Остаток недели проходит в обидах. Мои находки так же быстро истощились, и я, как дурак, постоянно хожу, прислушиваясь к себе в опасении, что только-только разгоревшаяся искорка затухнет.

Как наркоман ищет дозу, так и я следующие две недели провожу в поисках алексиума. Так много я не копал никогда! Я закончил копать хозяйке выгребную яму. Я выкопал соседу компостную яму. Слух о том, что есть парень, который копает буквально за еду, мигом пронесся по району. Я выкорчевывал деревья. Я перекапывал огороды. Я стал виртуозом лопаты!

И лишь на исходе второй недели меня отпускает. Искорка источника по-прежнему крохотная, но уже нет ощущения, что вот-вот пропадет.

Наташка, уже давно простившая мне все прегрешения участливо встречает меня с очередной шабашки:

— Гешенька, ты как? На вот, творожку поешь. Чайку сделать? — хорошо же я ее напугал, столько заботы.

— Не надо, сам потом поставлю, — такое ощущение, что Наталья забыла, как звучит мой голос, так сильно она радуется моим словам.

— Господи, Гешка, ты ж меня совсем напугал! Ходишь, как упырь, впору в могилу загонять! Ты чего так убиваешься-то?

Ну, вот как ей объяснить? Я ж ей никогда не говорил, что одаренным был. Может она сама о чем-то таком догадывалась, но ни разу не спросила. Хотя Шамана-то мы вместе вытягивали, трудно тут не понять было.

— Все нормально, Наташ. Это просто с непривычки. Уставал сильно, вот и чуть не надорвался. Больше не буду.

— Так ведь ты назавтра еще подрядился Кузьминишне колодец копать!

Ой-ёёёёё!

— Ну, раз подрядился, значит пойду. Но больше пока работы брать не буду. Как у тебя дела-то?

Наташка начинает рассказывать про свою аптеку, девчонок, покупателей, а я медленно уплываю в объятия Морфея, опять все прослушав.

— Горюшко ты моё! — маленькая ладошка ласково гладит меня по отросшим вихрам.

После колодца Кузьминишны решительно делаю перерыв. Пора, наконец отдохнуть и поговорить с Натальей о наших делах. Да и с алексиумом что-то надо менять. Ладно, пока тепло, а зимой я что буду делать? Лед долбить? Землю грызть? Надо как-то ставить поиск на научную основу, или я так до скончания веков по крупицам восстанавливаться буду, а у меня еще мать лежит.

Отдохнуть опять не получается. Стоит только мне настроиться на безделье, возникает домохозяйка:

— Гешенька, к тебе пришли!

— МарьИванна, никому ничего пока копать не буду!

— Геша, это просто к тебе знакомый пришел!

Знакомый? Ко мне?

Настороженно выглядываю во двор.

Ну, здравствуй, Григорий Андреевич, давно не виделись!

Интерлюдия 9.

Начальник Московского управления ПГБ сжимал белыми от напряжения пальцами трубку телефона и выслушивал все, что думает о нем начальство. Начальство думало о нем плохо. В самом деле, просрать такую простую операцию — это надо было суметь.

В трубке, наконец, послышались частые гудки отбоя, и Валентин Петрович Зеленый-Гагарин медленно сел в свое кресло. Вытерев накрахмаленным платком выступивший пот, вызвал секретаря:

— Светлова, Рогова и его группу ко мне через полчаса! Нет, через час! — вначале следовало успокоиться, а то источник начал подозрительно пульсировать. — Ко мне пока никого не пускать!

Вдох-выдох, вдох-выдох... Успокоиться получалось с трудом. Этак, он может прибить этих баранов, вместо разноса. Тоже, конечно, решение, но какое-то радикальное.

Вдох-выдох, вдох-выдох... Нет, ну идиоты, как есть идиоты! Так подставить все управление! Теперь от очередных проверяющих отбиваться...

Вдох-выдох, вдох-выдох... А ведь дело на личном контроле у Милославского было! Бараны!

Сила пульсировала, не желая униматься. Что ж, есть выход. Закрывшись в скромной комнатке отдыха, примыкавшей к кабинету, Зеленый-Гагарин достал из личного сейфа коробку с заготовками под артефакты. В среде клановых считалось почти неприличным заряжать обычные болванки, это считалось уделом простолюдинов и магов-неудачников, но иногда, когда надо было стравить силу и успокоиться, это занятие подходило лучше всего.

Вдох-выдох. Сжать бусину заготовки. Вдох-выдох. Представить, как струйка раскаленной плазмы наполняет болванку. Как трамбуется жар в этом смешном кусочке материи. Вдох-выдох. Почувствовать, что объем артефакта заполнен. Вдох-выдох. Оборвать линию подпитки и зафиксировать результат. Самый сложный момент, на котором спотыкаются все неофиты, но генерал проделал это действие практически машинально. Все-таки эта заготовка в его жизни не сотая и даже не тысячная. В сторону.

Бусина поменяла цвет с грязно-серого на красновато-металлический, что являлось признаком высшей чистоты и наполненности. Поделки клановых отличались от обычного ширпотреба высоким качеством и в свободную продажу обычно не поступали. Энергии в этой бусине теперь хватит, например, на 10 км пути одному тепловозу с нагрузкой. Или еще для каких нужд. Генерал не вникал. Выбрав когда-то для себя путь государственной службы, Зеленый-Гагарин отстранился от клановых дел, получая лишь положенную ему ренту. А такие случайные поделки сдавал по мере накопления клановому казначею за небольшое вознаграждение. Хотя был бы он сейчас у себя в поместье, предпочел бы к чертям расхреначить полигон, чем вот так помалу стравливать скопившуюся злость.

Запала хватило еще на три бусины. Умывшись и выпив приготовленного ординарцем чая, Валентин Петрович понял, что уже никого не убьет, и дал знак пригласить подчиненных.

— Ну, и как получилось, что четырнадцатилетний юнец обводит вокруг пальца нашу группу захвата?

— Господин генерал, это просто стечение обстоятельств...

— Да?! А вот в Петербурге так не считают! О чем меня уведомили со всем тщанием! Вот, берем рапорт: в 18-32 на пульт дежурной группы поступил сигнал от маячка доктора Шаврина. Что делает дежурная группа?

— Дежурная группа выехала на место сигнала сразу после вызова! — вытянувшись в струнку, рапортовал начальник дежурной группы, чья смена упустила мальчишку.

— А вот вахтенные на выходе отметили, что группа покинула точку только в 18-41. Часы у них торопятся? Или вы за время пустых дежурств там расслабились?! Небось чаёк-кофеек гоняли, с сестричками любезничали, а?

Крыть было нечем — рыльце было в пушку. И хоть и менялись группы в госпитале постоянно, все равно дежурство там после трех месяцев ожидания неизвестно чего превратилась в отдых и синекуру. Начальники даже, бывало, в карты разыгрывали это дежурство.

— Смотрим дальше, доктор пишет, что забалтывал подопечного минут двадцать пять — тридцать, где были вы? Десять минут уже понятно, потеряли на сборах, но дальше-то?

— Пробки, господин генерал... — рискнул подать голос один из группы.

— Пробки, значит... в 8-ми кварталах от госпиталя... Ну что ж, давайте посмотрим на карту: от госпиталя до места встречи доктора с нашим бегунком ... так ... примерно два километра. Напомните мне, сержант, сколько там норматив по бегу на 2 км для сотрудников нашего ведомства?..

— Восемь минут в полной боевой выкладке! — Отрапортовал не вовремя вылезший сотрудник.

— Восемь минут. В полной боевой выкладке. Капитан Рогов, ваша группа была полной боевой выкладке?

— Никак нет, господин генерал! В штатском!

— Значит, не была... Я вынужден отметить крайне низкий уровень подготовки вашего подразделения, капитан Рогов! Я думаю, полгода боевого дежурства в Средней Азии или на китайской границе с одновременным курсом интенсивной физической подготовки помогут повысить этот уровень, не так ли?

— Так точно, господин генерал!

— Идем дальше. Доктор, не дождавшись нашей доблестной группы, предпринимает собственные действия, спугнувшие Васильева. Простим доктора, он к тому моменту небось уже отчаялся, что его услышали. Васильев бежит. Как? Пять! Здоровых! Лбов! Которым Родина платит, между прочим, немаленькую зарплату! Не могут поймать! Мальчишку?!! — каждое слово Зеленого-Гагарина гвоздем впечатывалось в мозги присутствующих.

Группа стояла навытяжку, но опустив глаза в пол. Ответа не требовалось. Провал был полный.

— Теперь о мотоциклисте. Почему не догнали — спрашивать бесполезно. Хорошо хоть догадались дорожникам сообщить. Вопрос к вам, майор. Личность установлена?

— Так точно! Мальцева Елена Евгеньевна, 17 лет. Студентка Московского Института Гражданского Управления, первый курс. Дочь Мальцева — начальника отдела по землеустройству в администрации города. За последний год несколько раз была задержана за оскорбление полицейских и езду в неположенных местах. Отпущена после оплаты штрафов. Серьезных правонарушений нет. Задержана патрулем вчера вечером у дома. Пока сидит у нас в изоляторе, дает показания. Со следствием сотрудничает.

— Прямо-таки сотрудничает?

— Ну, не сразу, сначала пыталась права качать. Но отец, приехав, как узнал, в чем дело, чуть не прибил мерзавку. Ему такое снижение индекса светит, что может с должности слететь с волчьим билетом. Вот и старается теперь смягчить наказание.

— И много удалось узнать?

— Говорит, что по глупости парня подвезла. Знает, что зовут Егор. Высадила в районе Измайлово. Сейчас опрашиваем водителей окрестных маршрутов, может кто-то вспомнит мальчишку. Пока зацепок нет. Он мог и просто пешком уйти.

— Значит так, майор. Девку вытрясти по-полной. Что видела, что заметила, что подумала, о чем догадалась. Чтоб все было зафиксировано! И посадить на короткий поводок. Приставить куратора, пусть с ней работает дальше. Отца пока не трогать, но беседу провести. К нему тоже приставить куратора, пусть дочкины грехи отрабатывает, — генерал сделал паузу и обвел глазами опозорившуюся группу захвата. — По вам, дятлы, решение принимать буду позже. Иначе сейчас просто расстреляю. Посты из училища и из госпиталя снять, вряд ли наш заяц там теперь объявится, но тревожные маячки сотрудникам оставить. Пульты перевести в ближайшие отделения полиции. Свободны!

Пока подчиненные спешно покидали кабинет, генерал подводил итоги. Мальчишку упустили, это факт, за это перед Милославским еще придется ответ держать. Но зато взяли за жабры Мальцева. Будет теперь сотрудничать, как миленький, дочка-то единственная. А вот проверяющих точно пришлют. Надо будет действительно отослать Рогова с дуболомами куда подальше, от греха. А в целом, нервы помотают, но отобьемся. Не в первый раз.

Интерлюдия 10 (длинная).

В страшных казематах Петербургской управы ПГБ на самом деле было и сухо и тепло. Даже кормили три раза в день вполне съедобной пищей. Байки о жутких условиях содержания, пыточных подвалах и каленых инструментах не имели ничего общего с действительностью. Зачем? Двадцать первый век же на дворе! Есть замечательные психологи и даже гипнотизеры. Есть укольчики, для тех, кому не хочется говорить. Есть блокирующие силу источника артефакты, от которых у одаренных не только гасятся способности, но и постоянно ноют зубы. К слову, заряжать такие артефакты очень дорого. Лишь один тип одаренных способен создавать такие бусины, а рождается их единицы на тысячи других. Но у местного ПГБ была парочка спецов. Для дорогих гостей ничего не жалко.

Жаль, что гости не ценили созданных условий, все норовили оскорбить хозяев, плюнуть в душу. Но это обычно только первый месяц. А потом они становились тихие-тихие, просто загляденье.

Вот и постояльца 14-й камеры уже ничего не волновало.

— Четырнадцатый, на допрос! — дверь камеры отворилась, заключенный безропотно встал со шконки, привычно заложив руки за спину. Бритая голова, щурящиеся из-за отобранных очков глаза, яркая арестантская роба. Красавчик.

Безликая комната. Безымянный следователь.

— Здравствуйте, Евгений Александрович. Располагайтесь.

Приколоченный табурет, на котором невозможно удобно устроиться. Усталые глаза напротив. И ноют, все время ноют зубы!

— Возникли некоторые вопросы, на которые хотелось бы получить ваши ответы, гражданин Залесский. Или вам привычней фамилия Суханов?

— Мне все равно. Спрашивайте.

К чему сопротивляться, если ты уже официально мертв? Ему даже некролог показывали. Хороший получился, душевный... И фотография удачная. А свою настоящую личность он похоронил собственными силами. Давно. Но эти все равно раскопали.

— Все равно, так все равно. Объясните, Евгений Александрович, как получилось, что у вас на руках оказались материалы, пропавшие при разгроме "дома смерти" в Кишиневе 30 лет назад?

— Я уже объяснял вашим коллегам.

— И все же повторите еще раз, мы никуда не спешим.

— Мой отец, как и его отец до этого, всю жизнь занимался изучением механизма появления и изменения дара. Ведь источники проявляются у детей не сразу и у всех работают по-разному. Пытался выявить причины, закономерности, кроме уже известных. На каком-то этапе потребовалось провести серию опытов, но в институте, где он работал, ему отказали. Хуже того, кто-то пустил слухи, разразился скандал. Его изгнали с кафедры, обвинив в бесчеловечности, и запретили заниматься научной деятельностью. После этого отец исчез. Мать, опасаясь, что скандал отразится на ее и моей судьбе, развелась с ним и вернулась в род своего отца. Незадолго до своей поимки и смерти отец разыскал меня и передал документы по экспериментам мне на сохранение. После истории с "домом смерти", я решил перебраться подальше от тех мест. Переехал в центральную часть России. Женился, войдя в род жены, взял ее фамилию.

— Скажите, а вы знали, какие именно проводились опыты?

— Я не поддерживал связь с отцом, о его деятельности узнал только из газет.

Следователь вынимает из папки и раскладывает на столе фотографии, скопированные из нашумевшего дела. 47 одаренных детей и взрослых и 34 неодаренных было похищено и замучено в жуткой лаборатории на одной из окраин города Кишинева. Бесчеловечные опыты над беременными женщинами. Препарированные дети. Пересадка органов от одаренных к простым людям и наоборот. От увиденного блевали даже видавшие виды матерые следователи. Но все лабораторные журналы, бумаги и записи бесследно исчезли. А теперь, спустя 30 лет, всплыли в другом, не менее вонючем деле.

— Можете как-то прокомментировать?

Подследственный равнодушно смотрит на снимки.

— Вот эта девочка жила в двух кварталах от нас. Владела огнем на приличном уровне. Этих двоих встречал в школе, водники. Больше не знаю никого.

— Какова дальнейшая судьба архива?

— Потерялся.

— Как он выглядел?

— Как большой серый чемодан с бумагами.

— Вы его изучали?

— Да.

Вопросы идут по кругу в который раз. Следователь пытается поймать на нестыковках, подследственный отбивается.

— Хорошо продолжим с этим вопросом позже.

— Можно покурить? И воды?

— Сейчас распоряжусь.

Пока Залесский, он же Суханов, перекуривал, безликий ПГБ-шник обдумывал дальнейший план допроса. Дело о "доме смерти" раскручено давно, интересны только лабораторные журналы, но он дожмет этого живого покойника. Пора переходить к нынешним дням.

— Чем вы занялись, женившись?

— Тесть пристроил меня в свиту Потемкина-младшего.