Начало

Извините, но меня обуяла жажда славы, денег, почестей и пр.

Концовка снесена по требованию сами знаете кого .

Почему-то никак не могу вставить это предупреждение в аннотацию.

Глава 1.

Пробуждение N 1.

Просыпаться было...странно.

Пахло нагретым деревом, травами и почему-то молочной кашей. Запахи из детства, которых по определению не могло быть в его холостяцкой квартире. Руки нащупали край одеяла, чтобы поудобнее укрыться и досмотреть явно приятный сон.

Стоп!!!

Руки???

Глаза распахнулись, и я уставился на две абсолютно целые руки. Покрутил ладонями, пошевелил пальцами, поморгал, снова уставился. Ничего не изменилось...

Сердце глухо заколотилось в районе горла, на глаза навернулись злые слезы.

Белочка, ты жестока...

Зажмурился и сжал зубы, чтобы прогнать позорную слабость, и вдруг понял: руки не мои! Почему-то эта мысль резко меня успокоила.

Набрался смелости и снова открыл глаза. Руки по-прежнему присутствовали на месте в количестве двух штук, по-прежнему не мои, а принадлежащие подростку лет 12-13-ти. Ощупал голову — лицо тоже не мое, взамен привычной лысины — короткий ежик волос, уши вроде не лопоухие, но все равно не родные. Резко вспоминаю про самое драгоценное и ныряю рукой вниз. Фух, на месте... Уже спокойнее откидываю одеяло и осматриваю тощее подростковое тело. Тело как тело. Не Апполон, но задатки неплохие. Я в его годы, пожалуй, потолще был, а может и нет, сейчас уже и не вспомнить.

Осознаю, что по привычке делаю все левой рукой и снова уставляюсь на целую правую. Рука послушно сжимается в кулак, поочередно шевелит пальцами и не собирается никуда исчезать.

Распахнувшаяся дверь отрывает меня от любования, и я наконец-то обращаю внимание на окружающую меня обстановку. Здоровенный мужик с рожей душегуба в десятом поколении оторопело пялится на меня из дверного проема.

— Батюшки, очнулся, Егор Николаич! — и мужик исчезает где-то за дверью. — Михайло Игнатьич, очнулся наш соколик! — слышны крики из глубины коридора.

Так, белочка мне попалась упорная, глюк развивается. Егор Николаевич — это, похоже, зовут мое тело, еще бы понять, кто я и что со мной, хоть бы подсказку какую-то дали...

С этой свежей и своевременной мыслью сознание отправляется на перезагрузку.

Пробуждение N 2.

Просыпаюсь там же и тем же. Опять любуюсь на целую правую руку. За окном ночь, но слабого света ночника хватает, чтоб рассмотреть палату, хотя смотреть по сути не на что — койка, крашеные стены, крашеный деревянный пол, из щелей старого рассохшегося окна ощутимо тянет сквознячком. Рядом с койкой на простом стуле похрапывает давешний звероподобный мужик. Немного удивляет отсутствие современных материалов в отделке, но в то же время обстановка воспринимается абсолютно обыденно, словно иначе и быть не может.

Чувствую себя вполне сносно, но это ни о чем не говорит, ведь случилось же что-то с Егором, раз он-я здесь. Пока в сознании, и никто не тревожит, пытаюсь выудить из головы хоть какие-то крохи знаний об окружающем. Тщетно. Никаких левых воспоминаний не появляется. От умственных усилий начинает болеть голова. Боль нарастает как цунами, грозя погрести меня под собой. Пытаюсь расслабиться, отрешиться от мигрени, но толку чуть. Особо сильный приступ опять отправляет меня в небытие.

Пробуждение N 3.

Просыпаюсь.

Знакомая палата лазарета, где я последнее время провожу времени больше, чем в своей комнате, встречает меня утренним солнечным светом. Не сосчитать сколько раз я оказывался здесь за последний год. Но сегодняшний случай выделяется особо: сорвать источник в 13 лет — это не просто звание неудачника года, это, пожалуй, на звание неудачника столетия потянет!

Стоп! Какой источник? Какие 13 лет?

Я подполковник в отставке Васин Георгий Алексеевич — боевой офицер-вертолетчик, потерявший руку после ранения в Афгане. Ампутация поставила крест на дальнейшей службе, и, выдав мне на прощанье внеочередное звание и орден на грудь, армия пнула меня в свободный полет. Потом судьба помотала меня по России. Я и в Пугачеве преподавал, пока не понял, что ненавижу курсантов, которые могут летать, а я нет. И золотишко мыл на Колыме в полулегальной артели в лихие 90-е, и на ювелирной фабрике в службе безопасности работал, пока не понял, что Юрьич — мой знакомый, который притащил меня туда, начал зарываться, и надо смываться. Чуйка, кстати, не подвела, в 97-м его взорвали вместе с третьей по счету женой, а потом и замов одного за другим замочили.

Последние годы я работал в службе безопасности одного московского банка, куда меня позвал другой приятель. В личной жизни серьезных отношений не заводил, хотя и не монашествовал: по молодости считал, что еще рано, не нагулялся, потом помешала война и служба — женщины в части были наперечет и все заняты, потом — стеснялся увечья. Вот семьей так и не обзавелся. Вечера коротал в компании компьютера, который довольно быстро освоил уже во взрослом возрасте. Конечно, несмотря на современный протез, в игры особо играть не получалось, но смотреть фильмы и читать книжки отсутствие руки не мешало. Изредка выбирался с друзьями-приятелями на природу-охоту-рыбалку-баню-шашлыки (нужное подчеркнуть). Выпивал, не без того, но в меру.

И вот вчера, возвращаясь домой с работы, я нарвался в подъезде на компанию Витьки-алкаша со второго этажа. Гопота пила пиво и загадила шелухой от семечек и бычками всю лестничную площадку. Слово за слово завязался скандал, а потом и драка. И хоть я и был в хорошей форме для своего возраста, но отсутствие здоровой правой руки, да и количество и молодость нападавших сыграли не в мою пользу. Кто из этих уродов пырнул меня ножом, мне уже не узнать. Боль от ударов, потом жгучая боль под ребром, а потом темнота. И не было никакого светлого коридора, никакой высшей сущности, просто раз — и я здесь.

И в то же время я помнил другое.

Я — Васильев Егор Николаевич, мне 13 лет, я родился в небольшом городке Рязанской губернии. У меня есть брат Митька, который учится здесь же, и мать. Отец погиб в аварии автобуса, когда они всей семьей переезжали к деду. Матери и Митьке повезло, их выбросило в кусты, а отцу нет. А я родился восемь с половиной месяцев спустя, так что отца я видел только у деда на старых фотографиях. Наше-то имущество все сгорело вместе с автобусом. До 10 моих лет мы жили с дедом, но когда он умер, произошла некрасивая история с наследством, и матери пришлось завербоваться в армейскую приграничную часть целителем, а нас отправить в интернат подальше от родных мест. Теперь я ученик Московского Императорского училища имени Святого Михаила.

Поначалу все было неплохо. Первые два года мама забирала нас на каникулы к себе в часть, где мы жили при госпитале. Днем бегали по военному городку, играли и дрались с местными детьми, по вечерам мама учила нас чему-нибудь или, если было ее дежурство, приводила к себе на работу, чтоб мы не болтались под ногами у взрослых. В госпитале нас запросто могли приставить к какому-нибудь делу или отправить развлекать раненых.

Все изменилось в прошлом году. Сначала на мамину часть было нападение. Это не было чем-то необычным, мелкие стычки с шайками из соседнего государства случались постоянно, но здесь собралась очень большая банда, вдобавок хорошо вооруженная. Помощь задержалась (интересно почему?) и оружие в руки пришлось взять практически всем. Мама вытаскивала раненых из-под огня и тут же их исцеляла. В один момент она оказалась буквально в гуще сражения и сама была ранена. В газете потом написали, что она применила какой-то неизвестный артефакт типа "последнего вздоха", уничтоживший часть боевиков и самое главное — каким-то образом взорвавший командную машину связи бандитов. В один момент из хорошо организованной силы боевики превратились в неуправляемое стадо и их стали давить поодиночке, а тут и помощь подоспела. Вроде бы хэппи-энд, но из-за конфликта собственной магии и магии артефакта на фоне тяжелого ранения мама впала в кому. И только я знаю, что никакого артефакта у мамы никогда не было, а все описанное она совершила собственной силой, но это наша большая тайна. На волне шумихи в СМИ, пострадавших в той заварушке привезли сюда в Москву, где поместили в лучший госпиталь. Нас с Митькой несколько раз отпускали из интерната навестить знакомых. Но прошел уже год, все давно вылечились и разъехались, и только мама по-прежнему не приходит в себя. За последнее время я уже пару раз слышал разговоры о том, что пора прекратить искусственно поддерживать ее жизнь. Конечно, ее подвиг ведь давно уже забылся на фоне новых историй.

Мелкими на этом фоне покажутся мои собственные неприятности, но именно они привели уже к моей личной трагедии. С нового учебного года в нашем училище сменился завуч. Никакого криминала или даже просто интересной истории — просто старый подал в отставку по состоянию здоровья. Матвей Игнатьевич уже давно занимался делами от случая к случаю, скидывая работу на замов, что не очень хорошо отражалось на учебном процессе. Поскольку наше училище находится под личным патронатом ЕИВ, приказ о новом назначении пришел из личной императорской канцелярии. Новый завуч, Залесский Евгений Александрович, прибыл в ореоле тайны императорского двора и буквально за неделю всех в себя влюбил — и наставников, и нас курсантов.

Для каждого у него находилось и ободряющее слово, и направляющий пендель. В библиотеке появилась новая литература, в классах — новая мебель и пособия, в лазарете — свежие лекарства, на кухне — новый повар. К слову сказать, и раньше все было очень неплохо, все-таки наше училище входит в первую сотню лучших по стране, но эта бьющая через край энергия, эти перемены подкупали.

А вместе с Залесским прибыло несколько новых преподавателей. На фоне ярких изменений в жизни училища их приход казался вполне закономерным. Часть заменила старых учителей, которые ушли в отставку вместе с Быстровым, для части ввели новые предметы. Судьбоносным для меня оказался Скинкис Андреас Германович. Этот препод стал нас учить раскачке источника. Занятия были индивидуальными, и никто не видел, как он работает с другими, но все ученики были от него в восторге. А вот я — нет. Начать с того, что главной моей проблемой было не раскачать источник, а наоборот не показать всех его возможностей. Маскировка и мимикрия с сопливого детства стали моим вторым я, так как мама с самого первого выплеска силы постоянно мне твердила: "Малыш, если кто-то узнает о твоих способностях — нас всех убьют". После этих слов она всегда прижимала меня к себе и начинала тихо всхлипывать. Я всегда очень злился на нее в такие моменты. Понятно, что не сразу, но чтоб прекратить эти, как мне казалось "необоснованные истерики", я довольно быстро научился скрывать свои возможности. Уже достаточно давно для всех я был подмастерьем-целителем, а в потенциале — магистром-целителем, и способным учеником воды и воздуха, а вот остальные стихии якобы мне не давались. Тренировать их приходилось в глубокой тайне, в основном пассивными упражнениями. Но с гордостью могу сказать, что, несмотря на трудности, остальные мои способности были развиты вполне гармонично.

Так вот, вернемся к Андреасу Германовичу. У меня складывалось впечатление, что он мечтает вывести меня на чистую воду. Тренировки с ним постоянно проходили по лезвию ножа. Отбиваться от наставника, как минимум втрое тебя старше и настолько же опытнее, пользуясь лишь "доступными" стихиями с каждым разом становилось все труднее и труднее.

Вдобавок навалилось и с другой стороны: мне объявили бойкот. Часть нашего потока по осени свалила в традиционную "большую сентябрьскую самоволку". Мы с Митькой в ней не участвовали, потому что за это можно было конкретно огрести, вплоть до отчисления, а за нас — сирот — вступиться давно уже некому. А нас позвал на чай Евгений Александрович. За время каникул, которые мы теперь были вынуждены проводить в интернате, он часто приглашал на чай то меня одного, то нас обоих. Признаюсь честно, мне очень льстило его внимание. Все-таки мы с братом были еще детьми, и нам не хватало взрослого участия и одобрения. Даже просто потрепаться ни о чем с кем-то посторонним кроме брата было приятно, а уж собеседником Евгений Александрович был великолепным. Немного пикантные истории из жизни великосветских львов и львиц, рассказы о путешествиях, обсуждения новых фильмов и книг, казалось, не было ни одной темы, где бы он "плавал". Его интерес к себе я приписывал обычному человеческому сочувствию и, чего уж скрывать, своим выдающимся способностям в силе исцеления. Были даже мысли попросить его дальнейшего покровительства, но тут принимать решение в первую очередь должен был мой брат, как старший оставшийся в роду мужчина. В общем, ожидался приятный вечер в приятной компании.

Митька возился с домашним заданием и пойти не смог, а я побежал вприпрыжку. А потом закономерно попались самовольщики. История получилась громкая, некрасивая, с вызовом родителей — не последних людей в нашем городе, публичной моральной поркой и выговором в личном деле, что, кстати, является совсем не слабым наказанием в Империи, так как сразу понижает индекс лояльности всей семьи наказанного. И угадайте, кого назначили виноватым в поимке? Конечно мелкого, который чаевничал с завучем как раз накануне.

В мою невиновность не поверил даже Митька. Нет, стукачком он меня конечно не считал, но вот в том, что я мог случайно проговориться, не сомневался ни секунды. Это я-то, свято оберегавший всегда все семейные секреты, служивший хранителем всех окрестных детских и взрослых тайн. Ни хрена себе заявочки!

Хуже того, такие ситуации стали возникать регулярно, не одна и не две, и всегда возникала возможность меня обвинить. То я с библиотекарем шушукался (а вы часто кричите в библиотеке?), то около преподавателей терся (а как учиться-то еще?). В общем, толпа нашла виноватого и травила со всем прилежанием. Все вещи приходилось постоянно прятать, а самому передвигаться по темным местам исключительно в светлое время суток короткими перебежками по зеленым свисткам.

На фоне этой травли состоялся мой перевод из соседнего армейского госпиталя в общественную городскую больницу. В училищах-интернатах для одаренных практиковалась ранняя специализация на основе направления дара. Поскольку я уже в 10 лет благодаря учебе у матери знал основы целительства и собирался развивать именно его, меня сразу прикрепили к мед.учреждению, где я 3-4 раза в неделю работал после уроков. Никакой халявы и послаблений. Научили какому-нибудь действию, приняли зачет, и вперед, отрабатывай до посинения на больных да раненых. Но если до этого я работал пусть и в спартанских, но как оказалось вполне себе тепличных условиях прикрепленного к нашему училищу госпиталя, то теперь меня как кутенка в воду, бросили в водоворот медицины для бедных.

Тут надо пару слов сказать о медицине вообще. Так вот она тут реально отличается! Появление магии сыграло с человечеством странную шутку: обычный уровень медицины развился где-то до уровня 60-70-х годов нашего мира, но есть отдельная каста целителей, которые творят чудеса. Там, где неодаренный просто не возьмется за больного, магистр исцелит прикосновением, мастер справится за пару недель, а подмастерье вроде меня — позволит дожить до квалифицированной помощи. Другое дело, что целители — товар штучный, требуют особых талантов и длительного обучения. А еще те, у кого такие способности есть, не всегда хотят развивать именно силу жизни, ведь в комплекте с ними обычно идут вода или воздух, которые тоже весьма ценятся.

Вот и получается, что настоящих целителей не хватает, да и берут они за свою работу немаленькие суммы, а иначе как бы мать, не имея доступа к нашему наследству, смогла бы нас пристроить в одно из самых дорогих и престижных заведений Москвы, работающих с одаренными. В своей части она была единственным одаренным целителем на многие-многие километры вокруг, включая два средних по размеру городка. Слава богу, частную практику параллельно службе ей никто не запрещал, знай только налоги отстегивай. Может именно поэтому она и осела в таком захолустье, все-таки пробиться в большом городе было бы посложнее.

Даже начинающий целитель может заменить кучу дорогостоящего оборудования, поэтому меня быстро взяли в оборот. Я и ассистировал на операциях, поддерживая пациентов своей силой, и работал в реанимации. Заменял вечно неработающий рентген. Проводил первичную диагностику вместо пьяных врачей. Только мой огромный резерв позволял хоть как-то держаться на ногах к концу дня. И все равно его на всех не хватало. Вдобавок многие пациенты как-то прознали о моем статусе и стремились попасть на лечение именно в мою смену. И уж совсем никто не вспоминал про ограничения на труд несовершеннолетних.

Так и получилось, что мои однокурсники воспринимали практику, как интересное приключение, я — как тяжелую обязанность. Стоит ли удивляться, что вскоре я прослыл не только стукачом, но и нюней и нытиком.

Вот на фоне этой распрекрасной жизни и развернулось мое противостояние с Андреасом. Наши индивидуальные занятия проходили два раза в неделю, когда у меня не было больничной практики. Хотя со мной почти никто и не разговаривал, из шушуканий парней я разобрал, что они в основном занимаются медитациями, какими-то духовными практиками, попытками сродства со своей стихией. У меня же все было не так. По сути, каждая моя тренировка была избиением с элементами садизма. Я должен был защищаться от атак Андреаса, что почти всегда заканчивалось одинаково. Его молнии были очень точны и наводились каким-то образом на скопление магии. А где у человека скопление магии? — Правильно, в источнике. Попадая под этот прием, я обычно какое-то время сопротивлялся, отбиваясь куцыми щитами доступных мне воды и воздуха, но неизменно оказывался в лазарете. И так по кругу.

И вот я, такой молодой и красивый, в очередной раз стою напротив наставника и чую, что мне конец. И не зря. Только что мне удалось подловить его на уловку, продумываемую мной весь последний месяц, и гада неслабо приложило собственной техникой. Второй раз этот номер не пройдет. Поток жара мгновенно высушивает остатки водной ловушки, так аккуратно выстраиваемой мной вокруг учителя, а новая цепь молний, сорвавшаяся с рук Андреаса, достает меня в прыжке и сбивает на пол. Но на сей раз мой мучитель не отпустил технику, а с самым садистским выражением лица продолжал удерживать. Речь пошла уже не о защите, а о банальном выживании. Я начал судорожно собирать доступные мне резервы, но очередная молния попала точно в сосредоточие источника и привела к катастрофе. Собранная для защиты сила понеслась по каналам в теле, выжигая их, превращая в пепел, отзываясь невыносимой болью. Теряя сознание, я еще успел заметить испуганное лицо мучителя, склонившегося надо мной, но даже плюнуть в ненавистную морду не осталось сил.

И вот я здесь.

Но хотя воспоминания Егора стали моими, Егором я себя не ощущал. Я все та же старая циничная сволочь с устоявшимся мировоззрением и сложившимся взглядом на вещи. Правда, чувствовать себя молодым и почти здоровым, гораздо приятнее, чем старым и больным.

Пока я утрясал воспоминания двух своих ипостасей, проснулся мужик, который меня караулил. Теперь я знал, что это Егоркин персональный охранник Григорий, приставленный к нему на время выходов в город. Бывший гвардеец императора, тяжело раненый в одной из стычек, стал не годен к службе и работал при лицее. После перевода Егора на практику в муниципальную больницу, бывшего вояку прикрепили к нему для охраны и помощи. Днем он отводил мальчишку на место, а вечером притаскивал обратно, частенько прямо на руках. За месяцы, проведенные вместе, Егор и Григорий не то, чтобы подружились, но научились вполне сносно сосуществовать. Егор потихонечку подлечивал отставника, а Григорий ненавязчиво оберегал его от различных неприятностей, которые Егор по малолетству просто не замечал.

Так, стоп. Это я теперь Егор. Нельзя даже в мыслях думать как-то иначе.

Григорий внимательно меня оглядел и с деликатностью, которую трудно заподозрить в таком медведе, спросил:

— Как вы, Егор Николаевич? Доктор велел вам не вставать. Может утка требуется? Я мигом принесу.

И с проворством, мало ожидаемым для такой туши, соскочил со стула и бросился в угол палаты, где на полу стояло приготовленное судно. Во время помощи в таком нужном деле, Григорий стал отвечать на незаданные вопросы.

— Ох, и испугали вы всех, Егор Николаевич. Валялись недвижно аж три дня, как есть покойник. Брат ваш, Дмитрий Николаич, дважды в день прибегал справляться о вас. А уж начальство почти ежечасно бывает, все ждут, как очнетесь. Мне строго-настрого велено сразу же бежать на доклад, в любое время суток. А уж Андреаса-то проклятого завуч наш по залу прямо и размазал. Лежит теперь супостат в соседней палате, на зубы новые копит.

Нехитрая шутка вызвала у меня улыбку.

— Ну, вы тут лежите теперь спокойненько, а я за доктором побежал, да и Евгению Александровичу быстренько доложусь. А потом снова у вас буду.

И, обиходив меня, Григорий резво выскочил за дверь.

А я привычным для Егора усилием обратился к своему источнику и замер.

Источника больше не было, совсем!

Там, где всегда приветливо мерцала разноцветная звезда моей силы, царил разгром. Выбитые зубы Андреаса больше не казались мне смешными. Хотелось встать, пройти в соседнюю палату и медленно убивать моего врага. Да-да, именно врага, так как то, что он сделал, не может остаться неотомщенным. Даже просто срыв источника стал бы большой проблемой, но полное его разрушение — это конец всему! По сути, он лишил меня будущего.

Эта чухонская сука лишила меня магии!

Пока я раздумывал над приемлемыми способами умерщвления, в палате появились новые действующие лица.

Первым примчался наш интернатский доктор, Михаил Игнатьевич. Этот человек был глубоко уважаем Егором, являясь вторым, после матери наставником в мастерстве врачевания. И пусть его источник не шел ни в какое сравнение с бывшим моим-Егоровым, но его опыт позволял ему претендовать на звание мастера-целителя.

Ворвавшись в палату, он принялся творить привычные манипуляции над моим телом, параллельно забалтывая меня.

— Ну, здравствуй, Егор, что-то ты ко мне зачастил последнее время, понравилось что ли? Так лучше бы просто так на чай приходил, что я для тебя варенья пожалел бы...

Тут Михаил Игнатьевич запнулся на полуфразе и повернул ко мне белеющее на глазах лицо. Это его диагностика показала то, что я и так уже знал.

— Как же так, Егор?... Как же так? — как заведенный повторял он.

Тяжело осев на освобожденный Григорием стул, доктор с жалостью смотрел на меня.

— Как же так, Егор?... Как же ты теперь?...

Трясущимися руками Михаил Игнатьевич снова скастовал диагностику. Она показала то же, что и раньше — полное отсутствие силы во мне. Как ни странно, но я по-прежнему видел магию, несмотря на отсутствие источника. Видимо эта способность как-то уцелела.

Не в силах поверить очевидному, доктор снова и снова что-то кастовал, но чуда не происходило.

— Хватит, Михаил Игнатьевич, так Вы совсем без сил останетесь, — пришлось вмешаться мне, — Я уже и так все знаю.

Ссутулившийся доктор закрыл руками лицо и стал раскачиваться на стуле. Но вдруг встрепенулся и закричал:

— Я этого так не оставлю! Я дойду до Его величества! Егор, ты только не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем!

— Чем же мне император-то поможет, Михаил Игнатьевич? Сами же знаете, такие повреждения либо восстанавливаются сами, либо нет. И наука их пока не научилась лечить. Тут даже лучшие целители бессильны.

И это было правдой. При всей своей магии, целители могли воздействовать только на физическое тело пациента, потому-то и лежала моя мать уже год в коме, что ее источник уснул. Потому-то и бесполезны мне были любые целители, хоть продайся я всеми потрохами в какой-нибудь клан для оплаты лечения.

— Как же так, Егор?.. Как же так? — опять запричитал доктор.

Во мне стало глухо ворочаться раздражение.

Что ж вы, суки, раньше-то не спохватились? Угробили пацана, а теперь причитаете: "Как же так, как же так?" А вот так! Каком кверху! А ведь Егор и к тебе, старый пердун, прибегал. Плакался, что нагрузка непосильная, да и наставник лютует. Только что ты ему тогда сказал: "Надо потерпеть, Егорушка. Тяжело в учении, легко потом". Очень парню это, бл..дь, помогло. А теперь убиваешься, старый хрен. А вот выкуси! Жил я 60 лет без магии, и сейчас проживу. И хоронить меня раньше времени не надо. А то ишь, распереживался он тут, видите ли!

Тем временем в палату явился завуч собственной персоной. Егоркино сердечко привычно радостно встрепенулось, но тут же заглохло, придавленное моей волей.

Ну, а ты, сокол, что теперь мне пропоешь, дятел ..баный?

В отличие от Егора я не испытывал никакого трепета перед этой красивой седовласой сволочью. На его одобрение мне было откровенно начхать, а теперь еще и в морду хотелось дать.

Видимо что-то такое на моем лице отразилось, так как завуч явно поперхнулся заготовленными словами. Свирепое выражение лица доктора тоже не оставляло надежды.

— Егор, ты только не переживай, — зачастил Евгений Александрович в несвойственной ему лебезящей манере. — Все восстановится, вот увидишь...

Ты это, голубь мой, кому заливаешь? Мне?!! Будущему медику?!!

— Ты, главное, пока не волнуйся, вот увидишь, все наладится. Учиться пока будешь, как прежде, с ребятами, а с твоим источником, мы что-нибудь придумаем.

Он продолжал и продолжал что-то тарахтеть, пока не начал повторяться, а я мучительно пытался понять, что же эта ситуация мне напоминает.

Точно, бл..дь, это ж сраный Хогвартс и директор всея его — Добрый дедушка Дамблдор!!! Еб..ть-копать, это ж я теперь долбанный сквиб, получается! А очечками, ты, дедушка, посверкиваешь неубедительно! Двоечка тебе, сука очкастая.

Как постоянный пользователь интернета, я в свое время не мог пройти мимо Поттеромании. Творчество как самой мамаши Роулинг, так и ее последователей скрасило мне немало вечеров. И самым моим глубоким впечатлением от саги было и есть желание превентивно расстрелять всех взрослых, описанных в магической и немагической Британии. То долбо..бство, что там происходило, мой мозг отказывался воспринимать адекватно, да простят меня все любители Поттера и Ко.

Надо сказать, что Евгений Александрович абсолютно не походил на канонного Дедушку Дамблдора. Стильно одетый, даже со сна выглядящий вполне импозантно, он ничуть не напоминал внешне чудаковатого директора из сказки, но меня уже понесло, и мозг начал наклеивать ярлыки на все происходящее.

Мадам Помфри, что-то, сука, плохо выглядит, видать сильно изменилась за лето... Зато Хагрид точно, как в книге. А вот Снейпушку я еще навещу, припомню Гаррины слезки. Ты, бл..дь, еще не знаешь, на что способен старый злобный подполковник. У тебя, дятел, фантазии такой нету...

Как я мог бы навредить в этом хилом теле Андреасу, я пока не знал, но собирался придумать.

Мои собеседники тем временем успели поругаться, видимо продолжая уже не раз начинавшийся спор.

— Как же вы собираетесь убирать причиненный вред, Евгений Александрович? Это ведь не насморк все-таки! Ваш протеже перешел все границы, вы ведь мне обещали, что все будет под контролем! — кричал, распаляясь, доктор.

Ну-ка, ну-ка, а вот с этого места поподробнее... Что там и кто кому обещал?..

Заметив мой интерес, завуч осекся на полуслове.

— Михаил Игнатьевич, сейчас абсолютно не время для такого разговора, мы утомляем Егора. Егор, — обратился он уже ко мне, — Ты сейчас просто поправляйся и набирайся сил. Как бы дальше не сложилось, мы тебя в обиду не дадим. Если будет нужно, я похлопочу, и вас с Дмитрием примут в мой клан. В любом случае, сейчас еще рано говорить о прогнозах, так что пока не о чем волноваться.

С этими словами он подхватил под локоть набирающего воздух для какой-то реплики доктора, и буквально вытащил его из палаты.

Волноваться, действительно не о чем. Нет источника — нет проблем. Что-то тут явно сдохло и воняет.

Мне резко захотелось, как Гарику в пятой книге, сотворить стихийный выброс и разгромить все в комнате. Только вот беда, стихии меня больше не слышали, да и громить, по большому счету в палате было нечего.

Обыдна...

В палату бочком прокрался Григорий, и я в который раз поразился его звериной грации. Каждое движение было плавным и точным, словно он не шел, а танцевал.

Не о том думаешь...

А подумать было о чем. Это только Егор, как Гарри Поттер, мог думать, что завуч не в курсе происходящего. А вот я был уверен в обратном. Не мог Евгений, сука, Александрович не знать, чем занимается один его протеже с другим. А то, что происходящее с парнем, было каким-то образом на руку завучу, было и ежу понятно. Иначе бы он предпринял какие-то меры после жалоб пацана. Все-таки училище было под юрисдикцией ЕИВ, и директором его числился какой-то член императорской фамилии. ЧП в таком заведении сильно ударит по репутации нашего драгоценного начальника, значит, что-то другое было в его планах.

Может я, бл..дь, избранный? Счаз, суко, выдадут мне волшебный девайс и отправят штурмовать злого колдуна-Волдеморду с Гермионой наперевес? Только с Гермионами тут напряженка, училище-то мужское. А на роль Рона подойдет мой братец или нет?..

Опять не о том думаю...

Значит, принимаем как данность, что наш завуч что-то крутил насчет Егора. Только вот пережали они с Андреасом, и пацан сломался, иначе бы меня здесь не было. Светлая тебе память, Егорка. Я за тебя отомщу всем этим сукам.

Что бы ни обещал мне сейчас этот местный Гендальф, соглашаться нельзя. Во-первых, берем за аксиому, что добра он мне не желает. В чем бы ни заключалось это абстрактное добро, не может оно начинаться с того, что сироту-малолетку калечат.

Во-вторых, я, как ни крути, все-таки не Егор. Буду вести себя несоответственно возрасту, обязательно проколюсь с какими-нибудь словечками или знаниями из прошлой жизни. Наверняка у них тут дела на всех заведены, и все психологические портреты там прописаны, будущая элита государства, как-никак, а тут я такой красивый...

В-третьих, ... впрочем, хватит и первых двух.

А теперь, что я могу.

А ничего я, бл...дь, не могу.

Денег... нет, и до совершеннолетия Митьки не будет, что-то там дед навертел с завещанием. Да и не факт, что мне что-то обломится, все-таки наследник не я. До маминых финансов мне тоже не добраться, пока она в коме. И там вряд ли густо, ведь мать, как чувствовала, заплатила за наше с братом обучение до конца, после особо удачного дела — исцелила какую-то шишку из Генштаба, подробностей не знаю, все-таки врачебная тайна есть и здесь.

Да и не хочется мне начинать свой путь здесь с ограбления матери Егора. Как-то это совсем по-свински будет. Мать Егор искренне любил.

А вообще, как-то все в цвет завучу складывается: и денег у нас нет, и вступиться за нас с Димкой некому, и находимся мы у него полностью под колпаком. Надо бы еще узнать, не имеет ли он какой-то лапы в мамином госпитале, слишком уж удачно для него она из комы не выходит.

Тут я вынужден был прервать свои размышления, так как в палату заглянул Митька, брательник мой, собственной персоной с завтраком на подносе. Завтраку я обрадовался, а вот Митьке не очень. О чем мне было разговаривать с 14-ти летним пацаном, не уберегшим младшего брата, было совсем непонятно. Хотя, что он мог сделать в этой ситуации, разве что поддержать, когда все отвернулись от Егора. Так он, вроде, так и делал, несмотря на то, что считал, что Егор сам виноват.

Брат аккуратно передал поднос подскочившему Григорию, а сам уселся на кровать.

— Горка, прости... — вдруг этот здоровый лоб скривил совсем по-детски лицо и заплакал. — Не слушал тебя, не уберег...

Это был не мой брат. Я был у своей матери единственным сыном, а после ее смерти в моем мире у меня не осталось никакой родни. Но этот мир сделал мне такой подарок. Я помнил, как этот мальчишка учил меня кататься на велосипеде, как с палкой в руках защищал от бродячих собак, хотя сам боялся их до жути. Я помнил, как мы сидели рядом с дедом у камина, слушая истории, как мама укрывала нас одним одеялом на двоих, потому что я отказывался спать отдельно. Это нас с ним застала гроза в поле, и он повалил меня на землю, пряча от молний и града своим телом. Целый пласт воспоминаний всколыхнулся с его приходом. В горле встал комок, а глаза предательски защипало.

Кто я такой, чтобы отказываться от такого дара?

И я обнял этого мальчишку, который пах детством, которое я украл у другого ребенка. Я гладил и утешал его, и плакал с ним сам.

Григорий опять проявил деликатность и оставил нас вдвоем.

Сентиментальный порыв у меня быстро прошел, и я начал торопливый инструктаж:

— Митька, тут что-то нечисто. Ты, главное, сейчас у завуча ни на что не подписывайся, какие бы золотые горы не обещал. И еще, верь мне, Митька, что бы ни говорили. Мы ведь с тобой братья.

— Гор, ты что задумал? — таким же порывистым шепотом спросил меня брат.

— Еще не знаю, Митька, только здесь мне оставаться нельзя, изведут меня завуч с Андрейкой тихой сапой. Что-то они мутят, но вот что — понять не могу. Может к дедовым тайнам подобраться через нас хотят, может еще что... Скользкие они какие-то. Ты хоть теперь-то веришь, что я не врал про Андреаса? — я пытливо заглянул в такие непохожие на мои, но такие родные глаза.

— Прости, Горыныч, теперь верю.

— Вот и помни об этом, если завуч с Андрияшкой к тебе подкатывать будут. Не по пути нам с ними.

— А как же ты, брат? Что теперь с тобой будет?

— Все нормально будет, не бойся за меня. Мне теперь сам черт не страшен. Отбоялся я свое. Ты только помни, что они меня не пожалели, и тебя так же могут. Не верь им.

Наш разговор прервали. В палату заглянул Григорий.

— Дмитрий Николаевич, пора вам. Скоро завтрак закончится, все на занятия пойдут. Идите, я Егора Николаевича сам покормлю. Идите, а то не ровен час хватятся вас, греха не оберетесь.

Митька с тоской глянул на меня.

— Побегу я, Егор, вечером еще загляну, ты только держись, не раскисай.

— Не буду, Митька. Сам слезы подотри, я еще не умер.

— Вот и не умирай!

С этими словами Митька соскочил с моей койки и унесся в направлении ученического корпуса. А Григорий взял поднос и собрался кормить меня завтраком.

— Ну, ты уж инвалида-то из меня не делай, с завтраком я и сам справлюсь.

Я перехватил у Григория поднос и сразу же чуть не спалился. По привычке взял ложку в левую руку. Пришлось делать вид, что правой поправляю тарелку. Разносолами меня не баловали — жиденький бульончик и водянистая кашица притворялись моей едой. Желудок недовольно заурчал. Пришлось пообещать ему что-нибудь посытнее в будущем.

Слабо заваренный чаек заполировал это продуктовое изобилие, и мой персональный нянь понес посуду на мойку. А я опять остался со своими веселыми мыслями наедине.

А ведь про деда я может и не зря ляпнул. Дед-то наш непростым человечком был. Как-никак постельничий самого государя! Правда, предыдущего, но в кухне придворной поварился нехило. А, учитывая продолжительность жизни местных аристократов, вполне может быть, что компроматик, собранный им, до сих пор не протух. Наоборот, те, кто тогда юнцами бегал, сейчас в самую пору вошли, главами кланов-родов стали. Не зря дед бирюком жил, ох, не зря.

Может все это быть интригой ради дедова наследства?

А черт его знает. С одной стороны, вроде все в цвет: ради меня Митька может пойти под какой-нибудь клан на условиях передачи дедова архива. А с другой стороны, как-то все слишком сложно. Можно было и просто к Митьке подкатить, запудрить мозги, наобещать золотых гор. Много ли пацану надо. Да в конце концов, просто отобрать. Хотя Митька в будущем маг не из последних будет. И хоть дар у него послабее моего, зато боевого направления. Такого попробуй скрути.

Смешно. Теперь брату нечему завидовать. Теперь его резерв всяко больше моего.

Опять не о том думаю.

И все-таки версия так себе. Андреас, сука, чего-то другого добивался. Прибить-то меня, или искалечить он куда как проще мог.

Что-то он, гад, про мой источник знал. И тут все упирается в маменьку, Диндилю, свет Дамировну. Ну и имечко. И хоть в крещении приняла она имя Дарьи, иначе, чем Диндилей, дед ее не называл. Чем-то она насолила крепко ему. А может, наоборот, уважение он ей так высказывал. Кто его, старпера, разберет, всегда себе на уме был.

Только с матерью придется погодить. Тут самому бы ноги унести, да так, чтоб на Митьке не отыгрались. А в госпиталь мне теперь дорога заказана, там Залесский меня мигом поймает.

Так я и лежал, перебирая варианты до самого обеда. Изредка в палату заглядывал Григорий, уточняя, не надо ли мне чего-нибудь. Часов в 11 в коридоре раздался топот шагов, закончившийся грохотом в соседней палате. Неприятная ломота в зубах указала на включение какого-то блокирующего магию артефакта. Увы, другие признаки применения дорогущей игрушки были мне теперь недоступны. Короткая возня за стенкой и наступившая тишина яснее ясного показала, что одним соседом у меня стало меньше.

Я даже не знал, хорошо это или плохо для моих планов. С одной стороны поквитаться с Андреасом очень хотелось самому, но вот что я ему реально смог бы сделать в своих обстоятельствах — большой вопрос.

Решив, что увели его явно не в кондитерскую конфетами угощать, немного позлорадствовал и выбросил гада из головы.

Я подумаю об этом завтра... если буду жив...

Еще через пару часов основные вехи плана были намечены, осталось только дождаться ночи.

Как медленно тянется время, если нечем себя занять.

Визит притихшего доктора. Фальшивые слова ободрения. Успокаивающее в правую ягодицу.

Обед.

Тихий час.

Полдник.

Опять сон до самого ужина.

Ужин в компании Митьки. Обмен незначительными фразами и тоска в глазах. Все он понимал, мой брат.

Вечерний визит доктора.

Общеукрепляющий укол со снотворным в левое полужопие.

Черт! Мы так не договаривались.

На неудобном стуле возле койки опять стал пристраиваться Григорий. План начал трещать по швам. Оглядев палату в поисках тяжелого предмета, понял, что единственный вариант — стул -занял сам Григорий. Другие варианты не придумывались. Начало действовать снотворное. Не стал сопротивляться, уснул.

Примерно в 2 ночи резко вышел из сна и наткнулся на внимательный взгляд личного надзирателя.

— Егор Николаич! Возьмите меня с собой! Вам потребуется помощник.

Ни хрена себе, заявочки!

Возьми меня, я тебе пригожусь... Нет, там наоборот было — отпусти меня, я тебе пригожусь...

Внимательно смотрю на своего визави и держу театральную паузу.

Молчи, за умного сойдешь.

А я ведь ничего, в сущности, про этого товарища не знаю...

— Егор Николаич! Нешто, я не разумею. Нельзя вам тут оставаться, да, токмо, не сможете вы без помощника. Вы ж ни жизни городской не знаете, ни людёв. А я и с деньгами помогу, и с ухоронками. Вы ж меня, считай, на этот свет вытянули. Я ж теперь, как человек хожу, а не как калека какая-то. Вы мне помогли, теперь мой черед добром отплатить.

— А ты разумеешь (вот, прилипло словечко!), Григорий, что обратного хода не будет? Я сюда не вернусь.

— Разумею, Егор Николаевич! Да токмо я ж вам заместо пса буду. В ногах спать буду, сон стеречь, токмо не гоните. Не сдюжить вам одному никак.

Фанатичный блеск в глазах бывшего гвардейца пугал. А с другой стороны, есть за что ему благодарить Егорку. Мало-помалу, но точечные целебные воздействия почти каждый день на протяжении полугода подлечили Григория. И если в сентябре еще его должны были мучить нехилые боли, то сейчас его состояние было заметно лучше. До полного оздоровления было еще далеко, но и инвалидом, как раньше, гвардеец себя не должен был ощущать.

Адекватный взрослый на моей стороне закрывал много белых пятен в моем плане.

— Хорошо, Григорий! Тогда помоги мне вот в чем: мне нужна обычная одежда, лучше бы не моя. Харчи нужны. И деньги из моей куртки. Ты сейчас иди, найди все, а часа через два жди меня в саду на заднем дворе. У тебя ведь есть ключ от калитки?

— Есть, как не быть. Только вы, Егор Николаич, поклянитесь, что не уйдете без меня.

— Клянусь, ей-богу клянусь, — и я перекрестился.

Григорий тенью выскользнул из палаты.

А я, кряхтя, как пенсионер, встал с койки. В стенном шкафу нашлась моя повседневная одежда, в которой меня, видимо, притащили сюда и, главное — нормальная обувь. Сбегать в ночь босиком мне не улыбалось.

Минуты текли, как песок сквозь пальцы, но я помнил старую мудрость: "Торопиться — это делать медленные движения без перерывов".

Поехали.

Полковник Васин приехал на фронт...

Раз: из мусорного ведра в углу палаты извлекается пара использованных доктором перчаток. Да, наверняка все будут знать, кто это сделал, но пусть еще докажут.

Два: дверь в процедурную запиралась на смешной замок, поддавшийся обычной гнутой скрепке, замеченной уже давно в щели между досками.

Три: процедурная соединена с кабинетом доктора обычной межкомнатной дверью, даже не запертой, захожу.

Четыре: подхожу к рабочему компьютеру Михаила Игнатьевича, включаю, ввожу пароль, записанный тут же на обратной стороне клавиатуры.

Пять: пока грузится комп, нахожу в шкафу свою мед.карту, складываю ее в найденный пакет.

Шесть: захожу в каталог мед.данных, запускаю поиск по своей фамилии. Из архива вытаскиваю данные первого попавшегося курсанта. Меняю свои данные на другие.

Семь: чищу логи, затираю следы, как могу.

Восемь: выключаю комп, аккуратно удаляюсь тем же путем.

...Со своей молодой женой...

Девять: отключаю в щитовой автомат, питающий сигнализацию. Пришлось повозиться.

Суки, я 10 лет в безопасности банка отработал. Здесь вам — не там.

Десять: по служебной лестнице поднимаюсь на административный этаж, обходя хаотично натыканные сигналки, благо, способность видеть силу осталась при мне.

Одиннадцать: запасным ключом уборщика, традиционно спрятанным под горшком герани в коридоре, открываю кабинет завуча, аккуратно пролезаю под очередной нитью.

Двенадцать: не торопясь, обыскиваю стол Залесского, пароль находится на стикере под столешницей.

Боже, храни идиотов.

Тринадцать: загружаю комп, копирую информацию на найденную флешку, затираю следы.

Четырнадцать: зависаю перед дверью сейфа — в сейфе торчит ключ. За такое везение явно придется чем-то заплатить. Аккуратно осматриваю все на предмет сигналок. Чисто.

Боже, ты — есть.

Пятнадцать: в сейфе пусто, если не считать тощей пачки купюр. Складываю в пакет.

И то хлеб.

Шестнадцать: стою перед дверью в архив и очкую. Ключи из ящика стола Залесского подошли. Набираю побольше воздуха, щелчок замка...

Семнадцать: забираю пухлую папку своего личного дела, просмотрев попутно другие документы.

Восемнадцать: до назначенного Григорию срока остается 10 минут. Стою у окна, вглядываясь в темноту двора. Ветка шевельнулась. Тень соткалась в мрачную озирающуюся фигуру.

... Полковник Васин созвал свой полк ...

Девятнадцать: Милославские или Лопухины? Лопухины или Милославские? Решка монеты решает мою судьбу. Крутится диск телефона правительственной связи.

Двадцать: вылетаю навстречу Григорию на задний двор.

... И сказал им: "Пойдём домой"...

— Ходу, уматываем!

Две фигуры: маленькая и большая растворились в лабиринте улочек старой Москвы.

Интерлюдия 1.

Тихон Сергеевич Милославский, как многие пожилые люди, спал чутко. Поэтому пиликанье своего личного телефона услышал сразу. Сердце замерло: номер был известен единицам, а время звонка навевало беспокойство. С хорошими новостями в такое время не позвонят.

Номер абонента не определялся, что говорило либо об использовании правительственной связи, либо о некоторой подготовке звонившего.

— Спишшь, Тиххоня?..— прошипели в трубку. — Мышшей не ловишшь...

От ужаса волосы встали дыбом. Говорившего давно не было на белом свете.

— Т-т-ты?!.

— Хорек. Фейерверк. Беляш. Одиннадцать. Код 6, время 2. Училище святого Михаила. Опыты над одаренными. Залесский, Скинкис, Рюмин, Бодров. У тебя здесь, кажется, два внука учатся?.. Время пошло...

Зловещий шепот стих, пошли короткие гудки.

Несколько слов перевернули привычную картину мира. Не каждый день (ночь!) тебе звонит покойный учитель и сообщает о заговоре. В другой момент Тихон Сергеевич мог бы и не принять всерьез такой звонок, начать расследование, но уж очень хорошо вписывалась полученная информация в текущие события. Что-то такое происходило в империи. Нехорошее. Но все ниточки постоянно ускользали, рвались, терялись. Прокрутив полученные сведения и так, и сяк, Милославский решил поверить и начать действовать.

Да и внуки... Никто, даже их отец не знал, куда спрятал их дед. Цепочка подставных людей, много-много наличных, — и в училище поступают два неприметных паренька. Рода не высокого, но и не низкого. Не золотая молодежь, но и не голытьба подзаборная. Учатся себе без проблем, на каникулы к папе-маме ездят.

Если заговорщики узнают, кем приходятся Милославскому Юрий и Андрей, — парням не сдобровать. От таких заложников не отказываются. Впору пожалеть, что не отправил их, как изначально собирался, в Киев. Поддался собственной слабости видеть их хоть изредка и издалека.

Ну, что ж, зря мятежники выбрали именно это училище. У главы безопасного приказа было 2 часа, и он не упустит больше ни минуты.

— Антон! Маскировку включить! Максим, срочно поднимай людей по второму тревожному списку! Матвеева ко мне в кабинет! Антон! Машину к дверям гаража! Уедем через тоннель. Пошевеливайтесь, черти. Время дорого.

В особняке на Лиговке завертелась суета, но сторонний наблюдатель вряд ли что-нибудь заметил — заработавшая маскировка скрывала и свет, и шум, и движение.

Интерлюдия 2.

Дверь в камеру отворилась беззвучно, но заключенный все равно поднял голову и уставился на вошедшего.

— Евгений Александрович! Ей-богу, ...-начал оправдываться он.

Посетитель без слов зарядил узнику прямой в нос.

— Ты, урод, понимаешь, что почти сорвал нам все дело?! Я на одни только поиски несколько лет потратил, а ты!!!

Мощная затрещина сбила с ног. Пинки посыпались на лежащего.

— Я тебя, чухонская шваль, подобрал отмыл, приодел. К делу приставил. Тебе ведь надо-то было всего попрессовать мальчишку, чтоб он у меня крепче на крючок сел. Тварь!

— Евгений Александрович! Клянусь, и в мыслях не было! Как помрачение нашло!

В ползающем перед раскрасневшимся Залесским жалком человечке трудно было узнать всегда надменного Скинкиса. Андреас схватил Залесского за ноги, и, рыдая, стал умолять:

— Пощадите, Евгений Александрович! Вы ж знаете, я не хотел. Пощадите!.. Я ведь все для вас!.. Отработаю!.. Пощадите!!!

Настроение у Залесского медленно поползло вверх. Определенно, стоило зайти сюда после тяжелого дня.

— Нужен ты больно... убивать еще... А отработать придется. — Слова еще перемежались пинками, но уже лениво, без запала. — Сегодня еще отлежишься, а завтра архив начнешь чистить. Нам с союзничками сегодня по пути, а завтра разойдемся. А наработками я делиться не собираюсь. Перебьются.

Андреас отполз от хозяина и привалился спиной к стене. Размазывая рукавом кровь по лицу, он внимательно слушал и кивал, как заведенный.

— Из камеры пока тебя не выпущу, сиди здесь, чтоб никому глаза не мозолить. Архив сюда принесут.

— А с мальчишкой что теперь? — осторожно поинтересовался Скинкис.

— Не твоя забота. Потом, когда заварушка начнется, по-тихому провернем все. Может и получится еще, вроде бы все на кровь, а не на силу завязано. А там концы в воду. Был мальчик, не было... Без этой гнилой крови мир только чище станет.

— А брата его?

— Вот с чего ты решил, что умнее всех? Давно уже проверили его брата. Брата! Тьфу! — Залесский такими жирными кавычками выделил слово "брат", что объяснять ничего не понадобилось.

Андреас, поняв, что убивать его пока не будут, несколько расслабился.

Евгений Александрович тоже заметно успокоился и уже ничем не напоминал разъяренного зверя, каким казался в начале визита. Оставив Скинкиса зализывать раны, завуч поднялся из казематов наверх, шагнул было в сторону административного корпуса — поработать, но плюнул и пошел к себе на квартиру. День был тяжелый, а утром надо быть в форме. Продержаться бы оставшиеся пару недель без происшествий.

Глава 2.

Этот поезд в огне-е...

Я лежал на тюке с какими-то тряпками, слушал мерное постукивание колес и насвистывал прилипчивый мотивчик. Трудно быть в нашем мире подполковником с фамилией Васин и не знать эту песню. Слава богу, военная карьера завершилась до ее выхода, а то от шуток сослуживцев прохода не было бы. Хотя как раз в Пугачеве у курсантов в первый раз ее и услышал. А уж как могут доводить курсанты, скажет вам любой преподаватель.

...и нам не на что больше жать...

Поезд был вполне себе нормальный. Ехал из Москвы в Баку. Настроение было отличным — первая часть смётанного на коленке плана оказалась выполнена на все 100%, а может и больше. Газеты, принесенные проводником, скрашивали вынужденное безделье.

Ни на что не надеясь, принялся листать "Московские известия" и вот она, моя награда. Уже на третьем развороте: ушел из жизни, бла-бла-бла, скорбим и помним, бла-бла-бла, не забудем — не предадим... и фото Залесского в траурной каемочке. Оперативно сработал Милославский.

Каюсь, когда набирал номер, вдолбленный дедом в детскую память Егора и вспоминал пароль, который фигурировал в рассказах на ночь, поджилки тряслись, как у зайца. А вдруг дед просто нас развлекал байками, ничего не имеющими общего с действительностью? Но потом подумал: а что я теряю? Ну, окажется это каким-то левым номером, подумает человек, что его разыграли или ошиблись. Потеряю три минуты времени. А вот если это и вправду окажется телефон Милославского, то бонусов я извлеку из этого немеряно. Даже если пароль — липа, глава приказа заинтересуется хотя бы потому, что речь пойдет о его внуках.

О внуках догадался еще Егор, но окончательно сопоставил информацию уже я. Благодаря урокам и рассказам нашего героического, как оказалось, деда, кто есть кто в империи я знал на отлично. Причем не просто так, а с биографией, родней, имуществом и прочими полезными сведениями. Когда другим детям читали Муху-Цокотуху (да-да Корней Чуковский был и здесь!), нас с Митькой знакомили с деяниями значимых фамилий, с полным раскладом по лицам. И, надо сказать, было это совсем нескучно. Умел дед ко всем найти подход.

Так вот, возвращаясь к Милославским, были у деда и фотки юного Тихона Сергеевича. Это сейчас он старый, бородатый и весь из себя вальяжный, а в молодости был тощим парнишкой с характерным прищуром и фамильной родинкой на шее. И вот на него-то молодого и были страшно похожи два брата со старших курсов. И хоть выдавали они себя за других, Егор точно видел, что родство меж ними и Милославскими самое близкое. Только Егору не особо это интересно было, в училище многие под чужими фамилиями жили. А вот я нашел, как этот факт использовать к своей пользе.

Когда перестал трястись, поймал кураж и так точно повторил дедовы интонации, что похоже перестарался. Даже успел подумать, как бы Тихона Сергеевича кондратий на радостях не хватил.

А ведь дед-то у нас круче Бонда, получается был. Вертелся в этом великосветском гадюшнике, да шпионил за всеми. А вечерочком, видимо царю сказки, наподобие наших рассказывал. Чтоб тому спать спокойнее было. Эх, дед, жаль, что тебя больше нет. Ты б такого бл...дства не допустил бы... Но, хоть за науку спасибо, выручила.

После моего триумфального выступления мы с Григорием метнулись прочь от интерната. Гвардеец ненавязчиво задал направление и привел нас на окраину Москвы в частный сектор. Почти сутки мы провели в каком-то заброшенном домике, о котором Григорий божился, что его "ни в жисть не свяжут, как есть" с ним. А на следующий день Григорий умотал на разведку, а я остался "на хатке жены деверя троюродного племянника". Подчинившись личной паранойе, тщательно обыскал дом, но ничего не нашел. Вышел во двор, что было строго-настрого запрещено Григорием, осмотрелся. Ничего особенного. Грязная по весеннему времени улочка, покосившийся забор, пустая будка. Задний двор выходил на какой-то вонючий ручей, за которым виднелись поля и длинная петля железной дороги. От скуки перебрал рюкзак, прихваченный Григорием для меня. Добротная неброская одежда, сухпай, отдельно немного денег, но явно не мои — моя нычка была поскромнее. Все, как я просил.

Посидел, подумал. Еще раз вспомнил все, что знаю о Григории. Подумал еще раз. А потом собрал из занавесок узелок, покидал туда часть барахлишка, еду, да и двинулся в сторону железки. Через полчаса ожидания нужный мне поезд сбавил ход на затяжном повороте. Рывок, прыжок, и вот я уже еду в неизвестность.

Прости, Григорий, но чей бы ты не был агент, дальше я сам. Больше я никому не позволю управлять собой ни из каких побуждений. Хватит.

Этот поезд в огне, и нам некуда больше бежать...

Перебираться куда-то на мчащемся поезде было откровенно стрёмно, пришлось ехать как есть. Пока доехали до какой-то узловой станции, страшно замерз, не май месяц-то. На станции долго караулил пассажирский поезд в нужном направлении, стараясь никому не попадаться на глаза. Пассажирский "Москва-Баку" как нельзя лучше подходил к моим планам, так что я рискнул пойти договариваться с проводником. Особо присматриваться было некогда, стоянка занимала всего 10 минут, но постарался выбрать самого пройдошистого. Человеком он оказался понимающим, к нуждам народа в моем лице отнесся благосклонно, особенно подкрепленным портретами мертвых царей. Неистребима тяга простого народа к этому виду искусства. Сказку, старательно сочиненную мной, слушать даже не стал, сразу назвав сумму, чем заслужил мою искреннюю признательность.

Жратва было захвачена с собой в достаточном количестве, а если что, думаю, мой проводник не откажется подзаработать еще копеечку. Развлечь себя смогу сам. Медленно, но верно поезд отдалял меня от Москвы с её проблемами.

Когда еще в лазарете я раздумывал, куда мне податься, мне вспомнилась одна книга, похожая на мои обстоятельства. Детдомовскому пацану надо было легализоваться, и он бросился в зону межклановых военных действий, выдавая себя потом за осиротевшего ребенка. План действий настолько подходил к моим реалиям, что я не стал ничего придумывать дополнительно, сосредоточившись на деталях.

В настоящий момент на территории империи острых конфликтов не было, но Вовка из параллельного класса хвастал, что его отец собирается взять его на войнушку против отколовшегося рода как раз в первых числах мая. Типа набраться опыта. Разумеется, все это говорилось лишь одному самому доверенному другу, но место было выбрано неудачно, и Егор услышал часть разговора. Тогда ему это было по барабану, а вот мне вовремя вспомнилось. Участок на Бакинском месторождении — яблоко раздора, которое попытался вывести ушлый глава рода из-под юрисдикции клана Волковых. Сначала хитромудрым делягам дали время одуматься, но те не воспользовались своим шансом. А теперь клан, чтоб не потерять авторитет, будет вынужден решать этот вопрос силой. Не удивлюсь, если хозяев специально спровоцировали на отделение, чтоб оттяпать лакомый кусочек. Мир другой, а люди те же. А пострадают, как всегда, не только зачинщики, но и мирные люди. Как раз сейчас городок при НПЗ превращается в зону умеренных боевых действий, и вскоре там начнется основное веселье. Все в самый раз: городок небольшой, но и не деревня, где все друг друга знают. Запустить работу нефтеперерабатывающего комплекса будет у нападающих первоочередной задачей, и, я надеюсь, на одного мальчишку никто не обратит внимания. Все как обычно: горе побежденным.

Трое суток путешествия пошли мне на пользу. Я наконец-то привел в порядок свои-Егоровы воспоминания и смог понять, чего же я хочу в итоге. Ожидаемо, это оказались: свобода, независимость, сильная родина и ... небо. Я не Егор, и не готов всю жизнь посвятить людским болячкам. Ничуть не умаляю заслуг врачей, просто это не моё.

А вот возможность летать манила. Для одаренных существовали специальные доспехи — боевые роботы, отдаленно напоминающие костюм Железного человека, а для обычных людей — все остальное. Конечно, стать пилотом МБК (мобильный боевой комплекс) я бы не отказался, Наверно это круто, когда ты с небом наедине, без посредников, Ощущения, по слухам, непередаваемые. Остался б одаренным — стал бы всеми правдами и неправдами добиваться права пилотирования, но теперь эта дорога для меня перекрыта. Остается по-старинке сесть за штурвал летающей машины, только я еще не решил какой. Влюбившись в детстве в вертолеты с первого взгляда, я, похоже, уже перерос свою любовь и теперь был открыт для новых отношений. Впрочем, у меня еще есть время подумать, для начала надо подрасти, закончить школу, пройти медкомиссию и только тогда делать окончательный выбор.

Как же хорошо быть молодым!

И как это сложно!

Теперь, успокоившись, я ужасался масштабам жопы, в которую попал. При побеге из Москвы я прошелся по самому краешку и до сих пор не верил в свою удачу. Все столько раз висело на волоске, что только божьим промыслом и можно оправдаться. Взяв у проводника в аренду его простенькую читалку, я просмотрел часть скопированной информации. Что можно сказать: Залесский развернулся в нашем интернате во всю ширь. Курсанты ненавязчиво психологически обрабатывались, проводились сеансы гипноза и внушений. Не только я ходил на чай к начальству, других тоже приглашали. Неизвестно, как сработают эти закладки при отсутствии закрепления, но руководящих постов ребятам теперь явно не видать очень долго. Меня загипнотизировать не удалось, о чем есть пометка в записях, а чего хотели добиться с помощью садистских тренировок у Андреаса, теперь не узнать, но вряд ли чего-то хорошего.

Один раз мелькнула мысль бросить всё, объявиться и вернуться, но я ее задавил в зародыше. Помимо покойного Залесского и иже с ними, которых вычистит Милославский, в интернате останется непонятно чей агент Григорий свет Андреевич — бывший гвардеец императора, разговаривавший почему-то слогом неграмотного сельского лаптя. Все эти его словечки типа "токмо", "ни в жисть", "людёв" крайне плохо вязались с двумя высшими образованиями в не последних по уровню ВУЗах, значки которых здесь, кстати, было принято носить на парадной одежде. Но в парадке я Григория ни разу не видел, а о двух вышках узнал из его личного дела, мельком пролистав его в архиве перед побегом. Да и переигрывал товарищ не по-детски. С развитием радио и ТВ даже на самом отдаленном хуторе так уже не говорили. Это только немного наивный Егор мог принимать его неумелое притворство за чистую монету.

А ведь я его еще и лечил, падлу!

Неизвестны также имя и судьба покровителя Залесского и Ко. Вряд ли глава безопасного приказа поделится со мной информацией о ходе расследования. А пока глав.гад на свободе, я не могу чувствовать себя в безопасности.

Но самая главная для меня опасность на старом месте — это дети. Во-первых, они знали настоящего Егора. Пусть последний год он почти ни с кем не общался, подмену почувствуют. Во-вторых, училище предназначено для одаренных, а я теперь чистый сквиб. И в этом долбанном "Хогвартсе" меня просто заклюют, тут не надо быть гением психологии, чтоб это понимать.

Есть еще куча причин не ехать обратно, но перебирать их мне уже надоело — пора решать, как буду действовать на месте. Купленная на прошлой станции карта легла на стол.

Сейчас я примерно здесь, а надо мне вот сюда. Пожалуй, придется сойти с поезда пораньше. Кызыл-Бурун слишком близко к нужному мне району, станция там может быть закрыта Волковыми. А часть лишних километров попробовать преодолеть автобусом или электричкой. Жаль, что нет интернета, можно было бы составить оптимальный маршрут, не выходя из поезда, но чего нет, того нет... Можно еще к дальнобойщикам напроситься, но это на крайний случай. Это с проводником мне повезло, запихал в свое купе, не лезет с расспросами и прячет при всех проверках, а дальше может всякое случиться. Обидно будет попасться в шаге от цели. Хорошо еще пасхальная неделя идет, никого не удивит подросток, шляющийся на улице средь бела дня.

Решено, выхожу через час в Хачмазе.

Приняв решение, по-быстрому собрал свои нехитрые пожитки, сбегал в туалет, пока не закрыли, и стал ожидать прибытия.

Неожиданно состав начал сбавлять ход и остановился прямо посреди поля. Неизвестно откуда взявшиеся вооруженные фигуры выстроились по периметру вагонов, взяв окна и двери под прицел.

Оп-па, что за х...ня?

В наступившей тишине четко прозвучал голос по громкой связи поезда:

— Просим всех сохранять спокойствие и оставаться на своих местах. Это НЕ нападение и НЕ ограбление! Проводится спецоперация силами клана Алиевых. Просим приготовить документы и билеты для проверки, а вещи для досмотра. Повторяю...

Дальше я уже не слушал, лихорадочно перебирая варианты. Выхода не находилось. Но и просто так оставаться на месте было глупо. Распотрошив обратно только собранные вещи быстро отложил в сторону деньги и флешку. От медкарты, личного дела и других прихваченных бумаг из интерната я предусмотрительно избавился еще в Москве, соорудив нехитрый тайник неподалеку от домика Григория, а вот флешку прихватил с собой. Не могу сказать, что зря, все-таки я многое понял, изучая ее содержимое, но теперь она могла стать угрозой, попав не в те руки. Избавляться от нее надо было срочно. Взгляд зацепился за складную тележку проводника, задвинутую под стол. Выдрав ручку из фиксаторов (откуда только силы взялись?), загнал злосчастный девайс внутрь полой трубки, и, убедившись по стуку, что флешка провалилась до самого колесика, попытался приладить ручку обратно. По закону подлости, работающему во всех мирах одинаково, гадская железяка обратно не вставлялась. Потеряв на судорожных попытках секунд пятнадцать, взял себя в руки, глубоко вздохнул, успокоился и одним движением вставил ручку в отверстия стойки. На какую-то долю мгновения даже показалось, что источник снова со мной, так легко вдруг прошло это действие, но думать об этом было некогда. Крупные купюры аккуратно свернул и сунул в подпоротый специально для этой цели шов на поясе брюк с надеждой, что эта уловка сработает. Оставшиеся 3 десятки и мелочь распихал по карманам. Закинул сшитый за время пути из памятной занавески сидор за плечи и стал соображать, где спрятаться самому, чтоб не подставить проводника и не привлечь лишнего внимания к его купе с моим тайником.

Шум в конце вагона заставил поторопиться. Слегка сдвинув дверь, осторожно выглянул в проход. На мое счастье вагон был плацкартный, а проверяющие зашли с противоположного конца. Столпившиеся на проходе вопреки приказам люди, перекрикивая друг друга, пытались что-то выяснить у вошедших, всячески мешаясь и перекрывая обзор. Пользуясь случаем, я незаметно прошмыгнул на первые пассажирские места, освободившиеся на предыдущей станции. Окна просматривались снаружи и иного места, кроме багажного отделения нижней полки для пряток не оставалось. Юркнув под полку, затаился, ожидая дальнейшего развития событий.

Неожиданная стрельба где-то в соседнем вагоне спутала все карты. По всему поезду началась паника, жестко пресекшаяся захватчиками. Снова ожила громкая связь:

— Внимание, просьба сохранять спокойствие. Идет спецоперация. Оставайтесь на своих местах и не оказывайте сопротивления. Вам не причинят вреда. Приготовьте билеты и документы для проверки. Повторяю...

Лежать и ждать было страшно. Для достоверности стал специально накручивать себя, да так в этом преуспел, что когда полка поднялась, впуская в мое убежище свет и воздух, их взорам предстало невменяемое существо.

— Дяденьки, не стреляйте, не стреляйте, миленькие. Я больше не буду, не надо в меня стрелять, — бормотал я, мелко трясясь и подвывая.

Напрягшиеся вояки опустили стволы. Старательно держа руки на виду, я попытался выбраться из ящика.

— Козыев, помоги! — кивнул в мою сторону алиевец с нашивками сержанта.

Мощная рука вздернула меня за шиворот.

— Дяденьки, миленькие, не стреляйте, отпустите меня. Я больше не буду, не на-а-а-а-до... — продолжил я свой концерт.

— Парень, ты кто? Откуда здесь взялся? — попытался достучаться до меня командир. Он снова и снова повторял свои вопросы, а я старательно изображал истерику. Наконец, он не выдержал, и влепил мне смачную пощечину. Заткнуться получилось вполне естественно.

— Имя? Фамилия? Документы?

Зыркнув на сержанта исподлобья, сжался в комок, имитируя шок.

— Кто-нибудь знает этого парня?! — крикнул сержант в сторону пассажиров. Рядовой Козыев за шкварник выставил меня на обозрение в проход.

Осторожно выглядывающие со своих мест люди отрицательно мотали головами.

— Проводника ко мне! — продолжил сержант.

Подошедший проводник изобразил такое искреннее недоумение и негодование. Я почти поверил.

— Не было у меня такого пассажира, господин сержант. Видать на последней станции пробрался, поганец! Ух, я тебя, ворюга! Так и норовят все время!

Разошедшегося в гневе проводника оттащили от меня и отправили обратно.

— Козыев! Выводи на фильтр, пусть там разбираются! — с этими словами командир потерял ко мне интерес и вернулся к прерванному осмотру.

Уже знакомый детина ткнул меня в спину в сторону выхода.

Пока шли к дверям, боец проговорил в рацию:

— База, говорит восьмой, веду нарушителя, пятый вагон, встретьте.

— Восьмой, база на связи, помощь нужна?

— База, помощь не требуется. Тут то ли заяц, то ли воришка мелкий. Совсем ребенок.

— Восьмой, принято, выводи. Встречаем.

Теплый азербайджанский воздух, пахнущий свежей зеленью, ласково встретил меня за дверью вагона. Два бойца из оцепления подхватили меня с подножки, спустили с насыпи и уложили лицом вниз.

Со стороны головы поезда опять послышалась стрельба.

— Лежать, не двигаться! — Пропыленный ботинок несильно придавил мою голову к земле.

Рация охранявшего меня бойца ожила:

— База! Это третий! Второй вагон. У нас раненые. Он, сука прямо сквозь стены стреляет! Есть потери среди гражданских!

— Третий! Отходите! Отводите гражданских! К вам идет Шаман. Повторяю, сами не лезьте, отводите гражданских.

— База, понял, поторопитесь!

Знакомая вибрация в груди указала на применение мощной техники. Шум, треск.

— База, это Шаман. Клиент готов.

— Третий, доложите о потерях.

— Женщину с ребенком насмерть, у мужчины по виду средней тяжести. Еще две женщины насмерть. Сука, какая сука! Сержанта зацепило.

— Третий, отставить истерику. К вам сейчас пришлют смену и медика.

— Есть оставить истерику.

Послышались шаги, меня вздернули на ноги.

— Этот что ли нарушитель? Чего с ним возится-то! Пинка б дали, ясно ж что не волковский, — в голосе прибывшего просто плескалась лень.

— Тебя не спросили. Бери и веди на фильтр. Порядок знаешь.

— Есть вести на фильтр. — Очередной тычок задал мне направление для движения в сторону головы поезда. У раскуроченного второго вагона уже лежало несколько накрытых тел, чуть в сторонке стояли и курили бойцы.

— ..........? — на гортанном наречии спросил что-то мой конвоир.

— .............! — явно послали его в ответ.

— ..............! — сердито прокричал мой охранник, подталкивая меня в спину, и зашагал дальше.

У небольшого палаточного лагеря меня передали другому подразделению, отобрали обувь, ремень и вещи. Заначку не нашли, но особо и не обыскивали, так, охлопали на предмет оружия и втолкнули к другим задержанным. В большой армейской палатке — на так называемом фильтре скопилось уже человек двадцать. Мужчины, женщины. Была даже парочка стариков. На меня посмотрели настороженно и снова вернулись к своим думам.

— Сидеть здесь. — Меня с силой усадили на грубую лавку.

Потянулось ожидание. Где-то через час заскочил фотограф, отщелкал всех у стены в фас и профиль и умчался куда-то дальше.

Один раз примерно за два-три часа нас поодиночке, в сопровождении конвоиров вывели к удобствам, выдали по бутылке воды и сухпаю в специальной одноразовой таре. Разговоры жестко пресекались. Снаружи доносились команды, разговоры, но почти все — на местном наречии, которого я не понимал. Если судить по интонациям, то простая рабочая обстановка. Так, в молчании, прошел еще примерно час.

А потом начался ад.

Интерлюдия 3.

— Так ты говоришь, еще утром он ничего не понимал, а уже к вечеру составил примерный план и одним махом разорил это осиное гнездо?.. — Старческая узловатая рука потянулась к чашке с дымящимся отваром.

— Да, господин, — бывший гвардеец Григорий стоял навытяжку перед монахом в простом черном балахоне стоимостью, превышающей среднюю цену автомобиля представительского класса.

— Расскажи еще раз, с чего все началось. Только факты.

Ни единым движением лица и тела не показав отношения к перспективе снова пересказывать прошедшие события, Григорий начал:

— 19-го апреля Скинкис проводил с моим подопечным индивидуальный урок по раскачке источника. Прямо с тренировки сам Скинкис доставил его в лазарет с предполагаемым срывом источника. Доктор погрузил мальчика в целебный сон. Приблизительно в это же время Залесский избил Скинкиса, и того также доставили в лазарет. Освободившийся доктор оказал врачебную помощь пострадавшему учителю и поместил в соседнюю палату. Согласно Вашим распоряжениям я напросился в сиделки к Егору. Мальчик окончательно вышел из сна 22-го рано утром, Тут же выяснилось, что его источник полностью разрушен и нет надежды на восстановление.

— Почему ты решил, что нет надежды?

-Так сказал доктор Залесскому. Цитирую почти дословно: "Науке неизвестен механизм работы и восстановления божественной искры источника в человеке. Помочь ему мы ничем не можем. Все в руках Его".

— То есть категорически он не отрицал возможности восстановления? — старик смочил горло очередным глотком горячего отвара. — Просто не знал, как помочь?

Гвардеец немного подумал и осторожно ответил:

— Да, господин.

Старик тяжело поднялся из-за стола и начал прохаживаться по келье, обдумывая какие-то мысли и нервируя Григория.

Несколько минут прошло в молчании.

— А как мальчик отреагировал?

— С виду довольно спокойно. Расстроился, но не сильно.

— Хммм... Дальше!

— Из подслушанного разговора моего подопечного с братом, я выяснил, что тот собирается бежать. Я тоже считал, что оставаться в интернате ему опасно, поэтому решил оказать Егору помощь, которую тот принял. В назначенный час я встретил его в саду и вывел на базу 2.

— А почему ты не ушел с ним сразу?

— Егору требовалась одежда и обувь. Я, к сожалению, не знал, что в палате есть готовый комплект, поэтому счел возможным оставить его ненадолго. К моменту моего возвращения мальчик как раз поднялся на третий этаж. Боясь задеть сигнализацию, я посчитал целесообразным подождать его на условленном месте.

— А Егор, значит, сигнализацию задеть не боялся?..

— Мне не очень хорошо было видно, но мальчик шел по коридору так, словно знал, куда и как шагнуть.

— Как-будто он видел эти ловушки?

— Да.

— А обычная сигнализация? Там же должны быть камеры, датчики?

— По неизвестной причине автомат линии, питающей сигнализацию в распредщите, был отключен. Скорее всего, это сделал Егор перед проникновением. Все автоматы подписаны, но все равно, конечно, странно... А единственная камера в коридоре не работает по распоряжению Залесского еще с начала года.

— Дальше!

— По прибытию на базу я оставил знак для связного, но в условленное время никто не появился. — Тут Григорий позволил себе глянуть на начальство чуть укоряющее. Как ни странно, но старик вроде даже смутился.

— Все отправились контролировать людей Милославского. Очень уж неожиданно все завертелось. — Соизволил оправдаться перед подчиненным странный монах. — Продолжай.

— Не дождавшись связного, мне пришлось оставить подопечного и отправиться на базу 1. За время моего отсутствия мальчик исчез. Следов борьбы или похищения не обнаружено. Пропала также часть вещей и провизии. Все вещи с "жучками", как простыми, так и силовыми остались на базе. Егор взял только "чистые" вещи. Даже рюкзак оставил, сделав, по-видимому, узел из имеющейся занавески. Поиск с собаками ничего не дал, вся территория двора засыпана перцем. Удалось только определить примерное направление поиска — объект явно ушел к железной дороге. В районе поворота обнаружены следы лёжки, но определить время и поезд не представляется возможным.

— Сам как думаешь, на чем прокололся?

— Могу только догадываться. В архиве лежало и мое личное дело с настоящими данными. Время бегло просмотреть его у подопечного было. Что-то его насторожило.

— Однако...

Старик еще раз прошелся по келье и, к облегчению Григория, уселся обратно за стол.

— Поиски мальчика продолжить всеми силами, но аккуратно. Это приоритетное направление. Вернешься в отдел, будешь им помогать.

— Но...

— Это приказ. Ту цепочку Милославский и без вас размотает, у него там еще и личный интерес имеется...

Старик некоторое время посверлил взглядом гвардейца, упрямо исподлобья смотрящего на начальство.

— Вижу, не понимаешь. Но это тебе и не нужно. Найдете Егора, отправишься к нему, попытаешься снова наладить контакт. Ступай, с Богом.

Григорий пристально посмотрел на монаха, низко поклонился и вышел из кельи.

Интерлюдия 4.

Василию с детства нравились поезда. Его первая игрушечная железная дорога, заботливо и аккуратно упакованная в коробку, до сих пор ждала, когда подрастет новое поколение Ворончихиных. Но при наборе в ж/д училище выяснилось, что стать машинистом Василию не суждено — врачи нашли какие-то отклонения в организме абитуриента.

Это была катастрофа. Глядя на страдания парня, родители отправили его на курсы проводников и, неожиданно, Василию понравилась его новая работа. Со временем он даже стал думать, что именно в этом его призвание. Новые лица, новые города, новые женщины. С одной пассажиркой, живущей на два города и постоянно курсирующей между ними, у Василия случился бурный роман, перешедший в брак. К моменту рождения дочери жена окончательно осела в Москве, а муж продолжал колесить по стране. Денег на ребенка требовалось немало, и Василий прочно освоил левые возможности своей работы. То посылочку перевезти, то лекарство из Москвы доставить, то скоропортящийся груз. Ну, и конечно, левые пассажиры. То кто-нибудь отстанет от своего поезда и останется на перроне в одних тапочках, то кому-то срочно потребуется из пункта А в пункт Б, а билетов нет. Тут-то и приходил на помощь неизменный проводник Василий. Начальство сквозь пальцы смотрело на грешки подчиненных, пока они не зарывались, а меру Вася знал.

Так бы и катался наш герой беззаботно по стране, но в семье Ворончихиных случилось несчастье. У дочки Настеньки при очередном посещении врача нашли опухоль в голове. Опухоль оказалась плохой и не поддавалась лечению. Измученные родители бегали по больницам в поисках врача, решившегося бы на операцию, но везде получали отказ. Вероятность пережить операцию у Настеньки была минимальная. Девочка таяла на глазах.

А перед самым Новым годом случилось чудо. Лечащий врач позвонил и велел срочно приехать в муниципальную больницу N 15. На следующий день Насте сделали операцию, и прогноз оказался вполне благоприятным! А еще через месяц почти выздоровевшую девочку выписали домой!

Василий очень хорошо запомнил бледного, едва стоящего на ногах мальчика, вышедшего из операционной. Ведь именно на него показал ему Настенькин врач, объяснив, кто подарил новую жизнь его малышке.

Поэтому, когда на станции к нему подошел этот мальчик с просьбой подбросить до Баку, Василий сразу согласился, устроив своего благодетеля со всем доступным комфортом. Он бы и денег не взял, но видя крайне настороженное состояние парня, решил не пугать его еще больше и назвал сумму втрое меньше обычной таксы. К счастью, такая сумма у Егора, а именно так звали его благодетеля, была. В дороге Василий старательно помогал парню лишний раз не светиться перед людьми, чему тот был явно рад.

В конце пути благодарный отец собирался вернуть мальчику деньги и помочь выйти с вокзала незамеченным, но обыск поезда грянул как гром среди ясного неба. Встречая проверяющих, проводник искренне молил Бога о помощи себе и пассажиру. Бог не подвел. Мальчишка, спрятавшись в багажном ящике, так искренне изображал перепуганного "зайца", что Алиевцы даже на мгновение не заподозрили их с Василием в сговоре. Подыграв парню, как мог, проводнику только и оставалось, как перекрестить удаляющуюся хрупкую фигурку.

— Храни тебя Бог, Егор!

Дальше события завертелись, и Василию стало не до парня. Сначала была перестрелка во втором вагоне, потом уцелевших пассажиров второго спешно распределяли по пустым местам в поезде. Для эвакуации раненых, которых оказалось около десятка, быстро освободили как раз его вагон, с ними отправился медик, плюс нашлись помощники среди пассажиров, но все равно хлопот был полон рот. Потом состав тронулся в сторону Баку, сверкая зловещей пробоиной в стене второго вагона, оставляя позади волнения и приключения. А на вокзале пришлось побегать, перегружая раненых, их вещи, составляя отчеты, рапорты и прочие бумаги, сопровождающее каждое ЧП.

Поэтому, когда Василий на следующий вечер узнал из новостей о полном разгроме сил Алиевых в схватке с Волковым в этом районе, у него лишь остались силы прошептать вновь:

— Храни тебя Бог, Егор!

Глава 3.

Я, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, двух орденов Красной Звезды, медали За Боевые Заслуги, медали За Отвагу, я совершил более 100 боевых вылетов, я смотрел смерти в глаза.

Я видел, как горели и падали мои товарищи.

Я видел, как взрывается в небе снаряд, отнявший у меня потом руку.

Я с одним патроном в ружье встретил в лесу медведя и заставил его уйти.

Я ездил на "стрелки" с бандитами, участвовал в перестрелках, уходил от киллеров.

Я думал, что знаю о страхе все.

Ни х..я.

Всего 15 минут работал миномет по нашему лагерю.

Мне показалось, что вечность.

Так страшно мне не было никогда. Я полз между разрывами и матерился. Мне казалось, что каждая, сука, мина летит именно в меня.

После первого же залпа толпа задержанных метнулась на выход, сметая конвоиров. Те и сами не знали, что им делать, и упустили инициативу. Несколько человек оказались именно диверсантами Волковых. Я собственными глазами видел, как пара старичков — божьих одуванчиков убили часового, отобрали рацию, что-то настроили в ней и стали корректировать огонь. Лишь решением держаться к ним поближе я объясняю, что все еще жив. Правда, когда на меня упала чья-то нога, каюсь, ненадолго потерял сознание.

Очнулся, когда миномет замолк. Тут и там раздавались крики и стоны. В воздухе висела пыль. А моей единственной мыслью было: "Живой! Жив!!! Выжил!!!"

Как ни странно, но кроме нескольких порезов и ушибов на мне не было ни одной серьезной раны. Лишь земля скрипела на зубах и пить хотелось неимоверно.

Радость была недолгой. Подошла команда зачистки. А со стороны миномета прилетела троица "Тони Старков". Я впервые видел вживую МБК, но мне было как-то не до этого. "Железные человеки" с воздуха добивали редкие очаги сопротивления, а пехота добивала всех остальных.

Ко мне подошла пара солдат с давешним старичком. Солдат поднял автомат...

— Оставь, это гражданский, сидел с нами на фильтре, — приказал старик.

— А нам куда его?

— Да приткни где-нибудь, чтоб не мешался, да и все. Все равно потом сюда команда Иваненко подъедет, они его и заберут.

Солдат закинул автомат за плечо и вздернул меня за шиворот. Многострадальная ткань воротника не выдержала всех издевательств сегодняшнего дня и треснула. Не обращая внимания, солдат потащил меня за периметр, где усадил на землю рядом с оцеплением.

— Ты, парень, в рубашке родился. Сиди здесь, жди.

С этими словами он развернулся и скрылся в пыльном месиве, еще недавно бывшем аккуратным палаточным городком.

Сижу... Жду...

Чтоб я еще раз, бля, поверил книжке...

Я же боевой офицер, я был на войне, почему я решил, что "войнушка" Волковых будет походить на аккуратненький рейдерский захват нашего мира?

Нет, реально, когда я представлял себе эту заварушку по принуждению отколовшегося рода, я думал, что речь идет об обычной переделке собственности со стрельбой в стиле наших разборок из 90-х. Реалии нашего мира застили мне глаза. А ведь я знал, что клан Волковых имеет на содержании вооруженные силы, сопоставимые с двумя дивизиями. И отколовшийся род это знал, так что на что-то рассчитывал, объявляя свой рокош.

Уже потом, спустя некоторое время, я случайно выяснил, что "небольшой участок месторождения", который я себе проставлял в виде мини-городка на Апшеронском полуострове со средним НПЗ и парой вышек, занимает сотни квадратных километров Каспийского моря, включает в себя десятки морских платформ и несколько заводов-гигантов. Нехилая ошибочка. Двойка по географии.

Пока я приходил в себя после случившихся перипетий, рядом со мной усадили еще пару бедолаг, пыльных и ошарашенных. Женщина лет тридцати, которую я видел на фильтре и невнятного возраста мужик с окровавленной головой.

— Нашли Шамана, не жилец! — раздался крик со стороны руин.

— Что ним? — спросили с той же стороны.

— Ногу оторвало! Кровью истекает!

— Добейте! — раздался приказ.

— Есть! — Хлесткий звук выстрела.

Через полчаса суета на развалинах стихла, и солдаты Волковых ушли, оставив нас дожидаться команды похоронщиков. Мужчине — моему коллеге по несчастью стало хуже. Женщину тоже трясло. Вдобавок солнце село и стало ощутимо холодать. В поле пели кузнечики или еще какие-то твари, мимо периодически проносились поезда, и мы, как три тополя на Плющихе, в окружении трупов. Полный пердимонокль! Пришлось подниматься и топать обратно в лагерь в надежде найти что-нибудь из медикаментов, одежды и еды.

Долгие поиски в потемках дали результат. Я наткнулся на труп с индивидуальной аптечкой, нашел воду и, удивительное дело, свои кроссовки! Вспомнив о женщине, поискал рядом женскую обувь, но бесполезно. Зато нашел несколько почти целых одеял.

Из каких-то обломков соорудил костер и занялся раненым. Промыв рану и намотав повязку, устроил его поудобнее. Пока я занимался мужчиной, женщина пришла в себя. Оставив на нее заботу о костре и раненом, снова отправился на развалины в поисках одежды и съестного.

Неясный стон привлек моё внимание. Осторожность во мне поборолась с инстинктами лекаря и проиграла. Полез на звук. Найдя его источник, не поверил своим глазам! Стонал мужчина в форме Алиевского клана с кошмарным обрубком на месте ноги и раной посередь груди.

А вот и Шаман. Только одаренный может жить с такими повреждениями.

Обрубок был перетянут жгутом, который кто-то успел наложить в этой мясорубке. Судя по трупам, Шамана прикрывало несколько бойцов, убитых чистильщиками Волковых. Передо мной встал в полный рост извечный вопрос: "Что делать?" Новый короткий стон заставил меня действовать.

Мне одинаково безразличны были и Волковы, и Алиевы, но бросить умирать человека, исполнявшего свой долг, не попытавшись хоть что-то сделать, я был не в силах.

Так, здесь я с ним ничего не сделаю. Надо подтащить его хотя бы к костру.

Ухватив раненого за подмышки, попытался сдвинуть его с места. Ни хрена. В Шамане было килограмм 110, а моему телу всего 13 лет. Пришлось звать женщину на помощь. Вдвоем мы кое-как дотащили его к нашей стоянке, и я занялся осмотром. На удивление рана на груди оказалась несмертельной. Пуля попала в какой-то медальон и отклонилась в сторону, а дальше явно ударилась о ребро и застряла где-то там. Как мог, прочистил рану и заткнул тампоном из стерильного бинта. Обезболил последним оставшимся шприц-тюбиком. Как подступиться к его ноге, даже не представлял. Пациент все еще дышал. За нами никто не ехал.

Будь со мной сила, я достал бы его пулю и зарастил рану без особого труда. Тем более, что пациент сам одаренный. Его источник сам стремится к регенерации тела, но что, черт побери, делать мне сейчас? Без силы? Без инструментов? Без лекарств? Без помощи?

А будет ли помощь? Вот приедет похоронная команда и прям сразу бросится лечить! Лопаты только помоют! Сам-то себе не ври... Грохнут его, да и прикопают со всеми... Жалко парня, совсем еще молодой.

А если?!.

Безумная мысль захватила меня. Я, как сумасшедший, бросился в лагерь. Отыскал место, где чистильщики меня чуть не шлепнули, нашел ногу.

Да, я знаю, что время уже вышло, знаю, что нестерильность и все такое! Знаю, что лишился источника.

Но Шаман-то — нет!

Сейчас, пока не прошло 10 часов с момента ранения, его источник работает на максимуме, пытаясь вернуть потерянную конечность. Еще примерно 10 часов спустя, источник бросит все силы на рубцевание раны, а по прошествии суток полностью заглохнет. Потому и не стали возиться с ним бойцы Волковых, что шансов найти оторванную ногу и успешно приживить ее, у них почти не было, а у калек источник почему-то отказывается работать. А так бы никто не стал уничтожать такой полезный ресурс. Но у них не было меня! Целителя, пусть и бывшего.

С ногой наперевес и двумя аптечками, снятыми с трупов, я появился у костра. У женщины отвисла челюсть, и округлились глаза. До этого момента я думал, что такие лица бывают только в анимэ.

— Как тебя зовут? — очень своевременно решил познакомиться я.

— На-на-наталья... — не с первой попытки выговорила она.

— Наташа, я сейчас приведу его в чувство и сниму жгут. Твоя задача плотно прижимать ногу. Справишься?

— ..?

— Бл...дь, что неясного, плотно прижимаешь и держишь!

— Я по-по-пробую... — Наталья решила не спорить с сумасшедшим в моем лице.

А обстановочка-то как располагает! Ночь, звезды... кровь, трупы, два раненых и я с оторванной ногой подмышкой. Р-р-романтика!..

Аккуратно промыв водой срезы (скорее обрывки), приставляю ногу к обрубку, ослабляю жгут и с помощью Натальи фиксирую всю композицию. Вкалываю Шаману противошоковое и стимулятор. Боец медленно приходит в себя. Вижу, как ручейки его силы устремляются к ране и затухают.

— Так, боец, не спим, а то не проснемся! Силу направлять умеешь?

Шаман тупо пялится на Наташу, силясь понять сквозь боль, что происходит. Слабой пощечиной привожу его в рабочее состояние.

— Силу направляешь в правую ногу. Концентрируешься, как будто пробку выбить хочешь!

Пациент явно что-то понял, но направляет силу не к ноге, а к груди. Еще одной пощечиной возвращаю его внимание.

— Я сказал к ноге! Ты ногу потерять хочешь?!!

Оп-па, дошло, вот что пендель животворящий делает...

Шаман тужится, преодолевая боль. Несмотря на серьезность ситуации, так и тянет сказать, что тужиться надо в другом месте. Просто многим проще представить процесс напряжения силы, как напряжение мышц. Наталья держит его ногу и смотрит на нас широко раскрытыми глазами.

Точно, ей в анимэ надо.

Шаман периодически отвлекается, но на это у него есть я. Пощечинами, уколами и угрозами заставляю его делать то, что нужно. Ближе к рассвету кровоснабжение ноги восстанавливается и регенерация идет бешеными темпами уже без нашего участия.

Медики оказались бессильны перед желанием пациента жить...

Даю знак Наталье, и мы дружно валимся на землю.

— Он выживет? И поправится? — сиплым шепотом спрашивает девушка.

— Теперь да. Даже одаренным останется.

Неожиданно Наталья дергается, всхлипывает и начинает завывать раненой белугой. Стресс последних суток выходит безобразной истерикой. Из последних сил подползаю к ней, обнимаю, глажу, шепчу что-то успокаивающее. Так в обнимку мы и засыпаем прямо на холодной земле.

Утро встречает нас пением птиц, солнцем в глаза и полным отсутствием обещанной помощи. Проверяю своих пациентов. Шаман тяжело дышит, щеки ввалились, нога выглядит безобразно, но в силе все выглядит совсем неплохо. Регенерация замедлилась, но продолжает работать. Источник пульсирует часто, но ровно, без перебоев. Рана на груди почти затянулась и выглядит лучше.

Второй мой пациент за ночь умер.

Как же так?!. Сука, почему так?!.

Стою над телом неизвестного мужчины и бессильно сжимаю кулаки.

Как же так?!.

Понимание, что в случившемся я не виноват, что у меня не было ни оборудования, ни лекарств, что у раненого видимо были внутренние повреждения, незаметные при осмотре, помогает слабо.

Соберись, тряпка!

Приказ, отданный самому себе, помогает взять себя в руки. Все верно. У меня на руках остался раненый Шаман, который идет на поправку, но которого может прибить где-то задержавшаяся похоронная команда. Остались босая и почти раздетая девушка и полный воз личных проблем, включая отсутствие денег, документов и вещей. Тяжело вздыхаю и отправляюсь в очередной раз на мародерку.

— О, Серый, гляди, артисты погорелого театра на выезде! Гастроли сусликам даете?

На придумывание достойного ответа нет ни сил, ни желания.

Весело балагурящие бойцы выпрыгивают из кузова прибывшей машины и тут же кривятся, обозрев поле деятельности.

— Э, погорельцы, вы что, так всю ночь и день тут и сидели? А чего в село не пошли? В администрации вас с утра дожидаются.

— В какое село?

— В Заливку. Всего-то в двух вёрстах отсюда.

Захотелось грязно выругаться. Помощь была буквально в двух шагах.

— А мы знали? Нам приказали сидеть здесь, ждать вас, мы и сидим. Да и раненый у нас.

— Бля, пристрелить надо этого му...ка Борисова! Мало того, что приказ передал с опозданием, так еще и гражданских бросил. Урод!

Веселый старшина подошел к нам, посмотрел на забинтованного Шамана, на нас, сплюнул и выматерился.

— Ребят, простите, но у меня приказ. Сейчас здесь приберем и доставим вас в лучшем виде. Пока потерпите. Что-нибудь нужно?

— Воды бы... — робко подала голос Наталья.

— Сейчас сделаем. Мошковцев, организуй воды погорельцам и вообще!..

От кучки бойцов отделился один человек и направился к машине, откуда достал канистру воды и выдал нам со словами:

— Только это, всю не тратьте, нам еще тоже надо будет.

Тем временем прибывшие деловито снарядились в балахоны и занялись организованной мародеркой — не чета нашим дилетантским потугам. Найденное оружие складывалось на один расстеленный брезент, личные вещи, документы и деньги — другой, всякое пригодное к дальнейшему использованию барахло — на третий. Убитые относились в центр лагеря в одно место. Туда же бросался всякий хлам и мусор.

Наташу затошнило, а я внимательно наблюдал за процессом. Мне в этом мире теперь жить. К чести работающих, никакого глумления над поверженными не было. Просто противное дело, которое надо сделать. Вообще я заметил, что в команде были только степенные пожилые мужики, явно повидавшие в жизни. Часа два продолжался этот жуткий конвейер, но всему приходит конец. Закончив, старшина скомандовал:

— Отбой, славяне!

К этому моменту бывшее место лагеря представляло из себя небольшой курган с перепаханной вокруг землей. Командир вызвал кого-то по рации, и все дружно отошли в сторону машины. Пока бойцы упаковывали хабар и приводили себя в порядок, старшина подошел к нам.

— Вы, ребята, это, зла не держите. Про Борисова, что вас здесь ставил, я, куда надо, сообщу, ему там вставят. Нате вот, возьмите, — и он сунул нам по небольшой стопке купюр.

— Зачем нам? — попыталась отказаться Наташа.

— Ну, как же, барышня. Вам теперь документы новые справлять, обувку... Багаж опять же весь потерялся. Берите. Я ведь понимаю все. Попали, как кур во щи... Раненому вашему я в карман положу, — он действительно вложил в нагрудный карман Шамана деньги.

— Спасибо, — только и смогли пролепетать мы.

— Сейчас погрузимся, дождемся погребения, да и отправимся.

Что он понимал под погребением, я понял только спустя минут пять. С севера прилетела одинокая фигура в МБК, покружилась над местом, да и пульнула файерболом в курган.

Не, я, конечно, знал, что огневики круты, но чтоб настолько... А ведь я так же бы мог, наверное...

Еще через пять минут лишь оплавленное пятно на земле да невыносимая вонь напоминали о произошедшем здесь побоище. Волковские сняли фуражки, кое-кто перекрестился, провожая ушедших.

А я в душе ликовал. Почти до самого конца я опасался, что убитых как-то будут фиксировать, хотя бы фотографировать для последующего опознания. Но пронесло, и наш финт с подменой Шамана остался нераскрытым. Почему я так привязался к этому парню, я и сам не мог себе объяснить. Наверно, потому что это был первый спасенный мною в этом мире человек, и я чувствовал ответственность за его судьбу. Прекратив самокопание, отправился на погрузку. Волковские по возможности удобно разместили нас в кузове грузовика, и мы, наконец, отправились в путь.

Заливка оказалась большим селом, где нас сначала завезли в больницу, а потом сдали на руки участковому. Проследив за устройством Шамана, я предупредил доктора о вколотых препаратах, и что пациент одаренный.

— А как зовут-то хоть его? Что в карте написать?

Тут-то я и осекся. Шаман и Шаман, а вот имя-фамилию я и не знал никогда.

На помощь пришла Наталья:

— Да мы ж незнакомы с ним. Только и слышали, что зовут Аликом, вроде.

— Ладно, придет в себя, узнаем. Идите уже, а то самих впору здесь оставлять, — с таким напутствием доктор передал нас в цепкие лапы администрации.

Совсем нестарый участковый реально оказался от слова "участие". Представился, напоил нас чаем с бутербродами, и только потом стал расспрашивать. Первой слово взяла Наталья.

— Меня Натальей зовут, ну, то есть Иванова Наталья Сергеевна, а это племянник мой Геша, Иванов Геннадий Аркадьевич, сын брата. Живем в Каспийском, я там работаю, а Гешка в интернате учится. Решили на Пасху родне сюрприз сделать, да вот, что вышло. К знакомому проводнику в поезд "Москва-Баку" напросились, а тут вот... И главное, гады, мало, что с поезда сняли, так и документы отобрали, обувь, гостинцы, всё... — Пущенная слеза дополнила рассказ.

Хорошо, что участковый смотрел в этот момент исключительно на Наталью. Умытая, с растрепанными мокрыми волосами, в живописно разорванной одежде, она была чудо, как хороша. Удалось скрыть мои квадратные глаза и отвисшую челюсть.

Вот это настоящая женщина! Врет, как дышит.

Ну, я ей рассказал вкратце свои обстоятельства, без подробностей, все-таки куковали мы с ней вдвоем долго, но ничего такого не обсуждали.

А полицейский все расспрашивал и расспрашивал Наталью на предмет нашей с ней биографии, пока она не взмолилась:

— Николай Степанович, можно нам хоть справочку, а? А-то ведь ехать-то как-то надо, да и замордуют потом в паспортном столе, штраф неподъёмный выпишут...

Участковый уже давно поплыл, глядя на девушку, но продолжил своё дело:

— На действия Волковских жалобу писать будете?

Знать бы еще, какой ответ правильный...

А Наталья не подвела: уставилась на стража порядка своими красивыми глазами, хлопнула ресницами и спросила:

— А надо? Николай Степанович, миленький, вы скажите, как вам проще будет, мы ведь все понимаем...

Участковый как-то выразительно замялся, и я сразу понял, жалобы — не будет. Решил подать голос:

— Тёть Наташ, ну что нам жалобы-то слать, это ведь еще задерживаться придется, а я домой хочу. Наприключались уже...

Обрадованный полицейский сразу подсунул нам бланки отказа от претензий, выдал бумагу и ручки для заявлений.

— Вы, молодые люди, все, что с вами случилось, опишите с подробностями, и что паспорта утеряли. А я пока звонить буду. — И начал накручивать диск телефона. Я уж и забыл, как эта древность выглядит.

Пока Николай Степанович говорил по телефону, мы с Натальей старательно выводили свои каракули. Сначала я заморочился насчет почерка, но потом плюнул и стал заполнять бланк, как есть. Дальше Сибири не пошлют. Хорошо еще по разным углам не рассадили, и я смог списать с "теткиного" заявления "свои" данные.

— Да-да, уточните, пожалуйста. ... Работает такая? ... А копию паспорта вышлете? ... Да ничего не случилось, жива, все в порядке, паспорт утеряла, вот, данные сверяем... Да-да, на факс... Спасибо.

Ощутимо напрягся, когда участковый дозвонился до канцелярии "моего" интерната, но Наталья сделала страшные глаза и пришлось снова уткнуться в писанину.

— Учится такой? ... А куда уехал? ... А копию метрики вышлите? ... А кто забрал? ... А как тетю зовут?... Степановна или Сергеевна? ... Ах, у вас просто "С" проставлена... Да ничего не натворил, паспорт вот утерял, данные сверяем... Да-да, на факс... Спасибо.

Из факса вылезли бумажки с нашими данными. Знаете, к получившимся копиям фотографий даже марсианин бы подошел. Но Николай Степанович выглядел вполне довольным.

— Ну вот, все и уточнили. Давайте ваши заявления. Так... Наталья Сергеевна, а что ж вы не указали, как знакомого проводника зовут? Надо ж уточнить.

— Знаете, Николай Степанович, не буду я хорошего человека подставлять! Ему и так из-за нас Алиевские накостыляли, да еще по вашему ведомству неприятности выйдут. Он нас, сирот, пожалел, а ему такие хлопоты теперь будут, — уперлась девушка.

— Хм... Ну, значит так. Справки я вам сейчас выпишу. На автобус посажу. Только получать паспорта новые лучше у нас, по месту утери, иначе действительно штраф будет. Вы сейчас заявления напишите, да и оставьте мне. А в пятницу подъедете, заберете. Можно будет здесь часть выходных провести, места у нас красивые. Устроит вас так?

Это что ж красота-то с человеком делает! Ведь так и стелется перед Наташкой-то!

— Ой, Николай Степанович, вы ж нас совсем спасаете. А вам удобно будет? — закокетничала девушка.

— Работа у меня такая. Было б неудобно — не предлагал бы.

Они б еще долго любезничали, но вмешался я:

— Давайте бланки-то!

Спустя два часа мы наконец-то вырвались из этого липко-сладкого царства правопорядка и устроились в автобусе. Я уже устал отбивать поползновения участкового от Натальи и был откровенно рад покинуть это сверхгостеприимное местечко. Он бы и дольше нас держал, но автобус уходил по расписанию и ждать не собирался. Жаль только, купить одежду не удалось.

— Ну, Наталья, ты и артистка! Что теперь?

— Домой поедем, дорогой племянничек, наконец-то домой!

Интерлюдия 5.

Молодой лейтенант в форме Волковской гвардии стоял навытяжку перед капитаном и получал выволочку.

— Лейтенант Борисов, скажите, какой у вас был приказ!

— Убрать подразделение Алиевых действующее на ж/д ветке! Шамана уничтожить!

— Не уничтожить, а взять живым или мертвым, причем живым — лучше! Ты зачем его добил?

— Господин капитан, эта тварь уже десяток наших положила, а я должен был с него пылинки сдувать?

— Борисов, не зли меня! У тебя на руках был живой Шаман! Который стоит полмиллиона рублей! Вот зачем?!

— Он не жилец уже был! Ему ногу оторвало, он кровью истекал.

— Да не твоя забота! Эти одаренные и не при таких ранах выживают!

Капитан устало потер переносицу. Лейтенант стоял, упрямо склонив голову.

— Шамана точно прикончили?

— Яковлев контроль делал. Точно в сердце. В рапорте все изложено.

— Почему тело не привез?

— А куда мне его? Фотографии сделаны. А труп команда Иваненко должна была доставить.

— Борисов, ты представляешь, что через сутки на жаре с трупами становится? Почему сразу Иваненко не вызвал?

— Виноват, господин капитан! Завертелся.

— Виноват он... Вот именно, что виноват! Это ж надо, полмиллиона рублей! Ладно, закрыли тему. Доложу наверх, что Шаман выбыл. Что там за история с гражданскими?

— В ходе операции в лагере обнаружилось трое гражданских. Их не тронули, просто отпустили.

— Просто отпустили?!! А что ж помощь не оказали, почему бросили в поле?! Нам здесь дальше работать, почему до места не доставили?

— Виноват, господин капитан! Там до Заливки всего пара километров было. Кто ж знал, что они так и останутся на месте?

— Борисов, опять нарываешься! Тебе победа над Шаманом глаза застила! Как они с раненым бы потащились? Там тяжелый без сознания оказался!

— Не было там раненого, все целы были, так, одни царапины! Вот кого хотите спросите, проверьте! Поршнев их выводил из лагеря, Матвеев и Ильин в оцеплении стояли.

— И проверю! — Дежурный, Матвеева и Поршнева ко мне!

Вызванные явились спустя несколько минут.

— Рядовой Поршнев, доложите о состоянии гражданских, найденных на месте лагеря! Были у них травмы?

— Есть доложить! Девушка и парень вроде целы были, только посечены сильно, а у мужчины на голове рана была, кровило сильно.

— Рядовой Матвеев, есть, что добавить?

— Так точно! Мужчине потом хуже стало, а девушка с парнем в шоке были!

— Свободны!

Рядовые вышли из кабинета, а капитан многозначительно посмотрел на лейтенанта.

— Борисов, я тебя прикрываю только потому, что победителей не судят! С гражданскими поработали, отказ от претензий они написали. Но это только в этот раз, в другой раз никто за тобой подтирать не будет! То, что Шамана завалил, да еще без особых потерь — поздравляю, молодец, но то, что живым не взял или хотя бы тело не привез — это твой косяк! Идите, лейтенант Борисов, подумайте. Премию вашему подразделению выпишут до конца месяца.

— Есть идти! — И лейтенант с видом победителя покинул кабинет начальства, услышав напоследок:

— Это ж надо, полмиллиона рублей!..

Интерлюдия 6.

Наташе Ивановой с детства внушали, что если хорошо учиться, много трудиться, помогать младшим и слушаться старших, все в жизни сложится хорошо. Наташа старалась. Затемно вставала, чтоб покормить скотину, бежала 5 км из своей деревушки по горному серпантину в школу, потому что, если жить в интернате, некому будет помочь маме с младшими детьми. Уроки старалась делать на переменах, чтобы дома успевать постирать, прибрать, погладить, искупать, покормить, подоить... И искренне не понимала, почему ее все вокруг жалеют. Мама, стремясь подарить отцу наследника, родила одну за другой пять дочерей, и только после получилось родить сына. Частые роды измотали женщину, а бабушка была старенькой и успевала только готовить на всю ораву, так что почти весь быт многодетной семьи пришлось взвалить на себя старшей дочери. Но Наташа вовсе не унывала, у нее подрастало четыре помощницы и гордость семьи — Максимка — будущий хозяин. Правда сестры как-то не спешили помогать по дому, предпочитая допоздна проводить время в школьном селе, где был клуб, библиотека, детские площадки, так ведь и Наталья со временем приноровилась справляться со всем хозяйством быстрее и частенько успевала прибежать вечером на часик к подружкам. А мелкие, что?.. успеют еще наработаться...

Первый звоночек прозвенел после седьмого класса. Наташа закончила среднюю ступень на одни "превосходно" и "хорошо", и была рекомендована к зачислению в старшую школу. Одна беда — обучали старшие классы только в Павловке, которая находилась еще дальше. И ее директор наотрез отказывался принимать девочку без проживания в интернате.

— Да поймите вы! — объяснял он родителям. — Тридцать километров по нашим горам нельзя каждый день бегать! Это ж как марафон каждый день! А если случится что-нибудь с девочкой!? А если обидят лихие люди?! Вы ж сами локти кусать будете! Только интернат!

Но за проживание и питание надо было платить. Пусть и не очень большую сумму, но сильно ощутимую для их многолюдной семьи. Еще и младшие вой подняли, осознав, что могут остаться не только без няньки-кормилицы-поилицы, но и без обновок к школе. Всем миром Наталью уговорили годик потерпеть, пообещав взять на откорм скотину, чтоб забить по осени и заплатить за двух сестер разом.

— У тебя ж направление три года действует! Потерпи, родненькая. С Анечкой-то, поди, еще и веселее учиться будет! А пока дома сидишь, заработаешь еще. Вон, козий и кроличий пух как в городе ценится, шали по пятерке на рынке продают, да и молочко парное можно возить, и творожок...

И Наташа терпела. Чесала кроликов и коз, откармливала гусей и овец. Даже пару индюков на пробу завела. За зиму бабушка научила ее вязать тонкие платки и шали, а на выходные отец грузил ее на телегу и возил в город, где она стояла на базаре и торговала рукодельем и деревенскими продуктами. Свинья с поросятами сыто хрюкала в загоне, а свинка-копилка, купленная отцом, пополнялась рублями.

Гром грянул, откуда не ждали. Сестрица Аня, окончив среднюю ступень, сбежала из дома поступать в старшую школу в Махачкалу вместе со своими подружками. Попутно опустошив копилку и родительскую заначку. Обезумевший отец вместе с другими родителями разыскал беглянок, когда уже было поздно. Девчонок ограбили, избили и изнасиловали. Существо с потухшим взглядом, вернувшееся домой, мало напоминало смешливую легкомысленную сестренку. Все деньги, заработанные той зимой, ушли на лечение и развлечение Ани.

Не было счастья, да несчастье помогло: осознав, что могут пролететь с учебой благодаря средней сестре, младшие сестры-близняшки встали насмерть и все-таки заставили родителей откладывать снова деньги, и сами стали учиться их зарабатывать.

И вот, долгожданный день настал. Копилка торжественно разбита, деньги сосчитаны, начали собирать пожитки. И опять нелады! Сестрица Аня, поняв, что может остаться на хозяйстве одна, взбеленилась и устроила истерику:

— Я тоже хочу учиться! Я не поеду на следующий год с малолетками!!!

Близняшки Валя и Галя, работавшие всю зиму наравне с Наташей уступать не хотели. У старшей оставался только один год для поступления, дальше — только за деньги. Средняя уперлась насмерть. А накопленного хватало лишь на троих...

Мать ожидаемо вступилась за Аньку, она все еще жалела непутевую кровиночку. Никакие уговоры не помогали. Бабий ор стоял такой, что отец в сердцах вылетел из дома, хлопнув дверью.

Положение спасла приехавшая в гости сестра отца. Рано овдовев, она не вернулась в отчий дом, устроившись на работу в Каспийском. Тихим голосом тетка выговорила родителям, все, что о них думала:

— Вы что, совсем офонарели?! Совсем девчонку за человека не держите! У нас, между прочим, рабство законом запрещено. Ладно Варька, она баба-дура, но ты-то, братец, куда смотрел?! Тебе Анька скоро совсем на шею сядет, а ты и рад! Всю семью на уши подняла, а ты, вместо того, чтоб вожжами ее уму-разуму научить, старшую умницу сгнобить решил?! Не бывать этому!!!

Но согласие не находилось. Плюнув на уговоры, волевым решением тетка забрала Наталью к себе в Каспийское, в старенький разваливающийся домик, оставшийся от мужа. И снова жизнь потекла ровно, девочка училась в школе, помогала тетке, копила вместе с родственницей деньги на ремонт халупки.

Очередной звоночек прозвенел со смертью тетки Прасковьи. Родственница слегла и сгорела одномоментно, в три дня, когда Наталья уже работала по распределению в лаборатории, отучившись на фармацевта в местном училище. Родственники, приехавшие на похороны, высоко оценили многолетние труды двух женщин по приведению домика и участка в порядок. Слава Богу, тетка успела оформить завещание на любимую племянницу, но Анька орала, ничуть никого не стесняясь:

— Почему тебе все, а нам ничего! Ты, шалава, нас бросила, мы там всей семьей с хлеба на воду перебиваемся, а ты, оказывается, здесь жируешь!!!

Как можно перебиваться с хлеба на воду при отлично налаженном хозяйстве, Наталья не понимала, но отец, науськанный остальным семейством, отсудил у нее две трети имущества. Такого предательства всегда примерная дочь не ожидала. Участок пришлось продать, а на оставшиеся деньги купить такую развалюху на окраине Каспийского, что руки опускались.

Беда не приходит одна: её жених, ухаживающий за Натальей весь последний год, бросил девушку, найдя себе невесту побогаче. На работе обошли с повышением, поставив на место старшего лаборанта набитую дуру, все достоинства которой исчерпывались наличием родового герба на рукаве.

Прожив в таких условиях последние полгода, у Натальи появилась мечта: вот она заработает много-много денег, получит любым способом родовой герб и поедет по улицам Каспийского. Обязательно на шикарном блестящем авто. И обязательно по улице, где живет бывший жених с разлучницей. А когда они впечатлятся и заплачут, поедет в лабораторию. Там она так небрежно выберется из авто, обязательно в стильном платье, шляпке, выдохнет дым от сигареты в длинном мундштуке в лицо заведующей и старшей лаборантке и лениво процедит:

— Увольняйте меня, я здесь больше не работаю...

А еще обязательно съездит в родную деревню, и мать с отцом будут плакать, что не любили такую примерную дочь, а сестрица Анька рвать на себе волосы и выть белугой...

Каким образом можно заработать столько денег хорошая девушка Наташа не представляла, но в странном пареньке, позаботившемся о ней в трудный час, бесстрашно обшаривающем трупы в поисках спасения, бившем по лицу одаренного Шамана, Наталья увидела Шанс. И не собиралась его упускать...

Глава 4.

Москва встретила нас легким летним дождем, шумом, суетой и пронзительным колокольным звоном. Петров день. Раньше мы бы обязательно сходили семьей в церковь, отстояли службу. Дома дед сначала бы всласть прошелся по происхождению маменьки, а потом вытащил бы из заначки какую-нибудь бутылочку и устроился бы с ней на веранде. А мы с Митькой, набегавшись на улице, устроились бы вечером рядом с ним на лавочке и стали бы слушать его истории. Эх, были денечки...

Скосил глаза на свою попутчицу — Наташка выглядела растерянной и ошарашенной, что сразу выдавало ее провинциальное происхождение. Словив снисходительную усмешку какого-то хлыща, решительно дернул девушку за руку и потащил на выход из людского водоворота. Надо отдать ей должное — в себя она пришла быстро, но все равно вертела головой по сторонам, отвлекаясь и тормозя. Честное слово, хотелось дать ей пинка. Московский вокзал и привокзальная площадь — не те места, где стоит ловить ворон. И только выполнив квест по спуску в метро и посадке в вагон впечатлительной родственницы, смог слегка расслабиться. Путь наш лежал на окраину Москвы, в рабочий поселок, где я надеялся затеряться среди толп таких же приезжих в поисках счастья.

— Геша, подожди, я не успеваю!

— А я тебе говорил, надевать туфли — плохая идея!

— Ну, Гешенька... — Наталья ни к месту разнылась уже на подходе к цели нашего путешествия.

— Ладно, смотри, оставляешь меня с чемоданами здесь, а сама идешь к магазину искать нам жилье. Видишь, вон бабки торгуют?

У местного центра культуры и досуга — обшарпанного продуктового магазинчика и правда стояли два прилавка, где классические бабульки из старой советской жизни торговали семечками, орешками, мочалками и прочей чепухой.

Ненавижу семечки.

По небольшой площадке перед магазином носились дети самых разных возрастов. У чьёго-то забора кучковалась группа молодежи постарше. Степенные старички играли под навесом в домино, успевая попутно отхлебнуть из пускаемого по кругу стакана. Где-то еще дальше орал магнитофон или проигрыватель голосом какого-то популярного певца. Жизнь била ключом.

Господи, как в детство попал...

— Геша, я боюсь!

— Наташка, не зли меня! Топай, все уже обговорено сто раз. — С таким напутствием я легким тычком отправляю тетку в сторону местного бомонда.

Настраиваясь на ожидание, присаживаюсь на чемодан и наконец-то вытягиваю многострадальные ноги. Аборигены изучающе поглядывают на меня, но основное внимание приковано к девушке, пересекающей улицу. Там есть на что посмотреть — замечательная фигурка обтянута яркой кофточкой и короткой юбкой, ножки ровные, идет, как модель. И не скажешь, что только что ныла, как она устала.

С какого перепугу Наталья вдруг набилась мне в старшие родственницы, я и сам не понял. Просто после наших приключений, она внезапно заявила, что никуда меня одного не пустит и, что в Москву я смогу вернуться только в ее компании. Из ее невнятного лепета про причины такого решения (что-то про то, как ей надоело быть хорошей девочкой, про каких-то Алексея и Милку, про тревожные звоночки в ее жизни), я вынес одно — женская логика реально есть (!), но мне её не понять. Плюнул (про себя, конечно) и не стал выносить себе мозг дальше.

Но, если отбросить взбрыки загадочной женской души, отчасти ее доводы показались мне вполне приемлемыми. Во-первых, она помогала мне оформить документы, и в случае моей поимки ей это как-нибудь отольется. Во-вторых, участие в спасении Шамана ей может неизвестно каким боком вылезти. В-третьих, ребенок в компании взрослой (это она так думает) женщины будет привлекать меньше внимания. Были еще причины, но уже этого хватило мне, чтоб всерьез обдумать ее предложение.

А подумать было над чем. Через три года Митька станет совершеннолетним, получит наследство и сможет взять меня к себе. Отказываться от семьи я не намерен. Но учитывая подготовку у нашего героического деда и настрой самого брата, велика вероятность, что учиться и работать дальше он пойдет куда-нибудь в разведку, наверняка даже именно к Милославскому под крылышко. Тем более что после моих номеров его всяко возьмут на заметку.

Опять же будет логично, что он потащит меня за собой, — это будучи одаренным, я был относительно свободен в выборе, а теперь меня и спрашивать не будут. Но я-то хочу летать! Карьера рыцаря плаща и кинжала абсолютно не по мне! И в итоге мы имеем, что мне надо как-то организовать свой род, чтобы Митька (а точнее его начальство) формальной власти надо мной не имело. Конечно, род — не панацея, эти товарищи могут и начхать на это, но так отбиться будет проще. Происхождение у меня в порядке, вполне себе высокое, мама-папа в браке состояли, документы об этом имеются. Осталось только выполнить одно из условий: совершить подвиг, построить что-нибудь нужное государству или положить в госбанк на депозит один миллион рублей сроком на 50 лет.

Фигня — вопрос! Кто тут последний спасать принцессу?.. Как нет записи?! А драконов где выдают? Кончились еще в прошлом году?! Какая жалость!!!

А, значит, что пусть пока и по подложным документам, но надо начинать зарабатывать свой лям и готовиться к поступлению. И тут помощь взрослого человека окажется весьма кстати.

Вот так я и обзавелся теткой.

Получение паспорта оказывается плевым делом, если у вас есть знакомый влюбленный участковый. Пока Наталья крутила хвостом перед господином полицейским, я сбегал проведать Шамана. Тот уже пришел в себя, хотя вставать ему пока не разрешали. Что он там наврал про свои обстоятельства — вникать не стал, просто представился товарищем по несчастью. С гордостью осмотрел деяния рук своих, мысленно похвалил себя и вместе с теткой покинул злосчастную Заливку навсегда.

В Каспийском Наталья добыла мне аттестат о среднем образовании. На это ушла основная часть наших трофеев. И хоть я совсем не горжусь своим мародерством, деньги, собранные мною в разгромленном лагере, очень нам пригодились. За весьма внушительную сумму реально существующий мальчик Иванов Гена, о котором так удачно вспомнила Наталья, согласился "потерять" свой аттестат. С теткой мальчика, почти полной своей тезкой — Ивановой Натальей Степановной, девушка познакомилась на почте, где перепутали их корреспонденцию. Пожилая женщина была так рада найти свободные уши, что выложила Наталье всю свою жизнь, включая перечисление хворей и наличие любимого племянника. Периодически встречаясь на улице не такого уж и большого городка, Наташа волей-неволей была в курсе всех событий в жизни одинокой вдовы. Вот уж никогда не узнаешь, где что пригодится.

О, похоже, дело сладилось!

Около меня остановилась Наталья в компании сурового вида тетки.

— Это, что ли, племяш твой? — вот всегда восхищаюсь женским талантом озвучивать очевидное.

Да нет, блин, это хобби у меня такое, по вторникам здесь на чемоданах сидеть!

— Гена, познакомься, это наша будущая квартирная хозяйка, Мария Ивановна. А это мой племянник, Геннадий, — представила нас друг другу Наташа. Пришлось поднимать зад и вежливо раскланиваться.

— Ну, пойдемте, покажу комнаты, а то вдруг еще не понравится, — и тетка повела нас куда-то вглубь района.

Потерпите, ножки, еще немного, скоро придем.

Предлагаемое жилье оказалось отдельным пристроем к небольшому домику, в котором жила семья Марии Ивановны. Две крохотные комнатки, где раньше, видимо, жили родители, пропахли лекарствами и каким-то присущим лишь старости запахом, но зато имели отдельный выход во двор. Хозяйка по большей части молчала, за что я простил ей все недостатки сразу. Мне вполне хватило трескотни Наташки за прошедшее время. Все-таки трудно уживаться даже с самым хорошим человеком, если много лет до этого жил один. Уладив денежные вопросы и обговорив условия проживания, мы обессилено упали на кровать.

— Чур, я занимаю эту комнату! Она больше! — начала оживать моя подруга.

— И что?

— Имею право! Я, между прочим, удачно сговорилась, даже дешевле, чем мы рассчитывали!

— Молодец! Возьми с полки пирожок!

Неугомонная Наташка начала меня щекотать и валять по кровати, вынудив к позорному бегству.

Черт побери, надо как-то решать половой вопрос. А то будет совсем неудобно. Молодая красивая девушка и зловредный старикашка в теле четырнадцатилетнего юнца. Просто красавица и чудовище.

Два вечера спустя.

Ночь, улица, фонарь, аптека... Рывок! И нычка у человека. Ну и что, что не в ритм, зато рифма почти удалась!

Темный переулок. Нужный двор. Отсчитываю на ощупь кирпич. Мерзкая шавка из соседнего двора поднимает лай, ей начинают отвечать другие. Хватаю сверток с бумагами и несусь в конец улицы, пока на шум не начали выглядывать хозяева. Полдела сделано, осталось незамеченным покинуть этот район. Петляю, как заяц, пока не выбираюсь на более-менее освещенные улицы. Здесь тоже надо держать ухо востро, но уже не так страшно, потому, что ходят патрули и гуляют припозднившиеся парочки. Где-то во дворе даже слышно игру на гитаре с нестройным пением. Метро уже не работает, поэтому ножками, ножками... На удивление без приключений добираюсь под утро домой и с чувством выполненного долга падаю в кровать.

Еще вечер спустя.

Нужный мне человек идет домой с работы. Стараясь не привлекать лишнего внимания окружающих, догоняю его и пристраиваюсь рядом.

— Здравствуйте, Виктор Афанасьевич!

Лечащий врач моей матери сбивается с шага и останавливается посреди людского потока.

— Егор?! Тебя же ищут все, с ног сбились...

— Знаю, Виктор Афанасьевич! Давайте пойдем, а то мы мешаем всем.

Доктор растерянно кивает и начинает двигаться дальше неспешным шагом.

— А у нас засаду на тебя организовали. Но сняли недавно. Но всех строго-настрого предупредили, что если появишься — сразу сообщать. — Добрейшей души человек, доктор Шаврин, походя, сдает мне с потрохами моих недругов. — Между прочим, из ПГБ, признавайся, что натворил? — голос у Шаврина вроде бы шутливый, а вот глаза смотрят внимательно и цепко.

— Виктор Афанасьевич! Поверьте, я ничего не натворил! — в двух словах описываю ему свои обстоятельства с о-о-очень большими купюрами — Так что прохожу я как свидетель, да и то, от моих показаний там мало что зависит.

Шаврин идет какое-то время молча, обдумывая мои слова.

— А Церковь к тебе какие вопросы имеет?

— ...?!

Я реально в ступоре. Вопрос даже не на миллион рублей.

А Бастилию тоже я развалил?.. С х... ли баня упала?..

Мужчина осматривает меня своим пронзительным взглядом и поясняет:

— Про события в вашем училище я немного наслышан. Дмитрий в мае несколько раз заходил, кое-что рассказал, так что я тебе верю. А насчет Церкви... Крутились у нас кроме людей Милославского еще кое-какие личности. И, что характерно, безопасники их как бы не замечали... А я, вот чисто случайно, одного из них знал до пострига. До его пострига, — зачем-то уточняет доктор.

— И зачем они крутились?

— Да все затем же. Искали тебя.

— ...?

Просто какое-то шоу "Найди меня" имени меня...

— А вообще, Егор, ты поступил глупо. Я тебя не осуждаю, сам бы наверно испугался. Только есть ведь люди, которым ты и твоя судьба небезразличны. Мог бы прийти ко мне, я бы что-нибудь посоветовал. К наставнику бы обратился, ты же знаешь, цеховая солидарность — не пустой звук. Михаил Игнатьевич опять же переживает до сих пор.

Интересно, то есть наша "мадам Помфри" не при делах что ли оказалась?

— Простите. Я, Виктор Афанасьевич, в тот момент ни в ком уверен не был. Слишком ситуация странная была... Как мама? — неловко пытаюсь перевести тему.

Шаврин понимающе кивает.

— Все так же, Егор, без изменений. На днях приходил запрос насчет перевода в Петербург, только мы с зав. отделением не подписали. Пока надежда есть, считаю не надо ничего трогать. Как бы наоборот, хуже не сделать.

— А зачем ее в Петербург хотят перевести? — опять недоумеваю я.

Мужик, ты сегодня меня решил окончательно загрузить?

— Так ведь Дмитрия в Царскосельский лицей перевели. Даже год доучиться не дали. Вероятно где-то там, — палец доктора многозначительно показывает наверх, — после всех ваших несчастий его решили убрать подальше.

Опаньки, вот это финт ушами! А я ведь ходил к училищу, пытался Митьку хоть издали высмотреть, а тут вон оно как... Хорошо, что доктора выловил, а то бы и спалился невзначай.

Углубившись в свои мысли, упускаю нить разговора и выныриваю только на вопросе:

— ... Так ты согласишься на обследование у нас в госпитале?

— Простите, Виктор Афанасьевич, задумался. Какое обследование?

Шаврин снова терпеливо начинает объяснять:

— Ты вероятно не знаешь, эта информация не особо афишируется, но почти все одаренные, потерявшие своей источник очень быстро теряют интерес к жизни, многие сходят с ума или кончают самоубийством... — мужчина осуждающе покачал головой. — Причем этот процесс происходит в считанные недели. И чем моложе одаренный, тем быстрее идет процесс. То, что ты стоишь передо мной здесь абсолютно спокойный, спустя почти три месяца, — это феномен! Это явление необходимо исследовать!

Просто ты, дядя, не знаешь, что я это все уже пережил. И потерю интереса, и боль, и все прочее... Только в другом мире...

Шаврин продолжал что-то бубнить, а я начал перебирать плюсы и минусы обследования в госпитале.

Стоп!

Я что, всерьёз это обдумываю? Сделать из себя подопытного?.. Потерять мобильность?

Выкуси!!!

Как я буду объяснять тебе и твоим мозголомам, что я получил гораздо больше, чем потерял?

С чего я вообще об этом думаю?

Резко останавливаюсь, встряхивая головой, и замечаю, как на кончиках пальцев дражайшего Виктора Афанасьевича формируется какая-то техника.

Вот же сука! Как теперь вообще кому-то верить?

Главное, не дать себя коснуться!

Резко бросаюсь в обратную сторону, но люди, идущие за нами, тормозят мой рывок. Выпрыгиваю на проезжую часть. Визг тормозов, мат водителей, крики прохожих. Хорошо, что успел слегка подтянуть свою физуху за последние месяцы. Наперерез мне выскакивает полицейский, удачно обхожу его справа. Сзади слышится топот уже нескольких человек. Мчащийся мимо мотоциклист внезапно дает по тормозам и оказывается прямо передо мной. Пытаюсь его обойти, но неизвестный вместо рывка приглашающее хлопает по заднему сиденью.

Была — не была!

Мчимся по дороге, удаляясь преследователей все дальше и дальше.

Поднимаю вверх руку с оттопыренным пальцем (догадайтесь каким).

Йо-ххооо! (всегда хотел это крикнуть, но повода как-то не находилось...)

Интерлюдия 7.

Апрель, почти три месяца назад.

Узнав, чей внук пропал, глава ПГБ решил допросить его брата лично.

Допрос подростка продолжался уже второй час. Юноша уверенно называл пароли, явки, тайные квартиры, телефоны, в общем, все, что являлось государственной тайной с грифом "Перед прочтением сжечь". Описывал свои предполагаемые действия в обстоятельствах брата. Секретарь, поначалу присутствующий на допросе, давно был изгнан вон.

Вопросы к мальчику все меньше касались нынешнего дела и все больше уводили в прошлые дни.

— А расскажи-ка мне, отрок, за что не любил Елизар Андреевич князя Львова-Шуйского? — от общего идиотизма ситуации Милославского пробило на странный слог.

Подросток, до сих пор глядевший на Тихона Сергеевича влюбленными глазами — еще бы, кумир детства! — неожиданно потупил взор и покраснел.

— Так он этот... ну... мужеложец он! — нашел в себе силы ответить смущенный Митька.

— О, как...

— А доказать, молодой человек, можете? — вмешался в беседу присутствующий здесь же безымянный сотрудник ПГБ.

Дмитрий, не испытывая никакого трепета в обществе двух государевых людей, вопросительно уставился на Тихона Сергеевича. Тот, подумав, кивнул подчиненному на выход.

— У государя в Зимнем, в библиотеке есть тайник, устроенный дедом, там письма, фотографии...

— Где?!!

— Слева от крайнего подоконника есть фальшивая панель, за ней каменная кладка, надо нажать вот так, — Дмитрий изобразил руками как, — тайник откроется.

Милославский совсем не по благородному обхватил голову руками и взвыл.

Когда-то давно, еще в прошлом веке, на заре своей карьеры он в компании товарища по службе стоял навытяжку перед всесильным человеком и также восторженно ел его глазами. А Елизар Андреевич Васильев-Морозов, глава Имперской Тайной канцелярии, Постельничий Его Императорского Величества, его воспитатель и фаворит, одной фразой на ушко государю ломавший жизни или наоборот, приближая к царю, принимал решение по их дальнейшей судьбе. Много воды утекло с тех пор. Расформирована уже давно Имперская Тайная канцелярия, разделившись на Приказ государственной безопасности и личную службу безопасности императорской фамилии. Нет больше самого Великого Постельничего — умер в ссылке под Рязанью, а вот, поди ж ты, отправил ему посылочку...

Первым же указом после своей коронации, новый государь Константин-II, потерявший от бомбы террориста-смертника жену и отца, отправил в отставку Васильева-Морозова. Сам сломленный после случившегося, разом постаревший и потерявший харизму, Елизар Андреевич спешно передал дела Милославскому и Лопухину-Задунайскому — бывшему товарищу Тихона и отправился в родной городок доживать век. За ним приглядывали, но без огонька. Жил старик одиноко, визитов не приветствовал, а единственный сын, прижитый в позднем возрасте, к отцу был равнодушен. Так что наблюдение велось к концу жизни Великого Постельничего спустя рукава. А тут такой подарочек.

Личный архив бывшего императорского фаворита искали и сам Милославский и его теперь уже соперник — глава личной ЕИВ СБ — Лопухин-Задунайский. Искали то вместе, то порознь. Сначала искали в столице, где Васильев-Морозов жил и работал, так как было известно, что отправляясь в опалу, с собой он ничего не взял. После смерти старика его дом разве что по кирпичику не разобрали. Перетрясли банковские ячейки, несмотря на сопротивление владельцев банка. Невестку многократно опросили. Тщетно. Кто ж мог предположить, что свои тайны опальный старикашка вложит в головы двух сопливых пацанов в виде сказок на ночь. Небось, еще и какими-нибудь техниками закрепил, чтоб лучше помнили!

— Тихон Сергеевич, вам плохо? Может позвать кого? — участливый голос мальчика прервал воспоминания.

Взяв себя в руки, Милославский ответил:

— Нормально все, Дима. С тобой пока все, но позже я обязательно найду время подробно поговорить.

Распахнув дверь, Тихон Сергеевич распорядился:

— Мальчика поселить в отдельный блок рядом с двумя обалдуями. Глаз с них не спускать! Охранять круглосуточно!

При мысли о том, что где-то за воротами училища гуляет копия этой информационной бомбы, Милославскому захотелось матерно высказаться, чего он не позволял себе с молодости. А подошедшему подчиненному послышались странные слова шефа:

— Спишшь, Тиххоня?.. Мышшей не ловишшь...

Показалось наверно...

Интерлюдия 8.

Наши дни.

Капитан ПГБ Шацкий Константин Анатольевич устало потер покрасневшие от усталости глаза. Уже третий месяц он в составе следственной группы, спешно созванной из специалистов со всех концов Империи, разбирал вещдоки, устраивал допросы, собирал доказательства. Конца-края неожиданной командировке видно не было. Верхушку заговорщиков в Баку, Петербурге, Москве и Тифлисе уже давно схватили, и теперь они сидели в уютных камерах и подвалах, спеша наперегонки взвалить основную вину на подельников. Баку и вообще весь Кавказ наводнили толпы военных, обеспечивающих порядок на местах, так что опасаться мятежа уже не следовало. А следственная бригада продолжала перетряхивать грязное бельишко, отлавливая рыбешек помельче.

Это ж надо же! Попытка убить государя вместе с семьей и под шумок оттяпать южные районы Империи! Если б Приказ Милославского вовремя не остановил начавшую набирать обороты машину заговора, на юге полыхнуло бы, мама не горюй! А лишившись государя и наследника, ПГБ, кланы и армия наверняка не сразу бы смогли пресечь отделение. Возможно, и против других первых людей государства теракты готовились, чтоб некому сразу власть в руки взять было. По слухам, еще и двойника кого-то из царской семьи готовили, чтоб побольше неразберихи случилось. Впрочем, эта информация если и правдива, то ниточки к ней находятся в Петербурге и Москве, а здесь и сейчас Константин Анатольевич расследовал действия клана Алиевых. Клана... Тьфу! Не будет больше такого клана! И еще парочки таких же.

Фотография мальчика в фас и профиль привлекла внимание следователя. Что-то такое крутилось в голове...

— Костя, пошли пить кофе! В столовую свежие булочки привезли! — в дверях показалась растрепанная голова товарища по несчастью — капитана Вакулина. — И официантки сменились, теперь Зоенька на смене!

— Виктор, ты же знаешь, я женат! Хватит мне уже своих официанток сватать!

— Ну и правильно, пусть Зайка улыбается только мне! Но от кофе-то с булочками ты ж не откажешься?

— Да я и от чего посущественней не откажусь! — с этими словами Шацкий отправил бумаги в сейф, подхватил со спинки стула мундир и отправился вслед за сослуживцем.

Странно складывается жизнь, в Саратове, где работали они с Вакулиным, капитаны только встречались изредка в коридорах управления, да вежливо раскланивались. А здесь в командировке почти сдружились. Легкий нрав Вакулина хорошо дополнял флегматичность Шацкого. А необидные подколки только вносили разрядку в тяжелые рабочие будни. Все-таки третий месяц почти без роздыху пашут.

В столовой почти никого не было, но за отдельным столом восседал начальник следственной бригады полковник Буревой-Юсупов. Указав на места рядом с собой, тот сразу распорядился:

— Без чинов!

— Ну, что капитаны, как продвигаются дела?

Властные нотки в голосе вопрошавшего так и заставляли вскочить, вытянуться и начать докладывать, но полученный приказ и усталость заставили сидеть на месте.

— Осталось еще примерно на неделю, Александр Григорьевич, если нового ничего не подкинете, — первым ответил Шацкий.

— У меня тоже где-то так, — добавил Вакулин.

— Это хорошо, остальные примерно так же говорят, а то из столицы постоянно теребят, требуют результатов. Над чем сейчас работаете?

Обстановка в столовой и вилка с ножом в руках не соответствовали моменту, но пришлось отвечать:

— Эпизод на железной дороге. Это когда Алиевы поезда досматривали. Представляете, в открытую, прямо на казенной земле лагерь разбили и нагло документы спрашивали. Просто Соловьи-разбойники какие-то.

— Диверсия на нефтепроводе. Это когда полыхало три дня на Волковском НПЗ, — отчитался Вакулин.

— Кстати, о Волковых, — решил добавить Шацкий, — Они у меня тут отличились, как раз мой лагерь разгромили, там еще несколько гражданских пострадало. И полиция местная явно из их рук ест.

— Волковых не трогать,— припечатал полковник, — Приказ сверху. Они у государя сейчас в почете, так что сами понимаете...

Капитанам оставалось только кивнуть.

— Но материальчик соберите: и на действия их, и на полицейских, мало ли. А то нашлись тут, понимаешь ли, спасители Отечества...— полковник скривился, явно показывая свое отношение к клану вечных соперников Юсуповых за царские милости, — Ладно, отдыхайте, все равно опять до ночи тут сидеть. В десять, как обычно, совещание, начнем потихоньку итоги подводить.

Полковник поднялся из-за стола, оставляя подчиненных доедать то ли поздний обед, то ли ранний ужин.

Вернувшись в кабинет, Шацкий, вернул на стол бумаги из сейфа, но мысль, вертевшаяся раньше, уже ушла. Решительно сложив бумаги и фотографии обратно в папку, капитан засел за заключение по эпизоду. Внизу, в архиве, его ждало еще очень много коробок с материалами, которые предстояло изучить за эту неделю. Баку стоял уже поперек горла, хотелось домой, к жене и детям.

Глава 5.

Сижу на завалинке, курю и пью пиво прямо из бутылки. Никогда не курил ни в той, ни в этой жизни, и пиво не особо любил, но на душе так гадко... Не подумайте ничего такого, все у меня в порядке. Я, прям как Колобок, и от бабушки ушел, и от дедушки ушел...

То, что мотоциклист — девушка, я понял почти сразу, все-таки трудно не ощутить под руками приятные округлости. Но когда наш железный конь задворками выехал сначала за пределы города, а потом вообще на какую-то проселочную дорогу и остановился в лесу на тихой полянке, я порядком струхнул, пожалев, что не спрыгнул где-нибудь раньше. То, что произошло дальше, повергло меня в шок. Девушка столкнула меня с мотоцикла и стала приближаться ко мне, попутно снимая и отбрасывая экипировку. Немного некрасивое лицо (да ладно, страшная она была, страшная!) компенсировалось аппетитной фигуркой. Не дождавшись от меня никакой реакции, она присосалась к моим губам и стала стягивать одежду уже с меня.

Сопротивляться в моем положении было глупо. Подозревать ПГБ-шников в такой подставе было еще глупее. Что они, сидят с камерами по кругу и снимают все на Страшное Секретное Видео? Меня со спущенными штанами? Тоже мне, государственный секрет. Пришлось отдаться на волю обстоятельствам. Приятым.

Закончив с "делами", мы, наконец, познакомились. Леночка оказалась представительницей той самой "золотой молодежи", которая всегда и везде резвится, чувствуя полную безнаказанность. Пока папа — крупный чиновник в местной администрации тяжким трудом пробивал своему роду богатство и положение, оставленная без присмотра дочь связалась с компанией таких же богатеньких бездельников. Днем девица прилежно училась в институте — иначе папочка обрежет финансирование, а по вечерам тусила на полную катушку. Секс, наркотики и рок-н-ролл... с поправкой на местную специфику. В последнее время особым шиком в их среде стало задирать полицейских. Подъедут на своих мотоциклах, покрутятся рядом, покажут неприличных жестов или как-то еще заденут, да и врассыпную. Был бы интернет, они бы наверно еще ролики на Ру-тюбе выкладывали, хвастались, кто круче. Даже если кого-то и задерживали, обычно долго не держали, отпускали со штрафом или вообще просто так. Детки-то все непростые.

План по развлечениям на сегодня уже был выполнен, и Леночка ехала домой, а тут такой красивый я бегу от полицейского, как тут удержаться! На адреналине от погони девку пробило на секс, хотя по мне трахать малолетку вроде меня (а по-другому назвать этот процесс язык не поворачивается) — удовольствие сомнительное. Видимо и девушка, что-то такое поняла, потому что свернула разговор и стала быстро одеваться. Я, естественно, тоже начал собираться, а то комары одолевать стали, время-то к вечеру.

— О, величайшая из спасительниц! Может ли рассчитывать ваш ничтожнейший раб на еще одну поездку за вашей прекраснейшей спиной? Лен, до метро подкинь, хотя бы... — уже нормальным голосом попросил я. А что, с нее станется, бросит еще тут.

Лена фыркнула, но согласилась.

— Ладно, жертва полицейского произвола. Что хоть натворил-то, за что ловили?

Нет, я просто охреневаю от женской логики: спасти от полиции, извините, оттрахать, и только теперь спросить, а что я натворил! А может я маньяк Чикатило, и за мной годами охотились, а она спецоперацию сорвала! А может, я ее сейчас ножом пырну и умчусь на ее байке в закат!.. Совсем безбашенная.

— Да, так... Стекло в витрине разбил... Случайно.

Окончательно убедившись, что я не прекрасный разбойник Робин Гуд, девушка еще больше нахмурилась и завела мотоцикл.

— Садись, гроза витрин, только не лапай, я этого не люблю.

И мы помчались обратно в город. На первой же остановке транспорта, Лена ссадила меня, сунула в карман десятку и уехала со словами:

— Дальше сам!

И вот, добравшись до дома, я купил на эту злосчастную десятку сигарет и пива, благо здесь нет никаких возрастных ограничений. Теперь сижу и пью. И рефлексую.

Так это что, меня поимели получается? Так сказать, поматросили и бросили? Я теперь брошенка, что ли?!

Осознав всю нелепость своих переживаний, громко расхохотался.

У меня, что других проблем нет, чтоб еще этим заморачиваться? Ах, я потерял девственность! О, Боже! Моя невеста София-Мария-Джульетта-Клементина не перенесет этого позора! Тьфу!!! Чем такой вариант хуже моего из прошлой жизни: пьяным, на дискотеке, в какой-то подсобке?

Решительно тушу бычок, все равно так и не удалось ни разу нормально затянуться, выкидываю сигареты и недопитое пиво и иду спать, — утро вечера мудренее.

Утро встречает больной головой и злой Наташкой.

— Гешка, ты что творишь, поганец! Я из-за тебя перед хозяйкой все утро оправдываюсь! — сердитой кошкой шипит тетка.

— Так, сегодня никаких твоих дел! Берешь лопату и идешь копать хозяйке новую яму под компост! Не хватало еще, чтоб из-за твоих выкрутасов нас съехать попросили. Я тут узнавала, так мы просто сказочно дешево заселились. Просто Мария Ивановна не хотела к себе всякую шваль пускать, вот и искала постояльцев поприличнее!

Мысль о завтраке вызывает отвращение, все-таки это тело слишком мало для алкоголя. Мысль о работе вызывает ее большее отвращение, но надо.

Лопату и рукавицы из сарая мне выдает хмурая домовладелица, я бы даже сказал -домомучительница, она же показывает фронт работ. Как обычно: от забора и до обеда.

— Я на собеседование, завтрак тебе оставила! — кричит от калитки Наташка.

— Ни пуха! — нахожу в себе силы ответить.

— К черту! — оскорбительно веселая подруга исчезает на улице.

Копаю.

Неясный отсвет привлекает моё внимание. Вынимаю из грунта пыльный камушек, отряхиваю, пытаюсь понять, что в нем такого. Комочек сухой грязи крошится в руках, и на ладони, в конце концов, остается твердый предмет размером с перчинку. Катаю его между пальцами, чувствуя странное удовольствие. Головная боль сразу уходит, хочется мурлыкать. Ох, вот это кайф!

В детстве я периодически находил кусочки метеоритного железа, но таких ощущений не ловил ни разу. Впрочем, метеоритным железом это вещество называют только в простонародье. По-научному это алексиум. Краеугольный камень магии — единственный материал, способный удерживать магическую энергию.

Углубимся в историю: "...и в год 1715 от Р.Х. разверзлись небеса... и упало небо на землю и смешало в прах все живое и неживое... и остались лишь праведники, да истинно духом раскаявшиеся... и постигла кара небесная царя-дьявола Петра-отступника и присных его... и взошел на престол истинный царь Алексей, прозванный Праведником... и повелел царь-праведник собрать камни божьи, что поразили нечестивых, да хранить в казне государевой... и сошла благодать на Русь-матушку...". Вот как-то так, за дословность не ручаюсь. Учебник давно не открывал.

А если вкратце, то все было так: Челябинский метеорит помните? А тут Земля вошла в поток таких метеоритов. Бомбардировка прошлась от Японии до Атлантики, немного задев центральную Америку. Творилось что-то жуткое. Вероятно Содом и Гоморра, извержение Помпеи и другие известные катаклизмы показались слабенькой разминкой на фоне наступившего Армагеддона. К чести царевича Алексея, казненного в нашей истории за предательство отца, он сам или кто-то из его окружения быстро навели порядок в стране. И то сказать, петровских-то реформ успели хлебнуть полной ложкой. А метеоритное железо свезли со всех концов страны в Петербург, сначала прямо во дворец, а потом под это дело выдели отдельное здание. Мне почему-то представляется, как царевич, точнее уже царь Алексей, заходил в зал, набитый метеоритами и мурлыкал, как Голлум: "Моя прелесть!".

Зафиксировано, что в нынешней казне находится около тысячи крупных камней и множество мелких общим весом примерно 1000 тонн. Камни помельче наверняка еще прикарманивали местные дворяне, часть прихватила Церковь. К слову сказать, та, самая первая казна, была утеряна во время нашествия Наполеона в 1812 году. Что ж ему совсем не родиться-то было! Метеориты вывозили и прятали доверенные люди царя, да так никто и не вернулся. В нашей истории ищут обоз Наполеона, а здесь — обоз Ковычева.

Милая сердцу Алексея II старая добрая Москва с ее колокольным звоном и Кремлевскими палатами была сильно разрушена, и столицей так и остался строящийся вовсю Петербург, на который не упало ни одного метеорита. Разумеется, и в этом увидели руку Господа. Город переименовывать не стали, но больше Петрами никого в семье Романовых не называли, кроме уже родившегося у Алексея II сына, так же, как в нашей истории, умершего молодым от оспы.

А потом стали рождаться дети с необычными способностями. Кто-то разжигал огонь, кто-то баловался водой, а кто-то ворочал землей. Другие способности, не такие явные вычислили позже. Вроде бы бесовское, но царя-то уже объявили Праведником! Во всех уцелевших и построенных церквях ежедневно о здравии молятся! А значит, сие есть чудо Господне и точка!

Еще позже заметили, что одаренные детки и поумнее вроде, и поздоровее. Да и способности можно на благо Отечеству приспособить. Так что стали таких деток разыскивать и обучать. А если дворянского происхождения, то и женить — замуж выдавать за нужных людей. А еще вычислили, что способности ярче всего проявляются там, где был контакт с метеоритами. Так, потихоньку и сформировались нынешние кланы. Ведь больше всего с камнями соприкасались поначалу сам царь, да ближние его. Ну, и охрана, разумеется, тоже состоящая из гвардейцев дворянского происхождения. Годы селекции не прошли даром, и почти невозможно встретить теперь кланового без источника. К слову, папеньку моего изгнали из клана Морозовых за то, что женился не на предназначенной для него девушке, а на прекрасной полонянке Диндиле, взятой трофеем в каком-то конфликте.

В Европе все было менее радужно. Во-первых, разрушения, во-вторых Инквизиция. Резиденция Папы Климента XI не удостоилась ни одного попадания, что, понятное дело, значительно укрепило позиции Римской католической церкви. И только со смертью пятого по счету со времен Гнева Господня Папы, церковь смягчила свои позиции относительно одаренных.

Короче, история пошла по другому руслу. С этими событиями я связываю более позднее развитие этого мира относительно моего старого. Не было Русско-Японских войн, наоборот, с Японией мы дружим, периодически совместно оттяпывая от Китая по кусочку. Была Первая Мировая, точнее Большая Мировая, потому что Вторая не состоялась. Не разжирели на поставках оружия САСШ, которые до сих пор являются доминионом Английской короны. А мы постоянно грыземся с Францией вместо Германии.

Вернемся к алексиуму. Хорошо иметь в свите мага или самому им быть. Но одаренные — такие же люди: хотят есть-пить, устают, болеют (реже, но болеют!), умирают, наконец! А как бы их способности законсервировать? Долго искали и нашли. Небольшой кусочек алексиума способен вместить в себя, как бы объяснить-то... воздействие. Маг накачивает артефакт своей способностью, стихией, если хотите, и она хранится там, до определенного момента. Долгое время пытались обойти условие, чтоб привести в действие артефакт смог обычный человек, и только в середине 20-го века получилось. С тех пор начался бум техно-магии. Представьте, активируете вы артефакт в пустыне, и у вас появляется сколько-то литров воды. Если артефакт истощается, вам только надо найти одаренного-водника, чтоб подзарядил его. Примеров масса.

А теперь вспоминаем, у кого самая большая нычка алексиума? То-то же!

Только ценность отдельного мага с этим открытием сильно упала. Если раньше за сильными одаренными буквально охотились, стремясь правдами и неправдами загнать на службу, а те еще перебирали, то теперь проще нанять десяток середнячков, чтоб сидели где-нибудь в мастерской, да заряжали артефакты. В большинстве случаев еще и выгоднее получится.

— Гена, идем завтракать! — оторвал меня от раздумий окрик хозяйки.

— Спасибо, МарьИванна, с удовольствием! — ничего себе я задумался. Оказывается. за прошедший час я в трансе углубился почти на метр, попутно найдя еще две горошинки-перчинки.

Моя прелесть!

Расставаться с ними не было сил, и я аккуратно сложил их сначала в платок, потом в карман, надеясь не потерять.

Мария Ивановна явно разрывалась между желанием поругать меня за вчерашнее и похвалить за помощь. Формально, я вовсе не обязан копать ей на участке яму, я все-таки ей не родственник, а за проживание уже уплачено. Видимо поэтому она решила ограничиться завтраком. Тоже хорошо. С Наташкой я уже устал бороться, она считает, что поскольку ей хватает какого-нибудь салатика или кашки, то и мне хорошо будет. А я растущий организм! Мне нужны белки и углеводы! В Каспийском кое-как спасался рыбалкой, на рыбе, видать, вымахал за три месяца на 15 см. Хорошо, что одежду почти всю на барахолке за копейки брали, а то бы разорение вышло.

О, яишенка! И ломоть хлеба с маслом! И картошечка! Золотая, в сущности, женщина, чего я а нее так утром злился?

Разорив стол, сытно отдуваюсь.

— Гена, может не стоит так рьяно рваться! Я ведь Наталье только в шутку пригрозила...— ну, я ж говорю, золотая женщина!

Но при мысли о том, что в недрах скрываются сестрички моих горошинок, сразу хочется копать и копать!

— Нет-нет, МарьИванна, мне не в тягость. Я ж деревенский, мне это сподручно. Только это, вы простите меня за вчерашнее, очень стыдно получилось, — и бочком-бочком возвращаюсь к раскопу.

— На обед тоже приходи, я борщ сварю! — все, мадам, я у ваших ног. Отобью у мужа и женюсь.

Раскопки закончились даже раньше обеда. Все-таки замотивированный человек работает быстрее. Коллекция пополнилась еще одной горошиной, но думать о хорошем уже не получалось.

Все-таки, я — идиот! Почему я решил, что постоянно открыто фрондирующий Шаврин легко пойдет против ПГБ? Ведь очень часто именно такие, которые на словах выражают свой протест властями, втихую стучат на всех и вся. А я ведь почти пошел за ним, как телок на скотобойню.

Так по-глупому спалиться! Еще бы транспарант взял с надписью: "Вот он я!". Эх, нельзя опираться на память Егора относительно людей, у него все хорошими были. В сущности ведь, что он-я в жизни видел? Сначала сидел с братом у мамки и деда под крылышком, потом в училище на полном обеспечении. Элементарных вещей, вроде сколько стоит булка хлеба, не знал. Точнее нет, про хлеб знал, все-таки карманные деньги небольшие были: булочки там, конфеты мы с Митькой покупали. А вот молоко уже нет. Да мы когда с Наташкой билеты до Москвы покупали, заплатили сумму ровно вдвое больше той, что с меня проводник попросил! Это что ж получается, он меня по тарифу РЖД провез?! Вот, прям святой человек, только нимб где-то потерял! Знать бы еще, с чего такая доброта. Теперь вот набираюсь опыта, и все больше по собственной голове.

Зато есть и плюсы: и про маменьку узнал, и про брата, теперь ни к училищу, ни к госпиталю точно ни ногой.

И вообще, пора приступать к Плану. А то складывается впечатление, что я сюда бесцельно приехал. Не-е-ет! У меня есть План. Отсидеться просто так и в какой-нибудь Перми можно было, главное смыться подальше от Кавказа, а то там какие-то странности последнее время творились.

Решено! Вечером поговорю с Наташкой, и приступаем к фазе Б.

А Наталья вернулась поздно и пьяну-у-ущая. Пела песни, признавалась мне в любви и лезла целоваться.

— М-м-меня п-п-при-х-няли! — не с первой попытки удалось выговорить ей.

— Нда уж, а нарезалась ты от радости, я правильно понимаю? С кем хоть пила-то?

— Мне м-м-можжно! Я врло... взло.. взрослая. Вот!

Вот тебе и поговорили про фазу Б. Укладываю девушку в кровать, снимаю одежду. Пусть завтра она и будет ругаться, но приличной одежды у нее немного, приходится беречь. На всякий случай оставляю тазик под кроватью и воду на столе. Хорошо еще из пьяного лепета понял, что выходить ей в понедельник, а не завтра. Чувствую, что одной ямой на хозяйском огороде не отделаюсь.

Утром моя очередь оправдываться перед домовладелицей.

— МарьИванна, простите дурочку. Она вчера на работу устроилась, вот и отметила на радостях с девчонками. Тетка-то у меня и не пьет практически, вот и не рассчитала... — взгляд пожалостивей, и продолжаю канючить, — А хотите я вам еще что-нибудь выкопаю?..

Суровое сердце хозяйки смягчается.

— Эх, молодежь, вечно вы безобразия творите, а потом извиняетесь. Совсем, как мои... Вот выгребную яму новую, разве что, — не в силах отказаться от бесплатной рабочей силы, Мария Ивановна неожиданно сворачивает нотацию

— Конечно-конечно, только покажите где.

Знакомой дорогой иду за инструментом, получаю ценные указания по месту и размерам.

У меня болят все мышцы, на руках мозоли, но все равно есть свои резоны покопаться в земле. Утром, привычно сканируя себя, я вдруг обнаружил, что где-то внутри меня тлеет ма-а-аленькая искорка источника. Мерцает слабо, вот-вот грозя затухнуть, но ведь есть! От неожиданности даже сердечко дернулось. А вот найденные вчера горошины алексиума уже не дают никакого положительного эффекта. Сложить два и два не составила труда. Моему источнику нужен природный алексиум! Чистый, еще не подвергавшийся обработке! Иначе бы давно помог нательный крестик, сделанный, как у многих дворян, из метеоритного железа.

Ближе к обеду выбралась из комнаты Наташка. Еще бледная, но вполне себе бодрая. Начала рассказывать о своих приключениях.

— Ох, Гешка, ну и гоняли же меня на собеседовании! Такого страха натерпелась. Такой злющий дядька показался, но потом оказалось, он вполне нормальный, просто строгий. Я с девочками познакомилась, так они меня вечером в кафе позвали. Там такие хорошие девчонки работают!

Наталья продолжает трындеть, а я снова проваливаюсь в транс, найдя уже вторую горошинку. Сначала, похоже, я еще создавал видимость разговора, но потом так глубоко ушел в себя, что подруга обиделась. Ушла к хозяйке извиняться и рассказывать свои переживания. Если честно, мне пофиг. Главное, чтоб Мария Ивановна из женской солидарности не забыла покормить.

Остаток недели проходит в обидах. Мои находки так же быстро истощились, и я, как дурак, постоянно хожу, прислушиваясь к себе в опасении, что только-только разгоревшаяся искорка затухнет.

Как наркоман ищет дозу, так и я следующие две недели провожу в поисках алексиума. Так много я не копал никогда! Я закончил копать хозяйке выгребную яму. Я выкопал соседу компостную яму. Слух о том, что есть парень, который копает буквально за еду, мигом пронесся по району. Я выкорчевывал деревья. Я перекапывал огороды. Я стал виртуозом лопаты!

И лишь на исходе второй недели меня отпускает. Искорка источника по-прежнему крохотная, но уже нет ощущения, что вот-вот пропадет.

Наташка, уже давно простившая мне все прегрешения участливо встречает меня с очередной шабашки:

— Гешенька, ты как? На вот, творожку поешь. Чайку сделать? — хорошо же я ее напугал, столько заботы.

— Не надо, сам потом поставлю, — такое ощущение, что Наталья забыла, как звучит мой голос, так сильно она радуется моим словам.

— Господи, Гешка, ты ж меня совсем напугал! Ходишь, как упырь, впору в могилу загонять! Ты чего так убиваешься-то?

Ну, вот как ей объяснить? Я ж ей никогда не говорил, что одаренным был. Может она сама о чем-то таком догадывалась, но ни разу не спросила. Хотя Шамана-то мы вместе вытягивали, трудно тут не понять было.

— Все нормально, Наташ. Это просто с непривычки. Уставал сильно, вот и чуть не надорвался. Больше не буду.

— Так ведь ты назавтра еще подрядился Кузьминишне колодец копать!

Ой-ёёёёё!

— Ну, раз подрядился, значит пойду. Но больше пока работы брать не буду. Как у тебя дела-то?

Наташка начинает рассказывать про свою аптеку, девчонок, покупателей, а я медленно уплываю в объятия Морфея, опять все прослушав.

— Горюшко ты моё! — маленькая ладошка ласково гладит меня по отросшим вихрам.

После колодца Кузьминишны решительно делаю перерыв. Пора, наконец отдохнуть и поговорить с Натальей о наших делах. Да и с алексиумом что-то надо менять. Ладно, пока тепло, а зимой я что буду делать? Лед долбить? Землю грызть? Надо как-то ставить поиск на научную основу, или я так до скончания веков по крупицам восстанавливаться буду, а у меня еще мать лежит.

Отдохнуть опять не получается. Стоит только мне настроиться на безделье, возникает домохозяйка:

— Гешенька, к тебе пришли!

— МарьИванна, никому ничего пока копать не буду!

— Геша, это просто к тебе знакомый пришел!

Знакомый? Ко мне?

Настороженно выглядываю во двор.

Ну, здравствуй, Григорий Андреевич, давно не виделись!

Интерлюдия 9.

Начальник Московского управления ПГБ сжимал белыми от напряжения пальцами трубку телефона и выслушивал все, что думает о нем начальство. Начальство думало о нем плохо. В самом деле, просрать такую простую операцию — это надо было суметь.

В трубке, наконец, послышались частые гудки отбоя, и Валентин Петрович Зеленый-Гагарин медленно сел в свое кресло. Вытерев накрахмаленным платком выступивший пот, вызвал секретаря:

— Светлова, Рогова и его группу ко мне через полчаса! Нет, через час! — вначале следовало успокоиться, а то источник начал подозрительно пульсировать. — Ко мне пока никого не пускать!

Вдох-выдох, вдох-выдох... Успокоиться получалось с трудом. Этак, он может прибить этих баранов, вместо разноса. Тоже, конечно, решение, но какое-то радикальное.

Вдох-выдох, вдох-выдох... Нет, ну идиоты, как есть идиоты! Так подставить все управление! Теперь от очередных проверяющих отбиваться...

Вдох-выдох, вдох-выдох... А ведь дело на личном контроле у Милославского было! Бараны!

Сила пульсировала, не желая униматься. Что ж, есть выход. Закрывшись в скромной комнатке отдыха, примыкавшей к кабинету, Зеленый-Гагарин достал из личного сейфа коробку с заготовками под артефакты. В среде клановых считалось почти неприличным заряжать обычные болванки, это считалось уделом простолюдинов и магов-неудачников, но иногда, когда надо было стравить силу и успокоиться, это занятие подходило лучше всего.

Вдох-выдох. Сжать бусину заготовки. Вдох-выдох. Представить, как струйка раскаленной плазмы наполняет болванку. Как трамбуется жар в этом смешном кусочке материи. Вдох-выдох. Почувствовать, что объем артефакта заполнен. Вдох-выдох. Оборвать линию подпитки и зафиксировать результат. Самый сложный момент, на котором спотыкаются все неофиты, но генерал проделал это действие практически машинально. Все-таки эта заготовка в его жизни не сотая и даже не тысячная. В сторону.

Бусина поменяла цвет с грязно-серого на красновато-металлический, что являлось признаком высшей чистоты и наполненности. Поделки клановых отличались от обычного ширпотреба высоким качеством и в свободную продажу обычно не поступали. Энергии в этой бусине теперь хватит, например, на 10 км пути одному тепловозу с нагрузкой. Или еще для каких нужд. Генерал не вникал. Выбрав когда-то для себя путь государственной службы, Зеленый-Гагарин отстранился от клановых дел, получая лишь положенную ему ренту. А такие случайные поделки сдавал по мере накопления клановому казначею за небольшое вознаграждение. Хотя был бы он сейчас у себя в поместье, предпочел бы к чертям расхреначить полигон, чем вот так помалу стравливать скопившуюся злость.

Запала хватило еще на три бусины. Умывшись и выпив приготовленного ординарцем чая, Валентин Петрович понял, что уже никого не убьет, и дал знак пригласить подчиненных.

— Ну, и как получилось, что четырнадцатилетний юнец обводит вокруг пальца нашу группу захвата?

— Господин генерал, это просто стечение обстоятельств...

— Да?! А вот в Петербурге так не считают! О чем меня уведомили со всем тщанием! Вот, берем рапорт: в 18-32 на пульт дежурной группы поступил сигнал от маячка доктора Шаврина. Что делает дежурная группа?

— Дежурная группа выехала на место сигнала сразу после вызова! — вытянувшись в струнку, рапортовал начальник дежурной группы, чья смена упустила мальчишку.

— А вот вахтенные на выходе отметили, что группа покинула точку только в 18-41. Часы у них торопятся? Или вы за время пустых дежурств там расслабились?! Небось чаёк-кофеек гоняли, с сестричками любезничали, а?

Крыть было нечем — рыльце было в пушку. И хоть и менялись группы в госпитале постоянно, все равно дежурство там после трех месяцев ожидания неизвестно чего превратилась в отдых и синекуру. Начальники даже, бывало, в карты разыгрывали это дежурство.

— Смотрим дальше, доктор пишет, что забалтывал подопечного минут двадцать пять — тридцать, где были вы? Десять минут уже понятно, потеряли на сборах, но дальше-то?

— Пробки, господин генерал... — рискнул подать голос один из группы.

— Пробки, значит... в 8-ми кварталах от госпиталя... Ну что ж, давайте посмотрим на карту: от госпиталя до места встречи доктора с нашим бегунком ... так ... примерно два километра. Напомните мне, сержант, сколько там норматив по бегу на 2 км для сотрудников нашего ведомства?..

— Восемь минут в полной боевой выкладке! — Отрапортовал не вовремя вылезший сотрудник.

— Восемь минут. В полной боевой выкладке. Капитан Рогов, ваша группа была полной боевой выкладке?

— Никак нет, господин генерал! В штатском!

— Значит, не была... Я вынужден отметить крайне низкий уровень подготовки вашего подразделения, капитан Рогов! Я думаю, полгода боевого дежурства в Средней Азии или на китайской границе с одновременным курсом интенсивной физической подготовки помогут повысить этот уровень, не так ли?

— Так точно, господин генерал!

— Идем дальше. Доктор, не дождавшись нашей доблестной группы, предпринимает собственные действия, спугнувшие Васильева. Простим доктора, он к тому моменту небось уже отчаялся, что его услышали. Васильев бежит. Как? Пять! Здоровых! Лбов! Которым Родина платит, между прочим, немаленькую зарплату! Не могут поймать! Мальчишку?!! — каждое слово Зеленого-Гагарина гвоздем впечатывалось в мозги присутствующих.

Группа стояла навытяжку, но опустив глаза в пол. Ответа не требовалось. Провал был полный.

— Теперь о мотоциклисте. Почему не догнали — спрашивать бесполезно. Хорошо хоть догадались дорожникам сообщить. Вопрос к вам, майор. Личность установлена?

— Так точно! Мальцева Елена Евгеньевна, 17 лет. Студентка Московского Института Гражданского Управления, первый курс. Дочь Мальцева — начальника отдела по землеустройству в администрации города. За последний год несколько раз была задержана за оскорбление полицейских и езду в неположенных местах. Отпущена после оплаты штрафов. Серьезных правонарушений нет. Задержана патрулем вчера вечером у дома. Пока сидит у нас в изоляторе, дает показания. Со следствием сотрудничает.

— Прямо-таки сотрудничает?

— Ну, не сразу, сначала пыталась права качать. Но отец, приехав, как узнал, в чем дело, чуть не прибил мерзавку. Ему такое снижение индекса светит, что может с должности слететь с волчьим билетом. Вот и старается теперь смягчить наказание.

— И много удалось узнать?

— Говорит, что по глупости парня подвезла. Знает, что зовут Егор. Высадила в районе Измайлово. Сейчас опрашиваем водителей окрестных маршрутов, может кто-то вспомнит мальчишку. Пока зацепок нет. Он мог и просто пешком уйти.

— Значит так, майор. Девку вытрясти по-полной. Что видела, что заметила, что подумала, о чем догадалась. Чтоб все было зафиксировано! И посадить на короткий поводок. Приставить куратора, пусть с ней работает дальше. Отца пока не трогать, но беседу провести. К нему тоже приставить куратора, пусть дочкины грехи отрабатывает, — генерал сделал паузу и обвел глазами опозорившуюся группу захвата. — По вам, дятлы, решение принимать буду позже. Иначе сейчас просто расстреляю. Посты из училища и из госпиталя снять, вряд ли наш заяц там теперь объявится, но тревожные маячки сотрудникам оставить. Пульты перевести в ближайшие отделения полиции. Свободны!

Пока подчиненные спешно покидали кабинет, генерал подводил итоги. Мальчишку упустили, это факт, за это перед Милославским еще придется ответ держать. Но зато взяли за жабры Мальцева. Будет теперь сотрудничать, как миленький, дочка-то единственная. А вот проверяющих точно пришлют. Надо будет действительно отослать Рогова с дуболомами куда подальше, от греха. А в целом, нервы помотают, но отобьемся. Не в первый раз.

Интерлюдия 10 (длинная).

В страшных казематах Петербургской управы ПГБ на самом деле было и сухо и тепло. Даже кормили три раза в день вполне съедобной пищей. Байки о жутких условиях содержания, пыточных подвалах и каленых инструментах не имели ничего общего с действительностью. Зачем? Двадцать первый век же на дворе! Есть замечательные психологи и даже гипнотизеры. Есть укольчики, для тех, кому не хочется говорить. Есть блокирующие силу источника артефакты, от которых у одаренных не только гасятся способности, но и постоянно ноют зубы. К слову, заряжать такие артефакты очень дорого. Лишь один тип одаренных способен создавать такие бусины, а рождается их единицы на тысячи других. Но у местного ПГБ была парочка спецов. Для дорогих гостей ничего не жалко.

Жаль, что гости не ценили созданных условий, все норовили оскорбить хозяев, плюнуть в душу. Но это обычно только первый месяц. А потом они становились тихие-тихие, просто загляденье.

Вот и постояльца 14-й камеры уже ничего не волновало.

— Четырнадцатый, на допрос! — дверь камеры отворилась, заключенный безропотно встал со шконки, привычно заложив руки за спину. Бритая голова, щурящиеся из-за отобранных очков глаза, яркая арестантская роба. Красавчик.

Безликая комната. Безымянный следователь.

— Здравствуйте, Евгений Александрович. Располагайтесь.

Приколоченный табурет, на котором невозможно удобно устроиться. Усталые глаза напротив. И ноют, все время ноют зубы!

— Возникли некоторые вопросы, на которые хотелось бы получить ваши ответы, гражданин Залесский. Или вам привычней фамилия Суханов?

— Мне все равно. Спрашивайте.

К чему сопротивляться, если ты уже официально мертв? Ему даже некролог показывали. Хороший получился, душевный... И фотография удачная. А свою настоящую личность он похоронил собственными силами. Давно. Но эти все равно раскопали.

— Все равно, так все равно. Объясните, Евгений Александрович, как получилось, что у вас на руках оказались материалы, пропавшие при разгроме "дома смерти" в Кишиневе 30 лет назад?

— Я уже объяснял вашим коллегам.

— И все же повторите еще раз, мы никуда не спешим.

— Мой отец, как и его отец до этого, всю жизнь занимался изучением механизма появления и изменения дара. Ведь источники проявляются у детей не сразу и у всех работают по-разному. Пытался выявить причины, закономерности, кроме уже известных. На каком-то этапе потребовалось провести серию опытов, но в институте, где он работал, ему отказали. Хуже того, кто-то пустил слухи, разразился скандал. Его изгнали с кафедры, обвинив в бесчеловечности, и запретили заниматься научной деятельностью. После этого отец исчез. Мать, опасаясь, что скандал отразится на ее и моей судьбе, развелась с ним и вернулась в род своего отца. Незадолго до своей поимки и смерти отец разыскал меня и передал документы по экспериментам мне на сохранение. После истории с "домом смерти", я решил перебраться подальше от тех мест. Переехал в центральную часть России. Женился, войдя в род жены, взял ее фамилию.

— Скажите, а вы знали, какие именно проводились опыты?

— Я не поддерживал связь с отцом, о его деятельности узнал только из газет.

Следователь вынимает из папки и раскладывает на столе фотографии, скопированные из нашумевшего дела. 47 одаренных детей и взрослых и 34 неодаренных было похищено и замучено в жуткой лаборатории на одной из окраин города Кишинева. Бесчеловечные опыты над беременными женщинами. Препарированные дети. Пересадка органов от одаренных к простым людям и наоборот. От увиденного блевали даже видавшие виды матерые следователи. Но все лабораторные журналы, бумаги и записи бесследно исчезли. А теперь, спустя 30 лет, всплыли в другом, не менее вонючем деле.

— Можете как-то прокомментировать?

Подследственный равнодушно смотрит на снимки.

— Вот эта девочка жила в двух кварталах от нас. Владела огнем на приличном уровне. Этих двоих встречал в школе, водники. Больше не знаю никого.

— Какова дальнейшая судьба архива?

— Потерялся.

— Как он выглядел?

— Как большой серый чемодан с бумагами.

— Вы его изучали?

— Да.

Вопросы идут по кругу в который раз. Следователь пытается поймать на нестыковках, подследственный отбивается.

— Хорошо продолжим с этим вопросом позже.

— Можно покурить? И воды?

— Сейчас распоряжусь.

Пока Залесский, он же Суханов, перекуривал, безликий ПГБ-шник обдумывал дальнейший план допроса. Дело о "доме смерти" раскручено давно, интересны только лабораторные журналы, но он дожмет этого живого покойника. Пора переходить к нынешним дням.

— Чем вы занялись, женившись?

— Тесть пристроил меня в свиту Потемкина-младшего.

— Наследника клана?

— Да.

— Каковы были ваши обязанности?

— Подай-принеси.

— Почему вы ушли из свиты Павла Александровича?

— Меня невзлюбил Потемкин-старший, глава клана.

Опять по кругу. Это уже пятый следователь. Вопросы-ответы, вопросы-ответы...

— От кого исходила инициатива, назначить вас в интернат для одаренных?

— На меня вышел представитель клана Болквадзе. Предложил два миллиона рублей за подготовку любых нескольких детей для исполнения роли двойников после запланированных терактов. И столько же по представлению результата. Они же подготовили мне легенду и биографию, провели назначение в императорской канцелярии

— У вас был опыт преподавательской деятельности?

— Нет, но учебный процесс, как мне сказали, уже налажен. Надо было только выбивать финансирование и не мешать учителям. С первым обещали помочь.

Следователь раскладывает перед подследственным с десяток фотографий.

— Объясните, кого и как вы готовили.

— Вот этого — на двойника сына Лебедева. У него нестандартный источник, для сходства требовалось только увеличить резерв. Вот этого — на роль младшего царевича, вода и молния вместе с землей. Редкое сочетание. Требовалось развить молнию и землю до приемлемого уровня. Скинкис и я проводили индивидуальные тренировки, накачивая источник недостающей стихией. Если проводить такой процесс регулярно, то источник показывает рост, раздуваясь от полученной энергии.

— Но ведь позже энергия утекает обратно?

— Ну и что. Нам ведь надо было добиться только временного сходства. Чтобы добавить неразберихи.

— Как вы собирались добиться внешнего сходства?

— Дети должны были пострадать при взрыве и получить ожоги.

— А этот мальчик?

Молчание.

Вся следственная бригада уже четвертый месяц ломала головы, на чьего двойника годился Егор Васильев. Ни по возрасту, ни по источнику выдать его за кого-то не получалось.

— А вы знаете, что если б не этот мальчик, вас бы не взяли?

На лице подследственного впервые появляются чувства. Ненависть и злоба.

— Он позвонил Милославскому прямо из вашего кабинета. По правительственной связи. Кстати, откуда у вас правительственная связь?

— Союзнички провели для связи с ними... Так это он навел ПГБ? — в голосе Залесского появляется такая жажда крови, что следователю хочется проверить, работает ли артефакт блокировки силы.

— Он-он, вам разве еще не говорили?

— Нет...

— Ну же, Залесский, объясните! — старается дожать следователь.

И Залесского прорывает:

— Гаденыш, ублюдок! Гнилая кровь! — бывший завуч почти шипит еще пару нецензурных эпитетов, а потом внезапно, словно решившись на что-то, начинает торопливо рассказывать. — Меня Потемкины на первый же день вычислили, гады. Я еще устроиться в усадьбе не успел, а меня сразу в подвалы бросили. И тоже спрашивали... Хорошо спрашивали... Спрашивать они умеют... Все отцовскими экспериментами интересовались. Архив сразу отобрали. Только их одно интересовало — как вывести человека с определенным набором свойств источника. Несколько месяцев мурыжили, а потом отпустили. Лабораторию дали. Сначала просто с одаренными работал, а когда результаты пошли, велели с источником наследника работать на предмет прокачки. Под присмотром, конечно. Там целый штат врачей и ученых был. Только он баран полный... точнее кролик... Его от лекарств на блуд пробивало. В усадьбе-то ладно, ему баб быстро организовали, а вот на выездах дерьмо полное было... Не везде же можно девку с собой таскать. А курс препарата и тренировок на года рассчитан. Случалось, что прямо на улице ловили, когда ему припрет.

— А потом, что с девками делали? — от неожиданности рассказа у унылого следователя тоже проснулись эмоции.

— Что-что? Денег давали, да выпинывали. Кто им поверит-то? — Залесский даже усмехнулся. — Два года прошло, курс закончился, а этот кроль во вкус вошел. Отец его женить собрался, а этот болван уперся. Ну, Потемкин-старший на нас всех и взъелся, что плохо с Павлом работаем. Разогнал всех к чертям собачьим, а к нему новых людей приставил.

— И вас вот так просто всех отпустили?

— Нет, конечно. Всем блокировку поставили, да на другую работу в клане перевели. Меня в лабораторию обратно. А архив и наработки, конечно, не вернули. Потемкин, гад, еще так ухмыляясь, при мне все в родовую сокровищницу унес и демонстративно на личный замок закрыл.

— А дальше?

— А что дальше?.. Наследник женился, детки пошли, вроде даже что-то у них получилось, чего хотели. Так что через несколько лет эксперименты и лабораторию свернули, а меня заговорщикам подставили.

— И вы согласились?

— А кто меня спрашивал? Жена и дети у них, лаборатория и материалы тоже. Куда мне деваться-то? Только у меня, как этого мальчишку увидел, прямо все перемкнуло. Вылитый Пашка в молодости. Ну и решил, что верну господам Потемкиным за все хорошее. Под шумок с парнем в клановую сокровищницу проберусь. Только у мальчишки источник в целительство перекошен был, вот Скинкис и пытался его прокачать по старой отцовской методике, препаратов-то мне взять неоткуда было. Те, что выдавали, все под счет были.

— Начальник, дай покурить, а? — внезапно прерывает рассказ Залесский.

ПГБ-шнику не хочется останавливать так удачно пошедший допрос, но в голосе заключенного такая мольба... Мужчина жадно затягивается, а следователю внезапно приходит в голову вопрос, которым стоило поинтересоваться раньше:

— А как же вы блокировку-то сломали?

Залесский безумно улыбается, приканчивая сигарету.

— Никак. Просто обошел на время...

И так и валится с табурета на пол с застывшим оскалом на лице.

Глава 6.

Заметка в "Московском вестнике" от 30 августа 2017 года на 3-й странице.

" ... необычайно повезло жительнице Москвы Наталье N*. Купив в селе Воздвиженском участок под строительство, при рытье колодца ей посчастливилось обнаружить клад из почти двух тысяч золотых и серебряных монет с двуглавым орлом начала XVIII века. Монеты находились в двух плотно окованных железом сундуках на глубине примерно 4-х метров. Счастливая хозяйка уже сдала найденные ценности в казну и ожидает вознаграждения. От интервью с нашим и другими изданиями женщина отказалась, опасаясь огласки. По оценкам экспертов, это самый крупный найденный клад в Подмосковье за последние 50 лет..."

Как можно относительно быстро заработать миллион? Первым делом на ум, конечно, лезет один криминал. А что, я принципы банковской охраны знаю, все-таки лет 10 в этом вертелся, а здесь еще и на магические сигналки сильно полагаются, которые я могу видеть. Это, наверно, какая-то родовая фишка, потому что никого другого с таким полезным умением я еще не встречал и даже особых упоминаний в литературе не находил — разве что пару раз мельком и то, на уровне слухов. А клановые библиотеки и архивы для меня закрыты, и обращаться с этим вопросом к Морозовым я не собираюсь, слишком громко за нами захлопнули дверь после смерти деда. Есть и есть, мне от этого только лучше. Очнется мать — у нее спрошу.

Но тут в полный рост встает другая проблема — легализация.

Я так и вижу, как ограбив-обворовав пару банков, я прихожу в городскую канцелярию или кто там этими делами занимается — с мешками денег (прямо с банковскими оттисками) и спрашиваю:

— Дяденьки, а как мне род зарегистрировать, я тут денежек накопил?

А мне такие:

— Так как же тебе удалось столько скопить, деточка?

А я им:

— Так работал, дядечки, с рождения не ел, не пил, не спал, все копил...

А они мне (учитывая, что средняя зарплата тут около 150-200 рублей в месяц для обычного рабочего, а подросткам, естественно, платят еще меньше):

— Так ты, деточка, неужто прямо до крещения Руси копить начал? А зовут тебя часом не Кощей Бессмертный? А давай-ка мы тебя к дубу привяжем, в яйца иголки воткнем, и ты нам все подробненько и расскажешь: с какой уткой, щукой и медведем на дело ходил?

Как-то так.

Отпадает. Не буду врать, что никогда больше о таком не задумаюсь, но не сейчас.

Заработать?

Уже смешно. Как раз к концу третьего тысячелетия управлюсь.

Лечить я еще неизвестно когда смогу, да и знания у меня однобокие. Военно-полевая медицина во всей ее красе — я ж последний год, в основном в травме работал. Поддержать жизнь, заметить и вытащить инородное тело, прихватить (не срастить до конца!) кости, сосуды, мышцы, найти внутренние повреждения. Еще на операции последнее время часто брали, но это когда пациенты тяжелые были — я для них батарейкой жизни работал. И работал я все-таки под присмотром опытных врачей, хотя всякое бывало. А вот чтоб лечить болезни, на одной силе жизни не выедешь, нужно еще образование, да практика, да наставник хороший. У матери моей, например, обычное высшее медицинское плюс дополнительный обязательный курс для одаренных. И работала она потом много, оставляя нас с Митькой на попечение деда.

А у меня такого нет. И разрешения на частную практику нет. И еще вопрос — как долго я пробегаю на свободе после начала работы? Мигом вычислят.

Отпадает.

Заработать на знаниях из другого мира?

Вот это уже ближе.

Высоцкого мне не перепеть — медведь на ухо наступил, причем и в той и этой жизни. Автомат Калашникова давно уже изобретен, называется, правда АР — автомат российский, но рука Михаила Тимофеевича чувствуется, как бы его здесь не звали. Что-то там про командирскую башенку? Идите лесом, я в танках нуб. Вертолеты? Тут сложнее, но мне кажется, что опытные конструкторы в этом деле разберутся и без моих сопливых советов, все-таки официально Гене Иванову всего 15 лет, и это еще почти на год старше реального возраста Егора. К тому моменту, как я вырасту и стану что-то из себя представлять, развитие уйдет далеко вперед, тем более, что летал я давно, а техническая мысль здесь порядком отличается.

Но мне известны общие тенденции. Если соотносить миры по уровню жизни, то больше всего сходства с началом-серединой 80-х. Компьютеры уже есть, но на местах особо работать с ними не умеют, используются они пока как хранилища данных и большие печатные машинки. В сети их только начали объединять. Телевидение есть, но скучное: два государственных канала в основном с новостями и максимум пара местных. Да и дорогие пока телевизоры, в нашем рабочем поселке всего в двух домах видел. Но все это на фоне офигительных примочек для одаренных.

С высоты прогресса моего мира я знаю, какие вещи в дальнейшем будут иметь успех, а какие технологии заглохнут как тупиковые. Мне не создать Интернет и Гугл, но можно найти и профинансировать людей, которые это сделают. Сотовая связь — можно как-то поучаствовать в ее развитии. Все эти гаджеты, которые только будут появляться. У меня почти 30 лет форы. И опять все упирается в деньги и род.

Остается только, как дяде Федору из Простоквашино, пойти и найти клад. История миров разошлась в Петровскую эпоху, а значит несколько кладов, о которых мне известно, должны существовать и здесь. Будем надеяться, их не выкопали, иначе весь План придется переделывать.

И потекли будни.

От старшей ступени школы пришлось отказаться. В школах меня, наверно, в первую очередь искали. Да только и сидеть на шее у Наташки, устроившейся на работу в аптеку, было не с руки. Хотя она и предлагала.

Оставшиеся от продажи ее домика деньги и последнюю часть трофеев я заставил Наталью положить в банк. Они нам нужны были для Плана. А сам пошел искать работу. И нужна мне была не абы какая, а в библиотеке, желательно какой-нибудь крупной, или в городском архиве. Тяжела жизнь без интернета. Не сразу, но повезло в архиве. В связи с повсеместным вводом компьютеров им требовался оператор для сканирования документов. И пусть сначала они не хотели меня брать из-за возраста, мне удалось убедить женщину на собеседовании, что молодые с компьютером осваиваются быстрее. Всего нас претендентов было около сорока. По итогам собеседования стало шестеро. После испытательного срока осталось двое. Черт побери, я не просто привлекателен, я чертовски привлекателен! Всего-то и надо было приходить вовремя, говорить комплименты дамам и быть вежливым с мужчинами.

Да, здесь не было знакомого мне не к ночи помянутого Windows и иже с ними, зато была не менее замороченная Кириллица. Что хуже — не знаю. Компьютеры, кстати были тоже российские, но это был тот случай, когда российское — знак качества. Хотя, по слухам, мы уже утратили приоритет в этой области, и скоро рынок заполнят дешевые импортные поделки. Хорошо еще, что принципы работы остались общие для обоих миров, а Егор, как ученик вполне продвинутого училища, с первого года обучался компьютерной грамотности и был весьма в теме (а иначе как бы я полез к завучу в комп).

Зачем мне архивы?

Во-первых, я собирался искать места известных мне по прошлой жизни кладов. Из-за расхождений в истории многие населенные пункты Подмосковья изменили свои названия и сильно отличались границами, ориентироваться приходилось на сохранившиеся постройки допетровской эпохи, о которых я прискорбно мало знал. Требовалось узнать, чья это теперь земля, нашли ли клад, можно ли приобрести нужный участок. Повезло с кладом в селе Воздвиженском. Бабка продавала свой участок, чтоб перебраться на старости лет к внукам в другой район. Вот они теперь, наверно, локти кусают. Но тут уж все схвачено — я Наталью заставил сделку сто раз перепроверить, чтоб никакого подвоха не осталось, мы у четырех юристов проконсультировались, прежде чем договор подписали.

Во-вторых, конечно, метеориты. Что о них известно? Каковы их свойства? Почему мой источник так на них реагирует? И, главное, где замечены их наибольшие скопления?

Что ж, частично на эти вопросы ответы я получил. Метеориты оказались .... та-дам!!! ... грибами!!!! Инопланетная жизнь реально существует! Правда не знаю, можно ли считать их братьями по разуму, по крайней мере с людьми они не разу не говорили. Хотя может именно это и является признаком их разумности. Жалко, что растут они ну о-о-о-чень медленно. Но самым главным для меня выводом было то, что в местах падения изначальных метеоритов вполне возможно уже наросла новая порция, которая только и ждет, что приду я и вытяну всю ее силу на благо меня, любимого.

Щаззз, три раза...

Официальные места падений все до одного оказались частной клановой или государевой территорией.

Вот неожиданность-то! А я-то думал, один я здесь умный!

Но все же выход нашелся в карте подземных водных потоков Московского генерал-губернаторства, составленном в 1984 году по заказу какого-то ведомства. Карту я скопировал себе и тщательно изучил. Не зря! Удалось найти несколько озер, куда предположительно должны были стекать воды из нужных мне мест. Первое же купание показало рост источника примерно вдвое. И пусть это смешной размер, по сравнению с тем, что у меня был, но оцените трудозатраты: две недели копать, не разгибаясь, или искупаться разик, пусть и поздней осенью. Наташка, не знавшая о подоплеке нашего выезда ни природу, смотрела на меня, как на идиота. А еще именно на берегах того озера я заметил, что есть места, где я непроизвольно проваливаюсь в какое-то подобие транса, после чего чувствую себя значительно лучше. Оказывается, до сих пор я не замечал, как сильно на меня давит отсутствие источника.

Естественно, что я стал искать такие места, пытаться в них медитировать, лежать, стоять, зарываться в землю и прочее-прочее. Пил воду из озера. Жрал крупинки алексиума. Сначала даже завел тетрадь, где хотел отмечать результаты своих экспериментов, но потом подумал, и решил, что уж такие-то данные я запомню, а давать в руки неизвестных такой материал как-то не хочется. Ну их нафиг, самому мало. Плохо только, что все найденные крупицы метеоритов до сих пор высасывались мной подчистую буквально за несколько минут — до конца восстановления по моим прикидкам оставалось еще несколько месяцев. Но вот после я надеялся с помощью таинственного начальства Григория все-таки пробраться в госпиталь к матери и подложить ей как-то алексиум. Может, случится чудо, и ей поможет этот метод так же, как и мне.

— Геннадий Аркадьевич, вы же понимаете, что наш музей не будет выкупать вашу часть клада по рыночной стоимости?

— Конечно, понимаю, Эдуард Павлович, но согласитесь, то, что вы мне предлагаете — это мышкины слезки. Реальная стоимость нашей части даже за вычетом доли государства значительно превышает предложенную вами сумму. Я, конечно, не эксперт, но оценивать исторические предметы по стоимости материалов — это как-то... неэтично.

Я торгуюсь с директором Московского Государственного Музея уже вторую неделю. Казна сразу забрала свою долю самыми ценными предметами из клада, а оставшуюся часть тоже замылили, как историческую ценность. Размер нашей доли целиком и полностью зависит теперь от экспертной оценки сидящего напротив меня человека.

— Геннадий Аркадьевич, уверяю вас, даже если вы обратитесь в Петербургский Государственный Музей, вряд ли вам предложат больше. К сожалению, фонды, выделяемые на содержание музеев министерством и попечителями, весьма ограничены...

Жлобы! Ну, натуральные жлобы! Жлобяры!!!

Моя жаба злится, бесится и рыдает на пару в обнимку хомячком. Это ж надо! Предложить за весь клад всего 180 тысяч! Видите ли, нету у них больше фондов! Так надо искать! Выбивать! Работать в этом направлении как-то!!!

— Эдуард Павлович, скажите, а если я попрошу свою долю не деньгами?

— Что же именно вас интересует, молодой человек?

Мазеин-Давыдов постоянно вертит в руках пенсне, то водружая его себе на нос, то полируя платочком, чем несказанно меня раздражает. Вот и сейчас он в очередной раз снимает его и начинает начищать. Достал.

— Насколько я знаю, министерство культуры и истории имеет некоторую квоту на выдачу родовых указов. Мы с Натальей Сергеевной для того и покинули родные места, чтоб попытать счастья и заработать себе герб. И деньги нам нужны именно для этого. И согласитесь, если вы поспособствуете нашему начинанию, то все останутся в выигрыше: ваши фонды останутся в неприкосновенности, мы с тетей исполним свою мечту, а у музея появится новая экспозиция, переданная в дар благодарными жителями Москвы.

Пенсне опять водружается на нос и поворачивается в сторону Наташки.

— Наталья Сергеевна, это так?

А Наташка давно уже сидит со стеклянными глазами, слушая наши дебаты. Ее робость перед клановым аристократом так велика, что Эдуард Павлович уже давно предпочитает общаться исключительно со мной. Тыкаю ее в бок.

— Да-да, конечно, как скажете... — и снова тупой взгляд в пространство.

Да уж, послал бог помощницу.

Но я вижу, что этот чиновник от культуры уже заглотил наживку. Предложенный мной вариант обдумывается, взвешивается и признается достойным.

Да!!! Я узнал, что благотворительность и меценатство входят в список угодных империи деяний и может быть отмечено родовой грамотой. Принимают решение по таким вопросам конечно в Петербурге, но я буду не я, если директор МГМ не пробьет нам этот указ.

— Признаться честно, я не прорабатывал такой вариант, но думаю, это вполне возможно.

Йесс!!! Он наш!

— Мы с Натальей Сергеевной будем очень рады, если, скажем через...?

— Давайте встретимся через неделю, я думаю, этого времени будет вполне достаточно. На кого будем оформлять указ?

— На Наталью Сергеевну. Позвольте откланяться?

— Да-да, встретимся через неделю, второго октября. Уточните у секретаря время. Но я могу твердо рассчитывать, Геннадий Аркадьевич, что решение вашей тети останется неизменным?

— Всенепременно, Эдуард Павлович. До свидания.

Хватаю Наташку за руку и вывожу из кабинета. По-моему, она не в себе.

— Наталья, ау! Есть кто-то дома?

— Гешка, ты такой умный!

— Наташка, прекрати тупить, если все сладится, ты через пару недель родовитой станешь!

— А?

Ну, вот чем она слушала!

А дома вечером слезы. Я думал от радости, но вовсе не угадал.

Прихожу в комнату Наташки, усаживаюсь на кровать и начинаю выяснять:

— Ты чего, подруга?

— У него... (хнык-хнык)... у нас...

— Наташ, ты можешь нормально сказать?

— Ген, у него не может быть детей!

— У кого?!!

— У Гриши!

Причем тут Григорий?

Когда он появился на нашем пороге год назад в первых числах августа, моей первой мыслью было, конечно, дать деру. Но куда мне теперь бежать? У меня Наташка, у меня План, у меня источник проснулся, наконец! И вот стоим мы, и как бараны друг на друга глядим, а что сказать — не знаем. Да еще хозяйка рядом крутится, смотрит на нашу встречу взглядом следака со стажем.

— Привет, давно не виделись. Есть будешь? — отмираю я и протягиваю Григорию руку.

— Буду, — отвечает гвардеец, и жмет мою кисть.

А руку ему пожать вовсе не зазорно. Свои увечья, так сильно его уродующие, он действительно получил на императорской службе и тоже, кстати, лишился в итоге источника. При самом громком теракте конца прошлого столетия — нападении на царскую семью на параде во время Дня Российской Империи одна из брошенных террористами бомб не долетела до императорского кортежа и стала падать прямо в толпу зрителей. В первых рядах находились в основном дети. Двадцатитрехлетний гвардеец-пилот МБК Осмолкин-Орлов Григорий Андреевич, стоявший в тот день в оцеплении, на пределе своих сил поймал смертоносный подарочек и вынес на безопасное расстояние, но сам пострадал от взрыва. Представляете, с какой скоростью и перегрузками он двигался, если зафиксировано, что взрыв произошел через две-три секунды. Все медики, присутствовавшие на месте, естественно, сразу бросились оказывать помощь пострадавшим в императорской семье, а помощь герою досталась по остаточному принципу. Еще ничего не зная о подвиге Григория, интересуясь лишь характером ран, я-Егор пришел к выводу, что к пострадавшему применили сразу слишком много "лечилок", не сложив нормально кости, что привело к неправильному сращиванию. А ломать потом по-новой грудину и ребра, медики, видимо не решились, ограничившись лишь исправлением самых сильных деформаций. Ну, а источник, как известно, у калек пропадает. Почему его не показали более крутым целителям, чем занимался Григорий следующие двадцать лет, пока не стал опекать Егора, мне неизвестно, в его личном деле эти сведения отсутствовали. Неспроста наверно. Да и про сам подвиг я узнал из мемуаров одного из имперских чиновников, присутствовавших в тот день на злосчастном параде. Книжица пафосно называлась "День скорби" и была взята Наташкой в библиотеке для скучающего меня еще в Каспийском.

— МарьИванна, это родственник наш дальний приехал, мы на веранде посидим? — Надо успокоить женщину, а то она себе уже неизвестно что навыдумывала, внешность у Григория все-таки страшноватая

— Да, конечно, Геночка, какой разговор, устраивайтесь, я сейчас чайку поставлю, — моя доблестная защитница скрывается в доме, оставляя нас наедине.

— Ну, пойдем, поговорим...

Молча собираю завтрак на стол, пытаясь прокачать ситуацию. На кого может геройский гвардеец работать? С какой целью его послали? Как он меня нашел? Что ему (им) от меня надо? Одни вопросы. Если подумать, то он такой же как я-Георгий. Искалечен на службе, лишился работы и смысла жизни. Кто дал ему новый смысл? Придя к некоторым выводам, вполне возможно и неверным, спрашиваю самое актуальное:

— Милославскому сдашь?

Отрицательное мотание головой.

Григорий ест аккуратно и красиво даже при отсутствии положенных столовых приборов. И как я мог принимать его за деревенщину?

— Закладка в пакете с документами была?

— Угум.

— Что теперь делать будешь?

— Ничего. Присматривать.

Вот и поговорили.

— Меня теперь Геной зовут.

Здравствуйте, меня зовут Геннадий, и я алкоголик. Господи, какая хрень в голову лезет!

— Знаю.

— А тебя?

Мужчина странно смотрит на меня, словно пытаясь заново оценить.

— Осмолкин Григорий Андреевич.

— Просто Осмолкин? — еще более долгий и пристальный взгляд.

— Просто Осмолкин. Можно просто Григорий.

Забавно, куда же подевалась клановая фамилия? Отказался совсем или только на время операции по присмотру за мной? В личном деле, кстати, тоже только личная фамилия стояла. Если б я ту книжонку случайно не прочитал, так бы и считал Григория простым смертным, максимум — родовитым. То, что он пятый сын, роли не играет, его отец имеет достаточно близкое родство с главной ветвью семьи, чтоб дать своим детям столь много значащую в этой империи вторую фамилию. Вот гипотетические дети Григория — уже не факт, это зависит от того, кто будет их мамой. Основные клановые плюшки перепадут старшему брату и его наследникам — кланам тоже невыгодно поддерживать абсолютно всех членов союзных семей — родов. Младшие дети пробивают себе дорогу сами, это аксиома во всех мирах, если речь идет о наследстве.

Что ж, если не требуется всех этих реверансов, положенных по этикету, я только за. Между прочим, я тоже мог бы быть клановым, если б отца не изгнали.

И вот сидим мы, два аристократа, на веранде маленького домика на окраине Москвы, жрем творог со сметаной и вареньем, запиваем чаем. Пикник на обочине жизни.

В тот раз разговор у нас так и не получился. Убедившись, что сбегать я пока не собираюсь, Григорий дал мне свои координаты в городе на всякий случай и откланялся.

А дальше бывший гвардеец стал ненавязчиво опекать нас с Натальей. Присмотр действительно был деликатный: в наши дела он не лез, ничего не запрещал, иногда давал весьма дельные советы. Периодически он исчезал по своим таинственным делам, появляясь потом, как ни в чем не бывало, к обеду или ужину с полными руками вкусностей. В общем, вписался в наш маленький коллектив на правах какого-то пятиюродного дядюшки: вроде и родня, а вроде и так. Не сказать, чтоб меня его присутствие в жизни очень радовало, сам-то он мужик нормальный, а вот что за начальство у него — неизвестно. Но и напрягаться я со временем перестал. Тем более, что у него с Натальей какие-то шуры-муры нарисовались, а у меня и без него хлопот хватало.

— Геночка, миленький, ты же все можешь! Вылечи его!

Вот так заявочка. И что теперь отвечать?

— Наташка, ну что ты выдумываешь, ну что я могу?

— Ты можешь, я знаю! — девушка хватает меня за руку с такой силой, что явно останутся синяки. — Егорка, пообещай мне!

Пытаюсь зайти с другой стороны.

— Нат, он же не женится на тебе никогда.

— Почему? У меня теперь титул будет...

— Он клановый. Его семья никогда не примет такой брак, будь ты хоть трижды титулованная. То, что он до сих пор не женат — это его решение, с которым его родня наверняка не согласна, но тебя за такое точно со свету сживут.

— Он же не одаренный!

— Ната, он был одаренным, просто потерял способности. Гриша, между прочим, подвиг совершил, про него даже в книжке написано было. Сейчас сама увидишь.

Приношу из своей комнаты мемуары чиновника, которые по случаю приобрел в магазине. Несколько абзацев, посвященных Григорию, я зачитал до дыр, в надежде понять этого человека. Книжка практически сама раскрывается на нужной странице.

— На, вот, почитай.

— Какой красивый! — тонкие пальчики нежно гладят фотографию молоденького бравого гвардейца.

Тьфу ты! Вот дурная девка, я ей про одно, она мне про другое! Оставляю ее изучать сей шедевр. По-крайней мере слезоразлив прекратился.

Но выводы из этого последовали совсем не те, что я ожидал. Неделю, назначенную Мазеиным-Давыдовым на рассмотрение нашего вопроса, Наталья ходит непривычно молчаливая и задумчивая, невооруженным взглядом заметно, как крутятся шестеренки в ее голове. Из меня собеседник тоже так себе: сильно выложился за прошлые месяцы, теперь наступил откат. Хуже некуда ждать, когда от тебя уже ничего не зависит.

"Сим указом от 10 октября 2017 года от Р.Х. за выдающиеся деяния в области сохранения исторического наследия Российской Империи, за значительное попечение нуждам Московского Государственного Музея мещанку Иванову Наталью Сергеевну перевести в дворянское сословие с правом основать свой род, дабы воспитать потомков ея, к славе и процветанию Государства Российского.

Дать новому роду фамилию Ливановы с правом передачи титула в соответствии с наследственным правом, о чем в дворянских родословных книгах сделать запись".

Новоиспеченная дворянка держит в руках гербовую бумагу и плачет. Она тут такая не одна. В большом зале городского дворянского собрания находится наверно человек сорок будущих опор империи и у каждого своя группа поддержки. Награждаемый может провести с собой до десяти человек. Некоторым и такого количества мест не хватило, поэтому кроме меня по нашему приглашению прошло еще девять человек из свиты купца Гавриленко. С учетом нашего интереса, разумеется. Гавриленко, кстати, оказался вполне вменяемым, и на некоторую корысть с моей стороны посмотрел даже одобрительно. Надо будет потом продолжить знакомство, лишним не будет.

Генерал-губернатор лично вручает каждому родовую грамоту и печатку с гербом, жмет руки мужчинам и целует воздух над запястьями у дам. С виду и не скажешь, что ему это мероприятие глубоко по барабану. Галантен, улыбчив, обаятелен, словом настоящий аристократ, в отличие от остальной публики. Награждаемых дам кроме Натальи немного — всего с десяток, и это явно "миллионщицы". Вот мужчины более разнообразны в своих заслугах. Есть военные, отличившиеся на службе, есть архитектор, построивший какой-то значимый для города объект, есть даже парочка геологов, невесть как попавшие в списки, потому что конкретные заслуги не озвучиваются, все подается обтекаемыми фразами. Например, "миллионщики" получают свои грамоты "за способствование процветанию государства". Тоже верно, а то чем потом детям гордиться.

Мероприятие достаточно бюджетное — сначала торжественная часть, потом небольшой фуршет с шампанским под заунывное пиликанье классического квартета. Новые дворяне фотографируются для прессы и семейных альбомов, с видом утомленных знатоков дегустируют кислятину, которую в нормальной жизни и пить бы не стали, заводят полезные или перспективные знакомства. Возле Натальи уже вьётся энное количество мужчин, в надежде завоевать ее благосклонность. Потомственное дворянство — это такая плюшка, которая позволяет очень многое, даже если нет особого приданого. Да и подруга у меня очень даже хороша, а специально пошитое по торжественному случаю платье делает из нее настоящую красавицу.

Я прячусь за спинами публики, по возможности стараясь не попадать в объективы камер, но не слишком активно, за полтора года я очень сильно изменился, отрастил волосы, вытянулся и загорел. Вряд ли меня можно вот так вот с ходу узнать. А бросить Наташку одну в такой день не могло быть и речи, и так Григорий наотрез отказался идти на данное торжество. Мужественный человек, выдержал несколько дней уговоров и не сдался.

— Геннадий Аркадьевич, приятно вас увидеть. Наталья Сергеевна, мои поздравления, выглядите сегодня просто великолепно! — к нам вальяжно подходит новоиспеченный дворянин Гавриленков со свитой.

Оказывается при создании рода, положено брать новую фамилию, чтобы как бы подчеркнуть отмежевание от старой семьи. В основном люди не мудрят, ограничиваются заменой или добавкой одной-двух букв. Так Наталья из Ивановой стала Ливановой, а купец Гавриленко — Гавриленковым. Я, когда буду подавать прошение от своего настоящего имени, попрошу дать мне фамилию Васин. По-моему, символично.

— Здравствуйте, Иван Иванович. Примите и вы наши поздравления. Надеемся, сие скромное украшение, — киваю на новенькую печатку, — поможет вам и дальше оставаться таким же успешным... — на язык так и просится слово бизнесменом, но мне удается вовремя себя одернуть, — ...предпринимателем.

— Хо-хо, слово-то какое подобрали, Геннадий Аркадьевич! Действительно, все время приходится предпринимать усилия для поддержания дел в порядке. Помнится, вы упоминали, что у вас есть идеи, которые могут принести нам с вами некоторую выгоду?..

— Возможно, Иван Иванович. Когда вы сможете уделить мне время?

— Не хотелось бы откладывать, удобно ли вам будет навестить мою контору послезавтра, например, в час?

— Конечно, я непременно буду у вас в назначенное время.

Словесные конструкции ужасно утомляют, но место обязывает. В своей конторе этот внушительный дядька разговаривает не менее изящно, но исключительно матом. Я, когда первый раз это услышал, аж заностальгировал: мой первый инструктор по полетам в Сызрани говорил с курсантами в основном на том же языке.

А еще хорошо, что купчина сразу просек, с кем в нашей семье надо иметь дело. Все эти хлыщи, что пытаются сейчас очаровать Наталью, напрасно тратят время, — что бы ни было написано в царской грамотке, главой нашей маленькой семьи был, есть и пока еще буду я.

Еще несколько незначащих разговоров, знакомств и поздравлений и можно смываться с этого праздника жизни. Господин Гавриленков приглашает нас в ресторан, где вместе с еще несколькими награжденными и всеми гостями собирается отметить это событие со всей широтой купеческо-дворянской души, но мы вежливо отказываемся. Наташку едва держат ноги, а мне не очень интересно, — я таких пьянок навидался за свою жизнь немало.

И лишь перед самым уходом позволяю себе взять у проходящего официанта бокал с шампанским.

Интересно, какой он на вкус, мой успех?

Успех шибает в нос пузырями, оставляя на языке кисло-сладкое послевкусие.

Интерлюдия 11.

— Отец, они опять урезали нам квоту на алексиум! — Потемкин-младший врывается в кабинет отца, потрясая письмом из императорской канцелярии.

— А ты ожидал чего-то иного? — тяжелый взгляд старшего князя заставляет наследника осечься на полуслове. — У императора теперь Волковы да Юсуповы в почете. Как же, бунт предотвратили! Защитнички!!! — последнее слово князь практически выплевывает.

И в самом деле, обидно, когда столь тщательно подготавливаемый тобой план рушится из-за нелепой случайности. Ну кто мог предположить, что Суханов-Залесский окажется именно в том училище, где глава ПГБ будет прятать своих внуков!

Осторожные подталкивания кавказцев, многолетние интриги, куча денег, наконец! — все пошло коту под хвост. Спешно поднятые по тревоге Волковы и Юсуповы давят сумятицу в зародыше и в результате оказываются спасителями Отечества, а так долго готовившиеся Потемкины остаются у разбитого корыта. А ведь старший князь даже речь заготовил, с которой собирался на аудиенцию к царю, якобы узнав о готовящемся безобразии. Не хватило всего нескольких дней.

— Когда Мишка будет готов? — вопрос задается не в первый раз, но ответ сына неизменен.

— Отец, ему всего одиннадцать лет! Ты же знаешь, источник устанавливается ближе к тринадцати. Еще рано!

— Все равно, усиль тренировки! Девок пожалел, и что в итоге? Третье паломничество подряд и так будет смотреться подозрительно!

— Это мои дети! Я не дам их калечить в угоду твоим амбициям! Хватит и того, что у меня нормального детства не было!

— Ты у меня еще поговори!!! Детства у него не было! Да в твое детство и юность было столько вбухано, что... — воздух в кабинете ощутимо запах озоном. Часть бумаг со стола князя слетела, но не упала на пол, а начала кружиться, набирая скорость.

— Отец, ты переходишь границы! — наследник перехватил управление потоками силы и вернул их в изначальное состояние. Бумаги осыпались с тихим шорохом.

— Эх, зря я поверил этому шарлатану, — как ни в чем не бывало, старший князь успокаивает источник и возвращается на место, — Не такая тебе нужна была жена...

Старый спор между отцом и сыном давно уже не нуждался в аргументах. Тщательно отобранная из сотен возможных невеста наследника оказалась намного слабее, чем ожидалось, и две старшие внучки не оправдали чаяний Александра Павловича. А ведь когда-то именно он настоял на браке сына с выбранной девушкой. Теперь надежда оставалась только на младшего внука Михаила. С трудом терпящий истеричку — жену Павел наотрез отказался заводить еще детей. А младшие дети самого князя и близко не дотягивали до уровня наследника, так что надеяться на сильное потомство от них не стоило.

— Тебе надо отправиться в Петербург, ко двору. Константин тебя давно не видел, наверняка успел соскучиться. Поживешь там, повращаешься в свете, может, что и выгорит с квотами. А там и Мишка подрастет.

Бросать детей на фанатично настроенного главу клана Павлу не очень хотелось, но без запасов алексиума могли встать некоторые весьма дорогостоящие проекты, поэтому выбора не было.

— Лизу с собой брать?

Старший князь задумался. Неприязнь наследника к жене ни для кого не была тайной, но приличия все же следовало соблюдать. Тем более, что Константин II, трагически потерявший первую жену, очень трепетно относился к супружеским узам.

— Бери! Все равно отправитесь по отдельности. А особняк в Петербурге большой, как-нибудь проживете. Можешь отдать ей на растерзание мои апартаменты, пусть займет себя отделкой, ремонтом или еще чем там бабы любят заниматься.

Павел поморщился, но приказ главы клана следовало исполнять. Алексиум нужен был как воздух. А ради этого можно и потерпеть истерики и капризы одной склочной бабы. Лишь бы в свете его не опозорила.

А потом... кто сказал, что жена может помешать еще не старому мужчине урвать маленький кусочек удовольствия? Вдали от вечного присмотра отца вполне можно будет немного расслабиться.

Интерлюдия 12

По телевизору транслировали премьеру театрального сезона в Петербурге. Заунывная партия умирающего лебедя как нельзя лучше соответствовала настроению собравшихся в комнате. Алексей отложил вторую пару обмотанных изолентой магазинов и принялся за чистку автомата. Если не хватит четырех рожков и их способностей, то значит дело им в принципе не по зубам, и туда им и дорога.

Режиссер передачи отвлекся от действия на сцене и повел камерой вдоль зрительного зала. Вот император Константин II со своей нынешней супругой и дочерьми, вот семья премьер-министра, вот несколько знакомых по трансляциям открытых заседаний боярской думы лиц. Неожиданно оператор выхватил из толпы разряженных зрителей знакомый профиль. Оля. Олечка. Любимая когда-то девушка. Стерва, разрушившая жизнь.

Руки привычно разбирали автомат, а в голове опять и опять прокручивались события, предшествовавшие нынешнему дню.

Алексею Шалманову с детства везло. Отцу, охотнику из простых, посчастливилось найти в тайге кусок метеорита весом примерно в 200 кг. Как уж он исхитрился незаметно дотащить его до родной деревни — покрыто мраком тайны, но здоровая глыба алексиума почти на год заняла свое место под супружеским ложем молодой семьи — никакому другому тайнику отец доверить свое сокровище не смог. Охотничья деревенька располагалась в глухой тайге, и скупщики, да и другие службы, добирались до нее всего пару раз в год. Везти такой груз самостоятельно в город было опасно. Так и долежал камень до очередного приезда имперского представителя. А после начался цирк. Как уж не трясся Василий Шахманов над своей находкой, но даже ему не удалось представить себе истинную ценность камня. В маленькую деревушку налетели военные, ученые и просто любопытствующие. Даже генерал-губернатор на личном вертолете изволил посетить место раскопок. Вознаграждения за метеорит и показ места его нахождения хватило и на дворянскую грамоту и на небольшой стартовый капиталец. Фортуна и дальше не отвернулась от молодого охотника, подарив ему первенца с сильным источником, который и не всем клановым доступен, что сразу поставило их новый род практически на одну ступеньку со старым дворянством. Да и последующие дети родились не самыми слабыми одаренными.

С таким уровнем силы Алексею была одна дорога — в Петербург, благо классический треугольник "вода-воздух-жизнь" открывал перед парнем практически любое направление — как военное, так и гражданское. Неудивительно, что Алексей выбрал военное летное училище, ведь стать пилотом МБК — это заветная мечта многих мальчишек. Зверский отбор — более ста человек на место, суровые наставники, изматывающие тренировки и учеба — все было преодолено с честью. И хоть и получил молодой лейтенант направление в Харбин, ничуть не расстраивался. До родных мест недалеко, а постоянные стычки на русско-китайской границе давали надежду на получение боевого опыта, быстрый рост в званиях и сопутствующие награды.

Молодого талантливого офицера быстро заметили. Капитан в двадцать три, майор в двадцать шесть, грудь в крестах. Контрабандисты и мелкие банды улепетывали со всех ног, едва услышав его позывной "Шаман в воздухе!". К слову, прозвище свое он заслужил не за сходство с новой семейной фамилией, а за ожерелье и браслет из клыков и когтей первого убитого медведя, с которыми никогда не расставался. Еще бы, первый в жизни трофей!

Что губит героев? Или вино, или бабы. К вину герой был в общем-то равнодушен, да и не рекомендовалось оно одаренным, поскольку хоть и действовало недолго, но нехило било по контролю, а вот от женской ласки не отказывался. А тут еще и дочь генерала Останина Олечка как раз вошла в брачный возраст и усиленно коллекционировала поклонников на любой вкус и цвет. Попали под ее чары и два майора: Алексей Шалманов и Арсений Волков. С младшим княжичем Волковым у Алексея и раньше дружба не сложилась. Несмотря на практически равенство в возрасте, силе дара, званиях и наградах, клановый смотрел на дворянина во втором поколении Шалманова свысока, изредка вворачивая в разговоры обидные намеки на незаконное происхождение Шамана. Были бы разрешены дуэли, давно бы решили разногласия с оружием в руках, но, увы, поединки были строжайше запрещены императорским указом еще двести лет назад. А для одаренных тем более — слишком ценный ресурс, чтобы позволять им себя истреблять.

Род генерала Останина, хоть и находился под покровительством клана Волковых, формально к клану не принадлежал, и был достаточно богат и влиятелен сам по себе, поэтому отец девушки вовсе не стремился породниться через дочь с главной ветвью. Тем более, что Арсений Волков не являлся ни наследником, ни даже сыном нынешнего главы, а всего лишь племянником и то двоюродным. А сама Оленька активно раздавала авансы обоим влюбленным мужчинам.

Все закончилось закономерно. Слово за слово и вот уже два перевозбужденных петуха сцепились в безобразной драке. На суде Алексея спасло только то, что было море свидетелей, которые подтвердили, что и перепалку, и драку первым затеял Волков. Он же первый применил силу. Успев увернуться от воздушного копья, Шаман совершенно автоматически скастовал водное лезвие и не промахнулся. От майора Волкова осталось две половинки: верхняя и нижняя.

Хорошо еще, что род Алексей уже успел создать отдельный. Иначе бы семье пришлось бы отвечать вместе с ним. А так: разжалование и увольнение с позором, лишение дворянского звания и родовых привилегий и о-о-очень недовольный клан Волковых на хвосте.

С волчьим билетом устроиться в жизни непросто. Везде, где требовались одаренные, требовалось предъявить индекс. А он у Алексея был на нуле. А если и находились смельчаки, которых это не останавливало, тут же появлялись Волковы. Запуганные работодатели очень быстро отказывались от услуг Шамана. За пару лет Алексей проделал путь от Харбина до Баку, и лишь здесь ему повезло. По какой-то причине Алиевы объявили расширенный набор в собственную гвардию и брали практически всех. Зная о некоторых трениях между кланами, Шаман рискнул обратиться в вербовочное агентство и не прогадал. Условия предложили чуть ли не сказочные для отверженного: и нормальную зарплату, и возможность попробоваться в подразделение МБК по окончанию испытательного срока.

— Да переключите уже эту нудятину, скоро сами завоем! — неожиданный возглас Земели — товарища по несчастью, прервал поток воспоминаний.

Телевизор переключили на московский канал. Мультяшный волк гонял зайца по лесу. И тут волки позорные...

Завтра им предстояло навсегда перечеркнуть старую жизнь. Связавшись с такими же отринутыми империей одаренными, Шаман собирался взять инкассаторскую машину. Три недели они втроем выслеживали ее, выучили наизусть маршруты, расписание и повадки охранников. Завтра, в последнюю ночь перед Рождеством, машина должна будет забрать выручку из казино. Вряд ли она будет маленькой, в преддверии праздников народ активно верил в чудеса, забывая, что в выигрыше всегда только владельцы заведения.

Роли давно расписаны. На условленном месте Земеля выращивает шипы перед машиной, Шаман водными лезвиями вскрывает корпус, а Метелица перетаскивает мешки и заметает следы. Автоматы брались на всякий случай, вдруг охране удастся активировать блокиратор и вдруг он окажется достаточно сильным, чтоб подавить их способности. Но, черт побери, как же тоскливо на душе!

— А может, не стоит? Мы же не убийцы... — созвучно его мыслям высказался Метелица.

Убийцы, еще какие. Шаман уже давно перестал считать своих мертвых врагов. Но раньше он делал это по приказу... а теперь? Земелю тоже в свое время выперли из армии, только за драку с командиром. Хорошо еще за обычную драку, без применения силы — иначе бы конец был плачевнее. Один только Метелица, самый молодой из них, был человеком сугубо гражданским. Но и он не мог пристроиться в жизни из-за конфликта с каким-то кланом — отказался в свое время идти на работу на их условиях, теперь расхлебывал.

— Ну давай тогда помолимся, что ли! Пусть нам архангел Гавриил весть пошлет! Кто нас возьмет таких?! Тебя? Меня? Шаман вообще мертвый по жизни! — сарказм Земели можно было нарезать ломтиками.

— Тихо!!! — Алексей уставился в телевизор.

Короткий, всего пятнадцатисекундный ролик, был посвящен недавно состоявшемуся награждению в зале Московского дворянского собрания. Неудачный ракурс оператора, и вот глаза одного из попавших в кадр сопровождающих вспыхивают знакомым багровым отсветом. После этого и лицо одной новой дворянки становится узнаваемым. Персональные ангел и демон Шамана, заставившие его остаться на этом свете. Он помнил. Несмотря на жуткую тягучую боль, он помнил эти глаза. И голос: "Боец, не спать! Куда собрался? Бог тебя еще не ждет! Ты ему еще здесь не отслужил!".

— Собираемся в Москву! — неожиданный приказ Шамана застал всю компанию врасплох.

— Что?

— Куда?!!

— Считайте, что к вам спустился и архангел Гавриил, и Петр, и вся святая троица! И мы получили знамение! Шевелимся! Нам еще билеты добывать!

А где-то в этом же городе наконец-то отпустило тревожное предчувствие у начальника инкассаторской группы, преследовавшее его уже три недели. Накануне Рождества чудеса иногда случаются.

Глава 7.

Была у меня в прошлой жизни примета, работавшая точнее любого расписания. Маменька моя, женщина старой советской закалки, солила на ноябрьские праздники капусту. И традиционно одаривала этим собственноручно приготовленным продуктом свое единственное чадо, то бишь меня. Трехлитровые банки занимали место в холодильнике и с осени по весну с укором смотрели на меня при каждом заглядывании. Сколько ни пытался объяснить любимой родительнице, что не потребляю сей эликсир жизни в таких количествах, что проще купить свежую капусту, и если уж так хочется, то засолить немножко и по мере съедания пополнять запасы, — все было без толку. И каждое седьмое ноября я становился счастливым обладателем 3-4 банок ценного ингредиента для борща.

А теперь собственно примета — если вдруг в моем холодильнике, и вообще в доме резко заканчивались продукты, кроме маминой квашеной капусты, а идти в магазин поздно или лень — жди неожиданных гостей. Особенно часто попадал под эту примету Макс Шорох — маньяк-кладоискатель, которого я теперь часто вспоминаю исключительно добрым словом.

— Жора! Доставай свою пищу богов, будем пить! — с этими словами он обычно водружал на стол пару литровых емкостей и пакет со жратвой. Ей-богу, всегда было неудобно, словно я специально к его приходу всю еду давился, но подъедал. — Жора! Ты представляешь, Мишке с Таганки на этой неделе повезло! Нашел в чистом поле с полсотни чешуек! Представляешь, просто на шару с металлоискателем прошелся, полдня поковырялся, и полные карманы хабара! Предлагаю выпить!

Макс был из породы тех сумасшедших людей, кто в выходные вместо дачи-огорода, занятий с детьми или по хозяйству, хватал металлоискатель и отправлялся за город на поиски сокровищ. Пока что моему приятелю не слишком везло, в его добыче числилось несколько не особо ценных монет, старых украшений и серебряных нательных крестиков. Поэтому чужие успехи, новости о которых быстро расходились под большим секретом в их копательской среде, переживал всегда очень болезненно.

— Представляешь! — плакался он мне, пьяно размахивая ложкой со злосчастной капустой, — Вот в Костюнино клад составил почти полкило монет, прикинь, как кому-то повезло! А в Митянино мужик вообще случайно в земле ковырялся! В Воздвиженском, прикинь, — два сундука! Нет, ты представляешь! Случайно! Два сундука!!! А я в архивах сижу, ищу места, трачу время, деньги — и мне пшик! На-те вам, Максим Эдуардович, гнутый крестик!!! Теща со Светкой со свету сжить грозятся. Прикинь, металлоискатель обещают продать... Один ты меня понимаешь...

Обычно на этом месте боевой запал у Макса сходил на нет, и он резко засыпал за столом, падая лицом на живительную закуску. Ругаясь, я транспортировал этого черного археолога на диван в гостиную и звонил его семье, чтоб не потеряли. Кто бы знал, как я теперь благодарен этому мужику за проведенные ликбезы по кладам Подмосковья. Самое смешное, что клад свой Макс нашел, копая той самой злыдне-теще туалет на приусадебном участке в редкий выходной, когда Светке удалось загнать его на дачу вместо свободного поиска на природе. А вот после у него эту тягу как отрезало. Пропало желание совсем. Стал солидным бизнесменом, заматерел, бросил пить, купил машину. Впрочем, это уже совсем другая история.

А вот здесь у меня, пожалуй, похожая примета нарисовывается.

Проводил я, значит, Наташку на девичьи посиделки-гадания с ночевкой, только настроился на отдых, заглядываю в холодильник — а эта нехорошая редиска все мясо с картошкой успела за день стрескать. А сама-то, сама! Я фигуру блюду, жареное не ем, фу-ты, ну-ты! Ладно, запомним, отомстим. Что у нас осталось? Остался творожок. Творог здесь пока не испорчен цивилизацией и очень даже ничего. Что ж, в магазин все равно уже поздно идти, до утра проживу.

Стук в дверь.

— Гена, к вам пришли! — в голосе у домохозяйки с недавних пор добавилось почтительных ноток, обращение исключительно на Вы. Теперь уже не выговаривает нам за невыключенный свет или плохо запертую калитку. Как же, ее жиличка дворянкою стала! Соседкам, небось, Наташкин успех преподнесен как исключительно ее заслуга. Хорошо, что через неделю будет окончательно готов наш собственный дом, и мы наконец-то распрощаемся с любезной Марьей Ивановной. Спору нет, золотая женщина, но как же надоел ее вечный пригляд!

И кого там черти несут?

Оп-па...

Интересные гости шляются по рождественской Москве...

Три здоровых мужика сидят за столом в моей маленькой комнатушке и жрут мой творог. Полкило на троих, это даже не размяться. Хотел было сунуться к хозяйке, занять продуктов, но прослушав вкратце рассказ гостей, повел всю честную компанию в наш новый дом обустраиваться. Кто-то на новоселье запускает котят, а я вот пригрел целую банду, хорошо хоть не в розыске.

— Знаешь, Егор, я ведь когда тебя в больнице увидел, совсем не узнал. Лежу еще, думаю, что за мальчик ко мне пришел? Это потом уже Слава мне объяснил, что кроме вас с Натальей никого из лагеря в живых не осталось.

Мир не просто тесен, а очень тесен. Доктор в Заливке оказался родным братом одного из бойцов старой команды поддержки Шамана, в миру Алексея Шалманова. И даже знал его в лицо, поскольку приезжал как-то в Харбин погостить к родственнику. Размотав мои бинты, служившие маскировкой нашего спасенного, Вячеслав Семенович очень удивился, обнаружив легенду китайской границы в своем заведении. Будучи в курсе из рассказов и писем брата о роли Волковых в истории бывшего майора, доктор быстренько замотал голову обратно и не позволил никому из персонала прикасаться к повязке до самого конца пребывания раненого в больнице.

Благодаря помощи Вячеслава, Шаман обзавелся справкой от участкового об утере паспорта на какую-то левую фамилию, но получить паспорт на халяву, как мы с Наташкой, вояка не рискнул. Слишком плотно пасся местный полицейский на волковских хлебах. Это сейчас, пообтесавшись немного в этом мире, я понимаю, что паспорта по факсовой бумажке не выдают, какие бы красивые ни были глаза у потерпевшей, и проплачено местному полицаю за отсутствие шума было столько, что нам и не снилось. Вот и отрабатывал он свои авансы. Но уж Шамана-то он бы не отпустил.

Одно хорошо, убедившись в его гибели, Волковы от Алексея отстали. Главное не попадаться никому из их братии на глаза, пока со статусом не устаканится, а там видно будет.

По пути на новое место эти лбы зашли в круглосуточный магазинчик и затарились по полной программе. Даже водки с вином взяли, чего одаренные обычно избегают — контроль становится ни к черту. Правда ненадолго — алкоголь быстро перерабатывается, но русский человек, если задастся целью, то его ничто не остановит — он просто будет пить быстрее. По-моему они до сих пор переживали отходняк от того, что чуть не стали уголовниками. Земеля — он же Олег Сиплый и Иван Метелица давно уже вырубились на расстеленных матрасах, а мы с Шаманом, как старые знакомые продолжаем посиделки.

— Плохо мне, Егор. Я ж с детства военным стать хотел... А теперь вот мыкаюсь по свету, словно перекати-поле... Я все думал, для чего жить остался? Ну не может же, чтоб разбойничать на дорогах? — на данной минуте матча "алкоголь против печени" ведет алкоголь, у Алексея чуть-чуть осталось до этапа пьяных слез, но я верю, что эту грань ему не перешагнуть — жизнь в источнике пульсирует гораздо чаще обычного, — В небо хочу, там все понятно: за нас — хорошие, против — плохие... А инкассаторы — они ж не враги. Да мы ж на дело, словно на похороны собирались... А тут Олег еще про знамение ляпнул, а сам я в тот момент в телек гляжу, а там — ты. Помнишь, ты говорил, что у бога на меня еще планы есть?

— Леш, я тогда много чего болтал, мне ведь тебя удержать надо было. Давай баиньки. Завтра встанем, поговорим...

Шаман еще что-то пытается рассказать про предназначение, но я непреклонен. Мне завтра встречать строителей и объясняться с Наташкой. Вряд ли наш цербер не доложит подруге о гостях. Хорошо еще Григорий умотал в Петербург по своим делам и не видел эту банду. Как бы их вообще развести по жизни так, чтоб ребята остались чисто моим козырем. Дело-то я им найду.

Вообще, встречаясь с одаренными и простыми, я заметил, что обычные люди гораздо быстрее взрослеют. Точнее, наоборот — у одаренных очень долго детство в жопе играет. Такое ощущение, что им источник часть мозгов заменяет. То-то они и сходят с ума, теряя дар, мозгов-то явный недобор. Потом, после тридцати, ситуация начинает выравниваться, и инфантильность уже не так бросается в глаза, а ближе к пятидесяти накапливается опыт и одаренные наоборот, становятся гораздо расчетливей обычных людей. Странный перекос. Даже по себе замечаю, что с появлением источника стал как-то больше плыть по течению. Надо это прекращать, не хочу стать похожим на эту троицу.

А может еще не всё чисто с воспитанием одаренных в нашей империи. Вы можете себе представить, чтобы мощный маг воздуха и воды вместе с магом земли и подмастерьем воздуха — а примерный уровень силы я теперь определяю с первого взгляда — не смогли заработать себе на хлеб с маслицем только потому, что их индекс лояльности крайне низок? Я — нет. А ведь каждый из них не по одному году случайными заработками перебивался! И только крайняя нужда заставила их переломить себя и задуматься о криминале. Но и тут сразу косяк — начать они собрались не со старушек в темных подворотнях, а сразу с ограбления инкассаторов с крутым мочиловом. Да даже я, не сходя с места, за пять минут могу накидать несколько схем быстрого обогащения без особого насилия, только на их способностях. Ту же машину — можно было усыпить охрану и выгрести деньги по-тихому. А эти бандиты недоделанные собрались ограбление в стиле вестерна с погонями и перестрелками устраивать. Совсем у людей фантазии нет. А вспомнить меня-Егора — я же Скинкису в любой момент мог сердце дернуть, давление повысить, еще как-то напакостить, только коснуться требовалось, но мне ведь это даже в голову не приходило! Хорошо же нам мозги-то промывают. Чувствуется многолетняя школа.

А еще их слова заставили меня пересмотреть взгляд на церковь. Это я, закоренелый совок, верил в бога только под пулями. Если с нами Бог, то кто же против нас?.. А здесь люди не просто верят, они ВЕРУЮТ. Да и как тут не уверовать, если Гнев Господний — не библейская цитата, а вполне себе исторический факт. Да, это событие имеет обычное объяснение, но попробуй, объясни этот факт миллионам не особо грамотных людей! И чудеса может творить не святой апостол, а какой-нибудь мальчишка из соседнего двора. Или ты сам. И церковь тут весьма влиятельная организация. На мелочи, вроде беспошлинного провоза сигарет и водки они не размениваются. Живой пример — три крутых мага отказались от ограбления только потому, что попросили о знамении и тут же его получили. После чего, не задумываясь, похерили трехнедельную подготовку и вприпрыжку отправились в неизвестность в Москву, разыскивать один раз виденного паренька, потому что при лечении одного из них мальчишка нес чепуху про божий промысел! Да я вообще не помню, что там нёс, по-моему, материл его в основном! А Шаман все всерьёз воспринял... У меня такое вообще в голове не укладывается!

И в свете этого пригляд моего персонального няня Григория как-то перестает быть безобидным. Вычислить его, кстати, оказалось проще простого. Гриша настолько уверен в моих невысоких умственных способностях, а точнее вообще в полном отсутствии их, что, не скрываясь, ездит каждый месяц на доклад в один из монастырей в пригороде Петербурга. А дважды в неделю ходит в небольшую церквушку в Измайлово. Как-то совсем мне не хочется лечить его бесплодие, мнимое или настоящее.

Утро красит нежным светом... Пришла бригада строителей-отделочников, а у меня тут ночлежка образовалась. Распинываю тела, попутно подлечивая остаточные явления похмелья у Метелицы, уж на это моих сил уже давно хватает, благо ничего сложного тут нет — слабой волны жизни волне достаточно. Двое старших сами давно уже в норме.

— Так, орлы, оправляемся, умываемся и отправляемся на завтрак. Я, конечно, вам рад, но прибыли вы несколько неожиданно, так что некоторые неудобства придется потерпеть! — надо было видеть, как расцвели сразу эти бандиты, похоже мой детсад, состоящий ранее из одной Наташки, пополнился новенькими. — Больших дел сразу не обещаю, пока присмотримся друг к другу, притремся.

— Егор, а чем мы будем пока заниматься? — молнией вылетаю на лестницу, но к счастью отделочники еще переодеваются в холле.

— Значит так. Прошу всех запомнить, меня зовут Геннадий, и никак иначе. По-крайней мере до лета, — для лучшего запоминания формирую три маленьких воздушных смерчика и даю каждому не сильно по лбу. Между прочим, очень трудная для исполнения техника, хоть и выглядит совсем простенько, но здесь собрались знающие люди. — Формально вы сейчас будете подчиняться Наталье Сергеевне, я вас с ней еще познакомлю. Контракт заключите с ней временный, на полгода. Даст Бог, летом ко мне пойдете. — Ребята сразу расслабились, все-таки идти под руку к одаренному главе рода в их понимании гораздо круче, чем ко вчерашней крестьянке без источника. Дикие люди, но мне это в масть.

— Сейчас позавтракаем и разбежимся. Вот вам подъемные — выкладываю на стол предусмотрительно захваченные из дома деньги, — И задание — найти за неделю жилье, желательно где-нибудь неподалеку. Жить пока можете здесь, но сами видите — кругом ремонт, а через неделю сюда заедет Наталья, а у нас с ней есть пока некоторые сложности, долго объяснять... В общем, ищите жилье, строителей я предупрежу, чтоб проблем не было.

— И все же Геннадий, обрисуйте хотя бы вкратце... — не унимается Метелица. Вот зануда, я ж о них пока еще ничего не знаю, хотя у меня есть беспроигрышный вариант:

— Пока посажу бусины заряжать. Я тут с партнером небольшую мастерскую открываю, в ней первое время перекантуетесь. Зарплата сдельная. Выходить на работу хоть завтра, — поднимаю ладони, жестом отгораживаясь от дальнейших вопросов. — Парни, я совсем не готов на эту тему разговаривать, дайте хотя бы пару недель на раздумье, а пока на закачку!

Толпой идем на кухню, убирать следы вчерашней попойки и завтракать, заодно знакомлю их с бригадиром отделочников. После трапезы расходимся, условившись встретиться вечером здесь же.

Высунув язык, залетаю в контору к Гавриленкову. Наши с ним проекты только на старте, но купчина уже преисполнился ко мне нешуточным уважением и принимает в любое время.

— Иван Иванович! Помните, от города заказ висел на тысячу бусин? Он еще в силе? — без расшаркиваний начинаю я.

— Гена, бля, я ж тебе говорил, ни хрена у нас с этим заказом не выйдет. У нас "силовики" пока только слабенькие набраны и то всего десяток, а там срок исполнения — 15 февраля и неустойка оху...ная, — и это он еще сдерживается, типа при детях не матерится. Хотя видел тут у него краешком глаза учебник этикета на столе, видать все-таки будет учиться изящной словесности.

— Иван Иванович! У меня тут трое нулевиков образовалось, зато как на подбор красавчики и без работы сидят.

— Не-е-е, дохлый номер, полиция и налоговая при проверке первым делом индекс спросят, а у нас с тобой рода молодые, слабые, замучают потом, лучше с этой х..ней не связываться.

Самая прелесть в титульном дворянстве, помимо престижа, разумеется, — это возможность брать на работу одаренных. Но есть куча подводных камней, которые желательно обойти, и я знаю как, недаром больше года по архивам пасусь.

— А я их кабальными к Наталье оформлю. Тогда и вопросов у полиции не будет.

— О, как... — видно, как купчине обидно, что такой простой вариант не пришел в голову ему самому, но тут уж, кто успел, того и тапки. Нормальные одаренные не пойдут работать на таких условиях. Кабальный договор мало отличается от рабства и заключается только с большой нужды, проще уж действительно банк ограбить. — А ведь поди и выйдет. Наталья-то согласится?

— Беру на себя, — тут тоже есть свои заморочки: на время действия кабалы Наталья полностью будет отвечать за их действия, а точнее я, потому что это моя идея. Но рисковать добрым именем будет все-таки род Ливановых. Ничего, найду я поводок на эту троицу, тем более, что обманывать их я совсем не собираюсь, а договор заключим, строго оговорив сроки и работы. Заодно и сплавлю их с глаз Григория, чтоб не отсвечивали первое время.

Контракт с городом дюже вкусный, но и очень строгий, санкций и штрафов воз и маленькая тележка, купец о нем обмолвился для примера, когда обсуждали перспективы нашей мастерской. Одаренные посильнее не спешат заниматься нудятиной, а послабее — не справятся в поставленные сроки даже сотней человек. Гавриленкову и хочется и колется — взять и изъять из оборота миллион рублей для получения титула явно было не так уж просто. И пусть основные сливки по контракту уйдут нам, ему наверняка тоже обломится немало. Да и пробраться к этой кормушке когда еще шанс представится. А так, глядишь, заметят в администрации, плюсик, где надо нарисуют.

Дальше мы немного поторговались, хлопнули по рукам, и я понесся домой, ловить Наташку, а Гавриленков — оформлять заявку.

Блин, когда ж я стану совершеннолетним, чтоб завести личный транспорт!

Домой прискакал зайцем, но Наташки еще не было. Загуляла девка. Пока ждал, оформил по всем правилам три кабальных бумажки сроком до конца мая. Хорошо еще был учебник "В помощь молодому дворянину", с которого слизал основные формулировки. Конечно, лучше бы отпечатать на машинке или еще лучше на компьютере, но чего нет, того нет — не обзавелся еще, как-то не ожидал, что так скоро понадобится.

Наталья является домой через час, сильно под градусом. Приходится срочно вытрезвлять. За сегодняшний день я пользуюсь источником наверно больше, чем за весь прошедший месяц. Объясняю ситуацию, все-таки обманывать в таком вопросе самого близкого человека не хочется. Наталья в принципе согласна, особенно узнав о сумме, но в конце неожиданно выдает ультиматум.

— Гешка, ты, конечно, здорово все придумал, но у меня есть встречное условие.

Это что еще за фокусы? Ведь видно было: как сумму услыхала, так глазками прямо засияла...

— Какое?

— Вылечи Гришу!

Опять двадцать пять. До Нового года отбивался от ее наездов тем, что мне это не под силу, но видно неубедительно.

— Геш, я все подумала. Пусть он клановый, я не претендую, но ребеночка я от него рожу. Мне все равно наследник нужен, не родне же титул передавать. А там видно будет. Захочет он жениться — не захочет, его дело. А у меня дите одаренное будет. Может еще и клан потом его признает, всякое ж бывает.

Да уж, детка, город на тебя плохо влияет, кина насмотрелась, начала в сказки верить. А до этого такая прагматичная девушка была. Мы вон, с Митькой, одаренные выше крыши, несмотря на сбой селекционной программы, а много о нас клан позаботился? Высвистнули из списков и гуляй, куда хочешь. А поддерживать бастарда от вчерашней крестьянки никакой клан тем более не будет, если только Гришка сам о своем потомке как-то не позаботится. А в свете Гришкиной работы на церковь вообще не уверен, что он ребеночка признает, даже если заделает...

Юлю отчаянно, но на этот раз не прокатывает. Все мои аргументы разбиваются о железобетонное: "Ты можешь, я знаю!".

— Хорошо. Я сделаю это, но не сразу. Год. Дай мне год.

— Я знала, что ты согласишься!!! — эта дурында визжит от радости и виснет на мне.

Чует мое сердце, наплачешься ты еще от этого решения.

— И еще. Я не хочу светить свои умения, поэтому лечить его буду пока только тайно. И если ты хоть словом ему проболтаешься об этом и о нашем сегодняшнем договоре, — я тебе такую веселую жизнь устрою, что ... — оставляю многозначительную паузу, чтоб Наташка прониклась. Вижу, поняла. — Первым делом его надо продиагностировать. Как ты оставишь его у нас ночевать — твоя забота. Уснет, придешь за мной, буду смотреть. А теперь подписывай и иди гуляй дальше. Послезавтра твой отпуск закончится, снова на работу.

— Егор, слово?

— Слово!

Подписывает.

Савраской несусь обратно в новый дом, настраиваясь на новые уговоры, но, как ни странно, ребята воспринимают условия спокойно.

— Понимаешь, Гена, если уж верить, то до конца. А в кабале у тебя все четко прописано, видно, что старался. Да и мы таких денег уже давно в руках не держали. У Метелицы, вон сестра скоро в школу пойдет, деньги нужны будут. У Земели родители дом строят. И потом, ты ж сразу сказал, что до лета перетерпеть надо. Потерпим.

Я, конечно, польщен доверием, но и ответственность теперь на мне немалая. Не хотелось бы этих ребят потерять. Что ж, буду стараться.

Дни летят, как перелетные птицы. Отселил банду. Засадил их в мастерскую за исполнение контракта. Затык случился только с Ваней Метелицей, он почти совсем необученный, пришлось посидеть с ним, потренировать закачку бусин. Заодно и сам вспомнил этот полезный навык.

Заселился с Наташкой в новый дом. Марья Ивановна на прощание вся изнамекалась на устроиться к нам экономкой, но что-то я не хочу больше ее надзора, есть ощущение, что постукивает она Гришке. Объявился сам Григорий, но у Наташки пока с ним заночевать не выходит. Может пост какой на дворе?

Засел за учебники. Летом собираюсь сдать экзамены за всю школу экстерном и подать, наконец, прошение от своего имени. 27 июня 2018 года мне исполнится шестнадцать — это минимальный возраст для сего действия. А поскольку я не совершил подвига, а собираюсь тупо подарить миллион государству, требуется помимо всего прочего предъявить аттестат о полном среднем образовании для подтверждения собственной самостоятельности. Лучше бы, конечно, проделать это в более старшем возрасте, но у меня появляется ощущение, что время, данное мне "на погулять" уже на исходе. Не спалиться, имея на поруках банду потенциальных магов-уголовников, проворачивая дела с Гавриленковым и сопровождая повсюду мелкую дворянку, становится все труднее. Где-нибудь, да зацепят.

С Гавриленковым закрутил самые простые дела, не требующие особо сложных производств. Мы с ним открываем несколько фабрик по производству всякой ремонтной чепухи, типа подвесных потолков, широких прочных обоев, жалюзи, рольставней, гипсокартона, в общем всего, что уже известно, но массово пока не производится, потому что это еще не распробовали. Вроде мелочи, а по своему миру я помню бум отделки офисов, разгоревшийся в конце 90-х. На подходе у нас еще стеклопакеты. Со связями купца и моими знаниями, надеюсь, успеем наснимать сливок. Часть договоров, чтоб Наташке жирно не было, заключил уже от собственного имени, взяв с купца страшную клятву о неразглашении. За это вылечил его племянника от хромоты после неудачно сросшегося перелома. Гавриленков проникся и вроде пока молчит, но в конце года придется подавать сведения в налоговую и там моя фамилия объявится, так что сроку у меня на все про все только этот год. Откуда взял денег на проекты? Так я ведь сам лично клад из земли доставал, вот к ручкам кое-что и прилипло. Пришлось помотаться в поисках хорошего и главное молчаливого антиквара, но удалось провернуть все даже в тайне от Григория. Чем несказанно горжусь. А теперь еще с госконтракта денежки капнут, тоже в дело пойдут.

Еще и за медицину засесть пришлось. Диагностическую карту я с Гриши снял, есть над чем подумать. По крайне мере ответ, почему целители не взялись за него, получил — кости, органы и мышцы груди буквально нашпигованы сотнями инородных вкраплений, намертво сросшимися с самим организмом. Я-Егор такую полную карту до этого не делал, это процедура не простая, особенно для меня — неопытного, да и слишком выматывался в больнице. Думал дело в неправильно сросшихся костях, их и правил помаленьку. А тут потребуется очень долгая и муторная, практически ювелирная работа, к которой теперь думаю, как подступиться. Хотя не факт, что эти вкрапления как-то на репродуктивную функцию влияют, все-таки мне катастрофически не хватает образования. С другой стороны, если рассуждать логически — осколки в ребрах и руках-ногах этим целям помешать вряд ли могут, а значит, фронт работ резко уменьшается.

Источник, несмотря на нехватку времени к весне прокачал до конца. Нет не так. У МЕНЯ ЗАКОНЧИЛОСЬ ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИСТОЧНИКА!!! Существует масса способов точно замерить резерв, разные школы предлагают разные варианты, но мне они недоступны, так как требуют некоторой подготовки и оборудования. А интересно было бы сравнить с прошлыми результатами. Ориентируюсь на свое видение и ощущения.

Пора заняться матерью.

8-е марта, никому неизвестный здесь праздник. Символично. Глухой ночью, в обществе трех великовозрастных детей иду на дело.

— С Богом!

Леха точечными ударами водных лезвий гасит уличное освещение в парке, куда выходит забор госпиталя. Пока это еще мелкая хулиганка, за которую впаяют максимум штраф. Накидываем маскировочные тряпки, сшитые дома из чего попало. Олег подходит к показанному мной месту. Здесь сигнальная линия проходит максимально высоко от земли, специально высматривал. Земеля кастует технику, которую пару дней тренировал у нас на заднем дворе, пока не стало получаться на автомате. Под забором появляется провал. Метелица в это время воздухом удерживает какую-то ворону прямо перед камерой. Камер всего две, в нашу сторону повернута одна и неизвестно, работает ли, но лучше перестраховаться. Ныряем в провал, Олег смыкает его края. Еще одна камера есть на фасаде здания, и несчастная птица перемещается на новое место. Причем, даже не раскрывая крыльев. Кретины.

— Подсади!

Земеля подбрасывает меня на дерево, и я проворно взбираюсь на уровень третьего этажа. Дальше дело за Шаманом.

— Готов?

— Готов! — ни фига не готов, но это уже не важно. Воздух уплотняется вокруг тела, заключая в кокон, а потом срывает меня с дерева и забрасывает на карниз нужного окна. Шаману наверно не трудно было бы отлевитировать меня сюда от самого забора, но мощные техники применять боимся, так как не знаем всех принципов охраны. На сильные возмущения защита, если она есть, может сработать, а одаренные просто почувствовать могут. А вот такие недолгие воздействия засечь очень трудно. Единственный слабый момент — это переброска меня с места на место, вешу я все-таки уже немало. Но при планировании решили, что госпиталь, хоть и государственный объект, но все-таки не банк и не казначейство. Кстати, налоговая здесь как бы не получше музеев охраняется, пришлось мне как-то заглянуть в это заведение по делам — от защиты стены в моем спецзрении просто светились, и это без учета обычной системы охраны.

— Держишься?

— Подожди, сейчас датчик отключу, — началась уже моя работа. Обычный датчик на стекле отключить не трудно, если знать, как он устроен, и владеть некоторыми специальными способностями. Я, к счастью, владею.

— Есть!

Последний момент. Приложить руку к окну. Слиться с деревянной рамой, прочувствовать ее всю до последнего гвоздика, найти шпингалеты, аккуратно, маленькими смерчиками подцепить один за другим... Все. Квест выполнен. Хоть бы босс уровня не попался. Окно раскрывается с противным скрипом, который слышно, кажется даже в Кремле. От неожиданности отшатываюсь, но Шаман страхует. Осматриваюсь, вроде чисто.

— Я пошел, прячьтесь.

Спрыгиваю с подоконника в палату, оставляя грязные следы.

Черт, этот момент я как-то упустил.

Включаю маленький фонарик и наклоняюсь к маме, с трудом разглядывая порядком подзабытое лицо.

Боже, как она исхудала...

Раскрываю мешочек с накопленными крупицами алексиума и начинаю вживлять его прямо в тело, в специально вычисленные точки. Ерундовая операция, но проделанная сотню раз, уже не кажется простой. А еще в темноте, с фонариком в зубах, вообще жесть. Закончив, собираю всю оставшуюся у меня силу и начинаю гонять ее по истощенному организму матери, надеясь, что родственная целительная энергия разбудит наконец этот чертов источник. Не уверен, но кажется что-то начинает получаться.

Время.

Пошатываясь от усталости, затираю следы своего присутствия и тем же путем возвращаюсь на карниз, закрывая окно.

— Принимайте!

Измученная птица снова появляется перед камерой. У нее наверно будет стресс и не будет птенцов. Плевать. Парни аккуратно принимают меня у земли, и мы растворяемся в темноте парка.

Посмотрим, что теперь будет.

Интерлюдия 13.

Ирина Валерьевна вышла на работу из отпуска загорелая и отдохнувшая. Ах, Барселона! Там и в марте хорошо.

Вообще-то одаренным женщинам не рекомендовалось покидать пределы империи, но и в возрасте есть свои преимущества. И хоть в свои 65 выглядела женщина максимум на 40-45 — было бы смешно выглядеть как-то иначе, имея "жизнь" в способностях, но из детородного возраста все-таки уже вышла. Поэтому в туристическом агентстве не стали чинить препятствия.

Возвращаться в слякотную Москву совершенно не хотелось, но надо. Официально Ирина Валерьевна числилась в госпитале администратором, но ценилась, прежде всего, за периодическую зарядку "лечилок" или поддержку целебных техник дипломированных коллег. И пусть ее невеликих сил хватало на одну — максимум две бусины в неделю, даже такое подспорье иногда приходилось кстати, а оплачивалось не в пример выше основной зарплаты. За безотказность и готовность помочь администрация закрывала глаза на отсутствие лицензии и медицинского образования, проводя оплату по каким-то своим каналам.

— Ирина Валерьевна! С выходом вас! Представляете, ваша протеже очнулась! — от группы людей в белых халатах отделилась совсем юная медсестричка и выбежала навстречу вернувшейся отпускнице, — Вчера ненадолго в себя пришла! Правда, здорово!

От неожиданной радостной новости женщина даже сбилась с шага. Всем в госпитале было известно, как переживала Ирина Валерьевна за молоденькую целительницу, впавшую в кому, оставив круглыми сиротами двоих парней. Сама не имевшая детей, женщина часами просиживала в свободное время у койки Дарьи Васильевой, пытаясь привести ее в чувство. Такая привязанность к пациентке хоть и вызывала поначалу некоторое недоумение, но придавала строгой администраторше некий романтический ореол. Что поделать, нерастраченный материнский инстинкт. Доктор Шаврин давно уже махнул рукой на визиты Ирины Валерьевны в свое вроде как закрытое для посторонних отделение. А как она встала на дыбы, едва зашла речь о переводе больной в Петербург! Чуть ли не штурмовала кабинет главврача, убеждая, что перевозка плохо отразится на состоянии пациентки.

А вот и сам доктор.

— Ирина Валерьевна! Выглядите посвежевшей, как там в Барселоне?

— Да бог с ней, с Барселоной, Виктор Афанасьевич! Лучше расскажите, как там наша девочка!

— Девочка наша отлично! Внял Господь Вашим молитвам, Ирина Валерьевна, очнулась она! Вчера ненадолго в себя приходила. Теперь уж наверняка на поправку пойдет, вот увидите. Вы ближе к обеду, как с делами управитесь, ко мне зайдите, я вас проведу, хоть порадуетесь за нашу птичку.

— Виктор Афанасьевич! А можно я лучше после смены у Дашеньки посижу? Вы же знаете, я тихонечко... Тем более у меня источник после отдыха полный, а девочке любая капля на пользу пойдет.

Шаврин внимательно посмотрел на администаторшу — такая самоотверженность по отношению к незнакомой женщине иногда ставила его в тупик. Если б не знал наверняка, что они не родственницы, точно бы решил, что перед ним мать или бабушка больной.

— Ну, если только недолго. Она пока в покое нуждается, шутка ли, три года проваляться... Хотя.. приходите, уж вы-то хуже не сделаете.

За целый день Ирину Валерьевну еще не раз поздравили с выходом из комы любимой пациентки, так что к вечеру женщина уже с нетерпением караулила доктора в его отделении.

— Проходите, только тихо. — Виктор Афанасьевич открыл дверь в палату, пропуская заждавшуюся администраторшу внутрь.

В палате произошли изменения. Попискивали какие-то новые приборы, на больной появились новые датчики.

— Вы, если жизненные импульсы хотите дать, делайте это сейчас, при мне. У нее какое-то нестандартное эхо появилось, хочу посмотреть.

Ирина Валерьевна кивнула и положила руку на грудь пациентки. Сосредоточившись, женщина стало вливать в больную небольшие порции силы. Шаврин держал какую-то свою технику и внимательно вглядывался в видимые только ему результаты.

— Точно, интересный эффект. Как-будто чуточку усиливает воздействие. Вы как, голубушка, не утомились? — перевел внимание доктор на посетительницу.

— Не очень. Все-таки первый день после отдыха. Жаль, что больше не могу, а то бы еще выдала.

— Ни-ни-ни! — замахал руками Шаврин. — И этого достаточно. Ей сейчас лучше совсем маленькими порциями. Лучше бы, конечно, от родственников, но где ж их взять-то.

— А что, Егора так и не нашли?

— Нет, тишина. По крайней мере, маячки до сих пор носим. Если б нашли, наверно уж забрали бы. Жалко мальчишку, талантливый был. Из него целитель, не хуже матери получился бы, а уж как ее-то сослуживцы хвалили... Эх...

— А Дмитрий как?

— А что Дмитрий? Не видно и не слышно. На каникулах приедет наверно, а так учится в Царском Селе. Да и не очень его энергия подойдет, у него ж "темный треугольник". Как еще выносила-то, бедняжка.

Это да. Источники двух видов "вода-воздух-жизнь" и "земля-огонь-молния" встречались в восьмидесяти процентах случаев, и назывались соответственно светлый и темный треугольники. Редко когда одаренный одинаково мог развить все доступные стихии, обычно довольствовались одной-двумя, но если задаться целью, то и третью стихию или третий угол, кому как угодно называть, с трудом, но прокачивали. Еще двадцать процентов отводилось на нестандартные сочетания или на всякие отклонения, типа четырех— и пятиугольных источников, но владевшие ими одаренные обычно были на порядок слабее классических, хотя бывали и исключения.

Впрочем, понять какой перед тобой одаренный, можно было только по применяемым им техникам. Увидеть источник, да и вообще чужую силу, как и электричество, до последнего момента было невозможно. Только сам одаренный видел свое воздействие до его оформления в какую-либо технику. А другим, когда тебя поджарит или затопит, не все ли равно чем. Силу давно научились измерять, регистрировать, но именно увидеть ее в человеке пока еще никто не мог. Разве что в сказках и легендах встречались видящие. Например, ходили слухи, что один из ближников царя Александра I обладал таким умением, но даже в хрониках того времени этот факт упоминается как непроверенная информация.

А еще две эти линии плохо скрещивались, давая слабое в плане магии потомство, поэтому в пару одаренным старались всегда подобрать партнера с похожими умениями, чтоб способности сохранились и усилились в следующем поколении. И только девушки с хорошо развитой "жизнью" подходили любому роду, усиливая способности любого треугольника, за что и ценились. А раз так, то никого и не удивляло, что в одной семье живут два таких разных брата. Ясно же, старший унаследовал дар отца — мощный темный треугольник Морозовых, а вот младший, видимо, уродился в мать — со светлым источником.

— Ну, оставляю вас. Только долго не сидите. Я сестру на посту предупрежу, через часик вас выгонит, уж не обессудьте. Дарье все равно еще долго восстанавливаться. Кожа да кости остались. А вам тоже отдыхать надо, иначе как работать будете? — Доктор, прощаясь, галантно поцеловал руку заботливой женщины. — До свидания, Ирина Валерьевна.

— Спасибо, Виктор Афанасьевич. До свидания.

Доктор ушел, а моложавая администраторша взяла в свои руки ссохшуюся Дашину ладошку и начала что-то наговаривать вполголоса.

Но на следующий день Шаврин встретил Ирину Валерьевну хмурым. Очнувшаяся ранее пациентка опять не приходила в себя, а ее источник, наличие которого регистрировали приборы, опять работал еле-еле.

— Ну как же так? Ведь девочке вчера было явно лучше! — плакала Ирина Валерьевна в кругу медсестер. Персонал изо всех сил сочувствовал несчастной женщине, пожалуй, даже больше, чем самой больной.

— Не расстраивайтесь, Ириночка Валерьевна, миленькая, придет она еще в себя! Теперь начало положено, значит все будет хорошо. — гладила по руке расстроенную администраторшу самая молодая из сестричек Юленька. — Да мы ей все расскажем, как вы за нее переживаете, вы еще посаженной матерью на ее свадьбе отгуляете...

Неутешная дама осаждала Шаврина с требованием хоть что-то предпринять, но тот был хмур и неразговорчив, отмахиваясь от любых просьб, и лишь к вечеру смягчился:

— Посидите у нее недолго. Только пятнадцать минут, не больше. Я за вами попозже зайду.

И опять у койки осталась так горячо переживающая за Дашеньку Вержбицкая.

— Ну, что ж мы глазки-то не отрываем, голубушка... Что ж мы в себя-то не приходим совсем... Доктора, вот расстроила, птичка моя... А вот не надо чужих мальчиков на себе женить... Тогда бы и все хорошо было... — если б кто-нибудь мог разобрать ласковое бормотание Ирины Валерьевны, то сильно бы удивился.

— А что это вы, позвольте спросить, делаете? — В распахнутой двери кроме Шаврина, виднелась еще парочка незнакомых лиц.

Ирина Валерьевна, застигнутая в момент начала перекачки в капельницу какого-то раствора, заметалась на месте, пытаясь скрыть улики, но умелые руки сопровождающих доктора мгновенно скрутили сопротивлявшуюся женщину.

— Что в шприце?! — гневно спросил Шаврин. В этот момент он совсем не походил на милого дамского угодника, каким его знали коллеги. — Блокиратор? Отвечай, тварь, я же все равно анализ сделаю!

— Извините, Виктор Афанасьевич, это теперь улика. — Один из находящихся в палате мужчин аккуратно, но непреклонно оттеснил доктора от вещдока. — Анализ мы сами сделаем.

— Да пусть ответит, мразь, мне же время дорого! — не унимался Шаврин. — Может, вообще надо антидот какой вводить! Мало ли что там!

— Сволочи, отпустите! Я же ничего не делала! — визжала Вержбицкая, извиваясь в руках задержавших ее мужчин. — Ненавижу, всех ненавижу!!!

— Что?! В шприце?! — разъяренный Шаврин не давал оперативникам вывести женщину, держа ее практически за глотку. — Я спрашиваю!!!

— Блокиратор! — практически выплюнула растрепанная Ирина Валерьевна в лицо доктору. — Лечите теперь эту дрянь, может, что и выйдет! — жуткий сумасшедший хохот дамы эхом понесся по отделению. Впрочем, на шум и крики уже сбегалось отовсюду куча народа, так что эхо уже приготовилось отражать новые крики.

— Дрянь! Мразь! Всю жизнь мне сгубила!!! — орала Вержбицкая, пытаясь дотянуться до безучастной больной. — Ненавижу!!!

Оперативникам, наконец, удалось вывести рьяно сопротивляющуюся женщину в коридор, но и оттуда долго еще слышались ее крики.

— НЕНАВИЖУУУУУ!!!

Шаврин смотрел на несчастную пациентку, недоумевая, как она, ни разу вживую не повстречавшись с администраторшей, могла вызвать такие чувства. В том, что они раньше не встречались, до сегодняшнего вечера доктор мог бы наверно поклясться на Библии, так как Вержбицкая присутствовала при приеме новой пациентки и никаким жестом или гримасой не выдала своих чувств. Впрочем, ей успешно удавалось и далее скрывать свои эмоции, выдавая их за сопереживание судьбе впавшей в кому целительницы, так что клясться, наверно, было бы опрометчиво. С любой другой пациенткой ее номер прошел бы, и Виктор Афанасьевич вряд ли бы стал проверять кровь больной на наличие блокиратора, но с девушкой, к которой проявляет интерес ПГБ, Шаврин решил быть особо внимательным. Не зря.

Что ж, может ПГБшники, вызванные им при подозрении на милейшую Ирину Валерьевну, и поделятся с ним результатами расследования, но сейчас предстояло срочно убрать капельницу и отправить содержимое на анализ. И надеяться, что вред, нанесенный пациентке, обратим.

Интерлюдия 14.

Григорий медленно брел по коридору, обводя пальцами узор на дубовых стенных панелях. В этом крыле монастыря все убранство отдавало мрачной сдержанной роскошью, но обстановка не давила на мужчину. До аудиенции оставалось еще минут десять, и можно было спокойно поразмышлять.

Кто из гвардейцев не мечтает совершить подвиг? Чтобы встать потом перед залом восхищенных зрителей и получить высшую награду из рук первого лица империи? И чтоб потом все друзья завидовали, а красивые девушки любили и сами падали в руки (а лучше в кровать)... Или другой вариант: посмертно: все строго, оркестр, флаг, суровые товарищи несут гроб, за ним процессия из семьи, череда безутешно рыдающих спасенных, опять же девушки с платочками у глаз, прощальный салют... Не будем лукавить, проскакивали такие мыслишки у молодого военного. Но и в страшном сне не могло ему присниться, как это будет на самом деле.

Сколько раз прокручивал он в голове тот злополучный момент на параде. Искал и находил гораздо лучшие решения. Но... если бы...

"Вода-воздух-жизнь". Воздух отдается на поддержание МБК, для самого гвардейца это не рабочая стихия. Вода — вот основное оружие бойца. На случай каких-либо беспорядков у него были заготовки водяных струй для разгона толпы, а на случай посерьезнее — водные лезвия. Жизнь распределяется по телу на поддержание организма при перегрузках. И, как оказалось, нет ничего, для того, чтобы обезвредить падающую бомбу. Единственный вариант, пришедший в голову — подхватить снаряд и вынести подальше. Ладно, еще ума хватило оттолкнуть от себя в последний момент, но все равно бомба, начиненная мелкой шрапнелью, взорвалась слишком близко, а набравший скорость гвардеец, не успев уйти в сторону, пролетел через все облако разлетающихся осколков. Есть предел прочности и у МБК, даже он не рассчитан на нахождение в эпицентре взрыва. Тем более, что террористы явно не поскупились на хорошего специалиста и материалы. Оглушенный Григорий сначала пробивает крышу здания, потом валится на улицу. Подоспевшие полицейские жертвуют казенными и личными "лечилками" на спасение героя. Лучше б оставили себе.

Сначала госпиталь. Отец мечется по столице в поисках целителя, но все опытные заняты во дворце. Жертв среди придворных и зрителей десятки. Найденные молодые ребята делают все, что могут, но повреждений организма слишком много. К тому же они скорее мешают друг другу, так как не могут дозировано распределить свою энергию. Излечивая один участок, они намертво сращивают другой, еще не подготовленный. Осколки шрапнели от их несогласованных усилий дробятся и вживляются в тело. Больно... Источник гаснет.

Операции, одна за другой. Освободившиеся сильные целители, наконец-то добираются до героя, но поздно. Самые страшные деформации еще получается убрать, но остаются сотни мелких. И опять, подлечивая одно, заставляют еще сильнее зарасти другое. Попробовали оперировать обычным методом, давая организму самому восстановиться. Примерно после двадцатой операции, Григорий сдался: написал отказ от лечения и выписался домой.

Потолок изучен до последней трещинки, хотя вроде и неоткуда взяться им в родовом особняке. С трудом, но получается ходить — хотя бы не парализован. Хуже всего днем, когда все расходятся на службу, но и вечером, когда все дома, не лучше. Хочется, чтоб оставили в покое и прекратили лезть со своим сочувствием и жалостью. Брат, не вовремя вернувшийся домой, вынимает из петли. Мама плачет. Состоялся суровый разговор с отцом и братьями. Точнее говорили они, а Григорий лежал лицом к стенке, молча принимая все упреки.

Навестивший император заставляет ненадолго вырваться из хандры, но стоит визиту окончиться, как снова в голову лезет всякое. Наградной лист на стене смотрится, как издевка. Зачем жить?..

Необычный монах, пришедший к Григорию, ставит семью в тупик, но они уже сами в отчаянии и хватаются за соломинку. Никогда и никому гвардеец так и не рассказал, о чем был тот долгий разговор, но впервые у него появляется стимул продолжать жить.

Архивы, аналитика, отчеты, сводки. Как ни странно, но именно это теперь смысл его жизни. Изредка командировки, но двигаться все еще тяжело. При монастыре он числится не пойми кем, но это не смущает, главное он нужен.

Последнее задание затянулось. Мальчишка, равнодушно мазнувший взглядом при знакомстве, выбесил сразу. Григорий уже успел привыкнуть к уважению, а тут как к табуретке. Из какой-то детской обиды охранитель начинает пародировать поведение и говор старого денщика отца, действительно колоритно выражавшегося, но подопечный принимает все за чистую монету, чем начисто отбивает желание общаться. Впрочем, им обоим не до разговоров: парнишка выматывается по-черному, а мужчина с трудом привыкает к новой жизни. И лишь спустя несколько месяцев после знакомства вдруг становится ясно, что перестало болеть по вечерам колено, что руки слушаются почти как раньше, что при полном вдохе перестало перехватывать в ребрах. Григорий начинает глядеть на Егора с интересом, но стиль общения уже установлен, и как изменить его без последствий — непонятно. А потом злосчастная тренировка источника, после которой все летит кувырком.

После побега мальчишка резко меняется, как будто другой человек. Постоянно внимательно наблюдает, словно это Григорий — его подопечный, а не наоборот. Вроде ничего не скрывает, но ясно, что это не так. К тому же некоторые моменты так и остаются непонятными, а время идет. Начальство требует результатов. Небольшое внушение Наталье, о, ничего сложного, скорее психологический прием, но все пока остается без изменений. Давить сильнее опасно, да и босс тоже против, что ж, ждать бывший гвардеец теперь умеет, жизнь научила.

— Проходите, — послушник распахивает дверь к начальству. Прочь философствования, надо собраться, шеф любит четкие ответы.

Глава 8. (Март 9-30 с небольшими отсылками в прошлое)

Один день я пребываю в эйфории от удачно сделанной вылазки, но уже вечером меня спускают с неба на землю. Зайдя в мастерскую, застал там Гавриленкова и стал свидетелем интересного разговора:

— Так вы подумайте, барыга клянется, что износ всего 50 процентов. Говорит, таких по всей Москве всего с десяток наберется. С Генкой я вопрос решу, но мне знать надо, стоит ли впрягаться. Еще ведь движок ставить и обвес для вас заказывать, на это тоже время уйдет.

Парни засекают мое присутствие сразу, радар у них работает по-моему на автомате, а вот Гавриленков меня не видит и продолжает разливаться соловьем:

— Ну, сами подумайте, какой вам резон под бабой ходить, что они с мальчишкой вам предложить могут? А у меня и денег побольше, и дела покруче найдутся. Вас я не обижу. Вы хоть посмотрите на МБК-то, а то ведь уйдут на сторону, х..й найдешь такие потом, — на последней фразе у мужчины все-таки сдали нервы, до этого ему удавалось как-то обходиться без мата.

— Иван Иванович, мы люди подневольные, договаривайтесь с Ливановыми.

Злой Гавриленков сплевывает и разворачивается к дверям, сталкиваясь со мной нос к носу.

— Здравствуйте, Иван Иванович! Гляжу, моих людей сманиваете?

— Да, чтоб ты понимал, Гена! Это ж как из пушки по воробьям! Да я б с ними таких дел наворотил, ух бля! — с этими словами совладелец нашей мастерской безнадежно машет рукой и выходит прочь.

Провожать его по-моему не стоит, только отношения испорчу.

— Ну, что, честная компания, чем вас тут купчина искушал?

— А, ну его! — хмурый Шаман остервенело берет заготовку из коробки и приступает к зарядке.

Оборачиваюсь к Земеле:

— А ты что скажешь?

— Да говорит, надыбал где-то два почти целых МБК, ресурс 50 процентов, только все равно энергетического контура нет, а без него... эх... фигня все равно получится...

Больной вопрос. Посадить ребят в мастерскую — это, конечно, очень выгодно на данном этапе, но только как временный вариант. Все равно, что поставить танк в огороде, как защиту от воров. Кто-то испугается, а кто-то наоборот, начнет думать: что там такое ценное спрятано? А еще кто-то, как Гавриленков, может решить, что танк ему нужнее, поскольку у него и гараж попросторнее и делянка побогаче. А у меня этих танков целых два, Метелица не в счет, он как раз в мастерской на своем месте. Сил для обычного МБК у него не хватит, а для остального — пока он не обучен, то никому особо и не интересен, что бы сам о себе не думал. Парочка самостоятельно выученных техник не делает из него крутого мага. Шаман его наверняка натаскивает по мелочи, но тут важнее поставленная система обучения. В результате и мне с Ваней проще всего — летом отправлю его учиться, пусть только с направлением определится.

А вот со старшими у меня полный затык. Ну никак не рассчитывал я на их появление!

Поначалу, конечно, вообще речь о доверии не шла, я о них ничего не знал, но за прошедшие два месяца окольными путями удалось собрать досье на всех троих. Как оказалось, Метелица сильно переоценил свою значимость для клана Нарышкиных. Это у себя во Ржеве они ему палки в колеса ставили, а стоило оттуда смыться, как те про него и думать забыли. Сообразил бы сам — давно бы и на работу, и на обучение пристроился — на тот же госконтракт его бы точно взяли, и не обязательно военным. Просто у него какое-то предубеждение против госслужбы, вот и мыкался, как идиот. Шаман вообще героическая личность, наград почти столько же, как у меня в прошлой жизни, и в званиях мы примерно одинаковых, подполковника-то мне уже перед увольнением дали. Кроме общей справки нашел о нем несколько газетных статей, особенно про суд почитать интересно было. Дальше — ничего, но насчет мести Волковых я вполне верю, укладывается история в картинку мира. А вот Земеля из них самая темная лошадка. С его слов, морду начистил он командиру за бездарное планирование операции, где полегла вся его группа поддержки. Но проверить большую часть его биографии мне не удалось, если что и было — дело замяли, в прессе за тот период тоже тишина. По ощущениям — не врет. А характер у него действительно тяжелый, хотя жизнь, видимо, приучила как-то сдерживаться. Кстати, не удивлюсь, если окажется, что именно он их на дело с инкассаторами подбил, есть в нем какой-то темный азарт.

И вот теперь, когда я немного их узнал, когда увидел в деле, пусть и плевом для их возможностей, держать их в мастерской в качестве зарядки для местных батареек, становится идиотизмом. Прав Гавриленков — это как из пушки по воробьям.

Но и с МБК не все так просто. По закону — нет никаких препятствий. Любой дворянин имеет право содержать вооруженные силы и использовать их по своему усмотрению. Ответственность в рамках имперских законов, а они у нас к титулованным очень лояльные. Хотя опять же не надо забывать, что все равны, но некоторые равнее. Но никакой кодекс не запрещает вооружать своих людей любыми средствами, хоть танками, хоть самолетами, хоть МБК. Только приобрести их просто так не получится. В свободной продаже есть только ушатанные армейские с напрочь убитым ресурсом, а энергетический блок, содержащий алексиум и золото, выдирается из них еще при списании. И в результате остаются просто подвижные тяжелые доспехи, которые очень любят использовать местные частные силовые структуры. Например, когда мы контракт с городом исполняли, Гавриленков нанимал специально ЧОП, чтоб нес вахту возле нашей мастерской. Так вот его работники сплошь щеголяли в списанных МБК, типа они крутые. Только как по мне, бронежилет 5-6-го класса хоть и защиты дает поменьше, зато и стоит дешевле, и двигаться в нем на порядок легче. То-то мои парни фыркали на охранничков. Но, опять же, надо учитывать специфику местных понтов.

Так вот, возвращаясь к МБК, без энергоблока они теряют способность свободно летать и маневрировать в воздухе, а если поставить обычные движки, смогут максимум прыгать на несколько метров и совсем ненадолго зависать. Тоже, конечно, немало, но если б мне после моего "крокодила" Ми-24 предложили пересесть на какую-то лягушку, я б наверно послал.

— Парни, вот честное слово, работаю в этом направлении, но пока глухо, — предпочел честно признаться я.

— Да понятно, что непросто, просто задолбало уже, — Шаман уже может отвлечься от своей заготовки и включается в разговор.

— Списанные МБК я вам хоть завтра куплю, чего вашей душе угодно понавешаю, да только вы ж сами в них не полезете.

Олег фыркает, словно я сказал что-то смешное, Леха тоже не в восторге.

— Ладно, помечтали и хватит. Скажи, в госпиталь-то мы хоть успешно сходили?

— Если ты про незаметность, то успешно. А по результатам пока неизвестно, подождать надо. Может придется еще не одну вылазку сделать. Только ворону пожалейте, и так птичке досталось, — отвечавший за прикрытие от камер Метелица краснеет, а парни начинают ржать, вспоминая наше ночное приключение.

Дальше пошел треп ни о чем, но мне стало отчетливо ясно, что если в ближайшее время не удастся занять эти неугомонных чем-то интересным — я их потеряю. И хоть не было их в моих изначальных планах, почему-то от этой мысли становится грустно.

Но другие ведь как-то выходят из положения? Не у одного меня есть одаренные в подчинении, да я бы и себе не отказался приобрести такой полезный девайс, просто до недавнего времени вопрос с МБК остро не стоял, это ж не самокат, чтоб встал и поехал.

Еще в январе, когда я только начал интересоваться этим вопросом, по ситуации с доспехами меня просветил напарник по работе в архиве. Двадцатилетний студент технического ВУЗа и по совместительству третий сын владельца крупной мастерской разбирался в этом деле почти профессионально.

— Да, кто как обходится. У нас полкурса по семейным гаражам подрабатывают, прокачкой старых МБК занимаются, это я не очень люблю в железе ковыряться, а так бы тоже в мастерской у отца пахал. У него, между прочим, она одна из лучших — у него пол-Москвы переделку заказывает! И не только МБК, он вообще любую технику до ума доводит. "Малюта и сыновья", обращайтесь! — после такой ненавязчивой рекламы Антон смачно откусывает от моего пирога, запрошенного за консультацию и, прожевав, продолжает, — Но на серьезный обвес денег много надо. В оригинале все висит на энергетическом контуре, раз его нет — все на себе таскать придется. Если своих сил мало — ресурс еще и на это тратиться будет. Если этим не заморачиваться, то много чего добавить можно. На универсальные слоты огнестрел обычно подвешивают — тут все зависит от предпочтений хозяина. Слабосилку какому тяжелый пулемет или гранатомет не вытянуть, а вот что помельче — вполне. Можно и дополнительно что-нибудь добавить, но знающие люди говорят — баловство это. Обычно только начинающие доспехи перегружают. Потом все равно возвращаются и снимают. Если, конечно, живы остаются...

— А движки какие ставят?

— Движки обычно стандартные простые ставят — есть ряд моделей Новгородского завода, а сам МБК на ручное управление переводят. Можно еще движок перебрать, КПД чуть повысится, но это тоже денег стоит, да и не каждый мастер возьмется.

— А иностранные бывают?

— Только если чей-нибудь трофей всплывет. Так-то ввоз пошлинами облагается, так что невыгодно, а по сравнению с новгородскими — и качество не особо отличается. Разве что французские, но у них разъемы с нашими не совпадают, мороки переделывать много. Но видел, ставят. Иногда даже вполне прилично получается.

— А подержанные как?

— Если хорошие — сам понимаешь, такие вещи скорее по своим да нашим разойдутся, чем на рынок попадут. Еще бывает, что какой-нибудь род разорится и имущество распродавать начнет, но и здесь в первую очередь по связям толкнут, а не скупщикам. О, вспомнил: народные умельцы еще свои движки собирают. В манеже как раз в конце января выставка пройдет. Обязательно сходи посмотри, массу впечатлений гарантирую. Там такая экзотика встречается!

— А если есть настоящие пилоты? Они как в таких недоделках работают?

Антон начинает фыркать, зажимая рот рукой, чтоб не вывалился непрожеванный кусок.

— Ну, ты сказал, для таких только если в кланах полный доспех заказывать. Только там удавятся, но не продадут, они сами над каждым энергоблоком трясутся. В таких, как ты выразился недоделках, только середнячки ходят, которым на нормальный МБК сил не хватит. Зато и управлять ими может почти любой, я даже совсем слабеньких видел. И зря ты так, нормальные бойцы получаются, некоторые, говорят, так со временем насобачиваются, что к ним очередь из нанимателей выстраивается.

Америку он мне не открыл, почти все, что Антон рассказал, я и раньше знал. Мелочи, разве что прояснил. Что ж будем считать, свой пирожок парень отработал. Но не могу не спросить напоследок:

— И все-таки, где можно взять энергетический блок, чтоб нормально летать можно было?

Напарник ехидно смотрит на меня и выдает:

— Собрать самому. Двести грамм алексиума, три кило золота, принципиальная схема в учебнике физики за десятый класс.

И все? Так просто?

— И в чем подвох?

— Ну, если материалы для тебя не проблема, то ни в чем. Открываешь учебник и собираешь, — и, насвистывая веселенький мотивчик, эта ехидна удаляется на свое рабочее место, давая понять, что больше консультации не будет.

Не верю!

Придя домой, я первым делом бросился проверять слова студента. Принципиальная схема действительно была, если это нагромождение стрелочек, кружочков и прямоугольников можно так назвать. Пояснения к ним занимали целую главу, правда, абсолютно нерусскими словами. Хотя буквы как раз были русскими. Я даже понимал часть слов, к моему сожалению, в основном предлоги.

Черт, а ведь мне еще эту муть сдавать!

Убив вечер, я все-таки перевел это на нормальный язык, и мне сразу стала понятна ирония Антона. Вкратце мой перевод выглядел так: возьмите двести четыре грамма алексиума, две тысячи восемьсот грамм 95-процентного золота, еще 4 кг других менее дорогих материалов, пошлите человека в погреб... и оп-па! у вас получится энергетический преобразователь! Потом соедините его с управляющим контуром и изделие готово!

Охренеть, как сразу все стало понятно! Особенно этап "оп-па"...

Я, конечно, понимал, что со стороны Антона отсылка к учебнику — это явное разводилово, но честно признаюсь, до последнего момента теплилась надежда. Ладно, теперь хотя бы ясно, что надо срочно искать репетитора, иначе мне физику не сдать. До сегодняшнего дня я вообще не подозревал о наличии в школьной программе такого раздела. Придется озадачить Наташку, пусть поспрашивает у своих подружек, наверняка кто-нибудь кого посоветует.

Еще не отойдя от учебника, я посетил местную выставку народных умельцев, где каждый мог выставить свой вариант переделки МБК. Что могу сказать — жесть. Особенно меня поразил вариант с пропеллером за спиной. Я бы понял еще, если б винт над головой располагался, но как работать из такого положения кверху задом — хоть убей, не смог представить, ведь ноги через какое-то время всяко вниз опустятся, и вся маневренность полетит к черту. Самое интересное, что это еще реально летало, правда, только на длину кабеля от дизельной станции, расположенной на земле. Представил парней в таком виде и даже перекрестился — убьют ведь за одно предложение и прикопают по-тихому.

Хотя, если использовать это как психологическую атаку...

"Двойка Карлсонов заходит на цель, за ними катятся тележки с ДЭСами. Пули свистят над головами.

— Леха, прикрой!

— Не могу, соляра кончается!

— Леха, скорее, меня к врагам задом развернуло!

— Олег, держись, главное ляжки плотнее сжимай!

От чувства глубокого когнитивного диссонанса враги впадают в ступор. А в этот момент вылетаю я, на ходу забрасывая уголь в паровой котел на спине, и точными ударами лопаты перебиваю всех нафиг..."

Бррр! Точно убьют. Где бы записать — не пускать их сюда ни под каким предлогом!

Репетитора Наталья нашла быстро. Унылый, но достаточно молодой преподаватель физики из задрипанного училища за пятерку в час согласился натаскать меня в рамках школьной программы. Первое впечатление оказалось ошибочным — мужчина оказался знающим, в предмете разбирался, и, что ценно, умел донести материал понятными словами. Хотя периодически срывался на высокий слог и начинал вдохновенно вещать о чем-то своем, недоступном простым смертным. В один из таких приступов, как раз где-то через пару дней после разговора в мастерской, я подсунул ему ту злосчастную схему энергетического контура. Надо было слышать, как он заверещал:

— Да это же простейшая схема, как тут можно не разобраться!

И дальше пошла высоконаучная лекция на полчаса, во время которой я только и мог изредка вставлять междометия и кивать. Но, кстати, кое-что понял, хотя принципы взаимодействия полей и применения всех этих коэффициентов все равно остались тайной за семью печатями, а у меня, между прочим, высшее техническое было. Вот что значит быть не в теме. Зато удалось вычленить главное:

— То есть, если, допустим, вам предоставить нужные материалы, то вы мне буквально на коленке сможете этот блок с контуром собрать?

— Если мне предоставить нужные материалы и лабораторию, я вам даже лучше соберу, наука, чтоб вы знали молодой человек, не стоит на месте! Эта схема уже лет двадцать, как устарела, а я, между прочим, диссертацию по данной теме в свое время защитил!

Ничего не понимаю, если все так просто, почему он занимается репетиторством, вместо того, чтобы грести деньги на сборке блоков?

Аккуратно, стараясь ни в коем случае не обидеть Александра Леонидовича, начинаю выяснять подробности. Наше учебное время уже давно закончилось, но у профессора, видимо, давно наболело, так что он охотно остается на ужин и за беседой вываливает на меня все перипетии своей биографии.

— Я, Геннадий, когда институт закончил, большие надежды подавал. В аспирантуру поступил. Думал, вот немного поработаю, проверю теорию практикой и буду науку двигать, глядишь, какой-нибудь эффект моим именем назовут. Только вот в научном обществе тоже своя иерархия. Пока я эксперименты ставил, да результаты выдавал, другие на моем материале карьеру строили. Если б мой руководитель меня не заставил, я бы и диссертацию не защитил — настолько увлечен работой был. А потом Тимофей Михайлович — начальник наш — умер скоропостижно, ничего даже сделать не успели: вот он с совещания приехал, в кресло сел, а вот уже лежит мертвый. Целое расследование было, все злой умысел подозревали, да только ничего не нашли... И так бывает... — профессор так расчувствовался, что достает портсигар и спрашивает у меня разрешение. Наташка, конечно, будет ругаться, но, думаю, я это переживу. А Александр Леонидович закуривает и продолжает:

— Я по глупости от должности отказался, думал молодой, не справлюсь, вот нам тогда нового начальника сверху в приказном порядке и назначили, да только такой светлой головы, как у Базарина, у него не было, да и администратор из него не очень вышел. Зато амбиций — ого-го! Так и норовил к любой мелочи примазаться, при любом успехе в соавторы лез. Народ поумнее быстро смекнул, что к чему, на другие темы перешли. А мне все казалось, что вот-вот нащупаю... В общем, когда исследования в тупик зашли и работу признали неперспективной, этот хлыщ всю вину на меня взвалил. Такую мне репутацию в научной среде создал, что никто меня выше лаборанта брать не хотел. Вот тогда-то я, конечно, пожалел, что сам не рискнул возглавить направление, да поздно уже.

— А дальше что?

— Да ничего. Покровителей кроме Базарина у меня не было, он же совсем нестарый еще был, новых благодаря скандалу не нашел, пришлось вот пристроиться преподавателем. Есть-то каждый день хочется. А сейчас уже и рукой махнул, привык...

История, конечно, поучительная, но так и не объясняет, почему профессор занимается ерундой вместо работы по специальности.

— А почему вы не занялись сборкой блоков, если это, как вы говорите, ваша тема? Можно сказать, дело всей жизни?

Профессор кривится, но пересилив себя, выдает:

— Да все потому же: трус я! Чтоб этим заняться, надо сначала результаты представить потенциальным заказчикам, никто же не будет кота в мешке покупать. А это значит — в долги влезать, дорогие материалы где-то разыскивать, помощника хотя бы одного одаренного нанимать. Опять же помещение нужно, приборы... И даже собрав все, нет гарантии, что удастся продать. Иной, увидев мое бедственное положение, постарается еще больше в долги вогнать, чтоб закабалить навеки. Теперь только так... расчетами для души занимаюсь, да проектирую иногда по старой памяти.

Александр Леонидович еще продолжает рассказывать, а я смотрю на этот клад в человеческом обличии и успокаиваю своего приплясывающего хомячка. Сталкивался я уже с такими неприспособленными к самостоятельной жизни, чего далеко ходить — у меня троица великовозрастных детишек в мастерской сидит, фигней страдает. Это, видимо, у меня в этой жизни карма такая, таких вот непристроенных подбирать. Теперь только надо осторожненько вывести его на нужную мне волну.

Достаю из неприкосновенных запасов бутылку хорошего красного вина. Мне сегодня уже не магичить, перестарался, слушая дорого профессора, но не на слово же я ему вот так сразу поверю? Не-е-ет, я его внимательно слушал - отслеживал давление, пульс, тембр и еще несколько показателей. Еще и чуть-чуть химии в воздух добавил, не зря же с фармацевтом в одном доме живу. А из-за того, что прямого контакта не было — не за руку же мне его во время разговора держать — расход сил получился колоссальный. Этот навык я сам себе придумал, чем очень горжусь, хотя уверен, кому надо — умеют не хуже. Отрабатывать пришлось на Наталье, но она девушка с понятием — помогала, как могла. И, кстати, уверен, ни Григорию, ни кому другому, она ни словечка не сказала, в этом плане подруга как кремень: любовь отдельно, а наши с ней дела отдельно. Если б не ее бзик родить от Гришки, вообще бы ей цены не было, но должны же быть у человека недостатки.

Бушарин несколько удивленно смотрит на меня — не каждый день ученики предлагают ему "Киндзмараули" по 200 рублей за бутылку. С другой стороны отношения учитель-ученик у нас закончились уже полтора часа назад, и теперь он как бы гость. Разливаю вино и предлагаю переместиться к камину.

— Знаете, Александр Леонидович, по-моему, вы зарываете свой талант в землю. Вам надо самому заниматься созданием МБК. Или хотя бы энергетических блоков к ним. Уверен, если подойти к этому вопросу с умом — многих ловушек можно будет избежать.

— Геннадий, мне кажется, вы в силу вашей молодости переоцениваете спрос. Дворян, конечно, в Москве много, а в Петербурге еще больше, но вот обученных пилотов не так много, и не каждому они по карману. Тех, кто уходит с госслужбы, очень быстро прибирают кланы, а у них есть свои мощности или свои варианты приобретения. Те же Задунайские, хоть и не производят энергоблоки, но закупают их у Потемкиных. У них уже налаженные связи, и они не будут их ломать ради неизвестного поставщика. К тому же рынок алексиума так давно поделен, что влезать в него равносильно самоубийству. У вас не найдется материала даже на пару МБК.

А вот это он зря. У многих в загашнике лежит кусочек-другой метеорита на черный день. Его, как и золото, охотно принимают в скупках и ломбардах, так что на руках у населения материала хватит на целую армию. Другое дело, что расставаться народ с ним не спешит, но если предложить цену выше фиксированной — можно раздобыть нужное количество. А про меня и говорить нечего, к настоящему моменту у меня около трех килограммов. Как-то вот по крупинке, по крупинке и накопилось. Я над ними эксперименты ставлю, пытаясь заставить расти — гриб же. Всю доступную литературу на эту тему перерыл, но толкового ничего не нашел. Искать надо где-нибудь в клановых библиотеках, а в широком доступе — только невнятные рассуждения.

— И все-таки, Александр Леонидович, не хотели бы вы вернуться к работе, если необходимыми материалами я вас обеспечу? Всемирной славы и неограниченного финансирования обещать не могу, но на несколько полных МБК наскрести смогу.

Мужчина грустно улыбается и пытается свернуть разговор:

— Хотел бы, что тут говорить, только у вас, Гена, и у вашей тети, никак не может быть таких денег. Один энергоблок тысяч двести — двести пятьдесят вытянет, а вам еще сами доспехи приобрести придется. Я, признаться честно, в их устройстве мало разбираюсь.

От неожиданности давлюсь вином, но потом соображаю, что Бушарин сюда материалы по средней рыночной цене посчитал, а мне их приобретать не нужно.

— А сколько встанет лабораторию оснастить?

— Если по минимуму, то в пятьдесят тысяч можно уложиться, а если не экономить — тоже тысяч двести вложить надо, плюс помещение, — профессор явно уже не раз все просчитывал, поэтому отвечает практически без раздумий.

Прикидываю финансы, и по всему выходит, что без визита к антиквару не обойтись, но потом соображаю, что нет необходимости отдавать на материалы нажитое черной археологией золотишко и заметно веселею. Если договориться с любителем старины, то он сам добудет мне чистое золото в обмен на старинные цацки и монеты, заодно и в прибытке останусь. А то что-то я не подумавши, решил исторические ценности на презренный металл переплавлять. Остальное и сам профессор докупит, ему виднее, где все эти сплавы и приборы доставать.

— Александр Леонидович, давайте, я к вашему пятничному визиту все приготовлю, а вы уже сами решите, могу я или не могу. Не смотрите на мою молодость, я в делах человек серьезный.

Допиваем вино, но больше этот вопрос не поднимаем. Я расспрашиваю его по программе, Бушарин рассказывает несколько баек из своей преподавательской практики, но видно, что мыслями он совсем не здесь. Уходит он незадолго до возвращения Натальи.

Наталья возвращается с работы в хорошем настроении и приносит мне долгожданные вести. С получением дворянства она резко пошла в гору на работе и теперь не банально стоит за прилавком или порошочки в подсобке смешивает, а курирует поставки лекарств в лечебные учреждения, в том числе и в нужный мне госпиталь. А поскольку человек она общительный и титулом своим не кичится, то везде уже обросла знакомствами, и ей охотно пересказывают все свежие сплетни.

— Гешка, танцуй!

Неужели???

— Танцуй, кому говорю, а то рассказывать ничего не буду!

Изображаю несколько движений, должных изображать танец, и жалостливым взглядом уставляюсь на подругу.

— Это что было? Ритуальная пляска папуаса? Не-е-е, я на такое не согласна... — Наташка, зараза, специально держит паузу, но потом не выдерживает и сдается, — Очнулась! Еще очень слаба, но, говорят теперь точно на поправку пойдет!

Обнимаю подругу и начинаю кружить ее по комнате. Отличная новость!

Вот уж поперло, так поперло!

— Что еще говорят?

— Ой, не поверишь, там целый детектив случился! Мне девчонки из канцелярии под большим секретом рассказали. Короче, у них, оказалось, работала няня твоего папы. Она ему в детстве вместо матери была. И она страшно переживала, что ее воспитанника, практически сына, какая-то шалава безродная окрутила, за что его из клана выперли. Ой! — Наталья виновато смотрит на меня, сообразив, кого обозвала шалавой.

Приходится успокоить:

— Не переживай, это ж не ты так думаешь, это тебе слова чужой тетки передали. Дальше-то что?

— Ну вот, она твою маму не сразу узнала, только когда дела оформляла, — продолжает мой информатор, но теперь уже тщательно выбирая выражения, — С папой твоим они еще накануне свадьбы разругались. Ну и решила хоть как-то напакостить. У нее блокиратор нашли, говорят, еще отцу твоему выписывали, чтобы в детстве себе не навредил. Я слышала, такое действительно в малых дозах детям дают, если источник скачками развивается. Только его в обычной аптеке не купить, это только сильным одаренным врачи выписывают и обычно сами же и дают. А ей как-то удалось самой выпросить, может правила тогда попроще были... А выбросов у твоего отца похоже немного было, вот у нее и остался. Так она понемногу блокиратор-то и вводила в капельницу, когда могла.

— А как зовут эту чудную женщину? — врагов надо знать в лицо, или хотя бы по имени.

— Вержбицкая Ирина Валерьевна, она там администратором работала.

Я стал вспоминать персонал госпиталя и, кажется, даже припомнил моложавую женщину, все норовившую угостить нас с Митькой конфетами. Хорошо, что ни разу не взяли, а то, может, тоже с начинкой были. Хотя вряд ли, не тонны же препарата у нее были.

А вообще забавно. Такой щелчок по носу, что не все вокруг меня вертится. Я ведь и Залесского подозревал, и каких-то тайных заговорщиков вплоть до мирового жидомасонского заговора. А тут банальная бытовуха на почве личной неприязни.

— А как поймали, не рассказывают?

— Лечащий врач неладное заподозрил, когда пациентка из комы вышла, а потом снова впадать стала. Анализ крови сделал, ну, и обнаружил. Он же и властям сообщил, ее на горячем и взяли.

Ну, Шаврин, ну, молодец! +500 к карме! За такое можно и подставу с ПГБшниками простить. Хотя нет, если б раньше эту долбаную Арину Родионовну поймал, может вообще бы ничего со мной не случилось. Правда, и меня-Георгия здесь, наверно, не было бы.

— Так, говоришь, теперь нормально все будет, на поправку пойдет?

— Я-то, сам понимаешь, точно ничего не знаю, но девчонки считают, что да.

Был бы - не был бы, главное результат! На одного родного человечка у меня в этом мире стало больше, а это значит, что все не зря!

И с этими мыслями я подхватываю Наташку и снова пускаюсь в пляс.

Под лабораторию удалось арендовать бывший склад неподалеку от дома, благо жили мы как раз у границ складского района. Дом, в свое время пришлось покупать совершенно неожиданно и срочно, поэтому особо выбирать было не из чего. Копию указа Наталье выдали еще в октябре и популярно объяснили, что есть несколько неписаных правил, которые ей теперь придется соблюдать, как главе молодого рода, если хочет, чтоб относились с подобающим уважением. И собственный дом или своя квартира в центре города — одно из них. Ибо невместно!!! Гавриленков, кстати, мне потом эту информацию подтвердил, но ему-то проще, у него дом уже давно был. Понятно, что при отсутствии дома никто титул не отберет, видал я тут дворян и гораздо беднее нашего, что жили в таких трущобах, где домик нашей домохозяйки показался бы роскошным дворцом. Но, опять же, и всерьез к ним никто не относился. Причем все уши на эту тему Наташке прожужжали и в канцелярии губернатора, и на работе, и даже милейшая домохозяйка Мария Ивановна постаралась. Ни у кого почему-то и мысли не мелькнуло — откуда у бедной девушки из провинции найдутся деньги на собственное жилье в Москве.

Наталья долго крепилась, но в какой-то момент ее просто все довели, и я стал свидетелем ее слез. Уяснив для себя причину, какое-то время пребывал в раздумьях, но потом махнул рукой. Нехай будет дом. Снимать комнатки у посторонних людей к тому моменту мне и самому надоело, так что моя хозяйственная жаба даже не сильно возражала. Клад в Воздвиженском был не единственным, о котором я знал, просто, пожалуй, одним из самых крупных, и именно его я с самого начала собирался засветить перед государством ради вожделенного титула, правда думал, что получу стоимость деньгами и пущу их в оборот, а из них уже сделаю миллион. Но планы — они на то и планы, чтоб корректироваться, поэтому дворянкой вперед меня стала Наталья.

Так что аккурат к церемонии вручения мы выкупили небольшой домик в не самом престижном районе, зато быстро и относительно недорого. В минусах была постоянная кипучая деятельность в районе складов и толпы снующего туда-сюда народа, а в плюсах — небольшой придомовой участок, где по весне Наташка собиралась вспомнить свое крестьянское прошлое и насажать каких-то цветочков-кустиков. Я, когда увидел этот дом, даже ни минуты не сомневался, что именно его и выберет моя подруга, хотя были и другие варианты.

Склад, который мы с профессором присмотрели, расположен был неудачно — немного на отшибе, подъезд к нему был узкий и неудобный, зато эти же причины обеспечивали лаборатории некоторую уединенность и, чего скрывать, — низкую арендную плату. Производить энергоблоки на продажу я пока точно не собирался, самому бы обзавестись, а значит, прямой выгоды от этого вложения в ближайшем будущем не ожидается. А так — и недорого, и от дома недалеко.

Бушарин, убедившись в серьезности моих намерений, развил бурную деятельность, и уже через неделю бывшие складские площади были завалены коробками и ящиками с неразобранным оборудованием и таинственными коробочками и колбочками с ингредиентами. Видно было, что идею постройки собственной лаборатории профессор вынашивал давно, что бы ни говорил про свою трусость и осторожность. Сам он преобразился за считанные дни. Из прилизанной снулой рыбины превратился в шаблонного сумасшедшего ученого из виденных мною голливудских фильмов: волосы всклокочены, бородка торчит во все стороны разом, глаза красные от недосыпа, зато и горят огнем, появилась уверенность и даже какой-то шарм. На него, по-моему, даже девушки оглядываться стали — с таким одухотворенным видом он носился по улицам. Очень сокрушался, что до конца года его из преподавателей не отпускают, зато репетиторскую деятельность забросил напрочь, за исключением меня, разумеется. Вот только проходили наши уроки теперь не в тишине домика, а под шум распаковываемых и подключаемых приборов.

Времени катастрофически ни на что не хватало, и я тоже сунулся в дирекцию архива в попытке уволится. Как говорил незабвенный Шарик из Простоквашино: "Фигвам — национальная индейская хижина"! Надо было лучше изучать трудовой кодекс. Уйти по собственному желанию можно только по согласованию с начальством, а если оно не согласно, то через два месяца после подачи заявления. А начальство не очень горело желанием искать нового работника и со всей широтой русской души дало мне время подумать и передумать. Ссориться с ними мне тоже было не с руки, мало ли как жизнь дальше повернется, тем более, что люди там работали приятные и умные, так что пришлось сжать зубы и вертеться, как белке в колесе. Этак от меня к лету кожа да кости останутся, надо все-таки кухарку хотя бы завести, а то моей дворянке тоже не всегда времени хватает на приготовить поесть.

В этот теплый день конца марта на территории военного аэродрома было непривычно шумно и оживленно — проходила распродажа списанного оборудования. Мероприятие это было регулярным, технику со всего округа свозили в одно место, приводили в мало-мальски товарный вид и выставляли на торги. Чего тут только не было: и автомобили, и мотоциклы, даже пару танкеток видел. Оружие выставлялось в отдельном закрытом ангаре, куда мы намеревались зайти позже. Но основной ажиотаж, конечно, происходил на краю поля с выставленными МБК. Всего на продажу было выставлено около ста штук, и покупатели с интересом вглядывались в характеристики, выписанные тут же, на приколотых к планшетам бумажках. Попасть на данную тусовку мне стоило определенных усилий и денег, но лучше иметь хоть какой-то выбор, чем покупать потом с рук и переделывать не только за армейцами, но и за криворукими умельцами из частных мастерских. Со слов Антона, такое было не редкостью. Именно он в шутку предложил мне выкупить приглашение его отца, который где-то уже закупился раньше, и теперь не имел свободных средств, чтобы еще и здесь поучаствовать.

— Ну что, присмотримся ко всему или сразу пойдем в тот конец? — спрашиваю я у сопровождающих нас с Натальей добрых молодцев. Понятно, что приглашение могло быть передано только лицу дворянской национальности, и подруге волей-неволей пришлось идти сюда с нами.

— Туда! — хором воскликнули мои вояки.

— Наталья Сергеевна? — один Метелица решил проявить вежливость и сделать вид, что Наташкино мнение нас интересует. Между прочим, молодец, формально они пока ей подчиняются.

— Ведите, я все равно в этих железках ничего не понимаю.

И мы дружной толпой двинулись в выбранном направлении. По одному приглашению можно было провести до пяти сопровождающих, поэтому кроме моей троицы, чье присутствие даже не обсуждалось, с нами увязался Бушарин и сейчас галантно вел под ручку нашу королевну. Как я ни уговаривал ее одеться попроще, но сапожки, платье и пальто — наше все! Подозреваю, в своем многодетном колхозе ей часто приходилось носить, что попало, поэтому сейчас, когда появились деньги и возможность покупать красивые вещи, Наталья отрывалась. Впрочем, меня этот вопрос не особо волнует, поскольку средства на это тратит сама модница. А еще я точно знаю, что часть своей новой немаленькой зарплаты она тайком пересылает родне. Смешная, как будто я ей запрещать буду.

Профессор, приведший себя в порядок по случаю выхода в свет, смотрится очень неплохо рядом с моей подругой. Вот бы ей им заинтересоваться! А что, мужик умный, рукастый, вон как лихо всю лабораторию сам оборудовал. А то, что немного неприспособленный к жизни, так это пройдет. И сам он с интересом на свою спутницу поглядывает. И уж точно ей с ним будет лучше, чем с Гришей, который ни ам — ни ням.

По случаю присутствия дамы на каблуках перемещаемся мы степенно. Бившим копытами парням приходится подстраиваться под наш неторопливый шаг. И правильно, субординацию никто не отменял! Да и строго здесь было — кругом охрана из солдатиков, видны замаскированные огневые точки. Объект-то все-таки военный.

Сам на себя непохожий Шаман с мученическим видом пристроился, наконец, за нашими спинами и перестал мельтешить перед глазами. Легкую пластику мы с Метелицей наловчились ему наводить на мах — чуть-чуть расширить скулы, изменить линию носа, глаз и ушей — и вот уже перед вами совсем другой мужчина, а фигура — ну, мало ли в Москве крепких парней. Да только на этой тусовке почти каждый второй мог похвастаться неплохими физическими данными. Плохо только, что его прокачанное жизнью тело через небольшой промежуток времени сбрасывало наши настройки и возвращалось к исходному состоянию. Но все равно маскировка работала. А то, что приходилось обновлять раз в несколько дней — не беда. Я и себе наловчился небольшие изменения вносить, но тоже приходилось подновлять периодически.

Вежливо раскланиваясь с изредка встречавшимися знакомыми, мы добираемся до вожделенного места, и Наталья царственным кивком отпускает парней в свободный поиск. С довольными лицами они ужами ввинчиваются в небольшую толпу и скрываются с наших глаз.

— А вы, Геннадий, почему не с ними? — интересуется спутник моей подруги.

— Вы, Александр Леонидович, как-то говорили, что мало разбираетесь в самих доспехах. Открою вам страшную тайну — я в них не разбираюсь от слова совсем.

Бушарин немного разочарованно начинает нас развлекать примерами применения тех или иных видов вооружений, а я наконец соображаю, чего он хотел.

Он же с Наташкой наедине хотел остаться! А я ему всю малину обламываю! Срочно надо смыться, глядишь, и заинтересуется девка!

— Простите, что перебиваю, но если вы, Александр Леонидович, развлечете мою тетю, то я все же проберусь поближе, когда еще возможность представится?

— Конечно-конечно, Гена. Идите, мы постоим здесь, — довольный как кот, дорвавшийся до сметаны, профессор отпускает меня следом за парнями. Приходится, изображая интерес, двигаться в толпу.

Впрочем, врать не буду, действительно интересно. Если остальное вооружение похоже или имеет аналоги в моем мире, то МБК — это чисто местный прикол. Вблизи фигуры боевых доспехов казались эдакими уснувшими на страже гигантами, готовыми вот-вот проснуться и ринуться на врага. Матовые забрала скрывали отсутствие пилотов, поэтому общий вид был очень даже угрожающим. На самом деле, конечно, пустые гнезда штатного вооружения и отсутствие наспинных движков, ясно показывали, что это всего лишь устрашающие, но абсолютно безобидные в настоящий момент механизмы. Но впечатление производили, это да...

Потихоньку обошел строй застывших рыцарей, заинтересовавшись лишь парочкой необычного вида. Небольшого размера — по сравнению с остальными, сделанные явно из более легких материалов доспехи оказались не МБК, а МРМ — мобильный разведывательный модуль. Выставленные на обозрение характеристики в основном касаются износа отдельных узлов, а то, что мне интересно, зашифровано различными аббревиатурами. Оглядываюсь в поисках парней и нахожу их неподалеку, у экземпляра номер 43. Притаскиваю, несмотря на сопротивление, к заинтересовавшим меня образцам.

— Это для разведчиков. Тихие, быстрые, очень юркие, в общем для разведки самое то, — поясняет мне Алексей. — Или для курьеров. Но очень легкие. Работают обычно от воздуха, но можно и с землей летать, просто тогда в маневренности и скорости сильно потеряешь, весь смысл пропадет.

Это да, разбираясь в вопросе, с удивлением узнал, что так хорошо прокачанные воздух у Шамана и земля у Земели — вовсе не их рабочие стихии. Точнее не так: энергию этих углов у них вытягивает энергоконтур на зарядку и управление, а сами они в бою оперируют двумя оставшимися. И соответственно, чем больше энергии боец способен отдавать энергоблоку, тем дольше он может находиться в небе. Леха, по его словам, мог без перерыва налетать около шести часов, Олег чуть больше — около семи, но стили полета при этом у них кардинально различаются. Те, кто летает на воздухе, накачивают жизнью организм и хорошо держат перегрузки, то есть их доспехи затачиваются на маневренность и воздушный бой. А вот "земляне" переносят перегрузки только чуть лучше обычных людей, зато в бою могут ударить огнем или молнией, для них доспехи делают более защищенными, в том числе и жаропрочными, чтоб сами от своего огня не пострадали, потому что безвредно для них лишь само воздействие, а температура в несколько тысяч градусов — не очень. Ну, и используют их навроде фронтовых штурмовиков. Против воздушных противников они не особо сильны, зато на земле после них выжженная равнина.

— Сам в таких летал?

— Всего несколько раз. Неуютно мне в них — как в скорлупке. На них двойной контур ставится, чтоб скорость увеличить, а значит из боевой мощи — только классика. В таких в бой вообще нельзя вступать — только улетать от противника.

— Ясно.

Взять или не взять?

— Себе приглядели что-то?

— Сомневаемся пока. У пятого явно закрылки помяты, зато все приводы и шарниры в нормальном состоянии. Плюс забрало сколото в одном месте. А у восемьдесят третьего два привода явно под замену просятся, видно, что вскрытые, остальные с виду в порядке, но там еще по шлему явно чем-то долбануло, неизвестно, что теперь из начинки уцелело, — отчитался Шаман.

В процессе разговора мы осторожно переместились в сторону от конкурентов, чтоб не подслушивали. Нечего рыбные места выдавать!

— У тебя? — оборачиваюсь к Земеле.

— Однозначно сорок шестой. Там поломки только выглядят страшно, а на самом деле ерунда, чинится легко, да и не критичные они. Но если не получится — можно тридцать восьмой, тоже хорош.

— А чего тогда у сорок третьего терлись?

Парни слегка мнутся, но потом всё-таки признаются:

— Спорили, как можно добиться таких повреждений. Там, похоже, пилот либо крышу ангара спиной пробил, либо плечом что-то поймал, на шлеме характерные сколы. Вот нам и интересно стало. Потому что после этого он грохнуться должен был, а на корпусе ни царапинки.

Смотрю на них с умилением:

— Наверно, просто шлем от одного доспеха к другому приделали.

Мои пилоты смущенно переглядываются, видимо такая простая мысль им в голову не пришла. Вот что значит инерция мышления.

Метелица молчит, ему доспех не вытянуть, хотя если взять МРМ, на двух контурах полетать сможет. Уступать, конечно, будет сильно нормальным пилотам, но с другой стороны, с кем тут нам особо воевать?

Еще раз осмотрев все образцы, возвращаемся к сладко воркующей парочке. Отозвав Наталью, передаю ей бумажку с инструкциями и чековую книжку от счета. На сам аукцион, к сожалению, пускают только приглашенных и их титулованных спутников. Хорошо еще у профессора все в порядке с происхождением — будет у подруги хоть какая-то поддержка.

Объявляют начало, и наши спутники удаляются в помещение. Дальше от нас ничего не зависит.

Пока ждем, идем разглядывать остальные образцы, но парни делают это вяло, думая о своем. Один Ваня, с самого начала ни на что не рассчитывавший, охотно обсуждает со мной достоинства тех или иных экспонатов. Довольно долго тремся в оружейном ангаре, откладываем понравившиеся образцы, но сами их купить опять не можем — и тут дискриминация по титульному признаку. Хорошо еще, что здесь, как в магазине — накладываешь в тележку и расплачиваешься, аукцион распространяется только на тяжелую технику. Таких как мы много, и в основном все тоже ждут свое начальство. При нас только один набрал три полных телеги автоматов и расплатился, забрав товар. Воевать, что ли с кем собрался? Патроны, кстати, благоразумно не продаются совсем, их придется покупать отдельно.

Небольшое оживление у парней наступает только в закутке с обвесом для МБК. Сила — силой, но и иметь что-нибудь на крайний случай не помешает. Ожидаемо, все легкое вооружение уже разобрано, но нам и тяжелое сгодится. Тележка явственно проседает под выбранными образцами, приходится идти за второй. Мысленно прикидываю сумму заказа и понимаю, что надо останавливаться, не последний раз затариваемся. И так последнее время нажитое непосильным трудом разлетается по ветру, а еще неизвестно, как Наталье отторговаться удастся.

Шаман с Метелицей остаются с товаром дожидаться нашей дворянки с приглашением и чековой книжкой, а мы с Земелей идем ее встречать. Олег, несмотря на свой тяжелый характер, нравится мне из этой троицы больше всех. Он как-то внутренне их старше. И еще с ним хорошо молчать, поэтому мы просто стоим на мартовском солнышке и ждем.

Наталья с профессором вываливаются с аукциона потные, раскрасневшиеся, но счастливые. В порыве чувств девушка обнимает меня, но потом сразу вспоминает, где находится и принимает свой обычный для людных мест величавый вид. А глаза по-прежнему светятся азартом.

— Все купила, вот отчет, — сует мне в руки измятый листочек.

Ого, да это она молодец! За наши деньги шесть доспехов отхватила!

Отступаю, оглядывая девушку с подчеркнутым восхищением:

— Могёшь!

Она сразу смущается и начинает тараторить в своей обычной манере:

— На твои МРМ вообще кроме меня покупателей не было, их по начальной стоимости отдали. За пятый немного поторговаться пришлось, но не сильно, там дядька быстро сдулся, тридцать восьмой и сорок шестой тоже не сильно повысили, а вот за восемьдесят третий много желающих было побороться, я твой лимит немножко превысила, но ведь это не страшно, правда?

Она еще спрашивает! Я на эти деньги ожидал всего три, максимум четыре доспеха взять, а она шесть отхватила!

— Ум-ни-ца! — по слогам говорю ей, чтоб не волновалась, — Ты самая умничная умничка в мире! Лучшая девушка на свете!

Наташка смущается и краснеет еще больше, но легкий целительный импульс, переданный через руку, быстро приводит ее почти в норму.

— Устала? Переволновалась? Давай сейчас вон туда сходим, — показываю на ангар с оружием, — и домой.

Радостная Наталья вцепляется снова в руку Бушарина и нетвердой походкой следует к входу. Передавая ее профессору, дал еще волну жизни посильнее первой, но видно и этого недостаточно. Впрочем, Александр Леонидович не выглядит расстроенным от прижимающейся к нему девушки, наоборот доволен и счастлив.

Поскандалив немного в торговом помещении — пока мы отсутствовали, какие-то ушлые люди пытались отбить у Шамана с Метелицей сложенный в тележки товар, мотивируя это отсутствием приглашения, — и оплатив покупки, вызываем такси, где я предупредительно отправляю нашу парочку вдвоем — может и выйдет что из моего неумелого сводничества. Отправляемся с парнями следом на второй машине. Хорошо еще, что приобретения нам доставят на указанный адрес только завтра. Работать еще и сегодня вечером на разборке нет ни сил, ни желания.

Интерлюдия 15.

Не пишется, будет позже (про Митьку)

Интерлюдия 16.

Не пишется, будет позже (про княгиню)

Глава 9.

Я идиот. Нет, не так.

Я ИДИОТ!!!

Пять мастеров (пять!!!) не самой высокой квалификации наотрез отказались иметь со мной дело. Точнее, от троих в итоге отказался я сам, но об этом после.

Дело было так.

Доспехи доставили на следующий день к нам с Бушариным на склад-лабораторию. Еще и пришлось доплачивать за доставку по нашей неудобной дорожке, но это не испортило настроения в тот момент.

А потом начался аттракцион маразма.

Первый же мастер, заранее приглашенный мною, услышав, что надо из парных доспехов МБК собрать три целых, сплюнул, пробормотал что-то про малолетних богатеньких придурков и развернулся, даже не осмотрев фронт работ. Все мои попытки выяснить причину, как-то повлиять на решение, окончились эпическим провалом — мастер ушел, больше не проронив ни слова, полоснув напоследок злым взглядом. Подобную классовую ненависть мне удалось вызвать лишь однажды в прошлой жизни, когда вылил в бачок омывайки три бутылки паленой водки на глазах двух явно непохмеленных бомжей.

Переглянувшись с профом — тот сам был в недоумении — пошел искать другого. Второй, которого мне также рекомендовали, как хорошего специалиста, но классом пониже первого, узнав о деле, тоже пошел в отказ. Единственный плюс от затраченного на его поиски и уговоры времени — он снизошел до моего скудного ума и объяснил неразумному, что из двух доспехов собрать один нельзя, потому что ТАК НЕ ДЕЛАЮТ!

Они что каждую деталь куют отдельно на кузне? А потом вручную с помощью молотка и такой-то матери подгоняют друг к дружке? — Явно нет...

Я даже сам лично с помощью заимствованного у Бушарина точного инструмента провел замеры наугад выбранных деталей, пытаясь подогнать бредовую версию к фактам, но нет, все совпадало до второго знака после запятой, и то, подозреваю, дело в моих ручках, а не в деталях. Все части явно были сделаны на заводе по одному лекалу, так что проблем заменить покоцанные на более-менее сохранившиеся я не видел.

Тогда почему?

Третий мастер, узнав о заказе, почесал в затылке, но согласился. Правда, цену за работу заломил такую, которую мне выставили бы в лучшей мастерской города, что меня категорически не устраивало. Клады, знаете ли, не бесконечные, почти все, что знал, я уже втихушку выкопал и слил антиквару, надеясь отбить вложения с помощью снаряженных парней. Запускать руку в чистый счет, на который потихоньку капала прибыль с мастерской и других проектов, я был пока не готов. Я для того и бухнул кучу денег на парные доспехи, что стоили они на этой распродаже не так уж много — на тусовку приглашались только так сказать "друзья армии", левых людей вроде нас там было немного. Это потом, после рестайлинга, цена корпуса МБК подскакивала вдвое-втрое, а так у меня, глядишь, еще и резерв запчастей какой-никакой образовался бы.

Четвертый и пятый мастера шли оптом, два по цене одного, но и выглядели так, словно давно уже променяли инструмент на стакан. Где-то этак еще в прошлом веке, причем в самом начале оного. Но и эти братцы-алконавты тоже, не стесняясь своего пропитого вида, заломили цену такую, что мама не горюй.

Плюнув на гордость, стребовал с Наташки пироги и пошел в архив на поклон к напарнику — Антону Малюте. Антон ржал так, что несколько работающих сотрудников вышли из своих кабинетов и сделали нам замечание. Зажимая рот рукой, напарник схватил меня за рукав и вытащил на лестницу, где снова дал волю эмоциям:

— Нет, ну ты даешь! Ха-ха-ха! Из двух! Ха-ха! Один!.. Мастерам предложил!.. Ха-ха-ха!

По-прежнему не вижу повода для смеха...

Устав ждать конца этой смехопанорамы, ткнул приятелю кулаком в бок, не сильно, но чувствительно. Подействовало, Антон успокоился.

— Понимаешь, вообще-то, на самом деле это, конечно, возможно. Но в среде мастеровых считается такой плохой приметой, что сотня черных кошек строем переходящая тебе дорогу — просто цветочки.

— И откуда такой бред взялся?

— Это не бред, — внезапно достаточно серьезно ответил Антон, — Я, конечно, тех времен не застал, но знающие люди рассказывают, на заре появления корпусов МБК в свободной продаже стоили они дорого, а запчастей к ним достать было практически негде. Вот и нашлись умники, которые вместо ремонта и замены, поломанные детали с одного на другой переставляли и заказчикам так возвращали. А поскольку круг владельцев доспехов был еще достаточно мал, то их достаточно быстро вычислили. И наказали — страшно наказали. Поверь, наказали так, что многие до сих пор эту тему не поднимают, боятся. И вот с тех пор никто не возьмется за такую работу без веской причины, хотя бы в виде денег, — и вновь перейдя на жизнерадостный тон, Малюта закончил, — А я тебе сразу советовал обратиться к отцу!

Напарник принялся за пирог, а я стал лихорадочно соображать, как выйти из положения. Денег оставалось в обрез, еще неизвестно, как у профа дела пойдут, знаю я этих ученых, им обязательно в последний момент что-нибудь еще потребуется. Залезать в "чистую" кубышку, до тех пор, пока не испробованы все варианты, не хотелось. Без надежды на ответ спросил, скорее для себя:

— Что ж делать-то, блин?..

Но Антон неожиданно дал хороший совет, чего я от этой ехидны, признаться не ожидал:

— Да понял я, что нет у тебя денег, все растряс на покупку. Теперь тебе прямая дорога в тюрьму.

— ...? — уставляюсь на собеседника.

— В долговую яму.

— ...?!! — недоумение зашкаливает.

— Да не сесть, придурок, а поискать мастера.

— Гм... А поподробнее можно?

— Ладно, пользуйся, бестолочь, пока я добрый, но с тебя и завтра пирог тогда!

— Да не вопрос, если что дельное посоветуешь, — сказал я и изобразил живейший интерес.

— В общем так, идешь на Тюремную улицу — это в северной части города, так и называется, если ты не понял. Здание там одно, так что не ошибешься. Обращаешься в комендатуру с запросом на мастера. Списки там же висят, специальности и расценки указаны. Оформляешь запрос и, если на этого человека других заявок нет, тебе его прямо там могут выдать, срок сам прикинешь. Только, сам понимаешь, не лично тебе, а тетке твоей, под поручительство. Так что и охрану какую-нибудь желательно взять с собой.

— Подожди, ничего не понял, мне что, заключенного отдадут?

— Не отдадут, а отправят отрабатывать долг, — назидательно поправил Антон. — Отец, если большой и срочный заказ случался, бывало, брал так работников. Оно, конечно, чуть подороже, чем обычный найм выйдет, зато и кочевряжиться такие работники не будут, что скажешь, то и сделают.

— А им самим, что, ничего платить не нужно?

— Ну, это на твое усмотрение. Вот покормить их три раза в день ты обязан, а деньги — только в комендатуру. Они ж свой долг отрабатывают, не просто так сидят. Или ты думал, что долговая яма — это реальная яма посреди города, как в старые времена, выкопана? А несчастные сирые и убогие, как прежде, гниют в ней заживо, питаясь подаянием сердобольных граждан Москвы?

— Да, ну тебя! Я вообще от тебя в первый раз о таком услышал!

Антон вылупился на меня, как будто в первый раз увидел:

— Ну, ты даешь, как можно такого не знать? От сумы, да от тюрьмы не зарекаются, знаешь ли. Ты ж законами интересовался, неужели на такое не натыкался?

— Ты что, думаешь, можно вот так весь свод законов охватить? Я только самое основное просмотреть успел, — обиделся я. — Это ж не перечитать никогда!

— Так это и есть основное!

— Ну, ладно-ладно, убедил, я — идиот. Только ты мне еще пару моментов проясни: туда что, и дворяне попасть могут?

— Да кто угодно. Хотя старые рода и клановые, понятно, нет, к ним другой меркой подходят, а вот титулованные вроде отца моего или тетки твоей — запросто. Про тебя и себя вообще молчу. Правда, я и в долг ни у кого брать не собираюсь и тебе не советую. Возьмешь не у тех людей — легко там окажешься, и будешь всю жизнь небо в решеточку видеть.

— А если специальность невостребованная, ну, там историк какой-нибудь, библиотекарь? Они что, до конца жизни там сидят? Вряд ли на такие должности зэков берут.

— Кого?

— Зэков... Заключенных в смысле, — пришлось пояснить.

— Словечки у тебя порой проскакивают... — Парень слегка задумался, дожевывая пирог, но потом продолжил, — А с библиотекарями, как ты говоришь, все просто — указывают кроме основной специальности еще парочку, на край — на самый простой труд соглашаются, вроде очистки улиц или еще чего. На чернорабочих-то всегда спрос есть, просто, платят им, понятно, копейки. С таким заработком можно до конца жизни с долгом рассчитываться. Бывает родственники, чтоб не позориться, долги закрывают. Друзья помочь могут. Только, обычно, если попал туда, значит уже все, что мог испробовал, и у семьи, и у друзей назанимал, так что отработать как можно больше — в их интересах.

Давая понять, что ликбез окончен, Антон встал со ступеньки, на которой сидел, отряхнулся от крошек и направился к двери в коридор, но внезапно остановился и обернулся ко мне:

— Ты, это... Если надумаешь, попытайся Жирнова Виктора взять. Я с ним сталкивался — мастер нормальный, доспехи твои на мах переберет. Он в свое время у отца работал, но ушел — хотел сам попробовать. Не знаю, что там за тухлая история приключилась, только прогорел он. А банк его в яму и загнал. Отец его жалеет, берет время от времени, но сам понимаешь — бате в первую очередь о своих заботиться нужно. А так-то Виктор мужик дельный, — дав напоследок совет, Антон скрывается за дверью, но тут же просовывает голову обратно, — Про пирог не забудь!

Вот так вот живешь себе живешь, думаешь, что все знаешь, а тебе — на! Целый пласт жизни, скрытый до сего момента, пытался улечься в моей голове. До самого конца своего короткого рабочего дня обдумывал я полученные сведения и пришел к выводу, что мне в хозяйстве не помешал бы человек, разбирающийся в здешних реалиях. Этакий знаток писаных и неписаных законов, традиций и примет. Где бы его взять-то еще? В тюрьме, что ли тоже поискать?

Поход в Яму описывать не стану — все оказалось примерно так, как описывал Антон. Наталья взяла под собственное поручительство угрюмого мужика лет 35-40. Боясь попасть в очередной раз впросак, сразу обрисовал предстоящие работы, на что получил лаконичный ответ:

— Дней десять-пятнадцать потребуется, если в одиночку. Брать помощников будете?

— Кого-то посоветуете?

Виктор, похоже отвыкший за время заключения от вежливого обращения, хмыкнул:

— Тут каждый сам за себя, — и обернувшись к Наталье, — Барыня, ночевать у вас позволите?

Наташка беспомощно уставилась на меня, а что я, знаю что ли? Пришлось опять обращаться к местным.

— Ночевать? Можно, отчего ж нельзя. Только вот этот бланк тогда заполните, — суровый полицейский за бронированной стойкой протянул в нашу сторону очередной лист бумаги. Бюрократия, чтоб ее!

Оплатив в кассе несколько дней работы заключенного, двинулись, наконец, из этого унылого места. Вот вроде и ремонтик освежающий сделан, и скамеечки для ожидающих установлены, а такое гнетущее впечатление остается... Витя, выйдя, на улицу, даже как-то по-другому выглядеть стал. Впрочем, ошейник с какой-то электронной начинкой — маячком, скорее всего, и несуразная одежда не по сезону все равно не давали ни на секунду забыть о его нынешнем печальном статусе.

Наталья усвистала обратно в свою контору, а мы отправились сразу в мастерскую. Виктор немного недоуменно косился на меня, удивляясь, похоже, отсутствию провожатых, но я не спешил просвещать его о реальном положении дел. Если не дурак — сам поймет. Да и нет смысла ему бежать, убежит — в яму посадят его ближайших родственников, а у него жена есть, вроде бы и дети. Ошейник, как нас просветили, так просто не снять, хотя, кто их знает, этих местных умельцев, так что я особо не расслаблялся.

Представив свое приобретение профессору, понаблюдал немного за работой профессионала. Что сказать, характеристика, данная Антоном, оправдывалась на все сто — мужик оказался сноровистый и аккуратный, уже через пару часов одни доспехи оказались разобраны до состояния скелета, а Виктор с тестером ползал вокруг, проверяя работоспособность тех или иных блоков и узлов.

Вспомнив об обязанности кормить свое временное имущество, пришлось прервать увлекательный процесс наблюдения и отправиться домой за обедом и ужином. Наташка так и не нашла нам кухарку, а сама все реже становилась к плите, отговариваясь занятостью, поэтому кухней последнее время пользовался в основном я сам.

Кстати, тема! Надо будет в этом исправительном заведении присмотреться к поварам. Расценки, конечно, грабительские, значительно выше, чем в среднем по Москве, зато может статься, и работать человек будет не за страх, а за совесть. В нашем домике всяко лучше, чем на нарах.

Так и повелось. Александр Леонидович приступил к сборке первого энергоблока. Почему-то я считал, что первым проще сделать светлый, но проф по каким-то своим соображениям начал с темного. Будет вскорости подарочек Земеле. Договорились, что первые три энергоблока Бушарин делает по стандартному методу, а вот дальше может экспериментировать, как душе угодно. Хотя из слов профессора я понял, что и здесь он применил какие-то свои способы оптимизации, но вникнуть в их суть, как ни старался, не смог. Слишком разный уровень знаний по предмету у нас.

Виктор перебирал доспехи. Пару раз отпрашивался навестить родню, пару раз его семья приходила навестить его на рабочем месте. Хоть и не в восторге я был от их визитов, но и запретить рука не поднялась.

Я по-прежнему разрывался между архивом, учебой, работой в мастерской у профессора и работой в зарядной мастерской. Теперь еще и обдумывал варианты заработка для моей банды. Парни косились на меня с кровожадным интересом, но пока из последних сил сдерживали любопытство.

Хорошо, что у меня помимо дел есть Наталья — неиссякаемый источник хороших новостей и неожиданных жизненных поворотов.

Вести из госпиталя подруга приносила регулярно. Маме уже разрешили потихоньку вставать и передвигаться по палате. Если я правильно понимаю жизнь, то теперь выздоровление пойдет семимильными шагами, и вскоре от последствий комы не останется и следа. Но вот дальнейшая ее судьба пока под вопросом. То ли дадут время на полную реабилитацию, то ли ушлют обратно в пограничье, то ли переведут пока на какой-нибудь участок поспокойнее. До конца контракта времени осталось немного, но как повлияет на порядок его исполнения трехлетняя кома — мне неясно. Зато понятно, что еще хотя бы раз наведаться к ней обязательно надо. Просто показать, что я жив-здоров, а то будет еще волноваться за меня, вряд ли персоналу долго удастся скрывать наше с Митькой отсутствие. И если с братом все хорошо, то про мою судьбу им ничего неизвестно, а мама переживать будет.

А еще Наташка выдала такое, что хоть стой, хоть падай. Прихожу я домой, уставший и голодный, а дома — красота, вкусно пахнет готовящимся мясом, запах — хоть на голодное время маринуй.

— Гена, у меня для тебя сюрприз! — с порога интригует моя дворянка.

Все бы ничего, но в гостиной опять застаю Григория, который хозяйским жестом обнимает мою подругу. А я так надеялся, что Бушарину что-то светит!

Облом...

Даже предстоящий сюрприз потерял часть своей привлекательности.

— Я тебе китайцев нашла. Знающих, как ты хотел. Я всех четверых купила! Вот! — веселый блеск Натальиных глаз рождает во мне надежду, что я просто опять чего-то не понимаю. Григорий косится на меня с любопытством, но молчит, в разговоре почти не участвует.

— Здорово! А брала ты их на развес или поштучно? — осторожно пытаюсь выведать, что скрывается под загадочным словом "китаец", да еще и знающий.

Собака? Попугай? Автомобиль? Нет, автомобиль все же не может быть. Уж четыре-то Наташка точно бы не купила.

— Партией. Они, к сожалению, сразу все четыре выставлялись. Зато дешево. Так что, племяш, принимай подарочек. От чистого сердца дарю!

— И где он, в смысле — они? Китайцы?

— В подсобке, не сюда же их выводить!

Ага, значит все же это животные! Интересно, что такое я изъявлял желание приобрести, что начисто забыл об этом?

Заинтригованный выше крыши, отправляюсь в подсобку, забыв даже об ужине.

Бл..!!! Что за нах?!!!

"Китайцы" оказались... китайцами.

Оторопело стою в дверном проеме и пялюсь на четыре широкоскулых лица. Четыре пары глаз в ответ пялятся на меня. Четыре мужчины азиатской наружности. Что это?

Вываливаюсь обратно в гостиную.

— Кто. Это. Такие?!!

— Китайцы...

— Какие китайцы, Наташ, ты о чем?..

— Знающие... ты ж сам хотел... — бедная подруга чуть не плачет, она явно не понимает моей реакции.

— И что они знают? — все еще пытаюсь понять логику ситуации, которая от меня явно ускользает в этот вечер.

— Ну... всякое. Один — техник. Другой — готовить умеет. Два других — не знаю... Их только всех сразу отдавали...

Вам когда-нибудь дарили китайцев? Если что — не берите. Подарок так себе. Никакой радости. Почти как от поддельных новогодних игрушек из анекдота.

Чувство глубокого недоумения, наконец, сменяется озарением.

Точно! Было дело!

Два года назад, на заре моей попаданческой карьеры я все ждал, когда же появится добрый фей и растолкует мне, неразумному, что от меня требуется. Мир там спасти... принцессу... набить морду злому колдуну... Конкретики какой-то хотелось. А поскольку никто просвещать меня не торопился, то я в какой-то момент решил искать себе учителя. Нет, не так — Учителя! — обязательно с большой буквы. Тогда я еще думал, что в сказку попал, вот и мысли были соответствующие. В моем воображении это должен был быть пожилой слегка обрусевший китаец. Не в том смысле, чтоб балалайкой щи хлебал и расписным кушаком подпоясывался, а чтоб хорошо язык знал, сам-то я по-китайски ни бельмеса. Он обязательно должен был быть содержателем какого-нибудь додзё, бить меня на занятиях бамбуковой палкой и просвещать в философии востока. А! Еще обязательно заставлять писать тушью по шелку!

Почему именно такой набор — хоть убей, сам не объясню. Причем прекрасно знаю, что большая часть перечисленного относится скорее к японской культуре, но мне нужен был китаец и точка! А еще я имел неосторожность поделиться своими раздумьями с Натальей. Результат, точнее целых четыре результата, сидят теперь у нас в подсобке.

Фейспалм... Бойтесь исполнения желаний.

Пошел разбираться со своим новым имуществом.

Китайцы оказались военнопленными с последнего крупного пограничного конфликта, которые по итогам оказались вообще никому не нужны. Это офицеров родня и государство выкупало обратно, а эти парни из глухих деревенек служили рядовыми, в армии впервые наелись досыта, но тут же попали под замес. Дальнейшая их судьба была по-моему мнению печальна. Китайская сторона от них открестилась, нашим тоже такого счастья не надо, вот и жили они здесь на положении тех же должников из долговой ямы. То есть скитались по тюрьмам, отрабатывая трудом свое содержание. Специалистов хоть в чем-нибудь уже давно повыкупали местные воротилы, а вот такие простые работяги никому не были нужны — своих хватало.

В Империи жили уже пятнадцать лет, по-русски говорили чуть ли не лучше, чем по-китайски. Уже два пункта с моими ожиданиями совпали, может что-то еще всплывет? Но больше они никакими особыми талантами не блистали, на волю не хотели, даже испугались, когда предложил отпустить.

— Хозяин, не надо волю! На воле плохо, у хороший хозяин хорошо!

Тьфу ты, аж противно стало. Мне, воспитанному на "Спартаке" и "Хижине дяди Тома" было странно владеть людьми, я всеми силами пытался откреститься от такого счастья, но эта четверка чуть ли не со слезами талдычила:

— Хозяин, работать будем — довольный будешь. Суп варить, каша варить, дом прибирать. Китаец есть надо мало, работать много!

Ну и что тут сделать? Видимо принять все, как есть — разбираться буду по ходу. Буду считать, что это запоздавший ответ неба на мои запросы. Четче надо было формулировать, тогда бы и таких вот накладок не случилось. Зато кухарку теперь искать не надо. Пока буду думать, что просто нанял себе четырех низкоквалифицированных работников, которые работают за копейки и относиться соответствующе. Посмотрим, все равно с ходу ничего решить не удается.

Вот так я и стал еще и рабовладельцем до кучи.

— Та-дам! — за неимением музыки приходится подчеркивать торжественность момента самому.

Леха и Олег в нетерпении устремляются в расположенный за складом закуток с готовыми изделиями, но, увидев стандартные движковые ранцы за спиной МБК, разочарованно тормозят. Один Ваня продолжает заинтересованно оглядывать результат наших с профессором и мастером трудов. Полировать броню мы с Виктором не стали, наоборот, добавили царапин и потертостей, так что теперь доспехи выглядели еще хуже, чем при покупке. Энергоблоки замаскировали под стандартные новгородские движки, благо короба от них стоили копейки. А я еще специально самые страшные выбрал. Савелий Малюта — отец Антона, продавший мне ранцы, наверно решил, что второго такого жлоба в Москве не найдется — так я торговался с ним за приглянувшиеся мне запчасти. Зато и не подумает никто, что это настоящие МБК, а не их имитация.

— А сколько сил движок выдает? — уже ни на что не надеясь, спрашивает Алексей у Виктора, решив, что именно он отвечал за установку.

Мастер угрюмо пожимает плечами. Гордость за выполненную работу смешивается у него с сожалением от перспективы возврата в долговую яму. А тут еще и будущие хозяева изделий явно недовольны. Есть от чего расстроиться.

— Хорош кривиться, примеряем обновы! — командую я.

Нам с Бушариным не терпится увидеть итог месячной непрерывной работы. Я хоть и опробовал Лехин агрегат, но это то же самое, что посадить за управление вертолетом необученного сопляка. Выучиться полноценному использованию МБК, прочитав руководство, невозможно — вмятины на внешней стене и крыше недвусмысленно это подтверждают. Пришлось даже отложить презентацию на пару дней, чтоб Витя смог вправить помятые пластины брони. Спрашивается, и чего ради старался искусственно придать доспехам непрезентабельный вид? Пять минут мотания вокруг склада чудесно решили эту проблему! Это я еще предусмотрительно самый слабый режим выставил, дал бы больше — где-нибудь над Кремлем сбили бы.

Разочарованные пилоты снимают верхнюю одежду и лезут внутрь. А ведь оба специально в майках пришли, чтоб контакты ровно на шею легли! Даже постриглись заранее покороче. Верили всё-таки в меня до последнего! Жаль, что забрала скроют сейчас их лица, очень хотелось бы посмотреть на эмоции, когда поймут.

Последние напутствия перед стартом:

— Время первого тестирования — пять минут. Направление — только юго-запад, у складов не светиться! Обратите внимание: место старта и финиша отмечено крестом, он у вас под ногами.

Пилоты синхронно склоняют головы, запоминая криво намалеванный чуть светящейся краской крест. Весенние сумерки недавно сменились ночной темнотой, и риск заблудиться вполне реален. С востока и севера расположен основной складской массив, где в отдельных местах еще вовсю кипит работа, поэтому соваться туда не стоит, если хотим пока сохранить секрет. В молчании Виктора я уверен, потому что не без моей помощи он уже пять минут как спит, привалившись к стене забора. Здоровый сон — залог здоровья. Претензий к качеству его работы нет, по крайней мере, с моей стороны. Если рабочие испытания пройдут штатно — нам все равно потребуется механик, если нет — тогда и говорить не о чем. Последнее слово все равно будет за пилотами.

Первые тесты парни проводят еще на земле — подгоняют под себя размеры, проверяют подвижность отдельных узлов и шарниров. Программа запуска отработана до мелочей на тысячах пилотов и вбита в подкорку мозга так, что даже после перерыва в несколько лет производилась на автомате.

Алексей медленно делает первый шаг, прислушиваясь к работе механизмов, потом уже увереннее другой, третий... За ним начинает двигаться по площадке Земеля. А потом легким прыжком оба МБК поднимаются в темное небо и начинают воздушную акробатику. Нам с профом плохо видно, к тому же пилоты быстро скрываются в разрешенном направлении, но и так понятно, что пока все отлично. На лице Бушарина нешуточное волнение, ведь испытания заканчиваются только с посадкой, но повлиять на что-либо мы не в силах.

Впрочем, что это я?

Бегом мчусь за рацией.

— Шаман, Земеля, это база, ответьте!

— Гена, это нечто!!! Мощность выше нормы, управляемость потрясающая! Йо-ххо!

— База, подтверждаю, машинка изумительная. Движки — вообще песня!

Бушарин выхватывает у меня рацию и начинает запрашивать у пилотов какую-то специфическую тарабарщину про отклик цепей, силу импульсов, регулировки... (это только то, что я понял). Парни с восторгом отвечают, на нашей частоте царят сплошные возгласы.

Будильник неумолимо отсчитывает минуты, и я отбираю рацию из рук Александра Леонидовича. Он, гад, пытался сопротивляться, но я непреклонен — сам же до этого твердил о регламенте.

— Время! Возвращайтесь на базу!

— Гена!!! — какая единодушная мольба в голосах!

— Не обсуждается! Домой!

— Нууу... еще чуть-чуть... — вот в такие моменты чувствую себя строгой мамочкой.

— Пилоты! На базу! Это приказ! — отданная строгим голосом команда возвращает парням мозги на место. — Минута, время пошло!

Спустя сорок пять секунд с легким гулом в небе вырисовываются знакомые силуэты. Заложив лихой вираж, оба МБК изящно опускаются на предназначенное место. Пижоны! Завистливо переглядываемся с Метелицей и направляемся к героям дня, точнее ночи.

Это я зря. Выбравшись на волю, парни хватают меня и начинают обнимать и тормошить. Даже подбрасывать в воздух пытаются, приходится пресекать, иначе живым не вырвусь.

— СМИРНААА!!!

Ух, как хорошо получилось! Даже Бушарин с Метелицей вздрагивают и выпрямляются, а ведь им едва-едва силы досталось. Про вояк и говорить нечего: рефлексы — великая сила, особенно подкрепленные моим касанием, передающим приказ напрямую. Один Витя продолжает невозмутимо посапывать — прямое воздействие на организм так просто не перебить.

— Пилоты Шалманов и Сиплый! За нападение на начальство получить взыскание!

— Есть, получить! — а глаза у зараз так и сияют!

— Вольно! Разрешаю поблагодарить нашего гения! Разойтись!

Теперь нападению подвергается Бушарин. Обнимать его, как меня, парни, конечно, не решаются, но руку жмут так, словно хотят оторвать. Бессвязные возгласы восторга раздаются от всех троих, даже Ваня к ним присоединяется.

Повторив урезанную презентацию для очнувшегося мастера, разгоняю веселую компанию, успеют еще наговориться. Расстроенного Виктора в последний раз увожу домой, завтра ему возвращаться в каталажку, выкупить его насовсем мне пока не по карману — долг на него повесили нехилый. Надо теперь подобрать дельце по силам моим "танчикам", благо выбор есть. Хочется, конечно, и самому поучаствовать, но мой МРМ еще не готов, что-то у профа не срастается с удвоенным контуром. Будем с Метелицей на подтанцовке в группе поддержки.

Не спится. Взбудораженный мозг после испытаний МБК рисует картинки их дальнейшего использования — одна другой фееричнее. Тихонечко прокрадываюсь на кухню, надеясь никого не встретить. Последнее время, куда ни пойду по дому — обязательно натыкаюсь на одного из своих китайцев. Ничего святого нет у людей! Даже у туалета могут подкараулить, лишь бы спросить, все ли меня устраивает. Прячусь теперь от своего имущества, как от ревнивой жены.

Но натыкаюсь не на них, а на полуодетых Наталью с Гришей. Судорожно скрываюсь в тени за дверью.

— Наташа, ты не знаешь, чего Гена последнее время совсем дома не появляется? Какие-то неприятности?

Ага, это я интересно попал! Пожалуй, подожду, не буду сразу возвращаться.

— Это он от китайцев прячется. Они его совсем своей заботой замордовали, боятся, что продаст или на волю отпустит, — хихикает Наталья.

Хлопает дверца холодильника, слышится шум разворачиваемых свертков с продуктами.

— Только, если откажется, я сама у него их выкуплю. Никогда так вкусно не питалась! Да и за порядком следят отлично — нигде ни пылинки.

— А зачем они ему?

— А я знаю? Это ж Генка! Сказал — нужны, я и нашла. Давно, правда, сказал, но тут вот случай удачный подвернулся... — слышится стук посуды.

Чего это их на жор пробило, удачно что ли начало ночи прошло?

— Так он не именно этих искал, а вообще?

— Да он вообще никого не искал, ты ж видел, это я их ему притащила.

— Где нашла-то еще? — последние звуки смазываются, явно Гришка что-то жует.

— В Яме. Бушарину зачем-то мастер потребовался, вот, заодно и присмотрела, — Наташка тоже не отказывает себе в ночном перекусе.

Гады, я ж слюной скоро изойду! Еще и запахи до моего укрытия доносятся! Жрите уже скорее!

— А чем этот Бушарин с Генкой занимается?

— Физику подтягивает, мастерят они что-то там по мелочи, опыты ставят... Я особо не вникаю.

— А чего тогда таинственность такую развели?

— Да бог с ними уже, что ты вдруг их опытами заинтересовался? Спроси вон у Генки сам завтра. Давай лучше повторим... — недвусмысленные звуки с кухни явственно показывают, что еды мне сегодня не видать.

Забавно слышать, как Григорий пытается развести Наталью на информацию. Вроде между делом, с заботой обо мне... Приму к сведенью.

В руку тыкается что-то холодное. От неожиданности дергаюсь в сторону, чудом не прошибая лбом стенку.

— Кушать, хозяин! Ван принес. Нельзя хозяин голодный, расти не будет! — еле слышный шепот принадлежит Вану — нашему штатному кашевару.

Вот как он смог незаметно ко мне подкрасться? Да еще с едой?

Бутерброд с большой котлетой одуряющее пахнет, так что отказаться нет сил. За пару недель Ван успел изучить мои вкусы, так что котлета сделана именно так, как я люблю — сочная, с хрустящей корочкой. Ммм!

— А запить?

В другую руку тут же вкладывается кружка с горячим чаем. Опять же, все как положено, в меру горячий, но не обжигающий. Фантастика!

— Спасибо, Ван. Очень вкусно. Пойду я, в комнате поем.

— На здоровье, хозяин, — и так же бесшумно исчезает в темноте коридора. Это точно какой-то навык ниндзя, надо все же приглядеться к ним повнимательнее.

Кухня по-прежнему недоступна, но теперь это меня не волнует. В хорошем настроении возвращаюсь в свою комнату, откусывая на ходу от заботливо приготовленного бутера. Определенно, жизнь налаживается!

На следующий день встаю невыспавшийся. Жизнь — жизнью, а спать надо ложиться вовремя, а не шарахаться по полночи неизвестно где. Надо было испытания все-таки на выходные перенести, но уж очень невтерпеж было, теперь вот расплачиваюсь. Одно радует — у Наташки вид еще более помятый, а вот нечего по ночам на кухне... жрать. Умоляющий взгляд подруги проигнорировать не могу — убедившись, что Григорий далеко, несколькими волнами целительной силы привожу ее в порядок.

После общего завтрака устремляемся кто куда. Наталья с Григорием — возвращать Виктора в Яму, я — в архив. Есть у меня подозрение, что мой персональный шпик хочет расспросить Жирнова по дороге, но и на здоровье — из покупки МБК я секрета никакого не делал, работали мастер с профом в отдельных помещениях — под лабораторию Бушарин сразу выгородил большой угол и никого туда кроме меня не пускал. А то, что движки нестандартные — так мало ли самоделок по Москве, я вон все еще от впечатлений с выставки отойти не могу.

По большому счету, даже и узнает что Григорий — не беда. Запретов никаких я не нарушаю, разве что сманить могут профессора, но опять же — вряд ли. У церкви наверняка есть выходы на настоящие лаборатории, где им склепают все, что душе угодно, а какой-то особой религиозности за Бушариным я не замечал.

Так в раздумьях добираюсь до места работы и потихоньку включаюсь в процесс сканирования. Сегодня на очереди документы из местного ЗАГСа. Вообще-то люди здесь в основном венчаются, но и при венчании одновременно заключается брачный договор — сугубо гражданская бумажка, типа принятого в моей прошлой жизни свидетельства о браке. Если делить будущим супругам особо нечего, то и состоит договор из одного листочка: такой-то и такая-то вступают в брак, жена вступает в род мужа, а иногда — наоборот, муж вступает в род жены и берет ее фамилию. Для мещан еще проще — без упоминания рода. Зато иногда встречаются контракты на десятки страниц, с перечислением приданого и обязанностей сторон. Такие документы не люблю больше всего — приходится расшивать страницы, вкладывать их по одной в сканер, а потом аккуратненько, не дай бог перепутать листочки, собирать обратно. В некоторых папках встречаются фотографии, их тоже надо приобщать к электронному делу. Антон пока еще на лекциях в своем институте, работаем мы с ним в последнее время посменно — оба по полдня и встречаемся только в районе обеда, так что весь кабинетик в моем распоряжении. Хорошо еще, что рабочий день неполный, в иные дни со скуки сдохнуть можно.

Между делом разглядываю изредка попадающиеся снимки примерно двадцатилетней давности. Одна нетолстая папка привлекает мое пристальное внимание.

Васильев-Морозов Николай Елизарович и Дамирова Дарья Дамировна.

А я и не знал, что родители в Москве венчались...

Неуверенными руками раскрываю папку.

Короткий договор, никакого перечисления овец, подушек и ковров.

И несколько старых снимков...

Вот смеющийся отец в компании всего двух друзей. Уже через год после свадьбы его не станет.

Вот венчающаяся пара стоит перед алтарем, но ракурс неудачный, видно всего лишь профиль жениха, невеста скрыта волнами пышной фаты.

А вот молодожены выходят из церкви.

Мужчина во фраке прижимает к себе роковую восточную красавицу с грустными глазами.

В белом облаке кружев невеста восхитительна...

Невеста прекрасна...

Но это НЕ МОЯ МАТЬ!

Интерлюдия 17.

Михаил Ямин-Задунайский пребывал в прескверном настроении. Его тринадцатилетняя сестра, напросившаяся с ним за компанию в инспекционную поездку по московским предприятиям клана, вот уже несколько дней доставала старшего брата капризами.

— Миша, мне скучно!

— Маша, ну сколько можно? Я ведь с самого начала предупреждал, мне будет некогда. У тебя есть Матильда Генриховна, вот ее и изводи, а меня оставь в покое!

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной к Волконским!

— Маша!!! — за прошедшие дни этот разговор возникал не раз, — Я уже сказал, я не пойду к ним!

— Ну, Ми-и-и-ша-а! Мишенька! Ну что тебе стоит! Всего один денечек!

— Я сюда работать приехал, а не по твоим подружкам ходить!

— Ми-и-и-ша! — аргументы давно закончились, и сестра начала просто канючить.

— Что Миша? Думаешь, я не вижу, что ты опять что-то задумала? Признавайся, кому из своих подружек меня сосватать решила?

— Ми-и-и-ша-а!

— Сходи с Матильдой Генриховной! — брат всеми силами пытался отвертеться.

— Не хочу с Матильдой! Там все будут с родными, одна я с гувернанткой! Хочу с тобой!

— Маша, ну пойми! Не хочу я на твой детский праздник! О чем мне с твоими подружками говорить? О куклах? О платьях? Ах, как вам идет эта шляпка! — Михаил даже не пытался скрыть, что предстоящее мероприятие ему глубоко... неинтересно.

Но и Маша не собиралась сдаваться. За присутствие брата на праздновании дня рождения Светланы Волконской девочке был пообещан котенок мейнкуна, которого вскоре должна была родить кошка Волконских — редкая красавица Бетс. Да и планы подруги в отношении брата мелкая интриганка целиком и полностью одобряла. А то ведь Миша такой доверчивый! Сестра совсем недавно случайно увидела, как он увлеченно целовался с Татьяной Морозовой — самой главной стервой Петербурга.

Мысль о том, что брату может не понравиться малолетняя княжна Волконская, девочке почему-то в голову не приходила. Так же как и мысль, что невесту парню родители подберут исходя из соображений усиления рода и клана, а не в потакание романтическим бредням двух юных дурочек. Что поделать, романтика, она такая... И воссоединение двух любящих сердец в воображении Маши перевешивало все трезвые расчеты. Тем более, если за это давали страстно желаемого котеночка.

А вот Михаил хорошо знал свою сестру и весь ее батальон подружек, поэтому ничуть не горел желанием посвятить весь день юным возвышенным барышням. В Петербурге его ждала прекрасная девушка Татьяна и несколько уступчивых горничных, так что только зарождающиеся прелести будущих светских львиц мало интересовали молодого здорового парня. Он и в Москве не собирался отказывать себе в мелких радостях, но родители навязали ему в поездку сестру, которая требовала присмотра.

— Ми-и-и-ша! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ну что тебе стоит разик сходить со мной! А я потом на всю неделю от тебя отстану! Вот обещаю! Даже по магазинам без тебя пойду!

А вот это был аргумент. В магазины модной женской одежды не хотелось еще больше, чем к Волконским. Если у тех хотя бы была надежда встретить таких же замордованных старших родственников и хоть как-то скрасить скучное времяпровождение, то магазины... Магазины — это зло в чистом виде!

— Точно, сама сходишь?

— Точно-точно, обещаю!

— Хорошо, но всю следующую неделю после праздника ты меня никуда не тащишь: ни по музеям, ни по магазинам, ни на прогулки. Вообще никуда! В театр тоже!

Условия были очень жесткие. Без сопровождения брата Маша могла попасть только на самые невинные развлечения, а прогулки ограничивались строго охраняемой зоной верхнего города, но... котеночек мейнкуна... Эх, на какие жертвы приходится идти ради влюбленной подруги!

— Обещаю, никуда! Уговор?

— Уговор.

Интерлюдия 18.

Погода была ветреной, и тонкие, еще голые ветки соседнего дерева постоянно стучали в окно. Не спалось. Да и не удивительно — три года спала! Выспалась наверно на жизнь вперед.

Фонари в парке за окном погасли, и теперь только рассеянный свет молодой луны давал разглядеть внутреннее убранство. Было бы на что смотреть — за прошедшие дни обстановка запомнилась до мелочей и успела надоесть. Домой бы, только где теперь этот дом?

Звуки и шорохи на улице заставляли ежиться и плотнее кутаться в тонкое больничное одеяло. Вот вроде и бояться нечего — никому не нужна, никого не обидела, а вот, поди ж ты, и здесь нашлись недоброжелатели. Няню Николая Дарья в жизни не видела, но уже успела наслушаться всяких ужасов от персонала.

Николай... Самого-то Николая женщина видела всего один раз в жизни. В том злополучном автобусе молодая, всю дорогу шепотом ругающаяся пара напротив волей-неволей привлекала внимание. А бедный ребенок, которого отец даже отказывался взять на руки, чтоб помочь молодой жене!

— Всю жизнь мне, гадина, изломала. Права была няня, не стоило на тебе жениться, — мужчина старался шипеть тихо, но Дарье, сидевшей очень близко, было все слышно, — Что ты мне суешь это отродье?! Сама родила, сама и занимайся. Приедем, отец что-нибудь придумает.

— Коля, он плачет, его надо перепеленать... — красивая особой восточной красотой женщина умоляюще смотрела на мужа.

— Пеленай, мне-то что. Или ты думаешь, я ваше дерьмо нюхать буду?! — с этими словами мужчина встал со своего места и всем видом изображая хозяина жизни, совсем не вяжущегося с обстановкой обычного рейсового автобуса, направился в сторону водителя.

По лицу молодой жены покатились крупные слезы. Даша, которая сама в этот момент переживала не лучший момент в жизни, пожалела бедолагу: уж лучше совсем без мужа, чем с таким.

— Давайте я вам помогу. Вас как зовут?

— Дарья, — в речи несчастной женщины присутствовал акцент и вместо мягкого "р" в имени проскочили какие-то рычащие нотки.

— И меня Дарья, тезки значит. Давайте, я малыша подержу, а вы сухое поищете, хорошо? — и Даша мягко перехватила орущего младенца у растерянной матери. Опомнившись, та полезла в сумку за запасным бельем для младенца. Сверху сумки оказался пакет с документами, который женщина машинально сунула в руки своей помощницы.

Дальше все произошло молниеносно. Вот Николай добирается до водительской кабины и резко отворяет дверь. Вот водитель отвлекается от опасного участка дороги, обернувшись на шум. И вот уже автобус, кувыркаясь, несется под откос, выбрасывая из окон несчастных пассажиров. Дарье повезло, ее выбросило в кусты при первом же кувырке, и она отделалась потерей сознания и сильными ушибами. Зажатый в руках младенец на удивление тоже не пострадал. Позже ей скажут, что в минуту опасности источник стал вырабатывать жизнь на максимуме, поэтому и обошлась почти без повреждений. Зато огонь от вспыхнувшего автобуса успел до них добраться и порядком подпалил одежду и волосы. Так ее и нашли прибывшие на место аварии службы: босую — ботинки потерялись еще при падении, подгоревшую, но плотно прижимающую к себе орущего мальчика и пакет с документами.

Забравший их из переполненной больницы старик — отец Николая сначала принял ее за ту Дарью — мать ребенка, а ошарашенная всем случившимся девушка даже не пыталась сопротивляться — идти ей по большому счету было некуда. А когда недоразумение вскрылось, безутешный отец махнул рукой — живи в поместье, если хочешь. Тем более, что Даша успела привязаться к ребенку, заменяя ему мать. Старик, чья жизнь теперь целиком сосредоточилась на внуке, посчитал одаренную девушку неплохим приобретением для семьи и погнал учиться на медика. И даже не стал разубеждать домашних, считавших Дарью его невесткой — женой погибшего Николая, а может вообще не считал нужным никому ничего объяснять. Когда у Даши родился Егор, которого отученная любопытствовать немногочисленная челядь опять-таки посчитала сыном Николая, Елизар Андреевич разрешил воспитывать детей вместе, а по прошествии нескольких лет вообще удочерил бедную девушку, приняв и ее незаконнорожденного сына в род.

Где-то теперь ее мальчики? Персонал госпиталя охотно говорил с ней на любую тему, но только не на эту. "Все нормально. Учатся. Навестят позже", — вот и все ответы. А сами отводят глаза. Что-то тут нечисто...

На улице раздался странный скрежет, и в проеме окна выросла чудовищная тень. Страх приморозил к месту, не давая двинуться. Как жаль, что она так слаба! Само собой окно начало медленно раскрываться, впуская зловещую фигуру внутрь. Но крик ужаса из горла так и не родился, потому что монстр вдруг обычным человеческим голосом произнес:

— Здравствуй, мама...