Где-то за окном

— Очень приятно. А меня — Кириллом.

— Представь себе, знаю.

Автомобиль движется тем временем в направлении, противоположном тому, в котором я только что проехал. Уж не возвращаемся ли мы обратно? — мелькает в голове идиотская мысль — но машина, тем временем, выворачивает с Шелепихинского проезда, и, промчавшись ещё несколько минут, тормозит через дорогу от выхода из Баррикадной. Повинуясь жесту Белки, мы выбираемся наружу. Водитель, лица которого я так и не разглядел — а по бритому затылку, конечно же, никогда бы не смог опознать, жмёт на газ, и машина скрывается в направлении Садового Кольца.

Мы же, пробежав рысцой несколько метров, упираемся цоколь высотки. В незаметную такую калиточку.

Не вижу, что делает с ней Белка, но замок щёлкает, и мы входим внутрь.

— Ещё немного. Тут сверху аппаратура, подслушивающая за посольством, — говорит она, — и подавление американской подслушки. На этом фоне хрен нас засечёт кто-то.

Мы проходим ещё метров 20 по широкому (грузовики разъедутся) подвальному коридору, поворачиваем за угол и спускаемся по металлическому трапу уровнем ниже. Выкрашенная унылой жёлтой краской стальная дверь захлопывается за нами, и Белка поворачивает запорное колесо.

Проталкиваемся сквозь узкий, загромождённый какими-то вёдрами и банками с краской проход и наконец попадаем на место. Мизерного размера комнатушка вмещает в себя разбитую тахту вдоль стены, стол, неопределённое количество стульев и табуреток. И кучу древнего, антикварного вида электронной аппаратуры по периметру. Какие-то железные сейфообразные ящики, выкрашенные буро-зелёной краской, развешаны под потолком. От них отходят связки чёрных, покрытых грязным налётом кабелей, прячущиеся в стене и кабель-каналах.

В дальней от входа стене открыта дверь, за ней виднеется раковина и доисторический, едва ли не советского изготовления чугунный унитаз.

Я усаживаюсь за стол и жду, пока Белка приготовит чай.

35 Александр Солодов, день 19 июня, окрестности Аквилеи

Распрямившись, я даже не стал стряхивать с себя землю, в которой оказался испачкан с ног до головы. Не до этого. В руке моей был зажат небольшой булыжник, подобранный в процессе проковыривания под забором. Я огляделся, пытаясь составить хоть какой-то план действий, и понял, что у меня, как и положено в классического вида сюжетах, имеются две новости.

— Хорошая: в поисках способа пролезть через ограду, я удалился от участников банкета достаточно далеко, чтобы оказаться скрытым за углом дома.

— Плохая: прямо передо мной находится дверь, ведущая в дом и оттуда только что вышла давешняя пляжная девица. И не просто вышла, а энергично двинула ногой в направлении моего хрупкого, рассыпчатого тела, пытаясь продемонстрировать вполне техничный мае-гири. Только медленный, на мой взгляд.

Ну, впрочем, у женщин — вечные проблемы с резкостью ударов. Редко встречаются такие, которые...

Я поступил не по джентельменски. Вместо рекомендованного специалистами для таких случаев ириме-нагэ, сделал шаг вперёд и влево, потом — вперёд и вправо. Одновременно со вторым шагом булыжник, продолжавшей находится в моей руке, соприкоснулся с переносицей милой дамы. Неспортивно. Зато надёжно.

Я поддержал падающий на землю организм, чтобы не было шума.

И направился в сторону основного действия. К сожалению, наиболее интересную часть беседы я прослушал, пока лазил под забором и развлекался с девушкой. Моему взгляду предстала, похоже, финальная часть диалога — Лумиэль валялся на травке, имея маскировочный (зелёный) цвет лица и крайне печальное его выражение.

Изо рта моего незадачливого товарища неаппетитно выливались клочья пенистой слюны — такое впечатление, что его минуту назад выворачивало наизнанку, но в желудке ничего не было.

Пограничный чиновник стоял над ним, сжимая в руке непонятный предмет. Нечто вроде стеклянной трубки, мигавшей фиолетово-сиреневым огнём. Что-то мне этот цвет напоминал. Не те ли искорки, которые вызвал Лумиэль в воротцах-детекторе на погран-контроле? Неприятель начал оборачиваться в мою сторону и верный булыжник был отправлен мною в полёт. С такого расстояния промахнуться было сложно. Камень стукнул по лысеющему черепу, но ушёл вскользь — поскольку обладатель оного черепа уже успел, развернувшись, броситься на меня. Впрочем, похоже, что его всё-таки задело довольно таки сильно. Он поднял руку, направляя меня стеклянный цилиндр, но поганца качнуло из стороны в сторону и я помог ему успокоится, влепив кулак в лоб. Практически в то же место, в которое попал его товарке. Тенденция у меня сегодня такая.

Луимэль, сложив губы в страдальческую гримасу, поднялся на ноги.

— Возьми у него, прохрипел он и указал взглядом на стеклянный артефакт. И потыкай в эту суку пару раз.

Только к сиреневому не прикасайся! — повысил он голос. Я аккуратно выковырял трубку из пальцев поверженного злодея и выполнил руководящее указание. Не менее 10 сантиметров стекляшки были абсолютно прозрачны и за них я держался без опаски.

В момент соприкосновения конца цилиндрика и поверженного организма, цилиндр сверкал, заливая противными отсветами пол двора, а организм конвульсивно дёргался. Впрочем, это не было похоже на удары электрошокера — и природы этой сирени я так и не понял. Переключившись на созерцание разметки, я увидел ровно тоже самое — стекло, будто наполненное сиреневой светящейся жидкостью. Чёрт его знает, что за фигня.

Но видимые результаты её применения не вызывали желания ставить эксперимент на себе..

Лумиэль тем временем закатил глаза и начал заваливаться обратно на землю.

Три лежащих тела для этого двора — это чересчур, подумал я и, подставив Лумиэлю плечо, поволок его к машине. Последние 20 метров мне пришлось нести его — так как `остроухая пархатая сволочь' полностью утратил сцепление с реальностью. Закидывая его внутрь машины, я внимательно посмотрел на слуховые агрегаты своего товарища. Уши как уши. Ничего особо острого в них нет — если рассматривать выданный ему эпитет в геометрическом смысле. Можно, конечно, и в гастрономическом, философски подумал я, но, пожалуй, пробовать на вкус их не стану. Последнее, что я увидел в зеркало заднего вида, крутанув машину и быстро набирая ход — это выскочившую на улицу из ворот виллы девушку. Лицо её было в крови. Ещё секунда — и она скрылась за поворотом.

36 Кирилл Костин, утро 18 июня 2024 года, Москва

Не то, чтобы полученные от новой знакомой объяснения меня совсем удовлетворяют. Но какая-то, пусть достаточно дикая, логика в них всё-таки есть. И повод посмотреть на ситуацию неким свежим взглядом они дают.

Разумеется, мои полтора года стажа в конторе, куда меня перетащила вслед за собою В.И., да и предшествующий опыт заставляли задуматься неоднократно. О сущности Инстанций, как таковых, да и о конечных результатах того, что мы делаем.

Положение, в котором я находился в качестве сотрудника конторы, сама по себе не позволяло мне мыслить в некоторых направлениях слишком далеко. Порядок, как говорится, есть то, что снимает вопросы о порядке.

Существование людей, находящихся в оппозиции к Инстанциям для меня не является сюрпризом. Знаем мы о таких людях. Веса они не имели, во всяком случае, серьёзного по сравнению с нами.

Знаю я и то, что некоторые другие конторы "решали вопросы" с этой оппозицией. Без подробностей, но явно успешно. Так что потом уже никто не вякал.

Но постановка вопроса в том виде, в каком его ставит передо мною, Белка смущает меня. С одной стороны — столь резкий уход "на другую сторону баррикад", который мне предлагается — не в моём характере.

С другой — очень серьёзные основания предъявлены.

С третьей — ещё и поди проверь, насколько эти серьёзные основания соотносятся с реальностью.

Я думаю с закрытыми глазами...

Открываю глаза и встаю с тахты. Тело изрядно затекло — те несколько часов, которые у нас были для отдыха пришлось спать "по стойке смирно". И то, кажется, несколько придавил плечом девушку... Но увы — тахта довольно узкая, а альтернативой было дремать на явно не приспособленном для этого стуле.

Белка, разбуженная моим движением потянулась, скинула набок одеяло и села, пытаясь впихнуть ноги в кроссовки.

— Чай поставь, — сказала она сонным голосом — нифига не выспалась, а скоро надо уже двигать.

Я молча наполняю замызганного вида электрокипятильник и, вернувшись в комнату втыкаю его в электропитание.

— Не передумал?

— Нет.

— Тогда давай ещё раз проговорим подробно, что и как мы делаем, — она садится верхом на стул. — я мгновение гляжу на неё сверху вниз и сажусь рядом. Щуплая на вид, похоже совсем подросток. И что её толкает в эту бодягу? Я-то ввязываюсь только от того, что нет выхода — не вижу другого способа выдернуть из этой неприятности Алёну, да и самому сдаваться нет смысла. Даже если бы я сейчас согласился на двойное "подключение" Инстанций и Лиц, вряд ли мне доверили бы. Да и соглашаться как-то нет желания. Так что в моей ситуации получение некайфов — вопрос времени, особенно если вспомнить, как и кем моя контора была захвачена. И терять-то, в общем, нечего. А она? Бросаю думать эту мысль...

Белка достаёт лист бумаги, ручку и начинает ставить крестики — один за одним.

— Пункт первый. Время нашего попадания на точку входа — 15:00 — 16:30. Вне этого времени проход закрыт. Во всяком случае, для нас.

— Пункт второй. Попав внутрь, мы должны решить сразу две задачи.

Вытащить твою девушку — Белка ставит ещё один крестик — и разместить предмет в заданной точке.

Основная проблема состоит в том, что ориентироваться самостоятельно там я не смогу. Не адепты не способны там смотреть и видеть что-то осмысленное.

— И вы дожидались?...

— Да, представь себе, мы дожидались. Впрочем, как я тебе уже говорила — никакой возможности помочь Алёне у нас не было. Её забирали напрямую. Мы засекли, что у неё на квартире что-то происходит, уже когда оттуда уходили. Да и вломиться туда мы бы сами не смогли. Там такие защиты стоят...

А чего ты хотел собственно? Ну представь, во время первой нашей встречи — чисто теоретически представь — что я начала б тебе что-то втирать. Куда бы ты меня послал?

Я молчаливо соглашаюсь с её правотой. Туда бы и послал.

— А ситуация нами считана была. На тактическом уровне у нас неплохие возможности для этого. Как стало понятно, что твоя контора попала в Игру -так только и оставалось выискать в ней инсургента. Ну вот тебя и нашли. — всё это уже объяснялось мне вечером и намного более подробно, но Белка повторяет снова — что, в общем, разумно. Повторение — мать учения, опять же — идеологическая накачка привлечённого внешнего персонала...

— А легко ли было выбрать именно нашу контору для отслеживания? — задаю я новый, пришедший только что в голову вопрос — или за всеми подряд следили? Их же свыше сотни только в Москве?

— Ну ты сам, в конце концов, подумай, — Белка трясёт головой, как будто стряхивает с неё воду, видно почти чифирного качества горячий чай без всякой заедки не вызывает в её желудке приятных ощущений. Контор-то может быть и много — каждый раз, как открывается Тема, куча народу ломиться начинает. То службы аэротакси все подряд открывают, то биокорректорские ателье...

Но лохов много — а вы — спецы. Ваше начальство, конечно. Не рядовые, типа тебя.

Спецы, обиженные, ушедшие со службы со всеми наработками.

А таких уходов не прощают. Могут забыть на несколько лет, но припомнят обязательно.

Т.е. с одной стороны — вы что-то можете. Точнее могли — это поправка мне крайне неприятна, но я слушаю дальше, — а с другой вас не жалко.

— И?

— Ну как только нам стало известно, кого Вам подставили в качестве клиента — всё стало ясно. Ты вообще в курсе, что это за тип?

— Интересный поворот темы. Шейх арабский. Нам подробности не нужны были для выполнения заказа.

— Щаз. Нюхач это. Известно на кого работаюший. За ним-то, и за ему подобными мы изначально и приглядывали.

А их — всего то пять человек на всю Москву. Ну, семь, если считать...

Вы ему помогали переговоры проводить — а он вас вынюхивал. Где вы находитесь. Как работаете. Что можете.

Вы заказчика как пробивали?

— Нашими методами пробивали — до меня начинает постепенно доходить...

— Ага. Вижу просветление на лице. Вам и подсунули информацию, что всё нормально — вы же к Инстанциям обращались. В результате Силы сочли, что выцепили контору Инстанций, поймав вас на этого чучмека как рыбу на крючок. И оказались на крючке у Инстанций сами...

Разумеется, то, что ты сбежишь — они предвидеть не могли, но кого волнуют такие мелочи — ты, сам к ним затем и явился, добровольно.... Но это уже, как я понимаю, случайность... сделав паузу говорит она — вернёмся к делу.

И Белка выкладывает на стол ещё один лист бумаги.

37 Александр Солодов, день 19 июня, окрестности Аквилеи

Машина быстро набрала скорость и я покатился в обратном направлении — сначала к пляжу, а потом — в Лавриак. В консульство. Пусть они с этим безобразием разбираются, думал я. Не считать же, что случившийся инцидент — сам по себе является ответом на наш визит? Если даже так, то всё равно лучше бы оказаться в экстерриториальном здании консульства, чтобы не было возможности имитировать наше "внезапное исчезновение неизвестно куда". Пусть уж лучше скандал. Впрочем, подумал я, такой расклад всё же маловероятен. Не верю я в совсем уж запредельную низость наших дипломатов.

И в дурь.

Одно дело — втихую воровать, пусть даже не по-детски. Другое — сливать собственных сограждан с диппаспортами на корм местным спецслужбам. Или бандитам. Всё равно — дело даже не в морали, а в элементарной осторожности. Такое ни одна система не прощает... в том числе и Старшие Товарищи, насколько мне известны их дела.

Подъезжая к первому входу в туннель, я услышал сзади громкий стрёкот моторов. Обернулся — в небе болтались две стремительно приближавшиеся точки.

— Патрульные автожиры полиции — подал голос прочухавшийся Лумиэль, — быстро среагировали. Но на ту сторону горы не полетят — там уже нейтральный коридор через итальянскую территорию. Кстати, — спросил он уже после того, как мы оказались в глубине горы — а куда ты, собственно направляешься?

— В консульство — ответил я — у тебя есть лучшие идеи? Так я их с удовольствием выслушаю. Вместе с объяснениями.

— Объяснения блин. Мы не доедем ни до какого консульства. Нас перехватят при выезде из коридора на территорию Митс-Раим. Вежливости в них не на грош — ты сам видел. А теперь и тебя утрамбуют таким же способом.

— Ну и какие будут твои предложения? — не то, что я не поверил Лумиэлю, но к словам его отнёсся с известной степенью скептичности.

Коридор, по которому шла машина был чрезвычайно узок и потому я, в соответствии с указаниями дорожных знаков, снизил скорость до 35 километров. Светившие под потолком лампы давали достаточно противное красноватое свечение, ещё сильнее скрадывающее детали подземного сооружения. Дорога не была совсем уж прямой, насколько я помнил нашу предыдущую поездку, она делала два небольших поворота — и потом я изо всех сил вглядывался в полутьму, опасаясь впилиться в одну из разделяющих полосы колонн.