— Рабыни? — растерянно переспросил Макс, не понимая, о чем речь.
— Ну да, очень уж мне понравилось, они и так, и этак грудями делали, — Проныра изобразил нечто, похожее на танец живота, — Вы уж прикажите вашей рабыне, господин хороший, пусть она спляшет, а я вам, не сомневайтесь, покажу, где Оранжевый живет.
До Макса наконец дошло: он закусил губы, стараясь на расхохотаться, и взглянул на Викторию. Девушка была в бешенстве, ноздри изящного носа воинственно раздувались, в глазах разгорались красные искры. Макс накрыл ладонью ее руку, сжавшуюся в кулак, и тихо прошептал:
— Здесь нельзя драться, нас тут же стража заберет.
Виктория одарила его уничтожающим взглядом, вскочила и прошипела сквозь зубы:
— Милана, делай вещи.
Хохочущая Милана взмахнула рукой, и Виктория преобразилась. Теперь на ней красовалась коротенькая, напоминающая набедренную повязку юбка, открывающая стройные сильные ноги, обтянутые сетчатыми колготками и обутые в длинные сапоги на высоченном каблуке. Пышная грудь была еле прикрыта обтягивающим топом.
Еще один взмах руки — и в зале зазвучал волшебный, завораживающий голос Beyonce. Вокруг танцевального пятачка закружились разноцветные огни. Макс почувствовал себя в родной стихии — на мгновение показалось, что он вернулся домой, во Владивосток, и сидит за столиком в любимом клубе "Dance House". Но ностальгические мысли вылетели из головы, когда Виктория вышла в центр зала. Это было нечто невообразимое! Все современные поп-дивы зарыдали бы от зависти и ушли в церковный хор, если бы им случилось увидеть танец Виктории. Ее движения были возбуждающи, женственны и агрессивны одновременно, потрясающая пластика танца околдовывала. Тело девушки сладострастно извивалось в кружении разноцветных огней. Зал потрясенно молчал, все взгляды были прикованы к невероятному танцу. Макс не знал, сколько прошло времени — час, или минута, но был очень разочарован, когда музыка затихла, и Виктория, независимо подняв голову, прошла обратно к столу.
— Вот это да! — воскликнул Проныра, — Пожалуй, те-то рабыни похуже танцевали, чем ваша!
Макс понял, что еще секунда — и он не сможет удержать Викторию от расправы над всеми поклонниками ее хореографического таланта, которые тянули к ней руки, стремясь ущипнуть девушку за крепкий зад, и сказал:
— Вы обещали показать дом Оранжевого.
— Так может... — Проныра выразительно взглянул на Викторию, суча под столом ногами.
Раздалось грозное рычание, из-под стола высунулась оскаленная морда Роки, которому помешали расправляться с мозговой костью.
— Ой, какая собачка-то у вас страшненькая! — с ужасом воскликнул жулик.
Роки, искренне считающий себя образцом собачьей красоты, не задумываясь, тяпнул Проныру за тощую ногу. Тот обиженно заверещал. Макс решил прекратить этот бардак, швырнул на стол деньги, решительно встал и приказал:
— Пошли, выполняй свое обещание.
Выйдя на улицу, он шепотом спросил Викторию:
— Ты где так танцевать научилась?
— Подумаешь, велика наука! — хмыкнула девушка, — Я уже год занимаюсь "Ар эн Би".
Проныра привел путников на окраину города. Здесь, видимо, располагались дома местных богатеев. Тихая улица была освещена яркими огнями масляных фонарей. Дома тонули в пышной зелени деревьев и кустов. На роскошных клумбах благоухали экзотические цветы. Жулик чувствовал себя здесь не очень уютно, так как быстро откланялся, указав на самый большой и красивый двухэтажный дом:
— Здесь он живет, ваш господин Оранжевый. Ох, и богатый же!
Макс толкнул ворота, которые к его удивлению послушно раскрылись, и пересек широкий двор. Девушки последовали за ним. Переевший Роки плелся сзади, раздраженно хрюкая.
Над тяжелой резной дверью дома висел серебряный колокольчик, отозвавшийся на легкое прикосновение мелодичным звоном. Через минуту дверь открылась. На пороге стояла пожилая сухощавая женщина в фартуке, повязанном поверх коричневого платья. Она с постной миной оглядела пришедших и скрипучим голосом спросила:
— Что вам угодно?
— Господин Оранжевый дома? — оробел Макс.
— Господин не принимает, он уже спит, — презрительно скривилась старуха, всем своим видом выражая недовольство поздним визитом.
— Но... — Макс не успел ничего возразить, дверь захлопнулась.
— Ну, хватит с меня! — взревела Виктория и пнула дверь ногой.
Служанка снова открыла, готовая разразиться гневной отповедью. Но взбешенная девушка, еще не пришедшая в себя после того, как ее приняли за рабыню, буквально вломилась в дом, оттолкнув старуху.
— Я сейчас покажу "спит"! Он у меня год кошмарами мучиться будет!
Максу с Миланой ничего не оставалось делать, как войти вслед за Викторией. Та разошлась не на шутку:
— Тащи его сюда, старая ведьма! Так гостей не встречают!
— Не стоит так горячиться, дорогая!
Вниз по лестнице со второго этажа быстро скатился невысокий полный мужчина лет сорока. Он потирал толстенькие ручки и быстро тараторил:
— Добро пожаловать, господа Носители! Для меня большая честь принимать вас у себя в доме!
На дядьке был шелковый халат, открывавший густую черную поросль на жирной груди. Из-под халата торчали пижамные штаны. В его блестящей лысине отражались огни роскошной люстры. Макс обратил внимание на перстень с огромным, необычного цвета янтарем, украшавший толстый мизинец правой руки. Камень был оранжевым, и, казалось, излучал солнечное тепло.
— Очаровательная Виктория! Вы, как всегда, великолепны! — воскликнул Оранжевый, глядя на девушку маслеными глазками.
Виктория, только сейчас вспомнив, что на ней все тот же легкомысленный наряд, уничтожающе взглянула на Милану. Та взмахнула рукой и вернула подруге привычный облик. Оранжевый тут же подкатился к Милане:
— Какое мастерство! Вы королева иллюзий!
Девушка смущенно заулыбалась, а хозяин уже обращался к Максу:
— Наследник! Польщен, польщен! А как поживает ваша уважаемая матушка?
— Хорошо, — пробормотал Макс, удивленный его осведомленностью.
— Очаровательная женщина! Я, знаете ли, был с ней знаком в юности. Да, и мы чуть было не поженились.
Макс представил свою высокую статную маму рядом с этим колобком, и рассмеялся.
— Не верите? Напрасно. Были когда-то и мы рысаками..., — ничуть не обиделся Оранжевый.
Создавалось впечатление, что он нарочно оттягивает момент серьезного разговора, будто знает, о чем пойдет речь, и боится этого.
— Мы к вам по делу, — начал Макс.
— Знаю, знаю, — отмахнулся хозяин, — Пророчество, окно во Мрак, и все такое.
Взгляд его вдруг стал цепким и колючим, теперь толстяк уже не выглядел таким добродушным и безобидным.
— Так вы нам поможете? — Виктория, как всегда, поставила вопрос ребром.
— Я — бизнесмен, а не боец! — гордо заявил Оранжевый, — У меня здесь торговля тканями, пять лавок. Шелк, бархат, батист... Я не могу все это бросить и пойти воевать неизвестно с кем и за что!
— Отсидеться хочешь? Не получится! Погибнет Вторая грань, и ты накроешься вместе со своими лавками, — спокойно ответила Виктория.
— Ну и что? У меня дома рыбообрабатывающий заводик и небольшая пивоварня, — Оранжевый не собирался сдаваться.
Виктория презрительно улыбнулась:
— И откуда же у тебя деньги на развитие твоего производства? Я кое-что о тебе слышала, и уверена, что все твое благосостояние происходит из Второй грани. Уж не знаю как, но ты нашел способ перетаскивать отсюда золото, жулик несчастный. Правда ведь?
Дядька мигом растерял весь свой светский лоск, его речь зазвучала по-другому:
— Вейз мир, девочка! Будешь в Одессе — спроси любого за Леву Гольдштейна! И тебе ответят: Лева Гольдштейн — честнейший человек!
— Так вы идете с нами, или нет? — уточнил Макс.
— Лева Гольдштейн никогда не бросает товарищей! — торжественно провозгласил Оранжевый, — А теперь пойдемте спать, Роза Яковлевна покажет вам ваши комнаты.
— Еще один вопрос, — сказал Макс, — Откуда вы все о нас знаете?
Гольдштейн скромно опустил хитрые глаза:
— У меня дар такой — знать. Я экстрасенс.
Макс пожал плечами, он никогда особенно не верил в паранормальные явления. Но спорить не стал, памятуя о том, что во Второй грани возможно все.
Экономка Роза Яковлевна отвела Макса в большую гостевую комнату на втором этаже. Девушек поселили в комнатах напротив. Макс огляделся. Он уже давно отвык от комфорта, и роскошь гостевой удивляла. Стены были обиты чем-то вроде шелка, на полу — пушистый ковер, в центре стояла огромная мягкая кровать. В комнате были две двери, открыв одну из которых, Макс обнаружил ванную комнату с зеркальными стенами, душевой кабиной, джакузи и полочками, на которых теснилось множество флакончиков. Это было все, о чем он мог мечтать! Сначала Макс решил вымыть Роки, который ужасно вонял псиной. Поставив протестующего пса в ванну, он намылил его первым попавшимся шампунем, и обильно полил теплой водой, затем завернул в полотенце, и отнес в комнату. Роки увернулся от попытки вытереть его как следует, и отряхнулся, забрызгав шелковые обои. Махнув рукой на капризное животное, Макс пошел принимать душ. Он долго с наслаждением подставлял упругим теплым струям свое измученное уставшее тело, поочередно намыливаясь разными средствами, обнаруженными на полке. Вытираясь, он посмотрел на себя в зеркало, и замер в изумлении. Макс никогда не утруждал себя физическими нагрузками, поэтому не мог похвастаться рельефными мускулами. Сейчас же на него из зеркала смотрел поджарый загорелый парень, на руках которого выделялись крепкие мышцы. "Видел бы меня Михалыч", — в очередной раз вспомнился строгий физрук. Впрочем, вряд ли Михалыч узнал бы своего нерадивого ученика в юноше, напоминающем эльфа из компьютерной игры. Макс вытерся и вернулся в комнату. Роки, стараясь высушить шерсть, валялся на бархатном ковре.
— Давай спать, Зеленый! Сколько можно намываться? Ты как енот-полоскун, — недовольно пробурчал пес, обиженный тем, что его лишили родного запаха.
Макс рухнул на постель и мгновенно уснул.
Глава 13.
Он проснулся от звонкого лая: Роки азартно облаивал экономку, которая испуганно пятилась к двери. Макс сладко потянулся и увидел, что его одежда, которую он вчера оставил пыльной кучей в ванной, теперь выстиранная и отглаженная, аккуратно разложена в ногах кровати.
— Спасибо, Роза Яковлевна, — вежливо поблагодарил он экономку.
Та недовольно поджала губы:
— Завтрак накрыт внизу, Лев Исаакович вас ждет в столовой.
В просторной комнате за богатым столом Гольдштейн радушно потчевал девушек, рассыпаясь в комплиментах. Увидев Макса, он воскликнул:
— Садись, сынок, покушай как следует. Наверное, изголодался в дороге. И собачку свою покорми.
Макс уселся за стол и ухватил большой бутерброд с копченым мясом. Роки тут же устроился у него под ногами, время от времени требуя новые куски.
— Какие планы? — спросил Макс с набитым ртом.
— Сейчас пойдем лошадок покупать! — восторженно заверещала Милана.
Макс чуть не подавился от неожиданности:
— Лошадок? Каких лошадок?
— Ну, не пешком же нам идти, — благодушно пояснил Гольдштейн, — Самая ближняя из Носителей живет в трех днях пути. Это если верхом. А пешком...я уже не в том возрасте.
— Самая ближняя это кто? — уточнил Макс.
— Синяя, чудесная дамочка. У нее дом на берегу Быстрицы. Река такая.
Макс снова удивился осведомленности Гольдштейна. Он вспомнил, как его и девушек напутствовал Белый, без которого они просто не знали бы, куда идти, и тут же подумал, что тот давно не появлялся.
— Ваш Белый обычный пижон, и без него обойдемся, — тут же отреагировал толстяк.
— Вы умеете читать мысли? — изумился Макс.
— Нет, я просто неплохой психолог. Сейчас я вижу, что ты смотришь вверх, как будто ждешь чего-то, или кого-то. Появлялся он вчера утром, предупредил, что вы придете. Как будто я сам не знал!
Виктория решила внести ясность:
— Так где продают лошадей?
— Пойдем на конюшни Аслахана, — ответил Гольдштейн, — У него самые лучшие скакуны.
После завтрака все под предводительством Гольдштейна вышли из дома и зашагали по дороге, мощеной разноцветной плиткой. Лев Исаакович нарядился как богатый купец. На нем был вышитый золотом кафтан из зеленого бархата, и широкие штаны из той же ткани, заправленные в мягкие сафьяновые сапожки. На поясе висел тугой кошелек. Макс с Викторией выглядели как обычно, зато Милана наколдовала себе ярко-розовое платьице, обшитое зелеными оборочками, и серебряные босоножки на шпильке. Сомнительное сочетание цветов в ее наряде еще можно было как-то понять, но платье заканчивалось, не доходя до колен сантиметров на тридцать. К тому же девушка украсила себя ярким вечерним макияжем.
— Поменяй это убожество на что-нибудь приличное, — не выдержала, наконец, Виктория, когда очередной прохожий остановился, не в силах отвести взгляда от ног Миланы, — Ты к восточным людям идешь, они нас из-за тебя камнями закидают!
Милана надулась, что-то бубня себе под нос, но одежду изменила. Теперь на ней красовались полупрозрачные шелковые шальвары и некое подобие цветастой восточной рубахи. При ходьбе все это великолепие очень выгодно обрисовывало ее изящную фигурку, лишь намекая на скрытые под одеждой прелести и придавая девушке загадочность.
Макс с интересом оглядывал улицы Торгового города. Среди прохожих попадались представители самых разных наций и национальностей. Как они называются во Второй грани, он не знал, но выделил нескольких людей кавказкой внешности, стайку желтолицых малорослых торговцев, подозрительно похожих на китайцев, и одного чернокожего мужчину в странном ошейнике.
— Раб, — коротко пояснил Гольдштейн, опасливо покосившись на Викторию.
Через некоторое время роскошные дома сменились зданиями попроще. Богатые кварталы остались позади. Пройдя через квартал ремесленников, в котором вплотную друг к другу стояли мастерские гончаров, кожевенников, меховщиков, оружейников, и других тружеников, компания вступила на улицу, вдоль которой стояли длинные одноэтажные сооружения. Здесь стоял специфический резкий запах.
— Вот и Конюшенный ряд, — сказал Гольдштейн, — Нам в самый конец, к Аслахану.
Высокий чернобородый Аслахан встретил их радушно:
— Вах, мама джан! Какие люди! Лева дорогой! Как твои дела, брат?
Узнав, что гости хотят купить четырех хороших коней, заводчик стал просто приторно вежливым. Он провел всех в конюшню, расхваливая достоинства своих скакунов. При этом он не забывал масляно коситься на Милану, чья белокурость и яркий наряд, видимо, поразили его в самое сердце. К Аслахану присоединились двое помощников, выводя из стойл и демонстрируя покупателям горячих коней. Помощники тоже не остались равнодушными к прелестям блондинки. Милана была очень довольна таким вниманием, и усиленно строила восточным людям глазки.
Виктория занималась осмотром коней. Чувствовалась, что она разбирается в лошадях. Макс в который раз уже подумал, что девушка — просто кладезь знаний и умений. Наконец, четыре коня были выбраны. Виктория указала на них Аслахану и отошла в сторону, видимо, рассудив, что торговаться должен Гольдштейн. Толстяк и заводчик начали торг. Макс еще не разобрался в масштабах здешних цен, но, глядя на побагровевшее лицо Льва Исааковича, понял, что Аслахан запрашивает астрономическую сумму, и не хочет уступать. Гольдштейн уговаривал, обижался, разворачивался и уходил, возвращался, снова уговаривал... Максу стало скучно. Тут он увидел, что один из помощников Аслахана, маленький и пронырливый, делает ему какие-то знаки. Заинтересовавшись, Макс подошел к нему. Тот прошептал:
