Игра сэра Валентайна

— Что нарыли? — хан тяжелым взглядом посмотрел на начальника дознавательной группы при его особе, Амира ар Слана.

— Да ничего. — пробурчал ар Слан, злобно зыркая по сторонам. Уже вторая ночь подряд у городской стражи выдавалась крайне неспокойной, и доверенный дознаватель даруге вымотался не меньше своего начальника. — Свидетелей двое, все евнухи из дворцовой охраны. Стояли на постах в коридоре, услышали шум, выломали дверь, а принц уже под окном в противоестественной позе. Еще бы, с четвертого этажа, да на брусчатку.

— Так-таки сразу и выломали? — раздраженно дернул уголком рта тай Калим.

— Сначала постучались. — невесело усмехнулся Амир-хан. — Нутром чую, врут. Брешут, словно мой Акбар, тварь Таркова.

— Ну а по уликам?

— А по уликам можно рапортовать о несчастном случае. Никаких следов борьбы и присутствия посторонних, полуведерный кувшин красного моэсского пуст на три четверти, в кубке его же, на дне. Губернез, да у меня такое ощущение, что в эту комнату вообще никто никогда не заходил, кроме как пыль убрать!

— Моэсского, говоришь? И за какой срок? — Аламас-хан пытался поймать какую-то мысль, крутящуюся на границе сознания, но никак не мог ухватить шуструю тварь за хвост.

— Да где-то за полстражи. Быстро, конечно он винцо оприходовал. Даже чересчур быстро для моэсского. Такое вино следует пить не спеша, с наслаждением и расстановкой.

— Да, вино хорошее... — рассеяно ответил тай Калим. — Очень хорошее. А что кальян?

— Кальян? — ар Слан удивленно поглядел на своего начальника. — Кальян он не курил. Судя по всему упился, вышел на балкон освежиться, и упал. Только что-то меня во всем этом настораживает, хан-даруге. А вот что — не могу понять.

— Не курил, значит... — лицо Аламас-хана приняло отсутствующее выражение. — И вино знатное... Знаешь, Амир-рейс, а ведь принц Шуль был большим любителем дурь-травы и совершенно не разбирался в винах.

Развить свою мысль Аламас тай Калим не успел. В коридоре раздалась стремительно приближающаяся многоголосица женских стонов и причитаний.

"Ну вот, султанша со слугами пожаловали", тоскливо подумал даруге. Конечно же, он понимал, что ей доложат о смерти сына, но надеялся, что ее визит случится попозже. Все же, какое-то время на разрывание одежд и посыпание волос пеплом должно было уйти.

— Ищи. — коротко бросил он ар Слану. — Я пока займусь дурами-бабами. Нечего им тут делать.

Мысленно призвав на помощь Тарка, даруге двинулся навстречу султанше Зульфие и ее воющей свите.

* * *

— Луна Вечносветящая, кому я мог потребоваться в такую рань? — пробурчал сэр Максимилиан, продирая глаза.

Стук в дверь отведенных ему покоев, разбудивший благородного Годрига, нельзя было назвать ни громким, ни наглым, ни самоуверенным, однако был он весьма настойчивым. Так обычно стучат слуги, которым их хозяин дал четкое и недвусмысленное распоряжение немедленно доставить гостя пред его ясны очи.

— Иду я, иду... — пробурчал благородный Годриг, натягивая рубашку и влезая в шоссы. — Сейчас.

Поглядев в окно, аазурец пришел к выводу, что рассвет наступил хорошо если час назад, зевнул, потянулся, и босиком прошлепал ко входу.

— Что? — спросил он, открыв дверь. — Тебе-то чего не спится?

— Его Высочество, принц Гемаль, нижайше просит прощения у почтенного господина Бойль за столь раннюю просьбу посетить его. — неопределенного возраста евнух склонился в поклоне. — Если досточтимому будет угодно, я провожу его.

— Будет. — сэр Максимилиан зевнул снова. — Еще как будет. Заходь.

Когда-то, еще в юности, благородный Годриг командовал сотней королевских копейщиков, а потому, как и любой солдат, мог облачиться в одежду и бронь за считанные мгновения, однако же демонстрировать этот свой навык евнуху нужным он не счел, неторопливо, всем своим видом показывая, как ему хочется спать, натягивая сапоги и украшенную аграмантом и апплике бекешу.

— Что-то случилось, почтенный, что принц хочет видеть меня тогда, когда имладонская знать обычно ложится спать? — несмотря на явное желание посланца поскорее исполнить наказ принца и доставить к нему иноземного гостя, не иначе как попущением Тарка, или кознями Губернеза попавшего во дворец, сэр Максимилиан не смог отказать себе в удовольствии заставить бедолагу помучится в ожидании, и теперь вертелся перед огромным зеркалом, поправляя украшенный кабошоном килмарнок таким образом, чтобы он сидел и лихо, и не по-идиотски одновременно. — Или Его Высочество придерживается другого режима?

— Ай-вэй, — всплеснул руками евнух, — да вы, почтенный, единственный человек в Топкапы, который не знает, что произошло!

— Вполне возможно. — парировал аазурец. — Я сплю очень крепко. Так что же стряслось?

— Принц Шуль, — лицо посланца Гемаля выражало прямо-таки вселенскую скорбь, — увы нам, соединился с Тарком. Вышел на балкон подышать, и упал.

— Ужас какой. — прокомментировал сэр Максимилиан, получивший, почти у самого дворца шифровку и, вероятно, заранее написанные инструкции незнамо куда отбывшего Виризга, ознакомившийся с ними, и потому представлявший интерес тысячеградцев к персоне покойного. — Даже страшно представить, как возрадуются теперь враги Имладона. Пойдемте, я готов. Ай, ну что за горестная весть — сколь достойный муж покинул нас.

Благородный Годриг не считал, что о покойниках всегда нужно говорить или хорошо, или ничего, да и насчет наличия присутствия у "соединившегося с Тарком" Шуля несомненных и неоспоримых добродетелей имел довольно определенное и, для покойного, нелицеприятное мнение, однако ж положение, что называется, обязывало выразить скорбь хотя бы на словах.

— Носитель множества мужских достоинств. — согласился евнух. — Прошу вас следовать за мной.

Следовать оказалось довольно далеко, практически на противоположную сторону отнюдь не маленького дворца, в коридорах которого царило совсем не характерное для этого времени суток оживление. Куда-то постоянно неслись служанки, стража стаяла с парадно-мрачными физиономиями, из некоторых комнат доносились неискренние стенания на тему "На кого ж ты нас покинул, сокол ясный"? Короче говоря, траурная церемония еще толком не началась, но подготовка шла по полной, и на все это накладывался траур по почившему в бозе, совсем недавно, принцу Нуману.

"Интересно, Джимшала скоро найдут, чтобы совсем уж не султанский дворец, а зал поминовения получился?", подумал сэр Максимилиан. В том, что непутевый принц уже кормит червей или, положим, крабов, он практически не сомневался. Как не сомневался и в скорой, если уже не случившейся смерти юного Ильяса, поспешившего смазать пятки салом при первых признаках начавшееся драки за власть. Поступил принц, безусловно, правильно, однако кто ж даст потенциальному претенденту на престол свалить за кордон, где жив он, скорее всего, останется, но станет козырным тузом в дипломатии немирных и амбициозных соседей султаната? Только дурак. А дураком Гемаль не был, не говоря уж о его матери, султанше Фирузе.

— Прошу вас обождать тут. — провожатый сэра Максимилиана остановился у резной двери, по бокам от которой вытянулись двое дюжих молодцов, самого что ни на есть неевнуховского вида — ражие, бородатые, в чешуйчатых панцирях и шлемах, они подозрительно косились на аазурца, сжимая рукояти ятаганов и хмуря брови. — Я доложу принцу о вашем прибытии.

Благородный Годриг хотел сказать посланцу нечто язвительно-напутственное, но тот моментально скрылся за дверью и сэру Максимилиану не осталось ничего иного, как с самым невозмутимым видом начать игру в "кто кого переглядит" с "Синими львами" (хотя знаки полка и были спороты с плащей пехлеван, больше быть часовые просто никем не могли). Игра закончилась ничьей, поскольку евнух вернулся уже минуту спустя и пригласил "почтенного Хайнриха Бойль" в апартаменты.

Принц принял мнимого купца наедине, хотя, на сей счет аазурец не питал ни малейших сомнений: за занавесями и драпировками, наверняка пряталось несколько телохранителей. Одет Гемаль был в фиолетовый, украшенный золотым аграмантом халат поверх малиновой дишдаши, а голову его покрывала фиолетовая же, увенчанная крупным рубином чалма. Талию принца опоясывал малиновый, шитый золотом, кушак в две ладони шириной.

— Счастлив лицезреть Ваше Высочество. — сэр Максимилиан согнулся в подобострастном поклоне у самого входа.

— Проходите, проходите почтенный. — возлежащий на тахте принц поманил Годрига рукой, указывая на небольшой табурет напротив себя. — Присаживайтесь. Боюсь, времени у нас крайне мало.

— Лихие настали времена, — произнес разведчик, повинуясь команде принца усаживающийся на табурет, — коли даже достойнейшие из достойных и могущественнейшие из великих не властны над своим временем.

— Воистину так. — скорбным голосом ответил Гемаль. — Злой рок навис над Имладоном и моей семьей, почтенный Бойль. Отец и повелитель мой болен, и мало надежд осталось на его исцеление. Двух братьев, — тут принц сделал движение, будто вынимает руками из груди свое разбитое и кровоточащее сердце и протягивает его собеседнику, — двух своих самых близких родичей потерял я за два дня и страшусь теперь вестей о любезном моем брате Байасите, которого давешняя ужасная буря застала в открытом море. Джимшал же, которого я боготворю невзирая на его ветреность и невоздержанность, пропал. Горе, горе мне!

"Что ж ты так убиваешься, ты же так не убьешься", подумал сэр Максимилиан. "А вообще-то, трое покойников в султанском семействе за три дня, это не так уж и много, когда речь идет о короне. Твой дед в подобной ситуации за день умудрился извести четырех из пяти конкурентов".

— И вот, — продолжил меж тем принц, — в эту страшную годину должно нам, принцам Имладона, собрать Диван, дабы решить судьбу государства, однако нет в нашем семействе единодушия, как нет его и среди везиров.

Голос принца трагически возвысился и пресекся, а Годриг подумал о том, что в Гемале Резервном пропадает великий драматический актер, которому, во времена Империи, стоя рукоплескали бы все ее одеоны.

— И истинно, в этот трудный час, словно бальзам пролился на мою душу, когда моя мать, султанша, — принц на краткую долю мгновения запнулся, однако это обстоятельство не укрылось от сэра Максимилиана. "Не иначе как собирался назвать ее султанша-валиде, поганец, — внутренне усмехнулся он, — Надо же, как корону получить хочется. Живого отца в домовину положить готов", — поведала мне о дружеском расположении ко мне, недостойному, добрых негоциантов из Аазура.

— Караванщики спокойны при мудром и добром правителе, и нет ничего удивительного в нашей искренней любви к Вашему Высочеству, и в нашем неподдельном Вас почитании. — ответил Годриг. — Ни дом Бойль, ни другие торговые дома и кумпанства не хотели бы, чтобы багровый пожар войны растекся по границам Имладона, прерывая торговые пути и сообщения. Мы же, со своей стороны, готовы всячески мирному процветанию Имладона споспешествовать. Если будет на то Ваша воля, конечно. Есть в Холодном квартале своя стража, о лев среди львов, и хотя не много ее, все они бойцы лихие и отчаянные. Есть своя охрана у торговцев и если собрать ее в единый кулак, да прибавить к ним стражу — немалое число бойцов окажется под рукой того, кто решится ею воспользоваться.

— Верно ты говоришь, почтенный Хайнрих, но вижу в словах я твоих одно упущение. — вздохнул Гемаль. — Бойцы эти никогда допрежь вместе не сражались и легко из войска могут стать толпой.

— Отнюдь, господин мой, никакого упущения тут нет. — "Ну вы поглядите, какой великий знаток ратного дела выискался", подумал сэр Максимилиан и позволил себе слегка улыбнуться. — Войска Имладона и Аазура устроены очень и очень по разному, именно тут и кроется секрет. Султанам служат постоянные армии и полки, где ничем кроме войны люди не занимаются, ибо велики богатство и мощь Имладона и могут повелители сей благословенной страны себе это позволить. На севере же, кроме как в Айко, таких отрядов очень мало и государям служат, в основном, знатные вельможи со своими небольшими дружинами, чего довольно для охраны границ и трактов. В случае же большой войны, городские гильдии и цеха выставляют вооруженное и доспешированное ополчение из своих членов. Все купцы и их охрана в Холодном квартале знают как держать оружие и где их место в строю, буде случится... что-то непредвиденное.

Под "непредвиденным" сэр Максимилиан, конечно же, имел в виду погромы, которые жадные до чужого добра имладонцы порой устраивали в кварталах, населенных иноземцами.

— И что же, при таких порядках города не восстают против своего короля и своих сатрапов? — удивился принц.

— Всякое бывает. — уклончиво ответил благородный Годриг. — Но, обычно, нет. Все же король и сеньоры поддерживают порядок, довольствуясь сбором податей и не вмешиваясь во внутренние дела городов, а судьба мятежника всегда незавидна. Сколько веревочке не виться, все равно она на его шее затянется.

— Воистину, много достойного удивления создал Тарк в мудрости своей. — ответил принц и тут же опечаленно вздохнул. — Но, боюсь, враги мои все же гораздо могущественнее храбрых аазурских негоциантов.

— Истинно так. — согласился сэр Максимилиан. — Но кроме мечей у нас есть и сундуки. Помнится, султан Имлад утверждал, что может взять любой город с помощью всего лишь двух ослов, груженных золотом.

— Как же я смогу отблагодарить столь верных и преданных друзей? — рассмеялся Гемаль.

— И об этом поговорить можно. — Годриг хитро усмехнулся и огладил бородку.

Разговор перешел в стадию деловых переговоров и торга.

* * *

Сэр Лестер Блюм, баронет ре Лееб, зевнул и мрачным взглядом окинул двор казарм ени-чери. Собственно, казармами они только назывались — фактически это была средних размеров крепость, расположившаяся в самом центре Аксара, где жило, тренировалось и отдыхало около тысячи бойцов султанской гвардии.

Сейчас, впрочем, об отдыхе речи не шло. Не прошло и часа с того момента, как ени-чери вернулись с подавления бунта в городе и расползлись по своим кроватям, как их снова подняли по тревоге и устроили построение во дворе крепости, исполнявшем роль плаца. Злые и усталые гвардейцы смотрели на мир, озаренный ласковыми лучами утреннего солнца, злыми и красными от недосыпа глазами, искренне надеясь, что сейчас поступит приказ идти убивать виновников столь ранней побудки. Прохладный, пока еще, ветер с моря развевал имладонский флаг и полковой штандарт на шпиле самой высокой — Арсенальной — башни.

— Подтянулись, кошачьи бастарды, строй подравняли! — Кемаль ар Тайан неторопливым шагом дефилировал вдоль шеренги ени-чери верхом на буланом жеребце, и наводил порядок своим зычным командирским голосом. — Гулямы, это и вас касается! Какого рожна ты чуть не на полкорпуса вылез из строя, ар Зорг?

Сэр Лестер подал коня назад, благоразумно не вступая в пререкания с командованием. Тем паче, что он и впрямь несколько выбился из строя — не столь существенно, конечно, как утверждал пятисотник, но на четверть конской головы точно.