Боярин

Так и ехали. Сперва — сторожась внимательно, но, чем ближе дом становился, тем спокойнее, последние версты — уже как на прогулке шли. Пока на засаду не напоролись...

* * *

Десять верст для десятилетнего мальчика — расстояние немалое, а болото — совсем даже не шоссе, но бежал Витя быстро, не чувствуя усталости. Бояре, вообще, покрепче обычного воина, даже самого закаленного, будут, с ними их первостихия силами делится. Вот и в невидимом для посторонних радужном хороводе, сопровождавшем мальчика, разноцветные ленты сил скользили вокруг него, даже не просто как живые, а наделенные разумом. Зеленая лента, как змея, не зная устали, мелькала то вокруг одной ноги, то другой, то по груди проскакивала, выравнивая дыхание и наполняя мышцы энергией. Сине-зеленая и желтая ленты, как две лыжи, наперегонки скользили перед ним по земле, укрепляя путь. За спиной, играя, переливалась серебристо-желтая лента, навевая легкий попутный ветерок. Вполне возможно, если бы Яровит пытался делать все это осознанно, у него ничего бы не получилось. Контролировать несколько первостихий одновременно требует очень высокой концентрации. Или полного отрешения, как сейчас. Было огромное, просто яростное желание, и подсознание справлялось само, дав мальчику замкнуться в своих переживаниях.

И постепенно боль и ярость немного отхлынули, вернулась способность мыслить более или менее здраво. Он внутренне порадовался, что автоматически послушался матери, а не полез в драку. Нет, быть убитым он не боялся, совместить понятия смерти и себя ребенку, вообще, крайне сложно. А боярин так и вовсе "страха иметь не должен", это наставление деда Никодима он с младых ногтей выучил. Но он помнили другое наставление: "боярин отвечает не только за себя". Отца и князя Глеба о нападении предупредить надо. Не случайно их карету на дороге плещеевцы поджидали, небось, и городу какую каверзу готовят. Ведь не было в этой засаде макошевского боярина. Кто у них там, кстати, Суглинок, кажется? Значит, князь Лев с основными силами где-то еще подступает. Нельзя ему позволить болотных ратников врасплох застать.

Снова накатила волна одновременно горя и ярости. "Маму убили тати поганые!!!" Хотелось порубить убийц в кровавый фарш, заморозить в ледышку и расколоть в мелкую крошку. Да хоть зубами загрызть! Но — нельзя. Сейчас главное — приступ отбить, а за подлое убийство кара этих татей найдет. А как — отец решит. Он теперь патриарх Морозовых, и не в бою, а из засады супругу его плещеевские стрельцы убили, совершив страшное преступление против всех писаных и неписаных правил. У Вити просто фантазии не хватало придумать достойную казнь за подобное злодеяние.

Сбившийся было шаг снова выровнялся, разноцветные ленты сил, закружились вокруг него еще яростнее, мальчик приближался к Болотову.

Пробежал прямо через реку по воде, не обращая внимания, видит его кто, или нет. Заметили, конечно. Но было не до этого.

— Где князь? Где боярин? Мне надо скорее их видеть! — кричал мальчик на бегу, вызвав в городке немалое волнение.

Но и внимание служилых людей к себе привлек. Откуда-то появились стрельцы, толи в наряде были, толи просто из домов повыскакивали, пристроились по бокам, бегут рядом, тоже "князя!" орут. Кто кого вел, понять было сложно, но, когда до княжеского терема все вместе добежали, и князь Глеб, и боярин Пересвет, и все княжеское семейство их уже перед крыльцом встречали.

Не дожидаясь вопроса, "что стряслось?", Яровит выбрался из толпы вперед:

— Беда князь! Беда батюшка! Засаду на дороге в десяти верстах от города плещеевцы поставили, поезд наш стерегли. Всех убили, и матушку боярыню тоже. Один я через болото ушел, о нападении сообщить!

Вздрогнул князь Глеб, разом почернел лицом Пересвет, стон пронесся над площадью. Повинуясь внезапному порыву Витя сделал несколько шагов вперед и обнял отца. Тот молча прижал его к себе, но взгляд его был направлен куда-то вдаль.

— Вместе, боярин, позже Милану-светлую оплачем, — дрогнувшим голосом произнес князь. — Пока же на совет пойдем, решим, что делать дальше.

Но народ, похоже, уже за князя все сам решил. Ударил набат, примерно половину бывших в городе стрельцов и егерей поставили в заслоны у обоих городских ворот и заставы у всех остальных входов. Остальные собрались на центральной площади, где вскорости к ним присоединялись спешно вооружавшиеся дворовые, а затем и горожане.

На совет к князю Витя пошел вместе с отцом. Там степенно рассаживались по стоявшим вдоль стен лавкам сотники княжьей дружины, старшины купеческих и ремесленных улиц, старосты городских районов и слобод, крупнейшие землевладельцы-дворяне. Рядом с Глебом, по левую руку, сидел и его старший сын Всеволод, по правую руку оставили место Пересвету. Яровиту, хоть он и был здесь единственным ребенком, досталось почетное место рядом с отцом. Впрочем, он, хоть и молодой (очень молодой!), но по статусу — боярин.

С некоторой помощью князя и Пересвета, задававших иногда наводящие вопросы, мальчику удалось довольно толково описать нападение на их поезд. Рассказ не оставил сомнения в злонамеренности действий плещеевских стрельцов, и что целью их было именно убийство боярыни, а возможно, и ее сына.

Возмущение было дружным и всеобщим. Собрать ополчение! Вооружить весь народ! Двинуть полк к месту преступления, настичь злодеев и покарать! Все Плещеевское княжество пусту положить!

Впрочем, после первого взрыва возмущения, послышались и более осторожные голоса. Князь Лев не просто преступление совершил, но и глупость страшную. Надо в Китеж об этом сообщить, не сможет Великий князь и патриархи ему такое спустить. Большого войска в помощь не дадут, но бояре с ним наверняка приедут, а с ними сила у князя Глеба такая будет, что и впрямь можно будет Льва его княжества решить. А там падет ли он в бою или в Китеже в заточении сгниет, не так уж и важно. Ну и людей своих поберечь получится. А пока надо силы свои все в кулак собрать, чтобы враги больше серьезных бед наделать не смогли, а там и расплата их настигнет.

Князь Глеб глубоко задумался. С одной стороны, народный порыв не использовать — грех. Возмущены люди преступлением, на врага кинутся без страха и сомнения, сметут неприятеля. Но, с дугой стороны, покарать злодея чужими руками заманчиво. Послать гонцов с сильной охраной в Китеж, собрать все силы в Болотов, укрепиться, и ничего им князь Лев сделать не сможет. С наскоку победить уже не получится, весь город за оружие взялся. Надо только, пожалуй, полк с охраны приисков вернуть, вместе со старателями, нечего силы распылять. А много золота плещеевцы сами намыть не успеют, если им, вообще, до этого будет.

В конце концов, так и решил. Болотов срочно укрепить, все силы в него собрать и ждать подмоги от Великого князя.

Слушая эти разговоры Пересвет ни разу в них не вмешался, рта не открыл, только все больше мрачнел. После окончания совета, взял Яровита за руку, кликнул Никифора и пошел следом за князем. Дождался, пока все приказы будут отданы, люди разойдутся, лично закрыл за последним дверь и только после этого заговорил.

— Не верю я, князь, что Лев совсем ума решился, али что убийство без его ведома произошло. На одно он может рассчитывать, что всех нас тут перебьет, а потом преступления свои на обычную междоусобную стычку спишет. Знать союзников каких-то нашел, и сильных. Ты, как знаешь, а я Яровита отсюда отошлю. Мал он еще, боевыми искусствами не овладел, в бою помощь от него невелика будет. Даст Премудрый, и без него отобьемся. А ежели поляжем здесь все, не хочу, чтобы род Морозовых прервался. Что-то очень уж дружно обложили Вьюжных в Дальнем, а на нас здесь плещеевцы с неизвестной силой идут. Я бы на твоем месте хотя бы младшего сынка из города тоже выслал.

Разом помрачнел князь Глеб:

— Сердцем беду чуешь? Или просто страхуешься?

— Беда ко мне уже пришла, князь. То, что князь Лев с большой силой скоро на приступ пойдет, уверен, но это — не беда, а шанс с ним поквитаться. Сына сберечь и сердце, и разум требуют. Большим отрядом наверняка не прорваться, но сюда он болотом проскочил и обратно уйти сумеет. Дядьку его я уже собираться отправил. Так что решай быстрее, пошлешь ли с ними Сергия. Мне "стены" наши укреплять торопиться надо. Будем поверх заборов ледяные стены морозить, река рядом, воду мужики натаскают, глядишь, успеем до прихода неприятеля.

Стены морозить Витя пошел вместе с отцом. Недоволен был Пересвет задержкой, но понимал ее оправданность. Знаний и умений у сына еще недоставало, зато силы было, пожалуй, побольше, чем у него. А стены морозить — дело нехитрое, как раз одной силой и делается, никакие хитрые конструкты здесь не нужны.

Вышли к ограде со стороны реки, мужики в цепочку построились, ведра друг другу передают. Последний выплескивает воду на заменявшую городскую стену ограду, а боярин стекающую воду ровным слоем замораживает. Сначала — по ограде, а потом и выше. Где-то в два человеческих роста стена получалась и в пару шагов толщиной. Одна беда — воды больно много надо. Чуть не весь город с ведрами вышел, но дело медленно продвигается.

Яровит в противоположную от отца сторону по стене пошел. Так быстрее должно быть, когда снова встретятся, как раз все и готово будет. Сначала у мальчика плохо получалось воду ровно вертикально намораживать, но потом подумал, "третью руку" ветром запустил, ей и выравнивать стал. Да так ловко все пошло, что водоносы за ним успевать перестали. А если еще и жгут сине-зеленой силы в реку опустить да самому воду сюда потянуть? Три первостихии одновременно задействовать? Оказалось, запросто! Так он и четвертую силу — земли (желтый жгутик) в ход пустил, стал вдоль стены сам собой ров образовываться, а с внутренней стороны стену вал земли подпирать. Ведь так и прочнее, и на стену защитникам удобнее забираться.

Народ, как был с ведрами в руках, так и застыл. Идет себе мальчик вдоль забора, не бегом, конечно, но — нормальным шагом, а за ним вместо дохлой ограды настоящая крепостная стена сама собой вырастает.

— Не идите за мной, вода сама на стену пошла, лучше отцу с ведрами своими помогите! — кричит им молодой боярин.

Пошли, но не все. Кто-то за отцом Макарием сбегал, тот даже переоблачаться не стал, в простой рясе побежал на чудо смотреть. Решил, пока парадные ризы оденешь, стена уже может быть закончена. А так как раз к середине Витиного пути успел. Пристроился священник рядом с Яровитом, одной рукой икону с ликом Премудрого над головой поднял, другой кропилом (пушистой кистью) на стену брызгает. Воду же берет прямо из потока, который за юным боярином по воздуху из реки тянется.

— Из святой воды милостью Премудрого стена неприступная вокруг города возводится. Даровал Премудрый силу невинному отроку! Возрадуемся, братия! Возблагодарим небесного защитника нашего!

Проповедь шла экспромтом, но вызвала у горожан большой энтузиазм. Ведь и вправду чудо на глазах происходит. Земля течет, как вода, а вода сама из реки бежит, сама же высокой стеной застывает.

Пока стену полностью обошли, от Пересвета уже почти все водоносы сбежать успели, к крестному ходу присоединились. Идут, песни религиозные распевают.

Яровит же тем временем уставать начал. Сначала под дружное пение он шагу прибавил, но сил не рассчитал. Последние шаги шел уже на одном упрямстве. Ленты сил вокруг него выцветать начали, а ноги заплетаться. Если бы не догадался с другой стороны стены воду начать брать, мог бы и не дойти. Хотя нет, все равно, дошел бы. Все жилы себе бы вытянул, но слабости не уступил бы. Это теперь, когда его стена с кусочком стены Пересвета соединилась, можно было и прямо на траву сесть. Правда, сидеть ему не дали, на руки подхватили и дальше понесли. Пришлось "через не могу" земляной ров и вал вдоль отцова фрагмента доделывать. Благо не очень много.

Пересвет посмотрел на содеянное сыном, только головой покачал. Надо бы с Витей поговорить, разобраться, но сейчас не время. Хотел было сам собственного ребенка на руки взять, не дали. Самого боярина подняли и с теми же песнями вслед за отцом Макарием в храм понесли.

В результате выехать удалось только после службы, практически ночью. Могли бы и до утра затянуть, но от дозорных пришло сообщение о скором подходе большого войска. Следовало поторопиться, пока весь городок не обложили.

Впрочем, задержка и немалую пользу принесла. Служба в храме, наполненном воодушевленными людьми, вся эта обстановка, полная уверенности и силы, помогла Яровиту почти полностью восстановиться. Действительно ли благословение Премудрого на него опустилось, как говорил отец Макарий, прихожане ли силой поделились, или сама служба подействовала эффективнее любой медитации — неважно. Все равно, все в воле Премудрого. Главное же, что ленты сил вокруг молодого боярина снова сияли яркими красками, а он сам, хоть и не отдохнул полностью, но чувствовал, что вновь способен на многое.

Через стену перелезли вчетвером. Князь все-таки решил отправить своего младшего сына вместе с ними, выделив ему в сопровождающие воина-ветерана Середу. Так что и у боярина, и княжича было, можно сказать, по персональному дядьке. Впрочем, разделение тут было условное. Воин Середа на бытовые удобства внимания совсем не обращал, обихаживать обоих мальчиков выпало на долю Никифора. Что его совсем не тяготило. Княжеский и боярское терема составляли в небольшом Болотове фактически одно подворье, жили чуть ли не общей семьей, и дядька Никифор и Сергий знали друг друга прекрасно. Более того, в последнее время, когда Витя стал подолгу пропадать на болоте со своими тренировками, Никифор как-то по собственной инициативе стал опекать младшего княжича. Ну, любил он детей, играл с ними охотно, а Сергий был мальчиком обаятельным, ласковым, но немного робким, самое то, чтобы завоевать сердце седого дядьки.

Середу же дети, как таковые, волновали мало. Но на Яровита поглядывал с интересом. Демонстрация силы при возведении крепостной стены произвела на него сильное впечатление, вот он и раздумывал, как бы с наибольшим толком использовать в их походе такую боевую единицу.

Коней они, естественно, не брали, но рассчитывали купить их в первом же безопасном селении по пути. Вещи взяли только самые необходимые, зато денег на дорогу им, что князь, что боярин выдали с большим запасом. На год должно хватить, как минимум. Тяжелые кошельки "дядьки" закинули в заплечные сумы и тащили их, несмотря на вес, с явным удовольствием. Целью же путешествия после некоторого обсуждения старших еще в Болотове избрали хорошо знакомый Яровиту Изиборск. Во-первых, до него ближе, чем до Китежа, во-вторых, на дороге в столицу плещеевцы наверняка заставы поставят, а вот дорогу в противоположную сторону могут оставить открытой. Конечно, князь Евпатий тоже Вольгович, как и Лев, но Вольговичи только против Микуловичей всегда дружно выступали, а с Каликами нейтралитет держали. Вот и в этот раз не стал вступаться Евпатий за Льва, порубежный спор личное дело князей-соседей, нечего его во всеобщую смуту превращать. Ну а Суховеи Яровиту ближайшая родня, и убийство Миланы должно их сильно возмутить. Начнут ли войну, неизвестно, без решения князя не полезут, но потерявшего мать подростка в обиду не дадут.