и ощущение власти, которое навевали на него алые бархатные гардины, перехваченные шнурами с золотыми кистями. Он осклабился, закинул руки за голову, вытянувшись стрункой.

Жаль, такие моменты длились недолго. Пока недолго.

* * *

— И знаешь, что он ответил? — Лис бросил последний кусок, который Волк проглотил целиком и без малейших усилий. Затем сел и уставился на охотника фосфоресцирующими плошками глаз.

— Чтобы я зашел в другой раз. Что он занят. Нет, вот что может быть важнее собственной жизни? Никак не возьму в толк.

Он выудил из внутреннего кармана куртки портсигар. Волк еле слышно заворчал, чихнул, когда выпущенное облачко защекотало его нос — в отличие от Кристиана, зверь не переносил вонючий дым. Но Лис только отмахнулся.

— Дай покурить, я и так весь на нервах.

У Анри Листена случился тяжелый денек. С самого утра он добивался встречи с министром иностранных дел республики, господином Януа Каосом. Сперва на проходной здания Совета его слушали рассеянно, пропуская большинство слов мимо ушей, но, слава богам, в тот момент мимо проходила помощница Каоса. Стоило Лису представиться, как она поспешила проводить его в уютную, обитую бархатом гостиную, и попросила подождать.

Ожидание длилось больше часа — господин Каос был на важной встрече, проинформировала его все та же темнокожая секретарша. Спустя еще полчаса она же попросила Лиса зайти в другой день. Господин Каос очень занят, сказала она. Никак не сможет принять.

Когда же Лис попытался прорваться в здание Совета во второй раз, его вывели под руки и велели больше не возвращаться. О любых попытках достучаться до министра легальным путем можно было позабыть. Сообщать в полицию тоже смысла не было — Лис не верил, что спустя год бесплодного расследования инспектор и его подчиненные могли наконец помешать убийце.