Во имя Долга

Наверное, это было ужасно и неправильно, но меня не волновало, что происходит вокруг, смотрит на нас кто-то или нет. Был мужчина, которого я хотела всем своим существом, и которого мои инстинкты считали самым лучшим и самым подходящим. Была я, совершенно забывшаяся в первозданном удовольствии и готовая в объятьях этого мужчины на всё. И был Зов, удивительно органично и уместно наложившийся на все мои мысли, эмоции, рунарские традиции и представления, заставлявший отбросить всё наносное, данное разумом и привычками, и полностью отдаться ощущениям и эмоциям.

Одним разом мы не ограничились. Причём вот так, с ходу, сказать, чья была инициатива, я бы не смогла. Мы оба тянулись друг другу, не в состоянии остановиться и задуматься. Я даже не заметила, в какой момент мой организм окончательно перестроился, завершив третью фазу.

Очнулись мы тоже практически одновременно. Я лежала на груди мужчины, совершенно обессиленная, вымотанная, но при этом к собственному ужасу ощущала сытость и глубокое физическое удовлетворение. Тяжёлые шершавые ладони майора медленно поглаживали мою спину, и это тоже было приятно.

С моральной стороной вопроса было гораздо хуже; я трусливо пыталась не думать о произошедшем и отодвинуть тот момент, когда придётся взглянуть в глаза землянину и собственному будущему. Ни тот, ни другое ждать не стали.

— Как ты? — тихо поинтересовался Зуев, плавно садясь и аккуратно придерживая меня одной рукой. Когда я не сумела быстро сформулировать ответ и не смогла заставить себя взглянуть в его глаза, пальцами свободной руки приподнял моё лицо. — Прости, я пытался...

Почувствовав себя в этот момент полной дурой, я накрыла его губы ладонью, заставляя замолчать. Ещё не хватало, чтобы он передо мной извиняться начал! Он-то хотя бы пытался сопротивляться Зову, а я радостно выключила мозг и отдалась инстинктам.

— Всё в порядке, я тоже хороша, — поморщилась я, рискнув бросить взгляд на Зуева. Тот выглядел хмурым, слегка помятым и не то раздосадованным, не то встревоженным.

— Чёрт побери, понятия не имел, что эта хрень на людей действует, — скривился он, слегка сжимая мою ладонь и отнимая её от лица.

— Я тоже, — вздохнула я. — Да ладно, подумаешь, немного... увлеклись. Лично мне даже понравилось, — немного вымученно улыбнулась я.

— Это утешает, — одними губами едва заметно улыбнулся он в ответ, при этом пристально, сквозь лёгкий прищур меня разглядывая. Кажется, хотел добавить что-то ещё, но передумал. Вместо этого кончиками пальцев очертил мою скулу, приобнял за талию обеими руками и огляделся по сторонам. Опомнившись, я тоже последовала его примеру и обнаружила, что пещера почти опустела, а воронка в её центре превратилась в обычную серую тусклую яму.

— Похоже, мы пропустили одно из самых величественных зрелищ в галактике, — вяло попыталась пошутить я.

— Наоборот, приняли в нём активное участие, — с непонятной интонацией хмыкнул в ответ Зуев. Потом, всё так же осторожно придерживая меня, потянулся куда-то вбок. Опустив туда взгляд, я наткнулась на элемент одежды, который был тут же вручен мне. — Предлагаю собираться, а то за нами, надо думать, скоро придут. А я...

— Помню, не любишь встречать неприятности с голой задницей, — уже вполне уверенно улыбнулась я.

— Вроде того, — с прежней интонацией кивнул мужчина. Похоже, потеря самоконтроля здорово выбила его из колеи. Надо думать, для него это был редкий случай, и майору можно было только посочувствовать.

По счастью, ни моя немногочисленная одежда, ни ещё менее многочисленная одежда Зуева в процессе не пострадала, и появление на нашей полочке иллурца мы встретили в относительно приличном виде.

— Праматерь рада, что не ошиблась в своих выводах, — прошелестел песчаный абориген. — Люди тоже не чужды Зову, а, значит, наши виды не настолько далеки друг от друга, как казалось прежде. Это поможет пониманию, — заключил он. То ли из-за смысла слов, то ли в речи действительно прорезались интонации, но мне показалось, что прозвучало это очень торжественно. — Представитель вашего вида ожидает, — сообщил иллурец, и нас вновь окутал песчаный кокон.

В этот раз перемещение произошло очень быстро, и мы с человеком оказались в довольно небольшой (особенно в сравнении с предыдущей) пещерке, где кроме крохотного планетарного транспортного средства явно человеческого производства и одинокого скучающего мужчины в лёгких брюках, рубашке и легкомысленном головном уборе под названием "панама" не было ровным счётом ничего. Иллурец, "высадив" нас, не прощаясь, пропал из поля зрения. Я не успела понять, куда именно; показалось, что буквально провалился сквозь землю. Впрочем, не факт, что именно показалось.

— Семён Дмитриевич, это в самом деле вы? — растерянно вскинул брови мужчина, с недоумением разглядывая моего спутника. А я в свою очередь, с трудом преодолевая желание нервно уцепиться за локоть Зуева, разглядывала человека в панаме. Пожилой темнокожий мужчина обладал сухощавой поджарой фигурой и изъеденным морщинами узким лицом, на котором довольно странно смотрелись светлые серые глаза.

— Да, мистер Даррен, это в самом деле я, — вздохнул майор, протягивая тому ладонь для рукопожатия.

— Но почему в таком виде? Вы хромаете?! И кто, во имя Господа, эта юная леди?

— Я объясню вам всё чуть позже, а пока мне очень нужна ваша помощь. Вернее, со мной всё в порядке, а помощь нужна как раз леди, — Зуев кивнул в мою сторону, а я растерянно уставилась на него. Что он имел в виду?

— В каком смысле? — разделил моё недоумение мистер Даррен, приглашая нас войти в недра транспорта.

— Нужна какая-нибудь более-менее подходящая одежда и готовый к старту корабль, способный без дозаправки покрыть расстояние... Ну, примерно отсюда до Бетельгейзе. И — мистер Даррен, это приказ, — спокойным тоном сообщил он.

— Дип-курьер подойдёт? — растерянно покосился на меня мужчина. — Он как раз пустой, и должен был вечером вылететь обратно.

— Более чем, — кивнул Зуев.

Пребывая в полной растерянности, но не рискуя задавать вопросы при посторонних, я только кидала на майора вопросительные взгляды. Которые тот упрямо игнорировал, и вообще ни разу не посмотрел в мою сторону.

— Что касается одежды, даже не знаю... Недавно дочь улетела домой, может быть, подойдёт что-то из её вещей. А что выдать вам, я, честно говоря, не имею ни малейшего понятия, — Даррен развёл руками. — Разве что какие-нибудь безразмерные брюки смогу найти да футболку.

— Этого более чем достаточно, — отмахнулся Зуев.

Буквально через пару минут мы уже выходили из транспортного средства внутри небольшого вполне человеческого ангара. Всей компанией на лифте поднялись в дом, — первый увиденный мной не на картинках, а в натуральном виде человеческий дом.

Ничего рассмотреть я, впрочем, не успела. Майор явно торопился, и его нетерпение быстро подхватил загадочный мистер Даррен.

Мне выдали свободные брюки, которые были немного велики в бёдрах, но хотя бы не спадали, какую-то просторную и по виду совершенно безразмерную хламиду, неожиданно приятную к телу и очень хорошо севшую по фигуре. Всё это дополнилось немного разношенными тапочками без задников, которые тоже оказались великоваты.

Пока я одевалась, разглядывая небольшую уютную спальню, — видимо, принадлежавшую той самой улетевшей дочери мистера Даррена, — Зуев вместе с хозяином дома успел куда-то сходить, и вернулся также одетым. Футболка была ему явно тесна, а потёртые штаны спортивного покроя — коротковаты. Кроме того, мужчина был по-прежнему бос.

— Готова? Отлично, — окинув меня внимательным взглядом, кивнул бывший начальник и, ухватив за руку, поволок в обратный путь.

От дома мистера Даррена до космопорта, — если, конечно, обещанный корабль находился именно там, — мы добирались минут пятнадцать в полной тишине. Пожертвовавший нам вещи мужчина хмуро косился на майора, а тот с каменным выражением лица созерцал унылый пейзаж за окном. Действительно — унылый. Сплошной серебристо-белый песок, почти белое небо над ним и белое солнце. Кажется, здесь даже ветра не было.

В совершенно непримечательном на первый взгляд месте планетолёт резко пошёл на снижение, и нырнул буквально в песок. Я не успела рассмотреть, как был организован проход, но, судя по тому, что мы не разбились о раскалённую поверхность планеты, а оказались в полумраке очередной пещеры, всё прошло именно так, как было задумано.

— Вот, пожалуйста, наш красавец, — сообщил Даррен, подходя к кораблю. При его приближении небольшая машинка гостеприимно выпустила трап.

— Передайте мне управление и ждите здесь, — Зуев бросил мрачный взгляд на собеседника, тот растерянно пожал плечами и кивнул. Они некоторое время потыкали в сенсоры у двери, после чего майор махнул мне рукой.

Планировка корабля чем-то напоминала яхту, на которой мы с мужчиной попали к пиратам, и эта аналогия неприятно царапнула сознание. Землянин всё так же молча прошёл к пульту управления, жестом велев следовать за ним.

— Утешь меня и скажи, что ты хоть немного умеешь пилотировать и пользоваться программами автотрассировки, — не глядя на меня, бывший начальник склонился над пультом, и его пальцы быстро запорхали над управляющими сенсорами.

— Умею, — кивнула я. И, наконец, опомнилась. — Зуев, объясни мне, что происходит и что ты делаешь?

— Я же говорил, что я припомню тебе собственное спасение, — невозмутимо пожал плечами он, не оборачиваясь.

— То есть, ты... меня отпускаешь?

— Да, — коротко откликнулся он.

— Вот просто так? Без подвоха? — недоверчиво нахмурилась я.

— Насчёт "просто" я бы поспорил, но не буду, — фыркнул он. — Отлично, разрешение на вылет есть, через десять минут автопилот стартует, — сообщил землянин. Выпрямился, обернулся, нависая надо мной и разглядывая с тем самым очень непонятным выражением в глазах. Было в нём в этот момент что-то жутковатое.

Я почти открыла рот, чтобы задать ещё какой-то вопрос, но мужчина меня опередил. Обеими ладонями обхватив мою голову, он впился в мои губы жадным, даже почти грубым поцелуем. Ответила я почему-то сразу, без раздумий, с той же непонятной жадностью, как будто это был вообще последний поцелуй в моей жизни.

Через несколько секунд мужчина отстранился, одарил меня своей фирменной довольной ухмылкой, развернул к креслу первого пилота и подбодрил лёгким шлепком пониже спины. Я в возмущении обернулась, чтобы поймать смеющийся взгляд.

— Давно мечтал это сделать. Ладно, бывай, зверушка. И больше не попадайся, — он шутливо погрозил мне пальцем и, резко развернувшись через левое плечо, стремительно вышел, всё так же подволакивая левую ногу.

Я медленно и механически опустилась в кресло, пристегнулась, тупо глядя на панель управления. В голове была чудовищная мешанина из обрывков ощущений и эмоций, в сухом остатке дававшая звенящую пустоту.

А когда корабль без моей команды легко оторвался от земли, просочился сквозь толщу песка и начал подниматься в горячее белое небо, я, наконец, поняла, что мне напомнила нынешняя ситуация. Тот момент моего знакомства с Зуевым, когда этот невозможный мужчина вдруг развязал меня и начал заталкивать в крошечную изолированную клетушку, спасая от пиратов. Только сейчас мужчина спасал меня от своих же собственных товарищей.

И мне вдруг почему-то стало очень страшно. Не за себя, за него. Я пыталась уговорить себя, что всё будет хорошо, что собственные коллеги ничего майору не сделают, и максимум, чем ему этот поступок грозит, это служебное взыскание. Не даст генерал своего сына в обиду, и никаких особых проблем у Зуева-младшего не будет.

Но перед глазами всё равно стояла торопливо удаляющаяся фигура хромающего мужчины и что-то, подозрительно похожее на решительную обречённость в его взгляде. И нестерпимо хотелось плюнуть на всё, вернуться назад, услышать его насмешливое "зверушка" и поверить, что всё будет хорошо.

Часть 2. Подруга.

Никому не доверяй наших самых страшных тайн,

никому не говори, как мы умрём.

В этой книге между строк спрятан настоящий бог,

он смеётся, он любуется тобой...

"Сплин", "Бони и Клайд".

Семён Зуев.

Я всегда считал способность достать мозг через ухо чайной ложечкой талантом исключительно женским, и всегда опасался дам, владеющих им в полной мере. Оказывается, я очень плохо знал людей, и подлинными мастерами этого дела являлись следователи отдела собственной безопасности из управления контрразведки. Больше всего было интересно, этому можно как-то научиться, или всё-таки должна присутствовать изначальная склонность?

Они очень долго и очень профессионально вынимали из меня душу, таская с допроса на допрос, и пытались вычленить нестыковки и противоречия. Учитывая, что правду я рассказал ещё в самом первом разговоре, когда лежал в госпитале с ногой, было особенно грустно. Без применения всяческих физических средств давления, без вымогательства, шантажа и угроз, вежливо и максимально корректно эти трое ребят довели меня до такого состояния, когда в жизни уже не хочется совсем ничего, только быстро и окончательно сдохнуть.

Из госпиталя меня перевели в одиночку без права посещений, где я потихоньку зверел и дурел от безделья. Единственное, что мне оставалось в сложившейся ситуации, это фанатично поддерживать физическую форму, осторожно разрабатывая конечность после операции. Ну, и очень, очень много думать. Моделировать какие-то ситуации, прокручивать в голове известные факты, строить схемы, планы и придумывать прочие упражнения для мозгов. Чтобы не заплесневели окончательно.

Не видя в мире ничего, кроме камеры да комнаты для допросов, я быстро потерял счёт времени. Поначалу появилась мысль делать какие-нибудь засечки или дырки в одеяле, но я очень быстро от неё отказался. А смысл? Если я отсюда выйду, то всё, что нужно, узнаю. А если не выйду... кому какая разница?

Меня даже медицинскими обследованиями не развлекали. Всё, что могли, сделали ещё в том же госпитале, а теперь меня очень ответственно, вдумчиво и долго "кололи". Я сам с собой, — за неимением других собеседников, — заключал пари, когда же им, наконец, надоест это развлечение. И потихоньку начал склоняться к мысли, что никогда.

Странно, но сильнее всего меня в собственном положении тревожили две мысли. Во-первых, отсутствие сведений о судьбе моей зверушки, — сумела она улететь, или тоже сидит где-то в соседней камере, — и, во-вторых, незнание и невозможность выяснить, есть ли по моему делу какие-нибудь подвижки или прогнозы. Мне-то никто не отчитывался!

Удивительным образом меня совсем не тревожила собственная карьера, и я ни на секунду не усомнился в правильности ни одного из своих поступков. Наверное, эта девчонка меня всё-таки заразила. Благородством там, или ещё чем-нибудь нехорошим.

О Рури, кстати, думалось лучше всего. Уж очень ярко стояло перед глазами её внезапно очеловечившееся лицо. А понимание причины этого "очеловечивания" настойчиво меня грызло. Правда, довольно скромно и осторожно: я отдавал себе отчёт, что всё равно ничего не мог изменить, и от меня мало что зависело.