Сердце Арронтара. Две судьбы

Слёзы всё-таки брызнули из глаз, потому что на одно мгновение мне показалось, что я вновь в Арронтаре. Только там я чувствовала себя такой свободной, только там я могла дышать полной грудью... несмотря на то, что была несчастна и одинока.

Но эти слёзы принесли мне облегчение.

— Я приходил сюда с самого детства, в те дни, когда был чем-то расстроен или просто не хотел никого видеть, — донёсся до меня тихий голос императора. — Здесь хорошо в любую погоду, даже в дождь. Это место всегда меня успокаивало.

Я вспомнила наше с Дэйном озеро... Да, наверное, у всех есть подобные места, где можно отрешиться от мира и просто посидеть в тишине.

— Возьми, — Эдигор встал сзади, совсем рядом, и протянул мне спелый ямол на открытой ладони. Я взяла плод, не колеблясь ни секунды.

Он был тёплым и таким аппетитным, что я тут же откусила кусочек, чувствуя, как по подбородку и пальцам побежал ароматный сок.

Пока я ела, император молчал. И лишь тогда, когда я разделалась с фруктом и застыла, не зная, куда деть косточку, забрал её у меня и тихо сказал:

— Понимаю, это не полноценный завтрак, но лучше, чем ничего. Если хочешь, мы спустимся и...

— Нет, — поспешила ответить я, — мне тут очень хорошо. Вы можете оставить меня, а сами возвращайтесь к делам.

— Если не возражаешь, я пока побуду с тобой.

Хлопанье крыльев. Птица Эллейн покинула наконец плечо Эдигора и полетела куда-то вниз. Наверное, ей наскучил наш разговор.

— Разве я могу возражать? Это ведь ваше место.

Император сделал ещё один шаг, я уже почти чувствовала спиной его грудь, и произнёс:

— Если тебе здесь нравится, это место станет и твоим тоже.

Лёгкое прикосновение к плечам... И несмотря на то, что никто и никогда не прикасался ко мне так, я вдруг поняла, что, наверное, калихари бы непременно делал это, если бы я не родилась жабой.

Я не знала, что такое родительская ласка, но почему-то распознала её совершенно безошибочно, когда император вдруг положил свои руки мне на плечи.

— Он обнимал тебя, Рональда? Хоть раз в жизни?

Я сразу поняла, о ком спрашивает Эдигор.

— Нет.

Вздох.

А потом я впервые в жизни оказалась в крепких отцовских объятиях. Обернулась, спрятала лицо у него на груди, как много раз хотела сделать в детстве, сжала в кулаки ткань рубашки и закрыла глаза.

Крошечная слезинка выкатилась из уголка глаза и упала на одежду его величества.

— Я не думала, что вы такой... — прошептала я, уткнувшись носом в грудь Эдигора. — Когда я представляла себе императора, то всегда думала о ком-то важном и чванливом, уверенном в собственном превосходстве... А вы такой... замечательный.

Он негромко рассмеялся.

— Спасибо, Рональда.

— Зачем вы это делаете? — я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Почему вы так относитесь ко мне?

Когда Эдигор отвечал на мой вопрос, глаза его были серьёзными.

— Потому что я очень хорошо знаю, что это такое — жить без родительской любви. Рональда... конечно, я не смогу заменить тебе отца в полном смысле этого слова, ведь ты уже взрослая девушка, но если тебе будет нужна моя помощь и поддержка — приходи не колеблясь.

Как странно. Я, жаба-Рональда, стою на крыше рядом с императором, и он предлагает мне свою поддержку. Он готов принять меня такой, какая я есть, в отличие от...

Ох, калихари... Отец... Мама, Сильви, Джерард... Почему же вы не смогли этого сделать?

— Приду, — прошептала я, вновь утыкаясь носом в рубашку Эдигора и закрывая глаза.

— Расскажи мне всё, — сказал он тихо, гладя меня по волосам. — Если хочешь. С самого начала.

И я рассказала. Впервые в жизни. Абсолютно всё.

Про родителей и брата, про любовь к Нарро, про встречу с Грэем... Даже про Дэйна.

Я не знаю, сколько мы пробыли там, на крыше императорского дворца. Устав стоять, Эдигор сел и пристроил меня рядом с собой, а я, по-прежнему прижимаясь к его груди, всё говорила, говорила, говорила...

Сам император почти всё время молчал, просто слушал. Но мне иного и не было нужно... Главное — он держал меня за руку.

А когда я закончила, обнял и дал выплакаться.

* * *

— Ты очень сильная, Рональда.

— Нет-нет... Видите, как я плачу? Разве так бывает с сильными?

— Всё бывает. А ты просто не веришь в собственную силу. Именно поэтому ты так долго не могла превратиться в волчицу — не верила в себя.

— Потому что меня не любили.

— Возможно. А может, ты просто не замечала. В любом случае, я говорю о твоей любви к самой себе. Ты презирала саму себя, хотя на самом деле ничто не мешало тебе себя полюбить.

— Полюбить?.. Такую страшную, толстую жабу?..

Он прижал палец к моим губам и покачал головой.

— Это неважно. Какая бы ты ни была, ты — это ты. И пока ты не научишься любить себя, счастливой не станешь.

— Но в Арронтаре...

— Теперь ты не в Арронтаре. И на самом деле от него не слишком много зависит. Всё зависит только от тебя самой, Рональда. Просто поверь.

Я рассмеялась.

— Просто?..

— Да. На самом деле это действительно просто. Ведь вера не требует никаких доказательств. Либо ты веришь, либо нет — вот и всё.

Ветер пошевелил мои волосы, прошептал что-то на ухо... Но что, я не смогла расслышать.

Нарро... "Вера"... Интересно, почему родители назвали его именно так?

— А вы?

— Что — я?

— Вы... верите? В меня?

Глубокие тёмные глаза императора смеялись, когда он ответил, легко касаясь ладонью моих волос:

— Я бы не сидел здесь с тобой, если бы не верил. Но дело не во мне, и не в Эдди, и не в Грэе, и даже не в Нарро. Ты должна сама научиться жить, не оглядываясь на прошлое.

Я опустила голову.

— Арронтар остался позади. Отпусти его. И иди вперёд.

Позади...

— Но почему тогда так больно?

— Возможно, больно будет всегда. А может, всё пройдёт. Посмотрим, — император чуть сжал мою ладонь.

А я закрыла глаза, вспоминая... И обещая самой себе, что это в последний раз.

Смех брата, улыбку сестры, холодные глаза отца, гордую осанку мамы, пустую хижину, полную гнилых листьев, презрительные смешки за спиной, аппетитный хруст снега, шепот ветра в кронах деревьев, запах дождя и мокрой земли...

И дартхари.

Удивительно, но когда я сидела на крыше дворца, и император сжимал мою руку, я вдруг почувствовала, что родилась новая Рональда. Именно в тот миг.

Почему?

Возможно, именно тогда я по-настоящему смогла перевернуть эту страницу. Не простить, нет. И не забыть. Просто перевернуть и посмотреть вперёд.

— Спасибо.

— Тебе не за что меня благодарить.

Я улыбнулась.

— А за веру?

— За веру не благодарят. Так же, как и за любовь.

Если бы словами можно было убить, я бы умерла в тот же миг.

Я всегда считала, что не заслуживаю любви, и всех тех, кто относился ко мне хорошо, готова была бесконечно благодарить, а теперь оказывается, что за это не благодарят?..

А Эдигор улыбался, глядя на моё удивлённое лицо...

— Пойдём вниз? Тебя Эдди наверняка уже заждался. Да и поесть нормально тоже не мешает. Я голоден, а голодный император — это очень страшно.

Я кивнула и поднялась на ноги, неожиданно поняв, что проголодалась. Ведь время уже наверняка почти обеденное, а я до сих пор не съела ничего, кроме одного ямола. Да и его величеству пора возвращаться к делам, наверняка ему есть чем заняться, а он тут вместо этого со мной на крыше сидит.

А ещё я вдруг подумала, что теперь вовсе не против познакомиться с остальными членами венценосной семьи, ведь сам император оказался совсем не таким, как я представляла.

Вот только говорить это Эдигору я пока не решилась.

* * *

По дороге я расспрашивала императора об эльфах, которые накануне напали на нас с Карвимом. Я в полной мере осознала, почему Эллейн утром была не в духе — Эдигора тоже совсем не радовал тот факт, что узнать ничего толком не удалось, кроме одного — эльфы были уверены, что наниматель также является представителем их народа. Но когда я сказала императору, что это неплохая зацепка, тот лишь рассмеялся.

— Хороший маг он, вот и всё. И необязательно эльф.

— Но магией Крови ведь владеют только эльфы, — попыталась возразить я, вспомнив, о чём ещё рассказали напавшие на нас: наниматель был магом Крови.

Эдигор фыркнул.

— Это распространённое заблуждение. Яркий пример — Эллейн. Она совершенно точно не эльф. Впрочем, я понимаю, что пример не очень удачный, Элли и Аравейн вообще нетипичные маги. Но, поверь мне, среди остальных рас тоже бывают маги Крови, даже среди людей, хоть и редко. Просто тёмные эльфы традиционно считают, что это их расовая особенность. Повторюсь, это заблуждение. Но в одном им не откажешь — именно тёмные эльфы создали самые извращённые проклятья. Тут уж они точно впереди всей империи.

— Сомнительное какое-то достижение... — пробормотала я, а Эдигор рассмеялся.

— Ну уж какое есть. Я в хороших отношениях с Повелителем Робиаром, и он охотно делится со мной всеми известными сведениями по проклятьям, пару раз эти сведения даже спасали жизнь главе Тайной службы, герцогу Кроссу, ночью ты должна была его видеть.

Я кивнула.

— Хотя кое-какие проклятья снять практически невозможно. К примеру, проклятье чёрной крови. Слышала про такое? Есть один способ, но для этого придётся пожертвовать жизнью. Нужно заменить кровь проклятого на собственную, а его кровь забрать себе.

— На подобное немногие способны, — пробормотала я, имея в виду не только моральную составляющую, но и физическую: не все маги смогли бы поменяться кровью. Я, например, знала, как это делается, но чисто теоретически. — И что теперь будет с ними? Я имею в виду эльфов. Их... казнят?

Император пожал плечами.

— Возможно, — а потом, кинув на меня мимолётный взгляд, улыбнулся и укоризненно сказал: — Тебя учили магии, Рональда, но совершенно упустили из виду светское воспитание. Если бы ты хорошо знала законы империи, то не задавала бы подобных вопросов.

Мне стало неловко. Я поняла это ещё путешествуя с Грэем — я была полным неучем по части законов, географии, истории и традиций других рас. Нет, конечно, что-то я знала, но уж по сравнению с императором...

— Ну-ну, не переживай. Это дело наживное. Да и учить тебя будет самый лучший учитель из всех возможных.

— Аравейн? — испугалась я. Нет, я, конечно, уважала главного придворного мага и императорского наставника, но вот учиться у него не хотелось совершенно.

— Нет, — Эдигор рассмеялся. — Аравейну вполне хватает учеников на данный момент. Да и не обучает он никого истории и законам, для этого во дворце есть другие учителя. Но обучать тебя... буду я сам, Рональда.

От удивления я остановилась посреди коридора, как будто меня кто-то в землю вкопал.

— В-вы? — пробормотала я, с недоумением уставившись на улыбающегося императора.

— Да. Тебя что-то не устраивает? — его голос чуть дрожал от смеха, и мне тоже вдруг стало смешно.

— Всё устраивает, — фыркнула я, сдаваясь: спрашивать Эдигора о том, почему он решил обучать чужую ему девицу, было совершенно бессмысленно. Он бы просто отшутился.

— Тогда будешь приходить сюда два раза в неделю. Когда именно, решим потом, — император, по-прежнему улыбаясь, подал мне руку. И я в который раз приняла её, мысленно поражаясь, как быстро, незаметно и непринуждённо этот человек вошёл в мою жизнь. И как умело он мной манипулировал.

Впрочем, последнее неудивительно. Император всё-таки.

* * *

Его величество отвёл меня в комнату, где был Эдди — он сидел на коленях у какой-то женщины и увлечённо рассматривал книжку размером с самого себя. Женщина мягко улыбалась, глядя, как он тыкает в страницы и что-то спрашивает, вскидывая голову, чтобы видеть её лицо.

Я поняла, кто эта женщина, ещё до того, как она повернулась к нам с лёгкой полуулыбкой на губах. И тут же Эдди развеял все сомнения, воскликнув:

— Мама! Дедушка! Посмотрите, какую книжку мне бабушка показывает! Идите сюда!

Бабушка. Императрица.

У неё было приятное лицо с мягкими чертами. Чуть смугловатая кожа, как у всех мирнарийцев — а императрица была именно мирнарийкой, уж этот факт я хорошо знала. Синее платье чрезвычайно ей шло, сеточка того же цвета держала тяжёлые тёмные локоны, оттеняя цвет глубоких серых глаз. Я бы назвала подобные глаза туманными — в них как будто клубился туман, закручиваясь в спирали...

И я вдруг вспомнила, что подобные глаза всегда бывают у эмпатов. Я читала об этом очень давно, когда мы с Карвимом проходили их. Всего один урок, но он отложился у меня в памяти.

Значит, императрица — эмпат?..

— Ана, позволь представить тебе ту самую Рональду, о которой мы так много слышали. Рональда, познакомься с моей женой — Дориана Альтерр, императрица Эрамирская.

Я собиралась почтительно присесть, но Эдигор так сжал мой локоть, что я совершенно не могла этого сделать. Чуть дёрнулась, чтобы высвободиться, но застыла, услышав вдруг тихий смех императрицы.

— Эд, ну зачем ты так официально? В конце концов, это же не приём. Иди сюда, Рональда, я очень рада с тобой познакомиться, — и Дориана кивнула на место на диване рядом с собой и Эдди.

— Я вас оставлю, — сказал его величество, когда я осторожно опустилась на диван рядом с императрицей. — Ана, я тебя прошу ещё раз...

— Я поняла, Эд, — она вздохнула. — Я не одобряю, но... обещаю.

— Спасибо.

Эдигор благодарно кивнул и вышел из комнаты. А мне оставалось только гадать, о чём они говорили. Сплошные загадки кругом.

Между тем Дориана посмотрела на меня, улыбнулась, и возле её глаз появилась паутинка из мелких морщинок, напоминающих солнечные лучики. Я никогда не думала, что императрица может быть такой. Удивительно мягкой и уютной. Как странно... и как замечательно.

— Сейчас принесут обед для Эдди и завтрак для тебя, Рональда. Ты, наверное, очень голодна?

Я кивнула.

— Мам, смотри! — мальчик дёрнул меня за рукав платья. — Тут книжка про птиц. Я таких никогда не видел! Смотри!

Я, улыбаясь, наклонилась над книгой. Она была действительно очень красивой, с цветными рисунками на весь разворот.

— Прочитай, что тут написано! Вот про эту птицу. Вот! — Эдди ткнул пальцем в морскую белую чайку, и я послушно начала читать ребёнку про понравившуюся птицу. А когда закончила и выпрямила спину, наткнулась на внимательный, но очень дружелюбный взгляд императрицы.

И не удержалась от вопроса:

— Вы эмпат?

Она кивнула.

— Наверное, это очень сложно? Всё время чувствовать окружающих...

Дориана улыбнулась.

— Да, непросто. Но во дворце почти на всех амулеты. Ведь здесь не только я эмпат.

— А кто ещё? — удивилась я. Надо же, ведь эмпаты вообще не так часто встречаются, а в императорском замке их даже не один, а несколько.

— Ещё Интамар. Ну и будущий эмпат сидит сейчас у меня на коленях.

— Эдди? — я едва не подпрыгнула. И вдруг вспомнила...

Ведь мальчик часто угадывал моё состояние. Его фраза, когда мы гуляли в парке с Араилис: "Не думай о плохом". И об эльфах, пришедших за мной в дом Карвима, он сказал, что они нехорошие... Я тогда ещё удивилась, а потом умудрилась забыть об этом факте.