Добрый Мертвый Вечер

ПРОЛОГ

Лис тонул уже минуту.

Он погружался все дальше в илистую пучину, грязную прослойку на дне фьорда, тут же колко забившую нос и глаза. Ступни свело от пронизавшего их холода, под ребрами заворочался болезненный жар. Последние пузырьки воздуха стайкой блеснули вдали; игриво, бриллиантовой спиралью поднялись к кипящему алому пятну, что растекалось по поверхности.

Там, наверху орали рабочие, громыхали ведра, захлебывался звоном колокол. Пожар на верфи и не думал утихать — сыпал пепельными хлопьями и обгорелыми балками. Внизу же царила тишина. Оглушительное спокойствие, словно в храме.

Лис развел руки, загребая из последних сил.

Рывок.

Еще рывок.

Тщетно. За поднятой донной мутью не было видно ни зги. В нос скользнула вода, и перед глазами затуманилось.

Наверху чернильным цветком раскрылась тень. Она выпустила руки и ноги, плеснула облаком волос. Подплыла ближе, сильно ухватила Лиса за талию и потащила его к пламени.

Лис попытался уцепиться за рвущуюся нить сознания. Дело. У него еще оставалось неоконченное дело там, на дне...

___________________________________

 

ЧАСТЬ 1: СКОВАННЫЕ ОДНИМ

ПАСТЬ ДРАКОНА

— Республика —

Весна распустилась над миром.

На западе, в королевстве Линдефокс цвели миндаль и вишня, наполняя воздух благоуханием. Охотники прятались в зарослях, выслеживая косяки гусей, отплевывались от проснувшейся мошки и смахивали встревоженных брачным сезоном мотыльков.

К востоку оделся зеленью Брюхвальд. Распушилась гиблая ива, плетьми увивавшая сосны бесконечных лесов, выли волчьи свадьбы, дрались оборотни и вздыхали вампиры. Дыхание весны прокатилось до самой границы с ледяным Фьордаллом, на территорию которого ступило с осторожностью, тревожа троллей и карликов своей живящей энергией.

Юг погрузился в вязкую жару. На удушливых от пряных запахов базарах Кумкура кричали зазывалы, из тени экипажей выглядывали утомленные смуглые лица магов, бились в клетках саламандры и косили глазом ястребы.

А где-то в центре республики Петрополис, на окраине одноименного города, сердца торговли, ростовщичества и разврата, который сами горожане именовали "свободным духом", из земли торчала голова.

И голова очень боялась, что нависший над ней ботинок наступит-таки на ее лоб.

— Прошу, не нужно!

Застывший в крайне неудобной позе юноша вскинул брови. Его смуглое узкое лицо даже вытянулось от разочарования, что жертва так быстро сдалась. Он опустил ногу чуть ниже, почти коснувшись лысины вкопанного мужчины.

— Не волнуйся, он чистый. Я всегда слежу за своей обувью.

Голова в очередной раз скользнула взглядом по пустырю. Бесполезно. Лишь грязь, сор и каркасы заброшенных домов в отдалении. Все, что происходило в Богемном районе, оставалось там же, и ждать помощи было неоткуда. Хотя...

Заметив крепко сбитого парня, идущего по земляным грядам, голова оживилась... И растеряла весь запал, когда белокурый незнакомец обменялся кивком с мучителем.

* * *

Лис смерил взглядом измазанную грязью лысину. Вряд ли вкопанный мужчина был доволен таким положением вещей. Кристиан же пылал решимостью, блестел нездоровой желтизной в глазах, готовый перевернуть мир вверх тормашками, наставив тем самым прямиком к добру и свету. После гибели своего подопечного он словно с цепи сорвался.

Совсем с ума сошел.

— Кристиан? Это что еще?

— Не что, а кто, — важно ответил Фэй. Сигарета в его зубах так и плясала, грозя обрушить пепел на белую рубашку. — Знакомься — господин Мышко. Просадил в карты все свое состояние, дом и даже карманные часы. Где теперь будет жить твоя супруга с тремя детьми, скажи на милость?!

— Это просто возмутительно! Как вы смеете!.. — заголосил Мышко, скалясь на щиколотки Фэя.

— Отпусти его.

Кристиан обернулся и вскинул бровь. Голова господина Мышко торжествующе щелкнула зубами.

— Нам нужно к директору, он вызывает.

— Слушай, я бы с радостью, но не могу, — Кристиан выплюнул сигарету и наконец убрал ногу от лысины подопечного. — Сегодня юбилей пивной на моей улице, Гарри обещал пару бутылок крепкого фирменного. Прикроешь на собрании, ладно?

"Не зли меня, — подумал Лис. — Лучше не пробуй".

— "Вырвиглаз" переживет эту ночь и без тебя.

— Да ладно тебе...

— Послушай, — рявкнул охотник. — Либо ты со мной и вкалываешь, как вкалываю я, либо вали на все четыре стороны из Отдела! Хочешь пьянок и баб — возвращайся в Брюхвальд и не мешай мне работать.

Кристиан свел брови от обиды. Но остановиться Лис уже был не в силах.

— Дожидаешься, пока еще кто-то не погибнет? — Он толкнул напарника пальцем в вырез жилета. — А? Или уже всё равно? Понял, что быть идеальным всегда и везде не получится, и теперь пропади всё пропадом?!

— При чем тут это?!

— Да вам сперва надо между собой разобраться, а потом уже лезть в мою семейную жизнь, — осмелела голова.

— Заткнись! — хором ответили хранители. Под их горящими взглядами господин Мышко вкопался в землю еще чуточку.

— Просадил даже часы, говоришь?.. — ощерился Лис, раздраженный посторонним вмешательством. — Как неосторожно. О чем вы думали? Небось о выпивке и бабских задницах, как мой напарник?

— Или об утиных жопах, как мой напарник, — выдохнули рядом. Водянистые глазки господина Мышко так и бегали между хранителями, боясь останавливаться на ком-то определенном дольше пары секунд.

— Я исправлюсь. Клянусь, — просипел он.

* * *

Тем же вечером кабинет главы Отдела принял своих вернейших посетителей в лице Анри Листена и Диа дель Боско.

Лис согнал муху с подушки и погрузился в мягкие недра кресла. Он закинул одну длинную ногу на другую и сощурился от луча вечернего солнца, ударившего по глазам. Его лоб и ключицы за вольно расстегнутым воротом рубашки блестели от пота — в том году весна пришла рано, и даже на закате кабинет тонул в душном мареве.

Диа уселась в тени у черного зева камина, на краешек сиденья, словно готовясь к броску. Натянутая и собранная, как узел пепельных волос на ее затылке.

Отряд фарфоровых пастушек и пастушков на каминной полке следил за гостями позолоченными глазками. Стены благостно розовели, а чайник испускал клубы пара, за облаками которого угадывались очертания непропорционально большой директорской головы.

— Кто-нибудь из вас знает, где в настоящий момент находится господин Фэй?

— Приболел, — ответил Лис, рассматривая свои коротко и неровно обломанные ногти. После охоты он всегда приходил на работу с грязью на пальцах и землей в штанах, словно от заката до рассвета копал нору. Голыми руками.

Облако пара над столом рассеялось, обнажив серьезное лицо директора с дугой пенсне на по-детски вздернутом носу.

— Десятый раз за месяц? Оборотень из рода Ла-Морт?

— Какая-то их... брюхвальдская болезнь, — Лис пожал плечами и горько усмехнулся, услышав ответ Монтегю.

— Запой, вот как эта болезнь называется. Анри, будьте добры, вылечите Кристиана поскорее, иначе мне придется его уволить. Госпожа Тишь заходила сегодня, чтобы узнать, когда же наконец мы займемся ее подопечным.

Лис устало кивнул. В последнее время на него и так свалилась куча дел: с десяток рутинных заданий требовали внимания, а в библиотеке его ждали сотни папок для проверки и книги, найденные в квартире Розали Вьюнок — ведьмы, раскрытой и убитой с месяц тому назад. Самого Фэя чтение мало интересовало; добившись позволения осмотреть дом Вьюнок, он лишь прошелся по комнатам, изредка принюхиваясь к определенным вещам. После чего бросил всё на попечение Лиса и ударился в гульбу и пьянство.

Кристиан трусливо желал оградить себя от вероятного проигрыша. Поворачивался к проблеме спиной в надежде, что та исчезнет. И видя, как расцветает безответственность напарника, Лис все больше кипел от раздражения.

Сейчас помощь Фэя требовалась ему, как никогда.

Госпожа Тишь посетила кабинет директора днем ранее. Как она утверждала, последнее время ее подопечный — Хаммерштрем, владелец экспериментальной верфи на севере Фьордалла — вел себя крайне подозрительно. Обычно сдержанный и доброжелательный, он вдруг безо всякой причины вышвырнул на улицу половину работников; закрывал территорию, обходя цеха личным дозором, с ружьем наперевес. И с большой опаской поглядывал на воду у причала, словно оттуда могло что-то выпрыгнуть.

Пару раз Хаммерштрема ловили ночью в куполах эллингов у скелетов будущих кораблей; вооруженный сумкой с инструментами, он простукивал обшивку днища и даже успел отодрать пару реек. Конечно, признала госпожа Тишь, странное поведение могло явиться результатом тяжелейшего стресса: именно компания господина Хаммерштрема проектировала военные суда для флота его величества правителя Фьордалла и в настоящий момент выполняла большой, стратегически важный для обороны страны заказ. Но причина могла оказаться и менее обыденной.

Ведь кто-то, связанный с недавними убийствами подопечных, еще разгуливал на свободе.

— Я займусь этим, — сказал Лис.

Директор кивнул; Диа дель Боско поджала пухлые губы и уколола охотника взглядом.

— Весьма в духе господина Фэя — скинуть свои обязанности на других. Особенно хорошо это удается, когда находятся желающие взвалить все на себя, — она вздернула подбородок, и Лис заметил след инея, белым налетом змеившийся по ее шее. — И как он только умудрился занять свою должность?

На этом Лис понял, что выслушал достаточно. Он поднялся, вспоминая славные времена, когда блондинки в Отделе и в помине не было. Хорошие были дни. Их с Кристианом мозгами питался только директор, и то лишь изредка.

— Пойду собирать вещи, — бросил он через плечо. — Я могу попросить о дополнительной порции жидкой магии? Путь до Фьордалла неблизкий, а дело срочное.

Господин Монтегю вяло махнул рукой, что походило на согласие. Он тоже выглядел усталым, этот круглый человек с пухлыми, розовыми от румянца щеками. Теперь румянец подернулся рыхлой серостью, а глазки, увеличенные стеклами пенсне, алели лопнувшими сосудами.

— Я справлюсь, — добавил охотник. Он остановился в дверях, чувствуя необходимость закончить разговор несколько иначе. Хоть на какой-то положительной ноте. — Проверю Хаммерштрема. Все будет сделано в лучшем виде.

В тот день коридор административного этажа пустовал. Солнечные пятна описывали сочные золотые арки напротив окон, на увитых цветочным орнаментом стенах. Из закутка секретаря Шороха доносился шелест перебираемых бумаг, за углом, по правую руку застыла в тишине приемная — пустая, как притон после облавы. В выходной в здании Общества оставалось немного сотрудников и еще меньше желающих поспорить о наложенных штрафах и потраченной магии.

Шумно вытолкнув спертый воздух директорского кабинета из легких, Лис двинулся по скрипучим половицам. Конечно, он хотел разыскать напарника и задать тому перца — в конце концов, Фэй все еще оставался его подопечным. Но Лис не был нянькой и, если честно, порядком устал от попыток обратить внимание Кристиана на очевидные вещи. А кораблестроитель, возможно, находился в смертельной опасности.

Да, с горечью решил Лис. Приоритетом являлся Хаммерштрем.

Меж стен метнулся стук каблуков, громкий и уверенный. Заслышав его, Лис обернулся — резко, хлестнув себя по шее "конским" хвостом пшеничных волос, — и с неудовольствием уставился на хромавшую в его сторону госпожу Боско. Манящей походкой, как любил говорить Кристиан: бедра под узкой талией так и перекатывались, наполняя движения кошачьей грацией.

Сам же Лис не находил в черствой, как прошлогодний хлеб, госпоже Боско ничего эротичного.

— Не забудьте отметиться в журнале перед отбытием. Я заметила, вы с Фэем часто забываете это сделать, — бросила Диа, будучи уже в двух шагах впереди. Не снижая темпа, она прошествовала к подъемнику и безжалостно вдавила кнопку вызова, словно та была в чем-то виновна. В шахте за раздвижной решеткой загромыхало и залязгало.

— А вы не забудьте разыскать господина Фэя и передать ему, что он — осел, — бросил Лис. Он свернул к лестнице, готовый подняться на сколь угодно этажей пешком, лишь бы не находиться в одном помещении с деспотичной сукой.

— Это непременно, — прилетело ему в спину.

— Северо-восток —

Ночью фьорд Медный Хвост переходил на темную сторону. Становился черным блестящим червем, скользящим во впадине меж скал. Отвратительное зрелище.

— Мы проверили "Драконью Пасть", как вы просили. Сторож будет у главных ворот.

Йоган Хаммерштрем вздрогнул, когда его тронули за локоть, и кивнул. Угольная рябь залива переливалась у его ног.

— Прикажете еще раз пройтись по стапелям?

— Я сам, — отмахнулся он, все так же игнорируя присутствие помощника. Эта вода, она притягивала взгляд, наполняя сердце звонкой тревогой. Глубины Медного Хвоста таили множество секретов, которые давали о себе знать лишь с наступлением тьмы — едва различимым всплеском, криком пойманного животного, рокотом встревоженных камней, сползавших крошкой по дальним склонам горного хребта.

А ночь в северных краях Фьордалла наступала быстро. Даже слишком быстро, по мнению господина Хаммерштрема.

Оставшись в одиночестве, Йоган направился к цехам. Прошествовав под мертвыми крючьями кранов и сетью цепей, он поднялся по узкой, почти отвесной лестнице на второй этаж и исчез в сумраке собственной каморки.

Вышел он уже через минуту. Деревянные перила вновь заскользили под его рукой; вторая сжимала уверенную тяжесть двустволки.

Цеха и примыкавший к ним склад металла отозвались эхом. Проследовав через помещение плазы на улицу, Йоган привычно зашагал под открытым небом, вдыхая соленый воздух. Отзвук его шагов разносился над поверхностью воды, гулкий и одинокий во тьме спящей верфи. Громады эллингов разевали квадратные рты навесных ворот. На крюках под сводами покачивались лампы; в мазках их ржавого света корпуса кораблей выглядели пугающе полыми, словно обглоданные китовые скелеты с арками ребер.

Послушав тишину под перекрытиями, Хаммерштрем закинул ружье на плечо и двинулся по достроечному причалу. В самом его конце серебрилась "Драконья Пасть", холодная и влажная от испарений. Йоган ласково погладил металлический бок броненосца, растер влагу меж пальцев. Странное чудище, подумал он. Тяжелое, неуклюжее, но в то же время держащееся на плаву. Все благодаря его, Хаммерштрема, расчетам и чертежам.

Новые орудия, изобретенные в Странгольтадте, столице Брюхвальда, подписали деревянным кораблям приговор. Их снаряды пробивали незащищенные борта и взрывались, разнося корпус в щепки. Вздумай правитель Брюхвальда развязать войну с северным соседом и послать флот в его воды, Фьордаллу пришлось бы туго. Кто-то винил брюхвальдское колдовство, кто-то платил магам, чтобы те наложили на судно и экипаж десятки защитных заклятий...

Вот только Йоган понимал всю бесполезность этого занятия. Именно потому он и его команда трудились, не покладая рук. Создавали новое, совершенствовали старое, усиливали и то и другое современными механизмами, панцирями из дорогих сплавов, магическими навигационными аппаратами и прочими новшествами. Как страна, занимавшая около трети северного побережья, Фьордалл "всегда находился на вершине корабельной эволюции и сдавать позиции не собирался". Слова короля, специальным курьером доставленные в глушь Медного Хвоста.

Нос "Драконьей Пасти", острый, сделанный из матового альвиния, задиристо смотрел на кольцо Полуночных Склонов, размыкавшееся у узкого выхода из залива. На миг Йоган почувствовал себя на дне глубокой чаши; крохотным и ничтожным, у столь же крохотного и ничтожного куска металла. Скалы нависали над ним и его изобретением, заслоняли от россыпи звезд, грозили раздавить. Даже под своими ногами и хлипкой преградой причала Йоган ощущал бездонную пропасть, только и ждущую, чтобы утянуть на дно. Способную скрыть в своем холодном чреве даже горы.

Он вздрогнул, уловив движение в толще вод. Влажно блеснула белая чешуя, длинное тело изогнулось и ушло ниже, под днище броненосца, туда, где дрожащее в руках ружье не могло его достать.

Оно было недовольно новым творением.

___________________________________

 

МОНСТР ЙОГАНА

— Республика —

В тот день хранитель кораблестроителя Хаммерштрема работала в Обенро, небольшом княжестве на северной окраине материка; она выхаживала престарелого советника по имени Альбастер. У него как раз заканчивался очередной панический приступ, когда в кабинет ворвался Лис, пустив все усилия госпожи Тишь прахом.

— Анри, вы явились крайне невовремя, — прошептала она уже в коридоре.

— Скажи ему, чтобы убирался! — донеслось из-за закрытой двери. Судя по звуку, секунду спустя ее подперли стулом.

— Видите? — Испещренное сетью морщин лицо Тишь скривилось в беспокойстве. — Очень чуткий подопечный.

— Сожалею, но дело не терпит отлагательств. Вы не могли бы передать мне папку Хаммерштрема, того кораблестроителя из Фьордалла?

Дама хмыкнула и смерила Лиса взглядом из-за толстых линз очков.

— Мой дорогой, неужели вы думаете, что я таскаю все документы с собой? Вы зря проделали весь этот путь. Стоило лишь попросить секретаря Шороха и...

— Я просил, — отрезал Лис. — Папки с делом Йогана Хаммерштрема нет ни в библиотеке, ни в приемной, ни в кабинете директора. Ни в вашей комнате. Простите, но мне пришлось ее вскрыть.

— Боже мой... — Госпожа Тишь поднесла стянутые кружевом пальцы ко рту. — Быть может, они у вашего напарника, Кристиана?

— Сомневаюсь. Он не появлялся в Отделе со вчерашнего дня.

— Но у меня тоже нет папки, увы!

Она нечаянно повысила тон, и из кабинета донесся яростный крик и звон бьющегося стекла. Пару мгновений Тишь таращилась на дверь расширенными в тревоге глазами.

— У меня есть записи, — наконец произнесла она. — Мои личные заметки и черновики отчетов. Там, конечно, не всё, но это лучше, чем ничего. Помните книжный стеллаж в моей комнате?

Так Лис разжился дюжиной блокнотов и книжиц, наполненных разрозненными данными и неподшитыми листами. Строки записей пересекали их по горизонтали и диагонали, сбивались в неуверенные кучки на полях и перепрыгивали кляксы, свивая кольцо. Их расшифровкой охотник занялся сразу же, заполнив желтоватыми листами все поверхности собственной комнатушки. Казалось, над зданием Общества прошел бумажный ливень, особенно потрудившийся в районе восьмого этажа правого крыла.

Госпожа Тишь специализировалась на психических отклонениях. Слава богам, не на своих, а только на чужих: депрессии, неврозы, мании преследования. Специалистом в области психиатрии она не являлась, но ей было до ужаса интересно выслушивать печальные истории о прошлом и анализировать их вечерами, исписывая сотни листов предположениями, диагнозами и прогнозами. Что ж, Лис мог понять ее стремление к науке.

Однако читать от этого пришлось в три раза больше.

Дело плохо, думал он, осторожно ступая в редкие просветы между бумагами. За окном успело стемнеть, лампочка на стене давала больше теней, чем жидкого света, а перед глазами уже рябило от букв. "Одержимость", гласил заголовок, перечеркнутый тремя быстрыми линиями. "Подавленность, обусловленная трагическими событиями", заявляла мелкая приписка в углу. "Успешно преодоленные апатия и депрессия". Преодоленные ли? Без особой грации пропрыгав к окну, Лис сдвинул ворох листов, уселся на подоконник и раскурил давно потухшую сигару.

Записи поведали невеселую историю.

Йоган Хаммерштрем родился сорок пять лет тому назад в семье моряка. Старшие братья утонули, когда Йогану было семь — заплыли слишком далеко в открытое море, хотели порыбачить. Пару лет спустя море утянуло и родителей, вместе с кораблем и его экипажем. На берег вынесло лишь Йогана. Почти выплюнуло, словно затесавшуюся в рыбном куске кость.

После жизнь Хаммерштрема пошла в гору. Он устроился помощником помощника на крохотную, в то время никому не известную верфь. Заработав денег, окончил училище в Искре, благодаря неожиданным конструкторским идеям добился успеха, на полученные гонорары отстроил новые цеха на побережье Хвоста, завел семью... И больше никогда не покидал родного поселения, хотя, казалось, любой на его месте и с его талантами уехал бы в столицу и строил карьеру там.

А Хаммерштрем своими руками создал клетку и запер себя в ней.

Неудивительно, что госпожа Тишь не обратилась за помощью раньше — снаружи уравновешенный и обычный, на поверку Йоган Хаммерштрем пережил множество трагедий, страдал от столь же многочисленных отклонений, и каждой весной, год за годом приносил подношения некому "монстру северного океана", согласно бумагам воображаемому.

Лис уставился в окно, за которым занимался жидкий рассвет. К черту. Нужно было действовать, и как можно быстрее.

Выдохнув последнее кольцо дыма, он вмял сигару в дно миски с недоеденным ребрышком и хрустнул плечами. Сложив листы в примерном хронологическом порядке, он сунул их в сумку. Сверху приземлились коробка пуль, фляжка и портсигар.

Письменный стол, затерянный среди комьев грязной одежды, потрепанных книг и оружия, выплюнул свой ящик неохотно. Лишь когда Лис уперся в столешницу коленом, разбухшее дерево поддалось, и под скудный свет лампы со скрипом и грохотом явился хаос. На дне ящика смешались стальные цилиндры, болты и части разобранных револьверов, сморщенные яблочные огрызки, старые перья в кляксах чернил и пузырьки из голубоватого стекла с засохшими потеками на стенках. Поворошив в них рукой, Лис отыскал свежий флакончик, закупоренный миниатюрной пробкой. Внутри перетекала жижа цвета бирюзы; ее плотная масса едва уловимо искрилась на свету.

Пробку Лис вытащил зубами и плюнул ее в угол. Доза концентрированной магии обволокла его язык, заколола десны; рот наполнился приторным запахом ванили и вкусом черничного кекса. Охотник прикрыл веки и вздрогнул, когда тело наполнилось силой — словно ток прошил. На краткий миг все чувства обострились, расцвели пышным букетом, позволив Лису различить даже шелест дальних шагов на лестнице. Беспечно жужжали мушиные агенты в коридоре, за окном на ветру бормотала листва.

Вот теперь хранитель был в полной боевой готовности.

Печально звякнув, опустошенный пузырек приземлился обратно на болты и цилиндры. Конечно, по большому счету, нужно было сдать использованную склянку обратно в хранилище и — да, снова расписаться, но мысль эта навестила Лиса уже после щелчка пальцами, на холодном ветру Медного Хвоста.

* * *

Диа брезгливо оттолкнула голосившего забулдыгу, орошавшего пол и штаны пивной пеной, и протиснулась между грубо сколоченными столами и лавками, с которых ее так и норовили ущипнуть за зад. Одного удачливого щипуна она ухватила за мясистые пальцы и крепко сжала, пока ногти и кожа не покрылись инеем, а сам шутник не заорал от боли, выкатив заплывшие горчичной желтизной белки глаз. И какой черт ее дернул явиться за Фэем в "Вырвиглаз" — самое злачное место Богемного района? Цыкнув, Диа подобрала юбки — те грозили собрать подолом плевки и липкую выпивку.

Кристиан Фэй де Ла-Морт, рядовой хранитель Общества, отродясь не знал слова "хватит". Он со своим невысоким ростом и не слишком уж мощной комплекцией умудрялся производить столько шума и привлекать к себе столько внимания, сколько не привлекали и не производили на сценах театров Золотой Долины. Громко хохоча, он жестикулировал так яростно, что грозил отправить всю посуду со стола в полет. Ворот его шелковой рубашки то и дело распахивался, открывая гладкую смуглую грудь, волосы цвета южной ночи хлестали по плечам черного пиджака, глаза на узком лице пьяно блестели. В общем и целом Кристиан Фэй выглядел, словно разгулявшийся гробовщик в запое и загуле. С одного бока его подпирала грудями фигуристая пухлогубая блондинка, с другого — нездорово бледная брюнетка с коротко остриженными — до плеч, по последней моде — волосами. Или же в парике. Обе что-то шептали ему на ухо, обеих он придерживал за талию, мимолетно касаясь напудренных щек губами во время разговора. Фэй чувствовал себя вполне комфортно.

И отчего-то это так злило...

Приблизившись к ним со спины, Диа перегнулась через плечо Кристиана, окунула палец в кружку под его носом, и пиво заледенело. Стекло затрещало от охватившего его мороза и лопнуло, вывалив на стол замороженную ледышку цвета мочи.

— Привет, — ласково сказала Диа на ухо оцепеневшего Фэя. Почти прижалась щекой к щетинистой небритой щеке и села рядом, когда одна из полураздетых дамочек спешно ретировалась. Вторая сбежала парой секунд позже, не забыв прихватить уцелевший бокал.

Впрочем, Фэй едва ли заметил их исчезновение.

— Какими судьбами? — поинтересовался он. Развернулся так, что между их с Диа лицами осталось не больше дюйма. Девушка стойко выдержала его влажный пристальный взгляд, старалась не вдыхать запах спиртного, который забивал нос при каждом сказанном слове.

— Зашла поинтересоваться, собираешься ли ты на работу. У нас новое дело.

— Но разве охотничек не передал вам, что я болен? — Кристиан вскинул бровь.

— Прекрати. У Монтегю есть подозрения. Может быть, — Диа толкнула пальцем пивную ледышку. Та проехалась по столу, оставив мокрый след, — может быть даже снова кто-то с розовыми записками.

Фэй неожиданно посмурнел. Спрятал взгляд и сунул сигарету в рот. Спичка в его руках зажглась лишь с третьего раза, одновременно вспыхнув и сломавшись пополам.

— Что, кого-то убили? — выдохнул он с облаком дыма.

— Нет.

— Записку нашли?

Диа покачала головой.

— Тогда с чего переполох?

— А тебе обязательно нужно убийство, чтобы поднять зад с места?

Фэй резко повернулся. Глаза под тенью нахмуренных бровей посверкивали янтарным, зажатая меж острых зубов сигарета уставилась на Диа тлеющим концом. Казалось, Кристиан хочет что-то сказать — что-то очень колкое, — и, черт возьми, за ответом Диа не полезла бы в карман. Секунды тянулись, наполненные апельсиновым полусветом, звоном и басовитым смехом. В отдалении лаялись рабочие, не поделившие бывшую Фэеву блондинку.

— Хорошо, — он размял переносицу пальцами. — Во сколько Лис выезжает?

— Он уже там.

— Что?!

— Я говорю, дело срочное.

— Да, я вижу! Такое срочное, что ты пошла меня искать только в полночь, когда все поезда давно ушли! — Кристиан раздраженно вдавил сигаретный бычок в тарелку. — Спасибо большое! Я так понимаю, жидкую магию он тоже забрал с собой?

— Наверняка. И я не виновата, что найти тебя можно только в пабах и в полночь, — отрезала Диа и поднялась, кипя от злости. Встретившись со столь же злым взглядом Фэя, она покачала головой. — Прекрати все сваливать с больной головы на здоровую. Явись ты на вчерашнее собрание, сам был бы в курсе.

Она кое-как выкрутилась из узкого пространства между лавкой и столом.

— Я уверен, ничего серьезного во Фьордалле не произошло, — долетело ей вслед.

Фыркнув, Диа вынырнула в весеннюю ночь. Ничего серьезного, он уверен, подумать только! Теперь все могли расслабиться, какое счастье.

Впервые она почувствовала искреннюю жалость к Анри Листену. С напарником и подопечным ему явно не повезло.

— Северо-восток —

Фьордалл никогда не отличался теплой погодой. Даже в разгар весны, когда находящийся южнее Петрополис нежился в первом тепле, горное государство свирепо обдували влажные ветра. Их порывы сминали и без того мелкую, сочно-зеленую травку на боках равнин, завывали в глухих ущельях, а жухлое северное солнце беспомощно выглядывало сквозь редкие просветы в облаках, не согревая ни на градус.

Тем не менее, местный люд одевался весьма прохладно.

— Так откуда вы, еще раз? — Герман, жизнерадостный помощник господина Хаммерштрема, широко улыбнулся, румяный и ужасающе голый в своем тонком пиджаке и белой хлопковой рубашке. В сумрачных глубинах цеха позади него что-то взвыло. Величественно проплыла железная рука парового крана, за ней со скрежетом протащилась балка, скребя металлическим краем по полу.

— Простите... — Герман отпустил в сторону Лиса еще одну торопливую улыбку и сунул голову в нутро цеха. — Последние мозги растеряли?! Закрепите как следует!

— Еще раз простите, — он вернулся к гостю. — Так о чем мы...

Балка проскрежетала обратно, повинуясь возвратному ходу крана.

— Из Петрополиса, — успел вставить Лис, отвлекая напрягшегося помощника от нерадивых рабочих. — Я приехал из Петрополиса, представляю компанию "Стальная фея". Хотел бы предложить господину Хаммерштрему регулярные поставки высококачественной стали по весьма приемлемым ценам.

— "Стальная фея", ха, — Герман недоверчиво ухмыльнулся и поманил его за собой вдоль одноликих громад цехов и эллингов. Его потертые ботинки легко ступали по плитам. — Боюсь, сталь мы уже практически не используем, да и объем закупаемых нами материалов не так уж велик. Верфь Медного Хвоста экспериментальная. Если образец получается, дело переходит в руки судостроительного завода Искры. Оттуда уже выходят десятки, сотни кораблей!

Он взмахнул руками и сомкнул их над головой, описав большой круг.

— Сотни!

— Почему бы не разрабатывать суда прямо там?

— О, господин Хаммерштрем любит Медный Хвост и ни за что не уедет отсюда. Говорит, лучшего места для вдохновения не найти. Ему, как главному королевскому инженеру, виднее. — Герман подмигнул, ловко петляя меж рабочими и деталями, которые те тащили. — Плюс, наша работа не терпит посторонних глаз.

Когда Герман достиг высшей точки отрешенности, самозабвенно расписывая все прелести и радости судостроения, в глубинах цеха что-то ухнуло и упало со звучным гулом. Прервавшись на полуслове, помощник умчался на подмогу. Лис же воспользовался его отсутствием и двинулся к глади залива.

Под серым пластом неба вода казалась непроницаемо-черной. У столбов причала пенилась грязь, смешанная с окурками и стружкой. Наблюдая за ее покачиванием, Лис зашагал вдоль самого края, мимо недостроенных, спущенных со стапелей кораблей, занятых, пропахших дымом рабочих и штабелей реек. Когтистые пальцы ветра забирались под куртку, и охотник поднял ворот до самого щетинистого подбородка.

Добравшись до высоченной серебристой махины, с киля похожей на распластавшийся по водной поверхности чугунный утюг, он остановился. Борта странного корабля глубоко заваливались внутрь, делая верхние палубы узкими, полностью занятыми крестами трех мачт — невесть зачем установленных и абсолютно голых. У ватерлинии корпус расширялся и удлинялся; его охватывал пояс из матового металла с прорезанными отверстиями для орудий.

Лис стянул перчатку с пальцев и коснулся дутого борта. На ощупь тот оказался прохладным и шершавым, никакого сходства с ледяной гладкой сталью. Он крепко ухватился за нижнюю скобу — одну из десятка, лестницей уходящих к палубе, — свесился над водой и заглянул за причал. Ничего, лишь застойная вонь стала явственнее.

— Ну же, — прошептал он, теряя облачка дыхания. — Покажись, если ты есть. Если не трусишь...

Тень пронеслась у поверхности внезапно. Большая, с десяток метров длиной, она на несколько мучительных мгновений затмила глубины, чернильным пятном скользнув под днище корабля. Лис замер и затаил дыхание, боясь спугнуть странное видение. Смутно надеясь, что оно покажется вновь.

— Вот вы где!

От неожиданного окрика охотник вздрогнул и едва не ухнул в усеянную плевками воду. Помощник господина Хаммерштрема махнул ему рукой, бодро вышагивая по доскам причала.

— Знакомьтесь, — сказал он. — "Драконья Пасть", первый самоходный корабль, бронированный нержавеющим металлом. Целиком!

Он гордо потрепал чудище по серебристому боку.

— Лучший корабль эпохи! Настоящее чудо!

"Настоящий уродец", — подумал Лис.

— Механический двигатель, скорость пятнадцать узлов. Обшит листами альвиния, особого легкого сплава с далекого запада, — заметив шагавшего к ним мужчину, Герман торопливо добавил:

— Но ничего из этого я вам не говорил... А вот и господин Хаммерштрем! Господин Хаммерштрем, это господин Анри Листен, прибыл из Петрополиса и хотел...

— Спасибо, Герман, дальше я сам, — Хаммерштрем впился в Лиса долгим изучающим взглядом. Высокий и снежно-светлый, как и все фьордаллцы, он сложил руки на измазанной машинным маслом бочкообразной груди.

— Слишком старательный, не правда ли? — Лис кивнул в сторону удалившегося Германа. Однако Йоган Хаммерштрем лишь смерил его очередным тяжелым взглядом из-под припухших век. Нить его рта, обрамленная густой, аккуратной бородкой, ожесточилась.

— Как я понимаю, вы из Петрополиса.

— Да, представляю компанию "Стальная фея".

— Впервые слышу. В любом случае, сотрудничество с Петрополисом меня не интересует.

— Вы уверены? Мы могли бы обсудить скидки и —

— Нет, благодарю, — перебил его Хаммерштрем. — А теперь прошу извинить, у меня много работы. В следующий раз не утруждайте себя поездками и изложите все интересующие вас вопросы в письме. Уверен, много времени это бы не отняло.

Делать было нечего, пришлось убираться. Достигнув ворот с ржавой вывеской, Лис обернулся. Господин Хаммерштрем стоял на прежнем месте, дожидаясь, пока незваный гость покинет территорию. Слишком напряженный. Слишком похожий на затравленную жертву, ожидающую нападения.

Либо кораблестроитель был полным говнюком, либо его действительно что-то яростно угнетало.

Не успели верфь и крыши прибрежных домиков скрыться за грядой холма, как опустился ранний северный сумрак. Сделал он это почти мгновенно, опутав своим подолом пики Полуночных Склонов и узкую ленту Медного Хвоста, на воды которого наползало округлое блюдце луны.

Лис резко остановился, чиркнув сапогом по скованной холодом дороге. Неверяще хохотнул, выпустив облако пара.

— Полнолуние, — пробормотал он. — Твою же мать.

Ночь до полнолуния. Оборотень оставался в Петрополисе, один, в городском парке.

Он мотнул головой, обреченно сплюнул и двинулся дальше. Раньше Кристиан как-то справлялся, значит, должен был справиться и теперь.

Без помощи Лиса.

* * *

Тук.

Железное острие пера впилось в дерево столешницы, углубив старый чернильный развод. Добавило еще вмятину к уже имеющейся сотне. Йоган погладил истерзанную бугристую поверхность пальцем, после чего задумчиво всадил перо еще раз. Старую рухлядь все равно нужно было менять.

Раньше в этой самой каморке, на этом самом стуле, который покачивался от малейшего движения, сидел другой начальник: жилистый, высокий, с пытливыми буравчиками глаз и надменно сжатыми губами. Йоган все еще помнил стоящий в кабинете прогорклый отголосок табачного дыма и пахнущие им же сухие пальцы, ощупавшие его словно лошадь на продажу. Он помнил, как съежился в ожидании отказа, следующего в очереди многих. Никто не хотел иметь дела с тем, кого прокляло само море.

Тук. Перо снова воткнулось в дерево.

За бурым от пыли стеклом громыхнуло, с первого этажа донеслась яростная брань, и Йоган поднялся с места.

Шпрота, худенький новичок, совсем недавно прибывший с юга, стоял на коленях за кормой корабельного остова. Лист металлической обшивки лежал неподалеку, с кромкой крови на остром крае, а над раненым уже суетилось трое рабочих постарше. Остальные тревожно посматривали из недр корпуса и из смежных с эллингом цехов.

— Чертов кран... Сорвалось с крюка... — Пальцы Шпроты, сжимавшие рану, покрылись блестящей алой пленкой. Капли крови срывались на стапеля и омывающую их воду, растворялись между сором и пузырями.

— Пойдем отсюда, — пожалуй, даже слишком торопливо проговорил Йоган. — Промоем.

Ухватив пострадавшего под локоть, он поволок его прочь, подальше от грязной пены прибоя. Умывальник выбрал свой, на втором этаже — общий туалет больше походил на вымазанную машинным маслом отхожую яму и вонял соответствующе. Промывать там рану было опаснее, чем спать с наидешевейшими шлюхами Искры.

— Позовите Квеке! — рявкнул Йоган на середине подъема. Несколько рабочих перестали осоловело таращиться вслед начальнику и заторопились на поиски дежурившего на верфи врача. Над ухом заходилось испуганное дыхание Шпроты.

А сам Йоган медленно покрывался липкой испариной страха.

Обедать после беготни с пострадавшим новичком он пришел поздно. После дождя берег фьорда сковал молочный туман; поглотил садящееся солнце, не оставив и намека на диск. Лишь острые крыши домишек торчали из белесой пелены. Но нужные камни в тропинке Йоган мог отыскать и вслепую — спустя столько лет ноги сами помнили каждый выступ и ямку в склоне. Дом встретил его открытой нараспашку дверью, из которой доносились ароматы похлебки и жареной рыбы. С золотистой корочкой и картошкой, понял он, и настроение улучшилось само. Сбив слякоть с сапог, Йоган пригнулся и нырнул в знакомый с детства уютный полумрак.

Госпожа Хаммерштрем обернулась, одарила мужа столь же знакомой улыбкой, и вновь обратилась к плите, продолжая помешивать в кастрюле.

— Где Ивар?

Она оторвалась от булькавшего варева, махнула рукой в сторону туманной каши за порогом.

— Пошел за водой.

Вода. Йогана бросило в жар.

— К озеру? Давно вышел?

— Минут десять назад. Скоро уже должен вернуться, как раз и у меня все будет готово... Йоган? Ты куда? Йоган!

Но Хаммерштрем уже летел вниз по склону, спускаясь в глубины молочной мути. Из белизны выскакивали ветки, так и норовившие хлестнуть по лицу, камни тропки вдруг предательски заскользили под ногами. Быстрее, быстрее, задыхался он, отчаянно маневрируя между бегом и свободным падением. А он просил — бесчисленное множество раз — посылать за водой только его, дожидаться, пока он не вернется с работы. За себя Йогану страшно не было.

Два поворота — и спуск стал пологим, под ногами вновь зачавкала болотная жижа. Йоган метнулся взглядом по черным скелетам деревьев, выставившим лапы из тумана; вдоль высокой, по пояс осоки. С хрипом выдыхал облачка пара.

Сын нашелся на старом лодочном причале. Его долговязая тень мелькнула в тумане и неожиданно исчезла в зарослях прибрежной травы. Послышался легкий всплеск, едва не отправивший Йогана на тот свет.

— Ивар! Ивар!

Он неуклюже протопал по вязкому спуску, ступил на причал и... выдохнул. Костлявая спина виднелась на самом краю — мальчик сидел на корточках у укрытой мягкой дымкой воды. Заслышав торопливые шаги Хаммерштрема, Ивар вскинул голову и расплылся в улыбке. Поднялся с коленей, вытянул на скрипучие доски полную бадейку, попутно окатив себе ноги.

— Ты сегодня поздно. Опять "Драконья Пасть"?

В озере, рядом с его щиколотками что-то плеснуло.

— Отец?

Хаммерштрем захлопнул рот. Стер следы ужаса с лица и мотнул головой в сторону дома.

— Иди быстрее, мать заждалась, — он скосил взгляд на чешую, вновь скользнувшую за причалом.

Слава богам, сын наконец сдвинулся с треклятого края. Пожав плечами, он ухватил ведро.

— Ты идешь?

— Я.. я догоню, — Йоган махнул рукой.

Чавканье жижи под ногами Ивара стихло за зарослями осоки. Хаммерштрем обернулся, утер бороду рукавом и подошел ближе к краю причала.

Оно уже ждало его.

— Не трогай мою семью, — сказал Йоган дрожащим голосом. — Не смей приближаться к ним. Это же я тебе нужен, верно? Я. Не они.

Тишина. Плеск воды.

— Я принесу больше подношений в этом году. Заколю двух ягнят, если хочешь.

Лоснящееся тело проплыло ближе.

— Я... я убью тебя, если ты посмеешь прикоснуться к кому-то еще.

Вряд ли жалкое блеяние могло напугать его. И оно не напугало.

Конец чешуйчатого хвоста обвил лодыжку Хаммерштрема, крепко схватил, подтаскивая к воде. Из пены показались широкие ноздри; сочившийся из них пар стлался по поверхности, смешиваясь с клочьями тумана.

— Я все понял, — задыхаясь, прохрипел Йоган. — Понял, понял, я все сделаю!

Змей ослабил хватку, и мужчина выдернул ногу из скользких колец, едва не рухнув на подмостки. Он выбрался на твердую землю, едва удерживая колотящееся сердце в груди.

Хаммерштрем всегда подозревал, что оно, чудище с берегов Черной Звезды, монстр его еженощных кошмаров, следит за ним. И когда несколько месяцев назад он впервые увидал гигантское тело в водах залива, то узнал его сразу. И понял, чего оно хотело.

— Но почему именно сейчас?.. — выдохнул Йоган, отчаянно стуча зубами.

В ответ змей лишь плеснул хвостом и скрылся в тумане.

* * *

Странную фигуру Лис заметил сразу. Не зря решил обойти верфь кругом — уже третьим за серое, промозглое утро.

Мужчина стоял поодаль, на гребне холма у береговой линии. Полы его пальто неистово хлопали, словно вороньи крылья, котелок не сдувало одним лишь чудом, лицо скрывал поднятый до самых ушей воротник. Угольно-черный на фоне низкого неба, незнакомец всматривался в скаты ангаров на территории верфи.

А затем дрогнул — словно смазался в воздухе — и исчез.

На миг Лис забыл, как дышать. А после рванул вверх по склону, скользя сапогами по раскисшей земле. Взбежав на вершину, он глянул на спокойные воды Медного Хвоста, затем на утоптанную ленту дороги, пересекавшую пустошь в направлении материка. Никого. Подозрительный тип будто сквозь землю провалился.

С точки, где он стоял, было прекрасно видно все, что происходит на верфи. Прищурившись, Лис даже смог разглядеть солидную громаду Хаммерштрема, который неспешно выхаживал вдоль причала.

Охотник выдохнул и запустил пальцы в волосы. Обвел окрестности еще одним взглядом — на сей раз неторопливым и внимательным. Ничего, ни единой живой души. Лишь пустой берег, тощие чайки, сновавшие по пепельному небу, и зеленая долина с пятнами камней.

Под ногой что-то хрустнуло, сухо смялось. Из жидкой травы, примятой сапогом Лиса, выглядывал спичечный коробок из желтоватого дешевого картона. "Медный зуб", гласила надпись. За вычурными буквами рыжел медный клык — единственный в ряду белозубого оскала нарисованного моряка. Все это упрямо наводило на мысль о зубоврачебном кабинете, но никак не о постоялом дворе. Единственном постоялом дворе близлежащего городка.

Лис выудил из кармана два пузырька; оба уместились на его ладони. Еще раз глянул в сторону верфи, затем на коробок во второй руке, глотнул зеленоватой жижи и исчез.

* * *

"Медный зуб" оказался пуст — в прямом смысле этого слова. И — нет, покачал головой изможденный хозяин, иноземца среднего роста, среднего телосложения, в черном пальто, туфлях и котелке он не видел. Удивительно, но это он мог сказать точно, учитывая, что последние несколько дней все пять комнатушек его гостиницы пустовали.

Остальные жители городка попросту не говорили на республиканском языке.

Лис вытряхнул из портсигара сигарету и закурил. Улицы тонули в вечернем сумраке, светясь дюжинами окон. На станционной площади подмигнул газовый фонарь, тепло-желтый в сиреневой тени. Ветер принес терпкий привкус паровозного дыма.

— Едем, господин?

Охотник отвлекся от созерцания лунного блина, нависшего над городишком, уставился на крепко сбитого возницу. Точно, он же собирался проведать верфь еще один, последний раз. Он кивнул, растер окурок о сбитые булыжники мостовой и залез в коляску.

Щелчок хлыста отозвался эхом в сплетении узких улиц, и экипаж тронулся. На пустоши его плавное покачивание переросло в прыжки: вверх и резко вниз. Затем коляску занесло вбок, вдоль каменной кручи, так, что она почти вытряхнула Лиса на обочину дороги. И снова вверх. И снова вбок.

На очередном повороте Лис едва успел ухватить спрыгнувшую с сиденья сумку и сдавленно ругнулся. Черт бы подрал закрученную тропу с ее колдобинами! Неужто нельзя было проложить по пустоши ровный, прямой как стрела тракт, подумал он и глянул в небо, неожиданно залитое рыжими всполохами.

Лис подался вперед, вцепился в борт коляски.

— Горит... Верфь горит! — крикнул ему возница, натянув поводья.

Горизонт и правда пылал. За пеленой дыма играла зарница пламени, своими языками облизывая облака.

— Надо возвращаться, сказать городским! — Голос возницы продрался через пелену оцепенения. — Эй, господин!

Вместо ответа Лис глотнул последнюю порцию жидкой магии, щелкнул пальцами и исчез.

___________________________________

 

СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ

— Северо-восток —

Волк спал.

Ему снились далекие леса Брюхвальда, где влажный мох пружинил под лапами, а над болотной зыбью тускло мерцали светляки. У опушки ухала сова; ей вторили писком летучие мыши, стайками порхавшие среди ветвей. Сквозь пелену вдруг просочился чад, и Волк оказался в Городе: тысячи голосов, запахов, теплых тел окружали крохотный островок деревьев, среди которых ему приходилось прятаться. Словно полевой мыши. Словно зайцу в норе. Он скользнул по одному ему ведомой тропке, огибая каменные ленты человеческих дорог. В отдалении мелькнула тень Белого, и Волк замер, опустив морду к земле. Мясо. Белый опять нес мясо — не такое свежее, как напитанная кровью оленина, но в условиях Города выбор был невелик.

Сумасшедшее место. Грязное, гнилое. Волку оно не нравилось.

Затем он очутился в поле. Над головой стелились низкие тучи, нещадно поливавшие его и высокие стебли осоки дождем. Волк оскалился, настороженно принюхался. Это место нравилось ему еще меньше. Оно не пахло ничем. Никакой жизни, никакой дичи.

В его сновидение скользнул протяжный паровозный гудок. Поезд, вспомнил Волк. Он оказался заперт в похожей на железную кишку машине. Порядком напугался, прыгая по тесным закуткам, насквозь провонявшим человеческим потом и дерьмом. Кто-то орал, кого-то Волк ухватил клыками за тряпки. После он выскочил в окно и был таков. Мчался по вересковой пустоши, и плоский, влажный диск луны томно звал с небес.

Цвел мох. Сладковатый шлейф его аромата плыл в воздухе, смешиваясь с солеными испарениями залива. Цветы, ряска у заводи поодаль, дальний, чуть терпкий от пороха и жженой травы запах Белого.

Белый.

Почуяв опасность, Волк встрепенулся и открыл глаза. Тихо рыкнул, втянул носом воздух. Дым. Тонкая пелена гари взвесью темнела над горами.

Гарь, кровь, страх.

Поняв направление, он выбрался с прибрежных камней и, как только лапы перестали скользить, припустил вдоль кромки большой воды.

* * *

Верфь Медного Хвоста гудела и потрескивала от охватившего ее огня. С тихим звоном лопались стекла, печально застонав, осела крыша плазы. Корабли горели вдоль достроечного причала, словно свечи, при виде чего у Хаммерштрема больно сдавило сердце. Он должен был это сделать. Был обязан, ради безопасности своей семьи и работников.

Последний бак керосина Йоган разлил на палубе "Драконьей Пасти", охватив радужным пятном с дюжину бочек горючего вещества. Дрожащими пальцами подцепил спичку из украденного в цехе коробка, чиркнул о шершавый бок.

Ну вот и все. Конец Йогану Хаммерштрему и всему, что он создал с таким трудом.

Ему показалось, что из пекла на пристани долетело эхо человеческого голоса. Предостерегающий крик. Нужно было торопиться. Бросив горящую спичку в пятно керосина, он с почти детским любопытством уставился на языки заплясавшего пламени.

Его сбили с ног, одним махом скинув с двадцатифутовой высоты на причал. От удара онемели ребра, перед глазами заискрило, но незваный спаситель вздернул Йогана на ноги и неумолимо поволок его прочь.

Спустя десять шагов их вновь уложило. Сбило с ног ревущей волной; над головой просвистели шрапнели металлических деталей. Взрыв прокатил их по вздыбившимся плитам причала, скинул в бурлящую воду.

— Что вы наделали, а?! — рявкнул парень, отплевавшись. Знакомый, белокурый. Тот самый, что являлся на верфь день тому назад.

— Ты не понимаешь, — попытался объяснить Йоган.— Оно явилось бы за моим сыном, моей женой!

— Оно? Змей? Чудище Черной Звезды?

При одном звуке этого имени Йоган вздрогнул, словно его хлестнули по щеке. Опасливо оглядел темную, с алыми бликами поверхность залива. Нельзя, чужаку нельзя было произносить это имя. Оно наверняка находилось рядом, плавало, греясь в тепле пожара...

Холодная чешуя заскользила по его щиколоткам, неумолимо стягиваясь в кольцо.

Йоган истошно заорал — и вошел в воду с головой, упустив весь воздух с криком.

* * *

Здоровяк-кораблестроитель исчез внезапно. Вот только качался на волнах рядом — и вдруг судорожно проскреб пальцами по плечам Лиса и скрылся под водой.

"Спокойствие, только спокойствие".

Охотник нырнул следом. Увернулся от обрушившегося причала, чьи обугленные опоры миновали его в багряном подводном сумраке. Тонкая цепочка пузырей поднималась из взболтанного облака ила, и Лис погрузился за ними, двигаясь почти наугад в непроглядной донной мути.

Белое лоснящееся тело змея выплыло внезапно, скользнуло по рукам холодной чешуей. Лис ухватил один из усов, плетьми свисавших с острого хвоста. Намотав его на кулак, он подтянулся и обхватил склизкую тушу ногами. Судорожно ощупал пояс в поисках ножа... Которого, как назло, не оказалось на месте.

Змей дернулся, взбрыкнул, словно норовистая лошадь; тряхнул гривой чешуйчатых плетей на плоской голове. Зеленоватый илистый туман всколыхнулся. Пасть раскрылась, щелкнула двумя рядами зубов — совсем близко. Лис едва успел вцепиться в широкие ноздри вынырнувшей из мрака морды. Раскаленное дыхание зверя обожгло его пальцы; облачка яда срывались с клыков и растворялись горчичным туманом у самого лица.

Пора, понял Лис и освободил одну руку.

Щелчка под водой не вышло, но, тем не менее, волшебство сработало. Сплюснутую морду вдавило внутрь, выжав бурую жижу из ноздрей и глазниц. Содрогнувшись, змей ослабил хватку. Его длинное тело опустилось во мглу, оставляя кровавый мазок в толще воды.

Только после Лис почуял, как срочно ему нужно сделать вдох.

И где-то внизу, на дне оставался Хаммерштрем.

В глазах потемнело, но охотник продолжил упрямо погружаться все дальше в илистую муть... Пока вода рядом не всколыхнулась под сильными гребками. В пламенном свете распустилось облако темных волос, блеснул смуглый бок, и чьи-то руки обхватили его за талию. Лис попробовал бороться, но лишь получил в нос и обмяк, лишившись последних сил.

Поверхность одарила его долгожданным глотком воздуха, от которого аж свело горло. Песок и камни проскребли по спине, и над Лисом, в отблеске пожара возникло встревоженное узкое лицо. Так же быстро оно осчезло, оставив Лиса в полузабытье.

Когда он наконец поднялся на локтях, из припорошенных пеплом вод фьорда показались уже двое. Кристиан — голый, черный от налипшей на кожу сажи — и изломанное тело на его плече. Бесформенный мокрый куль.

Мертв? Нет, такого просто не могло быть...

Лис спешно вскочил на ноги, обдирая колени. Шатаясь, он приковылял к распластанному на берегу телу, заглянул в распахнутые, стеклянные глаза. Приложил пальцы к липкой от грязи шее, поднес ладонь к посиневшим губам.

Мертв.

Розовый уголок торчал из нагрудного кармана почти непристойно. Чуть помедлив, Лис подцепил размокшую записку кончиками пальцев. На бумаге скакали кривые, по-детски угловатые буквы.

— "Доброй ночи", — прочел он тихо и выпрямился, лицом к пылающей верфи. Даже с противоположного берега он мог ясно разглядеть фигуры рабочих, метавшихся с ведрами и шлангами между стеной пламени и гладью залива.

Его похлопали по плечу.

— Эй, ты в порядке? Лис!..

Не отзываясь, Лис безотрывно смотрел на разгоравшуюся корону огня. Задыхался, сжимал и разжимал опаленные, колючие от песка кулаки. Мокрые змеи волос облепили его шею, заползли в ворот разодранной рубашки и сочились водой.

Не уберег. Был так рядом, так близко — и не смог. Не справился в одиночку. Окажись рядом еще кто-то, у Хаммерштрема остался бы шанс. Если бы только Кристиан не вытащил Лиса на берег... Где его носило раньше, когда он был так нужен?

Впервые Лис действительно хотел прибить непутевого гада.

— Лучше бы утонул ты, ублюдок, — рыкнул он в растерянное лицо напарника.

___________________________________

 

ПРОСТО СЦИЛЛА

— Республика —

Сцилла Закоченей оказалась в холле Отдела Воздействия ровно в четверть второго, за полчаса до встречи с директором, который желал что-то донести до ее сведения. Может, вновь похвалить — Закоченей было плевать. В отношениях с начальством она уяснила один простой рецепт: идеально, по бумажке выполненная работа, неизменная вежливая улыбка, отсутствие заметных недочетов и достижений, и на тебя никогда не обратят пристального внимания. Что ей и требовалось.

И чего нельзя было сказать о розовых записках. Хозяин думал, это очень остроумно — зловещее пожелание на оптимистично-пошлой бумажонке, но чем дальше заходили дела (а количество дел у Сциллы никогда не уменьшалось), тем меньше ей хотелось драть свой блокнот. Это было смешно в исполнении сумасшедшей Розали, но никак не собранной Сциллы. Тем более, что ее незаурядный ум сейчас занимало кое-что поважнее: альвиний. Их клиент хотел корабли из этого благородного и редкого металла. "Немедленно, еще вчера!" — кричал он так, что Сцилла была готова испариться и вытечь в окно.

Проще говоря, в тот день у нее было на редкость дурное расположение духа.

Поймав на себе пристальные взгляды других работниц, Закоченей одернула полы пиджака — свободного, с мужского плеча, — стряхнула снег Брюхвальдских гор с ботинок и оскалилась, заставив дамочек потупиться. Она не нуждалась в чьем-то одобрении, чтобы сменить надоевшие корсеты и юбки на удобные штаны. И ей не требовались длинные и скользкие, похожие на рыбью чешую юбки для того, чтобы почувствовать себя женщиной. Закоченей являлась ею в полной мере.

Захлопнув решетку подъемника, она дернула рычаг. Лифт со скрежетом тронулся, сотрясаясь мелкой дрожью, словно готовился вот-вот сорваться и ухнуть обратно в подвал. Однако к месту назначения он все же прибыл; лязгнул и с продолжительным стоном замер на пыльном административном этаже.

* * *

Господин Шорох как раз закончил разбирать письма, когда мимо его унылого пристанища — небольшого алькова, аппендикса коридора с видом на двери директорского кабинета — прошествовала она. Богиня. Грациозная и загадочная, не похожая ни на одну известную ему даму.

— Госпожа Закоченей!

Богиня остановилась, развернулась вполоборота, чуть отведя худое плечо. Черная кошка, вдруг пришло на ум Шороху.

— Просто Сцилла, мой хороший, — она свила губы в улыбке. — Что-то стряслось? У вас бледный вид.

О, секретарь всегда бледнел, когда слышал легкий звук ее шагов.

— У меня печальные новости. — Господин Шорох перешел на настороженный шепот. Словно враг мог подслушать их уже сейчас, среди горшков с цветами. — Подопечного из Фьордалла довели до убийства, нашли розовую записку. Несчастный поджег себя вместе с верфью. С вашими клиентами все в порядке, госпожа Закоченей? Не замечали ничего необычного?

— Нет, господин Шорох. Все просто замечательно.— "Кошка" свела брови. — Но если у меня, упаси боги, возникнут какие-либо подозрения, сразу же поделюсь ими с вами.

Шорох кивнул, довольный легкой значимостью, которую приобрел, сообщив страшную весть первым. Сцилла даже махнула ему белыми пальцами и втекла в кабинет директора, плотно закрыв дверь.

Секретарь хотел было хохотнуть, но все-таки сдержался.

День определенно задался.

___________________________________

 

НОВЫЙ ВИТОК

— Республика —

— У Розали Вьюнок совершенно точно был сообщник в рядах Отдела. И, скорее всего, не один.

Безрадостно огласив то, что собравшиеся давно поняли и без него, директор Общества поставил локти на многочисленные папки с записями. Сплел короткие пальцы — это помогало ему думать, словно отрезало от недружелюбных взглядов по другую сторону стола.

Кристиан вскинулся почти мгновенно. С самого появления в кабинете он лопался от недовольства и на каждый довод "за" находил сто пятьдесят "против".

— Но с чего вы взяли, что речь идет об убийстве? Тем более, с помощью магии! И кто вообще сказал, что чудище было создано специально? Заплыла тварь из океана с севера, только и всего. Хаммерштрем увидел ее и слетел с катушек.

— А записка, Кристиан? Неужто господин Хаммерштрем сам ее написал?

— Нет, ее сунул в карман морской змей, пока топил парня, — огрызнулся Фэй. — Разумеется, он написал ее сам!

— И зачем же?

— Вот логику сумасшедшего я, к сожалению, объяснить не могу, господин Монтегю. Может, ему жена послание нацарапала, на розовой бумажке?

Желая собрать все мнения, директор повернулся к Анри Листену; тот смотрел в окно, скрестив руки на груди.

— Ничего она не писала, — хмуро сказал охотник. Заметив, что Кристиан открыл рот, он добавил, — и да, я спрашивал. Никто не знает, что это за записка и откуда она могла взяться. Как и розовая бумага, — Лис снова опередил выпад напарника и продолжил с еще большим нажимом. — Змей заплыл в Медный Хвост не просто так. Похоже, он говорил с Хаммерштремом. Угрожал расправой его семье. Как я понял — и судя по собранным документам, которые, к слову сказать, пропали, — это началось несколько месяцев тому назад.

— Говорил со змеем? — Фэй развел руками. — Да у него точно были не все дома.

На этот раз Лис промолчал. Лишь потер переносицу, словно у него внезапно разболелась голова.

— Или змей являлся его фантазией, которой он оправдывал трагедии своего детства. А некто воплотил эту фантазию в жизнь с помощью магии, что привело к трагическим последствиям, — заключил директор. Он перевел взгляд на Диа дель Боско. Та восседала в кресле натянутой струной, сведя белесые, едва заметные на фарфоровой коже брови.

— Что сказало высшее руководство?

— Оно еще не осведомлено, — не моргнув и глазом, ответила Диа. — Сообщить господину Меззанину?

— Нет, нет, — директор произнес, чуя легкое покалывание в пальцах. Его облегчение наверняка было заметно за милю. — Позже, госпожа Боско. Когда у нас появится больше информации.

Или же очередное тело, подумал он про себя. Однако начальство любило принимать жесткие меры, на которые директор еще не был готов пойти. Не стоило беспокоить высшее руководство без лишней надобности.

Директор вздохнул. Команда для расследования ему досталась незавидная. Кристиан Фэй теребил носовой платок, раздраженно поджав губы, Анри Листен снова что-то выискивал за окном, а Диа дель Боско разглядывала ногти. Спорить они могли часами, но делу это совсем не помогало.

Вдобавок Кристиан упорно отказывался признавать очевидное. Что ж, боги видели, как директор хотел, чтобы юноша оказался прав.

* * *

На диване у кабинета ожидали две дамы с папками личных дел в руках. На увольнение, понял Кристиан и презрительно вздернул губу. Бежали, как крысы с тонущего корабля.

Сам он никуда не собирался, теперь абсолютно точно.

Фэй втянул воздух, вдруг уловив слабый шлейф сухого тлена. Он чуял такой же у Айвори в памятный день нападения морока. И теперь тот запах снова пронизывал застойные пласты воздуха сладкой нитью, на этот раз уже в здании Общества.

Кристиан двинулся по следу, едва заметно подрагивая от проснувшегося охотничьего азарта. Запах вился по коридору, маня за собой. Фэй ускорил шаг, огибая спешащих мимо работников. В груди сдавило от подступившего возбуждения, десны нестерпимо зачесались. Столько вкусных ароматов царило вокруг — свежая кровь, теплое мясо, страх... Стадо людей, пасшееся на этаже, кипело в скрытом беспокойстве, и Волк внутри Фэя облизнулся, жадно раздувая ноздри.

Запах свернул к лестнице, отчетливый, словно жертва еще находилась здесь, и в нее можно было впиться зубами, что Волк и приготовился сделать... Свернул и исчез.

Волк едва не взвыл, разочарованный таким нечестным побегом. Когда его плечо осторожно тронули, он вздрогнул. Нападение, огнем пронеслось в сознании.

— Крис...

— Да?! — рыкнул он в мутной звериной пелене, заволокшей разум. Когда та развеялась, Фэй обнаружил свои пальцы на горле вдавленного в стену Лиса. Они сжимали кожу охотника до белизны, но тот терпеливо сносил боль. Старался не привлекать лишнего внимания, понял Кристиан, окончательно придя в чувство.

— Тебе не стоит пользоваться волчьей стороной здесь. Не сейчас, — прохрипел Лис и скосил взгляд на испуганных дам у директорского кабинета. Заметив отвращение на их лицах, Фэй выдохнул, проклиная себя за неосмотрительность.

Теперь они точно уволятся, уже по его, Кристиана, вине.

* * *

— Эй! Есть кто дома?

Молчание было ему ответом, но Кристиан знал — чуял, что Лис находился в своей комнате. Именно потому он смело толкнул дверь и зашел, белым флагом выставив перед собой бутыль вина. Охотник стоял к нему спиной, у стола, больше похожего на баррикаду из всевозможного хлама — настоящую плотину из грязного белья и объедков. Центр плотины был расчищен и усеян металлическими деталями.

— Как самочувствие? В твоем возрасте уже вредно купаться в холодной водичке.

Напарник лишь отмахнулся, не поднимая головы. Таким отчужденным Кристиан его еще не помнил. Тихо закрыв дверь, он прошел к полкам у кровати — где вероятность отыскать чистые стаканы была наиболее высокой, — и откупорил бутылку.

— Когда-нибудь эта грязь обретет разум и выгонит тебя отсюда.

В комнате вновь повисло неудобное, почти ощутимое молчание. Лис продолжал разбирать одному ему понятную конструкцию из деталей, тронул шею измазанными маслом пальцами, оставив на воротнике темные следы. Его скулы горели золотом в свете лампы, плотно сжатые губы застыли жестким изломом. Болтать напарник явно не собирался, но Фэй предпринял еще попытку.

— Ты был прав, во всем. Прости. — Наполнив стаканы, он уселся в кресло, брезгливо столкнул дырявый носок с подлокотника. Затем вздохнул. — Я... просто не знаю, что теперь делать.

"Я боюсь, меня просто колотит от собственной беспомощности", хотел сказать он, но не смог выдавить это из себя. Он, Кристиан Фэй, лучший хранитель — пусть и самопровозглашенный, — потомственный оборотень из Брюхвальда, просто не имел права на слабость. И уж тем более не желал сообщать о ней напарнику, который не трудился разлепить свои губы и хоть что-нибудь ответить.

Кристиан побарабанил пальцами по увитому рисунком стеклу. В сумерках плескавшееся за ним вино казалось масляно-черным. Как бока морока во тьме особняка Айвори.

— Ну давай, пристыди меня.

Впервые с начала его монолога Лис оторвал взгляд от останков револьвера; застыл, опершись ладонями на крышку стола.

— Даже если ты не знаешь, что делать, это не повод опускать руки и надираться в баре.

Лед молчания был сломлен, и Фэй позволил себе поднять стакан.

— Будешь? Надеремся в твоей комнате для разнообразия.

Без особого энтузиазма оценив Кристиана и его угощение, Лис коротко кивнул. Он ухватил протянутое вино и сел напротив, на стопку книг.

— Напьешься ты, — сказал после неторопливого глотка. — Как обычно.

Вместо ответа Кристиан фыркнул и залпом осушил свою порцию.

Второй стакан пошел молча. Фэй таращился в темный потолок. Лис смотрел себе под ноги.

Третий выпили, чокнувшись.

На четвертом они снова сцепились, в этот раз уже на почве... Кристиан сам не помнил чего, но был очень зол.

После Лис ненадолго исчез в завалах за столом и вернулся с уже початой бутылкой виски. Вскинул брови. Вино успело закончиться, возвращаться к себе не хотелось, и Фэй, пожав плечами, протянул пустой стакан.

Спустя еще два захода он решил прогуляться по комнате. Осторожно, выдавая опьянение за небрежную неторопливость, он переместился к столу. Сощурился от бликов лампы и свел глаза на разложенных железках. Странные детали. Кристиан скосил взгляд на охотника. И странный напарник. Возиться с подобной чушью вечера напролет... Так не то что успокоить — можно было испортить нервы навсегда. Фэй развернулся, случайно смахнул рукавом пару железок, и те со звоном покатились прочь.

На этом заносе его променад подошел к концу. Не в силах более держаться на ногах, Кристиан опустился на пол рядом с Лисом, уткнувшись лопатками в край кровати. Несколько минут они молча таращились на пустое кресло, пачку бумаг у его ножки и два носка, сереющих под столом.

— Прости, правда, — выдавил из себя Фэй. — Еще один подопечный погиб, а я... Я боюсь. Как распоследняя сопля.

Рядом хмыкнули.

— Я тоже, Крис. Я тоже.

Они помолчали еще немного. Тишина невыносимо звенела в ушах, так, что Фэю захотелось сказать хоть что-нибудь, любую околесицу, лишь бы не сидеть так уныло.

Но Лис его опередил.

— Мне кажется, я видел убийцу, — сказал он.

* * *

Тук.

Тук, тук. Тук.

"Тук!" — отозвалось в висках грохотом набата.

Настойчивый и нетерпеливый, стук прогнал муть дремоты, ввинтился в мозг вместе с нахлынувшей болью.

Фэй разлепил глаза. С трудом разогнулся — шутка ли, спать всю ночь поперек кресла, свесив голову за подлокотник — и сдавленно выругался. Когда же дверь приоткрылась и в щель сунулся длинный нос господина Шороха, он пожалел, что под рукой не лежало какой-нибудь из увесистых деталей со стола.

— Вас вызывает господин директор. Срочно, — сообщил нос и скрылся. Дверь хлопнула со страшной силой, заставив Фэя схватиться за голову.

Лис сидел все там же, на полу, прислонясь спиной к кровати. Подбородком он упирался в грудь, волна пшенично-светлых волос падала на его лицо. Рядом посверкивал перевернутый стакан. Порыскав пальцами у кресла, Кристиан ухватил папку потолще и метнул ее в мирно спящего напарника.

— Подъем! — гаркнул он. — Директор придумал для нас дело.

* * *

Настала ночь.

Тьма просочилась в здание Общества. Она вилась вдоль колонн просторного холла, вздымалась по скудно освещенным лестницам, скапливалась клубами в безлюдных коридорах жилых и административных этажей, в лабиринте отделов и рабочих залов.

Именно в одном из таких залов, под семью метрами сгустившейся у потолка мглы царила неожиданная жизнь. В слабом свете двух ламп щелкали выдвигаемые и задвигаемые ящики, а шелест бумаг перемежался тихими проклятиями.

— Почему этим занимаемся именно мы? — прошипел Кристиан, выворачивая очередной склад хлама и фантиков от конфет. — Ох, госпожа Анемон, госпожа Анемон! А говорили, что садитесь на диету.

— Она садится на чертову диету каждый месяц, — фыркнул сидящий на соседнем столе Лис и хрустнул яблоком. Госпожа Анемон и правда имела привычку оповещать все Общество о своих планах похудеть, причем делала это с завидной регулярностью.

— Но это не повод сплетничать, девочки. На вас еще два кабинета, — приморозил их голос Диа дель Боско. Девушка стояла в дверном проеме, помахивая тонкой желтой папкой. Как раз такой, в которые подшивались самые потаенные секреты клиентов. Их нижнее, самое грязное белье.

— И где это было?

— В столе господина Жилы. С данным подопечным работает не он, я проверила.

— Жила? — удивился Фэй.

Седовласый и почтенный сотрудник являлся примером для всего Общества. Проработал много лет, неизменно восседая в угловом кабинете шестого этажа за угловым же столом. И уже очень давно не занимался клиентами вплотную; лишь проверял качество проделанной другими работы.

— Что если он просто читал отчет и забыл вернуть папку? — поинтересовался Лис.

— Вот это вы у него и спросите завтра.

— Почему мы? — Кристиан отложил стопку папок, выуженных из стола госпожи Анемон, и подбоченился. — У тебя есть дела, более важные, чем это?

— Меня вызывают в Отдел Управления.

— Ну прекрасно.

Как будто мало на них свалилось работы в последнее время. Они с Лисом буквально разрывались между подопечными и расследованием. Безумными проверками. Тайно копались в чужих — личных! — вещах. Просматривали сотни минут мушиных записей из сотен кабинетов и коридоров. Диа же помогала им во многом.

Даже если бы не помогала вовсе, Кристиан не желал ее перевода.

Он облизнул губы. Скосил взгляд на копавшегося в бумагах Лиса и вышел следом за девушкой в коридор.

* * *

— Подожди.

Диа закатила глаза в немом раздражении, совсем как Фэй пару мгновений тому назад. Но все же остановилась и развернулась, чиркнув каблуками по полу.

Кристиан опирался плечом на стену, скрестив руки на груди. В слабом освещении он походил на призрачную, сотканную из сумрака тень. Без следа улыбки на узком лице.

— Ты же еще вернешься?

Помедлив, Диа подошла ближе, так, что темные глаза Кристиана оказались совсем рядом. Жилка на его смуглой шее, в вороте расстегнутой рубашки забилась чаще. Отдающее табаком дыхание обожгло лицо Диа, но девушка не потупилась.

— Сейчас тебя должно волновать совсем не это.

Почувствовав, как концы пальцев Фэя скользнули по ее ладони, она отстранилась.

— Я постараюсь, — добавила и зашагала к лестнице, едва не путаясь в длинной юбке. Скулы медленно залил жар румянца.

— Будь осторожна, — донеслось ей вслед, но Диа даже не обернулась.

"Я постараюсь"?! Что это было? Взбежав на пару этажей, она фыркнула и тряхнула головой. Вдруг принялась раздавать непрошеные обещания и, о боги, кому!.. Чушь, да и только.

Ей следовало не витать в облаках, а собирать вещи. Приказ о срочном возвращении в Отдел Управления пришел внезапно — поджидал ее в алом конверте на туалетном столике. Диа не нравилась эта внезапная спешка и таинственность, но выбора не было.

Оставалось надеяться, что она и правда вернется.

* * *

— Ты выглядишь слишком довольным для человека, под носом которого порхает дюжина доносчиков, — заметил Лис, не отрываясь от записей. Захлопнул еще один ящик, не слишком заботясь об оставленном в нем хаосе, и двинулся к следующему столу.

Фэй лишь пожал плечами, продолжая ухмыляться. Вернулся к стопке бумаг, скользя по ним рассеянным взором. Стандартные записи о подопечных, графики, распорядки дня, старые отчеты о потраченной магии, украшенные пятнами клякс, и — внезапно! — список покупок, с тремя кочанами капусты и луковицей. Настоящая гора улик, ничего не скажешь.

— И-и-и-и у меня есть кое-что, — заявили за его спиной.

Кристиан обернулся, уставился на Лиса. Тот снял ногу с крышки стола и метнул обглоданную сердцевину яблока в мусорную корзину. В другой его руке желтел блокнот, исписанный убористым почерком. Строки сливались в единую чернильную полосу, так, что Фэй не мог разобрать ни слова.

— Смотри на поля.

По контуру узких лимонных листов бежали буквы. Казалось бы, разрозненные, при внимательном рассмотрении они складывали слова и предложения.

— "Симон Пак, курильщик — чахотка", — прочел Кристиан через плечо охотника. — Может, госпожа Абелло делала заметки для себя?

— Спорим, что Пак окажется не ее подопечным? — хмыкнул Лис. — И чахотки у него отродясь не было, но он до усрачки ее боится?

Он бросил блокнот на оставленную Диа желтую папку и глянул время.

— Нужно шевелиться, у нас осталось три часа. Сегодня закончим хотя бы здесь.

— Ага, — зевнул Фэй. — Три часа до начала нового трудового дня.

В памяти вновь всплыло изуродованное лицо Йогана Хаммерштрема в обрамлении колыхавшихся водорослей и ила. Начисто стерло приятную дрожь после встречи с Диа.

Лис был прав — стоило собраться и выжать из себя максимум. Ведь убийцы наверняка не спали.

___________________________________

 

ОТ КОГО НЕВОЗМОЖНО СКРЫТЬСЯ

— Республика —

Кровь растеклась по щербинам брусчатки алой лаковой пленкой. Впитывалась в грязь между камнями, склеивала клочья волос, сочилась из ровных мясных срезов, в которых белели столь же ровные спилы костей. Как в свиной рульке.

На тротуаре у ног Фэя лежала целая россыпь кусков, разного размера. Широких и узких, волосатых и не очень. С клочьями одежды и без.

Кристиан зажал рот и нос ладонью, втянул терпкий запах выделанной кожи перчаток. Попятился, заталкивая рвущегося с поводка Волка обратно в глубины сознания.

"Дыши. Дыши, мать твою".

Набережная у парка пустовала, несмотря на ярко сияющие фонари и приветливо расставленные лавки. В нескольких шагах, за кованой решеткой парапета серебрилась гладь реки; по ту сторону водной ленты плыла лодчонка.

По другую же руку, из-под покосившегося водостока на Кристиана укоризненно таращилась бородатая голова; выкатила белок глаза, поблескивающий в лунном свете.

Фэй отступил еще на пару шагов, цепляясь ботинками о выбоины в мостовой. Казалось, сладковатый запах крови облепил его кожу, влажно втек в ноздри и осел там, отчего зубы чесались, а живот сворачивался в приступе голода. Все остальные запахи оказались безжалостно поглощены и потеряны.

Фэй зажмурился и отвернулся. Провел рукой по лицу. Однажды он уже видел подобную картину — в доме одной из подопечных.

Правда, в тот раз у его ног лежали останки собак, а не работника Общества.

* * *

Десятью часами ранее Фэй отчаянно соскребал щетину с подбородка. Лезвие бритвы то и дело резало кожу. Царапины под выступившей кровью мгновенно затягивались, оставляя чуть вспухшие красные полосы.

Проклятая поросль! Так и лезла в дни перед полнолунием; Кристиан не успевал ее сбривать, как она моментально проклевывалась снова.

Он ополоснул лезвие, смыл капли крови с лица и обессиленно взглянул на себя в зеркало. За серебристой сеткой трещин на него уставились глаза в красных прожилках от недосыпа; скривились изящно очерченные губы. Теперь от крыльев носа к уголкам рта пролегали усталые складки. Он стоял в паре месяцев от двадцатичетырехлетия, а выглядел на все тридцать пять.

Ну, или так ему казалось.

Откровенно говоря, прошлой ночью нужно было больше спать — вот и весь секрет. Хотя бы на часок вздремнуть. Но нет же. Они с Лисом ворочали стопки папок, перебрали столько шершавых листов, что пальцы болели, а перед глазами все плыло от кошмарных почерков коллег, которые приходилось расшифровывать в скудном свете.

Кристиан вытащил затычку из раковины, и вода всосалась с хлюпающим звуком. Черные пеньки щетины остались на керамической стенке, смешанные с грязной пеной.

Шпионить для убийц мог кто угодно, но по итогам особо выделились несколько лиц: пара с непонятными пометками в блокнотах и копиями чужих документов, пара слишком уж резво спешила прочь из кабинетов после вопросов Фэя и Лиса. На троих донесли их же коллеги. Впрочем, в последнее время многим казались подозрительными даже обычный обед и пятиминутное опоздание.

Наскоро вытершись, Фэй выбрал самую безупречную из своих рубашек. Сегодня ему предстояло довести до белого каления одного почтенного работника Общества и сделать это красиво. Собственно, в искусстве доведения Кристиан давно стал профи и в грядущем успехе даже не сомневался.

Распахнув желтую папку, он вновь пробежался по записям в поисках хоть какой-то зацепки, что убийце могло понадобиться от господина ам-Исфани. Обычный, ничем не примечательный подопечный, уроженец Южного Содружества. Мужчина среднего возраста, достатка и роста. Клерк при Республиканском Совете, помощник министра иностранных дел.

Фэй перевернул лист, продолжая не глядя повязывать шарф.

"Ну же, чем ты такой особенный?"

Ничего. Никаких особенных страхов, навязчивых идей — ровным счетом ничего, за что мог бы уцепиться глаз. Только его должность, и то... К чему убийце помощник, когда он мог добраться до самого министра? Да и министр ему зачем?

Кристиан закрыл папку и на миг, прежде чем сунуть ее в портфель, поднес к носу. Легкий аромат жасмина и кожи Диа все еще был различим в букете запахов, впитавшихся в желтый картон. Фэй вздернул губу — почти оскалился, втягивая знакомые ноты... и ошарашено проморгался.

Сумасшествие какое-то.

Торопливо захлопнув портфель, он щелкнул замками. "Жила мог забыть вернуть папку", — думал он, застегивая пуговицы жилета. Как-никак, он давно не тянул на юношу. И многие поговаривали, что пожилой хранитель уже много лет просто занимал место в кабинете, пользуясь тем, что директор не решался отправить его на пенсию. "А обязанности?" — шептались за чаем и в коридорах. Высосаны из пальца; пара непыльных дел, чтобы занять старика. Смех да и только.

Коллеги господина Жилу уважали, но не любили.

Сам же Кристиан обходил седобородого хранителя стороной по другой причине: тот любил читать наставления. И молодой Фэй с горящими до работы глазами казался Жиле лучшей мишенью для этих целей. Стоило Кристиану появиться в приемной на административном этаже, как ценные указания и нравоучения начинали сыпаться на его темную макушку, как из рога изобилия.

И из всего веера подозреваемых и тех, на кого настучали, именно Кристиану выпала честь навестить Жилу. Спокойно задать пару вопросов, раскланяться и уйти — таков был план.

Да, пара вопросов и все. С этим он мог справиться.

Кристиан кивнул своему отражению, ухватил портфель и вышел.

* * *

Сцилла Закоченей никогда не торопилась. Торопливость была уделом молодости и беспечности. Сцилле же беспечность совсем не шла к лицу. Это слово вообще не было к ней применимо.

Именно поэтому она никак не могла взять в толк, каким же образом умудрилась забыть самую важную вещь, ритуал, который проделывала в ванной каждое утро на протяжении долгих лет. Она пропитывала себя вонючим кедровым маслом — специальной смесью, — из-за оборотня в Отделе нанося вдвое больше, чем требовалось для того, чтобы скрыть естественный запах ее тела. И хотела было вернуться, чтобы привести себя в порядок, но второпях выбрала не ту дорогу.

Натолкнувшись взглядом на дверь с медными цифрами "776", она едва не задохнулась и перешла с быстрого шага на бег — чего не делала никогда за свое существование.

"Клятый оборотень", — думала, кубарем скатываясь по лестнице. И кто просил Монтегю устраивать на работу выходца из Брюхвальда? Место волков было в лесах их родины, где они могли вдоволь поохотиться и побегать голышом, в шкурах, или как они там бегали. А теперь по его вине она даже не могла зайти в свою комнату, чтобы не оставить следа.

Мало ей было хлопот.

Сцилла проскочила холл, выскользнула из окованных тяжелых дверей в восковой рассвет Петрополиса. Козий переулок и примыкавшая к нему улица пустовали, где-то в отдалении цокали копыта и грохотал экипаж.

Закоченей расстегнула пиджак. Разбежалась, перепрыгнула на стену соседнего здания и поползла, цепляясь пальцами за швы в кладке.

Слава богам, лазить по стенам оборотни еще не научились.

* * *

Знакомый сладковатый запах Кристиан учуял сразу. Неторопливо закрыл дверь, замер, как пес втягивая воздух; вычленяя ту самую вонь, что уловил недавно в коридоре у кабинета Монтегю.

Преступники находились в здании Общества, снова! Шерсть на загривке Фэя поднялась дыбом, и он двинулся по следу, перебирая возможные варианты. Почти вытанцовывая вдоль увитых цветами стен, стараясь не ступать ботинками на видимые лишь ему отметины на полу.

Вернулись, чтобы напасть на кого-то из работников? Похитить информацию? Устроить диверсию?

Или они здесь работают?

Последнее Кристиан отмел сразу, как самое невероятное. Он бы давно учуял вонь мертвечины в коридорах, будь это правдой. Несомненно, обратил бы на нее внимание.

След втек в раскрытые двери, ведущие на лестницу. Вильнул медово-трупным хвостом и...

Кристиан словно натолкнулся на стену. Настоящую какофонию запахов: смесь пота, грязи, еды и — о боги! — масел. Сотня видов масел душной волной опускалась с верхних этажей, движимая галдящей группой дам в свободных, по новой моде, платьях — легких, словно нижние рубашки, с мужскими острыми воротниками, открывавшими ключицы. Обесцвеченные волосы дам были убраны плоскими волнами, стянуты в пучки, в которых чудилось влияние сдержанного, слегка эксцентричного стиля Диа дель Боско.

Во всем, кроме сбивающей с ног волны ароматов. Дамы были надушены так густо, что в носу Фэя засвербело. Слишком много запахов смешалось вдруг, и сладко-мертвый след потонул в облаке роз, пионов и лилий.

"Вот же..." — мысленно ругнулся Кристиан и кивнул коллегам. Те отчего-то умолкли и прибавили шаг.

* * *

"Вот же сволочи", — подумал господин Жила, поутру заметив, что в ящике его стола рылись. Ни в какие ворота. "Уволюсь", — твердо решил он, холодея от панического страха быть раскрытым. И стоило-то всего один раз согласиться добыть информацию. Всего один незначительный раз, за все время работы.

Ну ладно, два незначительных раза. Но третий, с делом господина ам-Исфани, должен был оказаться совсем последним.

Теперь же папка ам-Исфани попросту пропала из его ящика.

"Ничего, — подумал Жила. — Они ничего не смогут доказать. Я — почетный работник Отдела. Сам Монтегю боится меня увольнять".

Он пригладил аккуратно стриженную бородку, прикидывая, все ли успел получить от заказчиков. Хотел он всегда многого — повышения, например. Похвалы от начальства, восхищения подчиненных. Желал обставить дом на манер уважаемых и богатых семей Петрополиса. Мечтал быть приглашенным на все светские мероприятия, где поили бы отменным шампанским и интересовались лишь его персоной. Господин Жила с юности был убежден, что заслуживал большего — всегда.

Однако получил он лишь похвалу, жидкую и забытую так быстро, что она больше походила на издевку. Ни повышения, ни роты подчиненных, ни положенной ему славы и восхваления — господина Жилу обошло всё. Крайне несправедливо, посчитал он и, конечно же, сразу согласился на предложение таинственного незнакомца с татуировками на лице. Не ради денег — хотя их он попросил достаточно, — а чтобы восстановить свое утраченное достоинство.

Его недооценивали? Что ж, он мог извлечь из этого выгоду.

По крайней мере, так он думал, храбрясь и надуваясь собственной значимостью, до той поры, пока у входа в просторный зал приемной не замаячила знакомая фигура в черном костюме-тройке.

Окинув взглядом стройные ряды столов, Кристиан Фэй отыскал господина Жилу и направился прямиком к его столу, уверенно чеканя шаг. Жила чертыхнулся, раздраженно, с хлопком задвинул ящик и распахнул первую попавшуюся папку. Мелкие, неряшливо начертанные чужой рукой буквы плясали по желтой бумаге, абсолютно лишенные смысла. Мысли же метались в судорожных поисках нужных ответов.

"Спокойствие", — решил он. Они ничего не докажут. Не смогут.

— Господин Жила. Мне нужно кое-что с вами обсудить.

Жила вздернул голову и с демонстративной поспешностью отмахнулся от назойливого брюхвальдца. Одним легким движением указал мальчику на посылках его место.

— Позже, юноша, позже! — нетерпеливо ответил он, пожалуй, чуть громче, чем следовало. — Не видите — я занят.

Однако Фэй продолжал стоять над душой.

— Простите, но это срочно.

— Господин Фэй! Мне кажется, я уже сказал вам, что занят.

Жила горделиво расправил плечи под любопытными взглядами, которые уже щекотали его и Фэя, будто стая скучающих мух. Поза воплощенного священного негодования всегда удавалась ему с блеском; своим видом он словно призывал коллег в свидетели. Мол, посмотрите, только гляньте на беспредел, что творится в Отделе!

С таким обращенным к их персонам вниманием Фэю оставалось лишь смиренно стоять за баррикадой из документов и выслушивать гневные речи. И, естественно, ни о каком приватном разговоре не могло идти и речи.

Вот и славненько. Тем утром допросы Жиле нужны были меньше всего.

— Хорошо, — совсем не хорошим тоном успел вставить Фэй. — Когда вы освободитесь?

На миг его глаза полыхнули огненным, и Жила моргнул. Нет, должно быть, показалось.

— Не знаю, — бросил он, окопавшись в документах. — Не сегодня, юноша. Прошу вас, найдите себе дело и не отвлекайте действительно занятых сотрудников от работы.

Под низкими душными сводами метнулся смешок, и Фэй впился в ту сторону взглядом — так, словно мог испепелить смешливого коллегу одним прищуром.

— Хорошо, — повторил он. Каблуки его ботинок прощелкали по истертому паркету, затерялись эхом в кишке коридора за створками дверей. Представление было окончено.

— Ну и молодежь пошла, — пожал плечами Жила и вновь уткнулся в бумаги.

Капля пота стекла по его носу и шлепнулась в центр листа. Сожрала несколько слов, размыв чернила. Вот же...

Господин Жила цыкнул и захлопнул папку. Поставил красную отметку о неудовлетворительно проделанной работе и отшвырнул дело на другой конец стола.

* * *

Вдоль желоба водостока шмыгнула крыса, семеня по швам брусчатки. А, казалось бы, благополучный район — дорогие вылизанные дома, светлая, незапятнанная временем и краской хулиганов штукатурка на стенах. Господин Жила проживал в тихой части Петрополиса с благовоспитанными жителями, которые выращивали цветы в ухоженных садиках под окнами и отправлялись спать сразу после того, как загорались фонари. Такие районы цепенели в вечерней мгле. Ни прохожих, ни стражей порядка, лишь синеватая дымка сумерек разливалась по мостовой.

В таком районе Кристиан походил на настоящего варвара.

Фэй ухватил дверной молоток и что было силы хрястнул по лакированной обшивке двери. Сразу несколько раз, так, что удары выстрелами разнеслись в безлюдном каменном мешке улочки. Он зыркнул на лицо в окне дома напротив, и побледневший сосед мгновенно исчез из виду.

Еще удар. Головка молотка отлетела с сухим треском и попрыгала вниз по ступеням крыльца. Кристиан отбросил ставшую бесполезной рукоять, оставив ее раскачиваться на цепочке, и стукнул уже кулаком.

Наконец изнутри послышалось торопливое шарканье. Лязгнул замок, и дверь открылась. За ней, в приглушенном золотистом свете нахохлился седовласый хранитель. Казалось, вся растительность на его лобастой голове встала дыбом: венец белых волос вокруг неровного пятна лысины, бороденка и даже кустистые брови, волоски которых так и топорщились в узкие блеклые глаза.

— Добрый вечер, господин Жила! — осклабился Фэй. — Я подумал, раз вы так заняты на работе, то, возможно, выслушаете меня после, вечером.

Взгляд Жилы метнулся вбок, за плечо Кристиана; в воздухе разнесся кислый запах страха. Почуяв его, Фэй едва унял заколотившееся от азарта сердце.

"Он! Это он!"

— С чего вы взяли, что можете беспокоить меня в личное время? — наконец откашлялся господин Жила. Он поправил пояс, повязанный над выпирающим животом, приспустил пенсне к кончику острого носа.

— Простите, но дело не терпит отлагательств. Поручение господина Монтегю, вы же понимаете.

Выражение настороженного лица Жилы просто кричало о понимании. И нежелании вести какие-либо разговоры.

Однако Кристиану было плевать.

— Я зайду. Вы же не против?

Он сдвинул седовласого господина в сторону и переступил порог. Свой лимит вежливости и благовоспитанности он исчерпал еще утром, когда, словно идиот, терпеливо ждал ответа у стола Жилы. Будто подчиненный на ковре у начальника.

Вот только Жила не являлся его начальником и мог засунуть свои печати для штамповки дел и ценные указания в свой дряблый зад.

Фэй осмотрел помпезно изукрашенный холл — узкий, но совершенно неуместный в похожем на скворечник доме. Все вокруг блестело и топорщилось складками драпировок. Каждый метр обитых темным шелком стен пестрел картинами, панно и литографиями в узких рамках, фарфоровыми блюдцами с намалеванными, одинаково тоскливыми холмами и деревцами. Из-под штор выглядывали бюро и львиные лапы стульев. В углу за лестницей теснилась высокая ваза, расписанная журавлями и явно привезенная с дальнего юго-запада.

Прихожей не хватало лишь фонтана с писающим мальчиком и позолотой.

— Где у вас гостиная? — осведомился Кристиан, боясь сделать лишний шаг в окружившей его мишуре. — Мне нужен стол.

* * *

"Каков наглец. Какая невоспитанность".

Господин Жила следил за неторопливыми, плавными шагами гостя. Поморщился, когда тот скинул пиджак на спинку стула — дорогого, выторгованного на аукционе Золотой Долины. Небрежно бросил портфель на слюдяную лакированную поверхность столика.

"Наверняка остались царапины", — сжалось и без того слабое сердце Жилы.

Еще больше оно заболело при виде того, куда Фэй ступал своими грязными — с улицы — ботинками. Как снова и снова давил на бляшку серебристого замка портфеля в попытке его открыть.

— Ах ты... — Не сдержавшись, он саданул по замку кулаком, и тот с печальным хрустом раскололся надвое. Жила еле удержался от презрительного хмыка. "И такой бездарности они доверили расследование!" — подумал он, разглядывая юное упрямое лицо гостя. Во времена молодости самого господина Жилы в хранители брали исключительно ответственных, разумных господ и дам. "А не всяких выскочек из Брюхвальда", — особенно злобно добавил он и вздрогнул, когда Кристиан вскинул голову.

— Это мы обнаружили в вашем столе, — Фэй протянул до боли знакомый желтый квадрат папки.

"Вот она, возможность!"

— Вы обыскивали мой стол? Мои личные вещи?

— Да, но сейчас речь не об этом. Почему вы...

— Нет, как раз об этом! — Господин Жила раздул грудь, наливаясь праведным гневом. — Как вы смеете копаться в личных вещах своих коллег? В вещах почетного работника Общества? Это просто возмутительно! Куда смотрит господин Монтегю?! Я буду жаловаться, и в первую очередь на вас, молодой человек! Вы узнаете...

Ладони Фэя с неожиданной силой грохнули о крышку стола. Стоявшая на нем фигурная вазочка подпрыгнула и повалилась, выталкивая воду на кружевную салфетку.

— А вам есть что скрывать?! — Его черные глаза сощурились, и Жила невольно отступил. — Что это вы так взволновались? Быть может, нам лучше обыскать ваш дом? Я позову напарника, господина Монтегю и еще парочку ребят, и мы перевернем этот скворечник вверх дном.

— Да как вы смеете? — пробормотал почетный работник Общества.

Кристиан выпрямился. Ухватил вазочку и поставил ее обратно в вертикальное положение.

— Легко и непринужденно, господин Жила. Легко, — тронув лужу разлившейся воды, он брызнул ею в лицо Жилы, — и непринужденно. Вы знаете, что Отдел Управления делает с работниками, которые разглашают личную информацию подопечных?

Жила подозревал, что ничего хорошего.

— Зачем вы держали папку в столе?

— Это — моя обязанность, юноша, — процедил он. — Проверять папки с делами. Сличать проделанную работу с намеченным графиком.

— А, может, помимо этого у вас имеются еще кое-какие обязанности? Для тех мерзавцев, что недавно убили пару подопечных, например. Я давно слежу за вами. Больно уж подозрительно всё это выглядит.

Кристиан толкнул папку, и та проехалась по столу. Почти коснулась желтым, намокшим углом пальцев господина Жилы, и он отдернул руку. Лишь мгновением позже он осознал, как подозрительно это выглядело.

— Могли бы положить ее обратно в мой стол, — проговорил он, прочистив горло. — Ключи, похоже, все равно у вас есть.

— Сами положите.

Фэй ухватил пиджак и направился к выходу.

— Портфель! — рявкнул Жила ему вслед. — Портфель свой заберите!

— Оставьте его себе, — бросил Кристиан через плечо и вышел в вечерний сумрак.

Господин Жила заглянул в обитые пурпурным шелком недра — бочком, осторожно, словно оттуда могло что-то выскочить и ухватить его за нос. Но внутри было пусто. Обычный портфель с разбитым замком.

Жила погладил мягкую, прекрасно выделанную кожу. Такая отличная вещь, и так испортить... Он еще раз убедился, что выходцы из Брюхвальда являлись настоящими варварами, грубыми, несдержанными дикарями.

Повертев сумку в руках, Жила выдвинул нижний ящик комода и положил ее поверх свертков со старыми пальто. Кто знал, что и когда могло сгодиться в хозяйстве? Он выдохнул, отер потные ладони о халат. Снова глянул на папку, желтевшую на стеклянном столике.

Нужно было вернуть документы в Отдел — Фэй ждал промаха с его стороны, любого неосторожного шага, к которому можно было привязаться. Поэтому Жиле стоило навестить Монтегю и задать ему настроение прямо с раннего утра. Бросить папку в лицо, возмутиться, написать жалобу.

И как можно скорее отнести копию нанимателю. Сегодня же. Без отлагательств. Отнести и сказать, что он отделается от слежки, снимет с себя подозрения. Что даже если его припрут к стене, он не скажет правду и никого не выдаст.

По спине до сих пор бежали мурашки, стоило лишь вспомнить татуированное лицо нанявшего его человека. Они повстречались в городском парке — татуированный просто сел рядом, источая сладковатый запах масел. Положил котелок на колени и сделал предложение, от которого Жила не смог отказаться. Обычно он не беседовал с незнакомцами в парках и, уж тем более, никогда бы не подумал, что согласится на авантюру в духе газетных шпионских историй. Но в тот миг он отчего-то был уверен, что поступает правильно, весь пылал от подвернувшейся возможности нагадить начальству.

А потом уже было поздно отказываться.

Жила вытащил сложенную вчетверо записку на розовой бумаге и перечитал ее. "2 часа после полуночи", вывел на обратной стороне. Больше ничего, никаких указаний на место и цель встречи — Бескровные и так знали, где им появиться и зачем.

Сунув записку в нагрудный карман жилета и захватив с собой еще пару папок, Жила выскочил в липкий мрак. Свет, забытый им в прихожей, так и сиял на фарфоровых боках ваз, путался в бархатных гардинах.

Когда снаружи взревел мотор, лампа часто замерцала и погасла, погрузив тесную прихожую во тьму.

* * *

Автомобиль мягко качнулся, словно что-то подтолкнуло его в бок, и на миг мотор надрывно застонал. Не сбавляя скорости, господин Жила сунулся в окно, но через давно не мытое боковое стекло мало что можно было разобрать. Мимо плыли многочисленные изгибы теней, да светляки редких фонарей. Закрытые магазины, безлюдные, мертвые улицы. Жила поежился, вновь уставился на дорогу. Не будь дело таким срочным, он никогда бы не отправился на встречу с Бескровными ночью. С ними и днем-то было страшно встречаться.

Сперва он остановился на углу Республиканского проспекта и Рельсовой, у витрины булочной. Сунул записку в щель покосившегося почтового ящика на двери и снова огляделся. На миг в тени за углом ему показались две точки — вспыхнули желтыми углями и погасли, будто кто-то прикрыл их ладонью. В стороне заорала кошка, и Жила, содрогнувшись, поспешил нырнуть обратно в салон автомобиля.

* * *

Луну затянула вуаль облаков, и на улицы Петрополиса втекла вязкая смоляная тьма.

Машину Жила оставил за два квартала, на место встречи прошел закоулками, брезгливо обходя мусорные кучи и пугая крыс. Даже в центре города проходы между выщербленными торцами домов совсем не радовали глаз: узкие, грязные и опасные для случайных прохожих. Слава богам, той ночью они пустовали. Господин Жила обернулся и смерил взглядом завитки тумана за спиной. Никого. Ни Фэя, ни грабителей.

Той ночью ему везло.

Небольшой парк, разбитый на набережной у Пустопорожнего моста, пустовал. Жила прошелся вдоль кованых завитков ограждения, поглядывая на полотно реки. Звук его шагов эхом отзывался от стен окрестных домов, подпрыгивая, многократно отражался, заставляя напряженно озираться. У статуи верховного теоса Базилика Четвертого Жила остановился и уставился на одухотворенное серое лицо. Строгое, с запавшими щеками, как и у всех озабоченных лишь благом народа теосов. Лоб Базилика пересекал золотой венец — по традиции тонкий, без украшений и снятый с еще не остывшего тела оригинала. Правда, поговаривали, что настоящий венец давно украли, и вместо него статую украшала обычная выкрашенная железка. Что ж, Жила бы не удивился, окажись это правдой. В Петрополисе могло случиться всякое.

— Господин Жила?

Высокая фигура в плаще оказалась за его спиной бесшумно и совершенно неожиданно — еще миг тому назад там никого не было. Жила глубоко вдохнул и выдохнул, унимая рвущееся сердце, затем кивнул.

Фигура в плаще придвинулась ближе. Ее рука поднялась и выжидающе повернулась ладонью вверх. Вдоль женского узкого запястья вились черные письмена — совсем как на лице нанявшего Жилу господина.

— Вы принесли то, что обещали? — донесся голос. Пронизывающий и холодный, словно сама смерть решила заговорить.

— Да, да, конечно, — засуетился Жила, распутывая ремни портфеля дрожащими пальцами. — Это копия. Оригинал мне нужно будет предъявить на работе. Знали бы вы, на какой риск я пошел сейчас, чтобы добраться до вас. Такой риск! Несоизмеримый с платой, о которой мы договаривались полгода тому...

— Это все бумаги? — перебила тень.

Жила кивнул. Таинственная дама просмотрела собранные в папке документы, пролистала страницы, не снимая перчаток. Свет фонаря падал на ее ссутуленные острые плечи; теос Базилик печально взирал на встречу с высоты своего постамента.

— Кстати, вас раскрыли, — сообщила дама.

Господин Жила судорожно сглотнул. И откуда они только узнали?..

— Не совсем так. Этот Фэй — просто молокосос, ничего серьезного. Пройдет время, и он отстанет, я вам обещаю. И я же вам еще пригожусь, верно?

— Это вряд ли.

Одну за другой Бескровная стянула перчатки, тряхнула худыми бледными кистями. Тонкие, словно паутина, нити спустились из пальцев, блеснули серебром в лунном свете. Жила даже сощурился, стараясь рассмотреть, как они умудрялись так тянуться — непрерывно, от руки к руке. Дама плавно качнула их — словно закинула невод в море, — и пять струн беззвучно прошли по дуге.

Через любопытствующего господина Жилу.

* * *

Прошло неплохо. И эта чушь про Отдел Управления... Честно говоря, Кристиан сам не знал, чем они там занимались и как проводили свои проверки, но блеф вышел удачным. Господин Жила почти обезумел, когда услыхал о грядущем наказании. Выкатил маленькие глазки и принялся барабанить кончиками пальцев по столу.

Он наверняка вернет папку с делом в Отдел — поняв, что за ним следят, не сможет поступить иначе. Наверняка швырнет ее на стол господина Монтегю следующим же утром и заявит о "возмутительном инциденте". Потребует не лезть к нему в личное время или предъявить обвинение официально, и все такое в том же духе.

Но прежде покажет дело нанимателю. И как можно скорее.

У господина Жилы просто не было выбора — Кристиан увидел это в его затравленном взгляде. Седой хранитель до чертиков боялся нанявшую его персону.

Когда машина Жилы тронулась, Кристиан в два прыжка нагнал ее и запрыгнул на пустовавшую подножку для чемоданов. Затаился, бессильно наблюдая, как брызги грязи с колес шлепаются на его начищенные ботинки и низ штанин.

Вот только Кристиан совсем не ожидал, что слежка закончится именно так.

Все в крови. В аппетитной, свежей, вкусной...

Кристиан одернул себя и сунул пальцы в оттопыренный карман брюк господина Жилы — точнее, того, что от него осталось. Затем проверил другой — медленно, едва касаясь влажной ткани. Под пальцами прокатилось гладкое стекло, и Фэй нахмурился. Вытащил непочатый пузырек жидкой магии и взболтал вязкую зеленоватую жижу.

Взять с собой жидкую магию и не успеть ей воспользоваться. Какая ирония.

Остальные карманы пустовали. Больше ничего не связывало несчастного Жилу с Отделом или его работниками.

Кристиан отступил, не в силах оторвать взгляда от останков, щедро разбросанных по мостовой. Конечно, он мог отправиться к директору и предоставить разбираться ему. Или отыскать напарника и продолжить охоту вместе. Или сообщить о совершенном преступлении в участок — хотя инспектор все равно узнает об убийстве, рано или поздно. Слава богам, расчлененные тела не были обычным явлением на улицах Петрополиса.

Однако сохранность господина Жилы лежала только на его, Фэя, совести.

Он поддел пробку измазанного кровью пузырька большим пальцем и выпил. Вздрогнул от разрядов, промчавшихся по венам. Под кожей вспыхнул жар, и Кристиан рванул ворот, ослабив узел шарфа. Рубашка моментально прилипла к спине, на лбу выступила испарина — лихорадка и чертов писк в ушах сопровождали каждый прием жидкой магии.

Кристиан с силой потер глаза. Затем собрался с духом, щелкнул пальцами и избавился от неуемного голода. Повел носом, выпутывая запах мертвечины и кедрового масла из сплетения уличной вони.

Пришла пора охоты.

___________________________________

 

ЖАТВА

— Республика —

Сапоги проваливались в грязь по щиколотку; внутри, меж пальцев хлюпала вода. Чащобу крючило от холода. Дыхание срывалось с губ Лиса облачками, за сплетением голых ветвей насмешливо ухала сова.

Затем все стихло.

Лис сжал приклад крепче, так, что кожа перчаток скрипнула на лакированном дереве. Сделал еще шаг, едва не упав на скользкой коряге. Прислушался.

Упырь показался из тумана рваным пятном. Он спрыгнул с развилки старого бука, размашистыми прыжками побежал на Лиса, блестя голыми боками и сумасшедшими глазами. Дикие упыри всегда были безумны. Ненасытны и неуправляемы.

Выстрел отбросил тощее тело назад; лишь ошметки мертвой плоти повисли на ветках...

Лис сморгнул воспоминание и уставился на монолит двери перед собой. Та уставилась в ответ — круглой кнопкой глазка, потертой ручкой, облупившимися квадратами резного узора. За ней, в двухкомнатных апартаментах с личным балконом проживал Нуйке — подтянутый, моложавый господин с вечно удивленным выражением на лице. Хороший хранитель и работящий изменник.

Лис решил поступить умнее, не вламываться с допросами. Просто вернул блокнот со странными записями на место, в ящик бюро, и стал наблюдать. После устроенного Кристианом и господином Жилой утреннего концерта Нуйке наверняка всполошился. Избавляться от записей не станет, рассудил Лис — скорее всего, эти желтые листы уже кто-то ждал, а сделку с преступниками он вряд ли мог отменить. Значит, вечером Нуйке должен был встретиться с нанимателем.

Вот только что-то пошло совсем не так. Слишком уж долго он не включал свет после возвращения домой.

Услыхав звон и придушенный крик, Лис разбежался и вдарил по двери ногой. Та с треском отлетела к стене и повисла на одной петле.

Господин Нуйке лежал посреди комнаты. Скорчился, поджав ноги, словно сухой паук на солнцепеке. Его лицо застыло в безмолвном крике; глаза остекленело таращились в потолок, с уголка рта все еще стекала пена. Влажный зеленоватый червь, ползущий по щеке.

А в распахнутом окне замерла смоляная тень.

Плащ облеплял ее острые плечи, коконом опутывал ноги. Вздрогнув от грохота, она обернулась; длинные пряди черных волос выпали из-под капюшона. Посмотрела, словно оценивая, и, стоило Лису тронуть ремень ружья на плече, прыгнула в пустоту ночи.

Анри выругался. Едва не упал, наступив на крохотный флакончик из-под жидкой магии, перепрыгнул тело господина Нуйке, подскочил к окну. Вскинул ружье к плечу и поймал бегущий силуэт на мушку.

Выстрел ропотом прокатился по каменному руслу улочки. Стекла в окнах соседнего дома жалобно звякнули.

На миг тень запуталась в плаще. Запнулась на бегу, взмахнув тощими руками, затем выровняла ход и... побежала дальше.

Лис даже рыкнул от негодования. Он попал — точно попал, убеждал он себя, кубарем скатываясь по подъездной лестнице. В спину, между лопаток. Попутно переполошил округу, но угодил в цель.

Однако та бодро умчалась прочь.

Казалось, спуск в гулком, пахнущем краской и плесенью подъезде не закончится никогда. Лис чувствовал себя таким неповоротливым, слишком медлительным. Ухватившись за перила, он в пару прыжков перескочил десяток ступеней. Преодолел последний пролет, толкнул дверь ногой и вывалился в разбавленный фонарным светом городской сумрак.

— Лис?!

Охотник развернулся на пятках. Но по ту сторону ружья оказался лишь Фэй — попятился, не отводя взгляда от направленного на него дула, держа руки на виду. Весь в поту, со взбитыми ветром волосами и нитью сжатых губ. Рукав его пиджака и пальцы алели свежей кровью.

Откуда он?.. А, к черту, времени не оставалось.

— Быстрее, — выдохнул Лис. — Уходит же!

Не сговариваясь, они припустили вниз по улице. Только подошвы стучали по камням, да воздух со свистом вырывался через зубы. На развилке Фэй чуть повел носом и выбрал узкий пролет между притиснувшимися друг к другу домами. Лис несся следом, попутно осматривая рваные свесы крыш над их головами. Петрополис затягивал их все дальше в свой безлюдный лабиринт; за время погони они успели сделать столько поворотов, что охотник потерял все ориентиры.

А затем они уперлись в тупик.

— На крышу забрался, что ли? — пробормотал Кристиан.

Лис оглядел сочившийся влагой закоулок, облизал губы.

— Недалеко живет госпожа Абелло. Тоже есть в списке.

Кристиан кивнул. Его янтарные, широко распахнутые глаза ошалело мерцали во тьме.

— Какой адрес?

* * *

Тихоня любил цветочки.

Такие нежные и хрупкие. Такие разные — по краскам, размеру, форме; податливые и прихотливые. Им требовался уход, внимание, а Тихоне страшно нравилось, когда в нем нуждались. Идеальное сочетание.

Его собственный садик. Его радость.

Иногда Тихоня оставлял ростки в других местах. Прикрывал уродства окружавшего его мира заплатами красоты, очень старался и творил, как велела его изъеденная душа. Все же республика казалась таким грязным местом, грех было ее не украсить. И видели боги, у него получалось! Взять хотя бы городской парк Петрополиса. Всего сотня лет — и смотрите, во что превратился робкий островок зелени, любовно оставленный Тихоней на некогда замусоренном пустыре.

Он втянул прохладу ночи рваными ноздрями. Присел, по-лягушачьи расставив угловатые колени с пятнами синяков. Созданная им тьма опутала кожу, плотно закурилась вокруг тела дымчатой шкурой. Тихоня задумчиво отщипнул похожий на вату кусочек мрака, растер его меж пальцев.

В отдалении тревожно залаяли собаки — зашлись в громком брехе и быстро успокоились, уступив тишине.

Он мотнул лысой головой, прислушался к свисту ветра — переливчатой песне на шершавых кирпичах. К скрежету корней, которые медленно вгрызались в землю. К кристально-чистой пульсации звезд. Почесал грубые, вросшие стежки на своем рту. Погладил белую мертвую руку лежащей на вскопанной клумбе дамы и принялся за дело.

Она тоже станет красивой. Очень красивой, уж Тихоня расстарается.

* * *

За высокой — в полтора человеческих роста — стеной залаяли собаки. Фэй оскалился, еле слышно рыкнул, и шавки заткнулись.

— Мы недалеко, — сказал, оглядывая аккуратные сонные домики с разбитыми под окнами палисадниками. — Только запаха не чую.

Лис кивнул. Улица уходила по склону, брусчатой чешуей скатывалась вниз, к редким мерцающим огням уютного западного района. У горизонта серебрилась Тенистая, сдавленная городскими берегами; вдалеке тоскливо метнулся паровозный гудок.

Дом госпожи Абелло льнул к подножию холма, у буковой аллеи. Приоткрытая калитка молчаливо звала внутрь, на утоптанную, выложенную матовым камнем дорожку.

Лис вопросительно обернулся на Фэя. Тот пожал плечами, повел носом. Мягко, крадучись, прошел мимо напарника — ни дать ни взять измазанный кровью зверь на охоте — и поманил за собой. Так же, крадучись, они обошли дом кругом, миновали разбросанные по земле клумбы и углубились в дальний угол, где белели шишки густо растущего асфоделя, странно дикого посреди укрощенных розовых кустов. У них Кристиан и остановился, безотрывно изучая что-то у себя под ногами.

— Что? — Лис подошел ближе, потеснив напарника.

Вместо ответа Фэй опустился на колени, раздвинул вытянутые листья.

Из свежевскопанной земли выглядывало волосистое полукружие головы. На котором и обосновался цветущий асфодель.

* * *

Завербовали ее быстро — у госпожи Божник просто не оставалось выбора. На вежливое предложение странного мужчины, оказавшегося с ней за одним столиком в кафе, она ответила возмущенным отказом. Этот уроженец Южного Содружества ей сразу не понравился — его тихий леденящий голос словно гипнотизировал, привык повелевать; между кожаными перчатками и манжетами рубашки проскальзывали смуглые, покрытые татуировками запястья. Когда он мягко жестикулировал, воздух рядом подергивался едва заметной рябью.

Она хотела было доложить директору, но не успела. Еще до наступления утра ее дом навестили.

Помнится, проснулась она в третьем часу ночи. Будто сердце стукнуло невпопад, мгновенно вырвав из дремы. Божник вылезла из-под одеяла в неуютную прохладу, царившую в доме. Собралась накинуть халат, но так и замерла, с безмолвным криком на губах.

В окне мелькнуло увитое татуировками лицо. Всего на миг, но этого мига хватило, чтобы встретиться взглядом с черными, словно лаковые пуговицы, глазами, и всё — в голове госпожи Божник кто-то поселился. Этот кто-то увещевал, угрожал, рычал. Перебирал уязвимые места, выхватывал из глубин подсознания потаенные страхи и тасовал их с мастерством прирожденного шулера.

"Мы убьем твою престарелую мать, — сказал той ночью голос. — Сожжем ее в собственном доме".

"Мы убьем твоего брата в Обенро".

"Мы убьем даже твоего кота. С него и начнем".

Госпожа Божник скорчилась в кресле, стуча зубами. Наглухо задернула шторы, опутала себя пледом и до самого рассвета не спала. А за стенами дома тревожно шумели старые дубы и буйно разросшиеся кусты бузины.

Они сдержали последнее обещание — наутро останки кота влажно блестели на ветвях той самой бузины у крыльца.

"Не смей никому говорить о нас, не смей даже открывать свой поганый рот, — сказал голос. — Улица Портных, дом 5".

Адрес ее матери. И госпожа Божник молчала. Исполняла каждое требование — которые всегда оказывались неожиданными, лаконично изложенными на розовых блокнотных обрывках. Поджидали ее после работы на полу гостиной, на тумбочке у изголовья кровати. В ящике туалетного столика. Заткнутыми за раму зеркала. Приказы разнообразием не отличались, лишь место, время и имя человека, документы на которого требовалось принести. Божник послушно исполняла. Разве у нее был выбор?

Но сегодня Бескровные пришли лично. Крались за стенами дома, проплывали мимо окон — неслышно, словно обрывки тумана.

Конец, поняла Божник и набросила на плечи пальто. Рассовала по карманам все, что хотела показать господину Монтегю. Рывком выдвинула ящик комода. Тот загрохотал содержимым, и дама, вспотев, оглянулась на плотную броню штор.

Жидкой магии в комоде не оказалось. Ни единого пузырька в доме, что за напасть... Подумав, госпожа Божник ухватила наточенный кухонный нож и приникла к дверному глазку.

В мутной искаженной линзе отразилась лишь пустая дорожка к калитке. Три шага к свободе.

Божник тихо вставила ключ и провернула его в замке.

* * *

Она выскользнула из-за угла внезапно, черной тенью. Так размахивала руками, что Лис едва не пристрелил ее, приняв за нападавшего. Госпожа Божник, понял он, приглядевшись, и кинулся навстречу. Дама неуклюже бежала, цепляясь каблуками за брусчатку. Отчего-то придерживала карманы расстегнутого пальто и казалась мертвенно-бледной в грязном свете фонарей.

— Она! — каркающий, охрипший голос скакнул от каменных стен и пустых окон. — Это она! Все это время она была...

Госпожа Божник вдруг умолкла и остановилась. Опустила взгляд и недоверчиво мазнула пальцами по груди. На голубое платье словно брызнули струйкой крови — поперек туловища, от подмышки до подмышки. Пятно стремительно расползалось по шелку.

Нижняя половина тела госпожи Божник покачнулась и обрушилась на мостовую. Следом, медленно, как в дурном сне, рухнула и верхняя, лицом вниз, раскинув руки.

— Твою же... — выдохнул Лис. С трудом оторвал взгляд от подрагивающих ног Божник и оцепенел.

На углу замерла высокая фигура — та самая, из дома бесславно почившего господина Нуйке. Она встряхнула худыми кистями рук. Едва заметные, отливающие серебром нити втянулись в ее пальцы, сбрызнув мостовую кровью.

Убийца склонил голову набок, уставился на Лиса — он был готов поклясться, что именно на него. В ответ охотник вскинул ружье и выстрелил. Зря, сам же понимал, но что ему оставалось?

На этот раз тот увернулся — почти незаметно для глаза. Изломанно дернулся и скрылся из виду.

— За ним! — крикнул Лис.

Фэй сдавленно рыкнул в ответ. Тихо хрустнул костями.

— Фэй? — Лис отступил, когда напарник выгнул спину, пряча желтые глаза. Он неистово чесался, раздирая ногтями кожу. Сорвал пиджак; хватая ртом воздух, опустился на четвереньки и уперся лбом в камни. Его тело мелко затряслось, мускулы вздувались толчками, растягивая шелк рубашки, пока тот не треснул, выпустив пучки черной шерсти.

"Нет, нет, только не сейчас... Только не..."

Волк вскинул широкую морду и обнажил клыки. Взгляд его янтарных глаз без особого интереса скользнул по Лису, влажный черный нос дрогнул. Коротко тявкнув, зверь выскочил из обрывков одежды и припустил за убийцей, клацая когтями по брусчатке.

— Крис! — Лис в отчаянии взмахнул руками. Кинулся было следом, но, заметив уголок желтой бумаги под телом госпожи Божник, вернулся и присел рядом на корточки. Собрался с духом, перевернул еще теплые останки, откинул изрезанные куски драпа и вытащил папку — три ровные треугольные части. Залитые алым бумажные осколки. "Януа" — темнело на одном. "Ка", "ос" — на двух других.

Лис покрутил их в руках, сунул во внутренний карман куртки. Туда же отправился и блокнот с ворохом мятых, убористо исписанных листов. Заслышав дальний вой, охотник выпустил тяжелые от крови полы пальто и вскочил.

Волчий крик растекся по улицам и оборвался на полувздохе.

___________________________________

 

ГУСЕНИЧНАЯ МАГИЯ

— Республика —

Нашелся Фэй под утро.

Побегать пришлось прилично — в стороне, откуда доносился волчий вой, раскинулся парк. Не такой уж большой, но заброшенный достаточно для того, чтобы Лис провозился с поисками ночь напролет. Пока он перелезал через все поваленные стволы и понял, что Фэя в парке отродясь не было, над крышами успел забрезжить рассвет и начался мелкий холодный дождь.

Густонаселенный район к западу Лис отмел сразу. Зная повадки оборотней — и особенные привычки Волка, — он исключил и заводской восток с его гулко ухавшими машинами и чадом.

Южнее улицы превращались в лабиринт скользких тропок. По обочинам понуро мокли неказистые домишки в два этажа. Скалились обветшалыми балконами, хвастались заколоченными дырами на лишенных красок стенах. Лис проскользил по начавшему зеленеть склону. Сбежал к буковой аллее, которая вытянулась вдоль Тенистой, окруженная грязью, словно отмель посреди размытого болота. Сапоги щелкали по выщербленному камню, дыхание сбивалось в такт шагам. Охотник вглядывался в заросли кустов у обочины и — чуть менее охотно — в темную воду с крапинами прошлогодних листьев. На противоположном берегу орали тощие чайки, важно стояли в песке и клевали что-то, при ближайшем рассмотрении оказавшееся скоплением веток и рыбьих потрохов. Лис кашлянул, когда холодный воздух резанул его глотку, и припустил дальше, чувствуя себя до одури потерянным.

Тело белело за клубком ивовых веток в конце аллеи. Жилистые ноги поджаты к груди, кожа натянута на шипах позвоночника. Шею и непривычно бледное плечо пятнали синяки и кровь.

Лис обошел неподвижные ступни и замер. Всмотрелся за пелену мокрых, наброшенных на лицо волос; те липли угольными плетьми, открывая лишь синеватые, одеревеневшие губы. Он нерешительно шагнул ближе, присел и коснулся пульса под измаранным грязью подбородком.

Отдернул пальцы, словно обжегшись.

Вдохнул. Выдохнул.

И отвесил оплеуху посильнее, такую, что Кристиан подскочил, немо ухватив ртом воздух.

— Ты чего? — наконец прохрипел, откашлявшись. Он поднялся на локте, приложил руку к голове и оскалился от боли. — Что за...

Когда он отнял ладонь от виска, на ней остались черные нити волос и потемневшая кровь.

— Я ищу тебя по всему городу, а ты спишь, — хмуро процедил Лис, разбирая слипшиеся пряди. Кристиан под его руками вздрогнул, и он продолжил осторожнее. — Пять человек мертвы.

— Пять? — простонал Фэй. — Ахтыбл!.. Да что там?!

Лис отлепил последний клок черных волос и уставился на ухо — точнее, на то, что от него осталось. Смуглую узкую раковину срезало наполовину, ровно, как ножом масло; кровь уже не текла, свернулась жареной ошпаренной коркой. Лишь у виска торчал клок плоти, крохотный треугольный огрызок, вяло мотнувшийся, когда Фэй дернул головой.

Как оказалось, отрезанное у Волка оставалось отрезанным навсегда.

— Скажи спасибо, что руки-ноги целы, — пробормотал охотник. Он выпрямился; жижа чавкнула, с трудом выпустив сапог. Кристиан сдавленно ругнулся, ощупав рану, и поднялся следом за Лисом.

— Спасибо большое. Еще бы вспомнить, что за сука это сотворила... Доставай жидкую магию, я уже замерз. — Он зябко поежился, растирая покрытые гусиной кожей плечи, и вытаращил глаза, услыхав ответ.

— Нельзя. Пара наших, похоже, была ей отравлена.

— Отравлена?! Кто?

— Нуйке, например. И я не уверен, что вот это, — он покрутил ополовиненный изумрудный пузырек в руке, — можно безопасно выпить.

— Нуйке? — эхом отозвался пораженный Фэй. — Яд? Как так?

— Зеленая пена изо рта, все такое. Наверняка смертельная доза в жидкой магии. — Лис спрятал пузырек обратно в карман. — Давай не будем рисковать и доберемся на своих двоих. У тебя же ноги не болят?

Фэй растерянно оглядел свое нагое тело. Кровь на его шее успела засохнуть грязными потеками, на поджарые втянутые бока налип прибрежный песок и гнилые листья. В таком виде Кристиан мог спокойно пугать не только заплутавших на прогулке дам — увидь его полицейский со слабыми нервами, застрелил бы на месте без выяснения обстоятельств.

— Нет, только мое ух —

— Вот и отлично. — Лис бросил ему свою куртку. Фэй принялся проталкивать руки в рукава, неловко путаясь в них под чужим взглядом. Нижний край куртки едва достигал середины его бедра, с трудом прикрывая все то, что требовалось прикрыть; плечи оказались широковаты, а шея в потертом, растянутом вороте смотрелась цыплячьей и по-детски худой.

Кристиан сам знал, что выглядит смешно — отвернулся, зло поджав синеватые губы. Но тем утром Лис и не думал зубоскалить. Лишь поежился, когда намокшая ткань рубашки прилипла к груди, и потопал прочь от реки, вверх по раскисшей тропинке.

* * *

Автомобили в тот район не ездили. Улочки были узкие, годные лишь для того, чтобы в их грязи разминулись два человека. Их перебегали тощие дворняги с впалыми боками, изредка двери домов выпускали согбенные, закутанные в десятки слоев бесцветного тряпья фигуры. Обращать внимание на мокрого охотника и его голого, чумазого спутника было некому. И подвезти в центр города тоже.

Поэтому Лис не раздумывал, прежде чем броситься под колеса первого же встреченного ими экипажа на первой более-менее живой улице. Он выскочил на проезжую часть и перегородил путь так неожиданно, что лошади чуть не встали на дыбы. Испуганное ржание метнулось между серыми, украшенными ржавыми потеками домами.

— С ума сошел?! — выкрикнул возница, натягивая вожжи. Лошади замерли перед самым носом Лиса, обдавая его испуганным фырканьем. Охотник нетерпеливо ухватил одну из них за упряжь.

— К Козьему переулку! Срочно!

— Я не могу, извини, парень.

Лис печально вздохнул, но с места не сдвинулся. Время поджимало.

Конечно же, сперва он предложил деньги. И лишь после пригрозил ножом.

— Пожалеете, — прохрипел возница. Он затравленно скосил взгляд на сидящего рядом Лиса; его кадык нервно прыгнул под сталью лезвия. — Я сообщу в полицию!

— Передавай инспектору привет от Кристиана Фэя, — простуженно ответили ему за спиной. Экипаж чуть просел набок, когда в него влез пассажир, хлопнула дверь. Лис прижал нож сильнее, сбрив пару волосков с щетинистой шеи.

— Ну что, едем? — подмигнул он.

* * *

Пока Лис бегал по этажам Отдела и наводил на директора ужас докладом о событиях прошлой ночи, Кристиан оттирал себя в тесной сидячей ванне, брезгливо топя остатки волчьей шерсти под мыльной пленкой на воде. На нем, как на истинном оборотне, все заживало быстро — кожа на срезе ушной раковины слиплась неровными складками, царапин на теле не осталось, и лишь синяки темнели под глазами. Обрубок уха Фэй прикрыл завесой распущенных волос, облачился в свежую рубашку и костюм.

— Я готов, — возвестил он ожидавшему его напарнику. Тот выпустил последнее облачко дыма — комната Кристиана уже плыла в сизом табаке — и кивнул.

Сперва они направились к дому господина Нуйке — предположительно отравленного. Влезли в тесный салон служебного автомобиля и покатились по запруженному транспортом Республиканскому проспекту. Машина мелко дрожала на ходу, минуя торопящиеся в утренней суете экипажи, серый глянец реки за кованым узором парапета, шпили здания Совета и вычурную, слегка закопченную площадь вокзала. Дыхание оседало на стеклах белой дымкой, и вскоре город скрылся из виду, оставив Фэя и Лиса разглядывать горошек обивки и друг друга.

Кристиан ерзал на жестких пружинах в попытке сесть удобнее, зябко поджал ноги под лавку. Лис же попросту закинул сапоги на подушки рядом с Фэем. Его массивная фигура еле помещалась в консервной банке салона. Голову приходилось вжимать в согбенные плечи, и все равно она упиралась в жесткий потолок, заставляя Лиса чувствовать макушкой каждую выбоину в мостовой.

— Ты вспомнил что-нибудь? — спросил он и зашипел, приложившись головой еще разок. Фэй в свою очередь стукнулся коленями о деревянный остов сиденья напротив и закатил глаза в немом раздражении (от души пожелав макушке напарника еще выбоин). То был уже третий раз за день, когда Лис задавал ему этот вопрос — он считал, что Волк наверняка видел убийцу в лицо. И нет, Кристиан не помнил ни единой секунды из времени, проведенного в звериной шкуре. А постоянные расспросы лишь усложняли дело.

Тем утром он успел прочесть часть записей на кровавых обрезках блокнота — в жидких промежутках между помывкой и костюмом — и решить, что госпожа Божник обладала отвратительным почерком. В большинстве своем ее записи касались лишь одного человека — министра иностранных дел республики, господина Януа Каоса. В них он описывался как тихий, спокойный господин без вредных привычек, странностей и семьи.

Но ведь Каос зачем-то понадобился убийцам. А, значит, его стоило разыскать и предупредить.

У дома господина Нуйке уже стоял полицейский автомобиль; его крыша мокла прямо под распахнутым окном, из которого прошлой ночью сигала тень.

А на этаже, у выбитой двери апартаментов стояли двое констеблей. Оба высокие и настороженные, точь в точь сторожевые псы у хозяйских ворот. Когда Фэй остановился рядом, они скосили на него красные от недосыпа глаза.

— Что здесь произошло? — поинтересовался Кристиан и между делом сунулся через плечо одного из стражей закона. За темной кишкой коридора виднелось тело убитого; оно так и лежало на полпути к распахнутому окну. В воздухе витали едва слышные запахи пороха, рвоты и кедрового масла. И сладковатой, тошнотворной смерти, даже горечь подступила к горлу.

Полицейский выпятил внушительную грудь и оттеснил Фэя от двери.

— Не ваше дело, юноша, — чопорно ответил он, выдвинув челюсть. — Место преступления. Проходите дальше.

Кристиан удивленно распахнул глаза.

— Кого-то убили? Нашли убийцу?

— Без комментариев. Идите куда шли, — все тем же ровным тоном ответили ему, и Фэй испарился за углом, рассыпаясь в витиеватых извинениях.

— Ты уверен, что там был пузырек из Отдела? — спросил он у поджидавшего его Лиса. Тот кивнул. Вновь сунулся за угол и оценил полицейских быстрым взглядом.

— Ну, кто полезет? — он выудил из кармана монету и положил ее на ноготь большого пальца.

* * *

Ветер трепал волосы, смешивая их с дождем. Мелкие капли залетали за шиворот и успели намочить воротник рубашки, холодным когтем царапая грудь.

Кристиан поежился. Снова оценил гнутый водосток; тот полз ржавой змеей к самой крыше.

Да, с жидкой магией все было бы куда проще.

Он скинул пиджак на заднее сиденье машины. Закатал рукава, огляделся в поисках случайных прохожих и ухватился за трубу. Забраться по ней не составило ему большого труда — сказался многолетний опыт. Порой Кристиану было проще проникнуть в собственную квартирку на Дубовой аллее через балкон, чем лишний раз встретиться с владелицей дома, госпожой Моль. Особенно в дни (недели, месяцы), когда он забывал внести арендную плату — конечно же, по чистой случайности и забегавшись на работе.

Но еще ни разу он не забирался по водостоку средь бела дня. И, разумеется, у него нашлись зрители.

— Что это вы делаете, молодой человек? — окликнули его с земли. Хозяйка тонкого скрипучего голоса взирала на его старания с подозрением. Из-под ее руки столь же неодобрительно зыркал желтым глазом кот, морща пушистую морду.

— Проверяю крепления! — ответил Кристиан, повиснув между вторым и третьим этажами. Крепления и правда стоило проверить — одно со скрипом подалось под его весом, больно врезавшись в пальцы.

Он перенес вес тела и подтянулся чуть выше.

Дама продолжала следить за ним, сердито сверкая стеклами пенсне. Перо на ее выцветшей лиловой шляпке отчаянно трепыхалось под ударами ветра.

— А зачем, позвольте спросить? — донесся ее голос.

— Вам бы лучше отойти подальше, госпожа, — пропыхтел Фэй, борясь с зацепившимся за железную скобу шарфом. — Сейчас полиция будет выносить тело.

— Тело?!

— Да, госпожа, тело. Через окно. По частям, — добавил он через плечо. — Зрелище будет то еще, хочу вам сказать.

Старая дама накрыла ладонью дряблую шею, поминая всех богов, перехватила угрюмого кота поудобнее и поспешила прочь. Кристиан же продолжил свое восхождение, насвистывая себе под нос.

Добравшись до четвертого этажа, он прошелся по узкому карнизу, подтянулся и влез на подоконник, хрустя крошкой битого стекла. Перебросил ногу в комнату и осторожно выглянул в коридор.

— Вы не понимаете, мне нужно внутрь! — хрипло настаивал Лис у входной двери, умудряясь глотать половину сказанных слов, словно какой-нибудь бродяга из Богемного района. Хвост его светлых волос то и дело плескал над плечом серой форменной куртки полицейского. Второго констебля видно не было — вероятно, он не выдержал напора и сбежал покурить.

Первый же был по уши занят настырным визитером.

— Это невозможно, — устало и, видимо, не в первый раз, ответил он. — Произошло убийство, и пока не приедет инспектор, мы не имеем права —

— Да послушайте же! Хренов идиот забрал мои ключи! Вы сейчас утащите весь хлам в участок, и где мне их искать? Как я теперь попаду в свою квартиру?

— Я вам еще раз повторяю: здесь не живет никакой Горош —

— А вам-то откуда знать? Вы здесь вообще в первый раз! Стоите, дверь сторожите.

Фэй усмехнулся, покачал головой и переступил через распростертое на полу тело. Господин Нуйке походил на восковую фигуру с белой матовой кожей, под которой сосудистыми звездами проступала синева. У приоткрытого рта и правда засохла болотного цвета пена — как и рассказывал Лис. Мертвые пальцы Нуйке обвиняюще указывали на прозрачный флакон. Тот откатился к ножкам книжного шкафа и покоился в лужице застывшей зеленоватой слизи.

Ухватив пузырек и лежащую неподалеку пробку, Кристиан вернулся к телу и присел на корточки. Вытащил из жилета еще одну порцию эссенции и спрятал найденное в карманы.

Констебль продолжал стоять к нему спиной. Теперь уже он что-то доказывал Лису, отчаянно жестикулируя; старался говорить тихо, но редкие слова вырывались из-под его контроля, всполохами разносясь по коридору. Фэй махнул напарнику, надеясь, что в пылу спора тот все же заметит сигнал, и прыгнул обратно в окно.

Вовремя. Не успел он натянуть пиджак и укрыться в салоне автомобиля, как мимо на всех парах прошествовал инспектор, высекая каблуками искры на брусчатке. Его коренастую округлую фигуру Кристиан узнал издалека и вжался в сиденье — их с инспектором связывали красочные и не особо приятные воспоминания. Увидь Докопайц его сейчас, точно засадил бы в камеру, не раздумывая ни секунды.

Но Докопайц, похоже, был поглощен грядущим делом. "Вот и славно", расслабился Кристиан, когда инспектор и его развевающееся на бегу пальто исчезли за дверью дома убитого.

— Достал? — осведомился запыхавшийся Лис через пару минут. Он примостился на сиденье напротив и, когда Фэй кивнул, стукнул в закопченное годами оконце между ними и водителем.

— В Козий переулок! — гаркнул он.

* * *

Машина ревела. Чертила ослепительные дуги света на обитых металлическими листами стенах — словно фонарь маяка в шторм. Изредка вся конструкция вздрагивала, и из-под ее днища с шипением вырывался пар.

Кристиан оторвался от оконца, врезанного в бронированную дверь, и повернулся лицом к заваленной колбами каморке. Придавленная запятнанным гарью потолком, она больше походила на склад, чем на лабораторию. Широкие квадраты окон плотно запечатывала марля, через которую сочился свежий воздух. Это, правда, не спасало — в комнатушке неистребимо воняло серой и кексиками. Взрыв в ней не оставил бы шанса ничему живому, но, похоже, хозяина лаборатории сей факт совсем не смущал.

— Эта штука совсем вышла из-под контроля. Я пытался ее выключить, но зараза не поддается. Придется дождаться, пока не сгорит весь уголь. — Гусеница отлепил очки, обнажив идеальные белые круги на покрытом копотью лице. Один его ус торчал горелым огрызком, контрастируя с пышным светлым собратом на правой половине губы.

Вообще-то его звали Петри, но данное родителями имя давно позабылось, оставив лишь Гусеницу, бронированного панцирем защитных приспособлений. Стальные пластины сияли на его массивных руках, ногах и груди, лязгали друг о друга и производили невероятный грохот, когда ученый сдвигался с места. Никто не знал, как он умудрялся в них передвигаться, как он их снимал и одевал — и снимал ли вообще? Сам же ученый, похоже, чувствовал себя в металле вполне уютно.

— Так на чем я остановился? — Он побарабанил потрескавшимися от химикатов пальцами по верстаку. Ухватил пробирку с изумрудного цвета жижей. — А. Жидкая магия.

Луч обезумевшей машины вновь вырвался из оконца и скользнул по его лицу.

— Обычно магия — или же вещества, благодаря которым возможно магическое воздействие на пространство, — продуцируется в крови, если человек или иное существо предрасположены к этому с рождения. Естественный процесс, ни прибавить, ни отнять. Но только представьте: концентрат, который, всасываясь в кровь, на короткий промежуток времени наполняет ее необходимыми элементами! И вуаля! — Гусеница едва не плеснул из колбы Лису в лицо. — Обычный в прошлом человек может творить чудеса. Это вот, — он постучал по стеклу, за которым взметнулся ядовито-зеленый дымок, — чудо, способное перевернуть мир!

Заметил скуку на лицах гостей, Гусеница сунул колбу в держатель.

— Но перейдем к делу, — кашлянул он и уселся на скрипнувший табурет. — Я никак не мог допустить ошибку. И посторонние в лабораторию не ходят. Может быть, яд подлили в уже готовую порцию, за пределами Отдела?

Он махнул железной лапищей в сторону коробок и поддонов в углу. Половина пузырьков щеголяли грязными потеками на стенках, вторая половина сушилась с откупоренными горлышками. Чуть дальше стояли ровные ряды наполненных и готовых к употреблению флаконов.

— А если отраву подмешали в целую партию? И может ли вода вымыть ее из флакона без остатка? — поинтересовался Кристиан. — Ты же используешь их повторно.

Гусеница и хранители уставились на ряды пузырьков, и в лаборатории воцарилась тишина. Относительная тишина — аппарат за дверью продолжал неустанно грохать.

— Я проверю, — наконец ответил Гусеница. — Думается мне, выпей отраву кто-нибудь еще, мы бы давно об этом знали, верно? — он помолчал, стукнул пальцем по столу. — Но я проверю, да. Кстати, одной дозы жидкой магии должно хватить для того, чтобы вычленить яд из целой коробки. Дело пары минут...

Их взгляды вновь стянулись к стеллажам с пузырьками. Тонкие горлышки выглядывали из-за деревянных бортов — точь в точь клювы голодных птенцов из гнезд.

— И кто будет это пить? — задумчиво поинтересовался Кристиан.

— Точно не я, — отозвался Лис. — Хотя ты со своим нюхом —

— Увы, ничего не почует. — Гусеница с лязгом поднялся, перевернув хлипкий, промятый железным задом табурет в третий раз за вечер. Он дотянулся до похожей на карандашный грифель пробирки, наполненной прозрачной жидкостью. — Яд без вкуса, цвета и запаха. Добывается из одной южной травки на побережье Упырьей Купальни, используется местными для улучшения пищеварения и чего-то там еще. А если выпить чуть больше положенного, — он поболтал водицей в пробирке, — то жди отека легких. Симптомы чего, как я полагаю, вы и увидели у господина Нуйке.

Который захлебнулся зеленой пеной, вдруг вспомнил Фэй. Ужасная, мучительная гибель.

Судя по выражению лиц Петри и Лиса, их посетили те же мрачные мысли.

— И я бы не советовал вам пользоваться магией в ближайшее время, — добавил Гусеница. — На всякий случай.

В общем-то, это хранители уже поняли и без него. Их и раньше вполне могли отравить (рассерженные подопечные, например), но теперь, когда каждый в Обществе знал их в лицо, как доморощенных детективов господина Монтегю, их шансы сдохнуть от яда резко повысились.

— Почему чернильный кекс? — спросил Лис напоследок, пропустив Кристиана вперед и сгорбившись под низкой притолокой у выхода. — Вкус. Я говорю про вкус эссенции, — пояснил он, когда ученый обернулся в недоумении.

— Не знаю, — Гусеница лязгнул плечами. — Просто так. Я люблю кексики.

* * *

Кристиан почуял знакомый запах еще на лестнице. Он преодолел последние ступени в два прыжка и выскочил на цокольный этаж, в длинный проход со сводчатым потолком.

Поодаль, в червонном сумраке мелькнула едва различимая тень. Звякнула лампа, стену лизнул язык света, и туннель погрузился во тьму.

Фэй часто задышал, стараясь держать себя в узде, но шага не сбавил. Он был близок к цели, очень — ноздри щекотал странный аромат выдубленной солнцем кожи, едва уловимый за ширмой кедровой вытяжки. Ботинки Фэя грохали по плитам, и эхо раскатами кружилось в замкнутом пространстве, совершенно сбивая с толку. Видел Кристиан в темноте лучше обычного человека — достаточно хорошо, чтобы не натыкаться на все углы подряд, но не более того. Оставалось полагаться на нюх.

На развилке запах повел его мимо освещенной лестницы, в ответвление главного коридора. За поворотом жались рядком несколько узких кладовок, битком набитых хламом. Фэй распахнул их все, одну за другой и... оказался в тупике. Лишь шкафы грудились вдоль стен. Ни окон, ни других дверей в кладовках не было и в помине.

Кристиан щелкнул выключателем последней комнатушки, проследил за семенившим по потолку пауку. Тот обогнул голый провод лампы и шустро забился в щель между полками.

Фэй тряхнул головой, одернул жилет и вышел.

Должно быть, его воображение играло с ним игры.

* * *

Когда дверь закрылась, кладовая пробудилась. Папки на стеллажах зашевелились от покрывших их хитиновых тел. Сотни крохотных теней деловито заторопились по потолку, сбежались в единый рой и повисли черной живой гроздью. Из их массы показалась бледная, увитая татуировками рука. Вслед за ней выпала длинная прядь волос, затем вторая рука...

Сцилла спустилась по стене, неторопливо прикладывая ладони к шершавым, словно наждак, камням. Одернула жилет, стряхнула меловую крошку с черной ткани.

Она была очень недовольна. Мальчишка почуял ее снова. Он слишком много знал — и слишком много себе позволял. Еще ни одна псина не смела гонять Сциллу Закоченей, словно вошь по гребешку.

Сцилла ненавидела собак. Помнится, она снимала комнату со сворой злых маленьких шавок за стеной. Как они лаяли, о боги! Денно и нощно, выводя Закоченей за грань терпения. И как-то раз она не выдержала и с наслаждением перебила безмозглых тварей по одной. Написала записку, тем самым свалив всё на непредсказуемую ебанашку Розали. Съезжать все равно пришлось, но полученное возмездие было бесценно.

Вот и оборотню стоило поберечься, Закоченей не собиралась долго себя сдерживать — несмотря на запрет хозяина. А уж убийство глупого мальчишки она сумеет объяснить.

Особенно если совершить его чужими руками.

Парой часов позже она оказалась в северном пригороде Петрополиса. Вдавила плечом железную дверь, сокрытую в подвале пустого винного завода, и спустилась по округлым, стесанным ступеням.

Внизу, во влажной духоте цвел Сад. Пестрели орхидеи всех цветов и размеров, за стеблями бамбука разрослись похожие на камышовые заросли лилейники. По недосягаемой сфере потолка взбирались плети вьющихся роз, с балок перекрытий свисали хвосты лиан.

Сцилла прошлась по зыбкой, подающейся под ногами земле, отвела нависший над тропинкой гигантский лист папоротника и уставилась на садовника.

— Есть задание, — сказала она, не уточняя, кто именно его выдал. Тихоня уселся поудобнее, расставив колени врозь. Склонил лысую голову, шевеля ноздрями. Ничего не ответил — с зашитым ртом и сросшимися губами вообще говорить было тяжеловато. Впрочем, даже с нормальным ртом Тихоня не стал бы спорить; любитель цветочков всегда выполнял порученные ему дела без лишних выяснений и траты времени. Его заботили лишь клумбы.

Сцилла уставилась на пышные заросли азалий. На потемневшие иссушенные пальцы, выглядывавшие из-под листвы — словно кто-то пытался выкопать себя, да так и увяз в земле, успев лишь царапнуть воздух.

— Его зовут Фэй, — сказала она. Тихоня цепко ухватил брошенный ему платок. "КМ", алели буквы, вышитые на белом шелковом уголке. — Кристиан Фэй.

___________________________________

 

КРОТОВАЯ НОРА

— Запад —

Временами жизнь Диа дель Боско превращалась в сущий непереносимый кошмар.

Диа выпрямила ногу — с шипением, медленно, словно разогнула колено заржавевшего механизма, — потерла шрам, похожий на выпуклого червя. Розовый, в два пальца толщиной, тот расползся на всю длину бедра. В кость будто винты вкручивали, сводило каждую мышцу. Обычная история. Если на улице накрапывал дождь или же Диа слишком нагружала себя днем ранее, старое ранение непременно давало о себе знать.

Она затянула шнуровку на сапожках — аккуратных и тесных, на небольшом каблуке, в пику хромоте и судорогам — и прошлась к двери, припадая на левую ногу. Продела руки в рукава пальто. На миг застыла, сглатывая боль... и вышла из номера, бодро чеканя шаг.

Гостиница в Тиело, густо населенной лощине на востоке королевства Линдефокс, оказалась уютной вопреки всем ожиданиям. Фасад ее тускло-желтого здания никак не наводил на мысли о комфорте: обшарпанный и сдавленный по бокам, отчего вытянутые окна походили на затянутые стеклом бойницы. Впрочем, гостиница совсем не выделялась на фоне притертых к ней соседей, столь же обшарпанных и похожих на скворечники.

Улочки старого города сплетались клубком; между ярусами домов взбирались лестницы с кривыми ступенями. Диа поднялась по одной из них, протопала по мосткам, настланным между чердаками, и вышла к Залужью — скоплению административных зданий в зеленой низине у леса.

Именно в Залужье, в тени администрации Тиело, и скрывался Отдел Управления. Жаркое солнце прорывалось через корону дубов и скользило кошачьими пятнами по рыжим кирпичам фасада. "Похоронное агентство Темена" — гласила табличка на двери. Все окна "агентства" были занавешены изнутри, у темной пасти входа не виднелось ни души.

Камушек попался под каблук весьма некстати, и ногой вновь завладела боль. Диа остановилась посреди дороги, пережидая приступ, втянула прогретый, пахнущий землей воздух. Сморгнула навернувшуюся слезу. Девица в расцвете сил и красоты — и ковыляет, точно старуха с набором возрастных прострелов. Не самое великое счастье, конечно. Но, слава богам, Диа дель Боско не имела привычки себя жалеть и просто, без лишних эмоций продолжила путь. Жалобы и нытье еще никого не спасали, а вот промедление не раз лишало рабочего места и жизни.

Следовать указаниям из доставленного ей письма она не стала и по старой памяти направилась вокруг здания.

Сад ждал ее за углом. Среди искрящегося солнцем полудня зеленел настоящий дворец: колонны сосен, вдоль которых вились коренастые ели и тощие нити незнакомых белых деревьев. У безоблачного, раскаленного неба они сплетались ветвями, образуя стены и крышу. Под ними развесили мясистые листья лианы. Хвоя налипла на их шершавую поверхность, забилась в огненные, душно пахнущие воронки цветов. Невозможное сочетание, но всё — и сосны, и лианы, и проклевывающиеся прямо из стволов южные цветы, — всё это складывалось в единый организм, дышало, как громадное лесное сердце.

Диа ступила в меленькую травку под пологом "дворца". В восхищении тронула один из дымчато-синих цветков на мшистой коре, и тот качнул бутоном, осыпав желтую пыльцу. За сплетением крон трещали птицы, их юркие тени проносились над головой.

Глава Отдела, Танатос Темен нашелся в самом конце аллеи, где упорядоченный хвойный дворец переходил в обычный бурелом. Он критично взирал на зазор в поросли нижнего яруса. Затем присел на корточки, отломил от ближайшей карликовой ели ветку, воткнул её в землю и присыпал сверху. Сложил над ней широкие, кофейные ладони, словно укрыл от полуденного зноя.

Над иглами взметнулся дымок цвета болотной ряски, и побег подался ввысь на добрых полметра. Отрастил изящные ветви, раскинув их над проникавшими в землю корнями.

Танатос довольно хмыкнул, поднялся с колен. Отряхнул штаны.

— Меня ищете? — поинтересовался он, не оборачиваясь. Похлопал по карманам бесформенного, похожего на черную палатку пальто и выудил трубку с кисетом.

— Это... — Диа обвела сооружение еще одним потрясенным взглядом, — это какой-то ритуал вашей родины?

— Ритуал? — Танатос фыркнул. Пустил струйку дыма с полных губ. — Какой к черту ритуал? Разве не видите — обычные деревья. Мой садик. Нужно же как-то поддерживать мастерство на должном уровне.

Садик господина Темена занимал все обозримое пространство за зданием Отдела. Ветер гудел вдоль его дорожек, по которым можно было прокатиться на велосипеде и утомиться от поездки.

Один корешок взрыхлил тропинку между ботинками мага. Танатос топнул по нему ногой, и тот рассыпался пылью по ветру. Был корешок — и не стало.

— Все время один да вылезает, — буркнул Темен и качнул головой, поманив Диа за собой. — Пойдемте.

— Моя жена очень любит цветы, — вдруг заявил он, вышагивая длинно и неспешно. Диа старалась не отставать, но неизбежно оказывалась позади. — Я, скажу вам, не в восторге от ее садовых штучек. Клумбы, грядки, все такое ровное и одинаковое. Неинтересно. Не понимаю, от чего сходят с ума ее подруги. То ли дело лес, — он обвел сосновые стены рукой. — На моей родине такого не увидишь. На моей родине даже встретить кустарник, и то удача.

Нога снова разболелась от быстрой ходьбы, но Диа мужественно сцепила зубы и ускорила темп. Еще немного... Еще немного, и ее колено грозило вывалиться из сустава.

Темен смерил ее взглядом.

— Болит?

— Ничуть, — не отрываясь от сосредоточенной ходьбы, бросила Диа.

— Если хотите, я могу помочь. Вы знаете, это в моих силах.

— Благодарю, но нет. Ранение старое, давно не доставляет неудобств.

Танатос пожал плечами — под тонким пальто перекатились бугры мышц. Несколько десятков шагов они прошли молча. Диа все ждала, когда маг удосужится перейти к делу, но тщетно. Тот лишь подставлял темное, широкое лицо солнечным бликам и с наслаждением вдыхал аромат смолы. Когда Диа заговорила, он удивленно вскинул брови, словно успел позабыть о ее присутствии.

— Почему именно я?

— Я подумал, что ваша кандидатура подойдет как нельзя кстати, — сказал он, оглаживая короткую кудрявую бороду. — Вы здесь всё знаете.

"Или же ты хотел разделить меня и неких олухов из Отдела Воздействия. Зачем — вот вопрос".

— Вы считаете, проверка в Отделе Управления необходима?

— Я считаю, что нельзя ничего исключать.

— У вас есть какие-либо подозрения?

— Нет.

Диа уставилась на мага, почти желая укрыть его эбонитовую кожу коркой льда.

— Что в таком случае требуется от меня, господин Темен?

Танатос скривил пухлые губы. Склонился к одному из еловых побегов у обочины и вырастил ему веточку, для симметрии.

— Смотреть. Следить. Сам-то я с этим, похоже, не справляюсь. Отдел Управления — самое важное подразделение организации. Не хотелось бы утечки важной информации из наших архивов.

"Сводки, отчеты и рапорты. Кого, как и за что искали и допрашивали, очень интересно, о да", — подумала Диа.

— Я сделаю все от меня зависящее, господин Темен, — сказала она вслух и скупо улыбнулась.

Танатос Темен улыбнулся в ответ. Белые зубы сверкнули в гуще кудрявой бородки.

— Я не сомневаюсь, госпожа Боско.

* * *

Но начала Диа совсем не с предложенного ей архива.

Ее неторопливые шаги отозвались эхом в просторном, похожем на плац коридоре. У нужной двери — единственной, от которой ей не дали ключа, — она остановилась. Раз-два, щелкнули каблуки по мраморным плитам. Ручка не поддалась, и Диа спустила с плеча ломик. Вставила его плоский конец в щель у латунной таблички с выбитым "Отдел Учета Персонала", поднажала и вуаля — комната раскупорилась, дохнув на Диа прелым запахом давно не проветриваемого помещения.

Как и все кабинеты в здании, Отдел Учета Персонала походил на ящик, длинный и узкий, с низким потолком, к которому лепились гипсовые цветы и листва. Вдоль стен тянулись столы и бюро, отставленные друг от друга на несколько шагов. Массивные, из темного дерева; строгие и внушительные, рассчитанные на столь же строгих и внушительных работников. Диа дернула за ручку ближайшего ящика, утопленного в резной тумбе. Тот ожидаемо не поддался, и она вновь нацелила ломик в щель.

Честно говоря, она сама не знала, что искала. Что-нибудь необычное, цепляющее глаз. Раз уж ее вызвали в Отдел, то не просто так. Если, конечно, Танатос не вел какую-то свою игру и не отвлекал Диа совершенно бесполезными поисками. Под его началом находилось столько проверяющих и контролеров, что просьба о помощи была по меньшей мере странной.

Что ж, если так, Диа дель Боско могла ответить достойно. Со всем рвением, которое от нее требовали.

В тяжких раздумьях, она поддела очередной ящик. Резной, вычурный и наверняка дорогой. Тот со скрипом вывалился на конторку бюро. Тряхнул внутренностями: алыми папками, перевязанными золотой тесьмой с запаянной — и сломанной — печатью. То были досье на сотрудников; не те лимонные папки, что высылались начальникам, а полные биографии и характеристики, утвержденные советом организации.

Диа нахмурилась и взяла верхнюю папку. "Аймо Нуйке", золотилось витыми буквами по красной обложке.

"Присцилла Божник", — вилось на обложке под ней.

"Петрюс Жила".

"Лора Абелло".

"Диа дель Боско".

Сердце Диа стукнуло невпопад.

— Что?.. — прошептала она. Расправила длинную юбку, попутно отерев вспотевшие ладони. Затем раскрыла свою папку, ухватив уголок ее обложки двумя пальцами, как нечто грязное. Пробежавшись взглядом по диагонали, Диа побледнела и перевернула страницу. Затем еще одну.

Руководство знало всё о ее жизни до организации. О работе в полиции Кумкура, в отделе магических преступлений, о ранении. О долгих месяцах реабилитации.

О давней истории, которую она так старательно пыталась забыть.

Диа захлопнула папку. Казалось, корсет впился в ее ребра, не позволяя дышать.

Хуже всего, что теперь ее биографию знал кто-то еще. Кто-то, настроенный не слишком дружелюбно и интересующийся с непонятными целями. И именно эти цели ей предстояло выяснить.

Диа постаралась выровнять дыхание, облокотилась на толстую крышку бюро. Еще раз обвела взглядом ряды столов и начищенные латунные таблички, поблескивавшие под крышками.

Вскоре она знала владельца злосчастного ящика. Бюро заведовал некий Г. М. Усик — по крайней мере, так говорилось на табличке, прибитой к его столу. Жил Г. М. Усик не больше не меньше как в Петрополисе, за рекой на южной окраине столицы.

Диа еще раз взглянула на свою папку.

Свернула ее в тугую трубку и затолкала себе в сумку.

Тем же вечером она села на поезд до республики, не доложив о своем отъезде ни господину Танатосу, ни кому бы то ни было из организации. Лязгающий механический зверь увез ее прочь от аккуратных квадратов полей Линдефокса. Навстречу серым трубам заводов Петрополиса и столь же серой, промозглой весне.

— Республика —

Жил господин Усик неплохо, хоть и в неприятной близости от седых рыбацких хибар на берегу Тенистой. Два этажа его дома возвышались на обрыве, зажатые между рекой и ее рукавом.

Дверь оказалась не запертой. Диа толкнула ее кончиками пальцев, откинула вуаль на шляпку и перешагнула порог. В нос ударил влажный и тяжелый запах вскопанной земли; свет не горел ни в одной из комнат, и сумерки затопили оба этажа.

Стучать и звать хозяина Диа не стала. Что-то подсказывало ей, что на крик все равно никто бы не отозвался. Она стянула перчатку, задышала часто, с особым ритмом, пока под ребрами не заклокотала ледяная волна. Тихо поставила сумку и двинулась в тесную нору коридора.

Половицы предательски поскрипывали под ногами. Между перекрытиями раздавался сухой треск — будто дерево лопалось, распираемое изнутри. Комнаты плыли мимо, все как одна пустые и темные; в отдалении шумела вода. На ее звук Диа и направилась.

Как оказалось, хозяин дома принимал ванну.

Он лежал, запрокинув голову в наполненной до краев чугунной чаше. Из открытого крана текло, вода переливалась через бортики и сбегала на залитый пол по безвольно свешенным рукам. По лицу господина Усика сползали усики плюща; их спирали забирались в его ноздри и рот. В утопленный живот впивалось корнями молодое терновое деревце; клочья зеленого халата обрамляли его ствол тошнотворной травкой.

Г. М. Усик точно не мог ответить на вопросы Диа. Он был чертовски мертв, причем довольно давно — терн успел набросать листьев и чешуйки коры в воду, а тело убитого местами почернело.

На кафельном полу поблескивали свежие следы голых ступней. Широких и плоских, с длинными растопыренными пальцами. Диа даже охнула, узнав их. Дела ее были очень, невероятно пло...

Ее голову накрыл вонючий холщовый мешок. За спиной, совсем близко послышалось сопение, в глаза набился песок. Диа попыталась вывернуться, ухватить негодяя и превратить его в кусок льда.

Но влажные липкие пальцы коснулись ее шеи быстрее, и наступила тьма.

* * *

Тупая, жаркая боль пульсировала в затылке.

Диа застонала. Перевернулась на спину и стянула мешок с головы.

На ее нос упала нежно-розовая ветка орхидеи. А выше раскинулось настоящее буйство красочных цветов и листвы всевозможных размеров; душные заросли, которые взбирались до сферического, укрепленного железными балками потолка.

Диа уперлась локтями во влажную землю, неловко села. Дрожащими пальцами смахнула прядь волос со лба. На зубах скрипел песок с мешковины, горло саднило. Погреб. Похоже, она оказалась в каком-то погребе или цехе — с потолка спускались цепи и крючья. Без окон, с одной-единственной керосинкой на крюке у двери. Из огня да в полымя, ничего не скажешь. Но, по крайней мере, она была жива.

Она все еще была жива.

* * *

Кристиан распахнул глаза. Уставился в ночной мрак, разбавленный леопардовыми бликами фонарей. Вытер испарину со лба, скинул с себя одеяло, позволив ветру охладить тело. Тот покачивал распахнутой створкой окна; снаружи долькой лимона висел месяц и завывали бродячие псы.

Диа, вспомнил он.

Перед отъездом она навещала квартирку Фэя на Дубовой улице; ночная мгла до сих пор пахла ею. "У меня поезд через час", — сказала она тогда, появившись в дверях вместе с завесой жасмина и дорожной сумкой. "Хотела попрощаться".

"Не навсегда, надеюсь?" — браво ответил Фэй, пряча обуявшее его беспокойство. И радость от того, что предмет его обожания сам явился на порог.

Диа вошла неторопливо, осматриваясь, словно кошка в новом доме. Замерла у окна, глядя на ковер из крыш окрестных домов. Ее фарфоровая шея почти светилась в вечерних лучах.

"Зачем ты пришла?" — так и подмывало спросить Кристиана. Что-то хотела от него? Если хотела, то чего именно? Вопросы почти скреблись на языке Фэя, но он мужественно глотал их обратно. И молчал.

Диа оторвала взгляд от розовеющего горизонта, за который закатывалось солнце, обернулась и уселась на подоконник. Сложила узкие ладони на синей, словно летняя ночь, юбке. Под слоями шелка угадывались острые колени.

"Я тоже надеюсь, что еще вернусь".

Ее лукавая улыбка стала чуть шире. Сердце Кристиана забилось быстрее — и тем вечером, и теперь, когда он лежал один на продавленных пружинах своей кровати. В голове помутилось, словно от вина.

"Будь осторожна", — сказал он тогда.

"Это я уже слышала", — усмехнулась Диа в ответ и чуть раскрыла розовые губы, когда Фэй подошел ближе. Коснулся ее талии.

Тем вечером ладони Диа задержались на его лице всего на миг, но скулы до сих пор пылали. Пальцы пробежались по волосам на затылке легкими мотыльками, но Фэй до сих пор повторял их ход; касался основания шеи снова и снова, когда сидел за столом, трясся в скрипучем экипаже. Сейчас, лежа на кровати.

Кристиан задержал дыхание, вспоминая вкус. Уставился на хоровод огней на потолке.

Отчего-то его не отпускала тревога. Засела куском льда под ребрами, не давая покоя. Что-то неправильное, опасное прилетело вместе с ветром весенней ночи, и она враз стала неприветливой и слишком темной.

Фэй сжал зубы, прикрыл веки и постарался уснуть.

А тревога под ребрами захолодила сильнее.

___________________________________

 

АБСОЛЮТНЫЙ КАОС

— Республика —

Каос. Януа Каос, так его звали.

Отпрыск влиятельной семьи. Министр иностранных дел, недавно заступил на службу. Имеет голос в Республиканском Совете Петрополиса. Известен своей благотворительной деятельностью. Без вредных привычек.

Прекрасный человек, в невзрачном теле которого поселилось чудовище.

Порой оно выплывало на поверхность, зыркая черным глазом на происходящее вокруг. Усмехалось, дышало зловонием, отравляя мысли. Пробуждало странные желания.

Скот — так прозвал его министр. Господин Абсолон — так Скот звал себя сам.

Когда рука впервые отказалась подчиняться, Каос окоченел от ужаса. Где-то на задворках его сознания заклекотал ехидный смешок, взбесившиеся пальцы цапнули нож для бумаг и метким ударом пригвоздили вторую ладонь к столу. Боль ослепила, куснула электрическим разрядом. Каос даже не смог заорать, лишь выкатил глаза из орбит и склонился над изувеченной кистью, капая слюной на серебряную рукоять.

Так Скот заявил, что он действительно существует, и к его мнению лучше прислушиваться.

Но и этого ему оказалось мало.

* * *

Господин Каос нахлестнул галстук на шею и затянул его узел отрывистыми движениями. Уставился на свое отражение, неясное в темной от загромождавшей ее мебели спальной. Смерил взглядом серый твидовый костюм, дрябло сидящий на впалой груди и тощих ногах, рубашку с той же грязной серой примесью. Провел забинтованной ладонью по напомаженным волосам, но, несмотря на его усилия, одна рыжеватая прядка упорно вылезала из общей слипшейся массы.

За окном нетерпеливо переступала лошадь ожидавшего его экипажа — Януа слышал цоканье ее копыт, приглушенное гвалтом вечно спешащего Республиканского проспекта. Утреннее солнце уже продралось через повисший над Петрополисом смог, сквозь фортку влился терпкий запах дыма вместе с паровозным гудком, прилетевшим с расположенного неподалеку вокзала. Повеяло свежей листвой и недавним дождем. Предстоял зябкий денек.

Каос снова попытался убрать непослушную прядь волос и, отчаявшись, вышел из спальни, зажимая под мышкой портфель и зонт. Сбежал по узкой темной лестнице, пропахшей плесенью и кошками, едва не запутался в полах своего же пальто, и вынырнул наконец на камни мостовой, в шум и грязь утреннего города.

— Господин министр, — кивнул извозчик.

— Прошу вас, просто Януа, — нервно ответил Каос и влез через распахнутую для него дверь. Он всячески отрицал свою принадлежность к высшим слоям общества; жил в небольшой квартирке, ездил в экипаже, а не на автомобиле с водителем, как любили делать люди его класса. Одежда победнее, вид поскромнее. Януа хотел быть ближе к народу, который представлял на встречах с послами иных государств. Пускай его не понимали и называли "мышью" за глаза, но он был твердо убежден: министру следовало выглядеть, как среднестатистический представитель опекаемого им общества и никак иначе.

К тому же, франтоватые костюмы и позолоченные трости ему никогда не шли.

Отметив медленно ползущий городской пейзаж за пределами салона, Януа с щелчком сдвинул оконце между собой и задом кучера, утянутым в коричневое мятое пальто.

— Прошу вас, быстрее. Как можно быстрее.

Господин министр опаздывал в Совет.

Сегодня ему предстояла крайне важная встреча с советником самого Франсуа Листена — правителя королевства Линдефокс, главного союзника республики с западной стороны. И обсуждать они собирались соседей — уже в который раз за последние месяцы.

К югу от их земель, у берегов Седого моря и Упырьей Купальни кипело Содружество, погрязшее в агрессивных националистических настроениях. Нестабильное, готовое взорваться в любой момент из-за безработицы и устрашающей бедности. Республиканский Совет Петрополиса очень надеялся, что эта разрушительная сила обратится внутрь и развернется гражданской войной, но надежду всегда было лучше подкреплять чем-то более надежным. Вооружением и договорами, например.

Вдобавок ходили слухи, что другой сосед — Брюхвальд — готовит флот и армию, а армия из вампиров и оборотней обещала быть устрашающей. Разумеется, если после многовековых дрязг первых и вторых могло что-то объединить.

В создавшейся обстановке республике был нужен надежный тыл. Что и гарантировал секретный договор, пятидесятая версия которого распирала портфель господина Каоса. Груз ответственности почти ощутимо давил на плечи министра. Конечно, он был лишь пешкой в игре великих, винтом государственной машины, но даже этот винт мог на многое повлиять.

Сегодня он, Януа Каос, не мог оплошать.

* * *

— Вы опоздали.

Каос прикрыл двери кабинета; они гулко стукнули, закрывшись.

— Прошу прощения, я спешил как мог.

Молодой мужчина, стоявший у единственного окна, даже не обернулся. Его длинный палец выписывал спирали на запотевшем от дыхания стекле. Чиро Амис Листен — так его звали. Правая рука своего отца, Франсуа Листена, помощник, советник, посыльный и доверенное лицо — всё каким-то неведомым образом ютилось в одном широкоплечем, но сухом теле, стянутом франтоватым костюмом: землисто-карминового цвета, с тонкой полоской на штанах. Поверх ворота белел намотанный в два слоя шарф, который Листен то и дело поправлял рукой в столь же белой перчатке.

— Каждый раз, когда я бываю в Петрополисе, он встречает меня дождем и грязью. Скажите, для вас это нормальная погода?

Каос чуть нахмурился, пытаясь понять, кого Чиро имел в виду: жителей Петрополиса или же спрашивал мнения самого министра иностранных дел.

— Весна в республике зачастую бывает дождлива, — нашел он ответ и приблизился к круглому столу в центре кабинета. Раскрыв портфель, он выложил документы. Чуть подумав, придвинул к ним чернильницу и перо.

Чиро обернулся, в который раз поправил шарф, заодно отбросив за плечо завиток медово-золотых волос. Палец за пальцем стянул оставшуюся перчатку.

— О, сразу к делу, — оценил он готовый к прочтению договор. Его туфли звонко щелкнули по паркету, когда он придвинулся к столу и тронул исписанные листы. — Мне это нравится, с вами приятно работать. В отличие от вашего предшественника.

Януа напрягся, стиснул ручку портфеля. Но спокойствие. Он должен был сохранять спокойствие, — единственное, что он отточил в совершенстве, ведя переговоры с юным Листеном.

— Господин Мыска служил республике со всем возможным усердием. — Каос снял чужое, пахнущее кофе пальто со спинки единственного свободного стула и аккуратно повесил его на плечики в углу. — Быть может, порой он проверял все слишком тщательно, но эта тщательность не раз спасала Петрополис от фатальных ошибок.

Чиро поднял взгляд от разложенных по столу бумаг, его глаза под упавшей на лицо челкой оставались жестки и холодны.

— Разумеется, господин Каос. Разумеется. Очень жаль, что он умер.

— Трагически погиб.

— Трагически погибла его дочь. А он сам покончил с собой, насколько я слышал, — золотые ресницы юноши вновь опустились к документам. — Самоубийство никак нельзя считать трагедией, раз это выбор совершившего его человека. Вы, должно быть, рады быстрому продвижению по службе.

Каос оцепенел, не зная, что и ответить на столь дерзкое замечание. Да черт подери, его повысили лишь благодаря тому самоубийству, но радоваться этому факту стал бы лишь сумасшедший. Погибла девушка. Отец покончил с собой от горя. Кого-то даже посадили — любовника убитой Дафны, насколько помнил Януа. Ничего смешного и радостного, ровным счетом ничего.

А теперь, спустя год, только Януа и помнил об этом происшествии.

Он откашлялся и постарался перевести тему.

— Я добавил предложенные вами пункты о сроках.

Чиро кивнул. Уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. Собрал страницы договора в увесистую стопку и положил ее на сгиб колена.

— Позволите прочесть всё целиком еще разок?

Следующий час прошел для Каоса мучительно. Листен не торопился; просматривал некоторые страницы по несколько раз. Трижды выпил кофе — с ликером и сливками, требовал он, — навернул пару кругов по комнате, не отрываясь от чтения. Может, Чиро Листен и недолюбливал покойного министра Мыску за его неторопливость, но и сам оказался весьма дотошным типом.

— Думаю, этот вариант договора нас устраивает, — наконец сообщил он, когда в руках Каоса уже оказался томик поэзии. — Я готов подписать, можете звать законников.

Он макнул железное перо в чернильницу и занес над страницей, выискивая нужную строку. Но министр кашлянул, привлекая его внимание.

— Разве нам не стоит прежде согласовать новые пункты с послом Золотой Долины? — Ноздри тонкого носа Чиро раздулись. — Он прибывает в Петрополис послезавтра —

— К тому времени мне следует быть в Линдефоксе, — отрезал молодой Листен и уперся растопыренными пальцами в крышку стола. — И согласовывать наш договор с Королевской Директорией. Вам нужна моя подпись или нет?

Поразмыслив, Януа кивнул и звякнул колокольчиком, вызвав секретарей. В любом случае, с Золотой Долиной они могли подписать вторую версию договора, оставив их с Линдефоксом разбираться самостоятельно. Да и проблем с ними обычно не возникало.

— Господин Каос. Господин Каос! — окликнули его, когда Листен наконец скрылся, а сам Каос усердно массировал виски. Он поднял голову — чугунно-тяжелую после тяжелого дня — и уставился на одну из своих помощниц. Та застыла в дверном проеме, придерживая дверь, по своему обыкновению элегантная и собранная. Она выставила крутой изгиб бедра, по которому струился светлый шелк. Порой Януа казалось, что она пытается его соблазнить... А, может, дело было в его собственном интересе и недостатке женского внимания.

— К вам посетитель, — сообщила помощница. — Говорит, срочное дело.

Министр Каос всегда был открыт для народа. Всегда, но не сегодня. Его руку вновь начало потряхивать, и министр поспешил прижать ее ладонью второй.

— Пожалуйста, скажите, что я занят. Пусть зайдет в другой день.

Рука выбралась из захвата и поползла к краю стола. Скот шевельнулся в глубинах сознания. Януа чувствовал скольжение его черных влажных боков, слышал его тихое бормотание на грани собственных мыслей.

— Он говорит, это крайне важно.

— Нет, не сегодня.

— Но его зовут Анри...

Скот вскинул голову и оскалил зубы.

— У вас ухудшился слух, госпожа Лло? Закройте. ДВЕРЬ.

Темные губы госпожи Лло дрогнули, и она поспешно вылетела из кабинета. Воцарилась тишина, прерываемая шершавым тиканьем часов.

Скот раскинулся в кресле, хрустнул шеей, разминая ее. Прицелился, высунув кончик языка от старания, и щелчком послал ручку в полет. Та покатилась по половицам, теряя капли чернил на драгоценное лакированное дерево.

Скоту нравилась и эта вычурная мебель, которую так приятно было гладить, и ощущение власти, которое навевали на него алые бархатные гардины, перехваченные шнурами с золотыми кистями. Он осклабился, закинул руки за голову, вытянувшись стрункой.

Жаль, такие моменты длились недолго. Пока недолго.

* * *

— И знаешь, что он ответил? — Лис бросил последний кусок, который Волк проглотил целиком и без малейших усилий. Затем сел и уставился на охотника фосфоресцирующими плошками глаз.

— Чтобы я зашел в другой раз. Что он занят. Нет, вот что может быть важнее собственной жизни? Никак не возьму в толк.

Он выудил из внутреннего кармана куртки портсигар. Волк еле слышно заворчал, чихнул, когда выпущенное облачко защекотало его нос — в отличие от Кристиана, зверь не переносил вонючий дым. Но Лис только отмахнулся.

— Дай покурить, я и так весь на нервах.

У Анри Листена случился тяжелый денек. С самого утра он добивался встречи с министром иностранных дел республики, господином Януа Каосом. Сперва на проходной здания Совета его слушали рассеянно, пропуская большинство слов мимо ушей, но, слава богам, в тот момент мимо проходила помощница Каоса. Стоило Лису представиться, как она поспешила проводить его в уютную, обитую бархатом гостиную, и попросила подождать.

Ожидание длилось больше часа — господин Каос был на важной встрече, проинформировала его все та же темнокожая секретарша. Спустя еще полчаса она же попросила Лиса зайти в другой день. Господин Каос очень занят, сказала она. Никак не сможет принять.

Когда же Лис попытался прорваться в здание Совета во второй раз, его вывели под руки и велели больше не возвращаться. О любых попытках достучаться до министра легальным путем можно было позабыть. Сообщать в полицию тоже смысла не было — Лис не верил, что спустя год бесплодного расследования инспектор и его подчиненные могли наконец помешать убийце.

И в довершение всего он оказался в городском парке под покровом ночи и беседовал с оборотнем. Гигантским черным волком, в холке достигавшим Лисова пояса. Его глаза беспокойно тлели желтыми углями, следя за тем, как охотник подносит сигарету ко рту и делает следующую затяжку. Вздохнув, Волк положил широкую морду на сложенные лапы.

В кустах стрекотали первые цикады, в напитанных сумерками зарослях тенькала птица. За шалью веток с проклюнувшейся листвой томно светила полная луна.

Лис подставил лицо ее холодному свету и тоже вздохнул.

— Еще и мой брат, будь он неладен...

* * *

— Ты собираешься возвращаться в Линдефокс? — поинтересовался Чиро, отпив коричнево-молочной жижи из большой чашки. Кофе с ликером и сливками, почуял Лис. Всё как любил его младший брат.

Чиро Амис Листен, второй по старшинству из наследников Линдефокса, златовласый, резкий в движениях и выражениях — истинный сын знойной уроженки Золотой Долины. Совсем не похожий на уравновешенного сводного брата.

— Ты нужен отцу. Сейчас. — Его светлые ореховые глаза тревожно посверкивали из-под насупленных бровей. — Твое место не здесь.

— По-моему, ты и без меня прекрасно справляешься, — пожал плечами Лис.

— По-моему тоже. Но тебе не кажется несправедливым тот факт, что пока я помогаю отцу, ты прохлаждаешься невесть где?

Лис дымил сигарой, привычно пережидая шквал братова гнева. Посматривал за окно роскошного отеля, в номере которого они сидели. После работы с Фэем вспышки Чиро казались весьма знакомым зрелищем. Совсем не страшным, к слову сказать.

Чиро же несло дальше по дороге правды. Казалось, ничего не изменилось со времен их детства: младший всё так же хмурил брови и чуть опускал подбородок, глядя на Лиса исподлобья, словно готовился забодать. Он даже раскраснелся, жаля отрывистыми громкими фразами, которые звучали странно и неуместно в напыщенных золоченых интерьерах.

— А после, когда отца не станет, ты явишься из ниоткуда, возьмешь бразды правления в свои руки, и я буду отдуваться уже за тебя, так получается?! Такой расчет?! Хорошо же ты устроился! Может, уделишь хоть крупицу своего времени действительно важным делам?

Между ними повисло тяжелое молчание. В коридоре за дверью звякала тележка обслуги.

— Мне кажется, тебе пора постричься, — заявил Лис, указав сигарой на закрывающие глаз тяжелые пряди Чиро.

— Что?! Да ты хоть слышал, о чем я сейчас говорил?!

Судя по побелевшим пальцам на ручке чашки, и как та стукнуло о блюдце, Чиро был готов задушить Лиса собственным кипельным шарфом.

— Передай полномочия, если они тебя тяготят. Готов поспорить, Косме будет рад.

— Ему едва исполнилось двадцать, у него нет опыта, и доверить ему важные государственные дела? В такое время?

Лис склонил голову набок, изучая младшего брата. Тот недовольно встрепенулся — не любил, когда на него так пристально смотрели, — присосался к чашке, цедя кофе мелкими глотками. Уставился немигающим взглядом в окно, за которым кипел городской вечер.

Наверное, разговор и правда пора было заканчивать.

— Послушай, — Лис поднялся и тронул Чиро за плечо, отчего тот едва не поперхнулся. — Вряд ли я вернусь, скажу тебе честно. Уверен, ты станешь отличным правителем. Лучшим чем я, это точно.

Он повернулся, чтобы уйти, и вздрогнул от неожиданных, цепких объятий. Неловко прижавшись на мгновение, Чиро отстранился.

— Будь осторожен, — сказал он, пряча глаза, и похлопал Лиса по плечу. — У меня дрянные предчувствия.

"Возвращайся домой", — добавил он, когда Лис вышел в коридор.

* * *

— В общем, расстались мы на не особо радостной ноте.

Лис пыхнул в последний раз и швырнул окурок в кусты. Волк проследил за рассекшим тьму угольком движением морды. Затем укоризненно уставился на охотника.

— Что? — тот пожал плечами. — Оставь, прошу. Нотаций от тебя мне хватает и в другие дни.

Он поднялся с упавшего дерева, на котором сидел. От влажной, покрытой мхом коры стали влажными и его штаны; ткань прилипла к коже холодным компрессом. Прямо на заднице, вот незадача. Хорошо, дни стояли теплые, да и ночью по улицам Петрополиса ходило немного прохожих. Только проститутки, маньяки, грабители да нежить выбирались под свет луны после полуночи.

Хотя кое-каким представителям не-людей тоже было противопоказано выходить из дома после заката. Имелся у них с Фэем один подопечный, непутевый бедолага... Лис ухмыльнулся, вспомнив вымученное бледное лицо вампира, и... замер. Волк тоже встрепенулся, насторожив острое ухо и огрызок второго.

Лис щелкнул пальцами. И как он мог забыть? Ведь ответ лежал под самым его носом!

* * *

Тем поздним вечером Арнольд Даниель Солер-младший даже не собирался на улицу. Во-первых, это было небезопасно для его, Арно, здоровья. И, во-вторых, греться у камина ему казалось куда лучшей идеей, чем бродить по Богемному району в поисках грязной шеи. Потому что — в-третьих — он бросил пить уже очень давно.

Потому он уютно укутался в мягкий халат, наполнил кружку чаем, утопил в нем полупрозрачную дольку лимона и только-только устроился в своем любимом, продавленном под форму зада кресле, как в дверь поскреблись.

Арно смерил ее кислым взглядом, словно незваный гость мог почуять его недовольство через три сантиметра дерева. Затем сунул ступни в меховое нутро тапочек и прошествовал через комнату, так и держа чашку в одной руке, по-дамски оттопырив мизинец.

— Да? — осведомился он. Снаружи сочился до странного знакомый запах: шерсть псины и лесная трава. Арно никак не мог понять, откуда он его знал. И молчание. Загадочный посетитель не желал отвечать. Вконец озадаченный, вампир снял цепочку и распахнул дверь.

— О боги! — только и сумел вымолвить он.

Чашка глухо звякнула, расколовшись у меховых тапочек.

Чудище за дверью приподняло верхнюю губу, обнажив клыки; его тихий рык прошил Арно до мозга костей. Он ожидал увидеть кого угодно, но не черного оборотня на мозаике по-домашнему уютного и освещенного коридора доходного дома.

— Друг, — тихо произнес он, отступая назад в квартиру. Старался двигаться плавнее, без резких движений — волк следил за каждым его шагом. — Я знаю, в первый раз Петрополис сводит с ума. Сейчас ты отправишься за угол, немного успокоишься, приведешь себя в божеский вид, и мы выпьем чаю. Хорошо?

— Можешь уже наливать, — ответил ему крепкий белокурый парень, вынырнувший со стороны лестницы. Он солнечно улыбнулся, и Арно прошил ток узнавания.

— О, нет! — Он спешно нащупал дверную ручку. — Нет, нет и нет! Пошли вон отсюда!

Волк рыкнул, и ручку пришлось отпустить.

— Пожалуйста, — повторил вампир, впрочем, не особо надеясь, что его послушают. Охотник переступил порог. Не снимая куртки, он прошел к скрипучему, набитому пухом дивану и уселся, широко раскинув ноги. На его плечи налип древесный сор, мысы сапог блестели от свежей грязи, и Арно в отчаянии прикусил губу.

Оборотень — Кристиан Фэй, догадался вампир — устроился рядом, отрезав длинным телом путь к отступлению.

— Смотрю, ты так и живешь здесь, — Лис оглядел комнату. Кольнул внимательным взглядом скрипучие часы и оклеенные газетами стены. Поверх просроченных новостных строк и заголовков блестела тонкая пленка желтой краски. — В Совете не так уж хорошо платят, да?

— На жизнь хватает, — сухо ответил Арно и запахнулся в халат плотнее. — Прошу, не томи и говори быстрее, ради чего вы ко мне явились.

— Господин Януа Каос, твой шеф.

— Я не пил его кровь, если вы об этом.

Охотник даже приподнял брови, явно удивленный подобным поворотом разговора.

— А что, собирался?

— Нет! Просто... Господин Каос думает, что я — человек, и не стоит его в этом разубеждать, — пояснил Арно и ощерился в ответ на заливистый хохот хранителя. — Такой вот наивный, да!

Волк склонил голову набок. Вампир был готов поклясться, что он тоже улыбался. Глазами.

Арно повернулся к зверю боком, поджал озябшие ноги под кресло.

— И ничего не наводило на мысль?

— Послушай, мы просто работаем в соседних кабинетах, не более того. Он очень деликатный, воспитанный господин. Занимает высокую должность в правительстве, и я не могу, не имею права его компрометировать, ты понимаешь? Вампир в Республиканском Совете — это же катастрофа. Поэтому чего бы вы от меня ни хотели, я помочь не смогу.

Лис посерьезнел.

— А если я скажу, что Каосу и всем его подчиненным грозит смертельная опасность? Ты хотел бы ему помочь?

Конечно хотел бы. Но Арно не доверял ни охотнику, ни его волку, и не хотел иметь с "хранителями" ничего общего еще лет сто. В нем все еще жили воспоминания о мучениях, которым Фэй и Листен его подвергли. В кошмарах он, конечно, не пробуждался, но и не горел желанием вытерпеть подобное еще разок.

— Что за "смертельная опасность"? — осведомился он с как можно более безразличным видом. Листен вздохнул, его лицо ожесточилось.

— Ты слыхал о серии магических убийств в Петрополисе?

Арно покачал головой.

— Здесь постоянно что-то происходит, за всем уследить невозможно.

— В общем... Мы с Фэем в каком-то роде знаем, кто будет следующим на очереди. И им будет министр Каос.

— Так почему вы не остановите преступника?

— Мы не знаем, кто он.

— Предупредите министра.

— Пытались. Мне даже не дали с ним увидеться.

— Тогда сообщите в полицию, — хмыкнул вконец запутавшийся Арно.

— Не вижу смысла. Мы столкнулись с чем-то очень могущественным и опасным, пойми. Полиция не поможет.

— И поэтому решили ввязать в это меня? Мы втроем на страже добра и света, — он вскинул брови. — Охотник, вампир и оборотень победят того, с кем не справится даже полиция. Не команда, а загляденье.

— Я не собираюсь ни с кем сражаться, мне только нужно попасть к Каосу на прием. Поговорить с ним.

Листен склонился ближе и оперся локтями на вытертые колени. Арно потупился под его пристальным взглядом, принялся барабанить пальцами по теплому фарфору чашки. Он не хотел подписываться на очередную авантюру и не знал, как бы потактичнее отказаться. Уж чего-чего, а отказывать — твердо, без ненужных оправданий — Арно не умел никогда. Эти двое вполне могли справиться и без его помощи, успокоил он свою возмутившуюся совесть. Он видел, на что они были способны.

Однако сочинить подходящий отказ он так и не успел.

Входная дверь скрипнула, открывшись, и на пороге застыл стройный парень, раскрасневшийся от ветра и подъема по лестнице. Он хищно оценил Лиса и волка из-за бумажных пакетов, которые прижимал к груди; его брови медленно сошлись над переносицей, в сощуренных глазах заплескался винный свет. Эти признаки были очень знакомы Арно и не предвещали ничего хорошего.

— Это — Тео, мой сосед по квартире, — быстро сообразил он. — А имен этих господ запоминать не стоит, так как они уже уходят.

— Но Каос... — вскинулся Лис.

— Уже уходят, — отрезал Арно и вытолкал охотника и его пса вон. Закрыв все замки и накинув цепочку, он вжался лопатками в дверное полотно.

— Каос? — Тео наконец поставил пакеты и сдул прядь светлых волос со лба. — Им что-то нужно от твоего шефа?

— Уже ничего, — нервно отмахнулся Арно, шаркая обратно к креслу. Усевшись поудобнее, он присосался к чашке, глотая остывший чай. Сегодня от Тео пахло чужой кровью, солоноватый сытный запах которой повис в воздухе пеленой. Даже спустя десятки лет Арно еще помнил ее вкус, и рот сразу наполнила слюна.

— Ты купил мяса? — голодно поинтересовался он.

* * *

Господин Каос чувствовал себя неважно. Посол Золотой Долины опаздывал; его поезд застрял где-то на границе по неизвестным причинам. Януа переносил назначенные встречи, снова и снова перечитывал уже набивший оскомину договор и мучился головной болью, не отпускавшей его уже второй день, с того самого момента, как он очнулся под столом своего кабинета. Пришел в себя точно в момент, когда его скрипящие от напряжения челюсти перетирали выуженные из ботинок шнурки. Зачем Скот это делал, Каос так и не понял, но с тех пор зубы на кромке болели адски. Может, это и было целью его альтер-эго — заставить страдать, капля за каплей ввергнуть в полное уныние и безумие.

И больше всего министр боялся, что Скот вернется.

Он сгорбился в кресле, накрыл трещавшую голову потными ладонями. В животе протяжно заурчало. Да, ему же так и не довелось пообедать... Сперва работа с юристами, после встреча с главой кадрового отдела — в свете последних событий на юге и востоке Республиканский Совет решил проверить всех сотрудников министерства. Магическая кровь и южная кровь теперь были равно нежеланны в стенах правительства.

Словно услыхав его мысли, в кабинет сунулось бледное лицо с острым подбородком и близко посаженными черными глазами — Арнольд Солер-младший. Его скромник-секретарь, так старательно скрывающий свою сверхчеловеческую природу и родню из Брюхвальда. Каос не выдал его отделу кадров и выдавать не собирался, но спиной чуял, что господину Солеру все равно придется покинуть свое кресло к концу месяца. Шила в мешке не утаишь.

— Разрешите? — осведомился Солер, зачем-то открыв дверь лишь на две ладони и втиснувшись через получившуюся щель. Он любил демонстративно умалять себя — ходить мелкими шажками, делать виноватое лицо. Министр к этому привык и не принимал ложную скромность всерьез, особенно после того, как случайно, в одном из городских скверов подсмотрел разнос, который вампир устроил своему другу.

— Я по поводу вчерашнего соглашения с Фьордаллом...

Каос непонимающе нахмурился.

— Насчет совместного финансирования новой эскадры.

— Аааа, — в голове министра относительно прояснилось. То соглашение и правда стоило доработать, у него даже были какие-то замечания, но...

Висок пронзила игла боли, и Каос зажмурился. Схватился за макушку, словно прикосновение могло принести облегчение.

— С вами все в порядке? — Арнольд обеспокоенно склонился к его лицу.

"Кровушки нашей хочет, верно, святоша?" — рыкнул Скот в глубине сознания.

"Нет", — хотел ответить ему Каос, но лишь сгорбился в кресле, уткнувшись локтями в колени.

"Смотри, смотри как принюхивается. Наверняка еще и дырявый с тыла..."

Каос застонал сильнее, сводимый с ума хриплым голосом Скота. Тот уже не шептал — вопил в его ушах. Тело пронизала дрожь — может, его тряс секретарь, а, может, он сам не справлялся со сковавшим его напряжением. Рот Арно беззвучно раскрывался, но Каос не улавливал ни слова из того, что он говорил. Лишь гул и злое шипение Скота било по вискам.

Боль кольнула особенно сильно, и глаза заволокла тьма.

* * *

— Не ожидал твоего приглашения, — сообщил Листен, явившись на порог. За ним бледной тенью маячил Фэй. На сей раз он был в человеческом обличии, изможденный, с синяками под зло сощуренными глазами и гримасой недовольства на лице. Оказавшись в квартире, он первым делом скрылся на кухне, где залпом выхлебал графин воды.

— Тяжелая была ночка, — пояснил Лис, разместившись на диване — поверх оставленного им же грязного пятна. — Так в чем дело?

Арно опустился в кресло напротив охотника, провел рукой по уже засаленному воротнику рубашки. Со времени возвращения домой он так и не успел переодеться; все метался из угла в угол, проклиная себя за равнодушие, хранителей — за бездействие, и жизнь — за ее сволочной характер.

— Я согласен, — наконец выдохнул он.

— Согласен что?

— Согласен вам помочь, разумеется. — Арно проследил за Фэем, усевшимся рядом с напарником. — Я не могу оставить господина Каоса в беде.

"И с развернувшимися в Совете проверками меня всё равно скоро уволят", — подумал он.

Видимо, Лис тоже слабо верил в проснувшуюся совесть вампира. Он сощурил глаза.

— К нему кто-то приходил? Угрожал?

— Нет, — Арно нетерпеливо мотнул головой, облизнул губы, подбирая верные, точные слова. — Мне кажется... Мне кажется, он сам не в порядке. Он странно себя вел сегодня.

Лис не задавал вопросов, просто кивнул, подталкивая Арно продолжать. Но вампиру было нечего и добавить, кроме собственных ощущений и демонического блеска во взгляде шефа. Перед его глазами все еще стояло лицо Каоса — неприятно ухмыляющееся, с нездоровой злостью, кривящей черты. И голос, басовитый и незнакомый, когда министр резко выпрямился и сбросил ладони Арно со своих плечей. "Не распускай руки", — сказал он.

То был совсем не Януа Каос, о нет.

— Завтра вечером в здании Совета готовится прием, — Арно перешел сразу к делу. — В честь посла из Золотой Долины. Приглашенных много, так что вас вряд ли заметят.

Он смерил взглядом засаленные штаны Листена, явно из комплекта охотничьего костюма. Под вытертым коленом темнело застарелое пятно, быть может, даже кровь какой-нибудь подстреленной зверюги. Лис в своей манере облокотился на колени, сцепив длинные заскорузлые пальцы; на его волосатых предплечьях поблескивали полосы шрамов.

Фэй распластался рядом, забросив худые жилистые руки за спинку дивана и предобморочно откинув голову. Его костюм-тройка, обычно аккуратный и наглаженный, посерел от налипшей пыли, а низ брюк усеивали брызги грязи.

— Только одеться вам нужно поприличнее, — добавил Арно. — И причесаться.

— Не учи ученого, — Кристиан возвел очи к низкому потолку. — Ты говоришь с самым лучшим хранителем на свете.

Арно сжал ворот своей рубашки так, что тот с треском оторвался по шву.

— Еще одно слово, господин Фэй, и вы не пойдете ни на какой званый вечер, — пообещал он. — Вы вообще ходить не сможете.

* * *

Гости жрали без суеты.

Паслись у долгих линий столов, уныло тыкая в крохотные бутерброды зубочистками. Музыка приглушала бормотание их разговоров, в свете сотен ламп золотились волосы, лысины и платья. Тела, обнаженные в вырезах декольте, излучали тепло. Кожа дышала, раскрывая поры...

Вдох... Протяжный выдох... Вдох...

Януа Каос мотнул головой, стряхивая наваждение. Он расположился в дальнем углу зала, у декоративной арки, под завесой убранной складками портьеры. Поправил очки на коротком вздернутом носу и снова принюхался, голодно оценивая стада приглашенных.

— Добрый вечер, — с мягким, гортанным акцентом произнес кто-то за его спиной. — Каос? Господин Януа Каос?

Каос обернулся и уставился в глубоко посаженные, похожие на черных жуков глаза. Смуглое, испещренное татуировкой лицо незнакомца вдруг подернулось странной улыбкой: уголки губ поползли наверх отдельно от остальных, остававшихся недвижимыми черт. Смуглый незнакомец словно увидал нечто крайне забавное, но не привык смеяться.

— Прошу прощения, господин Абсолон, — сказал он. — И как я мог обознаться?

И Абсолон ответил оскалом.

___________________________________

 

КОРОЛЕВА НЕПОГОДЫ

— Республика —

Впервые Диа дель Боско по-настоящему испугалась, когда ей было семь.

Она потеряла куклу — ту самую, свитую руками ее матери из полированных веточек дерева духов. На вытянутой голове блестели нашитые глаза-бусины, кривые руки торчали в стороны, а поверх плоской косички, намечавшей торс, болталось синее платьице. То была волшебная кукла, особенная. Иногда, ночами Диа казалось, что плетеная голова шептала ей слова на незнакомом языке, похожем на сухой шелест ковыля под осенним ветром.

И одним утром, по дороге в школу кукла пропала.

Для Диа случившееся стало трагедией. Во время перерыва она выбралась из дворика дневной школы и, пригибаясь, побежала вдоль забора. За мясистыми листьями дикого винограда повизгивали другие ученики; кто-то взахлеб ревел, получив качелью по голове. Она боком спустилась по ухабистой тропинке, следуя дорогой, которой шла на занятия несколькими часами ранее. Учебное заведение для белых детей — а в Южном Содружестве имелось и такое — гнездилось на возвышении. Подьем на него казался трудным, старые ступени осыпались и зачастую вовсе отсутствовали. Спускаться было еще тяжелее — туфли скользили в осыпающейся красноватой пыли, а смятая гармошкой тропа уходила под гору так резко, что кружилась голова.

Знакомая тряпица кукольного платья синела за поворотом у обочины. Стряхнув с игрушки песок, Диа полезла обратно, ступая в давно изведанные впадины в склоне. Она выбралась на более-менее пологое место и зашагала вдоль школьного забора. Царящая за оградой тишина ее нисколько не насторожила. Скорее всего, уроки уже начались, и все вернулись в класс. Ей и самой следовало поторопиться, если она не хотела получить линейкой по пальцам за опоздание.

Диа влетела под низкую, увитую дикими розами арку ворот и выронила куклу. Словно уткнулась в невидимую стену.

Нет, дворик не пустовал. Все дети были здесь; лежали под качелями и лавками, на песчаной горе у забора, среди раскиданных игрушек. Устилали собой пыльную землю, без крови и страдания на лицах, словно вдруг решили поспать.

Стояли лишь двое не знакомых Диа мужчин. Один высокий и тощий, с широко расставленными, нечеловечески большими глазами, в которых алели искры. Будто в глазницы накрошили углей. Второй был столь же высок, но силен и темен, как смола. Таких Диа видела на рынках у порта, в нижнем городе; они приплывали на кораблях из-за моря и торговали драгоценными камнями и пестрыми шкурами.

Темнокожий сощурился и шагнул вперед. Протянул руку — одну, выставив сложенные вместе указательный и средний пальцы. В какой-то миг Диа отчетливо поняла его намерение; хотела закричать и даже набрала полную грудь воздуха, вот только вопля не получилось. Из ее рта излился настоящий снежный шквал, сильный, всепоглощающий и совсем не холодный — для нее самой. Волна мороза протащилась через жаркий полуденный двор, оставляя на коже убитых ледяную глазурь.

Тощий быстро махнул рукой, и снежная лавина остановилась. Он усмехнулся, обменялся с напарником парой слов на неизвестном Диа языке. Темнокожий скривил полные губы. Его взгляд неприятно ощупал ее с головы до мысов туфель.

— Передай, что это от Бескровных, — сказал он низким голосом, от которого в животе Диа снова заледенело. Она продолжала молчать, и темнокожий повторил:

— От Бескровных, поняла? Благословение. — Вновь молчание в ответ. — Повтори.

Крики из-за дома спасли ситуацию. Убийцы скрылись, перемахнув через увитый виноградом заборчик. Диа же осталась среди десятков лежащих ничком обледенелых тел, стояла, растерянно сминая кружевной манжет рукава. Ей даже плакать не хотелось — в том возрасте она еще не понимала всего ужаса произошедшего. К тому же, она всегда отличалась крепкой психикой.

Зато поняли прибежавшие учителя, одна из которых так рыдала, что откачивали ее уже в больнице.

Сразу после того случая родители увезли Диа из Содружества. Они всей семьей переехали на родину матери, в северный Фьордалл и постарались забыть пустынные края, стереть их из памяти, как пыль со стекла.

Но Диа помнила.

Она всегда помнила.

* * *

Дверь оказалась крепкой и морозу не поддавалась — похититель Диа явно помнил о ее способностях. Окон в сводах не предусматривалось, других выходов и лазов тоже. Даже копать можно было лишь вниз.

Диа уселась у розового куста и вытянула ноги, отлепив юбку от вспотевших бедер. Осмотрела густые заросли над головой. Откуда в погребе, — а она находилась под землей, в этом Диа не сомневалась, — появилось столько почвы, она не знала, но кто-то явно ухаживал за "оранжереей" годами. Всё вокруг было так... продумано до мелочей. Ровные струны тросов, натянутых к потолку для плюща и роз, любовно взрыхленная, увлажненная земля. И налитые красками тропические цветы, заключенные в кирпичную скорлупу стен.

Диа словно очутилась в чьей-то больной голове. И она подозревала, в чьей именно.

Тихоню она знала давно. Магическая кровь без имени и возраста, обладатель великой способности лечить и убивать одним прикосновением. В памяти до сих пор сидели особенности его зверств, его почерк: пророщенные тела, цветы, деревья. Красота из семени уродства, так он воспринимал совершенные убийства. Сеял добро и зелень на просторах Южного Содружества и Золотой Долины лет пять тому назад.

Сегодня, пока Диа спала, он оставил ей еду на подносе. Не так много — горстку сухарей, пару сочных переспелых груш и грязную лохань с водой. Она оказалась рыжей, с привкусом ржавчины, но Диа жадно выхлебала половину. Вторую половину она приберегла на оставшийся день и ночь. "Хорошо", — решила она и устало прикрыла глаза. Тихоня пока не собирался ее убивать. Хоть одна хорошая новость.

* * *

Второй раз Диа дель Боско навестила Кумкур прохладной южной зимой. Ей шел восемнадцатый год, она только окончила лицей в Искре, столице Фьордалла, села на поезд и поехала через весь континент, от подножия Полуночных Склонов до залива Тадж ам-Дин, с пересадками в Петрополисе и Золотой Долине. У нее был план, свое видение лежащего перед ней пути. Диа дель Боско решила служить в полиции. Не абы где, а в Южном Содружестве и, учитывая ее способности, в отделе магических преступлений. Самом запущенном и запруженном нераскрытыми делами. Магической крови на юге всегда рождалось много, а вот полицейских не хватало.

Ей хотелось адреналина, опасности. И она нашла для себя идеальное дело — серийного убийцу, наводящего ужас на пригород Кумкура. Потратила не один месяц, но отыскала сомнительную ниточку, ведущую в логово мерзавца.

У Диа были адрес и несколько секунд, пока ее присутствие не обнаружили. Она всё рассчитала верно — или же ей крупно повезло. Помнится, в замкнутом пространстве подвала кружила лютая метель, качая развешенную по крюкам человеческую кожу. Пустые оболочки раскидывали плоские руки и ноги, снег иглами впивался в лицо, слепил так, что даже сама Диа передвигалась на ощупь. Когда из колкой пелены выступили очертания вмерзшей в пол фигуры, она занесла над головой увесистую железку и опустила ее, с ледяным треском расколов тело убийцы надвое.

Но, как оказалось, маньяк работал не в одиночестве...

Диа провела пальцами по бедру, на котором под слоями юбок пульсировал болью уродливый шрам. Воздух вдруг опустился на ее плечи и принялся давить, нещадно вжимать ее тело в дно каменной чаши. И таким он был тяжелым, что грудь заболела, а ладони вспотели.

Диа часто задышала, метнулась взглядом по стянувшимся над ней листьям. Растения в "оранжерее" цвели теплолюбивые, южные — Диа помнила такие из времен своей жизни в Содружестве.

— Цветы любишь, да? — пробормотала она, теряя с губ облачка морозного пара. Набрала в рот побольше воздуха — так, что холод наполнил ее горло, легкие, живот — и дунула.

Снежный шквал прошел по орхидеям и лилиям, заморозив лепестки до хрупкости хрусталя. Деревья и гигантский папоротник побелели от снега, у их корней выросли хрустящие сугробы.

Диа растерла покрасневшие руки и оценила свое творение. Прекрасно. Десять баллов из десяти.

Жаль лишь, что так холодно.

___________________________________

 

ЮЖАНЕ

— Республика —

Абсолон начал с толстенького посла Золотой Долины. Рядом с ним голоса шептали громче всего, бормотали все быстрее. И эти маленькие, мерзкие, близко посаженные поросячьи глазки... Они впивались в закуски, разложенные на блюдах, сально щупали выпуклости дам, прыгали взглядом туда и сюда...

Скот полоснул по ним ножом.

Затем полоснул еще, перерубая тонкие малохольные пальцы, которыми толстяк прикрывал рану на лице. Наотмашь вспорол брюхо и повалил посла на закуски, которых тот так жаждал. Блюда и бокалы покатились со стола, рассыпая осколки и еду.

Дамочка рядом завизжала — право, очень громко. Скот успокоил ее ударом по горлу.

Он очумело огляделся и расплылся в гнилой улыбке. Втянул вязкий, сладковатый аромат крови, расставил руки, наслаждаясь страхом, который источали щемящиеся по углам гости...

Кто-то из них оказался охотником со стажем и при оружии. Золоченый револьвер имел больше декоративное назначение, но, когда окровавленный Скот двинулся на гостя с ножом, тот долго думать не стал и выстрелил психу прямо в глаз.

Даже игрушечной пульки хватило, чтобы убить. Скот упал на мозаику пола, содрогаясь в конвульсиях; эхо выстрела еще металось под расписным куполом. Послы, министры и их супруги в единый миг обрели голос и заорали; от их нестройного визгливого хора зазвенели хрустальные подвески на люстрах.

А господин Януа Каос раскрыл рот, скребя ногтями по скользким плиткам. Такого пробуждения он совсем не ожидал, но удивиться толком так и не успел. Окоченел на полу, а шепоток его последнего выдоха улетел, подгоняемый юбками бегущих дам.

* * *

Званый вечер в Республиканском Совете закончился для Фэя и Лиса, даже не успев начаться. С величайшими предосторожностями Арно провел их — красивых, причесанных, в строгих костюмах — через служебный ход и тут же испарился, напоследок шикнув, что в случае неприятностей он, Арно, их знать не знает.

И неприятности не заставили себя ждать.

Все началось с диких взвизгов и протяжного хрипа, который повис в тишине переходов, над парадной лестницей и ее картинами. Предсмертный крик, похолодел Кристиан и помчался на второй этаж, прыгая через две ступени. Рядом шумно карабкался Лис; его рука уже лежала у пояса, на рукояти прихваченного ножа.

Хлопок выстрела застал их на верхней площадке. Кристиан мельком обернулся на пустующий холл — ни охраны, ни полиции вокруг. Конечно, охрана могла уже находиться в зале, где шел прием.

Могла, но не находилась.

Пара стражей лежала в закутке в углу окаймлявшей зал галереи. Лишь мысы ботинок торчали из-под бархатной гардины. За стеной дружно заорали, и напарники помчались в поисках входа вдоль украшенных портретами и фальшивыми колоннами стен. Фэй чуял кровь, много крови и чертово кедровое масло, вплетавшееся в букет запахов теплой нитью. Уже в зале он скинул мешавший фрак и швырнул его в сторону, не в силах оторваться от кровавого натюрморта в центре зала.

На линии накрытых для фуршета столов лежали двое. Мужчина уткнулся лицом вниз, придавив вспоротым животом глубокие чаши с фруктами. Женщина раскинула руки и юбки в осколках бокалов и пене игристого вина. Ее большие, подведенные углем глаза слепо таращились на хрустальные гирлянды люстр.

У ее ступней, на полу скорчился третий — невысокий, тощий, с ранней залысиной. Он накрывал лицо ладонями, но не шевелился; со стола на его светлый висок капало вино. Рядом лежал обагренный кровью нож.

Кристиан расстегнул манжеты и принялся закатывать рукава, всматриваясь в метавшиеся в панике фигуры и искаженные страхом лица. Дамы держались за груди и кричали, тратя все силы на бестолковый вой. Парочка лежала без чувств, и их так и оставили, не потрудившись даже переложить на кресло. Большинство гостей разбежалось — оно и понятно, никто в своем уме не желал оставаться на месте убийства. Не бегал и не метался лишь один, закутанный во все черное мужчина.

Полностью одетый, он словно случайно забрел на прием с улицы — проходил мимо и решил поглазеть на зрелище. Замер в отдалении от стаи паникующих, наблюдал, скрестив руки в перчатках на груди. Между намотанным на лицо шарфом и надвинутым котелком посверкивали черные, глубоко посаженные глаза. Они цепко следили за происходящим в зале, по-кошачьи щурились, будто их обладатель улыбался.

Он выделялся, как ворона на снегу, но на его персону никто не обращал внимания. Все были так заняты беготней, и криком, и приказами. Кто-то звал полицию, а кто-то кричал, что полиция уже приехала. Охрану тоже не могли дозваться, и Кристиан знал, куда она подевалась.

Их с Фэем взгляды столкнулись, и это походило на взрыв, жаркой волной обдавшей тело, на ослепляющий удар. По спине как ток прошел. Фэй пошатнулся, едва успев уцепиться за руку Лиса... и, отпихнув ее, двинулся вперед, через зал. Незнакомец же скользнул в боковую арку, прикрытую складками гардины, и был таков.

Фэй и Лис вылетели следом. Промчались по узкому проходу для слуг, сбежали по столь же узкой лестнице и выскочили на свежий воздух крытой обходной галереи, обрамлявшей внутренний двор.

Та оказалась пуста. Десятки арок влево, десятки арок вправо; за их дугами просверкивала витая решетка балкона. Фэй бросился к ней, перегнулся через отполированные годами перила, силясь разобрать хоть что-нибудь за кронами деревьев и слоями сумрака. Ничего. Ни черной тени, ни черного котелка.

Когда он вернулся, Лис уже был не один.

Южанин стоял, не скрываясь, облитый теплым апельсиновым светом галерейных лампад. Скрестил руки на внушительной груди, под вырезом пестрой рубахи, в треугольнике которого смугло золотилась кожа. Он походил на артиста бродячей труппы, и он улыбался, несмотря на нож в руке Лиса и появление Кристиана. Сам же был безоружен и неуместен в пышных интерьерах, как голый зад на похоронах.

Фэй не стал долго размышлять; в три шага оказался рядом. Он двигался быстро, как и все оборотни, обычный человек не успел бы среагировать.

Но южанин увернулся. Локтем отклонил декоративный подсвечник, так, что тот скользнул по линии плеч, не причинив вреда. Пинком выбил его из рук Кристиана. Плавно, без усилий увернулся от прямого удара в лицо и, когда Фэй потерял равновесие, отправил его за балкон.

* * *

Не успел Лис моргнуть, как вновь оказался с крепким южанином наедине. Тот улыбнулся; его зубы казались слишком белыми на фоне смуглой кожи.

— Кто вы? Ты и твой хозяин, — спросил Лис, обходя южанина кругом. Тот старался держаться на расстоянии, вышагивал спокойно и мягко, будто заведомо знал, что окажется сильнее.

— Это, — Лис кивнул в сторону зала приемов, — ваших рук дело, верно?

Незнакомец снова ухмыльнулся. Его странные светлые, словно покрытые амальгамой глаза шально посверкивали из-под неряшливых прядей волос, падавших на лоб.

— И как вас звать? Мерзавцы с розовыми бумажками?

— А ты смешной, — наконец ответил южанин; его голос был мягок, с округлым певучим акцентом. Он ловко, как в танце отпрыгнул, и лезвие Лисового охотничьего ножа свистнуло мимо. — Бескровные, так нас зовут.

Он покосился в сторону балкона, повел носом. Там, за колоннами арок мелькнула быстрая волчья тень.

— А твой пес кусается?

— Назови его псом еще раз и узнаешь, — усмехнулся Лис. Прикрыл лицо согнутой рукой с ножом. Перенес вес тела и коротко ударил снова, слева направо, метя в шею. Опять мимо.

Раз — и скула Лиса вспыхнула болью. Нож со звоном отлетел к стене. Охотник пропустил второй удар, блокировал третий, сунул южанину в лицо. Почти попал — костяшки кулака коснулись кончика смуглого носа.

В сумраке арки вспыхнули желтые огни глаз, и замахнувшийся южанин отступил в глубины галереи. Теперь его взгляд перепрыгивал с оборотня на охотника и обратно; губы все еще кривились.

— Идир, — едва слышно окликнули его. У лестницы промелькнула тень, крыльями хлопнули полы черного пальто.

Лохматый южанин вздрогнул и попятился.

— Мне пора, — быстро откланялся он уже на полпути к хозяину. Последней в сумраке растаяла его белая ухмылка. — Доброго вам вечера.

— Фэй! — рявкнул Лис. Оборотень, было дернувшийся следом, обернулся, щеря клыки.

— Нет, прошу, — охотник успокаивающе выставил ладони, яростно надеясь, что Волк не решит их откусить. — Не надо. Не сейчас.

Зверь презрительно чихнул, но все же сел. Похоже, все-таки не зря каждое полнолуние Лис подкармливал его в парке. Голодный оборотень посреди большого города — это катастрофа, что охотник отлично понимал.

— Хороший мальчик. — Он подошел ближе и протянул руку, чтобы потрепать зверя по холке. Но не успел опомниться, как рядом с его пальцами щелкнули челюсти, и в него снова впился недовольный желтый взгляд.

— Я понял, — пробормотал Лис и медленно отступил, не выпуская Волка из виду. — Спасибо, что не съел.

* * *

— Какого хрена?.. — шипел Фэй чуть позже, влезая в помятые штаны. Они обнаружились в кустах акации под балконом. Там же, на гроздьях желтых цветов нашлась и рубашка с дырой на спине. Так всегда бывало, когда Кристиан не успевал раздеться прежде, чем обернуться.

— Какого черта ты меня остановил? — он уставился в спокойные глаза Лиса. Тот стоял рядом, скрестив руки на груди. — Я мог завалить их! Или одного из них! А теперь что?

— А теперь у тебя голова с ногами на месте, а не оторваны от туловища, — парировал охотник. Тыльной стороной ладони вытер остатки крови из-под носа. — Жить надоело?

Фэй цыкнул, затянул шнурки потуже, так, что те затрещали.

— Ты меня недооцениваешь.

С улицы, из-за бастиона здания Совета завыла полицейская сирена. По галерее над их головами протопали шаги; тени замелькали в желтом полотне света, лежавшем на растительности дворика.

Кристиан и Лис двинулись в противоположном направлении, к выходу, который таился за кустами и подпиравшими балкон колоннами. За ними и узким коридором с дюжиной запертых кабинетов они обнаружили Арно. Он притулился на скамеечке под маршем главной лестницы, рассматривая начищенные мысы своих ботинок — хмуро, словно те в чем-то провинились.

— Я могу попросить твое пальто?

Вампир глянул исподлобья, но молча, без лишних вопросов стащил с себя тонкое светлое пальто и протянул Фэю. Фэй так же молча продел руки в рукава и застегнул пуговицы.

— Наверху полно полицейских, — угрюмо сообщил Арно. Его кожа казалась бледнее обычного. — Там столько крови, настоящие реки...

Кристиан понимал вампира как никто другой.

— Тогда оставайся здесь. Не ходи туда больше. Позовут на опознание или допрос, или что там еще — скажи, что заблюешь им место преступления. — Он хлопнул Арно по плечу и быстро зашагал. Не к переполненной полицией зале, освещенной и взволнованно гудящей; Фэй поспешил прочь, к черному ходу, пока не перекрыли и его. Оказаться задержанным как нарушитель в день убийства меньше всего входило в его планы.

— Думаю, я смогу почуять их след, — сказал он идущему рядом Лису. Тот вскинул светлую бровь.

— Ты уверен, что хочешь за ними гнаться? Сейчас? Вдвоем?

— Не уверен, — Фэй облизнул губы. Оказавшись на улице, он быстро оценил серый городской пейзаж, припудренный столь же серыми облаками. След уходил куда-то к башням старой ратуши на востоке, откуда неторопливо ползла луна. — И я пойду один. А ты отправляйся в Отдел, сообщи директору.

— Черта с два, — подбоченился Лис.

— Я только прослежу. Не буду ни во что ввязываться.

Они зацепились взглядами. Пару мгновений охотник изучал Кристиана из-под насупленных бровей. Поджал губы, как делал всегда, когда не желал уступать. Но его благоразумие всегда побеждало, уж Фэй-то знал.

— Ты же понимаешь, что разделиться — лучший вариант, — добавил он. — Я справлюсь.

Подмигнув, Кристиан запахнул ворот пальто и сбежал по ступеням. На деле он не был уверен в правильности принятого решения совсем, но оставить все как есть, развернуться и пойти домой тоже не мог. Он слишком увяз в погоне за Бескровными, по самые уши. Точнее, ухо — за второе предстояло отомстить.

Он зашагал вниз по улице, отслеживая мускусный запах лохматого южанина и сухой, пустынный — его хозяина. Мельком обернулся, но Лиса у здания Совета уже не было.

* * *

У старой ратуши след повернул на север. Кристиан прошел мимо мерцающей алым вывески с многообещающим названием "Кошечка", едва не врезался плечом в одного из зевак, столпившихся у входа. Старинные башни давно переоборудовали под ночное заведение; на крыльце призывно задирали ноги разукрашенные дамочки в перьях и чулках в сетку. Зрители свистели и улюлюкали, некоторые протискивались мимо собравшихся и заходили внутрь. Петрополису никогда не надоедали подобные развлечения, это Фэй уяснил давно.

Он миновал узкую улочку лавочников с юга; за решетками витрин гроздьями висели дешевые бусы, на ветру позвякивали колокольчики над входами. Пробежался мимо затхлых закутков между домами, из которых сдавленно охали проститутки. Мимо конюшен и заброшенной фабрики.

Закончился его путь на границе Богемного района, у стен трехэтажного, покрытого копотью дома. "Доходный дом Хагне", гласила табличка у двери. Она держалась на одном гвозде и была согнута вдвое, словно ее пытались оторвать. Кому и зачем могла понадобиться латунная табличка, Фэй не знал, но при взгляде на пустые разбитые окна доходного дома и домов по соседству он легко мог поверить, что подобные желающие имелись. И, скорее всего, наблюдали за ним из окрестных щелей и дыр.

Кристиан сощурился, когда налетевший ветер плеснул пряди волос ему на лицо. Снова смерил взглядом три выгоревших этажа и ухватил с груды кирпичных обломков загогулину трубы с ржавым вентилем на конце. Поднявшись по присыпанным уличным сором ступеням, он толкнул изъеденную огнем дверь и вошел.

Эхо его шагов отскакивало от пустых стен. Кристиан сжал трубу, принюхался. Сомнений быть не могло — следы вели наверх, по узкой скрипучей лестнице. Вместо некоторых ступеней зияли проломы, и их приходилось огибать по краю, прижавшись к кирпичам.

Он не собирался заходить так далеко в своей слежке. Конечно нет. Просто так получилось, что он уже миновал третий этаж, а масляно-мускусный след манил его все выше, к самому чердаку.

На верхней площадке Кристиан остановился и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Он сглотнул ставшую вязкой слюну, вспомнив свое обещание ни во что не ввязываться. Но он и не ввязывался, верно? Глянет одним глазком и уберется восвояси.

Собравшись с духом, он толкнул дверь. Внутри оказалось темно, тесно и пусто.

Пусто.

Ни человека в черном, ни его южанина-подручного. Запах пропитал чердак от одной дырявой стены до другой, а самих владельцев запаха не было. Кристиан пересек площадку, глянул из выломанного оконного проема на фонарные блики, нестройной цепочкой выстроившиеся вдоль улицы. Никого. Ничего.

Какое разочарование.

Он вытащил пестрое рыжеватое перо, застрявшее между досками в полу. Бездумно покрутил его между пальцев.

Спускался Фэй так же осторожно, как и поднимался. Этаж за этажом, заглядывая в каждую из брошенных комнат. Те скалились в ответ ободранными стенами и обломками мебели; пустые, как чердак над ними.

Оказавшись в беззвездном киселе улицы, Кристиан прикурил и устало повел плечами. Проводил взглядом шоркавшего мимо бродягу. Тот покосился на Фэя из-под дырявых полей шляпы, но, оценив увесистую трубу, предпочел топать дальше. "Всё же полезная штука", — подумал Кристиан, закидывая гнутый металлический обрезок на плечо. Стоило ее попридержать. Богемный район славился, как худшее место для вечерних прогулок, и аргументы в местных спорах требовались железные.

Хотя этой ночью заводские окраины Петрополиса казались необычно тихими. Да, пьяная ругань за хлипкими стенами, звон стекла и крики из подворотен никуда не делись, но под газовыми фонарями Фэй топал один, и это ему совершенно не нравилось. Неприятности любили его задницу, и он очень сомневался, что именно сегодня они решили обойти её стороной.

Он завернул за угол к борделям и душным курильням, из-за занавесок которых вырывался сладковатый дым. Затем свернул еще разок, на узкую улочку, проложенную вдоль старого городского вала. По правую руку высилась насыпь с обломками внушительных укреплений на вершине; по левую теснились многоквартирные домишки, придвинувшиеся к валу так, словно хотели по нему взобраться. Кое-где в расщелинах между строениями дребезжали светляки газовых фонарей.

И на той улице Кристиан был не одинок.

Почуяв слежку, он остановился. Сквозь пелену налипшего на одежду табачного дыма пробился знакомый запах. Тот самый, что реял над могилой госпожи Абелло, смешанный с удушающим запахом цветов...

Юркая фигура выскочила из мрака в складках домов внезапно, словно до появления сама являлась частью тьмы. Встрепенулась, сбросила черный туман, клубящийся на синюшном, лишенном волос теле и склонила голову, изучая Фэя. Глаза казались угольными пуговицами, вдавленными в лысый череп; под широким, кривым и, по всей видимости, переломанным носом белела страшная тонкая линия — сросшийся рот, обрамленный неровно стянутой кожей.

Кристиан даже задохнулся от неожиданности и омерзения.

Странный мужчина — а то был мужчина, судя по очевидным признакам на обнаженном теле, — сделал осторожный шаг навстречу. Уставился на белую тряпицу в своей худой руке, затем вновь перевел лишенный выражения взгляд на Фэя, отчего Кристиану поплохело. Сглотнув, он выставил обрезок трубы перед собой, судорожно просчитывая пути к отступлению.

Голый принюхался и побежал длинными прыжками. Босые ступни дважды шлепнули по камням, в свете фонаря блеснула лысина. Сухие мышцы перекатывались под сероватой кожей, впалый живот очерчивал контур ребер. На последнем прыжке его тело опутал сумрак; лишь рука вынырнула из клубящегося облака и потянулась к Кристиану. Двумя пальцами, не кулаком.

"Магическая кровь?" — подумал Фэй, отпрянув. Еще хуже.

Он отбросил ставшую бесполезной трубу и ушел вбок. Странный маг оказался быстр; не успел Фэй отбежать вниз по улице, как тьма клочьями сгустилась перед ним, отрезав путь к отступлению. Из клубов мрака блеснули колючие глаза.

Оставалось лишь одно.

Дверь ближайшего дома Фэй выбил с ноги. Перескочил щепки и помчался по трещавшей лестнице на второй этаж. Пробежал по короткому коридору, попутно втолкнув ошеломленного хозяина обратно в его спальню. Вскарабкался по еще более узкой и скрипучей лестнице на чердак и, высадив оконце, прыгнул вниз.

На крышу примыкавшего дома он приземлился неудачно — боком, так, что конек впился в ребра. Отбитая черепица загрохотала вниз по скату, и Фэй, не удержавшись, загрохотал вниз вместе с ней. Перед глазами мелькнула замшелая прогнившая крыша, бледные костистые пальцы мага, снова крыша, кирпичи, водосток и брусчатка. Он сдавленно крикнул, впечатавшись спиной в камни. Перекатился на бок и поднялся на колени, чувствуя острые края черепицы на каждом своем ребре.

Маг неслышно приземлился в двух шагах. Присел, коснувшись ладонями мостовой, и плавно выпрямился. Кроме безумия в его взгляде застыла уверенность; он точно знал, что хотел, и собирался закончить дело поскорее. Разобраться быстро и без особых эмоций, как с надоевшей обязанностью.

И, как назло, Волк под ребрами Фэя заскребся наружу.

— Нет, — прошептал Кристиан, корчась в судорогах превращения. Он попытался отползти от мага дальше, не в силах подчинить себе ломающиеся конечности. — Только не сейчас...

Его носа коснулся знакомый аромат, смешанный с кислым потом врага. Жасмин. Тонкий отзвук жасмина и теплый запах светлых волос пронесся в воздухе; врезался оттиском в угасающем сознании Фэя, и мир вокруг померк.

* * *

Приговоренный отполз чуть дальше, дергаясь, словно лоза на ветру. Тихоню даже зачаровало подобное сходство, и он остановился. На его глазах из безволосой человеческой шкуры вылупилось совершенное создание. Черный волк. Он превосходил в размерах особи, которые доводилось видеть Тихоне; с густой блестящей шерстью, с внимательными умными глазами. Волк выпутался из вонючих людских тряпок и поднялся на сильные лапы. Ну и правильно, в этом Тихоня его полностью поддерживал. Смысла в одежде не было; ни в одежде, ни в словах, умением произносить которые человечество гордилось слишком уж необоснованно.

Тихоня задумчиво присел на корточки. Ему велели убить человека — с этим никогда не возникало проблем. Но животные были чисты и прекрасны. Невинны.

Он немо улыбнулся, растянув шрамы на сросшихся губах. Поманил волка рукой, попробовал потрепать его пушистую, агатовую холку... И удивленно уставился на обрубок своей откушенной кисти.

* * *

Фэй брел навстречу рассвету, загребая босыми ногами. Брусчатка холодила и колола ступни, тело покрылось гусиной кожей. Снова без одежды, снова грязный и побитый. Замечательная ночь.

Назови кто-нибудь частые превращения пустяком, Кристиан плюнул бы умнику в лицо. Его тошнило и крутило, лоб покрылся испариной, ноги дрожали, а в горло словно нацедили желчи. Перекинуться дважды за шесть часов — это было уже слишком. Его братьям, увлеченным своей волчьей жизнью, такое, может, и пришлось бы по вкусу, но не Фэю, который обрастал мехом лишь раз в месяц и то по зову природы.

В расплывчатом мареве улицы показался силуэт, и Кристиан скрылся в первой попавшейся щели между домами. Сделал пару шагов в раскиданном мусоре, оперся на стену и шумно сблевал. Не удержавшись на ногах, он завалился на кипы старых размокших газет и барахла. Во рту растекся привкус сырого мяса, от которого Фэй выгнулся снова, опорожняя желудок.

Эхо торопливых шагов отразилось от каменных стен. "Только не полиция", — вспотел Кристиан. В свете последних событий оборотням и брюхвальдцам вообще не стоило показываться на улицах Петрополиса. И уж точно не лежать на них голым задом кверху.

— Эй! Ты в порядке?

Фэй поднял взгляд, вытер нитку слюны со рта. Из-за туманной дымки на него обеспокоенно смотрели три Лиса.

— Тупой вопрос, — прохрипел он и вновь уткнулся носом в покрытую рвотой бумагу. Голова была слишком тяжела, чтобы ее держать. Кристиан попытался встать, но ладони лишь скользили, бессильно цепляя жухлые листы.

— Давай, вставай. — Его подхватили под руку и вздернули над землей, отчего вновь замутило.

— Диа... — прохрипел Кристиан.

— Что?

— Диа. От него пахло Диа.

___________________________________

 

ВЕСНА

— Республика —

— Куда тебя несет, боги тебя раздери?!

Когда Лис нашел Кристиана, тот выглядел плачевно. Краше в гроб кладут. Говоря откровенно, охотник даже слегка запаниковал, волоча на себе до странного легкое, истощенное и окровавленное тело друга. Но стоило накормить его и поднять на подгибающиеся ноги; стоило лекарю Отдела выйти за порог, и только гляньте — Фэй уже натягивал штаны и рвался в бой. Спасать прекрасную принцессу.

— Искать Диа. Она у него, — хмуро ответил Кристиан, застегивая рубашку на грязной груди.

— Тебе могло показаться.

— Не могло, я чуял ее запах.

Лис вжался лопатками в дверь. Окинул взглядом заваленную оружием комнату; смятую кровать в углу, на которой темнели мазки засохшей крови. Окно, за которым догорал весенний день и пели вечерние птицы. Напарника, который стягивал волосы шнурком в короткий хвост.

— Подожди до завтра.

— Нет времени.

— Тогда оставь это мне.

— Нет.

— Почему?! Я, по крайней мере, хожу ровно.

Кристиан обернулся. Его глаза тускло мерцали, кромка клыков белела в приоткрытом рту.

— Я тоже буду, скоро. Забыл, кто я? — он стянул куртку Лиса с вешалки. — Дай пройти.

Охотник продолжал закрывать собой дверь.

— Это глупость.

— Уйди с дороги. Однажды я уже сидел сложа руки, и ты помнишь, к чему это привело. Больше, — он придвинулся ближе, оттесняя Лиса плечом, — больше такого не повторится. Я не допущу.

Лис молча посторонился, давая дорогу. Затем ухватил футляр с ружьем и зашагал следом.

— Что? — он вскинул брови, когда Фэй обернулся. — Уже набегался один, молодец.

* * *

Брага обосновался на территории заброшенного винного завода давно, за что и получил свое прозвище. Компанию ему составляли еще трое парней, столь же потрепанных жизнью. Промышляли они мелкими грабежами и взломами, изредка могли пугнуть какого-нибудь господинчика по заказу. В общем, без работы не сидели.

На нижние уровни, в заброшенные хранилища они не совались. Однажды Брага видел там призрака и принял то за дурной знак. Предупрежденный странной голубовато-белой тенью, опутанной мраком, он решил не испытывать судьбу. Может, то бродил дух хозяина разорившегося заводика? Осматривал плоды своих трудов, оказавшиеся бесполезными в переменчивом климате республики, пересчитывал гнилые бочки в подвалах, сухие виноградные обрубки за стенами завода и заламывал руки. Брага не горел желанием проверить. Призраки всегда были мстительными сволочами, как говаривала его матушка-северянка. Но верхние залы принадлежали живым всецело и полностью, что Брага с парнями доказали не единожды, выгоняя с территории бездомных и любителей острых ощущений.

И еще не было такого, чтобы они давали шататься по своему убежищу всяким чистеньким мальчикам из благородных семейств.

Когда за железными тубами прессов раздались шаги, Брага привычно поднялся с насиженного места, ухватил обрезок арматуры и, сделав знак остальным, вышел из закутка, созданного кольцом толстых труб. С одним посетителем он мог справиться и сам.

Парень шел по перешейку между заросшими грязью резервуарами, неторопливо, по-хозяйски осматривая заводские внутренности. Невысокий и совсем не внушительный, в потертых брюках и кожаной куртке, которая висела на его плечах.

— А ну стоять, — оскалился Брага. Когда парень замер, он неторопливо приблизился, подчеркнуто шаркая ногами. — Откуда будешь?

Парень не отвечал; тяжело дышал, словно после долгой пробежки.

— Э! Слышишь меня? — Брага толкнул его в плечо и сам не понял, как отлетел назад и ухнул в резервуар старого отстойника, перевалившись через край.

— Из Брюхвальда, — ответили ему тихо, с чистым, правильным выговором. Парень обернулся, скаля зубы, и что-то звериное отразилось в его облике. Брага даже порадовался, что лежит в зеленой жиже на дне бассейна, отделенный от незнакомца двухметровой, покрытой кафелем стеной.

— Ах ты урод!

Брюхвальдец обернулся. Склонил голову, изучая подоспевших подельников из-под насупленных черных бровей. Осмелев, Брага поднялся на ноги и тут же снова присел, накрыв голову руками, когда под сводами цеха прокатился выстрел.

— Иди, — из-за линии розлива вышел еще один незваный гость, с ружьем наперевес. Заметив его, брюхвальдец вздрогнул, словно очнувшись от наваждения. — Я разберусь.

* * *

Диа дель Боско не спала, когда пришел ее тюремщик. Заслышав шаги за дверью, она встрепенулась, сбросила льдинки с ресниц и поднялась со снежного покрова, на котором успешно изображала забытье весь последний час. Он не коснется ее, решила она и затаилась у пяти ступеней лестницы, зло косясь на дребезжащую ручку. Потратит последние силы, умрет от истощения, но превратит дрянь в лед. Будет знать, как связываться с Диа дель Боско.

Слишком уж долго Тихоня возился с замком. Наконец тот треснул, словно в его нехитром механизме что-то сломалось. Дверь беззвучно отворилась; по каменным ступеням звонко скатилась отломанная защелка.

Диа сделала шумный, прерывистый вдох...

И вяло спустила его обратно, не веря глазам.

— Диа? — Фэй перелез через хлипкие перила и приземлился рядом. Больно ухватил её за плечи и встряхнул. — Ты в порядке? Ты одна здесь?

Диа еле кивнула, рассматривая нежданного спасителя. С полосами крови на скулах и шее, слипшимися волосами, заправленными за обрубок уха. Обычно у оборотней все заживало, не оставляя и следа. Видимо, не в этот раз. От Фэя пахло потом и собаками. Странно, но теперь этот запах ей даже нравился.

— Я... Да. — Диа наконец позволила себе расслабиться; медленно высвободилась из хватки смуглых пальцев. — Все в порядке.

Нахмурившись, Кристиан обвел взглядом царство мороза: облитые толстым слоем льда кустарники и лианы. Облачка пара вырывались из его рта.

— Твоя работа? — спросил он.

Диа кивнула и вскарабкалась по лестнице, вдруг почувствовав ужасную усталость.

— Мне было скучно, — слабо улыбнулась она через плечо. У самой двери ноги заплелись, и идущий следом Фэй мягко поддержал ее за талию. Он попытался подхватить Диа на руки, но та со смешком отстранилась.

"Сама справлюсь", — думала она, цепляясь за выбитые кирпичи узкого лаза, поднимавшегося к бляшке дневного света. Кристиан неотступно шел сзади, готовый подхватить ее в любую секунду. И отчего-то эта перспектива слегка нервировала.

* * *

— Ты убил его? — спросила Диа чуть позже. Кристиан сидел у ее ног на низком стуле — единственном в его съемной комнате на Дубовой аллее. Теперь он проживал в ней постоянно, объяснив этот переезд тотальным недоверием ко всем работникам Отдела. Вдоль оклеенных пожелтевшей бумагой стен высились колонны коробок; они же заполнили закуток с кухонным шкафом и керосинкой, на огне которой закипал чайник. Из распухшего гардероба торчали языки галстуков и шарфов; через открытые окна врывался вечерний гомон Петрополиса.

Кристиан уставился на розовые закатные блики на соседней крыше. Казалось, он пытается вспомнить что-то далекое и неизменно ускользающее.

— Думаю, да, — наконец ответил он, и Диа внутренне содрогнулась. Она вполне представляла себе способы, которыми вооруженный одними клыками Фэй мог уничтожить Тихоню. И, судя по отметинам, засохшим на его коже, именно зубами и когтями он и воспользовался. Часть царапин на его теле уже зажила, некоторые отчего-то оставались открытыми и кровоточили, стоило смыть с них грязь. Диа опускала палец в баночку с прохладной мазью и накладывала белесую пленку по всей их длине. Царапины мигом вспухали пеной, заставляя Фэя сдавленно шипеть. Чудодейственное варево из растений, собранных на предгорьях Полуночных Склонов, досталось ей от матери. Правда, воспользоваться им пришлось не самой Диа, а Кристиану, которого, казалось, пропустили через заводскую дробилку.

Диа нанесла мазь под ключицей, сдвинув ворот расстегнутой рубашки в сторону. Не таким уж Фэй был тощим, рассеянно отметила она, оценив рельеф сухих мышц, облеплявших ребра и живот.

— Он с тобой что-нибудь делал? — спросил Кристиан, прерывая затянувшееся неловкое молчание.

Диа мрачно поджала губы. Снова макнула ватный тампон в миску с водой и провела по лбу оборотня. Под присохшей грязно-коричневой коркой обнажилась новая, чистая кожа. Фэй же заглядывал ей в лицо, снизу вверх, в ожидании ответа.

— Нет.

— Как ты вообще там оказалась?

— Из Отдела Управления. Нашла несовпадения, приехала к сотруднику домой. Там меня и схватили.

— Странный ублю... создание, — поправился Фэй, видимо, решив, что при даме не стоит использовать весь свой словарный запас. — Кто он?

На его лице застыло странное выражение; взгляд блуждал от глаз Диа к ее губам, вызывая смутное беспокойство.

Сама Диа старалась смотреть только на рану. Она отжала тампон, и в воде медузой расплылось розовое облачко. Приложила его к корке под ухом; та отвалилась, обнажив здоровую кожу.

— Не знаю.

— Он точно ничего тебе не сделал? У тебя синяк на шее...

Она почувствовала горячие пальцы у своего подбородка и отстранилась. Этот брюхвальдец... Что он себе позволял? Стоило помочь ему привести себя в порядок, и только гляньте — он уже распускал руки.

И какого черта она вообще потащилась в его квартиру после совещания у директора?

— Послушай, я не твоя подружка, — отрезала Диа, пропитываясь отвращением к самой себе. — Не нужно меня осматривать и допрашивать.

— Я даже не пытался... — тихо ответил Фэй. Он сложил руки на коленях и вздрогнул, поймав брошенный ему тампон.

— Напарнику расскажешь.

Диа ухватила сумочку и вышла из комнаты, не потрудившись закрыть за собой дверь. Фэй оставался сидеть, даже не дернувшись вслед.

— Я не хотел тебя обидеть, — донесся его хриплый голос, и Диа ускорила шаг, сбивая каблуки на тесной лестнице с высокими маршами. Щеки ее пылали, грозя самовоспламениться.

Она снова тронула синяк на шее — след прикосновения Тихони, два небольших кровоподтека размером с мелкую монету. Толкнула дверь и выскочила в уличный влажный сумрак, едва не сбив поднимавшуюся на крыльцо престарелую даму.

Окно Кристиана мерцало все тем же неясным отблеском лампы. Разумеется, Диа не стала таращиться на него в открытую — лишь оценила краем глаза и, никого не заметив, гордо зашагала вверх по аллее, под сень свежераспустившихся дубов. На запруженном вечерними гуляками перекрестке она нырнула в ожидавший ее черный экипаж и растеклась по подушкам.

Щелкнули поводья, и копыта лошадей зацокали по мостовой.

* * *

Кристиан закрутил кран и мрачно уставился в свое отражение на поверхности рыжеватой воды. Перекрыв огонь нагревателя, он опустился в чуть теплую ванну. Погрузился до самого подбородка, исхитрившись уместиться в коротком, похожем на соусник резервуаре; лишь острые колени горными пиками торчали из воды. Будь у Кристиана кораблик, он запустил бы его в пролив между ляжек, а после устроил бы крушение, как делал когда-то, в детстве.

Но кораблика не было, а потасканная губка плыть не желала. Фэй откинул голову и уставился в буро-зеленоватое пятно на потолке. Жесткий эмалированный бортик холодил шею под линией намокших волос.

Он категорически не понимал Диа дель Боско. Эти ее пристальные взгляды, холодные ответы и уязвимость, скрытая застегнутым до подбородка платьем. Другие женщины всегда оказывались просты — или попросту глупы. Но Диа оставалась загадкой с самой первой их встречи. Только что была рядом, заботливо обрабатывала его ссадины, и вместе с тем не давала Фэю ни малейшего шанса приблизиться и узнать ее получше.

За пределами ванной что-то тихо хлопнуло. Мигом вспотев, Кристиан поднялся из давно остывшей воды и напряженно уставился на дверь.

Половицы заскрипели под шагами.

Сдернув с полки полотенце, Фэй обернул его вокруг талии. Прокрался к двери, оставляя мокрые следы, и прислушался.

Ни звука. Снаружи все стихло.

Неужто его нашли? Снова хотят убить? Пошарив рукой по треугольнику туалетной полки, Кристиан нащупал стальной футляр, в котором серебрилось лезвие — свежее, еще не затупленное густой жесткой шерстью. Он ухватил рукоять поудобнее и выглянул наружу.

На фоне единственного окна темнела фигура. Фонарные блики вычерчивали острые плечи, узкий стан и руки, которые опирались на подоконник. Слои юбок зашуршали, когда тень пошевелилась; полумесяц бледного профиля Диа вспыхнул, выхваченный уличным светом. Она приблизилась. Замерла совсем рядом, так, что Фэй чувствовал жар ее тела... и лизнула его грудь, выпив с дюжину блестящих капель с кожи.

Кристиан зачарованно следил за кончиком ее розового языка. Ему вдруг стало трудно дышать, в паху потяжелело. Выгадав момент, он склонился к лицу Диа и перехватил ее рот; осторожно прикусил нижнюю губу. Белый пух волос щекотал его лицо, прохладные мягкие ладони спустились по спине.

Поцелуй быстро стал жадным, похожим на укус; вибрировал сдавленными стонами и пах алкоголем. Фэй потянул Диа на себя. Прижав ее к стене, задрал узкое платье в два рывка. Сдавил упругие ягодицы, когда горячие ноги охватили его бедра.

Его опутал запах жасмина. Свел с ума, раз и навсегда.

* * *

— Одна из моих претензий к людям, — сказала Диа чуть позже, когда чуткие пальцы Фэя скользнули по изгибу ее талии, вверх по склону бедра, и задержались на уродливых буграх шрама. — Уволили, стоило его получить. Списали в утиль.

— Где же ты работала, боюсь спросить.

— В полиции. Недолго.

Кристиан вскинул голову, и приглушенный свет, сочившийся с улицы, упал на его гладкий лоб. Иногда его глаза становились совсем черными, словно под веками жила лишь тьма. В такие моменты Диа казалось, что он видит ее насквозь, самые потаенные, постыдные мысли и желания — и принимает их, как принял ее саму, со всеми шрамами, привычками и странностями.

Хотя сказать всю правду вслух — всё, что она знала — язык бы не повернулся.

— Он тебя лишь украшает. — Кристиан прижался к шраму губами. Лукаво скосил пожелтевший взгляд и поцеловал чуть выше, на внутренней стороне бедра. От его прикосновений по коже сбегали мурашки. Ненужные звуки и слова застряли в горле Диа, сменившись шумным дыханием.

— Ну конечно... — не без труда ответила она. Развела ноги по шуршащим простыням и выгнулась, почувствовав его язык. Комната закружилась в наказание за ту порцию коньяка, которую Диа хлопнула для храбрости в баре неподалеку.

По крайней мере, она очень надеялась, что причиной был лишь коньяк.

* * *

Не успело солнце толком выбраться из-за бесконечных пригородов Петрополиса, как Диа уже стояла в дверях, собранная, причесанная и с довольным блеском в глазах.

— Уже уходишь? — Кристиан сел на кровати, опустив ноги на заваленный бумагами и тряпьем пол. Звучно почесал затылок под спутанными прядями.

— Работа не ждет.

— Никогда не ждет, это точно. — Фэй поднялся, накинул яркий, привезенный с юга халат, с трудом отыскал тапочки и открыл входную дверь, пропуская даму вперед.

Диа спускалась по лестнице, держа голову и спину ровно, словно танцовщица; ее платье шуршало по ступеням. Кристиан в свою очередь изо всех сил старался не наступить на его полупрозрачный подол и боролся с желанием подхватить девушку и зажать снова, на этот раз у бугристой подъездной стены. Но, к сожалению, лестница закончилась быстрее, чем он успел решиться, и они вынырнули в теплое весеннее утро.

У крыльца уже ожидал экипаж — чернее катафалка, угловатый, с плотно зашторенными окнами и кучером в столь же похоронном плаще и котелке.

— Госпожа Боско? — скрипнул голос из-под намотанного в три слоя шарфа. Алые бусины глаз кучера мигнули, рука в кожаной перчатке натянула поводья. Когда он услужливо распахнул дверцу, из салона донесся резкий запах химических испарений, масел и пыльной обивки сидений, отчего Кристиан немедленно расчихался.

— Кого хороним? — поинтересовался он. Экипаж казался ему нелепым, смешным и старомодным; такие все еще грохотали по сельским дорогам Брюхвальда, но никак не вязались с республиканской модой.

— Не я выбирала, — сдержанно улыбнулась Диа. Она подала Фэю руку, но вместо экипажа оказалась в тесных объятиях. Кристиан склонился ближе, почти касаясь ее губ.

— Будь осторожна. Никуда не уезжай, поняла?

— Я сама решу, что мне делать.

— Никуда за пределы Петрополиса, — повторил он, не выпуская сопротивляющуюся девушку. — Один раз уже уехала, и к чему это привело?

— Я тебе не очередная подружка, Фэй, — Диа свела белые брови. — Знай свое место.

Вместо ответа Кристиан ухватил ее за подбородок и поцеловал.

Звонкий шлепок огласил проулок. Диа запрыгнула в экипаж и хлопнула похоронно-черной дверцей. Фэй прижал ладонь к горящей щеке. Поймав улыбку Диа, скользнувшую за шторкой, он ухмыльнулся в ответ.

— Как ни старайся, ты все равно мне нравишься! — крикнул он вслед исчезающему экипажу. Поднялся на крыльцо и пригладил растрепанные ветром и бурной ночью волосы. Напитанный весной воздух горячил его грудь сильнее рома. В теплых лужах купались воробьи, их чириканье смешивалось с шумом автомобилей, цоканьем копыт и голосами лавочников с улицы за углом. Солнечный луч скользнул с соседней крыши прямо в глаз, отчего Кристиан сощурился.

— Господин Фэй, вы бы прикрылись, — сварливо заметила показавшаяся из дверей госпожа Моль.

— Госпожа Моль, своим торсом я приношу лишнюю известность вашему заведению. Совершенно бесплатно, — Фэй развернулся, не потрудившись запахнуть халат поплотнее, и старая дама невольно уставилась на инструменты рекламы: голую грудь и белевшую кромку белья.

— Дурную известность, — отрезала она и быстро поковыляла вниз по ступеням. Кристиан проводил ее горб взглядом, потянулся, закинув руки за голову. Чему-то улыбнулся — сам не знал, чему именно — и вернулся в прохладу парадной.

Его работа тоже не любила ждать.

___________________________________

 

ЧАСТЬ 2: АГНЕЦ

НЕ МЯСНИКИ

Evil is bad that believes it's good*

(*Наихудшее из зол верит, что творит добро)

Хозяин никогда не опаздывал.

Это Сцилла уяснила давно, за долгое столетие их совместной работы, с тех самых пор, как они встретились на выжженных равнинах за Седым морем. Он сразу показал, что ценит ее мнение, традиции ее народа, готов сотрудничать, а не управлять, и — главное — открыл то, чего Сцилла никогда бы не смогла увидеть и понять сама. Хозяин коснулся ее висков — она все еще помнила холод его пальцев, — и раскрыл перед ней свое сознание. Во вспышке, соединившей умы, она узрела все детали его намерений и мощь его веры в силу хаоса, в людей, которые могли измениться к лучшему. В нее, Сциллу. Впервые она почувствовала себя истинную, поняла, на что способна.

Рашну Сарош ам-Хашем умел убеждать.

— Тсиллах.

Хозяин всегда звал ее по настоящему имени. Никогда и ничего не забывал.

Заслышав его тихий голос, Сцилла обернулась. Придвинулась ближе к расщелине между закрытой на ночь кузней и бараком конюшни. Звездная весенняя ночь укрывала их встречу; где-то поодаль орали коты и пьянчуги.

Тень мага покачнулась, очертания худой, похожей на плеть руки коснулись края бессменного котелка.

— Рассказывай.

В горле Сциллы пересохло, и она откашлялась в кулак.

— В Остштайне все почти готово. Констанций возмущен задержкой, но пока терпит. И, — на миг она высунулась из-за угла, встревоженная шагами в отдалении, — этот оборотень, Фэй. Убрать его?

— Зачем? — донеслось из тьмы.

— Он мешается под ногами.

— Он слишком ничтожен, чтобы мешать, Тсиллах, и он устранится сам. Не думал, что такая мелочь может тебя смутить. Мы не мясники и не убийцы, чтобы давить каждого, кто нам не нравится. У нас есть цель. Сосредоточься на ней.

— А как же садовник?

— Разве он погиб не по твоей милости?

Сцилла потупила взгляд. Сжала вспотевшие ладони в кулаки.

— Да, вы правы.

— Разумеется. Кстати, — Сцилла дрогнула, когда пальцы хозяина сухо щелкнули. — Кое-кому пора заканчивать прохлаждаться. Фьордалл не ждет, напомни об этом. Без лишней крови.

Закоченей кивнула, все еще не смея поднять взгляд. Дождалась, пока шаги в сумраке не стихнут, и лишь после двинулась прочь, ломая голову над загадкой Вечера. Ей редко удавалось выполнить задание без лишней крови.

___________________________________

 

ДЕНЬ ЖИЗНИ

— Республика —

||"Ты можешь сесть ко мне в лодку или перебраться вплавь. Что выбираешь?"

Река была бурная и опасная, с зубьями камней, что выглядывали из пены. Подумав, юноша перелез через борт. Добрый Вечер усмехнулся, и молчаливый мертвец на корме оттолкнул утлую лодчонку от берега.

На середине реки они остановились||

(народная сказка Южного Содружества)

Лес тревожно шумел. Плескал ветвями во влажном сумраке, шептал и бормотал за гигантскими, поросшими мхом стволами. Даже луна скрылась за облаками, жадно спрятала свои жидкие лучи.

Лис вслушался в ночные голоса, медленно приставил ружье к плечу, шагнул вперед. Ноги пружинили на вязкой, болотистой почве; сапоги путались в сплетениях корней.

Шаг. Еще шаг.

Над головой заухала сова, и Лис вскинул дуло. Вгляделся за ярусы хвойных вееров, силясь разглядеть птицу. Ничего. Лишь тени смешивались друг с другом, выплясывая во тьме.

Когда он опустил взгляд, он был уже не один.

Кристиан стоял поодаль, в обрамлении ветвей и стволов. Недвижимо, расправив острые плечи. Он будто затаился, наблюдая за водой у своих босых ступней. Лунный свет просочился на его обнаженное тело, скользнул по исцарапанным грязным лопаткам и жилистым ногам. Над спутанными влажными волосами кружили хоровод мошки — белые искры в серебристом свете.

Болотная ряска вздулась пузырем и лопнула. Невыразимо медленно.

Лис шагнул ближе. Опустил ствол, но палец с курка не убрал.

— Крис? — тихо окликнул он.

Фэй обернулся. Половину его узкого лица скрывал густой сумрак; взгляд черного, как трясина, глаза тяжело, без всякого выражения лег на Лиса.

По смуглой скуле и лбу ползли капли пота.

— Охота началась, — сказал Кристиан.

Лис сел в кровати, шумно выдохнул в жидкий рассвет за приоткрытым окном. Первые лучи робко скользили по стенам его комнаты; заползали на дула висящих пистолетов и ружей, терялись на заставленных инструментами полках. В тишине и солнечном свете опускалась пыль.

Вот только Лиса все еще потряхивало, несмотря на теплое, пропахшее табаком одеяло.

Он сел, смахнул слипшиеся от пота пряди со лба. Выбрался на прохладный пол и поплелся в закуток ванной. Наскоро умывшись, собрал волосы в хвост и зажег керосинку. Остатки вчерашнего ужина зашкворчали на чугунной сковороде.

Выспаться толком Лис так и не смог — ни сегодня, ни в остальные ночи последнего месяца. Его мучили вопросы, варианты ответов на которые кружили в его сознании косяками инертных рыб. Догадки, которыми он не мог поделиться ни с кем из своего окружения, даже с Кристианом. С Кристианом в первую очередь.

Расследованием давно занимались специально обученные люди — детективы полиции Петрополиса с одной стороны и натасканные ищейки Отдела Управления с другой. Как бы Лис ни выспрашивал, результатами они не делились, помощь им не требовалась, и вообще "всё под контролем", как сообщил ему крепкий каратель из группы Танатоса.

Фэй этим и успокоился. Конечно, Лиса он уверял в своей полной боевой готовности. Регулярно вспоминал свое отрезанное ухо, клялся отомстить за резню в Республиканском Совете, но разговорами дело и ограничивалось. Может, понял, что полезен в поисках лишь как свидетель. Или, что казалось более вероятным, переключил свое внимание на госпожу Боско, которая наконец ответила ему взаимностью — и продолжала отвечать каждую ночь, судя по виду обоих.

Но сам Лис успокоиться не мог. С памятного освобождения Диа из заводских подвалов его не покидало ощущение, что они что-то упускали. Что-то катастрофически не сходилось во всей этой истории с похищением и героическим спасением. Да, белокурая Боско выглядела хуже некуда, когда вылезла из подземелья в сопровождении Фэя. Но почему ее не убили сразу? Почему оставили в живых, взаперти?

Простое везение? Лис в него не верил.

Диа могла следить для Бескровных. Или быть одной из них.

Тарелка в руках Лиса взорвалась, усыпав его ноги, стол и пол брызгами осколков и раскисшими тушеными овощами. Лис цыкнул, бросил фарфоровые куски, оставшиеся в его руках, и потер переносицу, спуская раздражение. Стоило смотреть, куда несешь тарелку, а не теряться в догадках и бить единственную порцию завтрака об угол стола.

Он опустился на колени и принялся собирать черепки, осторожно цепляя их двумя пальцами. А мысли продолжали кружить, становясь все тревожнее; аж под ложечкой засосало. Или, может, Лису просто стоило поесть.

Один из осколков впился ему в палец, и охотник прижал кровяную каплю ко рту.

Но и молчать он тоже не мог. Должен был хотя бы попытаться донести до напарника свои опасения.

Ведь он мог оказаться прав.

* * *

В забегаловке в двух кварталах от дома Фэя готовили не очень вкусно, но любая еда казалась лучше, чем утренний голод.

Лис обвел взглядом сумрачный полупустой зал, вытянувшийся по цокольному этажу на всю длину здания. Остановился на сидевшем напротив Кристиане, который с удвоенной скоростью поглощал слабо прожаренную вырезку. Розоватый от крови мясной сок капал с его пальцев на тарелку, стекал по щетинистому подбородку. То ли сказывалась бурная ночь, то ли волчья природа Фэя наконец брала свое, постепенно скрадывая его искусственный, тщательно продуманный лоск.

— Что ты думаешь о Диа?

Фэй вскинул брови, удивленный подобным вопросом. Ненадолго задумался, застыв с капающей вырезкой в руке.

Впрочем, он всегда думал недолго.

— Что у нее отличная задница.

Нет, Кристиан определенно витал на своей волне. Закипая все больше под его мечтательным взглядом, Лис отщипнул кусок птичьей голени.

— Я не про то. Почему она до сих пор жива?

Фэй закашлялся, поперхнувшись. Вся задумчивость мигом схлынула с его лица.

— Слава богам, что жива!

— А остальные мертвы. Все, кто имел дело с Бескровными, все мертвы до единого. Диа же заперли в погребе. Оставили в живых. Почему?

— Потому что хотели уморить голодом, а мы вовремя подоспели на помощь?

— Тогда почему до сих пор не прислали никого, чтобы завершить начатое?

Фэй выглядел озадаченным, но упрямо тряхнул головой.

— Такое чувство, что ты не рад ее спасению.

— Или же думаю мозгом, а не другим местом. Может, она до сих пор работает на Бескровных?

— Что?! — Кристиан с усилием проглотил то, что жевал. — Да с чего ты взял, что она вообще была с ними связана?!

— А что ты о ней знаешь? Посуди сам: в тот момент Бескровные устраняли всех своих осведомителей. Диа имела к ним отношение, раз они обратили на нее внимание.

— Или работала против них, и они решили ее убить! — раздул ноздри Фэй. — Если забыл, на меня тоже напали. И до сих пор никто про мою душу не явился, месяц уже прошел. Что, теперь я тоже предатель?

— Знаешь, — Лис отложил вилку и устремил внимательный, долгий взгляд на напарника, — я уже некоторое время думаю над поведением той помощницы директора, Розали. Как она вообще догадалась, что тебя можно ранить серебром?

— Совпадение? Серебряные ножи для бумаг — не такая уж редкость.

— Я не верю в совпадения, — надавил Лис. — Откуда Розали узнала о твоем происхождении? Кому ты говорил о нем? Диа?

— Не нужно приплетать сюда Диа. Она спасла меня в особняке Айвори. Да без ее помощи меня бы сожрали!

— Но откуда Розали стало известно —

— Откуда угодно. — Кристиан раздул ноздри. — Съездила в Брюхвальд и расспросила о семье Ла-Морт! То, что я — оборотень, не такой уж и секрет, если на то пошло! Мои родные точно не трудятся это скрыть, особенно когда бегают с голыми задами по окрестным лесам.

Он резко встал, вытер руки замурзанной салфеткой и швырнул ее на остатки мяса. Его ноздри раздувались, крепко сжатые губы побледнели.

— От тебя не ожидал. От кого угодно, но не от тебя. Больше не смей обвинять ее. Не в моем присутствии, я не стану этого терпеть.

Фэй было отвернулся, чтобы уйти, но передумал и грохнул ладонями по крышке стола. В глубине зала зашептались, блеснули любопытные взгляды.

— Что тебя так бесит, скажи? Признайся честно: ты сам увлечен Диа и недоволен, что именно я сделал первый шаг. Так всё обстоит, верно? Но это же не повод заносить ее в список подозреваемых! Это подло!

— Ты всё же идиот, — спокойно ответил Лис. Он без всякого аппетита затолкнул в рот кусок белого мяса и проводил Фэя взглядом. Затем отложил вилку и уставился в мутное запыленное оконце, за которым расстилался всё тот же городской пейзаж: набережная с лотками уличных торговцев, яркая под весенним небом река, по которой, пыхтя, двигалась баржа с полустертым от времени названием.

Кристиан перебежал дорогу, едва не угодив под копыта экипажа, и скрылся в ленивой веренице прохожих, за пестрыми платьями и черными мужскими пальто. Бормотание в углу зала возобновилось, сопровождаемое звоном приборов и кружек.

Лис отодвинул тарелку, окончательно потеряв интерес к еде.

Что ему было делать теперь?

* * *

В которой из гостиниц Петрополиса обосновалась Диа дель Боско, Лис выяснил уже давно. Записал в блокнот, таскал его в нагрудном кармане куртки и перепроверил такое количество раз, что выучил адрес наизусть.

Тем не менее, остановившись на ступенях отеля на набережной, он пробежался по начириканным строкам снова. Сверил название и номер дома, оценил сплюснутые морды каменных львов по обеим сторонам от входа. Львы продолжали меланхолично смотреть на реку, поддерживая спинами колонны. Между ними увесисто темнела дверь, вычурная и дорогая, как и вывеска над крыльцом. На вкус Лиса, безвкусная и чрезмерно помпезная.

Зарегистрирована Диа была на чужое имя. Так же поступил и Лис, попросив номер для Генри Вислосвиста. Похожий на птицу консьерж смерил его долгим взглядом из-за линз пенсне, отчего Лис даже заволновался. Может, учитывая золоченые интерьеры, ему стоило назваться "лордом Вислосвистом", или же Вислосвистов уже было зарегистрировано в гостинице выше положенной нормы — кто его знал?

Но, тем не менее, ключ от соседнего номера с комнатой Боско ему выдали, и, поставив крестик в журнале посещений, охотник затопал по устланной ковровой дорожкой лестнице. Он прошел в конец длинного коридора пятого этажа, отпер номер, не останавливаясь, пересек комнату и вышел на балкон.

В свете раскинувшихся по набережной фонарей, он сел на ограждение и перебросил ноги через решетку на смежный балкон. В комнате Диа царила тьма и, к счастью для Лиса, одна из оконных створок была приоткрыта. Горничные любили проветривать номера после уборки.

Но среди вещей Боско не оказалось ничего предосудительного. Обычная дамская комната: чулки, шпильки в пучок и пустая коробка из-под конфет. Не к чему придраться.

Десятью минутами позже "лорд Вислосвист" уже брел по набережной, сунув руки в карманы расстегнутой куртки. Погода стояла майская — достаточно теплая для прогулок, но зябкие порывы ветра все еще драли по спине. В воде плеснула мелкая рыбешка, на противоположном берегу, между опорами моста горел невзрачный костерок, у которого грелись бродяги. С крыши на крышу перепорхнула летучая мышь, выписав ломаную линию на фоне ночного неба и звезд.

Лис закусил губу. Злость на самого себя кусала его пятки, словно сварливая дворовая псина. Какой же он идиот, о боги! И когда только успел превратиться в параноика с манией величия?

Какое счастье, что он не сообщил о своем рейде Кристиану. Тот поминал бы эту промашку до гробовой доски.

— Привет, господин.

Лис вскинул голову, машинально ухватив рукоять охотничьего ножа на поясе. Но из теневой завесы под аркой моста выступила девушка. Почти ребенок, с голодным блеском в глазах и слегка нервной улыбкой, она приподняла серые от уличной грязи юбки и выставила голую тощую ногу без намека на чулки. Из Брюхвальда или с окраин Золотой Долины; такие выходили на улицы Петрополиса десятками, стоило ночи опустить над городом полог. И большинство из них пыталось заработать на обратный билет домой.

— Не желаешь, господин?

Лис шаркнул по брусчатке и остановился, отчего темные глаза девушки хищно расширились. Она облизнула губу, подставила смуглое лицо фонарным отсветам.

— Тебе понравится, — сказала, когда Лис приблизился. У ее ног звонко упала золотая монета. Крутанувшись на ребре, она шлепнулась орлиным императорским профилем вверх и тут же очутилась в затертом декольте.

А сам Лис размашисто зашагал прочь. Обратно к Козьему переулку и зданию Отдела.

* * *

Стучать долго не пришлось. На втором ударе дверь отворилась, и из приоткрывшейся щели выглянуло узкое кареглазое личико с острым подбородком.

— Привет, — сказал Лис и оперся плечом на карамельно-коричневый косяк, в тон обоям с цветочками, обрамлявшим коридоры Отдела.

Нори — а именно так звали хозяйку комнаты на пятом этаже — чуть вспыхнула под его пристальным взглядом. Ее ресницы дрогнули, пальцы тронули стрижку, словно проверяя, не выбилась ли прядка. Она открыла дверь шире, и Лис смог разглядеть ее облачение — шелковую пижаму с длинными свободными шароварами, собранными на щиколотках на южный манер. Все это еще больше подчеркивало ее худобу.

— Я могу зайти?

Лис дождался кивка и перешагнул порог, скользнув ладонью по тонкой талии.

— Извини, что без предупреждения.

В свою комнату он вернулся под утро. Устало скинул куртку в угол, туда же сбросил и ботинки с носками. Голубоватый в предрассветной дымке пол холодил босые ступни; сквозь распахнутое окно вливались остатки ночи. Лис поежился и замер, уставившись себе под ноги.

На половицах подрагивала сложенная розовая записка.

* * *

Диа сидела на кровати, обвив Фэя ногами. Вжалась грудью в его горячую спину и устроила подбородок на покатом плече. Она задумчиво перебирала его волосы; гладкие пряди приятно скользили между пальцев. Кристиан же изучал тонкую сеть шрамов на обратной стороне ее голени.

— Кстати о Листене... — осторожно сказала Диа.

— Ммм? А что с ним? — Кристиан поймал ее пальцы своими и прикусил кожу на узком запястье.

— Мне кажется, он мне не доверяет.

Фэй хмыкнул, пожал плечами. На миг его лицо подернулось серой усталостью.

— Сейчас Лис не доверяет никому.

— Но мне в особенности. Несмотря на то, через что мы прошли вместе, втроем.

— Я уверен, он скоро убедится в твоей невиновности и успокоится. И, может, хватит о нем?

Фэй гибко перевернулся и повалил Диа на простыни. Когда он опустился сверху, Диа обхватила его лицо ладонями, втягивая тяжелый мускусный аромат. Только Кристиан так пах. Жарил сухим горячим телом, словно печь. Всегда ленился скинуть рубашку, ждал до последнего, пока та не сминалась и сползала на локти. А его глаза... Порой они вспыхивали тлеющими углями, напоминавшими о диком брюхвальдском лесе.

Язык Фэя скользнул выше, по плечу, и Диа закусила губу от нахлынувших ощущений.

Ей и самой уже не хотелось говорить о Листене.

___________________________________

 

ДЫШИ

— Республика —

||"Мой слуга устал грести. Смени его ненадолго", — попросил Добрый Вечер.

Юноша кивнул и взялся за весла. И чем дольше он греб, тем больше он забывал. Память о доме, о голосе матери, о том, куда он шел и зачем — все ускользнуло из его головы.

Когда же лодка ткнулась носом в берег, он позабыл свое имя. Не живой и не мертвый, последовал за магом и стал одним из многих, безымянных и бескровных||

(народная сказка Южного Содружества)

Кристиан терпеть не мог, когда его недооценивали.

За прошедшие полтора месяца он не провел в постели ни единой спокойной ночи. Конечно, отчасти то была заслуга Диа — но лишь отчасти. Стоило ей уснуть, уткнувшись прохладным носом в его плечо, как Фэй выскальзывал из кровати, одевался и нырял в ночь. До самого утра он бродил по закоулкам Петрополиса и его окрестностей в поисках нового следа. Дрался в сомнительных кабаках, где его расспросы привлекали лишнее внимание; часами исследовал поросшие трущобами окраины. Когда первые лучи солнца впивались в бледное небо, он возвращался на Дубовую аллею и отдыхал оставшиеся два часа, вжимаясь лбом в теплую спину Диа.

Обойтись без помощи напарника Фэй решил по двум причинам. Во-первых, он мог прекрасно справиться и в одиночку, а во-вторых... Хотя и первого пункта было вполне достаточно. Самый лучший хранитель не нуждался в чьей-либо помощи три года тому назад, значит, мог справиться и теперь.

Лис в свою очередь отдалился. Без особых пояснений разбирался с подопечными, мало говорил и не выходил на улицу без револьвера. После ссоры они так и не вернулись к прежней легкости общения. Да и черт с ним, думал Кристиан, провожая взглядом чуть сутулые плечи напарника. Обменивался сухим приветствием и отправлялся по своим делам.

Но почему-то происходящее казалось в корне неправильным.

— Есть кто дома? — деланно веселым тоном поинтересовался Фэй, сунув голову в комнату. Конечно же он знал, где напарник, но все равно сделал изумленное лицо. — Только прошу, не стреляй.

— И не собирался, — без малейшего намека на улыбку ответил Лис и вернулся к прерванному занятию. Лезвие охотничьего ножа заскребло по точильному камню, припудривая штаны охотника серой пылью.

Кристиан ступил за порог, прикрыл дверь и... нахмурился. Снова потянул носом, перебирая смешанные под желтоватым потолком запахи. Табак, пот, несвежая одежда и...

— Присаживайся.

Фэй послушно сел на указанный ему табурет. Закинул ногу на ногу, словно устроился в удобнейшем из кресел и в его зад совсем не впивалась шляпка гвоздя.

— Я... я решил проверить, все ли у тебя в порядке, — выдавил он заранее заготовленную фразу. Теперь, под пристальным взглядом Лиса она выходила совсем не такой естественной и непринужденной, какой звучала наедине с зеркалом.

— А что могло случиться?

— Могло придавить хламом, например. — Кристиан защипнул переносицу, силясь вспомнить, что собирался произнести.

— Как дела у Диа? — помог ему Лис. Лезвие прошлось по точильному камню еще пару раз.

— Беспокоится, что ты ей не доверяешь.

— Нет, я убедился, что ошибался. Мои извинения.

Кристиан едва удержался, чтобы не вскинуть бровь. Какая быстрая — и кардинальная — перемена. С чего бы? Не с того ли, что в его заваленной оружием комнате теперь смутно пахло жасмином? Кристиан чуял тонкий шлейф цветочного аромата всюду, от плохо заправленной постели до распахнутого окна. И особенно сильно от рубашки самого Лиса.

Но прощупывать почву стоило осторожно. Терпение, напомнил себе Фэй.

— Я обошел пол-Петрополиса, — сказал он. — В основном на юге и в Богемном. Поспрашивал тут и там...

— И как?

— И ничего. Ни следа. Похоже, Бескровные бежали из города. Я бы смотался на юг, в Содружество, но Диа не хочет, чтобы я снова вмешивался в расследование. Или говорил с парнями из Отдела Управления. — Кристиан поморщился от очередного, чересчур пронзительного скрежета ножа. — Не понимает, что она сама находится под ударом, и если я ничего не стану делать... Да черт возьми, я просто не могу сидеть, сложа руки. — Он криво усмехнулся. — Глупо, да? Защитник-то из меня на редкость хреновый.

Лис задумчиво тронул лезвие пальцем. Оно блеснуло в солнечном свете, отбросив длинный зайчик на стену.

— Совсем не глупо рисковать, если любишь. По-настоящему, без оговорок и условий. — Он снова приложил нож к кремниевому бруску. — В таком случае просто не можешь иначе. Делаешь, что должен, просили тебя о защите или нет. Мне кажется, ты поступал так всегда.

— Да! — Кристиан прищелкнул пальцами. Вскочил и принялся расхаживать по комнате, старательно пряча растущее подозрение. Что-то было неладно. Он чуял, от него что-то скрывали. — Ты прав! Именно так я ей и скажу, завтра же, не откладывая!

Лис кивнул, не отрываясь от работы. В уголках его сжатых губ залегли упрямые складки.

— Послушай, — на миг он прервал заточку и размял плечо свободной рукой. — У меня накопилась куча дел. Если я больше ничем не могу помочь...

— Конечно, без проблем! — бодро ответил Фэй. — Тогда до вечера?

"Хочешь побыстрее от меня избавиться? — подумал он, отворяя дверь. — Держишь за идиота, верно?"

Кристиан обернулся и махнул рукой, расплывшись в улыбке. Лис улыбнулся ему в ответ.

— До вечера, — ответил он.

* * *

В поведении Фэя ничего не изменилось, что было вполне ожидаемо. Как не поменялось и решение, давшееся Лису на удивление легко.

Ведь он просто не мог иначе, верно?

Когда дверь захлопнулась, он сунул наточенный нож за пояс. Выудил из нагрудного кармана пузырек с жидкой магией — из партии, которую Гусеница счел наименее опасной, — и залпом глотнул пахнущую кексом жижу.

В голове слегка помутилось, и Лис плюхнулся на подоконник, стараясь не думать о волне отравлений, прокатившейся по Отделу пару месяцев тому назад. После них хранители отказались от концентрата совсем. "Одна нога здесь, одна — там, верно?" — подумал он, втягивая свежий воздух с улицы. По венам пронеслись искры, отозвались вспышками боли и щекотки. Щекотка казалась обычным делом, а вот от боли охотник насторожился. Прислушался к своим ощущениям. Сглотнул сладковатый вязкий ком в горле.

Остатки бирюзовой жижи медленно сползали с одной стенки пузырька на другую, искрясь на солнце. Записка с написанным в ней адресом жгла грудь через ткань рубашки.

Однако болотная пена не заполнила горло, и удушья не наступило. Даже веко не задергалось. Лис кивнул сам себе и, хлопнув ладонями по коленям, поднялся. Настала пора его соло.

Добираться до указанного места ему пришлось поездом. Два часа неспешной езды через столичные предместья, и Лис спрыгнул на низкий полустанок без названия и опознавательных знаков. На склоне холма в отдалении грядкой грибов нахохлилась деревушка. За ней мрачным занавесом темнел лес.

"Мельница Браги" — а именно она была указана в розовом клочке "приглашения" — пришла в упадок и запустение еще с полсотни лет тому назад. Лис еле отыскал ее за сплетеньем деревьев и кустарника, в которое превратилась прилегавшая к ней земля.

Солнце уже спряталось за мохнатые верхушки сосен, подсвечивая их золотой короной. В ложбине журчал ручей, огибая крепкий остов стен; неподалеку поблескивало озерцо, подернутое ряской. Полуразрушенное здание вкопалось в холм так, что из земли выглядывали лишь три заваленных окна да арка, ведущая на цокольный этаж. Вход — и выход — был один. Что ж, это упрощало задачу. Лис снял ружье с плеча и двинулся вперед.

В зарослях папоротника заухала сова.

Из мшистого нутра мельницы пахнуло влагой и гнилью. Лис переступил порог, всмотрелся в сумрак, скопившийся в помещении впереди. Там, в отдалении виднелись очертания грубо вырубленного в камне прохода, за которым на миг померещился огонек. "Свеча?" — нахмурился Лис и хотел было двинуться дальше, но...

— Эй! Подожди меня!

Огонек потух.

При звуке знакомого голоса по спине Лиса продрал мороз. Кристиан уже спускался по размытому склону, его ботинки скользили в травяном месиве. Узкое лицо темнело подозрением и обидой, и Лис мысленно отчитал себя за беспечность. Стоило заподозрить неладное еще с утра, когда напарник расточал улыбки в его комнате.

Он не стал дожидаться Фэя и разводить беседы. Приложил ладонь к влажным сводам арки, и земля у его ног ржаво заскрежетала. Вспухла кротовыми холмиками, выбив крошки кирпичей из остатков порога, разродилась стальными стеблями. Прочные, в три пальца толщиной, пруты вымахали выше Лисового роста и вгрызлись в камни свода.

Охотник выдохнул и отер вспотевшие ладони о штанины. Больше магии в его крови не было, он это чувствовал. Вся ушла. Оставалось надеяться, что в глубинах подвалов его никто не поджидал. И что Фэй не будет сильно орать — Лис меньше всего хотел, чтобы Бескровные заметили его непутевого напарника и сбежали.

Ему стоило торопиться. Когда решетка задерживала лучшего на свете хранителя надолго?

* * *

Кристиан следил за Лисом от самого Петрополиса. Не уходил от его комнаты далеко, и его терпение было вознаграждено: тайной пробежкой по столичным закоулкам, безбилетной поездкой на поезде и прогулкой по лесу, который он уже всей душой ненавидел. А заброшенная мельница... Она насторожила Фэя с самого первого взгляда. И, как назло, Лис вдруг решил себя в ней замуровать.

— Ты что, мать твою, делаешь?! — рявкнул Кристиан, узрев растущую решетку. Ускорил шаг, но не успел — стальные пруты пронзили каменную кладку, отрезав его от замершего по другую сторону напарника.

— А ты что здесь делаешь? — парировал Лис. — Езжай домой.

— Еще не хватало, — Фэй фыркнул и двинул ладонью по решетке. — Я с тобой, пусти.

Лис шагнул ближе. Его пронзительные голубые глаза оставались абсолютно серьезными, а голос был тихим и напряженным. Словно их могли подслушать.

— Здесь твоя помощь не нужна. Возвращайся в Отдел.

— Какого черта?! Убери решетку!

— Не ори! — шикнул Лис. — Я проверю кое-что и вернусь.

Помедлив, он скинул куртку с плеч и просунул ее между прутьев. Кристиан машинально ухватил ее за согретую телом подкладку.

— Подержи. И не испачкай, она новая.

— Лис, черт тебя дери! — Фэй пнул решетку, в бессильной ярости наблюдая, как фигура напарника исчезает в глубинах каменной арки. — Лис! Дрянь же... Тогда я уберу ее сам!

Он отбросил куртку, ухватился за прутья и что было силы потянул их на себя. Те заскрежетали в пазах.

Лис недовольно хмыкнул и приостановился, хрустя битым стеклом под сапогами. Глянул через плечо.

— Возвращайся в Отде —

Он не успел договорить. Весь покрылся инеем. Его лицо, тело, пшеничные волосы вдруг заблестели, укрытые толстым слоем голубоватой глазури.

Морозно затрещали и взорвались.

В лицо Фэя впились сотни пахнущих кровью льдинок. Они сели облаком на разломанные глыбы рук и ног, на окрашенные алым стены и грязь прохода, открыв взгляду стоящую в глубине худенькую девушку. В светлом платье в пол, чуть сгорбленную, словно придавленную весом каменных сводов. Она опустила руки и уставилась на Кристиана. Растерянно раскрыла большие, синие как ночь глаза.

— Сссссукаа! — зарычал Фэй и вырвал один из прутов решетки. Отбросил его за спину и принялся за второй.

Подол платья Диа прощально вильнул из-за угла.

Фэй сдавленно застонал, проклиная себя. За то, что не заметил, не понял.

"Идиот! Слепой идиот!"

Прут поддался, вогнулся и звонко вылетел из паза между кирпичей. Кристиан втиснулся в проделанную дыру, но ноги его вдруг подломились, отказываясь идти дальше; колени больно ткнулись в обломки камней. Фэй разодрал ворот рубашки, хватая ртом воздух.

"Дыши!"

Вдох.

Выдох.

"Дыши, тварь!"

Бесполезно. Шерсть с щекоткой пробивалась сквозь поры. Кожа начала гореть, а клыки уже не умещались в разинутой пасти. Воздух в легких вскипел, и Фэй завалился набок; выгнулся дугой, когда кости затрещали, срастаясь в новые формы. Ткнулся лицом в пол.

Заледенелые глаза Лиса уставились на него в ответ.

А под щекой липко таял кровавый снег.

* * *

Встречу ей назначили внезапно. Ничего не предвещало готовящихся дел, и Диа было настроилась провести вечер в жаркой компании Фэя и закусок из забегаловки неподалеку, как пришлось садиться на поезд и ехать в южные, прохладные от буйной зелени предместья.

Старую мельницу Бескровные использовали давно, для больших собраний. В городе подобные сходки неизменно привлекли бы внимание, а здесь, в лесу некому было считать количество посетителей и запоминать их лица. Только совы, белки и крысы.

Впрочем, как оказалось, крысы водились не только в развалинах.

Лишь на месте, углубившись в переходы, которые таились под мельничным холмом, она почуяла неладное. "Перепутье", как Бескровные звали полукруглое подземелье с десятком узких дверей, пустовало. Ни намека на собрание. И тут явился Листен.

Как невовремя.

Серебряную цепочку она носила при себе давно, во внутреннем кармане, вшитом в декольте. Все Бескровные, работавшие в организации, носили такую после смерти Тихони. Честно говоря, Диа не думала, что она ей сгодится, но на всякий случай держала ее поближе к сердцу. Жизнь, словно своенравная кошка, частенько поворачивалась к ней задом.

Диа разодрала ворот — пуговицы запрыгали на неровном каменном полу, — нащупала карман с тяжелой горсткой серебряных звеньев. Паника колотилась в горле, спина взмокла, и нижняя рубашка гадко прилипла вдоль позвоночника. Диа расправила цепочку, сделав это крайне вовремя. По камням клацнули когти, и в подземелье черной бурей ворвался оборотень. Одним махом перепрыгнул ведущие вниз ступени.

Цепочка сверкнула в воздухе раскаленной дугой. Упала Волку на шею, и шерсть под серебром затрещала и занялась язычками пламени. Фыркая, зверь закрутился, стараясь сбросить мучившую его петлю, и получившейся отсрочки хватило для того, чтобы привязать второй конец к столбу лестничной опоры.

— Я думала, у меня будет больше времени.

Диа отступила и уставилась на Волка, не вполне понимая, что делать дальше. Тот наконец оставил попытки освободиться и встал, расставив лапы и опустив широкую морду ниже взъерошенной холки.

— Мне очень жаль, что ты узнал обо всём вот так. — Диа оперлась плечом на каменные бугры стен, бездумно перебирая концы белых прядей, выбившиеся из прически. — Я бы сказала тебе чуть позже. Когда бы ты стал готов к такому повороту. Ты же один из нас, признай это. Существующие глупые правила совсем не для тебя.

Волк глухо зарычал, приподнял верхнюю губу, обнажив клыки. Натянул цепочку еще немного, так, что снова завоняло паленой шерстью и мясом.

— Да, знаю — Листен. Я не хотела, чтобы он закончил вот так. Просто... Просто он застал меня врасплох... — Диа провела рукой по лицу, пытаясь отогнать мерзкое наваждение, веер кровавого льда, разлетевшегося по углам. — У меня не было выбора. Он не должен был меня видеть. Не должен был узнать...

Хотя, перед кем она оправдывалась? Диа выдохнула, смахнула дрожащими пальцами прядь со лба.

— Пойми, Бескровные — это вынужденное зло. Несчастья заставляют людей задуматься. Встряхнуться. Когда случается что-то по-настоящему плохое, они словно открывают глаза, заново обретают вкус к жизни.

Диа облизнула пересохшие губы, дивясь самой себе. Так откровенна она еще не была ни с кем. Еще ни разу ее не душила жажда разговора.

— Много лет тому назад я избавила их от монстров. Которые убили десятки, сотни людей, к которым никто не мог подобраться. И что получила взамен? Травму, которая напоминает о себе каждый день, и увольнение. Мол, спасибо за ваши труды, теперь мы можем счастливо забыть про вас и тех убийц.

Она шмыгнула носом. Старая обида вновь болезненно разбухла в груди.

— И тут я поняла, что старалась впустую. Вечер предупреждал, что так будет. Люди живут в своих тесных мирках, зашоренные твари. Предпочитают не думать о плохом, словно его не существует. Даже не представляют тех ужасов, которые бродят рядом. Которые в любую секунду могут обрушиться на их дома, сровнять с землей вместе с их, как они считают, проблемами. — Она кивнула своим мыслям, поглаживая шею. У основания ее головы словно винт вворачивали; тупая боль грозила проломить череп. — А теперь, когда вернулся Вечер, людям придется выживать. Выживать по-настоящему, как на войне. Показать истинных себя, узнать цену вещам. Спасать жизни, детей, бросать тряпье и золото на дороге и бежать. Мир обретет для них истинные краски, когда они увидят то, что постоянно вижу я.

Диа перевела дух, раскрасневшись от нахлынувшего, давно сдерживаемого гнева.

— Ты же меня понимаешь? Ты всегда видел меня настоящую, только ты один. И я знаю, что в глубине души ты понимаешь мои действия. Знаешь, что они были необходимы.

Почти в отчаянии, она уставилась на зверя. Тот продолжал изучать ее похожими на золотые пуговицы глазами. Он должен был ее понять. Тот Кристиан, которого она знала, был напитан такой же тьмой и сдавленным, тщательно укрытым отчаянием... И она могла потерять эту близость сейчас, из-за собственной глупости. Диа шагнула ближе к Волку, протянула руку, чтобы коснуться пушистого черного меха.

— Пойдем со мной...

Зверь зарычал громче. Рванулся вперед, так, что нить с шипением прорезала шкуру. Его оскаленным клыкам не хватило какой-то секунды, чтобы отхватить все три фаланги.

— Жаль, — сказала Диа после недолгого молчания. — Я... буду скучать.

Она распахнула ближайшую к себе дверь, и подземелье наполнилось влажной прохладой. За узким прямоугольником волнами вздымалась высокая трава. Над ней стремительно проносились черные пятна туч, нещадно поливавшие бескрайнее поле дождем.

Мокрая трава всколыхнулась еще раз. Диа обернулась, уцепившись тонкими пальцами за изъеденный древоточцами косяк. За ее спиной сверкнула молния, и на миг глаза Волка вспыхнули расплавленным золотом.

— Ну, прощай, — выдохнула она и нырнула под струи дождя.

___________________________________

 

К НОГЕ

— Республика —

В Южном Содружестве о Бескровных предпочитали молчать — так же, как и в республике, Брюхвальде и куче мелких княжеств к северу. Все знали, что это — огромная преступная сеть, фанатики без принципов и совести. Что большинство Бескровных не подозревали о существовании друг друга. Что заправлял всем Рашну Сарош ам-Хашем, маг школы видящих по прозвищу Добрый Вечер. Смешная кличка, но полицейским отчего-то было совсем не до смеха. Десятки лет ам-Хашем гастролировал по континенту, то исчезая, то появляясь в самые ненадежные времена. Легендарный убийца, манипулятор и лже-пророк, исповедующий свою религию. Тот, в чье существование никто не верил, но кого тем не менее до смерти боялись.

Именно к нему Диа и приехала.

Она помнила ту квартиру на Рельсовой улице — без зеркал и стеклянных поверхностей, неподалеку от парка и вокзала. Идеальное расположение, идеальные, привыкшие не совать нос в чужие дела соседи. После произошедшего в тех комнатах жуткого и так и не раскрытого убийства снимать их никто не желал. Именно поэтому владелец дома с радостью продал апартаменты первому же претенденту, предложившему достойную цену. Его не смутил ни странный вид покупателя, ни странные люди, его сопровождавшие — в полный штиль и кишечные газы были ветрами.

Диа поднялась по парадной лестнице и повернула ручку нужной двери. Внутри царил вечный мрак, разбавленный нотами тления и забивавших его южных специй с кедровым маслом.

Сцилла Закоченей стояла у окна, чернея больше обычного на фоне янтарных отсветов городских огней. Заметив Диа, она повела тощим плечом. Ее лицо скрывал сумрак, но Диа была готова поклясться, что Закоченей улыбалась.

— Твоих рук дело? — спросила она, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться ведьме в серое лицо и не проморозить его до кости. — Листок из моего блокнота, серьезно? Мы же в одной команде!

Сцилла молчала; словно знала что-то, чего ее собеседница пока никак не могла взять в толк. Диа придвинулась в два быстрых шага, ухватила ее за тонкое, лишенное тепла запястье. Мороз уже клокотал в груди, готовый вырваться наружу, но...

— Госпожа Боско, — окликнул голос из скопившейся в глубинах гостиной тьмы. Тихий, с мягким раскатистым акцентом. — Я не люблю сугробы в доме. Это мы с вами выяснили еще пару лет назад.

Сцилла ретировалась к двери, где и замерла, почтительно потупив взор. Диа же осталась на месте, цепенея от нехорошего узнавания. Нечасто ей доводилось встречаться с этим человеком... да и не человек то был вовсе. Рашну Сарош ам-Хашем — или же Добрый Вечер, так он звал себя, — давно отбросил все людское и горел лишь идеями, питавшими его тонкое, но жилистое, словно витое из веревок тело. Больше, чем человек. И одновременно намного меньше.

Он подался ближе, и его увитое надписями лицо вынырнуло в мертвенный лунный свет.

— Что вас беспокоит, госпожа Боско?

Диа поборола невыносимое желание отступить.

— Мы могли обойтись и без лишних убийств в Отделе, — сказала она, не веря, что произносит это вслух.

— Последнего вы устранили сами, своими руками. Разве нет?

— Меня спровоцировали. — От двери донесся сдержанный смешок Сциллы. — Листен мог убить меня.

— И мы все бы очень горевали, поверьте.

Глаза Вечера походили на смоляные капли, растекшиеся в глазницах — непроницаемые и блестящие, лишенные всякого выражения. Он словно изучал моль; наблюдал ее последние мгновения, как та бьется в банке, сбивая крылья.

— Вы можете сказать, что данный подход жесток. Что мы могли поговорить с вами, вместо того, чтобы манипулировать и собирать на вас досье. Но позвольте мне не согласиться. Применимо к данной ситуации более точным окажется термин "нестандартный подход". И именно нестандартного подхода заслуживаете вы, как моя ученица. Ведь нами всеми движут лишь лучшие побуждения, не так ли?

Вечер жестом подозвал ее и указал на стул рядом с собой. Диа послушалась, еле передвигая ватными ногами. Рухнув на сиденье, она сцепила дрожащие пальцы на коленях.

— Нам надоело с вами нянькаться, госпожа Боско, — сказал Вечер мягко. — Мы же не можем запирать вас в подвал каждый раз, как вы встречаете мужчину. Поверьте, они весьма непостоянны. Мужчины, не подвалы, — добавил он задумчиво. Пригубив кофе, он бросил на напиток долгий взгляд. Затем придвинул к себе сливочник.

— Но я помню оказанные мне услуги и всегда отвечаю благодарностью. Потому мы закрыли глаза на проявленную вами слабость. Надеемся, она окажется последней, — сказал он, подливая сливки в кофе. — Вы правильно поступили. Даже не думайте сомневаться.

"Даже не думай", вторил голос в ее голове. Диа послушно кивнула, глотая соленые слезы. Она чувствовала, как взгляд мага скользит по ее коже; как чужой разум хозяйски перебирает ее мысли и страхи липкими пальцами.

— Вы поцелованы хаосом, госпожа Боско. Вы — одна из благословенных. Цените это.

___________________________________

 

ЧАСТЬ 3: ИНЕЙ В КРОВИ

НАЙДЕНЫШ

— Запад —

||Жизнь, знаете ли, не может быть лишь бесконечным счастьем или горем. Жизнь — всегда смесь горечи и радости, боли и восторга. Даже если человек счастлив, змей сомнений все равно душит его. Память о погибших и ушедших все равно с ним||

(Мидиваль иш-Джаин, лекция в Академии Видящих.

Бахати, Южное Содружество, 1239 год)

Вьюга за окном разошлась не на шутку. Выла в трубу, перекрикивая бормотание пламени в очаге, трясла стекла так, что те звенели. Пригоршни снега лепились к дому, набиваясь в щели между бревнами. Лес тревожно гудел.

Младшие отпрыски семейства Ла-Морт грелись в жарких дуновениях огня. Выгибали сильные спины ближе к сгоравшим поленьям, и янтарные отблески плыли по смуглым рельефам лопаток. Валентин Ла-Морт развалился на истертом от времени коврике и почесывал ёжик белых волос; столь непохожий на него близнец, Фредерик Ла-Морт, курил, выдыхая дым к бревнам перекрытий. Самая младшая, Лидия Ла-Морт, замерла вполоборота, впитывая тепло очага половиной узкого лица. Ее тонкая шея тонула в рассыпавшейся гриве смоляных вьющихся волос — совсем как у Фредерика, — глубоко посаженные глаза тревожно посверкивали. Роб Оллис — единственный из собравшихся, не принадлежавший к древнему роду — устроился на лавке в другом конце комнатушки и проверял исправность простого, но толково сделанного револьвера.

— Ты уверен, что именно здесь? — нарушил молчание Фредерик. Валентин прикрыл глаза и вздернул верхнюю губу, обнажив кромку клыков. Этот вопрос надоел ему еще неделю тому назад.

— Старая Медуница сказала, что здесь. Значит, здесь.

Фредерик цыкнул, сплевывая крошку табака, но ничего не ответил, за что Лидия возблагодарила всех богов. Они все уже порядком устали, и ругань могла лишь измотать их еще больше.

Где они только не искали Кристиана. Начали с республики, отчаянно надеясь, что он еще жив, а не погиб вместе со своим напарником. Валентин — самый чуткий нос их небольшой команды — утверждал, что запах никуда не исчезал и вел на юг. На юге, среди душных от лета долин они убедились уже вчетвером — Кристиан был жив, драл заплутавший скот и не расставался с волчьим обличьем. Он хитро путал след и водил преследователей за нос всю слякотную, военную осень до разгара зимы. И завершился поход на враждебной оборотням земле — в лесах на границе королевства Линдефокс. Самое паршивое место для стаи, полное охотников с заряженными серебром ружьями.

— Может, он не хочет возвращаться. Сбежал с той дамочкой и всё...

Нет, младшая Ла-Морт рано вознесла хвалу богам. Фредерик продолжил ковырять давно изъеденную тему с упорством мазохиста. Обычно он молчал и не совал нос в большинство вопросов — не из-за слабого характера, а в силу природной лени, — но уж если заводился, то надолго.

— Мой брат не мог поступить так, — отрезала Лидия вместо Валентина. — Он слишком принципиальный.

Роб, до того не принимавший участия в разговоре, кивнул. Его пальцы шустро заталкивали патроны в барабан револьвера, пряди темных волос упали на иссеченный тонкими шрамами лоб.

— Я тоже не думаю, что он с Бескровными. Они... лишены всякого сострадания. Кристиан не такой.

— Это ты загнул, конечно, — хохотнул Валентин, накрыв лицо ладонями.

— Кристиан у нас — воплощенная добродетель, — Фредерик выдохнул еще кольцо. — И как я мог забыть?

Где-то вдалеке, за бревенчатыми стенами домика протяжно завыл волк. Спорщики умолкли, настороженно уставились в молочный хаос за окном.

— Это он, — сказал Роб. Близнецы кивнули, торопливо выбираясь из штанов.

Вскоре они уже проваливались в нанесенные сугробы по самые хвосты, отфыркиваясь от снега, когда тот лепился к морде. Под лесным пологом стало чуть легче; искомый запах вел стаю, как на привязи. Ближе к чаще они разделились: близнецы зашли слева, с другой стороны загоняли Лидия и Роб.

Старший из детей Ла-Морт бежал быстро, без устали. Отталкивался мощными лапами, рычал на не столь крупных Лидию и Роба — волчья половина Кристиана всегда была поразительно сильной.

Но не настолько сильной, чтобы сладить сразу с четырьмя.

В сумраке слева мелькнула седая тень Валентина, справа крался Фредерик, вжимаясь брюхом в ложбину между корнями. Черный волк крутанулся, разбрасывая лапами крошки наста, стараясь уследить за всеми одновременно. Отпрыгнул, когда из тьмы выскочила Лидия, и попался точно в челюсти зашедших с тыла близнецов.

Наконец-то! Младшая Ла-Морт сменила волчью шкуру на человеческое тело, стряхнула шерсть со слизью и легко пробежалась, прыгая с кочки на кочку. У пойманной жертвы она остановилась, выискивая в глазах старшего брата хоть каплю разума. Роб замер рядом, но не оборачивался. Ждал подвоха. Лидия положила руку на его бурый затылок и почувствовала, как шершавый язык облизал ее пальцы.

— Перекидывайся, — сказала она поваленному в снег Кристиану. Тот хрипло и низко зарычал, развернул стоящие торчком уши вперед.

Челюсти Валентина сжались на поросшей густым мехом шее сильнее, и черный волк захрипел. Лидия шагнула ближе. Встала на скользкий обледенелый корень — не будь она босой, точно свалилась бы — и склонилась к золотым глазам заблудшего брата.

— Перекидывайся, или Валентин отгрызет тебе голову. Ты знаешь, что делают с забывшими себя.

Черный оскалил клыки. Чихнул и... прижал уши к плоской голове.

— Так-то лучше, — улыбнулась Лидия.

* * *

Вода стекала по слипшимся сосулькам отросших волос, по коже плеч, бороздила дорожки в грязи на спине. Распахнутые глаза смотрели на огонь без выражения. Вроде бы у очага сидел Кристиан, но Лидии отчего-то казалось, что они сумели вернуть лишь оболочку.

— Есть хочешь? — осторожно поинтересовалась она. Брат продолжал молчать, уставившись на языки огня, и тарелку пришлось отложить.

— Кристиан, — окликнула она. Кристиан даже не дернул взглядом. Лишь поднял заскорузлые пальцы с обломанными ногтями и почесал ошейник тонких шрамов на шее.

Роб сидел у двери, положив руку с револьвером на колено. Валентин замер у единственного окна; наползающий рассвет подсвечивал его фигуру сзади, отчего та казалась еще массивнее.

— Как будто серебра в жопу натолкали! Кто здесь самый крутой? Забыл, а? — не выдержал Фредерик, и Лидия пихнула его локтем.

— Эй, не надо...

— Кто звал себя хранителем? Как насчет исправить мир к лучшему? — продолжал тот, дирижируя неизменной трубкой. — Кристиан Фэй, лучший хранитель на све —

Он очутился на полу, придавленный мокрым грязным телом. Свистнул воздух, и кулак Кристиана обрушился на его скулу. Еще раз, и еще. Кожа под глазом Фредерика лопнула, забрызгав ковер кровью. Близнец с рыком вцепился брату в плечи, перекатился. Успел отвесить пару ударов до того, как Валентин навалился сзади и захватил его шею, зажав между плечом и предплечьем. Роб уселся у Кристиана на груди, отбросив револьвер за ненадобностью — вид оружия все равно Фэя не впечатлил, а стрелять в его дурную голову было еще рановато.

Лидия опустилась на табурет у двери. Их предупреждали, что будет тяжело. Но кто же знал, что так тяжело?

Когда над хижиной повис жидкий день, щедро убеленный падавшим снегом, Кристиан попросился на улицу. Там он и остался, в тонких штанах и рубахе с чужого плеча. Уселся на крыльце, подталкиваемый порывами ветра. Вьюга усилилась, и темная гуща леса жадно зашумела, призывая его обратно в свои объятия.

— Долго он так сидит? — спросил проснувшийся Валентин.

Роб пожал плечами.

— Пару часов.

Что бы ни затевалось вокруг, Роберт Оллис лишь проверял барабан револьвера, а Валентин улучал любую возможность, чтобы поспать — словно боялся, что больше сна ему вырвать не удастся. Может, дело было в войне, надломивший их мир навсегда. На Брюхвальдском фронте они растеряли детскую безответственность, обматерели, украсились шрамами. Обросли мерзейшими воспоминаниями и врагами.

Замкнулись в себе — совсем как Кристиан.

— Мне кажется, я знаю способ привести его в чувство, — произнесла Лидия.

— Да он давно пришел в себя! — возмутился лежавший у огня Фредерик. — Видели мое лицо?

Его лицо уже успело зажить, как делало после каждого кулачного боя, и стало гладким, будто задница юной девы.

— И что за способ? — поинтересовался Роб, ничуть не растроганный страданиями Фредерика. Валентин оторвался от пурги за окном и выжидающе уставился на сестру.

Лидия облизнула губы, чувствуя себя неловко под взглядами троих мужчин.

— Кто-нибудь слышал последние сводки с фронта?

— Республика —

Война подступила к границе республики в начале осени. Орды с юга опустошили города Золотой Долины; их союзники из Брюхвальда напирали с востока. Пушки республиканцев плавились под ударами магических батальонов; горизонт полыхал от залпов даже в ночное время, а раскаты канонады отзывались на многие мили вокруг.

Республика и лежащее к западу королевство Линдефокс оцепенели в напряженном ожидании. Бежать от войны было некуда, а занесенные снегом, пустынные ленты дорог казались опаснее всё ещё далеких боевых действий.

Потому автомобиль переваливался по рытвинам в глухом одиночестве. Лишь благодаря высокой посадке он пролезал через барханы сугробов. Когда, в особо труднопроходимых местах он всё же застревал, из салона выбиралось трое невесть как уместившихся в него детин и толкали машину, словно та была свита из пуха. Изредка вместе с ними вылезал четвертый; стоило ему бросить задумчивый взгляд на кромку леса вдали, как его загоняли обратно и больше не выпускали.

Досмотр на границе они прошли не без помощи тугого кошелька. Собственно, больше кошельков — тугих и не очень — у младших Ла-Морт не оставалось. Потому в одном из промышленных городков к востоку от границы они продали машину за полцены и дальше уже тряслись в дилижансе, тесня нервную старую даму, которая отгораживалась от Валентина стеной из котомок.

Петрополис встретил их странной пустотой: на улицах, мостовых и прилавках. Половина дверей и витрин была заколочена; под брызгами фонарного света парами вышагивали серые тени полицейских. Даже Богемный район погасил пунцовые огни и оставил в подворотнях лишь самых отчаянных и отчаявшихся девиц легкого поведения.

— Узнаешь это место?

Кристиан крутанулся на пятках, так, что полы расстегнутого пальто хлопнули вороньими крыльями, окинул взглядом подпиравшие небо строения и городской парк через дорогу. Его лицо вытянулось в странном выражении, насмешливом и одновременно пронизанном болью. Фыркнув, он расхохотался — заливисто, во все горло. Его смех перешел в бульканье, и Кристиан даже опустился на корточки, не переставая сотрясаться от хохота.

— Что это значит? — гавкнул Валентин.

Фредерик пожал плечами, понимая не больше брата.

— Смотрите, болваны! Он убегает! Убегает! — взвизгнула Лидия, но черная тень нырнула под полог деревьев быстрее, чем близнецы успели обернуться. Был Фэй — и сбежал, оставив лишь одежду. За прошедшие полгода Кристиан научился сбрасывать человеческое обличье быстрее, чем звучало его имя.

Они хотели было кинуться следом, но, как назло, именно в тот миг из-за угла показался патруль. Полицейские чеканили ботинками по брусчатке, не сводя с оборотней взглядов. Валентин столкнул серый ком одежды дальше в траву, в тень пригорка, и встал к парковым зарослям спиной, нетерпеливо покусывая губу. Роб с неистребимым интересом уставился на статуи фронтона через дорогу, Лидия вцепилась в сгиб его локтя.

Их изучили еще разок и прошли мимо. Позади патрульных легко ступала девушка с синей нашивкой Видящих на рукаве пальто. Фредерик проводил взглядом ее точеную фигуру, тщедушную на фоне косой сажени патрульных, и вздрогнул, когда девушка резко обернулась, словно почувствовав сальное внимание. В голове Лидии тут же защекотали усики чужого сознания.

— Оборотням здесь не место, — сказала Видящая, сощурив странные глаза цвета морской волны. Фредерик оскалился ей в ответ.

— Гребаная магичка, — тоскливо выдохнул он уже в съемной комнате на втором этаже доходного дома, ободранной жемчужины Богемного района. Поиски в парке так ничего и не дали — Кристиан успел скрыться, а оставаться на улицах дольше значило привлечь к себе лишнее внимание. Теперь волчий квартет сидел в похожей на нору комнатушке, разделенной тремя выцветшими ширмами на спальные места, и дожидался наступления ночи.

Фредерик примостился на подоконнике и всматривался в сумеречный городской смог, Роб со звучным лязгом копался в сумках, раскиданных по линялому покрывалу. Валентин как обычно спал.

— С чего ты взяла, что он вернется? — завел старую песню Фредерик. — Влипнем сейчас в историю...

— Если та девчонка увидит нас еще раз, как пить дать позовет полицию, — сонно пробубнил Валентин, не поднимая головы.

— Хотите бросить брата в городе? В такое время? — ощерилась Лидия. Ее словам вторила пушечная канонада, донесшаяся издалека, со стороны реки. Выстрелы проткнули тишину; звонкое эхо еще долго отскакивало от стен и дребезжащих стекол. Линия фронта неумолимо придвигалась к столице.

— Это был его выбор! — Фредерик напрягся от очередного залпа. Его глаза зажглись рыжими всполохами. — Я...

Его прервал еле слышный стук в дверь. Переглянувшись, отворять пошли все четверо — даже мигом проснувшийся и подобравшийся на кровати Валентин.

Но на сумрачном и узком перешейке этажа дожидался совсем не вооруженный до зубов наряд полиции. Из вязкой холодной тьмы донесся кашель, перламутрово блеснули глаза, и в полосу света ступил голый и грязный Кристиан. Мокрые волосы змеями облепили его шею, лоб и плечи, шрамы на теле посинели от холода.

— Есть что пожевать? — сказал он, сотрясаясь от крупной дрожи. — Я бы сейчас быка проглотил.

___________________________________

 

БЕЗ ХОЗЯИНА

— Республика —

Некоторые вещи не менялись.

Сколько бы годы ни укрывали кабинет пылью, он оставался все тем же душным закутком с видом на бескрайние ненастоящие поля. Старел лишь его обитатель, восседавший в ореоле приглушенного света настольной лампы. За прошедшие месяцы он истончился и осунулся больше, чем за всё время, что Фэй работал в Обществе. Его глаза с опущенными уголками источали печаль и жалость, а очки с толстыми линзами увеличивали эту самую жалость до нестерпимых для Кристиана размеров. На него взирали, как на тяжело больного, хотя тяжело больными Фэй считал остальных хранителей, продолжавших делать вид, словно за последний год ничего не происходило.

— Хочу предложить вам вернуться на работу.

— Ни за что, — отрезал Кристиан и затушил самокрутку о каминную полку. — У вас и без меня полно людей. Высшее руководство знает, кого искать.

— Похоже, вы вините меня в смерти господина Листена. Но подумайте сами: знай я, кто такая Диа дель Боско на самом деле, неужели я оставил бы ее в Отделе? У господина Темена были подозрения, но тот случай с похищением и подвалом совершенно сбил его с толку. Всех нас.

Когда на стол легла стопка желтых папок, Кристиан смерил ее заинтересованным взглядом.

— Эти люди умерли за полгода, пока вы отсутствовали. Погибли страшной смертью, каждый. Вот этого, например, — палец директора ударил по верхней папке, — застрелили вчера. На границе.

На миг Фэй ощутил былой гнев и жажду справедливости... Но лишь на миг. Горе и разочарование выжгли его дотла, как головню в камине.

— Увы, здесь и во многом другом я бессилен. И это всё, сказать честно, не особо меня касается. Я зашел к вам по иному вопросу. — Он вдохнул, словно перед нырком. — Боско. Помогите мне найти ее и больше я вас не побеспокою, обещаю.

Директор хранил молчание. Он напряженно уткнулся в бумаги — словно мог найти в них ответ.

— Рудольф... — Фэй оперся ладонями на крышку стола. — Взгляните на меня, прошу. Только я могу ее найти. Только меня она подпустит к себе. Диа, — даже ее имя он произносил с трудом, — Диа опасна.

— Кристиан, я...

— Я добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило, понимаете? Вы можете мне доверять.

— Кристиан, я же не против, но у меня больше нет таких полномочий. — Взгляд директора стал еще грустнее, и Кристиан понял, что жизнь занесло на повороте не только у него. — Теперь основными делами Общества заведуют люди господина Темена.

Фэй моргнул, не зная, что и ответить. Закусил кончик языка, удерживая себя от лишних просьб. Черт с ним, с Монтегю. Он мог найти Диа и сам, он был уверен. Разыскать тварь и... Убить?

— У нас осталось кое-что из её вещей, — голос директора вырвал его из судорожных поисков решения. — Их доставили из гостиницы после вашего исчезновения.

Небольшой ключ звякнул на лакированной крышке стола. Рядом с ним лег другой, проще и больше размером.

— И... Комната Анри. Пока в ней никто не живет. Там остались его оружие и записи личного характера, и я подумал, что вы бы захотели...

— Я заберу их, — прервал его Фэй. — Я заберу.

Он сгреб оба ключа и сунул их в карман.

— Мне правда очень жаль, Кристиан, — нагнало его на пороге.

Фэй кивнул и вышел, старательно и размеренно дыша.

Всё было прекрасно, шло по намеченному пути. Все козыри и средства лежали у него в руках. Оставалось лишь довести дело до победного конца.

Всё было хорошо.

* * *

За прошедшие полгода барахло старшего хранителя не сгодилось никому. Вещи так и лежали на полках, ожидая часа, когда придет новый хозяин и вышвырнет их на помойку.

Фэй обвел взглядом комнату: зачехленную кровать, ружья, в избытке украшавшие стену, небольшой горный пейзаж в рамке, стопки книг и россыпь деталей на столе. Всё нетронуто, всё захоронено под пылью. И Кристиан даже не знал, с чего начать.

Он зажмурился, защемил двумя пальцами переносицу. Быстро, не давая себе опомниться, поставил коробку под край стола и смел детали в нее. Стальная россыпь забарабанила дробью по фанерному днищу. Поверх он уложил книги, стопкой, стараясь расходовать место экономно. Заткнул туда же полую гнутую железку и вытер рукавом лицо.

Конечно, он мог вновь спрятаться в волчью шкуру. Убежать в леса, забыться. Такой соблазн, даже кожа чесалась при воспоминании. Но что бы это решило?

Кристиан глубоко вздохнул, заталкивая свою звериную сущность поглубже. Усталость подмяла приливной волной, карусель старых воспоминаний наматывала круги, пока Фэя не затошнило от собственного бессилия.

Он рывком стянул чехол с кровати, подняв ватное облако пыли. Простыни все еще хранили старый запах. Въевшийся пот, порох и мыло. Не хватало потных носков, усмехнулся Фэй и растянулся на жестком матраце.

За окном сгущался кисель сумерек.

* * *

— Знаешь, как приманивают уток? Я часто так делаю, — сказал Лис, сидя на прогалине. Он наблюдал, как солнце клонится за острые верхушки елей, и маленькое, затянутое ряской озерцо у его ног наполнялось стрекотом цикад. Фэй мог видеть лишь его широкую, укрытую тенью спину и змейку табачного дыма.

— Складываешь пальцы вот так. — Лис щелчком отбросил сигарету. Не оборачиваясь, продемонстрировал кулак с большим пальцем, завернутым внутрь. — Опускаешь в воду... — Он погрузил руку в озерцо. — И дуешь между пальцем и ладонью. Работает не хуже деревянного манка.

Лис приложил мокрый кулак ко рту, накрыл его ладонью второй, и издал похожий на утиный крик звук. Тот пронесся над засыпающим лесом и затерялся в теплой чаще.

— Подзываешь не слишком часто, иначе можешь спугнуть. Расслабляешься и играешь утку.

Фэй рассмеялся, привалился плечом к дереву. Щелчком сбил с коры ползущего жука.

— Думаешь, у меня получится?

— Конечно. У тебя всегда получалось врать убедительно, — охотник обернулся и уставился заледенелыми мертвыми глазами. На склеенных ресницах блеснула снежная крошка. — Особенно себе.

Кристиан сел в кровати. До скрипа сжал зубы, чтобы не заорать. Казалось, он все еще слышит мирный плеск воды и шум ветвей, будто граница между сном и явью еще не окрепла. По налипшим на лоб прядям сбегал пот, и Фэй нетерпеливо смахнул их, рыская по комнате взглядом.

Оставшиеся вещи он упаковал еще до рассвета — все равно сон больше не шел. Складывал каждую мелочь, что осталась от Анри Листена; хлам по большей части, но Кристиан физически не мог заставить себя его выкинуть. Оружие, несколько книг по технике, детали, инструменты. Коллекцию монет на дне облупленной жестяной банки — как оказалось, Лис их собирал. Дневники и толстую белую папку, в которой оказался он сам, Кристиан Фэй Ла-Морт, куча вклеенных заявлений, нарушений и штрафов, а также письмо на тонкой желтоватой бумаге, адресованное господину Монтегю.

"Я не считаю его настолько агрессивным, каким его выставляют. Прошу позволить мне принять исправительные меры. В случае удачи прошу оставить за ним место хранителя в отделе".

Прыгающие из строк, угловатые буквы принадлежали руке Лиса, в этом у Фэя не было сомнений.

Он медленно уселся на кровать. Закрыл папку и положил ее на покрывало рядом с собой. Осмотрел пустые стены и полки. Был человек — и не стало. Следующий, добро пожаловать.

По этажу разнеслась тяжелая поступь, при звуках которой Фэй вздрогнул и поднялся. Он приложил ухо к двери и, когда шаги приблизились, надавил на ручку и сунул голову в открывшуюся щель.

— Боги милостивые! — его оглушил вскрик. Одутловатый хранитель замер, прижав ладони к впалой груди. Господин Ошей, вспомнил Кристиан, так его звали. — И давно вас заселили в эту комнату, юноша?

— Очень, — отрезал Фэй и захлопнул дверь. Привалился к ней лопатками. Глупо, но он снова почувствовал острый вкус разочарования. Он сглотнул подступивший к горлу ком и ухватил ближайшую коробку за стягивающую ее веревку.

Нужно было шевелиться. Возницы Общества не любили долго ждать.

* * *

На третьем заходе от мокнущей под снегом телеги до комнаты Лиса Отдел вновь поразил Фэя встречей, на сей раз неприятной.

Норинель ам-Винен — или же просто Нори — поджидала его на этаже, у лестницы, сложив руки на подоле прямого, обрезанного у колен платья. Глаза на ее маленькой голове казались излишне большими и печальными, пухлые губы — слишком детскими, а шея — тощей под завитками темных, коротко стриженых волос. Переломив миг замешательства, она направилась к Фэю быстрым, деревянным от смущения шагом. Кристиан же постарался спрятаться за колонной коробок, которую он подпирал то лбом, то подбородком, уберегая от падения.

— Слышала, ты вернулся, — Нори констатировала и без того заметный факт.

— Ненадолго, — заверил ее Кристиан и двинулся к подъемнику на другом конце длинной кишки коридора, надеясь, что девушка отстанет.

— Позволь я тебе помогу. — Она потянулась к коробкам, но Фэй увел руки в сторону.

— Тяжелые, не трогай. Я сам.

Легкие шаги скользили рядом, позвякивали браслеты на запястьях.

— Тебя давно не было видно.

Фэй молчал. Тяжело дышал, сжав зубы до характерного скрипа. У решетки подъемника он остановился и осторожно поставил коробки на пол. Внутри были хрупкие приборы — честно говоря, он не знал, для чего именно они предназначались, но бить их точно не собирался.

— Что тебе нужно? — осведомился Фэй у поджатых губ девушки, и та насупилась еще больше.

— Я бы хотела забрать часть вещей себе, — наконец прояснила она. На ее скулах вспыхнул легкий, словно пыльца, румянец. — Мы с Анри... были близки.

— Я в курсе. И — нет, не получится. Я уже упаковал всё в коробки.

— Ты можешь их развязать.

— Сожалею, но, — лифт, скрипнув, остановился, и Кристиан сдвинул решетку, сложив ее гармошкой, — никак не могу. Уверен, ты уже бывала в его комнате и забрала все свои лифы и панталоны.

Румянец укрыл лицо Нори, наливаясь краской.

— Нет? — Фэй вскинул брови. — Ну, если я их найду, обязательно верну тебе. Принесу всё, твоего и не твоего размера.

— А, может, поделишься вещами Боско?! — выкрикнула девушка в ответ, и Кристиан дернулся, словно от пощечины.

— При первой же возможности, — криво улыбнулся он. Поставив последний ящик на зыбкий пол лифта, он захлопнул решетку, разделив себя и хранительницу рядом железных ячеек.

— Ничтожество! — звонко огрела Нори напоследок.

— Не буду спорить, — кивнул Кристиан и опустил рычаг до отметки первого этажа. Механизм в шахте взвыл, лифт дрогнул и тронулся.

Погрузив последнюю партию на дощатое дно крытой телеги, Кристиан уселся на ступень крыльца и закурил, травя хмурое небо дымом. Глянул на ключ в своей ладони.

Оставалось еще кое-что.

* * *

Склад Отдела располагался в подвале, недалеко от места обитания Гусеницы и его безумных агрегатов. Нужно было лишь завернуть в напитанный серными парами закуток и успеть отпереть дверь до начала удушья.

Впрочем, оборотням удушье не грозило.

Отыскав нужную дверь, Кристиан включил лампочку, свисавшую с потолка. Сундук Диа поджидал его сразу же у порога, словно большой, бронированный железом зверь. Пару мгновений Фэй просто смотрел на него, не решаясь даже коснуться. Наконец, собравшись с духом, он сорвал замки и поднял крышку.

Вещи преступницы наваливали без особого почтения. Затолкали платья вперемежку с ничего не значащими бумагами; из угла глазами-бусинами таращилась плетеная кукла в синем платье. На самом дне пальцы Кристиана нащупали жесткий загнутый край плотной бумаги. Фотография, как оказалось. Светло-бурая, выцветшая и смятая от долгого пребывания в сундуке.

На ней Диа стояла с родителями — плечистым и бесцветно-белым, как паутина, отцом и хрупкой, загадочно улыбавшейся матерью. Сама Диа сложила руки на складках длинной юбки и чуть насмешливо склонила голову к плечу, явно утомленная позированием. Между линией волос и воротником открывалось то самое место на шее, под ухом, куда Фэй любил ее целовать...

Кристиан мотнул головой и всмотрелся в зубы Полуночных Склонов на фоне. Серые и острые, покрытые столь же серым и мертвым снегом.

Кажется, он знал, через кого мог передать бывшей возлюбленной сообщение.

* * *

— Ты сам ее и убьешь, — пожал плечами Валентин.

— Что?! Как?! — Кристиан едва не подавился костью, которую жадно обсасывал, поворачивая блестящими от жира пальцами. Белокурый близнец лишь пожал плечами снова. Фредерик за его спиной лукаво ухмылялся — Фэй надеялся, что тот не просто глумился, а был рад видеть брата в здравом уме.

В тот вечер — первый вечер, проведенный Кристианом в сознании — они поужинали в съемной комнатушке. Роб сбегал за едой в забегаловку за углом, Лидия разложила купленное на полу и они уселись кругом, поедая еще горячее мясо. Кристиан всё дрожал, несмотря на укрывавшее его одеяло; холод зимнего парка никак его не отпускал. Человеческое тело казалось непривычным: кожа — слишком уязвимой, звуки — едва различимыми, воздух — зябким, а сердце предавало каждый раз, когда Фэй видел заводские трубы за скатами крыш. Такие же он наблюдал годами из окна своей квартирки.

Но, несмотря на то, что язык все еще плохо его слушался, говорить ему пришлось.

— Только ты на это способен, — сказала Лидия. — Подумай. Сам же только что сказал — она звала тебя с собой. Не доверяй она тебе, разве стала бы это делать?

— И что? Мне нужно найти ее и... стать Бескровным, как она?

— Ненадолго же, — Валентин слизнул каплю куриного жира с губы. — Убьешь сучечку и вернешься.

— Она не... — Фэй запнулся, уставился на грязные пальцы своих ног. Шумно выдохнул, чувствуя неприятную тяжесть в груди. — У меня нет другого выхода, верно?

— Кроме тебя никто не сумеет к ней подобраться. А мы тебе поможем.

Кристиан поднял голову. На него с готовностью смотрели четыре пары черных, словно лава, глаз. Не отыскав в них и капли сомнения, Фэй невольно улыбнулся.

Всё же он не был одинок.

___________________________________

 

МАНОК

— Северо-восток —

Кристиан распахнул глаза — и улыбка медленно сползла с его лица.

Ему снилось что-то из прошлых лет. Какая-то беготня, бесконечная возня с делами и подопечными — вроде бессмысленная, но довольно-таки приятная. Реальность же придавила, размазав его по кровати. Все та же каморка над занюханным кабаком, все те же мухи. Тот же городишко — перевалочный пункт на границе с Фьордаллом.

Фэй накрыл лицо ладонями, шумно выдохнул в дрожащие пальцы. Закурил прямо в кровати, посыпая пеплом линялые простыни.

Спустя полчаса он был уже собран. Затянув удавку галстука и накинув пальто, он ухватил чемоданчик и вышел в лишенный освещения коридор гостиницы.

— Да? — ответил вялый голос Роба. Стучать пришлось настойчиво; Кристиан почти вмял вздувшуюся краску в хлипкое полотно двери.

— Собирайся.

— Мы же хотели выйти в девятом часу...

— Если можно отправиться раньше, то почему бы этого не сделать? Открывай.

Он ударил сильнее, и замок жалобно звякнул.

— Кристиан! — на сей раз взвизгнула Лидия, отчего Фэй нахмурился. Уже собирался прочесть сестре гневную отповедь, но из соседнего номера выглянула растрепанная морда Фредерика и приложила палец к губам.

— И ты собирайся! — рявкнул Фэй.

— Тише, тише... Ишь, расшумелся, — брат попытался скрыться в сумраке комнаты, но Кристиан живо вбил ногу между дверью и косяком.

— Собирайся, — ощерился он. — И буди Валентина. Я выхожу первым.

* * *

Основные пути на территорию Фьордалла были перекрыты, и волкам пришлось обходить севернее, недалеко от мерзлой россыпи королевств и княжеств Мириад. Точнее, трястись по железной дороге, единственная ветка которой вела в столицу под названием Искра. В поезде было тесно и жарко от чужого дыхания, за запотевшими окнами тянулись унылые голые пустоши, молочно-зеленые от мелкой травки и тумана. Десятки миль пустошей, тумана и карликовых скрюченных деревьев.

Вечером следующего за отъездом дня поезд прибыл в Искру, и Кристиан с наслаждением вывалился в морозный чистый воздух. На платформу он сошел один, один нанял юркий экипаж и затрясся вверх по серпантину, к похожим на пестрые ласточкины гнезда домам верхних ярусов Искры. Волчьи родичи остались у станции; они даже ехали в разных вагонах, старательно делая вид, будто не знают друг друга. За ними могли наблюдать, а Фэй не хотел спугнуть Диа участием своего зубастого семейства.

Дом семейства Боско лепился к скале на прежнем месте. Та же мшисто-зеленая крыша, враставшая в склон, те же кирпичные, выщербленные ветрами стены, тот же цветник. И тот же рыбий бесцветный взгляд альбиноса-отца.

— Очень жаль, что вы не знаете, где она может находиться, — сказал Кристиан, чувствуя себя до боли неудобно в уютных подушках дивана гостиной.

Господин дель Боско наморщил короткий, слегка свернутый набок нос.

— Сожалеем, но это правда. Диа давно не появлялась в Искре.

Он умолк и погрузил комнату в неловкую тишину. Только спицы госпожи Боско мерно щелкали друг о друга. Ее полупрозрачная тень примостилась в углу у окна; пальцы ловко перехватывали нить в свете тусклого дня. Участия в разговоре она не принимала и даже не подняла головы, когда Кристиан поднялся.

— Что ж, благодарю за чай.

Боско неприязненно улыбнулся.

— Всегда рады вас видеть, господин Ла-Морт, — сказал он, указывая широкой ладонью на выход. Кристиан кивнул, влез обратно в пальто, из которого не успел толком выпутаться. У выхода он обернулся, словно решившись произнести нечто, мучившее его долгое время.

— Я просто хотел перед ней извиниться, — сказал он в безбородое лицо господина Боско. — Если вы увидите ее... Передайте, что я все понял.

Светлые глаза хозяйки дома блеснули в сумраке угла.

— Доброго вам дня, — снова откланялся Фэй. Дверь за ним закрылась, едва не прищемив полу его пальто.

Кристиан зябко спрятал руки в карманы. Впереди, за тоннами чистого, словно горный лед, воздуха высились Полуночные Склоны. Вживую они казались еще мрачнее и неприступнее, чем на черно-белой фотографии; у их подножия суетились точки людей и автомобилей, механическим червем прополз паровоз, выдувавший размытые перья пара.

Уже вечером в дверь его номера постучали. Накинув халат, Фэй поспешил к двери и оказался сильно разочарован, увидев за порогом сутулые очертания Роба Оллиса-младшего. На его обветренном лице было написано плохо скрываемое любопытство; нити шрамов на лбу сморщились. Не дожидаясь приглашения, он зашел и прикрыл за собой дверь.

— Ну? Получилось?

Кристиан неопределенно пожал плечами, не желая делать поспешных прогнозов.

— Нужно подождать. Пока ничего, но я и не думал, что со мной свяжутся сразу же.

Роб нахмурился еще больше. Его темные глаза сощурились.

— А это что? — указал он куда-то за спину Фэя. Кристиан недоуменно обернулся и оцепенел.

На половицах у окна розовел бумажный клочок, свернутый вчетверо. Фэй уставился на него, как на ядовитую змею, готовую к броску. Он был готов поклясться, что еще минуту назад на полу ничего не лежало.

— Жасмин, — сказал Роб, потянув носом. Он прошел мимо Кристиана, подцепил бумажку кончиками пальцев и выпрямился, смахнув прядь темно-каштановых волос с глаз. Развернув записку, он присел на подоконник, вытянув ноги.

— Тебя желают видеть, — сказал, пробежав по строкам глазами. — Завтра же, у вокзала.

* * *

Ждать ему велели снаружи, у третьей колонны слева от входа. Там Фэй и остановился, бездумно разглядывая ворс жухлой травки у подножия ступеней. То тут, то там белели огрызки самокруток. Видимо, вокзальный люд выбегал туда покурить вдали от лишних глаз — место это оказалось слепым пятном, сокрытым со всех сторон кустами, колоннами и углами нелепого мрачного здания. В отдалении подвывали паровозные гудки, с неба тянулись нити зябкого молочного тумана.

— Привет, господин Ла-Морт, — сказала женщина. Кристиан сразу узнал ее — не лицо, а запах, тягучий и вязкий, сладковатый от тлена и острый от кедрового масла. Узнал он и очертания стройной, полной ловкости фигуры. Женщина перебросила хвост смоляных волос через плечо и оперлась плечом на гладкий бок колонны.

— Сцилла Закоченей, приятно познакомиться. Надеюсь, ты не в обиде за ухо? — Ее легкий южный акцент округлял слова, делая ее речь похожей на мурчание кота. — Ты просто не оставил мне выбора.

— Где-то я уже это слышал... — пробормотал Фэй.

Уголки тонких губ Сциллы поднялись в едва различимой улыбке.

— А я слышала, что ты искал некую Диа дель Боско. Зачем она тебе?

— Это я хочу сказать ей лично.

— Не пойми превратно, но поговорить с ней сейчас тебе вряд ли удастся. — Она обнажила мелкие серые зубы. — Придется выложить все мне. Обещаю передать каждый вздох.

Кристиан скрипнул зубами. Рядом с ними чиркнул спичкой машинист; смерив взглядом обряженную в мужской костюм Сциллу, он выплюнул папироску и скрылся за углом.

— Ты же понимаешь, что мы не можем доверять тебе... голословно, — продолжила Сцилла. — Диа дель Боско, может, и хотела бы, но не все в этом мире зависит от влюбленных женщин, слава хаосу.

Кристиан спрятал руки за спиной, давя нестерпимое желание впечатать собеседнице кулаком в лицо.

— И чего вы хотите?

Закоченей хитро сощурилась.

— Доказательство твоей лояльности.

* * *

Йоханнес Альбастер был высокопоставленным советником в Обенро — одном из княжеств на севере Мириад, клочке земли на краю континента, омываемом мерзлым мертвым океаном — Черной Звездой. Сам Йоханнес приехал в Обенро из Фьордалла в надежде на новые возможности, но обрел лишь новые болячки и еще больше возненавидел снег и вечную зиму. Проживал он в городе Борель с женой и котом, частенько чинил прохудившуюся крышу над мансардой и иногда навещал детей в южных землях.

И он уж точно не мог знать, что с помощью его перерезанного горла хотели что-то доказать.

Зачем Бескровным понадобилось его убивать, Фэй не имел ни малейшего понятия. Не мог же он и правда свернуть несчастному господину Альбастру шею просто чтобы продемонстрировать свою лояльность? Какая бессмыслица!

— Что? — раздраженно спросил он у косящихся на его метания близнецов. Те развалились на брошенных на пол подушках; ветер задувал снег через распахнутое окно, и тот таял на голых лодыжках Валентина. Знакомое зрелище, вдруг подумал Фэй, поежившись.

Близнецы и Роб с Лидией обосновались в домике на отшибе Искры, на берегу глубоко врытого горного озера. Кристиан знал, что идти туда было слишком уж рискованно — несмотря на все предосторожности, за ним могли проследить, — но не мог терпеть. Паника поглотила все его мысли. Он не знал — просто не понимал, что ему следовало делать дальше.

— У нас есть идея, — отозвался Фредерик. Он и его близнец уставились на Фэя, как две большие смуглые кошки — слегка отстраненно и с хитрым любопытством.

— И... и какая же? — выдавил Кристиан, чуя скрытый подвох.

Спустя несколько минут дверь домика хлопнула.

— Да вы рехнулись, мать вашу! — рявкнул Фэй через плечо и, сбежав по заснеженному склону, исчез в прозрачном мраке, нисколько не заботясь о предосторожностях. Лидия проследила за ним от окна.

— Ничего. — Тяжелая ладонь Роба легла на ее плечо. — Он вернется, вот увидишь.

___________________________________

 

ИСКУПЛЕНИЕ

— Север —

Мужчина шел, чуть ссутулившись, втянув укрытую шляпой голову в плечи. Его сбивчивые шаги разносились эхом над похожей на плац улицей, вымощенной лишь бугристой ледяной коркой. По обеим сторонам выстроились одинаковые светло-кремовые дома с треугольными скатами крыш. Огни в них давно погасли; в прозрачном небе над Борелем, словно за хрустальной скорлупой, рассыпались звезды, ярким густым хвостом, уходящим за горизонт.

Несмотря на время суток, кто-то двигался навстречу, тихо и плавно. То был юноша — невысокий и не особо внушительный. Но, завидев его, мужчина остановился; его ботинки хрустнули на льду в последний раз.

— Господин Альбастер? — поинтересовался юноша с брюхвальдским акцентом. В его руке блеснул нож, и мужчина в шляпе попятился, судорожно ощупывая карманы под драпом пальто.

— Не дрейфь, братец, — вдруг прошептал "Альбастер". Подмигнул и... получил ножом по шее. Края раны разъехались в красной улыбке, выталкивая кровь. Зажав горло, он осел на землю и затих, дернувшись в финальной конвульсии.

Фэй растерянно уставился на дело своих рук. Лицо под нелепо смявшейся шляпой застыло в безмятежной гримасе, черные глаза остекленели. Еще никогда брат не выглядел таким спокойным. Слишком спокойным, до отвратительной дрожи в ногах Кристиана.

Сдавленно простонав, он попятился и выронил нож.

— Полиция! — донесся женский визг из нависшего над улицей дома. — На помощь! Убивают! Полиция!

Тревожно вспыхнули окна, зажглись огни, и Кристиан побежал по давно намеченному маршруту. Вверх по улице, налево, по узкой лестнице вниз, в тупике подтянулся на осыпавшийся балкон и проник в комнату.

Сияющая и гордая собой Лидия расплылась в улыбке. Связанный по рукам и ногами господин Альбастер выкатил придавленные седыми бровями глаза и что-то промычал.

— Не за что, господин Альбастер, — буркнул Фэй. — Всегда пожалуйста.

— Ну как? Достойно вышло? — поинтересовалась сестра и пригладила каштановые локоны, словно от крика те могли растрепаться.

— Визжала, как загон с поросями. Вот примчится настоящая полиция, и что будем делать?

— Ты слишком напряжен, — она махнула рукой и осторожно выглянула в окно на противоположной стороне комнаты. Из него можно было следить за происходящим на главной улице. — Все получится как запланировали, вот увидишь. Вон, Роб уже тащит его в экипаж. Нет тела — не смогут и проверить. Пустим пару сплетен, и готово, дело в шляпе.

Кристиан устало опустился в кресло и прикрыл глаза. Хотелось бы верить, конечно, но... У него ничего и никогда не выходило, как запланировано.

Он не смел надеяться, что Сцилла Закоченей была настолько глупа.

* * *

Серая женщина разыскала его три дня спустя.

— Тебя будут ожидать в Искре... — сказала она, подозвав Кристиана в тень под навесом хлебной лавки.

— Теперь меня будут ожидать там, где я скажу, — отрезал Фэй, оскалив клыки.

— Не нервничайте так, — на миг глаза ведьмы почернели. — Не то лишитесь второго уха.

— Уже не пугает, — Кристиан склонился еще ближе, давя рвотные позывы от сладкой вони тлена, которую источала пористая кожа Сциллы. — Пусть приезжает сама. Сюда, в Борель.

— Сено к лошади не ходит, господин Ла-Морт.

— А я и не лошадь.

Фэй развернулся на каблуках и поплелся вверх по улице, оскальзываясь на обледенелых камнях.

Пришло его время ставить условия.

* * *

Над Борелем кружил снегопад. Вьюга съела городишко, лишь фонари мигали светляками через белую пелену. Диа вынырнула в нее из поезда и ухватила отороченные мехом края капюшона. Шквал ветра едва не снес ее с ног; вцепился в шубу так, словно хотел протащить в хвост безымянной низкой платформы и скинуть на пути.

Но, несмотря на хаос, царящий вокруг, Кристиана она узнала сразу. Что-то — может, сердце — подсказало искать его на углу вокзала, у саней, запряженных парой вороных. Без лишних слов он пригласил Диа на жесткую деревянную скамью, заменявшую саням сиденье; сам же сел впереди и ухватил вожжи.

Ехали они долго. Кристиан направил сани прочь из городка, на север, навстречу ветру. Его шарф съехал, обнажив шрамы на смуглой шее. Диа попыталась их коснуться, но Фэй непреклонно убрал ее пальцы. Он продолжал следить за дорогой, морщась от бьющего в лицо снега. То и дело подстегивал коней, словно их поджимало время. Диа его не понимала. К чему спешка? Теперь у них было время всего мира для того, чтобы построить отношения заново.

"Я могу ему доверять?" — помнится, спросила она у Сциллы перед отъездом. Та лишь сощурила злые глаза и улыбнулась.

"Могу лишь сказать, что ты очень этого хочешь, — ответила она и жестом пригласила Диа в вагон. — Прошу, госпожа Боско".

Сани остановились, когда ехать дальше уже было некуда. Впереди расстилалось изрезанное побережье Черной Звезды. Пурга утихла, и взглядам предстал укрытый снегом и льдом обрыв, у скалистого подножия которого, далеко внизу бурлил водный хаос. Из него клыками торчали Мерлые — каменные колонны, обломанные у вершин. Волны бились об их агатовые корни, словно хотели утянуть с собой в непроглядные мертвые глубины.

Диа выбралась из саней и приблизилась к краю, неловко переваливаясь по нехоженой земле. Кристиан же распряг лошадей, хлестнул их вожжами по сильным бокам, и те умчались в безграничное белое ничто, укутанное искристой дымкой. Расстегнув куртку до конца, он скинул ее в снег — словно ему вдруг сделалось жарко — и приблизился к ожидавшей его Диа.

* * *

— А вас мы попросим остаться.

Сцилла Закоченей оторвалась от вида исчезающих в пурге саней и понимающе кивнула.

— Щенки Ла-Морт, какая неожиданность. Ваша наглость, а не ваше появление. — Она задержалась взглядом на каждом из близнецов, выступивших из колкого месива непогоды. — А вы думали, ваш спектакль меня обманет?

— Мы старались, — криво усмехнулся Валентин.

— Но развлекли меня, этого не отнять, — усмехнулась Сцилла в ответ. Она развела руки в стороны, выпустив прочные нити паутины...

И сдавленно булькнула, когда со спины напрыгнула пара бурых и очень крупных волков.

— Сейчас тоже весело? — оскалил клыки Валентин, переступив росчерк темной, больной крови на снегу. — Развлечем тебя ещё, пожалуй.

* * *

— А помнишь, когда-то мы стояли так на другом берегу? — сказал Фэй. Ему хотелось прикоснуться к ее тонким и наверняка холодным пальцам. На побережье было по-настоящему морозно, а Диа даже не прятала покрасневших ладоней.

Она молча кивнула, всматриваясь туда, где бесцветное небо сливалось с дальними льдами Черной Звезды. Воды мерно плескались о подножия Мерлых.

— Тогда ты явилась к Айвори не для того, чтобы спасти меня, верно? Как ты собиралась меня убить?

Диа нахмурилась.

— Не тебя, — с неожиданной хрипотцой ответила она — словно в ее белом горле что-то застряло. — Тебя я трогать не собиралась. Никогда.

* * *

Жижа, когда-то бывшая кровью, плеснула в стороны, и Сцилла испустила протяжный крик. Два волка ухватили ее за лодыжки и тянули переломанные ноги в разные стороны. Еще один грыз ее руку, в то время как другая билась в судорогах в талой грязи под станцией.

Сцилла часто задышала... и рассыпалась пауками. Десятками, сотнями мелких черных тварей, прыснувших кто куда. Волки, рыча, принялись давить их лапами и ловить челюстями, хрустя хитиновыми оболочками на клыках. Уничтожив всех, они обернулись и, тяжело дыша, повалились голыми задами в снег, пачкая его собственной кровью. Лидия осмотрела тонкий порез на покатом плече Роба, близнецы сплевывали обломки лапок, которыми успели нажраться.

А под станцией, укрытый тонкими жухлыми травинками и скукоженными мертвыми листьями, торопился крохотный паучок, подпрыгивая на бегу. Он перемахнул через гладкую сталь рельсов и затерялся в мшистой мгле леса по ту сторону путей.

* * *

— Я знаю, у тебя не осталось причин мне верить. Но я не лгу сейчас. Ты... ты стал мне очень дорог. — Диа быстро вытерла уголок глаза и отвернулась, спрятав лицо за мехом капюшона. — Я даже не думала, что когда-нибудь найду человека, столь близкого.

Она обхватила себя руками, словно вдруг замерзла. Ее плечи сгорбились под толстой шкурой шубы.

Кристиан протянул руку и, чуть помедлив, развернул Диа к себе. Ухватил ее лицо ладонями, заглянул в покрасневшие глаза.

— Все в порядке, — еле слышно повторила Диа и шмыгнула носом. — Прости меня. У меня не было выбора, никогда не было...

Она накрыла ладони Кристиана своими. Ее пальцы и правда оказались холодными, как глянец льда на скалах Черной Звезды.

— Я знала, что ты меня поймешь... — Диа сглотнула, зацепившись взглядом с Фэем. В его груди опасно заклокотало — от ярости? от страсти? — и Кристиан скрипнул зубами. — Я... я люблю тебя.

Фэй склонился к ее лицу, коснулся кончика ее холодного носа своим. Ухватил за плечи — крепко сдавил шелковистый мех пальцами — и оттолкнул.

Диа вскрикнула, попыталась удержать равновесие, нелепо взмахнув руками. Зацепилась каблуком за впадину во льду и упала на край обрыва. Ноги сползли вместе с осыпавшимся снегом и землей. Из последних сил она уцепилась за обледенелый выступ.

Ее расширенные от изумления и ужаса глаза уставились на Фэя, и — быстро, в краткий миг лицо Диа подернулось маской спокойствия, словно она нашла некое решение возникшей проблемы.

— Это ошибка, — сказала она. — Понимаю, ты разгневан, но подумай: что может изменить моя смерть сейчас? Я — единственный человек, способный тебя понять.

Диа мотнула головой, откинув пряди белых волос с лица. Словно не висела между небом и океаном, шуба не тянула ее вниз, и волосы на лице были ее единственной заботой.

— Только я знаю, кто ты таков на самом деле. На что ты способен. Ты можешь перевернуть мир. Мы можем, вдвоем. Потому что только я любила и люблю тебя. Остальные никогда не относились к тебе серьезно.

Кристиан замер. Ему вдруг вспомнились руки Лилии Визен, эхо ее шагов во тьме подвала замка Ла-Морт.

Смоляные глаза родных, вытащивших его из леса.

Улыбку Лиса и голоса подопечных.

Неправда. Он никогда не был одинок.

Фэй приблизился к обрыву, откуда вздымались клубы сбивчивого дыхания бывшей любовницы.

— Вот так, правильно, — сдавленно проговорила Диа. Ее пересеченное ссадиной лицо расплылось в улыбке. — Я знала, что в итоге ты примешь верное решение. Вместе мы свернем горы, обещаю!

Кристиан опустил взгляд к ногам, к острой кромке, где белели пальцы девушки. Немного подумав, он с молчаливой решимостью поднял ботинок и опустил его на хрупкие фаланги.

Тихо хрустнули кости.

Над Мерлыми пронесся и затерялся истошный крик. Белая тень Диа сломалась на остром зубе скалы и безвольно скатилась в голодные воды Черной Звезды.

Кристиан все смотрел вниз, где пару мгновений тому назад синели испуганные омуты глаз.

— Вот так правильно, — наконец просипел он.

Налетевший ветер выстудил половину его лица. Волны продолжали шуметь — не мерно и спокойно, как теплое тело Седого моря на юге, а хаотично, без особого ритма, крутя водовороты у эбонитовых колонн.

Кристиан сел на край утеса и уставился вниз, в бурлящие воды и на пики Мерлых. Пятки его ботинок потревожили землю, и та струйкой потекла по склону.

Он сдвинулся еще ближе к краю. И еще ближе. Ноги его уже не цеплялись за каменные выступы и болтались над океаном.

Судорожно выдохнув, Фэй ухватился за вмерзший булыжник и вытянул себя обратно. Тяжело перевалился на колени, встал и поплелся прочь. Следы копыт вели его вглубь пустой земли. К мареву горизонта, за которым вспухало желчно-желтое солнце.

Где-то за снежной пустыней его должны были ждать.

___________________________________

 

ЭПИЛОГ

НЕ ГЕРОЙ

— Отец?

Фэй оторвал взгляд от куска дерева, который уже больше часа истязал ножом, и улыбнулся. Долговязый подросток смущенно запустил пятерню в светлые вихры и, неловко перехватив книжку под мышку, пожал Кристиану руку. Он никогда не знал, как подойти к Фэю, стеснялся и мялся. Оно и понятно — заезжал приемный папаша нечасто, каждые полгода, неизменно удивляясь подросшему волчонку.

— Садись, — он хлопнул по табурету рядом с собой, и Генри присел. Сощурил карие глаза, изучая зачатки резной фигурки под ножом Фэя.

— Что это будет?

— Олень. — Фэй прикурил сигарету и зажал ее зубами. — Тебе же нравятся олени? Надо как-нибудь сходить на охоту вместе. Я знаю место, где водятся такие здоровые своло...

— Я люблю за ними наблюдать, отец, — тихо поправил его Генри. — Не убивать.

Кристиан хмыкнул — и тут же мысленно отругал себя. Наверняка парнишка услыхал в этом осуждение. Вон как отвернулся, выставив вперед челюсть. Упрямый.

— Я тоже не любил охоту в твоем возрасте. — Генри недоверчиво хмыкнул — совсем как сам Фэй пару мгновений тому назад. — Нет, правда. Терпеть не мог. Папаша частенько меня за это колотил.

Сын у Фэя появился случайно. Одним промозглым вечером к нему заявилась дамочка. Кристиан не сразу ее вспомнил — виделись они лишь однажды, в одном из борделей Золотой Долины. Виделись года два тому назад, ребенку в ее подоле не исполнилось и трех месяцев. Но когда белокурая госпожа заявила, что Фэй, как отец, должен позаботиться о своем чаде, Кристиан не стал с ней спорить. На следующий же день блондинка вышла за молоком и испарилась навсегда, больше Фэй ее не видел. Расстраиваться он не стал, всё равно оставлять ребенка такой матери было сродни убийству. Растить малыша сам, в одиночку, он тоже не мог и отвез приемыша сестре. У них как раз уродилось трое "щенков" — одинаковых, как отражения в зеркалах.

Они же и покусали Генри, едва тому исполнилось четыре. Но оборотнем по натуре он так и не стал; всё ходил по округе, выращивал цветы. Лечил коров с фермы к западу. Истинная магическая кровь.

— Я думаю, надо отдать его в Академию. В Бахати.

Кристиан заметил Лидию лишь когда та заговорила. Задумчиво выпустил дым через сжатые зубы, вытачивая оленьи рога. Смерил Генри взглядом. Тот трудился в поте лица — вместе с братьями копал траншею у подножия холма. Заведовал процессом Роб, командовавший похлеще генералов времен войны Альянсов.

— Ну, здесь-то ему точно ловить нечего. Лишь бы никого не сожрал в Содружестве. Что они делают? — вдруг сменил тему Фэй. — И что это? — Он указал ножом на странную железную штуковину. Та раскорячилась у подножия пригорка, своей формой напоминая дохлого паука со скрюченными лапами.

— Какой-то новый насос, так Роб сказал. — В глазах Лидии блеснула гордость. — Он обеспечит водой всю деревню.

— И да помогут вашей деревне боги, — кивнул Фэй и, усмехнувшись, вернул взгляд к деревянному оленю. Оценив фигурку, снял еще стружку со стройной ноги; светлая спираль упала в траву. Когда Генри вскрикнул от боли, Кристиан вскинул голову.

— Ты можешь поосторожнее, боги тебя раздери?! — рявкнул он потиравшему колено парню. — Еще немного, и у тебя даже одной ноги не останется, баран!

Генри виновато потупился и продолжил ковырять неподатливую землю. Тройняшки заулыбались, скаля зубы, но быстро умолкли, напоровшись на взгляд Фэя.

— Еще немного, и превратишь его в принцессу, — дыхание Лидии насмешливо щекотнуло его ухо.

— Ничего подобного, — буркнул Фэй и снова зыркнул в сторону копавших. — Ничего подобного.

* * *

Брюхвальдцев сторож Клемме узнавал сразу — давно глаз наметал вычислять магических тварей. Те так и норовили раскопать могилу-другую, полакомиться свежатинкой или утащить берцовую кость для ритуала.

Вот и этот был из не-людей; обосновался не абы где, а на Королевском холме, на могиле трагически погибшего Листена-младшего. Стоял и смотрел на надгробие, словно примеряясь, копать или нет; только грива черных волос плескала рваными прядями над коконом длинного старого пальто.

— Совсем обнаглел! Тварь брюхвальдская, пошел прочь с тихой земли! Прочь, чтоб я тебя не видел!

Странный мужчина не отвечал, и сторож тоже умолк. Обошел брюхвальдца кругом и уставился в его лишенное выражения, заросшее лицо.

— А, это ты, псина. — Он вздохнул, с хрустом почесал макушку. — До вечера, ясно? Чтобы к вечеру ноги твоей здесь не было.

Оборотень продолжал рассматривать надгробие, серым зубом торчащее из сорной травы. Затем опустился на колени и принялся выдирать сплетения вьюнка и вдовьих слез, расчищая могильный холм.

Сторож сплюнул, покачал головой. Двинулся вниз по склону, осторожно переставляя ноги по неверной, податливой земле.

— Спасибо, — принесло ветром со стороны могилы. Голос оборотня оказался низким, с хрипотцой, словно простуженный. Клемме слышал его впервые — до того волк все рычал, да лаял. Пару раз Клемме заставал его в человеческом обличии. Оборотень спал на подмерзлой земле, его грязная спина сотрясалась в мелкой дрожи. Даже тогда он не говорил; вскакивал, настороженно, по-звериному смотрел своими черными блестящими глазами и убегал.

Клемме кивнул, не оборачиваясь, и заковылял дальше. Давно он не навещал сестру в городе, вдруг подумалось ему. На ее кухне всегда было так уютно сидеть, попивая горячий, густо заваренный чай и заедая его пирогами...

"Сегодня же заеду в гости", — решил.

Разгорался вялый осенний полдень.

* * *

Кабинет главы Отдела Воздействия по-прежнему наполняли ароматы цветов и домашней выпечки. Сквозь распахнутое окно врывались лучи весеннего солнца, старинные часы мерно тикали на стене, под ними на полках красовалась новая флотилия фарфоровых сервизов.

Лютик никак не мог взять в толк, чего ради его вызвали на ковер. Не успел проработать и пары месяцев, а всё уже осточертело хуже вездесущих мух и нескончаемой весны за окном. И его уже пытались выжить с работы. Казалось, каждый считал своим долгом выдать ему ценных указаний и советов, хотя Лютик о них даже не просил. Они были такими странными, эти хранители. Действовали вполсилы, хотя с их-то возможностями могли бы щелкать дела, как орешки. Глупость, сплошная лень и глупость.

Он толкнул дверь и застыл. Директор ждал его не в одиночестве. В гостевом кресле развалился коренастый мужик, вытянув ноги господину Монтегю под стол. Судя по всему, гость не знал ни одного цирюльника — копна его черных длинных волос была неряшливо собрана шнурком, а нижняя половина узкого лица заросла густой щетиной. Его жилистую шею стягивали шрамы, словно оставленные намотанной жесткой нитью. Лютик насторожился, не понимая, что бездомный мог позабыть в стенах Отдела.

— Мы вынуждены дать вам напарника, — пояснил директор, ввергнув Лютика в еще больший ступор.

— Кого?!

— Напарника. Он будет следить за ходом вашей работы и участвовать в оценке вашей эффективности по окончании квартала.

Лютик демонстративно повернулся в кресле, смерив незнакомца еще одним взглядом. Нет, тот определенно смахивал на немытого волчару.

— Да он даже на хранителя не похож!

— Тем не менее, я — хранитель, — сказал "волчара", со звучным хрустом почесав щетину.

— Самый лучший, надеюсь? — спросил Лютик скорее у директора, чем у нового знакомца. — Не хочу, чтобы он тянул меня назад.

Мужчина со шрамами сверкнул темным глазом.

— Сами увидите.