Где-то за окном

Сухая Возня

Вместо титров

Моему другу М.Х., убедившему меня зафиксировать эти события на бумаге.

Где-то за окном

0.1b Александр Солодов, Москва, 13 июня 2024 года, вечер

Нельзя сказать, что мне решительно нечего было делать дома, но возвращался я туда с явной неохотой. Жизнь в одиночку имеет свои недостатки. Сегодня мне хотелось какого-то человеческого общения, не очень тёплого, может быть даже равнодушного — посидеть за кружкой пива с полузнакомым человеком, без всяких общих дел, обязательств и особого обоюдного интереса, потрепаться о мировых проблемах... или же, попросту, легонько пофлиртовать с милой и беспроблемной представительницей противоположного пола. В кармане лежали полученные в качестве гонорара за последнюю халтуру деньги, тратить их было особо некуда. Так и вышло, что я пропустил три часа своего времени, постепенно накачиваясь пивом в давно знакомом мне заведении на Большой Дмитровке, совмещённом по какому-то странному капризу хозяев с книжным магазином. Откровенно говоря, зашёл я туда именно с намерением завязать с кем-нибудь высокоинтеллектуальную беседу, но пребывавший там контингент не вызвал у меня особого энтузиазма. Так и не решившись вступить в контакт с людьми неизвестными и не обнаружив там ни одной знакомой физиономии, я провёл эти три часа в компании со стеклянными кружками и пачкой журналов, купленных в этом же кабаке. Настроение было на 1-2 градуса ниже нуля. Добравшись до дому, я не глядя кинул скопившуюся в почтовом ящике корреспонденцию в пакет, к купленному сегодня чтиву. Не имею привычки разбирать почту на лестнице. Мало ли какая важная бумажка заскочит между пачками рекламы? В лифте я едва дышал — какая-то сволочь пролила в нём непонятный химикат. То ли керосин, то ли растворитель — глаза слезились и буквально горели, а перед мысленным взором почему-то возникали фиалки. Вдобавок, света в лифте не было — то ли лампа перегорела, то ли выбили. Так что эти 14 этажей в темноте и вони я думал только об одном — не застрять бы меж этажами, иначе точно придётся искать люк на потолке лифта, как это постоянно делают герои американских фильмов-боевиков и уползать отсюда, цепляясь за лифтовой трос.

Не включая света в комнате, я разделся и бросился на кровать...

Без номера. Отдел разработки и анализа УДПП ЦФО РФ. Черновик служебной записки

Секретно

Не копировать

Аннотации не составлять

Настоящим, в рамках текущих работ по мониторингу социальной активности в г.Москва, предлагается в третьем квартале 2024 г. произвести полевые исследования по следующим тематикам:

1) Анализ взаимодействия немонетарных и частично монетарных товарообменных цепочек между частными лицами и субъектами малого бизнеса г.Москвы;

2) Ежеквартальное руморологическое измерение по стандартной методике;

3) Ежеквартальный анализ возмущений, вносимых Силами в социум.

4) ...

1 Александр Солодов, Москва, 14 июня 2024 года, утро

Утро было как всегда. То есть, просыпаться решительно не хотелось. Но пришлось.

— Ну и ладно, сказал я своему отражению в зеркале. И нефиг. Можно ещё один день ходить небритым и не меньше недели уклоняться от парикмахерской повинности.

Отражение мрачно кивнуло. Оно, как всегда, было согласно со мной.

Ещё с минуту мы смотрели друг другу в глаза. Щекастая, даже толстоватая физиономия. Крупные черты лица.

Карие глаза. Если повернуть головой — можно заметить, что тёмно-русые волосы сзади забраны в короткий хвостик. Растущего пуза в зеркало уже не видно, но я точно знаю, что оно есть. Короче, ничего особенного...

Я повернулся к выходу из ванной и оглядел комнату. Моё жилище практически не изменилось за ночь — лишь загромоздились выпавшие из установленного на подоконнике визуалайзера спаммерские поделия. Одно из них — отвратительно выглядящий оранжевый заяц даже ухитрилось нырнуть в чашку со вчерашним кофе, стоявшую прямо на полу. Еще пара собратьев этого уродца — лиловый и зелёный остались лежать в приемном лотке устройства. Зайцы были покрыты мелкими пупырьями, складывавшимися в беспорядочный узор.

Расположившийся на соседнем подоконнике факс так же радовал глаз свежим рулончиком рекламы, навалившимся на кактус. Я не выключаю на ночь приём информации — вот и приходится расплачиваться, каждый вечер впихивая груды мусора в утилизатор.

Всё остальное было — как и вчера. Комп в спящем режиме, стойка полок с книгами и ещё двумя компами, старинный ноутбук на рабочем столе. Не будучи педантом или завзятым аккуратистом, некий порядок в своей холостяцкой квартире стараюсь всё же поддерживать. Чтобы не росла шерсть за ушами.

Но постель убирать ленюсь.

Кое-как впихнув в себя так называемый завтрак, состоявший из очень крепкого чёрного чая и пары жареных яиц, я двинулся к первому на сегодня клиенту.

Я ещё не старик, мне всего тридцать пять. Вниз на лифте я не езжу — тёмно-зелёные стены лестничных клеток покрутились, повертелись вокруг меня... дюжина оборотов, и вот я выплюнут на улицу подъездом.

Транспортной проблемы в Москве теперь почти нет. Надеюсь, скоро её не станет совсем — но и к идущему 2024ому году наши дорогие градоначальники постарались немало — остановки персональной монорельсовой системы рассыпаны в нашем районе с интервалом 150 метров. До моей было всего 20 — каждое утро я шёл по одному и тому же маршруту, промеривая его с точностью до вздоха и сантиметра. До прихода ближайшей свободной кабинки, судя по остановочному индикатору, минуты три. Я подтвердил вызов и задумался на секунду. Если доехать на метро, то можно сэкономить пол часа. Если ехать через всю Москву монором... да ещё и в низкоприоритетном режиме... деньги в принципе те же самые, но зато можно всю дорогу спать, а не толкаться, аки идиот в толпе угрюмых сограждан. Выбор был сделан, и, набрав код улицы назначения, я задремал.

Впрочем, проспать непрерывно до самого конца поездки мне не удалось — добравшись до Белорусского вокзала, мой экипаж заложил крутой вираж на поворотной эстакаде и в ускоренном режиме начал выворачивать на третье кольцо. Перемаршрутизации в сл каких-нибудь технических проблем подвергаются в первую очередь те кабинки, чьи пассажиры на это заранее согласились. Как правило, этого не происходит, и низкоприоритетный режим означает просто 'доехать медленнее'. На этот раз мне, можно сказать, повезло — стремясь максимально быстро расчистить затор из кабинок, возникший где-то на Тверской, система разогнала множество низкоприоритетных моноров до максимально возможной скорости и вывела их за пределы центра города. Обычно так не делается — большая скорость означает повышенный расход электроэнергии, видно, что-то очень уж серьёзное произошло. Для меня же это означало, прежде всего, что из-за вибрации сиденья я толком не проспал оставшуюся мне дорогу. Зато приехал вовремя.

В принципе я стараюсь быть пунктуальным.

Но если заказчик говорит "к 10", я не вижу ничего зазорного в том, чтобы прийти в четверть одиннадцатого. Но сегодня часы на входе в трехэтажное здание Леспромснаба показывали ровно то время, на которое я и договорился.

Сонный и дурной, я протащился вверх по лестнице. Вломился в офис и громко поздоровался в пространство. Сидевшие по обе стороны от входа и напротив него спины ответили мне невнятным бурчанием. Люди в "Иване и Фёдоре" были напиханы в комнату как маринованные огурцы в банку — вроде бы и есть небольшое пространство, в котором можно поболтаться, но чувствуется, что тесно. Столы с одной тумбой, половинной глубины, плоские мониторы на стенах, короче нечто среднее между интимным уютом и давкой. Сомнительное такое впечатление. Все работают. Никто не хочет улыбнуться или поздороваться за руку. Светодиодная панель на потолке эмулирует `солнечный свет сквозь быстрые облака', бросая их тени на оклеенные белесым имитатором кожи стены.

Не менее секунды полюбовавшись помещением, я направился в серверную.

Там меня уже ждал орёл-сисадмин местного разлива со списком своих горестей и несчастий. Сисадмином он, конечно, был только в глазах своего начальника, решившего навесить дополнительных обязанностей на перспективного сотрудника отдела рекламы. Решительно не понимаю, откуда берутся такие уроды — сейчас на дворе не двадцатый век, нынешние руководители просто по определению не могут не уметь работать на компьютере — в детском возрасте все резались не в Дум, так в Квейк или Альянс. Однако раз за разом я обнаруживаю, что у высокого руководства эти знания полностью атрофируются и в их глазах любой пацан, способный запихнуть картридж в визуализатор — непременно 'программист' или, на худой конец — `сисадмин'. Хорошо хоть Слава не питал подобных иллюзий относительно себя. Честно выбив мне ставку 'помощника системного администратора', он работал строго по моим инструкциям.... Ну а я уж стремился вывести систему в полный автоном, чтобы даже удалённо поменьше с ней возиться. Ибо, зачем управлять тем, что не нуждается в управлении?

Список горестей и несчастий был на этот раз невелик. Подрегулировав климат-контроль так, чтобы не сбивал ночами с толку инфракрасные датчики сигнализации, я счёл свои сегодняшние обязанности практически выполненными. Подошедший Славин начальник передал мне мой гонорар, пожаловавшись, что нет у него наличных денег, и потому мол только вот e-money. Говорил он об этом со странным выражением лица — можно было подумать, что купюрами забиты доверху все ящики его стола. Что ж, разница для меня невелика. Я взял из его толстых пальцев протянутую мне платёжную чип-карту — сотня мегабайт перезаписываемой памяти и простенький процессор, закатанные в пластиковый прямоугольник. Обналичить e-money или перевести содержимое на банковский счёт — проблема пустяковая. Да, вообщем, многие торговцы и просто принимают этот тип электронной валюты.

Оставалось лишь произвести обязательное еженедельное копирование данных из локальной сети. Чем я и занялся, несколькими касаниями кнопок запустив процесс.

Резервные копии информации заказчиков я храню у себя на сервере. Это безопасно, потому что об этом никто не знает. А мне намного удобнее в случае пожара или разгрома офиса финансовой полицией восстанавливаться с собственной флэшки, чем выискивать следы прошлого в бренных останках чужих компьютерных систем. Да, кстати, и узнали б — я не настолько глуп, чтобы сервер резервного копирования держать в пределах родной страны.

Пара нажатий на Enter и огонёк беспроводного интерфейса на флэш-брелке замигал, показывая, что начался приём информации. Мигал он правда едва ли не в два раза дольше, чем я рассчитывал — знать нагенерили документов за неделю, это хорошо, это значит — клиентов у конторы много. Могут и премию дать. Ещё через 3 минуты я закрыл консольное окно сервера и, меланхолично попрощавшись в пространство, двинулся на выход.

И получил прикладом в живот, больно и обидно, обидно тем более, что у меня хватило ума не отвечать. Демонстрировать свои способности и навыки в области боевых искусств на людях в форме, с автоматами и в масках — занятие для идиотов, особенно если эти люди орут, что они из Комитета Экономической Безопасности. И потому я тихонечко пролежал, уткнувшись носом в грязный коврик, все десять минут, пока не особенно испуганный директор фирмы разъяснял незваным гостям, что пришли они сюда зря, и что Трастовое Паевое Общество "Митгор" находится совсем даже в соседнем офисе и только там, а здесь размещается вовсе даже и не имеющее отношения к окаянному Митгору Коммерческое Партнёрство "Иван и Фёдор", которое совершенно само по себе и даже в коридоре не здороваемся. Настроения мне это всё, конечно, не прибавило, и к следующему заказчику я не пошёл — это можно было сделать и завтра. Чтобы хоть как-то утешить себя, любимого, я направился пить пиво.

1b Выдержка из стенограммы Малого Торгового соглашения

12.06.2024

Конфиденциально

Коммерческая тайна

Не подлежит описи

...Щит-ю:... таким образом, следует полагать, что нами накоплен достаточный объём необходимых ресурсов, включая силовые, чтобы полностью вывести нашу территорию из-под внешнего контроля. Вся подготовительная работа проделана. Мы не видим никаких оснований оттягивать начало активных действий. Время работает не на нас, с каждым часом возрастает риск утечки информации

Поиск-ю: Исследования, производимые нашим холдингом, так и не дали окончательного ответа на вопрос о стабильности технической инфраструктуры...

Щит-ю: Последние 10 лет Ваше финансирование было увеличено на порядок. А сейчас Мы и без всяких исследований можем сказать, что Вы упёрлись в стену. В нынешней ситуации невозможно провести масштабный эксперимент, не подставив перед Инстанциями само Торговое Соглашение. А Ваши теоретические модели — говно и будут говном, потому что для них нет исходных данных. Или Мы признаём Наше поражение, не начав действовать, или Мы действуем. Других вариантов мы лично не видим.

Арбитр-ю: Просим Лиц окончить дискуссию. Ставим вопрос на голосование...

2 Александр Солодов, Москва, 14 июня 2024 года, день

Мне не хотелось перемещаться куда-то далеко, а потому, повернув направо от подъезда столь негостеприимного сегодня офисного комплекса, я прошёл несколько минут по тротуару вдоль шоссе и свернул за часто посаженные туи. Асфальт под моими ногами был почти того же оттенка, что и сами деревья. Хорошо, что туи — вечнозелёные растения. Иначе, каждую осень пришлось бы переделывать дорожку. С этой маньячной мыслью в голове я подошёл к месту отдохновения.

Бар "Поллитра" — неплохой вариант, чтобы расслабиться на час-другой, лениво почитывая газету. Павильон, построенный из какого-то почти чёрного по цвету дерева, был расположен на входе в Реутовский лесопарк.

Люблю пробовать новые сорта светлого пива. К сожалению, в том ценовом диапазоне, который я себе обычно позволяю, вероятность нарваться на откровенную пакость отнюдь не нулевая. Но "Богатырь лёгкий" был более чем терпим. Деревья за окном террасы радовали глаз. Столы и стулья, сделанные из того же материала, что и здание бара были приятны на ощупь. В глубине — стойка, от которой медленно распространялись тихие джазовые волны. И почти никого из посетителей — они набегают сюда ближе к вечеру. Только у самого входа — вошедший за минуту до меня невзрачный бритоголовый парень лет девятнадцати. Потому я смог расположиться на самом приятном месте — через несколько столиков от входа прямо у края террасы.

Взяв ещё кружку, я присел за столик и вернулся к передовице "К21".

Под водою будут яблони цвести?

Космическая экспансия человечества уже давно считалась единственным "внешним" выходом в борьбе с ростом населения Земли. По крайней мере — отечественными мыслителями-космистами, разрабатывавшими эту тему ещё с позапрошлого века. "Внутренние" способы не просто не срабатывают — в последнее время демографы серьёзно дискутируют вопрос, не явился ли фактический слом давно обещанного, но так и не наступившего "второго демографического перехода" в развитых странах следствием неумеренных социальных экспериментов, направленных на ограничение рождаемости за счёт увеличения личной свободы индивида. Стоило ли заменять массы бедняков постоянно растущим классом сверхуспешных суперменов? Впрочем, для стран развивающихся этот вопрос просто не стоит. Так же как не стоит на месте численность их населения. Но, предполагая массовое бегство населения за пределы планеты, космисты, на уровне адекватного их времени развития техники, откровенно лукавили. Ещё двадцать лет назад себестоимость запуска человека всего лишь на орбиту Земли составляла многие миллионы долларов. А ведь с этой орбиты ещё надо улететь куда-то дальше. Пропускная способность всей тогдашней пилотируемой космонавтики не превышала нескольких десятков человеко-полётов в год.

Пускай сегодня стоимость туристической поездки на Луну составляет не более 150 тысяч, пускай население Лунных колоний увеличивается на 5 тысяч человек в год — выходом для планеты, чьё население вот уже восьмой год возрастает на 150 миллионов человек в месяц это считать нельзя. А выход остро необходим. Россия, с её просторами ещё может продержаться дольше других, если только соседи на эти просторы не позарятся. Но плотность населения стран Азии уже превысила все мыслимые пределы и возможности. Коэффициент урбанизации КНР составляет на текущий момент 85% и неслучайно именно под руководством китайской Компартии начат эпохальный для человечества эксперимент — строительство Сямыньского особого промышленного района непосредственно на дне Тайваньского пролива. Уже к январю двадцать шестого года первые сто тысяч ныне бездомных граждан Китая получат крышу ( и не только крышу) над головой...

Вибрация коммуникатора отвлекла меня от популяризаторского жара Лейбмана-младшего. Я положил руку на тёплый корпус устройства, находившегося в кармане куртки.

— Слушаю тебя, Алексей.

Режим вибраций был настроен специфически для каждого из прописанных в записной книжке коммуникатора собеседников. Но свой последний, новый адрес я не успел сообщить больше никому, кроме Комарева — так что и догадываться о том, кто на связи мне не пришлось.

— У меня есть то, что ты просил. Не всё, но под нужную тебе генетическую группу ещё не вышло толком локализаций. Есть бета версия для зубов, и ещё одна комплексная — зубы плюс волосы.

— А глаза?

— Глаза я бы не советовал. Оно пока глюкавое — народ жалуется.

— Хорошо, но постарайся найти в ближайшее время. Мне это действительно важно. Стоит как обычно?

— Да, по 15 за пакет.

Он не уточнил по 15 чего — порядок суммы для профессионала очевиден.

Достав коммуникатор и платёжку из кармана, я отжал предохранитель записи на карточке и перевёл деньги своему собеседнику. Телепэй берёт за свои услуги 3% с каждой транзакции — это дороже, чем банк, но обеспечивает некую степень анонимности платежей — карточки номерные, и продаются без необходимости предъявлять документы. Цепляются же они за любой из четырёх стандартных типов радиоинтерфейса. Я не то, чтобы совсем параноик. Но налоги там, где не надо этого делать, платить не хочу. Не потому что жадный — регулярно делюсь с родным государством своими доходами. Но о назначении некоторых платежей сообщать властям (и прочим любопытным) считаю не совсем правильным.

Объём заказанных мною программных пакетов был достаточно велик — эффекторами универсального химического синтезатора-анализатора нужно управлять чрезвычайно точно, если, конечно, интересует улучшить своё здоровье, а не превратиться в инвалида. Потому программы для него меньше полутора-двух гигов в сжатом виде обычно не занимают.

Я уже толком не помнил, что из содержимого флэш-брелока я копировал на бэкап-сервер, что нет. И потому, параллельно с процессом скачивания Лёшиного вареза, открыл второй канал и отдал команду перелить содержимое брелока на удалённую машину целиком. Перелить и стереть с флэшки. Что и произошло примерно через пару часов, в течении которых я продолжал пить "Богатырь лёгкий" и, даже, попробовал кружку "Богатыря особого". Впрочем, эта разновидность "Богатыря" мне не понравилась — не смотря на задекларированное разработчиками отсутствие генетически модифицированных продуктов в его составе, оно явственно отдавало клубникой. А этот привкус, как все мы знаем, вносит в пиво одна из самых распространённых версий отхаченных агробиологами пивных дрожжей.

Что ж, если сегодня не работаем — по крайней мере можно заняться своими собственными делами. Я двинулся на выход — резную арку, чьи края несколько выкрошились от частых столкновений с посетителями, вновь прошёл по зелёному тротуару и подошёл к остановке монора. Глядя на те самые двери офисного центра, из которых выполз некоторое время назад, я решил, что раны на сегодня зализаны, а обдумывать месть в моей ситуации — занятие пустое и бессмысленное. Парк радовал глаз. Туи тихо шумели от лёгкого ветра, кружившая над головой стая каких-то чёрных птиц, едва видимых на высоте, легонько намекала на то, что я всё-таки не совсем в городе, но и ещё, немножко — на природе.

Уезжая домой, я увидел, что паренёк, замеченный мною ещё в баре, вышел на остановку и, нажав кнопку вызова, переключил своё внимание то ли на мобильный фон, то ли на плеер. Непонятный серого цвета гаджет в его руках мигал то синим, то жёлтым, а парень жал и жал на кнопки, постепнно исчезая из окон моей кабины где-то позади. Я откинулся на спинку ярко-красного мягкого сиденья...

На этот раз мне почти удалось выспаться. Стряхивая с себя сонную муть, я прошёл несколько шагов в сторону подъезда и только после этого ощутил вибрацию в левом кармане. Это было неприятно. Не то, чтобы я параноик — но мой дом — действительно моя крепость. Настолько, насколько это вообще возможно для такого как я простого гражданина..

Доступ к своим компьютерным системам я контролирую особо. Любая попытка добраться до моего рабочего компа — и замаскированный датчик движения передаёт сигнал на автономный магнитопередающий маячок, уже четыре года висящий на липучке под козырьком подъезда. После этого можно вырубить иммобилайзером хоть всю аппаратуру у меня в квартире — целиком дом зачистить вряд ли кто рискнёт, а найти крошечную пиликалку и сопоставить начало её писка с попаданием под невыключенный датчик — занятие практически безнадёжное. Тем более, что малая мощность маячка фактически прячет его в "естественном" фоне излучения, создаваемом соседскими телевизорами, мобильниками и микроволновками.

Система не столько хитроумна и сложна, сколько является отражением моего инженерного подхода к подобным задачам — я стараюсь решать их максимально просто и примитивно, чем меньше тонкостей, тем надёжнее всё работает. Но, увы, у всего есть своя оборотная сторона. Индикатор излучения маячка засекал его не дальше чем с 20-30 метров. Часть этого расстояния я успел пройти, прежде ноги начали рефлекторно разворачивать меня в сторону от дверей подъезда, а глаза упёрлись в высокую, стройную блондинку, чьё лицо я не разглядел за букетом явно дорогих и ещё более светлых, чем светлорусые волосы девушки, роз. Незнакомка шла, догоняя меня по дорожке. Чёрный брючный костюм эффектно контрастировал с цветами. Но я уставился за её спину, пытаясь понять — радоваться ли мне или огорчаться патрульному автомобилю городской дружины, остановившемуся возле посадочной площадки монора. Как относительно честный и законопослушный гражданин, я, наверное, должен был бы обратиться к ним за помощью, и попросить подняться со мною в квартиру, но... Какое там но — додумать я не успел, получив удар розами по лицу. Это было ещё более обидно, чем утренний удар прикладом в живот, а совсем обидно мне стало, когда выскочившие у меня из-за спины персонажи попытались закрутить мои руки за спину. Я успел присесть, поддаваясь их напору, и, подобно стартующему бегуну, рванулся вперёд. Результат порадовал — коварная девица была сбита с ног моей головой, ударившей ей в солнечное сплетение, а левая рука выскользнула из неаккуратного захвата. Провернувшись, я начал заваливаться спиною вперёд, вытаскивая за собою того из нападавших, который ещё продолжал удерживать мою конечность. Среднего роста, совершенно мне незнакомый лысоватый тип. Или бритоголовый. Впрочем, подробным изучением его внешнего вида я заниматься не собирался — попытавшись стукнуть злодея кулаком в челюсть я неожиданно для себя попал ему в шею. Этого оказалось достаточно — пальцы на моём запястье разжались и, едва удерживая равновесие, я бросился в сторону патрульных.

Нападавшие, не особо спеша, двинулись следом. Собственно, спешить им было особо некуда — стволы автоматов, повёрнутые в их сторону и призывное помахивание рукой старшего из дружинников вполне однозначно указывали им направление движения. Попавший под мой кулак злодей хмуро кривился, а его коллега — только сейчас я смог разглядеть его внимательнее, сунул руку в нагрудный карман.

Тусклое, невыразительное лицо, обрамлённое блёклыми явно немытыми волосами цвета грязной соломы, совершенно стандартный дешевый "деловой" костюм... Но я не сказал бы, что этого человека невозможно запомнить. Напротив, этот нехороший взгляд я смог бы почувствовать чуть ли не в темноте.

— Комитет Экономической Безопасности, проводим задержание, сказал он.

— Документы покажите, сейчас разберёмся, ответил патрульный. И, не делая паузы, дружинник выдернул руку из кармана и швырнул что-то в сторону КЭБовцев.

В следующие несколько секунд я провёл, разглядывая занимательные зелёные загогулины на фоне абсолютно чёрного и очень душного дыма. Кажется, я ударился головой о землю. Или не ударился — полная потеря ориентации, даже ощущения где верх, где низ больше не было. А загогулины кружились, и мне хотелось смотреть и смотреть, пытаясь понять закономерность, с которой они поворачиваются....

...очнулся я от звонкого шлепка по щеке. Стиснутый между "дружинниками" на заднем сиденье их экипажа, я постепенно возвращал себе способность воспринимать окружающее...

3 Александр Солодов, Москва, 14 июня 2024 года, день

Вторая молодость наступила — на горизонте третья

Не секрет, что социальные последствия увеличения средней продолжительности жизни в развитых странах являются скорее предметом предсказания, чем изучения. И в самом деле — процесс происходит буквально на наших глазах. Представители поколений сороковых, пятидесятых, шестидесятых годов рождения продолжают свою активную жизненную деятельность и вовсе не торопятся отправляться на покой, а уж тем более — покидать нас совсем. Сколь долго будет продолжаться подобная ситуация — пока не может предсказать никто. Эмпирический "закон Майера", описывающий современное развитие медицинской технологии декларирует, что удаление "горизонта смерти" — т.е. той возрастной границы, за которой вероятность умереть становится более 1/2 происходит со скоростью 1 год за год развития науки. Это означает, что у...

Я отложил газету в сторону. Вот уже четвёртый час я изнывал от скуки в Северном отделении Комитета Экономической Безопасности Москвы. Четыре стены раздражающего лимонно-жёлтого цвета, банкетка, намертво приклееная к полу и пачка газет — вот и всё оборудование "приёмной для посетителей", в которую меня определили.

Обошлись со мною более чем гуманно — бить не били, посадить не угрожали, но радости это не прибавляло. Коммуникатор и все прочие электронные прибамбасы радостно выгребли из моих карманов и отправили на экспертизу. "В связи", — как мне было объяснено, "с экстренной следственной необходимостью". Деньги, платёжные карточки и документы между тем оставили — "мы ни в коем случае не собираемся ограничивать Вашу свободу, господин Солодов, просто считайте, что Вы стали жертвой досадного недоразумения". Я мрачно теребил феньку, висевшую у меня на шее — обычный магазинный универсальный идентификатор, которые наклеивают на товары. Запаянный в оргстекло и подвешенный на цепочку. Дешевое поделие, не стоящее и нескольких рублей. Идентификатор представлял из себя полоску бумаги со штрихкодом. Внутри бумаги — впечатанная проволочка пассивного радиопередатчика. Когда Вы выходите из магазина через "воротца", именно сигнал от этой хреновины выдаёт охране спрятанный Вами в карманах уворованный товар. Передатчик маломощный. Например, сквозь стену помещения в котором я сидел — он точно не должен был работать.

Если мой коммуникатор в течение пяти минут перестаёт получать радиоответ от феньки — он удаляет из своей памяти все пароли доступа и адреса серверов с которыми я работаю. И заодно чистит адресную книгу, архив электронной почты и прочую интересную информацию. Это не страшно — пароли я могу восстановить, а прочая информация... да фиг с ней, с информацией — важное бэкапится, неважного не жаль. За те 26 лет, которые я активно работаю с компами, я ухитрился накопить такие груды информационного мусора, какие, возможно, не набирал архив крупного завода или даже какого-нибудь министерства в докомпьютерную эпоху. Сейчас намного проще и дешевле наращивать объем запоминающих устройств, чем разбираться с тем, что там нужное, а что не нужное, что стереть, а что — оставить. Вот и кочует из машины в машину вместесте со мной двухдесятилетней давности электронная переписка, тексты в давно устаревших форматах текстовых редакторов, какие-то левые исходники, слепленные на раз, кряки к давно ненужному софту, забытая музыка, древние видеоклипы и прочая мутотень. Когда я умру, мой гроб нужно будет оборудовать стотерабайтным винтом, и слить всё это безобразие туда. Если влезет.

Windows правда на коммуникаторе всё равно должен был остаться. Да и скинутый мне биософт тоже не был промаркирован как подлежащий стиранию — но с этим поделать было уже ничего нельзя.

Окон в комнате, служившей мне местом пребывания не было, светопанель на потолке была отрегулирована на ортодоксальный режим — спектр излучения идентичен солнечному, интенсивность строго соответствует среднему показателю на июль месяц. Хотелось спать. Из двери, открытой в коридор, просматривался угол стола дежурного по этажу, но и там не было ничего интересного.

— Александр Дмитриевич, пожалуйста, пройдите в 314ую комнату. — голос, раздавшийся со стороны коридора, вывел меня из скучного отупения.

Пройдя несколько шагов по такому же лимонно-скучному коридору я оказался в кабинете следователя. Не в пример к другим помещениям КЭБ, в которых я успел побывать за сегодня, обстановка была домашней и уютной — видно, что человек проводит здесь большую часть своей жизни и хочет, чтобы ему, хорошему, было комфортно и радостно. Цветы на окне были политы, декоративное панно, закрывающее дверцы шкафа — явно авторской работы, не штамповка — в правом нижнем углу — размашистая подпись автора, сделанная лиловой тушью. На столике возле входа — чайный сервиз.

Радушно улыбаясь, старший следователь Комитета Экономической Безопасности А.В.Чекмарёв, с которым мне уже довелось пообщаться почти сразу после моего, хм...попадалова в руки служителей закона, указал мне на стул.

— Ну что ж, господин Солодов, сказал он. Я бы не назвал Ваше задержание досадным недоразумением., оно было вполне оправданным. Поэтому извиняться мы не будем. Вы, конечно же, не могли знать о том, что преступники, находившиеся в соседнем с Вашим работодателем помещении, по ошибке переместили информацию на Ваш флэш-брелок. Не могли они предположить, что буквально в метре от их собственного резервного радиоканала мог находиться ещё один с точно такими же типовыми настройками. Неосторожно с Вашей стороны, неосторожно для системного администратора...

— Да вот, знаете ли, я его обычно в отключённом состоянии ношу, вряд ли кто-то успел бы туда залезть...

— Однако ж, залезли. Что, впрочем, им не помогло. Хотя и не пошло во вред. Логи они затереть не успели на своём сервере. По ним видно, что это был именно Ваш флэш. DIN-код — штука уникальная для каждого устройства.

— Да я, вообщем-то не отказываюсь, ответил я.

— Это хорошо. И где же информация?

— Стёр. Я-то думал, что там просто резервная копия. А тут мне новый софт прислали, записать его некуда было, ну я подумал — завтра снова копию сделаю, а пока на её место софт запишу.

— Ворованный. А в коммуникаторе Вашем, что подозрительно, никаких следов Вашей работы с ним, ни единого телефона, документа...

— Я на коммуникаторе по дороге домой операционку переставил. А что до якобы ворованного софта, то давайте разберёмся, — я уже понял, что это было единственное, на чём меня было возможно зацепить и лихорадочно обдумывал наилучшею линию защиты. Вопрос с использованием нелицензионного программного обеспечения для биосинтеза был достаточно сложен и запутан, чтобы дело дошло до суда. При честной игре со стороны КЭБ, конечно. Но стоило ли ждать от них честной игры?

— Да не собираюсь я с Вами разбираться по такой ерунде. Хотите травиться — травитесь, дело Ваше. Лишь бы не пытались продать кому-то. Собственно говоря, Вы свободны, можете идти.

С этими словами следователь достал из ящика стола прозрачный пакет с отобранным у меня имуществом и передал его мне.

— Убедитесь в сохранности и подпишите протокол об отсутствии претензий. — Сказал он, пододвигая ко мне официального вида бланк.

Рассовав барахло по карманам, я пробежал бумагу взглядом, и, не особо вдумываясь в его содержание, поставил подпись. Мысли мои были заняты другим.

— Простите, а всё-таки, что с теми людьми, которые напали на меня возле дома? Вы не задержали их?

— Конечно же нет. То, что это были не сотрудники КЭБ — я Вам уже объяснял. "Соседи" часто используют наши документы для оперативного прикрытия. Так же, как наша опергруппа использовала для прикрытия своей операции форму и документы дружинников. Очевидно, у них к Вам какие-то вопросы. — тон, которым мне это было сказано, был абсолютно равнодушен, а на мои дальнейшие двухминутные попытки выяснить подробности о том, что это за "соседи" такие, я получил лишь вежливое "извините".

— Ну извините, так извините, — бурчал я себе под нос, выходя из здания комитета, не больно то и хотелось. Бормотать то я бормотал — но по сторонам оглядывался. И в самом деле — не ожидают ли меня где-то неподалёку эти таинственные "соседи"? Выяснять этот вопрос мне решительным образом не хотелось. Ещё меньше мне хотелось домой — не ждут ли те же люди меня на собственной квартире?

Поэтому, не теряя ни секунды времени, я бодрой рысью пробежал к остановке монора, благо находилась она буквально перед выходом из КЭБ... Серая асфальтовая дорожка прокрутилась за спину и я плюхнулся в кабинку. Последнее, что я увидел на тротуаре — это рыжеволосая пигалица тинейджерного вида, игравшаяся с точно таким же непонятным гаджетом, как виденный мною днём, когда я собирался ехать домой . Синие и жёлтые огни на сером корпусе мигали вызывающе ярко, но очень скоро остались за моей спиною...

4 Кирилл Костин, Москва, 14 июня 2024 года, утро

Наша контора снимает помещение на третьем этаже какого-то здания, сильно напоминающего

школьное. Хотя, конечно, это точно не школа: такое расположение комнат в школе никак невозможно. Хотя, конечно, школа или не школа — теперь куда ни ткнись — всюду 'офисный комплекс'.

Интересно, долго ли Палыч искал такое место. Или вложился в поиск? Наверное, можно ведь как-то

вложиться в поиск, искать там всякие потерянные вещи, клады искать, или там золото партии, или

хотя бы банковские счета. Но мы это умеем плохо. То есть как не умеем? Просто не берёмся за

такие заказы. Не знаю, почему. Какой-то дефект методики. Умели бы — в золоте бы ходили.

Помещение у нас что надо. Три сквозные комнаты, до кабинета Палыча и прочего начальства. Из

сквозных можно зайти в две рабочие (без мебели, окна на восток, ловить утреннее солнышко) и в

подушечную, где сидят (точнее, лежат) наши девочки. Эти все комнаты обычно закрыты, ключи выдаёт Палыч или Макс, вместе с фольгой. Девочки обычно запираются на ключ изнутри, по понятным причинам. Хотя начальство, конечно, может зайти в любой момент, если по делу. Просто так никто не зайдёт. Во-первых, чтобы не мешать. Во-вторых, непосредственного интереса уже давно нет: все давным-давно друг с другом перетрахались, да и сейчас, если очень приспичит, никто не откажет, коллектив у нас в этом отношении дружный, да и во всех остальных тоже. Работа такая: сближает, некоторым образом.

Задание я знаю со вчера, а может и с позавчера: для того, чтобы вложиться, надо, чтобы идея в

голове отстоялась как следует. Хотя идею мы и так знаем. Наш первый крупный заказ: переговоры

продолжались чуть ли не месяц, мы все дрожали, трепетали, вкладывались как могли, чтобы его

получить. Заказчики тянули кота за хвост, но мы оказались сильнее. Теперь главное — его не

провалить. Тем более, задача очень наша: контроль над картинкой для обеспечения безопасности.

Я получаю фольгу и иду в рабочую комнату. Мебели там никакой нет, присесть негде, да и нефиг

рассиживаться. Хотя, конечно, бежать к окну и начинать зазря мять фольгу тоже не нужно. Главное

— обойтись без колебаний.

Мой кусочек задачи относительно простой: обеспечить безопасность картинки на северо-западе

Москвы. Раньше мы в таких случаях специально ездили, всё смотрели, пока до Макса не допёрло, что

это всё совершенно зря, потому что на самом-то деле работаем не мы, а Инстанции. А этим

достаточно наших смутных представлений, так даже лучше: меньше ошибок насажаем. Так мы им рисуем в голове улицы всякие, машины, а их это только сбивает с толку — нам что, нужна эта конкретная улица и эта конкретная машина? А так: скажешь "северо-запад", чуть-чуть подсветишь какой-нибудь картинкой, чтобы не ошибались — и всем всё понятно. Уж что-что, а карты районов у Инстанций, наверное, имеются.

Солнышко, кстати, хорошее. Без туч, без фигни.

Я стою около окна с фольгой в руках. Фольга жёсткая, блестящая, с крохотными такими

пупырышками. Явно какая-то конверсионная бня. Откуда Палыч берёт эту фольгу, никто не знает.

Да и знать нам это нежелательно: как-никак, единственное настоящее ноу-хау, которое у нас есть.

Хотя что любопытно: несмотря на все разговоры, до сих пор не было ни одного случая успешной

кражи методики. Все конторы развивают свои методы, которые практически непереносимы (проверено).

Это, кстати, вполне объяснимо: мы ведь вкладываемся в разработки, причём вкладываемся на фирму.

Соответственно, она этим и владеет. Так что рассказать-то можно, а вот перенести — нет. Но

фольга всё-таки для нас важная вещь, некоторым образом ахиллесова пята — на крайняк, нас могут

её лишить, конкурентов у нас хватает. Так что лучше уж не знать, где Палыч её берёт. Меньше

знаешь — лучше спишь.

Одно известно точно: на любой другой фольге результаты на порядок хуже.

Так. Сначала разламываем блестящий листочек на четыре части, вот так хрустнем туда и сюда,

аппетитный, кстати, такой звук, будто разворачиваешь плитку с шоколадом. Ловим в левый верхний

квадратик утреннее солнышко. Кстати, ещё одна странность: мы пробовали работать с рассветными лучами, по идее первые лучи Солнца должны были бы обладать силой офиниздипительной. Так вот: ничего

подобного. То есть моща-то есть, да не про нас, всё идёт мимо. Наше время — где-то около девяти,

десяти. Зимой — даже в районе одиннадцати. То есть солнышко-то должно быть утренним, да, но

всё-таки чтобы оно достаточно поднялось. Тогда самое оно.

Теперь начинаем мять фольгу, не упуская взглядом солнышко. Мять можно как угодно — главное,

вовремя переводить взгляд на освещённые кусочки... Ну и пора занимать.

— Мир существует, я согласен, существует, я согласен, я доволен, я не хочу ничего другого.

Как заём, это практически ничего не даёт: за такое признание практически ничего не полагается

(а вот за непризнание полагаются разные некайфы, вплоть до мучительной смерти). Но зато это

хорошо действует на кредиторов: остальные займы идут легче. Ловим солнышко... так, наверное, всё

хорошо идёт.

— Мир меняется сам по себе, как хочет, я согласен, я не препятствую, я доволен.

Это уже создаёт некоторый задел: тут, правда, сложно настроиться на полное приятие, этакий

фатализм. И солнышко ловим, ловим, а фольгу ломаем, ломаем на квадратики, вот как пятнышко

хорошо бегает.

— Есть материя, есть Инстанции, есть управление, я согласен, я не мешаю, я доволен. Волей

Инстанций существует Земля, существует суша, существует Москва, я согласен, я не мешаю, я

доволен, пусть так и будет. Всё что делается на Земле, на суше, в Москве, всё хорошо, я

согласен, пусть так и будет, я не препятствую, я доволен.

Дальше в том же духе: делаем займы, спускаемся до картинки. Весь секрет в том, чтобы согласиями

оплатить изменение. То есть мы соглашаемся на глобальную картинку, чтобы пробить её в одной

точке. Инстанции, конечно, берут за это будь здоров процент. Свинство это — а что делать?

Так, спускаемся к нашей картинке. Пора вкладываться.

— Есть Северо-Запад (в голове — туманное пятно, ну да сами разберутся), есть шейх Ясин, он

будет на Северо-Западе, я так хочу. Он войдёт и выйдет так, как хочет, его картинка не

сломается, не будет несогласия, не будет расхождения с его картинкой, никакого несогласия,

никакого расхождения не будет, я так хочу.

На самом деле тот мужик — никакой не "шейх Ясин". Так, какой-то статусный араб. Но нам его так

представили, этого достаточно, Инстанции сами разберутся, кто он по паспорту и чего ему нужно.

Нам нужно обеспечить его безопасность и некоторую удачу в делах. Взрывать он тут вроде бы ничего

не намеревается, убивать кого-то — тоже (иначе к нам не обращался бы). Переговоры по таким

вопросам он вести может, но тоже вряд ли. Скорее всего, какие-нибудь денежные дела. Да хрен с

ними — неинтересно. Если у него не будет никаких неприятностей (а они, судя по всему, ожидаются, или даже

обещаны), то нам заплатят хорошие деньги. А главное — мы, как фирма, перейдём в другую весовую

категорию.

Дверь открыли. Зачем-то входит В.И. Напряжённо так:

— Кир, кончай работу. Все собираемся в кабинете у шефа. Заказ снят. Будем теперь решать, что

делать.

И, не меняя тона:

— У вас ружья, и вы мерзавцы.

Уже не таясь, в комнату заходит здоровенный белобрысый мужик. В чёрной маске и неизвестном мне обмундировании. Тоже чёрном. У него и вправду ружьё, и выглядит оно вполне убедительно.

Блядство дикое! Это наезд. Причём охрененно серьёзный: мы регулярно вкладываемся в собственную

безопасность, к нам никакая шобла не может подойти ближе километра, да и конторы вроде нашей

хрен нас пробьют, пробовали. Это кто-то совсем посторонний, очень сильный и очень наглый.

Хорошо хоть, некоторые наши штучки работают. Иначе В.И. ничего сказать не смогла бы.

Значит, главное — без паники. На счету у меня ещё что-то есть, нарушить контакт я не успел.

Вкладываемся:

Я ловлю солнышко и начинаю говорить:

— Хочу выпасть из картинки, хочу быть незаметным, ходить незаметным и делать незаметное, я так

хочу.

Разумеется, мужик пришёл за мной. Разумеется, фольгу он у меня пытается отнять. И отнял бы,

если бы мог сосредоточиться на своём намерении. Но рабочую фольгу отдавать нельзя. Я её

сворачиваю и кладу за щёку. Мужик тут же о ней забывает. Меня, впрочем, он уцепил за плечо, так

что вырваться я не могу. Ну и хрен с ним: он, конечно, видит, что кого-то держит, но не очень

понимает, кого он держит и зачем. А когда он меня выпустит, вообще забудет. Правда, удрать мне

таким образом не удастся: если я слишком удалюсь от своей картинки, то попаду в их картинку, и меня,

скорее всего, накроет. Но я и не собираюсь бежать: буду болтаться где-то поблизости от того, где

бы они меня хотели видеть.

Палыч и Макс в кабинете, набитом вооружёнными людьми. Там же девочки, полуголые — похоже, их

вытащили "как есть". Серёжи не видно, но он где-то здесь, чую. Видимо, тоже успел вложиться

каким-то образом.

Ну да нас это не спасает. Им ведь не нужны мы. Им нужно сорвать заказ, это ясно...

5 Александр Солодов, Москва, 14 июня 2024 года, вечер

Центр Москвы вечером, где-то начиная с пяти часов — это совершенно неделовое место. Концентрация кабаков превышает все возможные нормативы. Концентрация зевак, вышедших погулять после противной офисной работы превышает всякое воображение. Да и пионеры подтягиваются из дальних, спальных районов. Поклубиться. Кстати, забавное слово — 'пионер'. В прошлом так звали детей среднего школьного возраста, входивших в специальные военизированные отряды, организованные государством. Нынешние — строем не ходят, на государство плюют. А всё равно — остались пионерами. Только возрастная граница сдвинулась, перешагнув начало половой зрелости... Я вышел на Пушкинской площади, неспешно протолкнулся сквозь толпу до Манежной, обошёл памятник Жукову, пальцами левой руки показал рога телекамере наблюдения, обозревающей пространство под хвостом у маршальского коня и легким, прогулочным шагом двинулся к скверу Большого Театра.

Около полутора часов я торчал на лавочке сквера, мрачно пялясь на фонтан, ворон, прыгавших вокруг в поисках поживы от туристов и самих туристов, фотографировавшихся на фоне театра. Идти домой — совершенно бесперспективно при текущем раскладе ситуации. Ждут там меня или нет — экспериментально выяснять совсем не хочется. Вписаться к кому-то из знакомых? Есть варианты, и, пожалуй, так и придётся поступить...

Мои размышления были прерваны знакомым голосом, раздавшимся слева.

— Ну, рассказывай, что там у тебя. — Задумавшись, я даже не заметил, что ожидаемый мною человек уселся в на соседнюю, стоящую почти впритык к моей лавочку. Он не смотрел на меня, уставившись в пространство.

Значит, не зря я кривлялся перед камерой. Я говорил, стараясь вспомнить максимум подробностей. Он молча смотрел на воду. Думал, наверное.

— Ну, вот что. Ты, это, сиди, жди здесь. Часа полтора. Тем более, что тебя всё равно какие-то орлы тут пасут. Ты пока здесь сидел, мы их на камеру засняли. Потом к тебе подойдут, скажут, что делать дальше.

Мой собеседник неспешно встал, сделал шаг в сторону фонтана, я машинально дёрнулся вслед за ним....

Дальнейшее происходило с поистине фантасмагорической быстротою... люди, кинувшиеся к нам со всех сторон. Пятеро, нет, шестеро людей, попытавшихся сбить нас на землю, нацепить наручники на уже заломленные за спину руки. И другие люди, выскочившие из стоящих рядом автомобилей, поднявшиеся с лавочек, появившиеся, как мне казалось, просто ниоткуда, чуть ли не из воздуха. Бросающиеся на тех, первых. Все они в штатском, и различить где свои, а где чужие мне удалось только потому, что одни утаскивали других в эти самые стоящие рядом автомобили. Во время свалки меня успели уронить на колени — я поднялся, отряхнул вымазанные пылью штаны...

6 Кирилл Костин, Москва, 14 июня 2024 года, утро

В комнате уже практически все наши сотрудники. И много людей в масках. Трое из них зачем-то вкатывают в центр комнаты тележку с древним, прошлого века телевизором. Экран телевизора светится больно и ярко, заставляя отвести от него глаза.

Я стараюсь не обращать на захвативших офис людей внимание — меня нету в картинке, нету в картинке, пусть меня нету в картинке! Если не переносить своё внимание на них, а смотреть как бы мимо, замечая их краем глаза у меня есть серьёзный шанс остаться незамеченным. Один из незваных гостей что-то спрашивает у Макса, протягивает руки к клавиатуре Максова компа, комп немедленно гасит монитор. Макса бьют прикладом в живот, люди в форме начинают надевать на всех наших наручники, заламывают им руки за спину. То, как они это делают — наверное очень больно, наручники жёсткие, я чувствую, как болят руки у Инги, но не думаю, не думаю об этом. Рву зубами фольгу в мелкие клочки, глотаю её и вкладываюсь, вкладываюсь по настоящему! Я доволен, доволен, пусть всё будет как будет, властью управления, волею Инстанций, пусть заказанная нами картинка останется, пусть наш контракт будет выполнен, я так хочу. Пусть я уйду из картинки, пусть меня не будет в чужой картинке! Окружающее меркнет и я теряю ориентацию в пространстве. Делаю несколько шагов. Лёгкий толчок в спину... Голова кружится — кажется, я лежу на холодном каменном полу, глаза закрыты, а желудок... такое ощущение, что в него налили бензина. Или кислоты. Хочется вывернуться наизнанку, но не могу. И запах. Сильный, резкий. Отдалённо напоминающий запах бензина, но почему-то вызывающий одновременно мысль о каких-то цветах. Последнее что я помню — это отчаянную попытку встать на ноги.

7 Александр Солодов, Москва, 15 июня 2024 года, очень позднее утро

Отправившись по совету своего визави ночевать подальше от своей квартиры я, как ни странно крепко выспался. Делал я это допоздна — так как стратегия "пересидеть подальше и чуть позже объявиться" не оставляла мне много вариантов чем заняться. Поэтому, наконец отскребя себя от кровати я, только в два часа дня покинул гостеприимного приятеля-бездельника и направился объявляться в известный мне офис. Арсений Анатольевич, встреча с которым столь драматически окончилась вчера, задумчиво раскладывал пасьянс.

— ?

— Ну, раз уж ты во всё это ввязался, сказал он, не отрываясь от экрана, мы решили тебя привлечь. К данному вопросу. Ты ведь, кстати, в биопрограммах специалист вроде?

Следует отметить, что биопрограммами, в основном их медицинским аспектом, я действительно занимался. Факт, о котором говорить не то что совсем не стоит, но скользковато, да. С ними ведь ещё хуже, чем с обычными программными продуктами — то, что софт воруют, все уже давно привыкли, а ведь медицинский и даже биософт должен проходить процедуру обязательной сертификации. Кто-то очень умный подсчитал, что полный цикл её должен составлять не менее 45 лет, если соблюдать все правила. Но, разумеется, для корпораций-производителей есть лазейки, позволяющие легально выбросить на рынок свою продукцию. Одна проблема — оперируют они в основном с англосаксонской, временами с южно— и северо-германской и кельтроманской генетическими группами. Ну японцы ещё сами для себя суетятся. Остальным приходится довольствоваться результатами локализации, медицинские сертификаты на которые оформляются с бааальшой задержкой. Кому охота ходить и смотреть 3, 5, а то и 10 лет, как беспокоящую тебя болячку успешно лечат за океаном счастливчики с правильно выбранными предками? Повсеместное распространение универсальных химических синтезаторов-анализаторов предоставило серьёзные возможности для творчества на дому. Наиболее серьёзные и мощные агрегаты, конечно стоят таких запредельных денег, что и государство покупает их кряхтя и рыдая. Но то, что может себе позволить среднего достатка сисадмин — такой как я, даёт возможность, при наличии определённого характера знаний, получать очень нефиговые результаты. Математический аппарат, позволяющий обсчитать фармокинетику того или иного продукта, не есть тайна за семью печатями — просто по той причине, что утекает от разработчиков он обычно вместе с алгоритмами синтеза этого самого продукта. Так что, с определённым риском, но работаем, работаем.

У меня самого турбирована печень — пониженная восприимчивость к ядам, включая алкоголь, повышен имуннитет к бактериальным инфекциям крови и лёгких — микрофагоциты нескольких различных модификаций будут, по расчётам работать ещё лет 50, я с ними почти полтора года провозился, пока подобрал оптимальную комбинацию. Ну и пара более серьёзных и важных апгрейдов была проделана. Не будем вдаваться в подробности. Я не тороплюсь слишком уж серьёзно модернизировать свою физиологию — время работает на нас, а уж к тому, чтобы его оказалось в достатке, свои меры я принял. Потому и выгляжу сейчас на десять лет моложе, чем положено.

Юридический аспект всей деятельности, должен сказать, достаточно неприятен — как частное лицо — имею право делать с собою всё что захочу, только бы не превращать себя в рассадник инфекции. А вот за передачу этой информации кому-то другому — статья Уголовного Кодекса с невдохновляющими мерами наказания. Наше гуманное государство очень серьёзно спрашивает за преступления против личности. В том числе — за оказание медицинской помощи неквалифицированным лицом, либо методами, не прошедшими официальное государственное лицензирование. Так что, в теории, всё, что у меня есть ценного из биософта — я написал сам для себя. Ну или, (есть такая отмазка) не имеет медицинского значения, а носит пищевой, либо косметический характер.

Я не стал отрицать очевидный и многократно упоминавшийся мною факт — в конце концов упоминания я эти делал не без задней мысли — заполучить себе ещё несколько клиентов.

— Ну так и вот. Проблема у нас возникла. Как раз по твоей части...

Выразив свою готовность помочь в решении возникшей у Старших Товарищей проблемы, я приготовился слушать. Тут, кстати, надо оговориться по поводу использованного мною термина — "Старшие Товарищи"... ну это как индийские йоги из старинного анекдота. Они всегда среди нас, но мы не знаем их даже в лицо. То, что через свою достаточно разветвлённую организацию упомянутые Товарищи контролируют значимую часть отечественной экономики (а по слухам — так и зарубежной) является сколь общеизвестным, столь и малообсуждаемым фактом. То, что для защиты своих интересов, а равно и интересов обратившихся к ним за помощью и содействием лиц Старшие Товарищи иногда используют не вполне конвенциональные с точки зрения общепринятой трактовки законодательства средства — ну так что-то я не помню, чтобы по этому поводу на них кто-то подал в суд. Значит, всё-таки по закону действуют, чтобы там не говорили злые языки.

Зато у нас в стране нет ни итальянской мафии, ни якудза, ни китайских триад — не приживаются.

Те же самые злые языки говорят, что по той причине, что Товарищи давно и прочно заняли их экологическую нишу и что наша организованная преступность — самая организованная в мире, потому что за её спиной стоит родное государство . Обыватели же предпочитают удовлетворяться официальным объяснением, что никаких "Старших Товарищей" в природе не существует, а есть просто сеть объединений ветеранов специальных служб, органов внутренних дел и армии. А право на создание общественных объединений — неотъемлемое конституционное право каждого гражданина нашей великой страны.

Лично я в такие мысли стараюсь не уходить. С меня достаточно того, что, оказав одной из товарищеских структур ряд услуг технического свойства, я получил в их лице щедрого, хотя и эпизодического заказчика. Для постоянного обслуживания собственных компьютерных систем они предпочитают держать своих специалистов. А вот решать разовые задачи или же попросту заткнуть дыру типа "надо срочно сделать, а никого нету под рукой" — тут-то я и пригождаюсь.

— Короче, нужны биопрограммы. Нестандартные.

— А именно?

— Несколько вещей: Первое — нужно обоняние усилить человеку. На временной основе. То есть — включил — выключил, как-то так. Второе. Это наверное более сложно — нужно, чтобы человека всё время... ну протрезвляло чтобы вроде. Как будто ему непрерывно нашатырь суют под нос. Ну вот представь ситуацию — предположим ему постоянно в кровь подкачивается алкоголь, наркотики да ещё и гипнотизируют при этом.

Нужно, чтобы он тем не менее оставался при этом вменяемым. Такие биопрограммы вообще бывают?

Ну и ещё кое-что — я тебе покажу техническое задание потом, если возьмёшься.

Вопроса о том, возьмусь ли я, у меня не возникало. Слишком долго я ждал от этих людей серьёзного заказа. Сомнений в том что найду нужное — тоже. Точнее, некая неуверенность была по первому пункту — такого рода модификации организма попросту особо никому не нужны, потому я сходу даже и не сообразил, найдётся ли у меня что-то в закромах.

А вот всякого рода протрезвительные модификанты организма — по степени распространённости оставляли за спиной даже удлинители пениса. Что, кстати, доказывает, на мой взгляд, первичность жратвы над половыми сношениями. Другое дело, что большинство из разработок, рекламирующиеся дилерами как "вчера украденные из страшных секретных лабораторий спецслужб", на практике были не очень то эффективны.

Потому, заверив заказчика в том, что всё будет замечательно и нужные ему биософт будет непременно найден или даже дописан в случае отсутствия нужных модулей, и получив встречные уверения в том, что моей квартире ничего больше не угрожает, я отправился домой. На машине Старших Товарищей и в сопровождении пары, как мне было сказано, специалистов по юридическим вопросам. Метр девяносто каждый. В длинных плащах и с короткими стрижками. Дабы, как мне было сказано, не произошло по дороге никаких правовых проблем.

Я чувствовал себя пятнадцатилетним пацаном, играющим в "мафию".

8 Кирилл Костин, 14 июня 2024 года. Местоположение не вполне понятно.

Я прихожу в себя и обнаруживаю, что нахожусь в каком-то коридоре — стою прислонившись лбом к стеклу двери. Сквозь стекло наблюдается всё та же комната с нашими сотрудниками и мерзавцами в масках. Коридор совершенно непонятен по той причине, что находится со стороны стены, разделяющей две комнаты нашего офиса. Ну не было здесь никакого коридора.

И двери не было — на том месте, где по моему соображению она находится, всю жизнь была простая кирпичная стена. Тонкая. Даже если каким-то чудом замаскированная ранее дверь открылась и пропустила меня — в этом месте просто не могло быть никакого лишнего помещения. Оно не поместилось бы сюда — тем более такой вот коридорище, длинный, уходящий в обе стороны едва ли не на сотню метров. Этого я уже просто не могу понять — пусть, предположим, каким-то чудом мы всей конторой дружно не заметили эту дверь, этот тайных ход, пусть мы каким-то чудом (а, кстати, каким?) ходили через него из комнаты в комнату.

Но он уходит на восток, за наружную стену здания. А там нет никаких строений, мы оттуда солнышко ловим...

Ловили, поправил себя я, пытаясь собраться с мыслями, но, похоже, в ближайшее время ловить не будем. Вопрос с чудом межкомнатного хождения решается практически мгновенно — в полуметре левее меня в стене распахивается ещё одна дверь, — обычная, деревянная, без стекла, одновременно открывается такая же дверь с другой стороны коридора, и через них шествуют двое мерзавцев. Из противоположной двери видна знакомая обстановка нашего офиса. Люди в масках скользят по мне невидящими, равнодушными взглядами и скрываются за захлопнувшейся дверью. Как говорится — мда. Приехали. Про оторванную крышу мне, при моём-то стаже в конторе, говорить как бы и неприлично. Но, похоже, чего-то мы сильно недоучли.

На несколько мгновений отодвигаюсь назад — и тупо обозреваю своё отражение в стекле.

Высокий, темноволосый, хотя скорее всё же шатен, худой. Черты лица чуть-чуть косят под восточные — чёрт его знает, какая моя прапрабабка была увезена издалека прапрадедом-казаком... Короче, ничего особенного.

Я снова гляжу сквозь дверь на своих коллег и упираюсь взглядом в глаза одного из нежданных визитёров. Это тот самый белобрысый верзила, который сопровождал В.И. В руках у него по прежнему ружьё неизвестной мне марки. Если я правильно понимаю ситуацию, то он не должен меня заметить, как те двое, шедшие через коридор.

Верзила делает шаг в моём направлении и становится ясно, что ситуацию я понял неправильно. Между ним и дверью — секретарский стол, забитый всякой оргтехникой и пара стульев. Это даёт мне несколько секунд форы. Я разворачиваюсь и бегу направо, в сторону наружной стены здания. Раньше, чем распахивается стеклянная дверь, я пролетаю около пятнадцати метров ковровой дорожки, алая полоса которой лежит строго по центру коридора, прыгаю во внезапно показавшийся проём лестничной площадки, пробегаю пол этажа вниз и влетаю в кабину лифта вслед за толпою офисного вида барышень. Одна из них уже нажала кнопку и закрывшиеся двери лифта отделили меня от преследователя. Лифт роскошный. Судя по табличке — Отис, с кучей каких-то не вполне очевидных для меня наворотов на панели с кнопками. Нажаты кнопки 12, 20 и 24 этажей. Меня уже не удивляет ничего. В том числе -, что в нашем пятиэтажном здании есть, оказывается, лифт.

Меня даже не удивляет, что в нашем пятиэтажном здании есть, оказывается, двадцать четвёртый и, даже, судя по кнопкам, тридцать шестой этаж. Я стою, и смотрю в глаза самой прекрасной девушке на Земле, и осознаваемая неуместность охвативших меня чувств никак не влияет на то, что я стою и смотрю.

— Извините, Вы не подскажете, где здесь буфет, — задаю я первый пришедший мне в голову не совсем идиотский вопрос и слышу в ответ, что буфет на двадцатьчетвёртом этаже и что мне сейчас покажут, как туда идти, потому что туда три поворота и проще показать, чем объяснить, тем более, что Самая Прекрасная Девушка (да, да, именно так я и должен теперь её называть, только с большой буквы) именно туда и направляется.

9 Александр Солодов, Москва, 15 июня 2024 года, вторая половина дня

Правовых проблем по дороге не возникло. Вообще никаких проблем не возникло, разве что дверь в квартиру, как и следовало ожидать, носила следы аккуратного взлома.

Да вдобавок ещё была и опечатана. Последнее меня не смутило — отключив электронную полоску, я всего лишь обеспечивал вызов участкового инспектора. А ему, как мне сообщили несколькими часами ранее, всё уже было объяснено и оплачено.

Войдя, я обнаружил, что внутри моего жилища незваные гости были существенно менее аккуратны. Погромом это назвать было, конечно нельзя. Но только потому, что люди, обыскивавшие квартиру, действовали аккуратно и методично. Носители информации, начиная от клочков бумаги с малоосмысленными рукописными пометами, и кончая оптическими картриджами были разложены на кровати и полу аккуратными кучками. Даже утренний привет от спаммеров не забыли — все три зайца были выстроены рядком в районе моей подушки, попирая коммунальные счета, по всей видимости пришедшие со вчерашней почтой. Рабочий компьютер развинчен, ноутбук — тоже. Грамотные (как минимум — относительно грамотные) люди работали — вот что я могу сказать. Хватило ума извлечь накопители из компьютера, вместо того, чтобы грузиться и пытаться работать на нём. Правда — хватило ли ума сообразить, что в накопителях немного подправлено внутреннее программное обеспечение — очень большой не факт. Не знаю. Грамотных сейчас много, да.

Впрочем, до прочего оборудования добраться явно не успели, и это не могло не радовать.

Особенно, в ситуации, когда я был вынужден буквально рваться на несколько частей — надо и заказом старших товарищей заниматься, и восстанавливать разрушенную "информационную крепость", да и физической безопасности квартиры имело смысл уделить серьёзное внимание — в конце концов, юристы в длинных плащах не вечно будут сидеть на кухне, попивая растворимый кофий. Впрочем, хотя бы эту проблему у меня имелась возможность по быстрому свалить на чужие плечи. Слава богу, Валера, он же — Валерий Иваныч Зимин, друг семьи и мастер на все руки оказался дома, не занят срочным заказом, не в духовном поиске и не больным. Это означало, что на установку нового усиленного косяка, новой бронированной двери, оснащённой всеми возможными фирменными прибамбасами, я мог рассчитывать в ближайшие несколько часов. Круглосуточный строительный рынок находился от моего дома буквально в двух шагах — так что проблем с закупкой необходимых стройматериалов не случилось.

Остаток времени был бездарно потрачен на возню с компьютером, включая полную переустановку базовых программ — доверять накопителям информации, с которыми так близко, можно сказать интимно, пообщались чужие люди я уже не мог. Наконец, около двух часов ночи, мысленно любуясь на установленную Валерий Иванычем дверь, допивая четвёртую банку янтавина, я покончил с первоочередными мерами информационной безопасности и перешёл к прочтению почты.

10 Кирилл Костин, 14 июня 2024, день

— Ну да, давно уже пользуюсь этой косметикой. Ты б ещё этикетку на моих джинсах читал бы с такой экспрессией — слышу в ответ на четвёртую или пятую пробормотанную мною "самую прекрасную девушку".

— Тебе не нравится? А по-моему, мне очень даже идёт.

Алёна, улыбаясь, смотрит мне в лицо и будто бы солнечные зайчики брызгают из её карих глаз.

— Косметика, ага, — бормочу я, пытаясь прикрыть недоумение, но следующий вопрос буквально вышибает меня из колеи

— Я конечно понимаю, что ты только что в разметке, но тебя что — совсем не инструктировали?

— Да вот... как-то так оно получилось, мямлю я, пытаясь спрятать лицо за стаканом кофе и слышу в ответ настойчивую просьбу

— Рассказывай.

— Да чего тут рассказывать, ничего особенного. Муки Штирлица, пойманного на ношении будёновки в стенах рейхстага, кажутся мне недостаточно яркими по сравнению с положением, в которое я попал. Прежде чем придумать какое-то объяснение, мне нужно понять — о чём вообще меня спрашивают. Я не понимаю...

— Ладно тебе стесняться, что ты, как маленький, в самом деле. У тебя на лице написано, что ты не в состоянии ориентироваться. Синдром новичка. Если с детства не учился пользоваться — месяц или два потратишь, прежде чем прекратишь задавать вопросы "где здесь буфет" или вслух считывать космет-этикетки. Кстати, тебе никто не говорил, что последнее — не вполне вежливо? — улыбается она — а то ведь девушка может подумать, что ты ей неприличное предложение хочешь сделать.

— А если — хочу? — бросаюсь я, как в прорубь.

— А по моему, ты уходишь от разговора. Впрочем — хочешь быть таинственным — дело твоё, пожимает она плечами.

Из буфета мы уходим всё же вдвоём...

11 Александр Солодов, Москва, ночь с 15 на 16 июня 2024 года

Потратив ещё часа полтора на сортировку почты (выбор делался между ненужной совсем и той, которая может подождать до послезавтра, ничего сверхсрочного я не заметил), я решил вздремнуть пару часов. Включил таймер будильника, я расчистил на кровати пространство достаточное, чтобы вытянуться в длину. Переставил идиотских зайцев на пол, взял пачку конвертов со счетами... и почувствовал жжение в пальцах.

Немедленно бросив конверты, я попытался рассмотреть — что за дрянь налипла на них, но голова моя закружилась и в глазах начало темнеть. Острое ощущение кислоты в желудке, запах, тот самый запах, вспомнилось мне, который я уже чувствовал в лифте. Мне показалось, что я лежу на холодном полу, голова кружится. Я попытался позвать на помощь, но не смог издать ни звука. Внезапно меня отпустило, и я обнаружил себя стоящим у окна. Упираясь головой в оконное стекло. Желудок чуть-чуть звенел, но в целом — всё было нормально.

Повернувшись в сторону комнаты, я увидел текст, парящий в воздухе над спам-зайцами.

Коричневые буквы, размещавшиеся на белом мерцающим фоне, были заключён в коричневую же рамочку.

И всё это просто висело в воздухе — без всякой опоры или видимого материального носителя.

— Крыша съехала, — подумал я — попал в виртуальную реальность или же какая-то сволочь запихнула мне в комнату скрытый голопроектор и изгаляется — и попытался прочесть, что же там написано:

РУКОВОДСТВО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ РАЗМЕТКИ МОЖНО ПОЛУЧИТЬ, ОБРАТИВШИСЬ К БОТУ

IMID 2344444385HG7

Я кинул взгляд на кровать и увидел над россыпью брошенных мною конвертов. Над одним из них реяла аналогичная рамочка с заключённым в неё текстом:

АКТИВАТОР РАЗМЕТКИ. ПОЖАЛУЙСТА, СОХРАНИТЕ ВАШ АКТИВАТОР В СУХОМ И ТЁМНОМ МЕСТЕ. В СЛУЧАЕ ПОТРЕБНОСТИ В РЕАКТИВАЦИИ ОН МОЖЕТ БЫТЬ ПРИМЕНЁН НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ 3 МЕСЯЦА ПОСЛЕ ПЕРВОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ.

Час от часу нелегче — конвертик-то, пропитан галлюциногеном, не иначе — первая мысль, пришедшая мне в голову, была на редкость унылой. — Одно не понятно, почему те, кто хапали его во время обыска, ничего не почувствовали, а сунули его среди прочих бумаг.

В любом случае, галюцинация это или нет — надо, наверное, быть последовательным и сходить по указанному ею адресу. От меня точно не убудет — а вдруг там что-то интересное?

С этой мыслью я снова сел за комп, и подключился к боту.

12 Кирилл Костин, Москва, 15 июня 2024, утро

Потягиваясь в кровати, я мысленно прокручиваю события вчерашнего дня и удивляюсь собственному везению...

Мы не просто выходим вместе из буфета — мы отправляемся к Алёне домой. Впрочем, изначально я этого не знаю — всего лишь ни на шаг не отстаю от девушки, пока она идёт по коридору, захожу вместе с нею в лифт, и, спустившись на минус третий этаж, в помещение подземного гаража, сажусь, как ни в чём не бывало, в её машину. Шанс получить по башке за наглость я имею явно ненулевой — однако, Алёна лишь хмыкает, и машина начинает двигаться по спирали, поднимаясь на верхние уровни...

....впрочем, возможности долго размышлять о произошедшем мне не предоставляют...

13 Александр Солодов, Москва, ночь с 15 на 16 июня 2024 года

Поздравляем! Вы получили доступ в Разметку.

Это — не только новые возможности по использованию реальности, не только более удобный способ ведения повседневных дел, но и признание обществом Вашего высокого уровня социальной ответственности.

Сокрытие служебной стороны Мира, обеспечивающей важные коммуникационные, транспортные и административные функции современного общества имеет давнюю традицию и серьёзные управленческие основания. Погружение в служебные области Мира — Ваш новый взгляд на то, как вести свои дела.

Пожалуйста, помните, что доступ к разметке — это не только привилегия, но и серьёзная ответственность. Не злоупотребляйте новыми возможностями, не наносите неоправданного ущерба другим фигурантам, а так же лицам, не имеющим доступа.

С принятым этикетом использования Разметки Вы можете ознакомиться в Приложении 4 к настоящему руководству.

Оглавление

1. История Разметки — от Ретиа Интерна Средних Веков до наших дней.................3

2. Быстрый Старт — учимся пользоваться базовыми функциями Разметки.........10

3. Расширенный перечень семантограмм, ключей и повелений....................................22

4. Безусловные и условные команды. Модификаторы.............................................107

Уже после прочтения первых страниц полученного от бота руководства, я почувствовал, что надо сделать паузу. Это не крыша съехала и не глюки. Может, конечно и дурацкий розыгрыш — но не слишком ли много усилий было приложено и в чём может состоять его конечная цель? В конце концов, многое из того, что я прочёл буквально в первые же пол часа ознакомления с полученным от бота руководством, может быть проверено едва ли не выходя из квартиры. Достаточно на балкон выйти, к примеру.

Но кааак же подозрительно, в контексте этого руководства выглядит пожелание А.А. получить биопрограмму, обеспечивающую волевой доступ к верхнему обонянию. Ведь едва ли не в первых строчках главы Быстрый Старт настоятельно рекомендуется вакцинирование, полностью блокирующее более 80% известных штаммов гриппа и обеспечивающее гарантированное отсутствие насморка. Так как назальный интерфейс, до сих пор, по утверждению неведомых авторов мануала, до сих пор обеспечивает доступ примерно к трети массива Разметки.

А если вспомнить, что вопрос "с какой это радости мне досталось такое счастье?" остаётся открытым, да прибавить события последних двух дней... Лучше бы на эти темы даже не задумываться.

Говорят, что И.В.Сталин требовал от своих учеников решать проблемы по мере их поступления и никогда не забегать вперёд. То же самое требование выдвигали и многие другие учителя-легисты. Лично я всегда считал этот подход сугубо правильным, а потому, после недолгих раздумий определил для себя приоритеты следующим образом:

1) Выспаться, т.к. глаза не видят, мозги не соображают, а надо бы.

2) Проснувшись, заняться поиском заказа для А.А. — так как сделать этот заказ заведомо надо.

3) Послав запросы своим поставщикам, более подробно исследовать Разметку, и , в частности, поинтересоваться местонахождением бота, откуда была получена документация. Благо, даже из такой незначительной зацепки, как сетевой адрес, опытный человек может извлечь очень и очень многое.

Я сгрёб с кровати бумаги, тщательно стараясь не касаться конверта-активатора, и уснул. И видел какие-то, вполне приятные сны.

14 Кирилл Костин, Москва, 15 июня 2024, середина дня

— Чёрт с ней, со службой, на сегодня? — говорит Алёна, — раз уж всё равно проспали. Ты как?

Слышимость просто потрясающая — её голос силён и отчётлив, как будто бы она не стоит за стенкой под струями воды. Такие штучки, как домашняя акуст-система, установленная в её квартире — с двусторонним шумоподавлением (хоть дискотеку устраивай, соседи не услышат), перенаправлением голоса из комнаты в комнату мне лично кажутся проявлениями чрезмерного сибаритства. Да и вдобавок исчезает замечательный предлог вломиться в ванную комнату — притвориться, что не слышишь просто невозможно.

— Да, я тоже не пойду. Один день как-нибудь перебьются без меня, отвечаю я, стараясь выкинуть из головы ту неприятную мысль, что идти мне возможно что и некуда. Я чувствую себя дезертиром, но поделать с собою ничего не могу. Мне никогда особо не нравились блондинки, но Алёнины волосы скорее русые и когда я смотрю на неё, мне кажется, что от неё во все стороны разлетаются маленькие лучики света. Прямо сквозь полотенце, в которое она завернулась, выйдя из ванны. Она пристраивает за ухом небольшую телесного цвета полоску, прижимает её ногтем и слова "самая прекрасная девушка в мире" будто бы прыгают в мой мозг.

— А всё-таки, объясни, как это работает, — прошу я, указав рукой куда-то в окрестности её головы. — Я не совсем разбираюсь во всех этих технических штуках.

— Слушай, ну это же элементарный совершенно генератор сообщений Разметки. Он создаёт тэг с текстом и запах духов. Чего тут непонятного? Если тебя интересует, как оно внутри устроено, то я понятия не имею. Ты же не знаешь, как работает...ну например телевизор, хотя и пользуешься им. Я не технарь. А вот то, милый друг, что ты мне вопросы такие задаёшь, меня удивляет намного больше. Давай-ка ты мне наконец объяснишь, почему ты удивляешься такой элементарщине спрашиваешь тривиальное, о чём даже новичкам на двухмесячных курсах сообщают в первую очередь?

В ближайшие сорок минут мы выясняем, что:

— я не имею ни малейшего понятия о том, что такое Разметка и что с ней делать, но тем не менее каким-то корявым образом пользуюсь ей.

— что меня никто не активировал и я вообще не знаю что такое активация.

— что Алёна, в свою очередь, впервые в жизни видит настолько феноменального олуха и решительно не понимает, что с ним, таким вот, делать дальше.

Я мысленно плюю на сомнительность ситуации, в которой оказалась контора и, опуская некоторые чувствительные подробности, вываливаю на девушку события предыдущего дня. Не могу сказать, что меня особо мучает совесть за разглашение коммерческой тайны. В конце концов, я подписки на этот счёт не давал, да и не требовал её с меня никто. Контора не скрывает от окружающего мира своё существование. Мы просто регулярно вкладываемся в то, чтобы на не беспокоили ненужные люди. А нужные... нужные — завсегда нас находят, если уж и мы им нужны.

15 Александр Солодов, Москва, утро 16 июня 2024 года

Когда я пытаюсь встать совсем-совсем рано, мне начинает, временами, казаться, что утро придумано кем-то вроде Святой Инквизиции. Cпециально для того, чтобы мучить несчастных компьютерщиков, почти всё ночь не смыкавших свои красные глаза.

Это утро, конечно же не было особым исключением. однако проснулся я на удивление бодро и на то, чтобы добрести себя до ванной, потратил не более пяти минут.

Единственное, что хоть как-то примиряло с действительностью — сидевшие на кухне сотрудники А.А. выглядели не менее сонными и удолбанными, чем я сам. Оно и понятно — всю ночь, небось, не спали.

Предложенный мною крепкий чёрный чай (сахар, лимон сливки? — нам, пожалуйста, и того, и другого и третьего) был принят ими с благодарностью, а вот на словах "или, может, всё-таки кофе?" граждане прям изменились в лице. Глядя на ополовиненную банку с растворимым порошком я не очень удивился подобной реакции.

Выполнив, примерно за три часа обязательную часть назначенной самому себе на утро программы и проводив своих телохранителей (после звонка на "базу" они сообщили мне, что вопрос, по мнению их начальства урегулирован и я могу чувствовать себя свободно, как дома), я решил заняться наболевшим.

Разборка с так называемой "Разметкой" началась с исследования — а откуда, собственно говоря, был взят мануал? Увы, ответ на этот вопрос не дал ровным счётом ничего — бот оказался расположен на совершенно обычном коммерческом хостере.

Мне оставались, ровно два пути — читать документацию или исследовать "натуру". Логично было сосредоточиться на первом, но долго меня на это не хватило — слишком уж не терпелось испытать на практике новые возможности. Быстро собравшись, я двинулся на улицу. Уже в прихожей, ради собственного спокойствия, сунул в карман электрошокер . Что бы там не говорили мне про полностью урегулированные вопросы с безопасностью, — подумал я, — хуже мне от этого точно не будет.

Возможно ли описать ощущения, которые охватили меня в тот момент, когда я вышел из дому и попытался применить полученные после употребления активатора навыки? Это было бы чрезвычайно тяжело — наверное, если бы я умел шевелить ушами, я точно так же страдал бы, пытаясь объяснить, как это делается. Хотя для тех кто умеет, как я слышал, — дело совершенно естественное. Шевелишь и всё. Вот так и я, идя по улице узнавал и всё описания расположенных там объектов. Наиболее шокирующим, пожалуй, оказалось несоответствие видимых размеров размеченной и обычной реальности. Только теперь мне стал понятен потаенный смысл действующего до сих пор дурацкого запрета на точные карты. Казалось бы — на кой чёрт запрещать разрешение карт лучше 30 метров, если любым желающим бесплатно доступны результаты американских и японских спутниковых съёмок с метровым разрешением? Однако же мало кто сможет по этим фоткам, сделанным сверху, восстановить стопроцентно адекватную картину местности — без специальной подготовки или хотя бы развитого пространственного воображения это тяжеловато — думал я, мрачно глядя на лишний подъезд, образовавшийся в моём доме. Вполне себе подъезд такой, стандартный совершенно. С табличкой 4Б. И с ключом разметки |ограниченный доступ|.

Из руководства пользователя, оставшегося в домашнем компьютере, я уже знал, что этот ключ обеспечивает сокрытие объекта от внимания не подключенных к разметке лиц. Как и любой из запомненных мною графических ключей, этот имел странную форму — нечто вроде гибрида сложного китайского иероглифа и кляксы. Смысловое назначение его узнавалось неким неуловимым образом — временами, мне казалось, что кто-то шепчет его мне сразу в оба уха, временами — было полное ощущение, что я читаю его как вполне обычное слово, просто висящее в воздухе. Кстати, само по себе запоминание указанных в руководстве символов произошло чуть ли не с первого раза — в полном соответствии с пояснениями неведомых авторов о том, что внешний вид их выбран не произвольно, а "в соответствии с внутренним представлением семантических структур в человеческом организме" и поэтому "освоение символики разметки происходит не путём запоминания, а естественным образом". Не могу сказать, что этот момент мне был полностью понятен — ни о каком таком внутреннем представлении семантических структур я вообще до этого не слышал, но практика пока что подтвердила неведомую теорию. Что ж — поставим галочку в мысленном блокноте. Этим нужно будет заняться поплотнее. Поплотнее, но — после более важных дел и вопросов.

16 Кирилл Костин, Москва, 15 июня 2024 года , вечер

Мы направляемся вместе с Алёной к какому-то её знакомому, с которым "надо посоветоваться", и упоительное чувство полного равнодушия к казавшимся вчера актуальным делам и вещам наполняет меня по самые края. Мне решительно наплевать на то, что ситуация с конторой выглядит угрожающе-непонятной, что надо как-то пытаться связаться и выяснить что там происходит, а заодно озаботиться — не ждут ли меня дома незваные гости... И хотя мы, по словам Алёны, идём именно выяснять, что же произошло с моей конторой, так как этот самый невнятно названный знакомый может каким-то образом быть в курсе, с тем же успехом я мог бы пойти в зоопарк, в музей, гулять на природу. Лишь бы — рука об руку с Самой Прекрасной Девушкой на Земле. И я ни на секунду не сомневаюсь, что это никакая не косметика. Это — судьба и судьба счастливая. Мои мысли путаются в голове и мне на это наплевать...

Впрочем, некоторое отрезвление наступает, когда мы подъезжаем к зданию.

Нет, правильнее будет сказать — мы заезжаем в подвал здорового, этажей так двадцать пять небоскрёба. Небоскрёб опоясан по периметру невысокой такой, четырёхэтажной круговой пристройкой, из которой вырезан один из сегментов. А вот уже внутри образовавшегося пустого пространства стоит здание, в котором расположен наш офис. С основным сооружением этот совсем скромный на общем фоне дом соединен длинным и довольно толстым переходом. Он как бы висит на этакой гигантской соломине, начинающейся в одной из частей пристройки небоскрёба и кончающейся в другой. Впрочем, ясности в моей голове от этого не прибавляется — всё восточное направление от наших окон плотно перекрыто этой самой пристройкой, и каким образом я мог смотреть из окна и ловить солнышко мне решительно непонятно.

Алёна выруливает по спиральному пандусу к месту парковки, мы выходим из машины и двигаемся в к лифту. Я машинально опускаю руку в карман куртки и натыкаюсь на кусок нашей фольги.

16b Выдержка из стенограммы Малого Торгового соглашения

16.06.2024

Конфиденциально

Коммерческая тайна

Не подлежит описи

Щит-ю: Зачистка территории идёт по намеченному плану.

Поиск-ю: Как мы и предполагали, уже на первой фазе реализации проекта у нас начали возникать проблемы с особой частью пространства. Оппонирующие структуры серьёзно осложнили доступ к ней. В настоящее время мы предпринимаем дополнительные усилия, чтобы обойти их контроль.

Обмен-ю: Не вполне понятно, почему эти усилия не были предприняты заранее? Через 3 дня после начала активных действий эти, как Вы выразились осложнения, принесли нам колоссальнейшие убытки. Наш ежедневный оборот упал на 7.3% и аналитики прогнозируют дальнейшее падение.

Поиск-ю: Все вопросы — к Лицам, руководившим обеспечением секретности. Мы не могли создавать даже тени подозрений, предпринимая попытки доступа к ресурсам, которые нам были доступны на легальных основаниях.

Арбитр-ю: Просим Лиц вернуться к обсуждению повестки дня.

17 Александр Солодов , Москва, вечер 16 июня 2024 года

На подходе к офису А.А. я был весьма доволен собой. День прошёл не просто не зря. Он прошёл исключительно полезно. Мало того, что существенную часть запрошенных биопрограмм я нашёл, и нашёл достаточно дёшево — так ещё и, в процессе игры с новыми возможностями, обнаружил в районе Пушкинской площади неизвестный мне ранее книжный магазин. Двери лифта, открывавшиеся под вывеской, увозили собравшихся посетить сие заведение на второй этаж, там я бывал неоднократно.

А вот те, кто имел доступ к разметке — могли проехать и на восьмой. Дополнительная кнопка была скрыта

ключом, отводящим глаза. Надо ли объяснять, что отдел, посвящённый работе с Разметкой, приковал меня к себе по меньшей мере на час? Я вышел оттуда с тяжёлым рюкзаком, набитым под завязку книгами, а кошелёк мой, напротив, несколько полегчал — что, конечно же, совершенно не расстраивало. Знания стоят денег, кто же спорит? Особые надежды, конечно, возлагались на трёхтомное руководство разработчика. Я уже мысленно предвкушал процесс его изучения, когда нечто буквально дёрнуло моё внимание...

Перед самым входом в офис стояли два молодых человека, закрытые от взглядов лиц, не имеющих доступ. Толпа обходила их стороной, не замечая, как будто бы это были прозрачные, но видимые глазу столбы. Взгляды прохожих были направлены сквозь них, но за мгновение до того, как врезаться в неподвижного фигуранта, прохожие делали шаг в сторону. Взоры подозрительных типов обратились на меня.

Как реагировать? Показать ли, что я их вижу? Машинальным волевым усилием я отключил просмотр разметки и, как простой, обычный человек прошёл сквозь пустоту, где только что находились люди. Момента, когда моё тело их обходило, я так и не уловил.

Войдя в здание, я, как всегда, ждал минут десять на ресепшене и, наконец, в сопровождении давно знакомой девушки из секретариата, прошёл внутрь.

— Ну что, принёс? Давай сюда. А.А. как всегда говорил с ехидными интонациями, — посмотрим, что там у тебя.

Я передал ему флэшку с найденным за день варезным биософтом.

— Это предварительное. Если что-то не подойдёт — скажите, я в любом случае потом ещё обновление принесу. Вы мне техническое задание обещали выдать. На оставшееся.

— Выдам, выдам, не беспокойся. Тут к тебе ещё один вопрос возник. Мы тебя решили включить в состав некоей комиссии — надо одних "друзей" проверить, посмотреть, что там у них и как с информационным обеспечением. Съездишь в командировку?

— Съезжу, конечно, а...?

— Ну если ты, в принципе, согласен, послезавтра придёшь, я тебе всё в подробностях расскажу. А сейчас нужно сделать вот что — ты то, что сюда мне принёс, в состоянии проинсталлировать одному человеку?

— Да, конечно. Я тебе ещё дополнительно одну штуку сейчас запишу — тоже ему установишь и покажешь как пользоваться. Сам-то уже освоился? — Я смотрю в окно и пытаюсь сделать вид, что воспринимаю происходящее как должное.

— Ну примерно... освоился. А откуда Вы уверены?...

— Тебя должны были ознакомить. Специальные люди для этого есть.

— О сколько нам открытий чудных, ну и всё такое...

— Мы тут тебя решили уже по серьёзному вписать в одному программу. Документы уже оформлять начали.

— А на площади и у меня в квартире — это тоже было в рамках... оформления?

— Ну, можно сказать и так. Информация в наше время слишком быстро уходит на сторону. Не доглядели, понимаешь ли. Но по результатам произошедшего мы тебя решили премировать, чтобы ты не очень сильно расстраивался. Ну, в общем, ладно, слушай внимательно...

...Получив инструкции, я отправляюсь в направлении бухгалтерии, и достаточно серьёзная сумма передвигается ко мне в карман. В этом смысле старшие товарищи весьма консервативны — практически все выплаты они производят наличным образом и без документов. Чтобы кто-нибудь чего-нибудь не узнал.

Однако же эффективность всех этих мер по сохранению тайны заставила меня призадуматься. Не очень надолго. Ситуация, конечно, весьма не приятная с квартирой и всем прочим — с другой стороны, не я ли давно уже ждал со стороны этого заказчика какой-то более серьёзной и постоянной работы? Намёки-то делались. И многообещающие. А вот дальше этих самых намёков дело до последнего времени серьёзно не шло.

Я человек, вообще-то скромный, но амбициозный. В том смысле, что вовсе не считаю работу сисадмина-фрилансера вершиной своей карьеры. Не имея желания вписываться в число корпоративных служащих и всю жизнь пахать за одну зарплату, в то же время я всегда прекрасно понимал, что мелкая сдельщина имеет только одно преимущество — возможность более-менее распоряжаться своим временем. Коль скоро мои ожидания оправдались и я получил некое предложение — я не был намерен отступать, даже и на фоне произошедшего инцидента.

Эти мысли мною думались уже по дороге домой — так как, после визита к А.А., никаких особо актуальных дел у меня не оставалось...

18 Кирилл Костин 15 июня 2024 года , вечер, Москва

Мы поднимаемся на лифте и долго, долго идём по уходящему вдаль коридору, мимо совершенно бесконечного количества дверей. Коридор выкрашен скучной зелёной краской. На полу — какой-то древний, исцарапанный вдрызг линолеум. Потолок выглядит антикварным, едва ли не покрыт доисторической какой-то побелкой. Место абсолютно не вяжется с внешним, совершенно футуристическим видом здания. Алёна, обогнав меня на шаг, скрывается за поворотом, в перпендикулярный коридор. Я слышу сзади неясный шум, и, обернувшись, обнаруживаю в дальнем коридоре неясное дрожащее пятно, промелькнувшее в воздухе. Вроде бы я разглядел за этим маревом человеческое лицо? Или мне показалось?

Я поворачиваю вслед за своей спутницей, и, буквально через два шага, мы попадаем в небольшой, уютно заставленный шкафами кабинет. Световые панели по периметру комнаты настроены в тон уже начавшему темнеть за окном небу. По всей видимости, лайт-система получила команду воспроизводить уличный уровень освещения. Подоконник и стены уставлены горшками с разнообразной зеленью — видно, что хозяин кабинета их любит и тщательно за ними ухаживает.

— Виктор Владимирович, представляется он. А это — мой коллега, его зовут Арсений Анатольевич. Он кивает в сторону кресла, стоящего у окна.

Я смотрю в лицо человеку, который поднимается из кресла и рука моя сама-собой ныряет в карман, вцепившись в кусок лежащей там фольги. В глазах моих тускнеет — всё окружающее покрывается какой-то серой пеленой, а на месте лица "Арсения Анатольевича" — чёрное пятно с неровными, расплывающимися в воздухе кляксообразными краями. Никогда ещё я не чувствовал присутствие Инстанций так близко, так в упор. Только что, казалось, смотрел на звёзды ночного неба — и вдруг на их месте оказывается, внезапно, стоваттный фонарь.

Ощущения точно такие, разве что — вместо света — темнота.

— Здравствуйте, Кирилл Кимович.

Я не люблю своё отчество. Имя отца, которого я никогда не видел, кажется мне нелепым и архаичным. Но ещё более нелепым мне кажется то, что я думаю об этом сейчас. Окружающий мир вокруг плывёт, становясь нечётким, но голос Инстанций гулко пробивается к моему сознанию со всех сторон.

— Пожалуйста, сосредоточьтесь.

Эти слова звучат как команда и мир мгновенно возвращается в фокус. Серая пелена перед глазами исчезает, и я, наконец, вижу его лицо — хитрые карие глаза, черные волосы, достаточно резко выдающиеся скулы — широкое лицо явного славянина, но с лёгким монголоидным акцентом, характерным для выходцев из Поволжья.

Ноги меня почти не держат и я, без приглашения, опускаюсь в рядом стоящее кресло. С трудом разжимаю в пальцы и вытаскиваю руку из кармана. На пальцах — серебристые оплавленные клочки.

19 Александр Солодов, ночь 16 на 17 июня 2024 года, Москва

"...Кажущимся парадоксом является то, что дальность действия базовых семантограмм Разметки практически не ограничена расстоянием. Наиболее часто употребляемые комбинации, позволяющие скрыть локальную область пространства от нефигурантов, по всей видимости, оказали бы своё воздействие даже будучи нанесёнными на поверхность Луны — в том, конечно же, случае, если бы их кто-то сумел разглядеть в телескоп. Они достаточно устойчивы к помехам и геометрическим искажениям, чтобы корректно срабатывать при передаче по телевидению стандартного разрешения, в том числе при низком качестве сигнала, его прерываниям и сбоях цветовой гаммы. Разработка принципов расчета формы простейших оптических семантограмм приписывается различными источниками греческим математикам пифагорейской школы, египетским и вавилонским жрецам. Существуют и иные версии. Однако, реальное и систематическое своё развитие технология Разметки получила в VIII-IX веках р.х., когда в католических сервариях Франции и Северной Италии начала активно разрабатываться теория семиотики..."

Б.К.Леонтьев "Азбука Разметки для начинающих разработчиков"

Я отложил книгу в сторону и махнул рукой в зоне управления световой панели, висевшей над моей кроватью. Слишком много информации. К тому же — и качество, явным образом, блещет далеко не везде. Вот к примеру, тот `шедевр', на который я потратил около полутора часов своего времени производил странное впечатление — чисто стилистически он выглядел как настриженный из отдельных, слабо связанных между собою кусков, промежутки между которыми были заполнены какими-то совсем уж неосмысленными рассуждениями.

Надо поискать совета на форумах, — подумал я. В руководстве пользователя приводилось несколько ссылок — стоило бы сначала поспрашивать у народа что читать, и только потом — тратить деньги, хапая макулатуру.

Впрочем, лихорадочное набивание рюкзака книгами можно списать на экстаз неофита. В комплекте с подсознательной уверенностью, что халява досталась случайно, и вот-вот закончится.

Светопанель постепенно погасла и я направился в странствие по сномиру...

20 Кирилл Костин, утро 16 июня 2024 года, Москва

— Да не нервничай так сильно. Всё равно ты сейчас толком ничего не можешь сделать, раньше чем Виктор Владимирович позвонит. Я же тебе говорила, — он работает в службе охраны здания, пускай хотя бы выяснит, что там у вас в офисе происходит.

"...Кирилл Кимович, имейте ввиду — Ваша спутница не будет помнить точное содержание разговора. У неё останутся только самые общие впечатления о том, что хозяин кабинета обещал помочь.

— А он сам?

— Он будет помнить, что я дал ему некие руководящие указания. Для него я — просто начальство, с которым положено связываться в определённых ситуациях"

Я сижу и раз за разом перебираю в голове данные мне инструкции. Они вполне однозначны — да и мысли в голове не возникает, чтобы как-то от них отступить. Некайфы за такие отступления — очень впечатляющие, это я помню весьма хорошо. Да и глупо было бы — мне — потратившему несколько лет своей жизни на попытки издалиснизу просительно обращаться к Инстанциям, вдруг отворачиваться от счастливой возможности прямого общения с ними.

Разумеется, выполнив их волю, выраженную столь неожиданным для меня способом, я могу рассчитывать на поощрение. Тем более, что обещания соответствующие даны.

Остаётся открытым вопрос — что же произойдёт с нашей конторой. Точнее — с сотрудниками. Просто забыть о своих вчерашних товарищах, даже ввиду происходящего со мною перехода на принципиально новый уровень — чувствую неправильным. Пока что мне приходится только надеяться на обещание своего собеседника:

"У них всё будет хорошо. Ведь мы же откликнулись на Ваше обращение, когда происходил захват офиса. Мы заботимся о таких как Вы".

Надеяться и ждать дальнейших указаний Инстанций, выполняя то, что уже поручено.

Интересно, конечно, что это за пути такие, которыми Инстанции начинают говорить голосом человека. Мне и в голову ранее не приходило, что такое возможно. А ведь, может быть, среди нас ходят такие... представители ?

И кем надо быть, чтобы тебя выбрали представлять волю Инстанций?

Вопросы, вопросы. На которые невозможно отвести время, сосредоточиться, потому что рядом — Самая Прекрасная Девушка...

21 Александр Солодов, утро-день 17 июня 2024 года, Москва

Утро было как всегда. То есть, просыпаться решительно не хотелось. Но пришлось.

Какие бы бурные события не происходили в моей жизни — эта каждоутренняя монотонность, муки по выпихиванию себя любимого из кровати, конечно, изрядно мне оную жизнь отравляют.

Отражение в зеркале было, по своему обыкновению, со всем согласно. Услышав звонок телефона, я бросил полотенце в груду предназначенного к стирке белья и, не одеваясь, пошёл отвечать. Лучше уж изображение выключить, чем мокрым из под душа натягивать впопыхах свою рубашку. Впрочем, стесняться оказалось особо некого — мне звонил тот самый "один человек" от А.А. на предмет инсталляции биософта. Всё необходимое оборудование у меня находилось в постоянно рабочем состоянии — благо тот уровень работы с биопрограммами, на который я позволял себе забираться, не предполагал глубокого механического проникновения в организм. Дополнительную утилиту ARX3064i, которую мне скинул А.А. — с невнятным объяснением "повышает некоторые аспекты восприятия, на себе не пробуй, она залочена под конкретного человека ", я ещё с вечера загрузил в синтезатор-анализатор, и сейчас он вполне браво рапортовал, что до окончания синтеза осталось 15 минут. Надо ли специально останавливаться на том моменте, что так называемое "залочивание", представляющее из себя скучную ферментную заглушку, было отковырнуто моим софтом минут за 40 в автоматическом режиме. Все-таки, если Вы хотите получать реальный результат надо нанимать на работу профи, а не мальчиков-студентов. Мне даже особо настраивать ничего не пришлось — лок, блокировавший инсталляцию программы у всех не шатенов и не голубоглазых, был установлен с использованием совершенно стандартного пакета "для продвинутых юзеров" полуторогодовой давности и давно уже сидел в библиотеке автоматического крякера.

Разумеется, сама ARX3064i выглядела намного менее тривиальной, и оценить сходу что она делает я не смог. На первый взгляд, там шли какие-то аппеляции к зрению и ощущению электротока, но я всё же не настолько глубоко знаком с предметной областью, чтобы судить по объектному коду на глазок о назначении софта. Синтезируем дозу, за это время декомпилятор как-то разберётся... IDA в этом смысле — совершенно великая вещь, т.к. позволяет писать свои плагины для разбора кода или даже для более глубоко анализа того, что IDA наразбирал сам. За те годы, пока я возился с биософтом, я существенно нарастил возможности этой программулины, не особо спеша делиться своими наработками с широкой мировой общественностью. Так что, для уверенности в том, что основная линия этого опуса часа через полтора станет мне ясна, у меня были серьёзные основания.

Пока я расправлялся с завтраком и думал над всей этой фигнёй, Кирилл (так назвался человек, посланный А.А.) уже и позвонил в домофон. Облик его ничем особо не выделялся — как и было понятно из лока, тёмный шатен со склонностью к рыжине, голубые глаза. Довольно худощав. Рост — чуть выше моего, где-то метр-семьдесят с небольшим. Молодой. Лет двадцать.

Я провёл его в комнату и приступил к процедуре загрузки. Большинство моих собственных программ ставилось стандартным образом, через руки в районе чуть ниже или чуть выше локтевого сгиба, так что ближайшие три с половиной часа я занимался наклеиванием и снятием гелевых инъекторов, постепенно пополняя отработанной разноцветной пластиковой кожурой зёв утилизатора. Разработчики ARX, надо сказать, выпендрились — их поделка, в соответствии с коротким readme, требовала инсталляции через скулы и обязательно отдельно от всего остального. Такие вещи не особо люблю — меня стремает установка всякого непонятно откуда взятого в районе головы — пробьёшь ненароком гемато-энцефалический барьер, пациенту в мозги понапросочится всякой дряни, а ты потом с этим разбирайся... Однако, делать нечего. Закончив с инсталляцией собственного вареза, я налепил Кириллу на скулы две розоватобелые блямбы, исторгнутые синтезатором, и ещё около 40 минут наблюдал, как их содержимое постепенно всасывается скозь кожу в ткани тела. Процедуры происходили в практически полном молчании, кроме каких-то дежурных реплик — ничего совсем уж непереносимого в них нет, но ощущения обычно примерно как от химического ожога или достаточно сильного обморожения. Приятного мало и ведению светских бесед оно не способствует.

Наконец канитель закончилась, и мой посетитель собрался уходить.

Я обратил внимание, как его взгляд задержался на висящем в воздухе заголовке активатора Разметки, и мысленно поставил галочку. Очень интересно — похоже парень тоже имеет доступ. Впрочем, учитывая что заказанный А.А. биософт по своему составу явно был предназначен для стабилизации работы с Разметкой (ночное RTFM весьма способствовало уверенности в этом), данный факт был интересным, но не особо удивительным. Уже поворачиваясь к выходной двери, Кирилл кинул взор в угол моей комнаты, туда, где стоял рабочий комп, и глаза его на секунду как будто помутнели. Ещё несколько секунд он неподвижного торчал на выходе, потом отвернулся и молча двинулся наружу. Я посмотрел по направлению его взгляда. Там ничего не было. Я вышел из восприятия Разметки и вошёл обратно. И опять — безрезультатно. От дальнейших экспериментов меня отвлёк зазвонивший коммуникатор. На его индикаторе высветился номер А.А.

22 Кирилл Костин, утро-день 17 июня 2024 года, Москва

Я провожаю Алёну на работу (и, sic! получаю копию ключа от квартиры), а сам, ссылаясь на вполне понятную необходимость "решить кое-какие бытовые вопросы" отправляюсь по адресу, указанному мне представителем Инстанций. Звоню туда с дороги, и, услышав данное сонно-недовольным голосом подтверждение, ещё минут через 40 добираюсь до места.

Открывший мне дверь персонаж выглядит как типичный гик. Знаю много таких. По выражению на лице узнаю. Чуть старше и чуть ниже меня ростом, полноватый (это у них профессиональное), темноволосый. В общем, ничего особенного. Повинуясь его указаниям, я сажусь в кресло, закатываю рукава и на протяжении нескольких часов подвергаюсь болезненной процедуре апгрейда. Результатом его должно стать закрепление моих внезапно открывшихся ("пробитых", как выразилось существо, скрывающееся под маской Арсения Анатольевича) способностей по доступу к Разметке, а так же усиление возможности обращаться к силе Инстанций. ("Вам больше не нужно будет использовать примитивные приспособления, такие, как эта Ваша фольга"). Вытерпев последнюю, наиболее болезненную инъекцию, я встаю и двигаюсь к выходу. Разговаривать с хозяином квартиры мне не о чем. Времени же не очень густо. Если, конечно, мне заниматься собственными проблемами, а не только выполнять указания издалисверху.

Обернувшись возле выхода из комнаты, я окидываю взглядом обиталище биохакера. Мир постепенно обретает невиданную ранее объёмность — я начинаю воспринимать окружающее как бы ставшее из плоского — действительно трёхмерным. Это начинают действовать введённые мне препараты. Возле окна, над пачкой бумаг висит заставка некоего "активатора Разметки" — не знаю что такое, но догадаться не сложно. Возле одного из компов, в углу комнаты — на более дальнем, чем Разметка плане, клубится серое облако. Мгновенно приходит понимание, что это — элемент защитного "покрывала", предоставленный Инстанциями, чтобы скрыть от внешнего доступа информацию, находящуюся в комнате. Похоже, что при любой попытке постороннего влезть сюда, с ним произойдёт какая-то досадная случайность... то ли инфаркт хватит, то ли током внезапно стукнет. Я вижу, что реальность прогнута потенциально-вероятными изменениями...

Замечаю, что Александр смотрит по направлению моего собственного взгляда, прощаюсь почти незаметным кивком головы и выхожу. У меня очень много дел сегодня...Уже на подходе к лифту я чувствую, как внимание Инстанций устремляется в только что покинутую мною квартиру.

23 Александр Солодов, день-вечер 17 июня 2024 года, Москва

— Ты всё уже сделал?

— Да, только что закончил.

— Очень хорошо. Тогда вот что — быстренько давай, собирай вещи и приезжай. У тебя есть час до выхода. И два, чтобы добраться к нам. В командировку поедешь — тут некие обстоятельства изменились, надо ехать прямо сейчас. Загранпаспорт мы тебе уже сделали, билеты для вас заказаны.

— Ну хорошо, буду.

Звонок Арсения Анатольевича привёл меня, прямо скажу, в недоумение — непонятно что за срочность вдруг возникла с этой поездкой, да и фраза насчёт загранпаспорта... я-то был в полной уверенности, что командировка — внутри страны.

Покидав по быстрому в сумку необходимый минимум барахла, я, немного помявшись, положил туда же сетевой анализатор, сунул в карман карту телепэй с шестью сотнями долларов и повернулся к монитору компа, на котором было раскрыто окно дизассемблера. Окно была радостно перекрыто сообщением о неустранимой ошибке операционной системы. Комп висел. Было похоже, что не судьба разобраться до возвращения из командировки — повторно прогнать IDA я просто не успевал. Сгенерированный синтезатором разлоченный вариант биопрограммы имел все шансы протухнуть к моему возвращению. Более 1-2 дней готовый к вводу биософт не живёт — начинаются процессы биохимической деградации вмещающего субстрата, да и бог его знает, что происходит с телом самой программы, представляющим из себя, как правило, смесь нескольких довольно активно действующих веществ. Нафига же я её запустил на синтез? Повинуясь слабообъяснимому приступу жадности, я уложил инъекторы с ARX3064i в переносной термоконтейнер — в нём они продержатся

часов 8 вообще без изменений, даже несмотря на тряску в дороге... Коробка термоконтейнера пошла в сумку поверх вещей. Я, вообще-то, не любитель ставить на себе эксперименты с незнакомым медицинским обеспечением. Не хочу в расцвете лет превратиться в пускающего пузыри слюны инвалида — а и такие случае бывали. Однако же, меня задело то, что Кирилл явно что-то увидел там, где я не видел ничего. Да и Относительная безопасность ARX подтверждалась, конечно тем, что человек употребил и ушёл на своих ногах, вроде бы оставаясь в здравом уме. Но, если честно, такая логика рассуждений меня самого не особо убеждала. Считать уровень самой программы аналогичным дилетантскому уровню залочки было бы неправильно — на первый взгляд утилита выглядела достаточно качественной и написанной без соплей. Однако же... блин, ведь запросто может быть такое, что существуют компоненты Разметки, не доступные на моём уровне восприятия.

У меня доступ был активирован через достаточно стандартный комплекс — как я понял из намёков А.А.. Слабый функциональный аналог того, что я накачал этому самому Кириллу, был проинсталлирован мне через конверт, пропитанный загрузчиком биопрограммы. Разумеется, это был быстрый и не особо долговечный способ — через месяц нужно будет обновлять, но по прямому результату действия мой собственный апгрейд не особо отличался от саморегенерируемых комплексов, которые я по просьбе А.А. разыскал на подпольном варезном рынке. Разница была по сути дела в том, что Кириллу обновления не понадобятся очень долго. Ну несколько лет, как минимум. А то больше десяти. Ну разборчивость восприятия запахов у него повыше моей будет процентов на 20. Ну сброс внешнего рассеивания внимания — раза в два поэффективнее. Но никаких намёков на аналогичные ARX программы я в купленных мною книгах раскопать не успел. Что, конечно, само по себе совершенно ничего не доказывало — я ведь только начал постигать азы...

Выйдя из подъезда, я глянул на часы — в процессе сбора я, по своему обыкновению, несколько тормозил, и налицо было минут 7 опоздания к задекларированному А.А. графику. В принципе — фигня. Я вскочил в кабинку монора, весьма кстати подкатившую буквально на моих глазах, задал ей код назначения и спихнув с колен сумку на второе сиденье, раскрыл молнию. Глаза боятся, а руки делают. Возможно, события последних дней несколько снизили критичность моего восприятия реальности, но ещё через минуту гельинъекторы оказались на моих скулах и я откинулся на спинку кресла. Вот будет прикол, если монор приедет раньше расчетного времени — так ведь с этими нашлёпками и буду вынужден идти по улице...

24 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

Примерно через час после апгрейда я оказываюсь на подходах к собственному дому. Высокое доверие Инстанций это, конечно, здорово, но повода полностью полагаться на них, как и на любое начальство, у меня нет. Я давно уже съехал от родителей, снимаю квартиру — так удобнее. Так что внутри меня никто не ждёт. Теоретически.

Тянусь всеми своими имевшимися ранее и вновь приобретёнными силами вокруг. Но внимания, направленного на себя — так и не ощущаю. Ну что ж.

Привычно опираюсь на лучи солнца и вывожу себя из картинки.

По сравнению с ранешними трепыханиями — ощущение такое, что я потерял вес и поднимаюсь вверх, совершенно не прилагая никаких усилий. Какая там фольга с пупырышками... Как будто до сих пор пытался двигаться в мазуте и только теперь — вылез на воздух.

Захожу в квартиру, и быстро переодеваюсь.

Ещё несколько минут — и в мои карманы перекочёвывают два чрезвычайно необходимых в моей двусмысленной ситуации предмета.

Разумеется, представитель гарантировал безопасность. И я ему верю.

За безверие полагаются такие некайфы, что лучше даже и не пытаться.

Но ведь безопасность гарантирована в пределах инструкций, а вдруг я по глупости и нищете духа захочу заняться самодеятельностью?

Такой сорт самообмана является вынужденным — но по роду занятий нашей конторы мы все очень хорошо научились скрывать свои мысли даже от самих себя. Иначе нам нельзя.

Продолжая мысленно петь осанну Инстанциям, я запираю дверь и двигаюсь на улицу.

В левом кармане моей лёгкой куртки — пистолет.

У меня даже разрешение на него есть. После того, как законом 2020 года было разрешено скрытое ношение лёгкого стрелкового оружия, такими игрушками обзавелись многие — благо большой проблемы с оформлением этого дела нет. Правда и толку от него не особо...

Законодатели `мудро' ограничили для гражданского оружия максимальную кинетическую энергию пули — так что теоретически можно в упор палить по одетому в бронь дружиннику без особых для него последствий. Но, поскольку лёгкий бронежилет можно купить в том же оружейном магазине, получается, что при любом столкновении со злоумышленником ты, скорее всего, либо будешь вынужден целиться ему в голову, рискуя намотать на себя весьма чреватую статью о превышении пределов обороны, либо пытаться стрелять по конечностям... ожидая встречных выстрелов. Так что, после первого всплеска всеобщего энтузиазма, экологическое равновесие в социуме восстановилось — граждане как выворачивали карманы перед грабителями, так и выворачивают. Только вот в моём пистолете пули специальные. Сам над ними поработал. Хотя внешне остались точно такие же — и никакая экспертиза ничего не докажет. А волею Инстанций способны пробить пятнадцатимиллиметровый лист упрочнённого сталепластика — расстрелял в своё время штук пять, испытывая. Убедился. В магазине 14 патронов — больше мне при любом раскладе не понадобится, я же не воевать собираюсь.

В правом кармане — невзрачный цилиндр мутновато-белого стекла. Сантиметров 6 длиной, пол сантиметра в диаметре. В торец ввинчен медный штырёк, кончающийся небольшим колечком, в которое продёрнут тонкий бурый шнур из натурального шёлка. Хорошая штука. Жалко, не знаю, насколько её хватит.

Я выхожу из подъезда и, прокручивая в голове план дальнейших действий, двигаюсь в сторону ближайшей станции метро. Моя дорога ведёт через небольшой парк, чудом сохранившийся в бурях массового городского строительства начала века. В парке, как и положено, тусуется и выпивает молодёжь.

Я обхожу очередную развесёлую компанию — трое парней и две девчонки лет по 19-20. Они хохочут, подпевая несущемуся из плеера попсовому мотиву. Раздражающие взгляд желто-голубые огни, вроде цветомузыки, мигают на его корпусе в такт мелодии. Девушки коротко стрижены, почти налысо, может пол сантиметра осталось от волос, их лица раскрашены по последней моде макияжем в виде черных, тонких, как будто тушью выведенных цветов. Если бы я не знал, что это — результат минутной гель-аппликации, поразился бы, сколько времени потрачено, чтобы с таким искусством навести мгновенно смывающуюся красоту. Одна из них, невысокого роста, с рыжим ежиком в качестве причёски, зеленоглазая и смеющаяся, протягивает плеер в мою сторону.

— Веселись с нами!

Мой взгляд неожиданно фокусируется на пальце, уже нажимающем невзрачную серую кнопку. Я любуюсь совершенной формы ногтем, покрытым перламутровым, с чёрными прожилками лаком.

Огни плеера бьют прямо в глаза — теперь голубой сменяется глубоко синим, а жёлтый остаётся таким же резким и противным. Смотреть на них больно, но я, почему-то, не отворачиваюсь.

Окружающее меня пространство начинает терять цвета, предметы становятся полупрозрачными, звуки затухают, движения гуляющих по аллее людей замедляются...

Я слышу щелчок, который производит дожатая до крайнего положения кнопка и делаю шаг в сторону девушки.

Краем глаза ухватываю за спиной движение — и, повернув голову, вижу медленно, улиткой, перемещающийся по направлению моего прежнего движения серый столб, огрублёно повторяющий формы моего собственного тела.

.

25 Александр Солодов, вечер 17 июня 2024 года, Москва

Монор пришёл вовремя, и сдувшиеся инъекторы отправились в ближайшую урну. Никаких особых изменений в окружающем пространстве я не заметил — но это меня не смутило. На практике, в зависимости от индивидуальной биохимии, биософт может срабатывать с разбросом в несколько часов. Добравшись, до кабинета А.А. я столкнулся с выходящим оттуда местным аникейщиком Пашей.

— Вместе поедем, — сказал он, — давай быстрее, лучше пораньше на вокзал.

— О'кей.

И я шагнул внутрь на предмет получения начальственных инструкций.

— Тут такое дело, сразу взял быка за рога хозяин кабинета. В нашем консульстве в Миц-Риме есть свои компьютерщики. Они там вообще-то совсем уже обнаглели — воруют и с начальством не делятся. Технику, софт закупают без тендеров за бешеные деньги. Там всё курирует третий консул, ну ты сам понимаешь.... в общем, сложно с ним. Нас его начальство пригласило прислать комиссию — типа как независимых экспертов. Чтобы в отсутствие этих... провести проверку и написать разгромное заключение. Мы-то сами сейчас свою систему внедряем по госучреждениям — нам выгодно было бы найти там заказчика. Собственно, потому тебя так срочно и дёрнул, что стало известно — они уезжают там, один в отпуск, второй — в местную командировку ненадолго. Остаётся самый безопасный, которого вы и будете мучить — всякие документы из него требовать и вообще.

Сойдёшь за независимого эксперта?

— Да сойду, в общем. А визу итальянскую Вы мне в паспорт поставили? Я Вас не спрашиваю, как Вы его сделали, без моей подписи и фотографии...

— Ну обижаешь, для этого специальные люди есть. Но это не Италия. Это Миц-Рим...

Увидев непонимание в моих глазах, А.А. пояснил:

— Я вижу, ты ещё не вошёл полностью в курс дела. Разметкой скрываются не только небольшие объекты, но и целые территории, которые не обозначаются на стандартных картах.

Ты вообще знаешь, что в Европе существуют еще несколько десятков государств? Среди них и Миц-Рим, который среди нефигурантов официально считается погибшим. Ну он не только в Европе, у них острова в Средиземном Море и ещё анклавы в Африке... Поскольку он находится в Тени, у России там нет посольства, только консульские отношения. Консульство находится в европейской части Миц-Рима, которая граничит с Италией, Австрией и Хорватией. Горы, великолепная местность, коридор в сторону моря через Италию— будет время, съездите, искупаетесь в Аквилею, там недалеко от Норика, всего километров 200. Мне в своё время очень понравилось. Лавриак, между прочим, очень живописный город, советую осмотреть на досуге. Один мост через Энс чего стоит... У Вас где-то дней пять на всё про всё — так что будет возможность отвлечься.

— Интересное дело. И много таких государств вообще?

— Ну, порядочно. Земля, как ты понимаешь, имеет несколько больший размер, чем принято в открытой литературе. Процентов так 15 площади скрыто в Тени. Разумеется, плотность вещества, составляющего Землю в справочниках несколько завышается. Ну поэтому мало кто чего замечает. А так — не только в Европе есть такие страны. Или частично скрытые. К примеру, Япония, на самом деле огромна, цепочка островов тянется почти до Антарктиды. Хотя официально — всего четыре больших острова, на самом деле — около двух десятков. Но не будем об этих странах... времени нет уже. Пойдём, шеф тебе командировочные выдаст, в комплекте с ценными руководящими указаниями, у девочек на ресепшене возьмёшь билеты и пора уже вам на вокзал.

...

Высокий, белобрысый, довольно красивый, даже на мой мужской взгляд, парень шагнул в купе.

— Паш, привет.

— Приветик, ты как всегда, — в последний момент.

Видно было, что они знакомы уже давно.

Я протянул ему руку.

— Меня зовут Александром

— Лумиэль.

Пришелец сделал паузу, потом, уже разжав пальцы, картинно вздохнул.

— Нет, всё нормально. Это у меня родители — толкинутые, осчастливили имечком. Менять не хочу. Уже привык.

Видно было, что номер отработан, а исполнитель наслаждается произведённым эффектом.

`Имячко' и в самом деле довольно нелепое, но, впрочем, встречали мы карликов и побольше размером... Идиотских имён и фамилий за мою жизнь попадалось немало.

Лумиэль, так же как и я, не работал у Старших Товарищей на постоянной основе. Но, судя по всему — выполнял их заказы чаще и больше, чем я. Во всяком случае, их с Павлонтием болтовня крутилась вокруг внутриспецифичных к проектам Старших Товарищей вопросов, какой-то невнятно-упоминаемой экспертной системы, ещё более невнятного инфомира и прочей слабо понятной мне конкретики. Поезд тронулся, и, примерно через час, выехал за пределы мегаполиса. К этому времени чисто компьютерные темы уже закрылись, Пашка водрузил на стол свой служебный ноут и предложил игру в "Героев: Меч и Магию:2024". Разумеется, мы с Лумиэлем согласились, и зацепив по радио свои коммуникаторы, начали рубку.

Ближе к ночи на столе появилось и пиво. Так что к тому моменту, когда в третьем часу мы приостановили игру по причине общей усталости, я уже был хорош, спать хотелось не по детски, мысли в мозгу путались. Павел выглядел не лучше, а вот толкинуторождённый кадр смотрелся огурчиком.

— Я лично спать, и вам советую того же, пробормотал Павел и полез на верхнюю полку.

— Кстати, нюхнуть не хочешь? — Лумиэль посмотрел мне прямо в глаза.

Затем снял с пальца узкое кольцо бело-жёлтого металла, поместил его поверх лежавшей на купейном складном столике газеты и полез в карман.

— Не употребляю. Мне программ хватает, чтобы себе корячить биохимию, а уж...

— Да это не наркота — Лумиэль дружески улыбнулся, и раскрыл извлечённую на свет божий крохотную деревянную коробочку — так, безобидный стимулятор.

— Ну уж только стимуляторов мне сейчас точно не надо. Спать хочу.

Инстинктивная подозрительность не позволяет мне вводить в организм не пойми что, а инстинктивные жадность и любопытство начали нашёптывать в ухо, что надо бы заполучить чуток неизвестной субстанции. Небесполезно узнать, чем ширяется новый товарищ, хотя, с другой стороны, во взятом с собой анализаторе химический блок отсутствовал — им разве что сеть компьютерную тестировать. Я начал раскладывать бельё, в то время как Лумиэль открыл коробочку и стал осторожно сыпать её содержимое — красный, чуть блестящий порошок внутрь кольца. Заполнив кольцо доверху, он поднял его и отмерил вторую дозу. Потом — третью.

— Ну, не хочешь — как хочешь, дело твоё.

Он убрал коробок и всосал ноздрями порошок.

— Хорошо! — Черты его лица сделались какими-то резкими и неприятными.

— А теперь, пожалуй, действительно пора на боковую.

С этими словами, он потянулся в сторону выключателя и тот, среагировав на протянутую руку, плавно погасил в купе свет.

26 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

— Кирилл, у нас есть около 2 ощущаемых минут, до тех пор, пока ты догонишь... — девушка машет рукой в сторону удаляющегося серого облика, буквально на глазах теряющего резкость очертаний

— А... я пытаюсь сформулировать вопрос

— Всё потом, держи — она извлекает из кармана ветровки и протягивает мне коробочку, точно такую, как её собственный плеер.

— Включается вот тут — палец поглаживает полукруглую кнопку.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что. Хотели бы убить — давно убили бы. Включишь, когда поймёшь, что по-другому не получается. Давай, бери... Выражено красный, влажный на вид язык облизывает её верхнюю губу, внезапно выскочив из тёмной глубины рта и этот неуместный жест приводит меня в чувство — я осознаю, что смотрю её в глаза уже почти минуту, ничего не произнося и не делая.

Тускло поблескивает кусочек металла над левым глазом незнакомки — бровь украшена пирсингом, и меня ощутимо тянет смотреть именно на него.

Осторожно протягиваю руку и беру плеер.

— Давай быстрее, твоё время почти вышло.

Я разворачиваюсь, бросаюсь облику вслед, и, внезапно, люди вокруг меня начинают резко ускоряться, меня дёргает вперёд. Как-то одномоментно я перестаю видеть мутное пятно впереди себя. Осознаю, что снова совместился с ним.

Положение, прямо скажем, неприятное. Слишком быстро появляются новые фигуры и сущности в игре. Известный самурайский принцип "если не знаешь что делать, сделай шаг вперёд", выглядит конечно здорово, но совершенно меня не привлекает — особенно, если "вперёд" можно двинуться только не сходя с проложенной чужой волей дорожки.

Не менее популярная максима "если не знаешь что делать, не делай ничего", выглядит в сложившейся ситуации совсем уж идиотизмом.

Отказаться от выполнения поручения Инстанций, в то время, как возможно, от результатов зависит судьба товарищей по конторе? Нелепо, да и реального повода нет.

Выкинуть всунутый новыми "знакомыми" аппарат как потенциального "троянского коня" с одной стороны — логично, с другой — а вдруг это действительно окажется последняя соломинка? Ведь, по сути дела, я толком и не понимаю — на что иду. И время. Совершенно нет времени — поход домой сожрал его остатки.

Я подхожу к метро и, перед тем как нырнуть в его глубину, пристраиваю плеер в правый карман.

27 Александр Солодов, вечер 18 июня, дорога, Лавриак

Поезд шёл ходко, но дорога вышла муторной. Часа через два после того, как я заснул, начались эффекты от неосмотрительно установленной ARX3064i. Беглая оценка кода софтины оказалась правильной. Я действительно начал видеть электромагнитные поля. Причём, что неприятно, сквозь закрытые веки. Проснувшись от разгорающегося всё сильнее свечения, я некоторое время пялился в бывшую темноту купе, пытаясь управлять новой способностью. Тусклые шнуры кабелей электропитания тянулись к выставленным в четверть силы лампам освещения на стенах, из-за окна маячила яркая полоса электровозных проводов, натянутых над параллельной колеёй железной дороги... И лёгкие, нежные облака кириллиановской ауры — вокруг Павла и Лумиэля. Разумеется, оно меня не удивило само по себе — то, что человек окружён слабым, но вполне устойчиво существующим электромагнитым полем известно уже лет сто. Пашкино свечение пробивало вниз, сквозь полку на которой он лежал. Лумиэлево — простиралось над одеялом. Постепенно свет усиливался, что, естественно, означало лишь рост моей способности к восприятию. Потом я начал видеть какие-то серые и бурые облачка пыли, висящие в воздухе. Что мне не особо понравилось — концентрировались они, в основном, рядом со мной. Потом меня всё окончательно утомило, я сделал над собою усилие, перестал видеть электричество и уснул.

Почти весь день я промучился, периодически отмахиваясь от попутчиков и толком не просыпаясь, даже когда нас приходили теребить пограничники, таможенники, контролёры и бог весть ещё кто. Болезненное состояние отпустило лишь к вечеру, оставив вялость тела и отупение в мыслях. Нормальный, на самом-то деле, приход, для случая, когда суёшь себе в организм всякую непроверенную биохимию. Бывает и похуже. Переместившись в сидячее положение, я мысленно пообещал себе больше так не поступать. Впрочем, я прекрасно понимал, что обещание это — довольно пустое. Нажав на кнопку вызова проводника и заказав ему чай с лимоном, я отказался присоединиться к игре, в которую весь день резались мои товарищи. Всё равно мои позиции были, пока я спал, безнадёжно разрушены, и ловить в этой партии было особо нечего.

За окном постепенно темнело, а наш поезд, вырвавшись из очередного туннеля, резво покатил в сторону широкой, лениво плещущей волнами реки. Разумеется это был Дунай. Другой такой в регионе просто нет. Вскоре мы уже мчались по мосту, и вот уже перед нашими глазами открылась береговая полоса. Я всматривался в него, пытаясь разглядеть хоть что-то в набегающей тьме и, внезапно, перед моим внутренним взором возникли громадные багровые слова "ПУСТЫННЫЙ БЕРЕГ. ПРИЧАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ". Одновременно тот же самый голос как будто рявкнул мне эти слова в оба уха. Мои коллеги тем временем пялились в экраны своих коммуникаторов, так что, судя по всему, их не зацепило. На моих часах, автоматически подстроившихся к смене часового пояса, было около 8 вечера, когда поезд вошёл в крытый вокзал и, звякнув какими-то металлическими деталями, встал.

Споро собравшись, наша развесёлая команда двинулась на выход. Что, конечно, мне сразу бросилось в глаза — так это активнейшее использование Разметки. В отличие от Москвы, где её элементы хотя и попадались постоянно, но не мельтешили, здесь мне временами было тяжело отличить реальность от её продолжения — настолько плотно переплетались указатели. Вплоть до того, что перед всеми аборигенами, находившимися на платформе, реяли разметочные "бейджики" с именами, написанными, кажется, на итальянском языке. Аборигены были одеты в основном по-европейски, но, пока мы шли по перрону, нам пару раз попались персонажи, носившие нечто похожее на халат или длинное женское платье. Судя по виду, это был местный национальный костюм.

— Туника — отследив направление моего взгляда, пояснил Лумиэль.

— А ты уже здесь бывал что ли? — к слову сказать, туники я, по впечатлениям от исторических фильмов и компьютерных игр представлял несколько иначе

— Не, путеводитель прочёл, перед тем как сюда ехать, — ухмыльнулся он в ответ.

Мы подошли к концу с платформы и, выбрав в стене, перекрывавшей выход с неё дверь, с табличкой "для уважаемых иностранных гостей", зашли внутрь. И только секундою позже я осознал, что табличку я прочёл как на родном языке — в то время как на самом деле это был ещё один разметочный знак.

Высокий уровень местных программистов Разметки внушал уважение. Похоже, в России до такого непринуждённого расширения реальности, как здесь, пройдёт ещё достаточно много времени.

28 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

Я направляюсь к неприметному четырёхэтажному зданию, расположенному где-то в переулках возле Полянки. Переданный мне представителем Инстанций план не содержит номеров домов или какой-то ещё привязки к местности — что ничуть не мешает по нему ориентироваться. На выходе из метро перед моим взором проявляются висящие в воздухе призрачные указатели маршрута — такой способ, конечно, намного удобнее, чем таращиться на бумажную карту или даже экран персонального коммуникатора. Несколько шагов в глубину двора — и я вхожу в подъезд.

Дежурные, сидящие на проходной, смотрят сквозь меня. Сейчас я не в картинке. Поднимаюсь на четвёртый этаж, и, ориентируясь уже по внутреннему чувству, нахожу нужную мне дверь. За ней — ощущаемое внимание, аналогичное вниманию Инстанций, но намного более слабое и какое-то не такое. Не стыкующееся. Снаружи, у дверей люди — медленные, как будто карпы в стоячей воде пруда. Сейчас я намного быстрее охраны, но у меня нет необходимости причинять какой-то вред. Я проскальзываю между ними и захожу внутрь.

Вспышка яркого серебристо-пепельного бьёт мне в глаза, мгновенно перекрашивая в свой цвет людей, мебель, стены — всё что находится внутри комнаты. Но тёмно-серое, почти чёрное облакообразное распространяется вокруг меня встречной волной. На его фоне пепельный цвет комнаты кажется почти белым. В полном отсутствии каких либо других цветов борьба двух оттенков серости длиться несколько секунд, сопровождаясь яркими искорками по границе их соприкосновения и тихим треском, какой обычно бывает при статических разрядах.

Наконец, с тихим шелестом миру возвращаются привычные краски. Я оглядываю комнату. За широким T-образным столом сидит шестеро людей в строгих официальных костюмах. У них злые и неприятные лица. Они смотрят на меня едва ли не с физиологическим отвращением. И со страхом. Примерно как смотрят нормальные, приличные граждане на пристающего к ним грязного, вонючего бомжа, опасаясь, что от него можно чем-то заразиться. Не то, чтобы они не в силах этого бомжа поколотить или прогнать — но неизбежное соприкосновение страшнее, чем даже некоторая потеря лица в попытках уклониться.

И, самое важное, я не чувствую в этих фигурах собственно людей. Серебристо-пепельное внимание, приходящее откуда-то со стороны... не могу уловить точное направление — полностью перекрывает нормальные для обычного человека эмоции и мысли.

Я тянусь к Инстанциям и первый раз в жизни начинаю говорить их голосом.

29 Александр Солодов, вечер 18 июня, Лавриак

— Уважаемые гости страны, Вы находитесь в помещении пограничного контроля государства Митс-Раим, — практически без акцента заговорил чиновник, вышедший нам навстречу, после того, как основная часть прибывших пассажиров втянулась в помещение. Уже привычным усилием воли проанализировав его речь, я понял, что в очередной раз, воспринимаю какой-то тип проявлений разметки — звуки, доносившиеся из скрытой в складках туники коробочки, похожей на плеер, к русскому языку не имели никакого отношения. Отстроившись от них, можно было уловить и то, что говорил сам представитель погранконтроля — его речь была чем-то схожа с французской или итальянской, но моих филологических познаний явно не хватало для того, чтобы понимать это напрямую.

Вернув внимание на вещающий артефакт , я услышал вполне ожидаемое:

— на территорию Митс-Раим запрещён провоз оружия, ядов, стимуляторов и наркотических веществ, находящихся в списке, доступном для Вашего ознакомления, без специального разрешения, оформляемого консульскими органами Митс-Раим. Если Вы являетесь обладателем запрещённого к ввозу предмета, Вы можете, обратившись к уполномоченному представителю службы контроля границы, оставить его на хранение на территории пункта пограничного контроля, с тем чтобы забрать его при выезде из страны. Категорически запрещён ввоз и вывоз симпатической субстанции, а так же любых её производных, в любом виде, включая невыведенные за пределы организма естественным путём — речь чиновника занудно тянулась, напоминая мне бесконечного размера лицензионные соглашения к софту.

Как и любой вменяемый человек, я никогда не дочитываю их до конца, вот и сейчас я старался проигнорировать всю эту муть, небезосновательно подозревая, что ко мне она не относится — ядов, стимуляторов и наркотиков с оружием при мне не было, а уж неведомой симпатической субстанции — тем более.

— боевые импланты, симбионты, с генетическим составом отличным от стандартного генотипа человека декларируются в обязательном порядке, — продолжал лить воду бюрократ — лица, не нуждающиеся в декларировании каких-либо перечисленных мною предметов и средств, могут пройти по левому коридору, лица, которым необходимо заполнить декларацию — по правому. Служба контроля границы оставляет за собою право выборочного инструментального досмотра наших уважаемых гостей.

От имени Службы контроля границы предупреждаю так же о следующих значимых обстоятельствах — чувствовалось, что и сам достойный представитель службы контроля границы изрядно утомлён собственным занудством и торопится побыстрее закончить произнесение обязательного текста

— нарушение вышеперечисленных требований к пересекающим границу Митс-Раим может вести к уголовной ответственности, а для лиц, защищённых дипломатической неприкосновенностью — к немедленной высылке из страны.

— законодательством Митс-Раим предусмотрен статус личной зависимости физических лиц. Перед вступлением в половую связь лицо, находящееся в личной зависимости обязано уведомить Вас о своём статусе. Предупреждаю Вас, что в случае появления на свет ребёнка, в результате половой связи с женщиной, находящейся в состоянии личной зависимости, мужчина, являющийся физиологическим отцом не может прямо претендовать на родительские права, хотя и обладает негарантируемым приоритетным правом выкупа прав личной зависимости ребёнка и его матери. Гостьям страны, планирующим деторождение, вызванное половой связью с личнозависимым мужчиной, следует обратить особое внимание, что в случае акта деторождения, совершённого на территории Митс-Раим, на новорожденного будет распространяться законодательство о личной зависимости, что, как правило, влечёт необходимость выкупа доли прав личной зависимости ребёнка у владельца таковых прав относящихся к его отцу.

Отнудев, наконец свой дисклеймер, гостеприимный хозяин вяло махнул рукой в сторону левого коридора. Мы, естественно двинулись налево, и поочерёдно пройдя через красивые стеклянные воротца, перегораживавшие коридор, вышли на улицу. Я шёл следом за Лумиэлем, поэтому сразу обратил внимание на сиреневатые искры электротока, побежавшие по периметру, когда он проходил через хрупкую на вид конструкцию. Ни шедший перед ним Пашка, ни пара венгерских, судя по всему, туристов, проскочивших ещё раньше, таких эффектов не вызвали. Впрочем, ни звуков сирены, ни вообще какой-либо видимой реакции со стороны пограничника, уныло восседавшего рядом с воротцами на трёхногом деревянном табурете, не воспоследовало.

Проходя через стеклянную букву П, я повернулся, пытаясь заметить, спровоцирую ли сам какие-то проявления электричества. И ничего не увидел. Наконец, мы оказались на улице и, поручкавшись с присланным к нам навстречу человеком из консульства, направились к его автомобилю.

30 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

...возможно, теперь я лучше понимаю ощущения коня под седлом у опытного всадника. Когда по аккуратной, но обязательной к выполнению команде, ты скачешь через препятствия, замедляешь и ускоряешь свой бег...

Ощущение происходящего вокруг постепенно пропадает... я говорю и, кажется, хожу по комнате, но это не моё — чем дальше, тем сильнее. Слова, выскальзывающие из моего рта, пролетают мимо сознания. С трудом ухватываю конец фразы — в этот момент Инстанции начинают покидать меня

— Этот человек останется для связи между нами — как залог будущих отношений. Создайте к нему свой канал, чтобы мы могли коммуницировать через него непосредственно, напрямую.

И я в мгновенном ужасе понимаю, что всё идёт совсем не так, как меня инструктировали, прежде чем отправить сюда. Точнее — мне о многом не соизволили сообщить. Поставили перед фактом. Ни о каких таких каналах со стороны лиц, к которым меня отправляли — договорённости не было. А в моём сознании уже начала открываться дыра, я уже чувствую себе чужое — не Инстанции, а что-то ещё. И у меня нет никакого желания выяснять что конкретно.

Какие-то остатки контроля над моторикой собственного тела сохранились и потому моя правая рука лезет в карман, пытаясь нащупать там стеклянный цилиндр. И натыкается на `плеер'. Прибор включается практически самопроизвольно — у меня не хватает сил вдавить кнопку до конца, но он срабатывает от первого же прикосновения. Высверкивающие сине-желтые огни бьют из раскрытого кармана и отражаются в оконном стекле. Я ухватываю эти вспышки буквально краем глаза, но и этого хватает, чтобы преодолеть паралич, разлившийся было по всему телу — я дожимаю кнопку до ощущаемого пальцем, но не слышимого щелчка и вытаскиваю плеер наружу. Звуки, как и в прошлый раз, гаснут. Гаснет и ощущение чужого присутствия в голове — я теряю не только этих, чужих, но и связь с Инстанциями. Движения находящихся в комнате людей замедляются, они выглядят в своём светло-сером как осы, залипшие в меду.

Чем больше я смотрю на мигание хитрого аппарата, тем сильнее проясняется в голове, и, наконец, через несколько долгих секунд я осознаю: cамое разумное, что можно сделать в такой ситуации — это спешно ретироваться...

31 Александр Солодов, день 19 июня, Лавриак и, далее - побережье Средиземного Моря, Аквилея

Начавшаяся с утра "инспекция" с ходу не заладилась — единственный остававшийся в консульстве компьютерщик ушёл в глухую оборону. Он просто отказавшись выдавать нам хоть какие-то документы без санкции непосредственного начальства. 1ый Консул же, подписав распоряжение о проведении проверки с независимыми экспертами (то есть нами), немедленно уехал в неизвестном направлении — и воздействовать на упрямца по этой причине не мог. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что этот ход с его стороны был сознательным. И это мне, конечно же, не особо понравилось. В самом деле — самому организовать такое мероприятие и потом по факту его потопить — это надо либо обладать чрезвычайно нетривиальными организаторскими способностями, либо... либо гражданин имел ввиду вовсе не то, что изначально декларировал московским Старшим Товарищам.

Либо Старшие Товарищи что-то недоговорили уже нам.

Ситуация выглядела тупиковой — как минимум до возвращения какого-то более главного начальства, обещанного на завтра. Времени было навалом, и мы с Лумиэлем решили воспользоваться советом А.А. — взяв в гараже консульства машину, двинули к морю. Пашка откололся — сославшись на то, что "я уже успел навести мосты" и "меня прекрасная девушка ждёт". Ну, следить за его моральным обликом я точно не нанимался — тем более, что и сам имел вполне аналогичные планы...

Промчавшись за час с небольшим по горному шоссе с парой длинных туннелей, мы проскочили сквозь сонный прибрежный городок и выехали к пригородному общественному пляжу.

Пляж выглядел вполне многообещающе. Море, песок — просто волшебные, женщины радовали глаз... Я уже наметил несколько чрезвычайно перспективных для знакомства экземпляров, когда почувствовал некое томление в своём животе. Ну... бурчит и бурчит. Однако, буквально за несколько минут я осознал, что дело — чрезвычайно плохо, просто бедствие какое-то. И вынужденно ломанулся в направлении мест общего пользования, буквально согнувшись пополам.

Возможно, дальнейшие события пошли бы совершенно другим путём, если бы не ироническая ухмылка одной из перспективных незнакомок, отмеченная мною на бегу. Ну, собственно, ничего удивительного — только что кидал на неё внимательный и томный (как я надеялся) взгляд, и — мгновенная смена устремлений. Я не страдаю особыми комплексами в сфере межполовых отношений, но ситуация меня разозлила.

Жрать надо меньше и не тащить в рот всякую дрянь!

И вот тут меня торкнуло. А какую, собственно, дрянь?

Я не ел за последнее время вообще ничего подозрительного, позавтракал в консульском буфете. Перед выездом мы не обедали, решив сходить в местный ресторан...

Ещё не сформулировав до конца мысль, я волевым усилием вызвал сброс гипнотического состояния — то самое протрезвление, о котором просил меня А.А. и которое, как я успел разобраться, входило компонентом в состав активатора Разметки. И живот немедленно отпустило — муки кишечника оказались наведёнными извне. Не особо задумываясь, я продолжил движение к стоявшему поблизости полевому сортиру, заскочил за угол и аккуратно выглянул оттуда.

Лумиэль резвым, но каким-то деревянно-прыгающим шагом направлялся в сторону автостоянки — похоже, всё было рассчитано на внезапное исчезновение, пока я буду пребывать в месте скорбных раздумий. И что любопытно — иронически глядевшая на меня незнакомка тоже собралась, накинув лёгкую одёжку — что-то среднее между халатом и сарафаном. И двинулась вслед за ним.

Ну что же — я быстро обежал вокруг кирпичного здания туалета и, углубившись в расположенные по границе пляжа кусты начал пробираться в ту же сторону. Сказать что я был зол — это весьма слабо выразить мои чувства. Я, в конце концов, не нанимался служить декорацией шпионским игрищам Старших Товарищей, да и уезжать на нашей машине, со стороны Лумиэля, мягко скажем, не красиво.

32 Кирилл Костин, ночь 17 на 18 июня 2024 года, Москва

...что я и проделываю со всей возможной быстротой.

Руки-ноги сгибаются с трудом, такое ощущение, что отлежал их разом — но постепенно к ним возвращается чувствительность. Я огибаю охранников, мнущихся снаружи от двери — они по-прежнему медленнее меня. Хотя уже не настолько, как раньше, когда я входил. Замедление окружающей реальности, вызванное действием `плеера' имеет несколько иное качество. Я эту разницу чувствую, но пока не могу сформулировать — не до этого.

Выскочив из дверей на улицу, бросаюсь к ближайшему массиву жилых домов, вбегаю во двор — и тут дикая головная боль и ужасная, похожая на похмельную, ломота по всему телу заставляют меня выключить аппаратик. Похоже, непрерывно использовать его нельзя. Впрочем, марш-бросок из комнаты со `светло-серыми' людьми через Большую Якиманку и дальше — занял существенно больше двух минут, которые упоминала передавшая мне аппарат незнакомка. Скорее всего есть некий физиологический предел — сколько можно смотреть на эти вспышки. Ну... моей выносливости пока что хватило.

Я чувствую, что успел выйти из под непосредственного внимания Инстанций. И моё второе тело, сформированное их вниманием-защитой, то самое, которое я в предыдущий раз наблюдал в виде серого столба, скорее всего не сможет ко мне притянуться. Сэкранироваться от них, по крайней мере, временно — дело вполне реальное, но что дальше?

За неповиновение полагаются такие некайфы, что лучше даже и не думать о них.

Разматываю цепочку событий шаг за шагом назад — и осознаю, что:

— до урегулирования вопроса, домой мне лучше не соваться. Это место — уж точно под контролем Инстанций, и получить какой-нибудь поганый сюрприз мне совсем не улыбается.

— квартиру Алёны они тоже вполне могут наблюдать, да и сама она находится перед вполне реальной опасностью некайфов. Подставлять её совершенно не хочется — мало того, что она не виновата ни в чём, так и не чужой (как я надеюсь) человек. Сказать, что я к ней неравнодушен — это очень мало сказать, а близкие тоже часто попадают под удар.

Рассуждения приводят меня к необходимости срочно добраться до Самой Прекрасной — не знаю, как я ей буду объяснять — зачем это, бросив всё, немедленно бежать из квартиры, но уж как-нибудь...

Выбравшись через пол часа из кабины монора (за что люблю его, так это за круглосуточную, в отличие от метро работу), я направляюсь в сторону Алёниного дома, но метров за 50 меня настигает новая неожиданность.

33 Александр Солодов, день 19 июня, окрестности Аквилеи

Пробравшись по узкой тропинке, протоптанной в зарослях неизвестного мне субтропического кустарника, покрытого ярко-алыми цветами, я вышел к автостоянке и увидел неожиданную картину. Лумиэль вовсе не направлялся к нашей машине. Он медленно, неохотно, подходил к синему микроавтобусу, стоявшему возле выезда на шоссе. Лицо его выражало ужас и какую-то безнадёжность. Судороги, производимые им во время ходьбы, создавали впечатление, будто ноги несут его к цели помимо собственной воли. Впрочем, похоже, так оно и было. Вслед за ним, не отставая, шла та самая девица с пляжа, которая ранее столь чувствительно ухмыльнулась в мой адрес. Возле распахнутой двери в салон автобуса стоял ещё один знакомый персонаж — та самая протокольная бюрократическая рожа, которая зачитывала нам на вокзале правила пребывания и что там надо декларировать. Интересное кино. Не успел я обдумать, какие следствия необходимо ожидать от нового расклада, как тело Лумиэля заскочило внутрь микроавтобуса, следом уселась девица и захлопнула за собою дверь.

"Чиновник пограничного контроля" уселся на место водителя и машина выехала на шоссе.

Что делать в этой ситуации? Связываться с консульством? Но расстояние достаточно велико, и я не имею понятия, что это за люди — а пока подоспеет помощь наших дипломатов, всякое может случиться, да и заедут ведь похитители невесть куда — ищи их потом... Я бросился к одолженной в консульстве тачке — слава богу, ключи были при мне — и в несколько секунд выбрался на дорогу. Синий микроавтобус удалился уже на изрядное расстояние. Это позволяло рассчитывать, что преследуя его, я останусь незамеченным. Впрочем, подъехав к ближайшему селению — городом это скопище одно— и двух-этажных домиков у меня язык не повернулся называть, я был вынужден сократить дистанцию. Мне совершенно не улыбалось потерять злодеев и Лумиэля в переулках деревни. Похоже, я так и остался незамеченным. Во всяком случае никто не пытался оторваться, устроить гонки как в кино. Микроавтобус шёл километрах на сорока. Буквально через несколько минут он вывернул на отходящий от центральной улицы деревни отвилок и, вскоре, заехал за ограждение одного из домов.

Чтобы не спугнуть никого из аборигенов, я не поехал за ними, а парканулся чуть раньше, на обочине, благо ширина улочки вполне позволяла сделать это, не создавая непреодолимого препятствия движению.

Следующие пол сотни метров я прошёл пешком, лихорадочно пытаясь сообразить — а что же теперь? Я вошёл в состояние чтения Разметки — но ничего вокруг не изменилось. Лишь приглушённые отблески сиреневого света доносились сквозь ограду. Она, как и большинство заборов в этом посёлке, представляла собой горизонтально натянутые ряды проволоки, обвитые густым и колючим на вид кустарником. Несмотря на кажущуюся хлипкость, идея незаметно проскользнуть сквозь неё представлялась довольно сомнительной — проволока была толстая, миллиметра полтора, частая, а кустарник обещал порвать в клочья одежду и кожу.

Впрочем, у меня имелась способность, позволявшая рассчитывать в этой ситуации хоть на что-то. Биопрограммирование бывает весьма полезным, особенно, если ты — профессионал в этой сфере.

Сосредоточившись, я усилил слух.

— Остроухая пархатая сволочь — немедленно донеслись до меня обрывки интересной информации.

— Ты что, думал просто так сюда припёрся, самый умный? Мы тебя ещё на границе засекли, урода!

Я огляделся по сторонам — по счастью, летняя жара была ещё в разгаре и прохожие, вместо того, чтобы шастать по улице куда-то попрятались.

— Симпатическую субстанцию надеялся протащить мимо детекторов? Да она же в тебе, ты тут ходишь как с плакатом на спине. На что ты рассчитывал, козёл? — звуковая составляющая Разметки, как ни странно, действовала и на таком расстоянии, позволяя мне свободно разбирать незнакомый язык. Хотя текст напоминал плохие, нелицензионные переводы иностранных видеофильмов — за литературными красотами разметка явно не следила. Но, если подумать, следить должна была не разметка, а мой собственный мозг. Я вспомнил о том, что, как было написано в книге — и с Луны бы заработало бы — но тут же отмахнулся от неуместной мысли.

— Так вот, милый мой. Прежде чем мы поедем в официальное место — тут говоривший, в котором я узнал бюрократа-пограничника — ты мне изложишь некоторые интересующие меня подробности...

Сразу после этого послышался странный звук, похожий на громкое шуршание и кто-то громко застонал. Впрочем, авторство стона было очевидным — тем более, что голос было различить несложно.

— Замучают гады беднягу Лумиэля, — подумал я, — и следов не найду.

Окинув ещё раз взглядом непреодолимый забор, я обратил внимание на интересный момент — столбы, а точнее — обрезки металлических труб, на которых были укреплены проволоки, не были вкопаны в землю. Они высовывались из квадратных бетонных кубиков, имевших высоту сантиметров 50. Двинувшись вдоль ограды, я довольно быстро нашёл место, где грунт между кубиками просел. Похоже, во время дождя его смыло в идущую вдоль дороги канаву. Образовавшаяся промоина была свободна и от ветвей кустарника — точнее, они были в том месте редки, засохлы и, вследствие засыхания — ломкими на вид.

Альтернативный вариант — внаглую войти через калитку или ворота, через которые въехал внутрь микроавтобус — я даже не рассматривал. Очень вероятно, что у этих людей есть оружие — а мне как-то не нравится идея делать из себя мишень. Да и не факт, что ворота не заперты.

Убедившись в отсутствии прохожих, я поднырнул под проволоку забора и, ломая сухие побеги, продрался на ту сторону. Ущерб, нанесённый шипами, оказался терпимым — засохнув, они стали хлипкими и с лёгким треском переламывались, оставляя самые кончики в моей одежде. И не только в одежде, но на это мне было в тот момент совсем наплевать.

34 Кирилл Костин, ночь 17 на 18 июня 2024 года, Москва

Из арки, ведущей с улицы во двор, вываливается та самая рыжеволосая особа, что одарила меня ценным прибором. В руках у неё — такое же устройство, оно, уже привычно для меня, мигает желто-синими огнями. Девица хватает меня за руку и тянет в сторону двора.

— Быстрее, быстрее, пока не засекли.

Поддавшись, я бегу за ней и мы заскакиваем в стоящий во дворе автомобиль. Он немедленно трогается, направляясь к дальнему выезду из двора.

— Тебе не стоит сейчас ходить на квартиру. Там ждут.

— Прости, а какого чёрта, — ярость мгновенно подступает к горлу — вы лезете в мои...

— Тебе такси или шашечки? Ему на халяву, считай, помогают уже во второй раз — а он ещё и возмущается. Ты эксграмматором пользовался?

— Пользовался — я понимаю, что спорить и ругаться в данный момент не имеет смысла. Уж лучше получать информацию. Вот, название `плеера' узнал.

— Ну так а фиг ли? Тебе на твою подругу не наплевать, надеюсь? Так вот, дома её уже нет. Увезли.

— Так, давай всё-таки сначала. Кто вы такие, чего вы хотите вообще и конкретно сейчас?

— Успокоился? Давай доедем до места... — девушка выключила, наконец, `эксграмматор', от мигания которого у меня опять начала болеть голова — меня, кстати, Белкой зовут.

— Очень приятно. А меня — Кириллом.

— Представь себе, знаю.

Автомобиль движется тем временем в направлении, противоположном тому, в котором я только что проехал. Уж не возвращаемся ли мы обратно? — мелькает в голове идиотская мысль — но машина, тем временем, выворачивает с Шелепихинского проезда, и, промчавшись ещё несколько минут, тормозит через дорогу от выхода из Баррикадной. Повинуясь жесту Белки, мы выбираемся наружу. Водитель, лица которого я так и не разглядел — а по бритому затылку, конечно же, никогда бы не смог опознать, жмёт на газ, и машина скрывается в направлении Садового Кольца.

Мы же, пробежав рысцой несколько метров, упираемся цоколь высотки. В незаметную такую калиточку.

Не вижу, что делает с ней Белка, но замок щёлкает, и мы входим внутрь.

— Ещё немного. Тут сверху аппаратура, подслушивающая за посольством, — говорит она, — и подавление американской подслушки. На этом фоне хрен нас засечёт кто-то.

Мы проходим ещё метров 20 по широкому (грузовики разъедутся) подвальному коридору, поворачиваем за угол и спускаемся по металлическому трапу уровнем ниже. Выкрашенная унылой жёлтой краской стальная дверь захлопывается за нами, и Белка поворачивает запорное колесо.

Проталкиваемся сквозь узкий, загромождённый какими-то вёдрами и банками с краской проход и наконец попадаем на место. Мизерного размера комнатушка вмещает в себя разбитую тахту вдоль стены, стол, неопределённое количество стульев и табуреток. И кучу древнего, антикварного вида электронной аппаратуры по периметру. Какие-то железные сейфообразные ящики, выкрашенные буро-зелёной краской, развешаны под потолком. От них отходят связки чёрных, покрытых грязным налётом кабелей, прячущиеся в стене и кабель-каналах.

В дальней от входа стене открыта дверь, за ней виднеется раковина и доисторический, едва ли не советского изготовления чугунный унитаз.

Я усаживаюсь за стол и жду, пока Белка приготовит чай.

35 Александр Солодов, день 19 июня, окрестности Аквилеи

Распрямившись, я даже не стал стряхивать с себя землю, в которой оказался испачкан с ног до головы. Не до этого. В руке моей был зажат небольшой булыжник, подобранный в процессе проковыривания под забором. Я огляделся, пытаясь составить хоть какой-то план действий, и понял, что у меня, как и положено в классического вида сюжетах, имеются две новости.

— Хорошая: в поисках способа пролезть через ограду, я удалился от участников банкета достаточно далеко, чтобы оказаться скрытым за углом дома.

— Плохая: прямо передо мной находится дверь, ведущая в дом и оттуда только что вышла давешняя пляжная девица. И не просто вышла, а энергично двинула ногой в направлении моего хрупкого, рассыпчатого тела, пытаясь продемонстрировать вполне техничный мае-гири. Только медленный, на мой взгляд.

Ну, впрочем, у женщин — вечные проблемы с резкостью ударов. Редко встречаются такие, которые...

Я поступил не по джентельменски. Вместо рекомендованного специалистами для таких случаев ириме-нагэ, сделал шаг вперёд и влево, потом — вперёд и вправо. Одновременно со вторым шагом булыжник, продолжавшей находится в моей руке, соприкоснулся с переносицей милой дамы. Неспортивно. Зато надёжно.

Я поддержал падающий на землю организм, чтобы не было шума.

И направился в сторону основного действия. К сожалению, наиболее интересную часть беседы я прослушал, пока лазил под забором и развлекался с девушкой. Моему взгляду предстала, похоже, финальная часть диалога — Лумиэль валялся на травке, имея маскировочный (зелёный) цвет лица и крайне печальное его выражение.

Изо рта моего незадачливого товарища неаппетитно выливались клочья пенистой слюны — такое впечатление, что его минуту назад выворачивало наизнанку, но в желудке ничего не было.

Пограничный чиновник стоял над ним, сжимая в руке непонятный предмет. Нечто вроде стеклянной трубки, мигавшей фиолетово-сиреневым огнём. Что-то мне этот цвет напоминал. Не те ли искорки, которые вызвал Лумиэль в воротцах-детекторе на погран-контроле? Неприятель начал оборачиваться в мою сторону и верный булыжник был отправлен мною в полёт. С такого расстояния промахнуться было сложно. Камень стукнул по лысеющему черепу, но ушёл вскользь — поскольку обладатель оного черепа уже успел, развернувшись, броситься на меня. Впрочем, похоже, что его всё-таки задело довольно таки сильно. Он поднял руку, направляя меня стеклянный цилиндр, но поганца качнуло из стороны в сторону и я помог ему успокоится, влепив кулак в лоб. Практически в то же место, в которое попал его товарке. Тенденция у меня сегодня такая.

Луимэль, сложив губы в страдальческую гримасу, поднялся на ноги.

— Возьми у него, прохрипел он и указал взглядом на стеклянный артефакт. И потыкай в эту суку пару раз.

Только к сиреневому не прикасайся! — повысил он голос. Я аккуратно выковырял трубку из пальцев поверженного злодея и выполнил руководящее указание. Не менее 10 сантиметров стекляшки были абсолютно прозрачны и за них я держался без опаски.

В момент соприкосновения конца цилиндрика и поверженного организма, цилиндр сверкал, заливая противными отсветами пол двора, а организм конвульсивно дёргался. Впрочем, это не было похоже на удары электрошокера — и природы этой сирени я так и не понял. Переключившись на созерцание разметки, я увидел ровно тоже самое — стекло, будто наполненное сиреневой светящейся жидкостью. Чёрт его знает, что за фигня.

Но видимые результаты её применения не вызывали желания ставить эксперимент на себе..

Лумиэль тем временем закатил глаза и начал заваливаться обратно на землю.

Три лежащих тела для этого двора — это чересчур, подумал я и, подставив Лумиэлю плечо, поволок его к машине. Последние 20 метров мне пришлось нести его — так как `остроухая пархатая сволочь' полностью утратил сцепление с реальностью. Закидывая его внутрь машины, я внимательно посмотрел на слуховые агрегаты своего товарища. Уши как уши. Ничего особо острого в них нет — если рассматривать выданный ему эпитет в геометрическом смысле. Можно, конечно, и в гастрономическом, философски подумал я, но, пожалуй, пробовать на вкус их не стану. Последнее, что я увидел в зеркало заднего вида, крутанув машину и быстро набирая ход — это выскочившую на улицу из ворот виллы девушку. Лицо её было в крови. Ещё секунда — и она скрылась за поворотом.

36 Кирилл Костин, утро 18 июня 2024 года, Москва

Не то, чтобы полученные от новой знакомой объяснения меня совсем удовлетворяют. Но какая-то, пусть достаточно дикая, логика в них всё-таки есть. И повод посмотреть на ситуацию неким свежим взглядом они дают.

Разумеется, мои полтора года стажа в конторе, куда меня перетащила вслед за собою В.И., да и предшествующий опыт заставляли задуматься неоднократно. О сущности Инстанций, как таковых, да и о конечных результатах того, что мы делаем.

Положение, в котором я находился в качестве сотрудника конторы, сама по себе не позволяло мне мыслить в некоторых направлениях слишком далеко. Порядок, как говорится, есть то, что снимает вопросы о порядке.

Существование людей, находящихся в оппозиции к Инстанциям для меня не является сюрпризом. Знаем мы о таких людях. Веса они не имели, во всяком случае, серьёзного по сравнению с нами.

Знаю я и то, что некоторые другие конторы "решали вопросы" с этой оппозицией. Без подробностей, но явно успешно. Так что потом уже никто не вякал.

Но постановка вопроса в том виде, в каком его ставит передо мною, Белка смущает меня. С одной стороны — столь резкий уход "на другую сторону баррикад", который мне предлагается — не в моём характере.

С другой — очень серьёзные основания предъявлены.

С третьей — ещё и поди проверь, насколько эти серьёзные основания соотносятся с реальностью.

Я думаю с закрытыми глазами...

Открываю глаза и встаю с тахты. Тело изрядно затекло — те несколько часов, которые у нас были для отдыха пришлось спать "по стойке смирно". И то, кажется, несколько придавил плечом девушку... Но увы — тахта довольно узкая, а альтернативой было дремать на явно не приспособленном для этого стуле.

Белка, разбуженная моим движением потянулась, скинула набок одеяло и села, пытаясь впихнуть ноги в кроссовки.

— Чай поставь, — сказала она сонным голосом — нифига не выспалась, а скоро надо уже двигать.

Я молча наполняю замызганного вида электрокипятильник и, вернувшись в комнату втыкаю его в электропитание.

— Не передумал?

— Нет.

— Тогда давай ещё раз проговорим подробно, что и как мы делаем, — она садится верхом на стул. — я мгновение гляжу на неё сверху вниз и сажусь рядом. Щуплая на вид, похоже совсем подросток. И что её толкает в эту бодягу? Я-то ввязываюсь только от того, что нет выхода — не вижу другого способа выдернуть из этой неприятности Алёну, да и самому сдаваться нет смысла. Даже если бы я сейчас согласился на двойное "подключение" Инстанций и Лиц, вряд ли мне доверили бы. Да и соглашаться как-то нет желания. Так что в моей ситуации получение некайфов — вопрос времени, особенно если вспомнить, как и кем моя контора была захвачена. И терять-то, в общем, нечего. А она? Бросаю думать эту мысль...

Белка достаёт лист бумаги, ручку и начинает ставить крестики — один за одним.

— Пункт первый. Время нашего попадания на точку входа — 15:00 — 16:30. Вне этого времени проход закрыт. Во всяком случае, для нас.

— Пункт второй. Попав внутрь, мы должны решить сразу две задачи.

Вытащить твою девушку — Белка ставит ещё один крестик — и разместить предмет в заданной точке.

Основная проблема состоит в том, что ориентироваться самостоятельно там я не смогу. Не адепты не способны там смотреть и видеть что-то осмысленное.

— И вы дожидались?...

— Да, представь себе, мы дожидались. Впрочем, как я тебе уже говорила — никакой возможности помочь Алёне у нас не было. Её забирали напрямую. Мы засекли, что у неё на квартире что-то происходит, уже когда оттуда уходили. Да и вломиться туда мы бы сами не смогли. Там такие защиты стоят...

А чего ты хотел собственно? Ну представь, во время первой нашей встречи — чисто теоретически представь — что я начала б тебе что-то втирать. Куда бы ты меня послал?

Я молчаливо соглашаюсь с её правотой. Туда бы и послал.

— А ситуация нами считана была. На тактическом уровне у нас неплохие возможности для этого. Как стало понятно, что твоя контора попала в Игру -так только и оставалось выискать в ней инсургента. Ну вот тебя и нашли. — всё это уже объяснялось мне вечером и намного более подробно, но Белка повторяет снова — что, в общем, разумно. Повторение — мать учения, опять же — идеологическая накачка привлечённого внешнего персонала...

— А легко ли было выбрать именно нашу контору для отслеживания? — задаю я новый, пришедший только что в голову вопрос — или за всеми подряд следили? Их же свыше сотни только в Москве?

— Ну ты сам, в конце концов, подумай, — Белка трясёт головой, как будто стряхивает с неё воду, видно почти чифирного качества горячий чай без всякой заедки не вызывает в её желудке приятных ощущений. Контор-то может быть и много — каждый раз, как открывается Тема, куча народу ломиться начинает. То службы аэротакси все подряд открывают, то биокорректорские ателье...

Но лохов много — а вы — спецы. Ваше начальство, конечно. Не рядовые, типа тебя.

Спецы, обиженные, ушедшие со службы со всеми наработками.

А таких уходов не прощают. Могут забыть на несколько лет, но припомнят обязательно.

Т.е. с одной стороны — вы что-то можете. Точнее могли — это поправка мне крайне неприятна, но я слушаю дальше, — а с другой вас не жалко.

— И?

— Ну как только нам стало известно, кого Вам подставили в качестве клиента — всё стало ясно. Ты вообще в курсе, что это за тип?

— Интересный поворот темы. Шейх арабский. Нам подробности не нужны были для выполнения заказа.

— Щаз. Нюхач это. Известно на кого работаюший. За ним-то, и за ему подобными мы изначально и приглядывали.

А их — всего то пять человек на всю Москву. Ну, семь, если считать...

Вы ему помогали переговоры проводить — а он вас вынюхивал. Где вы находитесь. Как работаете. Что можете.

Вы заказчика как пробивали?

— Нашими методами пробивали — до меня начинает постепенно доходить...

— Ага. Вижу просветление на лице. Вам и подсунули информацию, что всё нормально — вы же к Инстанциям обращались. В результате Силы сочли, что выцепили контору Инстанций, поймав вас на этого чучмека как рыбу на крючок. И оказались на крючке у Инстанций сами...

Разумеется, то, что ты сбежишь — они предвидеть не могли, но кого волнуют такие мелочи — ты, сам к ним затем и явился, добровольно.... Но это уже, как я понимаю, случайность... сделав паузу говорит она — вернёмся к делу.

И Белка выкладывает на стол ещё один лист бумаги.

37 Александр Солодов, день 19 июня, окрестности Аквилеи

Машина быстро набрала скорость и я покатился в обратном направлении — сначала к пляжу, а потом — в Лавриак. В консульство. Пусть они с этим безобразием разбираются, думал я. Не считать же, что случившийся инцидент — сам по себе является ответом на наш визит? Если даже так, то всё равно лучше бы оказаться в экстерриториальном здании консульства, чтобы не было возможности имитировать наше "внезапное исчезновение неизвестно куда". Пусть уж лучше скандал. Впрочем, подумал я, такой расклад всё же маловероятен. Не верю я в совсем уж запредельную низость наших дипломатов.

И в дурь.

Одно дело — втихую воровать, пусть даже не по-детски. Другое — сливать собственных сограждан с диппаспортами на корм местным спецслужбам. Или бандитам. Всё равно — дело даже не в морали, а в элементарной осторожности. Такое ни одна система не прощает... в том числе и Старшие Товарищи, насколько мне известны их дела.

Подъезжая к первому входу в туннель, я услышал сзади громкий стрёкот моторов. Обернулся — в небе болтались две стремительно приближавшиеся точки.

— Патрульные автожиры полиции — подал голос прочухавшийся Лумиэль, — быстро среагировали. Но на ту сторону горы не полетят — там уже нейтральный коридор через итальянскую территорию. Кстати, — спросил он уже после того, как мы оказались в глубине горы — а куда ты, собственно направляешься?

— В консульство — ответил я — у тебя есть лучшие идеи? Так я их с удовольствием выслушаю. Вместе с объяснениями.

— Объяснения блин. Мы не доедем ни до какого консульства. Нас перехватят при выезде из коридора на территорию Митс-Раим. Вежливости в них не на грош — ты сам видел. А теперь и тебя утрамбуют таким же способом.

— Ну и какие будут твои предложения? — не то, что я не поверил Лумиэлю, но к словам его отнёсся с известной степенью скептичности.

Коридор, по которому шла машина был чрезвычайно узок и потому я, в соответствии с указаниями дорожных знаков, снизил скорость до 35 километров. Светившие под потолком лампы давали достаточно противное красноватое свечение, ещё сильнее скрадывающее детали подземного сооружения. Дорога не была совсем уж прямой, насколько я помнил нашу предыдущую поездку, она делала два небольших поворота — и потом я изо всех сил вглядывался в полутьму, опасаясь впилиться в одну из разделяющих полосы колонн.

— Ну, если они не перекроют выезд из туннеля, сказал Лумиэль, держась руками за голову — то свернуть куда-нибудь в Италию. Европейские визы в паспортах стоят.

Покопавшись по карманам, он нашёл сигаретную пачку, и, не раскрывая, потряс в руке.

— Пустая, блин! — пачка отправилась куда-то в направлении мелькнувшего справа служебного прохода — тёмный дверной проём, почти ворота, ведущие в глубину горы и неизвестно, что там за ним... — Дай сигарету?

— Не курю, если ты забыл. А если перекроют?

— Тогда плохо. Я лично буду пробиваться силой. Мне уже ничего хорошего от них не светит. И тебе того же советую.

— Ага. Силой. Против полицейских, надо полагать.

— Ну, у нас есть... это — он ткнул пальцем в отобранный у злодея-чинуши стеклянный цилиндр, положенной мною поперёк приборной доски.

Тем временем мы выехали из туннеля и я прибавил скорость.

— Не перекрыли.

— Ага, сказал он. Не успели, наверное.

Минутой позже я обернулся ещё раз и увидел выскочившую из устья туннеля машину. Явно полицейскую по виду — красно-синяя хищная раскраска, мигалка и раструб акустической системы на крыше. Машина дёрнулась, в несколько секунд набрав едва ли не сто двадцать.

— Ну его нафиг, — подумал я и повернул под первый же указатель, обещавший выезд на итальянскую территорию. Ещё через пол минуты мы въехали на пропускной пункт.

За что мне нравится Европа — так это за простоту бюрократических процедур.

В родной стране мы бы дальше этого пункта и не уехали — пока проходили бы контроль на выезде, нас десять раз догнали бы преследователи-полицейские.

Здесь оказалось достаточным сделать остановку перед видеокамерами, считавшими номер автомобиля и наши лица (сквозь стекло, замечу) и полосатая оглобля пограничного шлагбаума пошла вверх.

На итальянской стороне процедура заняла больше времени, но правоохранители Митс-Раима за нами не сунулись. Постояв немного, полицейский лимузин крутанулся через разделительную полосу и уехал обратно.

— Знаешь чего, давай отъедем подальше от границы — подал голос Лумиэль и остановимся в каком-нибудь кэмпинге. Или гостиннице. Я до сих пор прийти в себя не могу — всё тело болит. Отлежаться надо.

— Угу. Остановимся. Заодно и расскажешь всё в подробностях.

Ещё километров через 70 мы тормознули возле небольшого придорожного отеля, привлекшего меня въездом на подземную стоянку. Оставлять машину на виду не хотелось — мало ли кто поедет по нашим следам?

Взяв ключи от наших номеров, мы поднялись на третий этаж.

38 Кирилл Костин, день 18 июня 2024 года, Москва

— Запомни ещё раз, повторяет Белка — в любой момент ты можешь оттуда выпасть, просто прекратив удерживать в фокусе внимания это место. Я тоже могу, но если я это сделаю без твоего сопровождения — попаду неизвестно куда. Потому что в одиночку я не могу там ориентироваться. Может, обратно свалюсь, может — вообще меня больше никогда не увидишь.

Алёна твоя — просто не может выйти, скорее всего. Потому что попала туда в бессознательном состоянии, и у неё привязка сбита. Она в сознании удерживает только то место. Чтобы её выдернуть — ты должен за собою потащить. Чисто физически. В момент собственного выхода. И лучше — чтоб она не сопротивлялась, глаза закрыла, например...

Мы оставляем позади Манеж, поворачиваем в неприметный переулок и я, войдя в восприятие Разметки, прохожу первый рубеж. Белка следует за мной. Со вторым — сложнее. По объяснениям, полученным тремя днями раньше от Алёны, Разметка скрывает от лиц, не имеющих доступа, часть реальности, давая команду их подсознанию "не видеть". Поэтому, например, находясь в бессознательном состоянии, такой человек может даже и попасть случайно в закрытую область. Но, когда очнётся, если хоть взглядом зацепиться за команду — немедленно машинально выйдет оттуда, а выйдя — почти забудет, где был. Типа потери памяти после хорошей попойки.

Те, кто может читать команды Разметки — способны воспринимать их как "просто нарисованный текст" и не подпадают под их действие.

Поэтому понятие "негативной разметки", походя употреблённое Белкой мне непонятно.

Если её команды надо воспринять подсознательно, чтобы попасть на закрытую такой разметкой территорию, то каким образом могут промахиваться мимо неё те, кто такие команды видит на сознательном уровне ?

— Ох, сложно всё это, отмахнулась Белка от моих расспросов, ещё когда мы сидели в подвале высотки на Баррикадной. Потом объясню. Или, лучше, методичку дам из института — там про это на 40 страницах рассусоливается...

Интересно нынче учат молодёжь, — думаю я — что ж за институт такой.

В любом случае делать нечего. Мне нужно выйти из восприятия Разметки на уровень профана и при этом не оказаться вытолкнутым подсознанием за пределы скрытой области, в которую мы уже попали.

Нетривиальная логически ситуация.

И таинственные "строители лабиринта" находят нетривиальное её решение.

Мы стоим посреди проезжей части, прямо под окнами одного из корпусов Минобороны и как два дурака (а точнее — дурак и дурочка) снимаем обувь. И носки. Берёмся на всякий случай за руки, и закрыв глаза, вываливаемся на несколько секунд из восприятия Разметки. Делаем шаг вперёд, и возвращаемся обратно, вновь начиная видеть Разметку как фигуранты, а не как профаны.

Этот шаг был нужен, чтобы пройти по тактильной команде, открывшей нам дорогу дальше.

Кто навертел такую хитрую и заковыристую систему ходов в самом центре Москвы — остаётся загадкой. Не менее интересно, каким образом Белкины товарищи всё это раскопали — что-то мне подсказывает, что без внутреннего источника информации они не обошлись. Площадка доступа неудобно мала, и обуваться приходится постоянно сторожась, чтобы не потерять равновесие и не шагнуть случайно за её пределы.

Наша дорога идёт в открывшийся взглядам подъезд — но для того, чтобы пройти к нему, необходимо пересечь поток машин. Скрытая зона, в которой мы стоим, расположена строго по осевой полосе улицы.

Но неведомые мне инженеры предусмотрели и это. Стоит нам только ступить на очерченную мигающим синим пунктиром дорожку, как приближающиеся к ней машины начинают притормаживать и объезжать нас.

Я почти не боюсь — поскольку понимаю, что подсознательные реакции даже неумёх заставляют управлять машиной не хуже профи-водилы с многолетним стажем. Но ощущения, конечно, неприятные.

Ещё несколько секунд — и мы приближаемся к дверям. Они открыты и за ними виднеется обычная для сколько-нибудь серьёзных контор проходная — ворота металлоискателя, вертушка — "квадратный-трёхчлен", управляемая охранником... Выглядит всё это, в некотором смысле нелепо — учитывая, что эту дверь не смогли бы увидеть не только обычные люди, но и фигуранты, не прошедшие через открывающую доступ команду Разметки.

Мы заходим в тамбур и, по всей видимости, на охране срабатывает какой-то сигнал, потому что сидящий на входе пожилой, одетый в штатское мужик с автоматом начинает поворачивать голову в нашу сторону.

Белка сживает мою руку и говорит тихим голосом "Давай!".

И я тянусь к силе Инстанций, неожиданно близкой и мощной, подобной потоку. Помещение перед нами заволакивается тёмно-серой полупрозрачной пеленой, охранник практически не виден за ней, зато почему-то очень ярко выделяется совершенно обычного вида телефон на стене и налепленный рядом с ним бумажный плакатик "Бюро пропусков" с указующей стрелкой.

Мы делаем несколько шагов вперёд и минуем проходную, не заставив вертушку даже пошевелиться — хотя ощущения бестелесности совершенно не возникает. Затем что-то в моей голове щёлкает и окружающее меня пространство становится резким и фокусированным. И коридор — явно не тот, который просвечивал сквозь серую пелену секунду назад. Обычный такой учрежденческий коридор, по стенам — стеклянные секции, открывающиеся в комнаты. И ни души на сотню метров вперёд.

Белка сжимает мою руку сильно, до боли. Я оглядываюсь на свою спутницу и вижу, что её лицо искажено едва сдерживаемым ужасом, а сама она сотрясается крупной дрожью.

— Быстрее. Идём. — жалобно просит она.

39 Александр Солодов, вечер 19 июня, окрестности побережья Северной Италии

Мы разошлись по номерам. Лумиэль, сославшись на отвратительное самочувствие, отказался немедленно что-то объяснять — дай хоть отлежаться — будут тебе объяснения. Возможно, это было проявлением чрезмерного гуманизма с моей стороны, но, поглядев на него внимательно, я решил, что лучше бы действительно отстать от него с расспросами. Цвет лица — как был близок к защитно-зелёному, так и остался, да и шатало парня так, что казалось — вот-вот и упадёт в обморок, закатив глаза.

Мне и самому неожиданно захотелось вздремнуть — то ли бурные приключения, то ли нервная перегрузка — но спать тянуло просто невыносимо.

Проснулся я через несколько часов, разбуженный отвратительным фиолетовым сиянием, доносившимся от конфискованного у злодея стеклянного цилиндра.

Артефакт непериодически мигал, то разгораясь, освещая комнату дискотечными вспышками, то затухая почти до полного выключения. Вспышки были настолько сильны, что пробивались сквозь чёрный пластиковый пакет, в который я сунул непонятное изделие. Несколько секунд я тупо смотрел на происходящее, думая о том, что мне чрезвычайно хочется спать и может — ну его нафиг? Светит и светит. Потом решил, что, наверное, всё-таки

это может означать какую-то гадость. А ну как взорвётся, в самом деле. И, зевая, пошёл будить Лумиэля.

Товарищ мой отпер дверь не сразу, мне пришлось постучать пару минут. Наконец он, позёвывая нарисовался в дверном проёме.

— Да, нам, наверное, пора уже вставать, — сказал он сонным голосом, — ещё пол часика посплю и...

— Слушай, посмотри в чём дело. Там эта стеклянная хреновина мигает...

— Чёрт! — Сон мигом слетел с его лица, и, едва не отпихнув меня с дороги, Лумиэль бросился в открытую дверь моего номера. Я поспешил за ним.

— Возьми его скорее, за прозрачную часть. Там должно быть колечко такое на конце.

— Сам-то чего?

— Потом объясню. Мне нельзя. Сделай быстрее, они нас засекут!

Вот это мне совсем уж не улыбалось, и потому я хватанул со стола цилиндр, скинув пакет в котором он был на пол. — Ну?

— Поверни это кольцо против часовой стрелки. До упора. И нажми кнопочку в торце. Тоже до упора.

Я выполнил указания. После поворота кольца вспышки прекратились, лиловое свечение стало довольно слабым и монотонным. Стоило мне дожать кнопку до конца — цилиндр погас.

Детальки, которыми я манипулировал, были настолько прозрачны, что, не посмотрев внимательно, их практически невозможно было обнаружить. Цилиндр выглядел монолитом.

— Ну и может ты мне объяснишь, наконец, что всё это означает? — раздражение в моём голосе уравновешивалось всё нарастающей сонливостью.

— Там внутри симпатическая субстанция. У них, похоже, детектор находится в тригоне с жезлом — ответил Лумиэль. Это означает, что они с известной точностью могут засечь, где мы находимся. Или находились. До того момента, пока ты не сбросил все накопленные состояния симпатии, повернув колечко. А кнопка на торце — это просто предохранитель.

— И на каком расстоянии оно работает?

— Говорю же тебе — тут вопрос не в расстоянии. Они могут видеть траекторию, по которой мы двигались или будем двигаться с этим жезлом. Чем точнее местоположение, тем менее понятно, когда мы в этой точке были. Или будем.

— Ага, — фишку я просёк достаточно быстро — типа принципа неопределённости в квантовой механике? Либо время, либо координаты?

— Ну да, так он и есть. А я не мог за него хвататься, потому что эта... сука — лицо его морщится от злости — короче он с моим телом сделал полное соединение. Когда два носителя субстанции в коньюнкции, им нельзя физически соприкасаться. Нехорошо будет.

— А теперь я, стало быть, это соединение с детектором сбросил?

— С детектором не соединение. Тригон. Это в одну сторону. Впрочем, в общем, не важно — сбросил.

Когда оно мигать начало — это они поточнее пытались настроиться. Признак чтения.

— И ты... ты у нас, стало быть, носитель субстанции.

Лумиэль кивнул головой. Видно было, что ему очень не хотелось что-то объяснять, но и запираться — тоже как-то не получалось.

— А по-оему, ты просто — идиот.

— ???

— Время говоришь? Координата говоришь? Я только что по твоей же команде оборвал конец траектории у них на детекторе. Сбросив эту... твою... симпатию, блин.

Как ты думаешь, за сколько времени они тут окажутся?

Лумиэль изменился в лице.

— Давай ка валить отсюда, побыстрее. Я даже думать не хочу, может они в километре от нас уже. Они ж тут не полиция, официального статуса не имеют. Пристрелят нахрен... — у меня не возникло желания выяснять истоки такого пессимизма, и проверять его соответствие реалиям я не собирался.

Схватив пожитки по номерам, мы скатились по лестнице в гараж. Даже не стали отдавать ключи портье — благо за проживание было заплачено вперёд, нас ничто особо не держало. Ещё минута — и мы мчались вперёд по трассе, освещаемой уже заходящим за горизонт солнцем. Быстро темнело, на небе зажигались звёзды.

Мои внутренние ощущения были отвратительными. Сказать, что мне хотелось спать — это вообще ничего не сказать.

— Послушай, пробормотал я, решив бороться со сном путём разговоров — а они тебя самого не могут засечь этим детектором, если уж ты у нас — носитель?

— Не должны, вроде — Лумиэль коротко хмыкнул — короче, оно не цепляется одно за другое. Если они могли детектором читать жезл, а жезл — меня, это, по идее, гарантирует, что детектор не сможет зацепить меня непосредственно.

— А он же вроде говорил, что тебя на въезде в страну засекли? И, кстати...

Никакого "кстати" произнести я просто не успел. Хотел было поинтересоваться насчёт острых ушей, но а баранка буквально метнулась мне в лицо. А точнее — я клюнул носом, засыпая и, уже буквально на автомате, — сумел паркануть автомобиль возле обочины.

Последнее, что я услышал, был удивлённый возглас Лумиэля.

40 Кирилл Костин, день 18 июня 2024 года, Москва

Я не спрашиваю в чём дело.

Белка говорила о том, что это место любому обычному человеку будет казаться невероятно омерзительным. Просто непригодным для того, чтобы в нём находиться. Тем больше уважения заслуживает в моих глазах эта девчонка, согласившаяся по доброй воле сюда сунуться.

Мы идём вперёд по коридору, в соответствии с заранее оговоренным планом. Коридор пуст, пусты и кабинеты за стеклянными перегородками. Некоторые из них выглядят так, будто в них давно уже не ступала нога офисного служащего. Некоторые — будто люди покинули их минуту назад. Кажется, что я даже различаю пар, идущий от чашки кофе, стоящей в одном из них перед ровно светящимся экраном компа. Но это, конечно, иллюзия. Мне совсем не сложно удерживать сцепление с серым пятном Инстанций. В этом месте такое не тяжелее, чем идти по асфальтовой дорожке. А вот Белка видимым образом тратит силы. По её лицу скатываются струйки пота, да и дышит она, как будто мы взбираемся вверх этажей уже тридцать или сорок. Пройдя несколько десятков метров, мы начинаем видеть за стёклами людей. Люди как люди. Снаружи. Только движения дёрганые — так что даже рутинная работа за компьютером выглядит отвратительной механической пародией на человеческое. Я пытаюсь ухватить, что у них там внутри — но вместо тёплых, живых человеческих эмоций натыкаюсь на пустоту. Такую же, как у представителей Лиц, на которых я наткнулся накануне. Внезапно я осознаю, что именно так должны сейчас выглядеть и В.И. и Палыч, и все другие мои товарищи по конторе. И Алёна?! Свободной рукой я тянусь в карман. Неудобно — рука левая, а карман — правый. Я цепляю пальцами шнурок и выковыриваю стеклянный цилиндр наружу. Те несколько секунд, пока я отвлекаюсь на это занятие, приносят изменение обстановки. Коридор впереди начинает заполняться непрозрачной, почти чёрной мглой. И я затылком чувствую, что сзади происходит то же самое.

Похоже, что наша авантюра начинает накрываться медным тазом — нас заметили. По мнению Белки, здесь не должно было быть сколько-нибудь боеспособных людей.

— Нормальные там не могут находиться, — объясняла она мне вечером, — только манекены подключённые. А они вряд ли что-то способны будут нам сделать.

Но то, что нам придётся столкнуться с открытым, неструктурированным проявлением Инстанций никто из нас предусмотреть не мог.

Белка отказалась объяснить источник информации — заявила только, что план здания и алгоритм перехода "надёжны" — "настолько, насколько это вообще возможно в такой ситуации".

Сейчас, кажется, мы начнём проверять степень этой надёжности собственными шкурами. И мозгами. Лично мне последнее выглядело совсем уж неприятным. Ну вот не хочу я за стекло, к этим... офисным манекенам, как их называет Белка. Можно, конечно, попытаться расфокусироваться. И выпасть из этого пространства куда-то в глубину коридоров вмещающего здания. Только будет ли у нас вторая попытка?

То, что Белка не сможет "доставить предмет в заданную точку", мне, в общем, плевать. А вот оставить здесь Самую Прекрасную я не могу и не хочу. Особенно после того, что увидел внутренним взором, пощупав обитателей застеколья.

Мы не сбавляем шаг и быстро приближаемся к сгустившейся серой темноте. Она не выглядит как туман.

Скорее — как участки пространства, закрашенные слоями почти непрозрачной краски.

Перехватив поудобнее жезл, я дожимаю торцевой шпенёк до упора. Так, что лишь кольцо со шнурком остаётся торчать наружу.

Цилиндр начинает разгораться лиловым, мертвящим светом. Он отвратителен не менее, чем серое, непрозрачное перед нами, но как-то по другому.

Краем глаза я ухватываю удивление в глазах Белки — она явно не понимает, что я делаю и что за предмет в моей руке. Но сейчас мне не до девичьих переживаний и недоумений.

Я вытягиваю жезл вперёд и, одновременно, создаю Мыслезнак Автонастройки. И стеклянный цилиндр жезла отзывается моему усилию неритмичными вспышками света.

Это означает, что содержимое проглоченной мною ещё дома капсулы всё ещё находится в моём теле, обеспечивая управление.

И не удивительно — в нормальном состоянии организма оно должно выводиться строго за неделю с момента приёма. Минута в минуту.

Тем временем между нами и передней волной сероcти остаётся не более пяти метров.

Вблизи я начинаю различать за ней неподвижно стоящие фигуры. Значит — не только сами Инстанции. Но и адепты. Это не удивительно — ведь когда речь идёт о быстрых действиях — намного легче послать человека, чем играть с вероятностями.

Уже нет ни секунды — серая волна рывком катится в нашу сторону...

И я создаю Уместный Мыслезнак.

41 Александр Солодов, утро 20 июня, окрестности побережья Северной Италии

Очнулся я от того, что лежать мне стало чрезвычайно неудобно. Что, собственно, было совсем не удивительным. Камни — не лучшее место для того, чтобы на них прохлаждаться. Я попытался встать, но тело не слушалось. Руки и ноги практически не гнулись, во рту... как после трёхдневной попойки.

— Сашка — услышал я дрожащий голос Лумиэля, — очнулся?

— Эмм...мгм. Что это такое со мной... я промямлил это, глотая звуки, и, наконец, сумел сесть.

Открывшаяся мне картина вызывала, мягко скажем, удивление.

Мы находились высоко. Метров пятьсот от уровня шоссе, тоненькой ленточкой огибавшей подножье горы. Невольно я повернул голову вверх — конечно, есть куда ещё карабкаться, но непонятно, на кой чёрт. Не более понятно — как мы оказались в этом пятачке. Тот путь, который вёл к нему снизу, можно было счесть горной тропинкой только при изрядном напряжении фантазии.

Ниже, за шоссе, простиралась мозаика частных садов. Ещё дальше виднелась полоса пляжа, почти пропадавшая в туманной думке, поднимавшейся от моря.

Мы находились на небольщой, квадратов шесть, относительно горизонтальной площадке.

— Вот и я думаю, — в голосе Лумиэля послышались сварливые нотки, — что это с тобой такое? Ты на виллу через кусты, что ли, лез? Я у тебя из брюк выдернул несколько шипов. Да и тело всё исколото.

Только сейчас я сообразил, что на мне нет рубашки.

— Ну. Под оградой. Там где они засохли.

Лумиэль ругается. Коротко, но нецензурно.

— Я вообще не понимаю, почему ты жив.Ты в Митс-Раим ехал — вообще что ли даже путеводителя не прочёл?

— А собственно?...

— Едва ли не на первой странице в любой брошюрки для туристов пишут "Не прикасайтесь к оградам частных домов". Народный обычай у них там — делать заборы из лисьей ягоды. И хозяина дома никто попрекать не будет, если что. Такие вот милые люди.

— Отморозки ненормальные.

Только теперь до меня доходит, что вся вечерняя сонливость, которая так донимала меня, — результат отчаянной борьбы организма с отравлением. Сработал один из патчей, давно уже, лет пять назад, поставленных на мою биохимию. Против гепатотоскинов. Кто б мог подумать, что вот так вот пригодится. Я, честно сказать, не ждал от него большего, чем повышения устойчивости к рыбному яду — однако же поделка-самопал анонимного хацкера сработала на диво качественно.

— А какого хрена мы сидим здесь? И как ты меня вообще сумел поднять? Или я сам шёл?

— Щаз. Сам. Тащил тебя на плече последние метров двести.

— А всё-таки?

— А ты вниз посмотри. Как ты вырубился, я к тому моменту уже успел сообразить, что дорога то — одна. Ответвлений нет, судя по карте. И ничто не мешает...этим...отзвонить в близлежащий городок, чтобы дорогу-то перекрыли. У них по всему побережью свои люди. Ночью ещё был шанс проскочить, некий. Но... понимаешь... так получилось, что я не умею водить машину.

И действительно, мне припомнилось, что когда мы брали автомобиль в консульстве, я не услышал ни слова возражений от Лумиэля, садясь за руль.

— Так что вот. Ушёл в темноте от дороги, а как хоть немного просветлело — полез наверх. Вместе с тобой.

Я глянул в указанном направлении и отыскал взглядом брошенный нами драндулет.

По соседству с ним стояли ещё два. И какие то тёмные пятна медленно продвигались в нашу сторону по склону горы.

— Так понимаю, это по нашу душу?

— Да. Старые знакомые.

— На таком-то расстоянии узнал?

— У нас зрение намного острее, чем у ....обычных людей. Ты сможешь идти?

Я с трудом поднялся на ноги, нашёл и надел рубашку.

— Вроде смогу. Только понять бы ещё куда.

— Обычные люди, говоришь — подумал я — Ну ничего. Очень скоро ты мне всё подробненько будешь объяснять — во что ты меня втянул, и кто ты сам такой.

— Нам бы продержаться до темноты, ответил Лумиэль после короткой паузы и, как мне показалось, с ехидцей, ухмыльнулся. Ночью-то мы по любому от них уйдём.

— Угу. До темноты. Дело нехитрое — всего-то пробегать часов двенадцать по горам — бормоча себе под нос, я двинулся следом за товарищем, направившимся в сторону склона. Так называемая тропа, по которой нам предстояло подняться, представляла из себя жалкое зрелище — узкая, только-только пройти, щель между двумя выступами скалы, с редкими углублениями-ступенями, выглядевшими так, что даже прикасаться к ним было страшно. И уклоном градусов 45. Местные жители, может быть, и пользовались этим безобразием, но лично я уже успел представить во всех подробностях, как такая ступенька разваливается под моим весом на отдельные камушки. И я качусь кубарем с высоты многоэтажного дома. Каким образом Лумиэль ухитрился втащить меня сюда — мне решительно непонятно, но я начинаю думать над тем, что, возможно, встреча с нагоняющими нас — не самый худший вариант.

Словно чтобы рассеять мои сомнения, откуда-то снизу раздаётся громкий сдвоенный треск.

— Недолёт, — говорит Лумиэль. — У них, наверное, бинокли — заметили, что мы уходим и решили попугать.

Если бы была оптика на стволе — мигом дырок понаделали бы. А так... из пистолета можно только случайно.

— И ещё. Он смотрит мне в глаза, и взгляд его неожиданно серьёзен, — я хочу тебе сказать... я хочу тебе сказать...

Я люблю тебя, Сашка.

42 Кирилл Костин, день 18 июня 2024 года, Москва

Искрящееся лиловое облако летит навстречу серой волне. И серое тает, растворяясь в лиловом, как кусочки сахара растворяются в чае. С лёгким едва слышимым шуршанием. Находившиеся под прикрытием Инстанций адепты не успевают ничего сообразить — лиловые искорки, попавшие на их "вторые тела" обеспечивают им качественную амнезию, вышибая кратковременную память. Разумеется, адепты немедленно теряют фокус. В этом месте можно находиться, только сознательно удерживая его перед внутренним взором. И потому ещё через несколько секунд перед нами остаётся пустой коридор. Куда попали эти люди в результате такой вот принудительной "эвакуации" — я не знаю. Но точно не хочу вслед за ними и потому мысленной командой приглушаю жезл. Теперь редкие фиолетовые лучи идут только с его торца, оставляя на потолке пустую полосу.

В голове моей слышен возмущённый вой и бормотание Инстанций — давно уже к ним не относились с таким неуважением. Но что они могут сделать в собственном Месте? Как выяснилось — немногое. Тут просто нечему происходить. Максимум неприятностей, которые им удаётся доставить нам с Белкой— это "случайно" выпадающие панели фальшпотолка и стёкла коридорных окон. Но кроме лёгких царапин на моей щеке и большой, синей шишки на Белкиной голове, результата никакого нет.

Наконец, в моей голове раздаётся голос:

— Чего ты хочешь?!!! — Он гремит, как будто мне в ухо кричат из мегафона.

— Вы знаете. — Я не собираюсь вдаваться в длительные дискуссии.

— Ты разрушаешь. Забирай её и уходи.

Впереди, метрах в двадцати распахивается дверь и оттуда появляется Алёна. Она деревянным, механическим шагом идёт в нашу сторону. Лицо её пусто и бессмысленно.

Самая Прекрасная Девушка одета в строгий деловой костюм. Даже с галстуком. Ей это не идёт — думаю, будь она в сознании, эту форму одежды она бы не одобрила.

Справа от меня Белка начинает бормотать:

— Так, так. Судя по всему, посылочку придётся оставлять прямо здесь...

Краем глаза я замечаю, как она шарит в надетом за спиной рюкзаке, и поражаюсь неестественной, странной для человека гибкости её тела. Мне бы так не выгнуться.

Тем временем, Алёна подходит ближе и внезапно, вытянув руки вперёд, бросается на меня.

События начинают происходить почти одновременно.

Белка кидает почти под ноги какую-то коробку, извергающую из себя клубы зелёного дыма. В этот момент она на мгновение выпускает мою руку и с громким криком начинает исчезать, теряя цвет и становясь полупрозрачной.

Соседние двери офисов распахиваются, и на нас толпой несутся манекены-клерки — они бездумны, и потому не опасны, хотя могут просто задавить массой.

Я попадаю локтем руки Алёне в подбородок — мне некогда убирать жезл, а прикасаться им к девушке я не хочу — так как результатом станет мгновенный уход её из картинки в неизвестном направлении.

Правой рукой ухватываю уже совсем прозрачную Белку и, одновременно, пытаюсь взять левой Алёну на удушающий приём, зажав её шею подмышкой.

В этот момент я осознаю, что делать нам здесь уже нечего, и мгновенно отказываюсь от окружающей реальности.

И мы выпадаем оттуда в какой-то коридор. Похоже — тот самый, который виднелся за спиною охранника на проходной, когда мы только начали свой визит. Вслед за нами высыпается три или четыре манекена, успевших вцепиться в мою одежду.

В нескольких метрах перед нами — группа людей. В штатском. С автоматами направленными в нашу сторону.

За моей спиной слышатся шаги их коллег.

43 Александр Солодов, день 20 июня, окрестности побережья Северной Италии

Если честно, последнее выступление Лумиэля я постарался пропустить мимо ушей. И так ситуация была не ахти, чтобы ещё морочить себе голову подобными заявами. Куда больше меня интересовало — как бы не попасть в положении героя классического романа, с перепугу забравшегося на скалу, но побоявшегося оттуда слезть.

А перспектива подобного развития событий была весьма вероятной.

Первые метров тридцать я ещё как-то продержался, но дальше у меня начали потеть и дрожать руки.

Потому, выбравшись на следующую промежуточную площадку я уже почти созрел морально, чтобы тут и остаться. Не люблю высоту. Не то чтобы смертельно боюсь, но очень не люблю.

— Ты как, нормально? — В голосе Лумиэля сквозят нотки заботы. И это, учитывая ранее им сказанное, мгновенно выводит меня из себя.

— Со мной всё хорошо. О себе волнуйся.

— Нам недалеко осталось лезть. Я снизу видел ещё — там поверху идёт серпантин. Дорога автомобильная — к деревне, наверное.

Каким образом он мог что-то разглядеть снизу в темноте и на таком расстоянии остаётся необъяснённым.

Но, по крайней мере у меня появляется какой-то стимул торопиться наверх.

Ещё через сорок минут мы выбираемся на дорогу. Если так можно её назвать.

Узкая — двум автомобилям, пожалуй, не разъехаться, полоса, засыпана щебнем, отколотым, судя по внешнему виду, с окрестных же скал. Метров двадцать относительно прямого участка — дальше, с обеих сторон — повороты за угол скалы.

— Ну и что дальше? В деревню пойдём? И вообще, на кой чёрт мы полезли наверх, когда можно было уйти в противоположную сторону, к морю?

— На равнине мы бы от них не оторвались, — Лумиэль говорил почти уверенно. — а здесь... у меня есть план. Я тебе просто говорить не хотел...

— Ну говори сейчас. И, кстати, если сюда идёт дорога, пригодная для машин — что мешает твоим друзьям сюда заехать?

— Да ничто не мешает. Если ты посмотришь — Лумиэль махнул рукой куда-то мне за спину, то они уже и торопятся к нам в гости. Догадались. Но дорога не прямая, время у нас ещё есть. Тем более, что разогнаться здесь невозможно, максимум — километров 15.

Я обернулся и увидел с высоты петляющую по склону горы грунтовку, по которой действительно взбирался блестящий на солнце прямоугольник автомобиля. Второй автомобиль преследователей стоял на месте, возле нашей машины. Сторожат...

— План, говоришь? Самое время его изложить. Я надеюсь, у тебя в кармане лежит пулемёт? Если честно, я не вижу никаких других вариантов. Если мы, конечно, не лезли сюда только для того, чтобы сдаться в более романтических условиях.

— Ну, пулемёт — это не единственный выход, ответил "остроухий", кивнув головою на пакет со стеклянным жезлом, который, как я только сейчас заметил, он тащил всю дорогу за собой. — Мощная штука, на самом деле. И редкая. За пределами Миц-Раим таких единицы. Жаль, что толком обращаться не умею с ней... Так, базовая техника.

— И?

— И... вот — Лумиэль вытащил из своих джинсов пояс.

Только сейчас я заметил, что его ремень был не кожаным, а как будто бы матерчатым.

— У меня кое-что получше есть. Для нашего-то случая.

Он потянул какую-то незаметную ранее верёвочку, и пояс раскрылся, превратившись в небольшой трапециевидный кусок материи. Несколько серых, тонких, почти невидимых нитей тянулись из его углов, оканчиваясь ощутимой толщины мотком. Леска не леска, но что-то чрезвычайно эфемерное по виду.

— Встань сюда — Лумиэль отпихнул меня на край дороги, к самому повороту и обвяжи вокруг пояса... нет... лучше я сам. Тебе ж висеть на нём — упадёшь, я себе этого не прощу.

Хорошо, хоть ветер здесь правильный. Но я на это и рассчитывал.

С этими словами он вытянул из мотка длинный отрезок нити и начал продёргивать его вдоль моего собственного ремня.

— Стой, не двигайся. Чтобы не запутать.

Я стоял, с каким-то отстранённым интересом наблюдая за этим безумием. Мне уже как-то всё равно и даже немного весело. Ну, пристрелят, в конце концов. Лишь бы со скалы не кидали — падать вниз будет неприятно.

В руках у меня, в итоге, оказались две паутинки, отходящие от талии. На ощупь — мягкие и, что удивительно, как будто бы шершавые или липкие — во всяком случае, они явственно приставали к коже, не скользили.

И не рвались, хотя слишком уж сильно тянуть я их не стал.

Лумиэль тем временем забегал по площадке, став похожим на паука.

Сначала он обмотался сам, потом начал раскладывать стравливаемую из мотка нить по камням, всё сильнее удаляясь к дальнему повороту дороги.

И, наконец, постояв мгновение-другое на самом краю скалы, побежал в мою сторону.

За спиной Лумиэля поднялся тот самый клочок материи, в который раскрылся его пояс в начале представления. И начал быстро уходить в высоту.

Лумиэль запускал змея.

Через несколько мгновений мой товарищ стоял рядом со мной и любовался результатом собственного труда.

Из левой руки его выходила пара нитей, из правой — целых три.

Змей меж тем постепенно поднимался вверх и, наконец, застыл на месте, развернув удерживающую его привязь примерно под 30-градусным углом.

— Когда полетим — начал инструктаж самозваный пилот — постарайся развести руки пошире, не давай верёвкам спутаться, чтоб тебя не закрутило.

— Верёвкам? Да эти паутины...

— Она грузовик выдержит. Это тебе не ваша зачуханная синтетика — губы Лумиэля скривились в усмешке.

— Не перебивай, у нас мало времени — и он покосился за поворот, в сторону приближающегося к нам автомобиля.

Времени действительно оставалось мало, преследователи двигались с завидной для горной дороги скоростью. По моему ощущению, от встречи нас отделяло всего несколько минут.

— Я побегу сейчас.

Ты — в том же направлении, но не раньше, чем верёвка полностью натянется, иначе запутаешь

Руки держи высоко, чтоб её не цепануло за камни.

Сдёрнет в воздух — ноги сразу подожми.

— Понятно?

— Это понятно. Непонятно на чём лететь.

— Смотри!

Лумиэль разжал пальцы левой руки и гордо улыбнулся.

Змей рванулся вдаль, унося за собою освобождённую верёвку, но ещё через минуту дёрнулся, выбрав её до конца.

И в этот момент мизерный, только что едва различимый на небесном фоне кусок ткани начал увеличиваться в размерах, раскрываясь, как будто раскладная японская игрушка из бумаги. Блёклая, похожая по цвету на облака окраска скрадывала детали, не позволяя точно рассмотреть конструкцию, но два громадных крыла и высокий, в треугольных зубцах киль были видны достаточно отчётливо.

— Хей! — С этим криком Лумиэль рванулся по дороге. Он высоко подпрыгивал, похоже, что привязь ощутимо тянула моего товарища за собой.

Ещё пара секунд — и он, соскочив с края скалы, начал двигаться вверх и вперёд.

Верёвки в моих руках дёрнулись, и я побежал в том же направлении, думая о том, как бы не оступиться и не упасть — сила натяжения была такая, что меня запросто могло потащить по камням.

Почти одновременно я услышал взревевший за поворотом мотор — похоже, мы успели буквально в последний момент.

Где-то за полтора метра до края дороги я подпрыгнул, прижав колени к груди. Запнуться в последней момент о лежащую на краю груду камней мне совершенно не хотелось.

Это оказалось сделано слишком рано — прежде чем окончательно оказаться в воздухе, задняя часть моего организма пропахала по каким-то острым краям, порвав штаны и расцарапавшись до крови.

Впрочем — уже неважно — мы летели, поднимаясь вверх со скоростью хорошего лифта.

Я скосил голову, пытаясь заглянуть себе за спину.

Автомобиль преследователей остановился в конце дороги, но из него даже никто не вышел.

Наверное, его пассажирам было очевидно, что стрелять в нас в таких условиях — просто переводить патроны.

44 Кирилл Костин,

* * *

*** ** июня 2024 года, Москва

Манекены пытаются уйти за пределы закрытой зоны — команды Разметки на стенах коридора не дают им возможности подчиниться приказу охраны. И потому люди в штатском довольно жёстко укладывают безумцев на пол, оглушая ударами по голове.

Похоже, что они знают как поступать с людьми в подобном состоянии.

Мы же с Белкой стоим на коленях и держим руки сцепленными на затылке.

Алёна, так и не пришедшая в сознание после нашего "перелёта" лежит на полу у моих ног.

Там же валяется и жезл — применить его не было ну просто никакой возможности.

Не успел.

Люди в штатском подходят ближе, один из них извлекает откуда-то наручники и тянется к моим рукам.

— Сейчас — Белка говорит это слово на грани слышимости, не шевеля губами.

Мне непонятно, какое может быть "Сейчас" в такой ситуации — даже если считать, что стрелять в такой тесноте никто не будет, опасаясь попасть в своих. Соотношение сил — шестеро накачанных профи против одного спортсмена-любителя и одной хрупкой девчонки — не оставляет нам никаких шансов.

Но у Белки — другое мнение по этому поводу.

Тёмный пластик наручников уже пытается защёлкнуть мою левую руку, но внезапный удар отбрасывает охранника на стену. И он медленно оседает вниз, потеряв сознание.

Тянусь к упавшему на пол жезлу — но раньше, чем я успеваю его схватить, на меня обрушивается удар резиновый дубинки — и я едва успеваю отклониться, приняв его на плечо вместо затылка.

Вставая, пробую захватить руку нападающего и кинуть его через бедро.

В ответ меня начинают душить, заведя дубинку ниже подбородка.

Ещё несколько секунд — и мой соперник, получив удар по голове, падает на пол.

Я оглядываюсь вокруг и обнаруживаю, что противников у нас больше не осталось.

Охранники лежат безвольными и недвижными кучками тряпья в лужах крови. У двоих видно порванное горло.

Перевожу взгляд на Белку — красный, влажный на вид язык облизывает кровь с её губ, огибая длинные и острые на вид клыки.

Она пожимает плечами.

— Пойдём отсюда быстрее.

Убираю жезл в карман, поднимаю Алёну на руки, и мы рысцою бежим в сторону выхода.

Больше по дороге нам не попадается ни одного человека.

Нет никого и в машине, которую мы обнаруживаем невдалеке от границы закрытой зоны.

Как и было обещано Белкой, её заранее парканули на наиболее вероятном направлении нашего отхода.

Москва кажется вымершей — в ярких утренних лучах встающего солнца мы не видим ни прохожих, ни проезжающих автомобилей.

45 Александр Солодов, день 20 июня, Северная Италия

Я никогда даже и не думал, что планеры способны летать на такой высоте.

Лумиэль маневрировал, вертясь на восходящих потоках, отклоняя полёт то вправо, то влево — как было видно, он стремился не попасть внутрь облаков. И, наконец, мы прорвались выше облачного слоя. Совершив последний разворот, Лумиэль взял курс уже во вполне определённом — но непонятном мне направлении.

Я попытался сориентироваться по солнцу — но после долгих попыток что-то сообразить — сдался. Моих ошмёточных познаний в области навигации на это явно не хватало.

И то хорошо, что манёвры почти прекратились — во время нашего подъёма меня всё время заносило по широкой дуге туда и сюда, и я с трудом удерживал свои нити разведёнными в стороны. Вдобавок, воздушный поток постоянно пытался повернуть меня наподобие флюгера — и я не сразу нашёл такое положение тела, чтобы и висеть можно было, не напрягаясь, и чтоб не закручивало. Что удивительно, нити-паутинки совсем не резали кожу, хотя будь на их месте обычная, полимерная леска — ладони мои давно были бы уже в крови.

В первые минуты полёта в голове мелькнула шальная мысль — что преследователи вызовут сейчас те самые полицейские автожиры или ещё какой-нибудь другой летательный аппарат. Но довольно быстро я понял, что на этом бескрайнем пространстве обнаружить нас просто нереально, а представшая перед моим мысленным взором сцена воздушной погони — скорее навеяна видеобоевиками.

Минуты шли за минутами, складываясь, по моим ощущениям, в часы.

Но Лумиэль всё летел, как я надеялся, не сбиваясь с выбранного им пути.

Периодические повороты-подъёмы влево-вправо вверх-вниз, давали основания думать, что он не заснул, а напротив, внимательно следит за воздушными потоками.

Временами нас потряхивало и вслед за этим следовало медленное утомительное кружение по спирали —

восходящий воздух давал возможность снова набрать постоянно терявшуюся высоту. Но каким образом Лумиэль выбирал направление, возвращался к нужному маршруту после этих подъёмов — я так и не смог понять.

Путешествие было нереально прекрасным — тем более, что над облаками высота совсем не чувствовалась.

Но с комфортностью полётов на самолёте сравнить это, конечно, нельзя.

Холодно, и тяжело дышать. К тому же малейшее шевеление заставляло меня бороться за то, чтобы не начать закручиваться, спутывая нити — о том, что произойдёт, если я не справлюсь и передам вращение Лумиэлю — даже и думать не хотелось.

К тому моменту, когда планер начал снижаться, я уже окончательно потерял ощущение времени.

Нырнув в просвет меж облаками, наш летательный аппарат быстро пошёл к земле. Мелькание деревьев и каких-то мелких деталей рельефа вывело меня из состояния ступора, в котором я пребывал последний час или два и я начал думать о том, какой же будет посадка на этой бешеной скорости и как бы мне не поломать ноги.

Однако, тревога моя была напрасной — достаточно быстро Лумиэль вывел планер в полёт над пустынной просёлочной дорогой и, в какой-то момент, резко вздёрнул его нос вверх.

Моё приземление было прецизионно точным. Будто бы слетая на громадных качелях, я начал падать вниз и вперёд и, коснувшись ногами земли в нижней точке траектории , был вынужден пробежать с десяток метров вслед за продолжившим полёт планером. Повторный манёвр — и впереди меня на дорогу приземлился сам пилот.

Несколько секунд он боролся с планером, останавливая его движение, после чего резким рывком одной из управляющих нитей согнул ему крылья. Облако блёкло-белой материи, наконец, опустилось на грунт.

— Каково, а? — Физиономия моего товарища лучилась радостной гордостью.

— Ручаюсь, тебе не приходилось вот так вот летать?

Он был прав. Но даже если бы я и занимался дельтапланеризмом или парашютным спортом — вряд ли мне удалось бы повторить наш перелёт. Произошедшее находилось далеко за пределами возможности обычных спортсменов. Во всяком случае, насколько я мог это понять на своём обывательском уровне.

Ещё около получаса было потрачено на то, чтобы сложить парапланер, приведя его снова в состояние микроскопической тряпочки, распутать упавшие на землю паутинки и снова собрать их в моток.

46 Кирилл Костин,

* * *

** ** июня 2024 года, Москва

Белка лезет за руль, я укладываю Алёну на заднее сиденье, а сам сажусь вперёд.

— Наверное, имеет смысл к ней домой. После погрома, который мы устроили, вряд ли сунуться в ближайшее время. Похоже, твоя фиолетовая штука произвела на них серьёзное впечатление. Да и расхлёбывать последствия моего подарка будут долго. Кстати, а что это такое у тебя было?

— Ответ за ответ. Идёт?

Белка молча кивает, следя за дорогой. Что удивительно — на нашем пути — по-прежнему ни машины, ни человека. Такое ощущение, что мы едем по декорации города, а не по Москве. Ни движения вокруг. Лишь редкие капли дождя растекаются на лобовом стекле...

— Это — разрушитель информации, если коротко. Стирает её из любой сколько-нибудь организованной структуры. На самом деле, конечно это штука более сложная — но остальными её возможностями я практически не умею пользоваться. Только тому, чему научили. Принцип действия я тебе тоже не могу объяснить — сам не знаю, честно.

— Спрашивай ты — в голосе девушки слышится вызов, как будто она уже приготовилась отвечать на какие-то мои претензии и я мнусь, подбирая слова, чтобы не задеть.

— Я не совсем понял, что произошло, когда ты дралась с охранниками. Ты же положила их в секунды. И...твои зубы?

— Ну да, я из ЭТИХ. Белка густо краснеет, и я чувствую, что явно наступил на больную мозоль.

-Эээ? Из кого?

— Я — представитель гематозависимого меньшинства, если ты хочешь, чтобы я сказала это прямо — говорю.

— Да я как бы не имею ничего против. Ты же на людей, насколько я понимаю, не бросаешься?

— Представь себе, не бросаюсь. Я тебя точно так же могу спросить — ты бросаешься насиловать всех женщин, которые попадаются тебе на дороге?

— Причём тут это?

— Очень даже причём. Какое дело посторонним, что происходит между двумя взрослыми людьми по их добровольному согласию?

— Ты хочешь сказать, что сами соглашаются?...

— Представь себе, некоторые получают от этого удовольствие. Потому и дают. И, между прочим, это абсолютно безопасно. Особенно, если предохраняться.

— Ну ладно — я спросил, ты ответила. Злиться то чего?

— А того. Ты думаешь, меня не достала гемафобская пропаганда — как телевизор включишь — так сразу фильмы ужасов — вампиры то, вампиры сё — там высосали насмерть, там сожрали. Охота, думаешь, объясняться перед каждым?

— Да ну послушай. Я про вампиров вообще ничего не знаю — был уверен, что всё это выдумки.

— Во-первых, не вампиры, а гемы.

А во-вторых, те, кто знают, те этой пропагандой и рулят.

А на самом деле они нам просто завидуют. Нашему здоровью. Долгой жизни.

Тому, что мы видим мир в намного более ярких красках. Тому, что мы — творческая элита. Ты вот знаешь, что гемами были Моцарт, Ольшанский, Коэльо и Кондолиза Райс?

— Да нет, если честно — я уже начинаю жалеть, что поднял эту скользкую тему.

— Ну конечно. Проще не знать. И заранее не любить. Ты ответом доволен? Я ответила на твой вопрос?

— Угу.

— Ну вот и чудненько.

С этими словами Белка резко тормозит перед Алёниным подъездом.

— Выйдешь из картинки — обрати внимание на часы. Личное время эти сволочи воруют только так. И не двигайся лучше в этот момент — несколько минут будешь синхронизироваться с внешним миром.

Только сейчас я осознаю, что отказавшись во время нашего бегства из местопребывания Инстанций, я не порвал с ними связь до конца, а продолжаю удерживать какую-то часть их реальности своим сознанием.

— Ну всё. Разбежались. Будет надо — мы с тобой свяжемся. Как нас найти, если очень нужно — ты тоже знаешь.

Я выбираюсь из машины и вытаскиваю так и не пришедшую в сознание Самую Прекрасную. Взяв её на руки, иду к подъезду. И лишь у двери, оглянувшись, вижу, как становится прозрачной Белка. Несколько секунд — и её перестаёт быть видно. Следом за этим начинает терять цвет и машина, в которой мы только что приехали.

Я не досматриваю представление до конца.

Мне и так достаточно неудобно нашаривать ключи по карманам, одновременно продолжая держать свою любимую.

Наконец, открыв дверь, я захожу внутрь подъезда. Лифт не реагирует на кнопку вызова и долгих пять этажей я бреду по лестнице. Вспоминаю, что дом выглядит не менее, чем сорокаэтажным, и думаю, что хоть в этом повезло.

Наконец, мы в квартире. Я аккуратно кладу Алёну на диван и окончательно рву всякую связь с Инстанциями.

Несколько долгих миганий — и мир вокруг возвращается в фокус моего зрения.

Я перевожу взгляд на наручные часы — и вижу, что они обновляют время со спутника. Ещё миг, и на них высвечивается 21 июня 2024 года 03 часа 27 минут. Это означает, что у нас украли чуть больше суток.

Самая Прекрасная Девушка открывает глаза и, улыбаясь, смотрит на меня.

47 Александр Солодов, вечер 20 июня, Милан

Мы потратили ещё минут сорок, чтобы добраться до ближайшего шоссе, и, поймав проезжавшее мимо такси, добрались до миланского аэропорта. Водитель был рад, что ему не придётся возвращаться в свой город порожняком и лишних вопросов — в том числе по поводу моего потрёпанного внешнего вида не задавал. Впрочем, в аэропорту я озаботился, чтобы поменять разодранную одежду — благо денег для этого хватало.

Уже сидя в баре, мы отзвонились в консульство и сообщили, не вдаваясь в подробные объяснения, где забрать машину.

— На меня всё вали, — сказал мне Лумиэль, — всё равно, я не собираюсь возвращаться.

— Не понял?

И только сейчас я узнал, что ходивший во время моего шоппинга покупать билеты Лумиэль взял билет в Москву только для меня.

Сам же он направлялся, ни много ни мало, — в Австралию. Транзитом через Лондон. Каким образом он ухитрился соотнести это с собственными текстами, сказанными пару часов назад — я не понимал. Однако, приняв во внимание содержание его речей — решил, что так, пожалуй, даже будет лучше.

Более идиотского объяснения, чем произошло между нами на заднем сиденье итальянского такси, я не мог припомнить за всю свою жизнь.

В ответ на моё достаточно твёрдое заявление о том, что я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации, и тот сорт отношений, о котором он говорил, меня совершенно не интересует, — Лумиэль начал нудеть о том, что "он хотел бы просто быть рядом", что "я должен дать ему время" и что "может быть, потом я что-нибудь пойму". Я уже начал было перебирать в уме наиболее вежливые формулы, позволяющие послать его совсем и далеко — но, к счастью, Лумиэль прокололся сам, позволив перевести разговор на иные темы.

Поводом послужило тот самый порошок, который он уже вынюхивал в поезде.

Лумиэль вновь произвёл всё те же манипуляции с насыпанием порошка в кольцо, расположив его прямо на ладони.

На мой вопрос — что это такое, Лумиэль внезапно смутился и как-то даже задёргался.

— Тебе это... лучше не пробовать.

— Так ты же сам предлагал?

— Ну... тогда я ещё не понимал своих чувств. Просто глаз на тебя положил... дальнейшие объяснения его были столь путаны и невнятны, что понять из них было только одно — этот стимулятор вызывает сильнейшую форму зависимости у всех, кроме таких, как Лумиэль.

И тут было впервые внятно произнесено слово "эльфы", позволившее мне, наконец, взять, наконец, темнилу за жабры и начать вытряхивать из него информацию.

Красный порошок, называемый просто — "пылью" содержал в себе ту самую симпатическую субстанцию, которою было запрещено провозить Митс-Раим. Что это за субстанция и почему Лумиэль считал, что в его организме она не может быть обнаружена, в то время как напавший на него чиновник полагал иначе — Лумиэль мне толком так и не объяснил.

— Ну я же не могу прочитать тебе курс химии за пару часов, тем более — аналитической.

— Да я знаком в общем-то с ней.

— С вашей химией. — Слово "вашей" было произнесено с такой презрительной гримасой, что отбило дальнейшее желание расспрашивать.

Точно так же не прояснённой оказались цель поездки Лумиэля в Митс-Раим и содержание претензий поймавших его людей.

— Ну ты же сам понимаешь — сказал он с важным выражением лица , — это — не моя тайна.

Однако некоторые мелкие, но весьма многозначительные детали я всё-таки смог из него выцарапать.

Поймали Лумиэля в момент прохождения ворот-детектора. — Вывели их в соединение с субстанцией в моём теле — после чего могли уже скопировать настройку на жезл. И с него — просто дали мне команду идти. Когда два предмета содержат сцепленную симпатическую субстанцию — информация передаётся напрямую.

Уши ему оперировали ещё в детстве. — Ну... понимаешь... меня же почти с младенчества готовили для работы во Внешнем Мире.

И, кстати. Эльфы действительно существуют. Их страна лежит на побережье Антарктиды. Которая отнюдь не полностью покрыта льдами. Просто пригодные для обитания области надёжно прикрыты от взоров посторонних Разметкой. Именно по причине наличия хозяев до сих пор соблюдается международный статус этого континента как якобы ничейной территории — Наши дипломаты договорились, что вас там не будет — хватит уже и того, что Австралию с Новой Зеландией отдали. И то, по-моему, зря.

— А почему он тебя назвал пархатым?

— Ой, ну это всё предрассудки. Кто там чьё потерянное колено — это ещё большой вопрос. У наших историков есть версия, что именно евреи — кучка неудачников, отколовшаяся от Избранного Народа во времена Исхода. Да ещё вдобавок полностью потерявшая расовые признаки за период раскола. По генетическим картам — вообще ничего общего с нами. Но это всё спорно, если честно. Хотя антисемитизм мы в любом случае не одобряем — в конце концов, между нашими народами действительно долгое время поддерживались торговые связи, общие дела всякие... — Лумиэль замолк, снова напустив на себя таинственный вид.

Сообщив новость о том, что наши дороги расходятся, Лумиэль сунул мне в руки пакет с жезлом, с коим не расставался всю дорогу.

— Держи. Ты себе не представляешь, насколько это ценная штука. Хочу оставить тебе в подарок. Может быть потом поймёшь... он оборвал себя на полуслове, увидев, что я вновь собираюсь разозлиться.

— Пользоваться-то ей как?

— Ну не могу в подробностях, долго. Да и сам, если честно, — небольшой спец. Но на самом примитивном уровне — сейчас объясню.

Ещё через пол часа мы попрощались.

— Уже пора тебе. Регистрация скоро закончится — показал на часы Лумиэль. — Да и моя уже началась.

Я расставался со своим товарищем, испытывая смешанные чувства.

С одной стороны — втравил меня в такую заваруху. С другой — тащил же на себе в гору... С третьей. Но эту тему я выкидываю из головы, как неприятную.

— Насколько я понимаю, мы больше не увидимся?

— Жизнь долгая. Но в ближайшее время я к вам в гости точно не собираюсь. Засветился я по полной программе.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

Чуть позже, уже глядя в иллюминатор взлетающего самолёта, я думал о том, что, конечно, самолёты — это хорошо, но полёт на параплане я буду помнить ещё очень и очень долго.

48 Кирилл Костин, вечер 21 июня 2024 года, Москва

Алёна весь день отлёживается в кровати — ссылаясь на жуткую головную боль и общий раздрай.

Я составляю ей компанию, приняв, правда, некоторые меры предосторожности. Устал.

И только сейчас, когда за окном уже изрядно стемнело, мы встаём и идём на кухню пить чай.

— Я толком не помню, как сюда попали эти, — Самая Прекрасная дёргает плечом.

Вроде бы я была в своей комнате, потом что-то мелькнуло — и я уже очнулась на диване, когда ты на часы смотрел. Все детали пребывания в Месте Инстанций так же, по её словам, не задержались в памяти.

Вспоминая собственные ощущения в тот момент, когда я был представителем, я понимаю, что, скорее всего, никаких подробностей я от неё так и не добьюсь.

Одновременно, я думаю о том, что делать дальше. У меня — слишком много незакрытых вопросов.

В.И., Палыч и мои бывшие коллеги — раз.

Собственная безопасность, и безопасность любимого человека — два.

Что дальше делать в этой жизни — три. Последний вопрос — хотя и выглядит глобальным, но донельзя насущен.

Я не миллионер, и собственных накоплений мне хватит разве что на несколько месяцев относительно скромной жизни.

Надо искать какую-то работу — но большой вопрос — какую.

Уж точно — не уходить в другую контору.

Впрочем, первые два пункта составляют достаточно большую проблему, чтобы сейчас задумываться о третьем.

Не говоря о том, что мне сейчас предстоит объясняться с Алёной — и нужно как-то объяснить ей, что произошло и как получилось, что я её подставил.

Самая Прекрасная просит меня принести ей таблетки от мигрени, лежащие в её сумочке, и я иду в прихожую.

Лезу внутрь Алёниной сумки и натыкаюсь на серый плеер... на самом верху.

Мгновенно ощупываю карман своей куртки, висящей рядом — мой собственный эксграмматор по-прежнему там.

Опасаясь ошибиться, нажимаю кнопку — и тупо смотрю на мигающие сине-жёлтые огни.

49 Александр Солодов, день, вечер и ночь 21 июня, Москва

Прилетев в Москву, я добрался до своей квартиры и потратил несколько часов на то, чтобы помыться и отлежаться.

Мало-мальски пришёл в себя и двинулся заниматься разборками и объяснениями.

Увиденное мною в резиденции Старших Товарищей повергло меня в шок.

Офис находился в завершающей стадии переезда. В неизвестном направлении.

Из встреченных мною сотрудников никто ничего толком не знал или не хотел объяснить.

Никого из начальства не было на месте.

Наконец, вызвонив при помощи секретарши Арсения Анатольевича, я потратил несколько часов в не вынесенном ещё грузчиками кресле, чтобы его дождаться.

А.А. заявился в тот момент, когда за солнце за окном упёрлось нижним своим краем в крышу противоположного дома.

— Ну что там у тебя? — спросил он, как будто бы и не знал ничего о произошедшем во время моей командировки.

Одновременно, я получил на руки конверт, в котором явно было не письмо.

— Сумма там на четверть меньше, чем договаривались — но ведь ты же и не пробыл там до конца, так что извини. У нас и так вся отчётность к чёрту полетела.

— А Вы вообще знали, кто такой Лумиэль на самом деле?

— Да знали, конечно. Потому и запустили туда этого клоуна с тобою на пару. Думали — что вы там малость внимание отвлечёте.

— Отвлечём внимание?

— Ну да. Пока Павлонтий будет делать дело. Ты что же думаешь — вы туда ради какой-то левой проверки катались?

Да в гробу её видал и Первый Консул и мы сами. Никто своих подставлять не будет — воруют и пускай воруют.

У Вас там была задача — светиться и шуметь, пока Павел вёл переговоры, отвлекая от него внимание. Вы её выполнили только частично — потому и оплата снижена.

Хотя на то, что учудило это ходячее недоразумение и ты вместе с ним — мы, конечно не рассчитывали.

Надеюсь, у тебя нет возражений?

Возражений у меня не было.

А вопросы... вопросов, впрочем тоже не было. Я вспомнил вчерашний вечер в аэропорту и Лумиэля, который, усмехаясь так же как и А.А. сейчас, говорил: "...они меня там за болвана держали. А на практике, получилось, что вы с Пашкой прикрыли мою работу.

— Работу?

— Ну да. Всё, зачем я туда совался, я успел сделать. Почти. Проход я засёк и пометил — это главное..."

Похоже, каждая из сторон посчитала, что использует другую в тёмную.

Вмешиваться в спор амбиций и выяснять, кто из них кого поимел, мне было неинтересно.

Я не спросил тогда Лумиэля, о каком таком `проходе' шла речь. Не стал расспрашивать и А.А. о `переговорах' — есть вещи, которых лучше даже и не знать, чтобы не сболтнуть потом случайно и не подставить кого... да и не факт, что кто-то стал бы мне что-то подробнее объяснять.

— А кстати, ты представляешь себе, кого ты стукнул камнем?

— Не имею малейшего понятия.

— Мало того, что это полковник, ну в наших званиях, местной пограничной охраны, так ещё и руководитель примерно половины тамошней мафии.

— Мафии?

— Ну, скажем так, организованной преступности. К настоящей мафии, они, конечно, не имеют отношения — у них там свои игры. Так что появляться тебе в этой стране, так же как и в окрестностях вдоль границы я бы не советовал.

По крайней мере — в ближайшее время.

— Да я и не рвусь особо. Только не понятно, к чему такой ажиотаж был с их стороны.

— Да, в общем — нехорошо получилось — невнятно ответил А.А. и я понял, что разговор подошёл

к концу — Оборался он, когда мы с ним видеоконференцию делали — ну мы ему сказали, что сам виноват.

— Что дальше?

— А в ближайшее время — ничего.

За биопрограммы спасибо, но заплатим мы за них несколько позднее.

Сейчас проект закрывается, я не могу это по бухгалтерии провести. Надо подождать несколько месяцев, пока всё устаканится.

Этот поворот темы меня несколько расстроил. Получалось, что даже с учётом полученного гонорара я в глубоком минусе — особенно неприятно, если учесть, что некоторые установленные приходившему ко мне человеку биопрограммы я брал в кредит под честное слово.

Но возражать и возмущаться я не стал — бесполезно и глупо.

Новые координаты офиса мне так и не сообщили.

— Мы тебя пригласим. Потом. А если что — ты знаешь, как со мною связываться.

Внятных гарантий того, что решились мои проблемы с неизвестными, напавшими на меня возле дома и устроившими в моей квартире погром, — так и не дали.

— Будут проблемы — звони. Но, вроде, не должны тебя больше беспокоить.

Офис Старших Товарищей я покинул в глубокой задумчивости.

Пора было подводить некоторые итоги.

Уже по дороге домой я решил тормознуть кабинку монора, чтобы размять ноги и попытаться привести мысли в порядок.

Вокруг уже стемнело, и я даже не смог понять, где конкретно я вышел. Незнакомая улица, тёмные глыбы многоэтажных жилых домов. Почти невидимая в темноте птица тихо прошелестела над головой...

Присев на скамейку возле остановки, я несколько минут перебирал пришедшие в голову идеи, пытаясь сопоставить плюсы и минусы своего положения, выстроить произошедшие события в рядочек.

Положительные стороны:

— Я получил доступ к Разметке и узнал, что мир устроен не совсем так, как я думал до этого

— Вроде бы законтачил поплотнее с А.А. и его структурой — чего, в общем то, давно хотелось

— Приобрёл, если так можно выразиться, боевого товарища

— Дома у меня лежал чрезвычайно ценный, судя по всему, артефакт, работа которого основана на неизвестных современной науке принципах. Во всяком случае, — той современной науке, о которой я имею хоть какое-то понятие.

Отрицательные стороны:

— На меня напали какие-то неизвестные люди, я толком не понимаю, чего же они хотели и не повторят ли свою попытку

— С деньгами меня... ну не то чтобы кинули совсем, но и не дали их толком. Хотя работа была выполнена.

— Боевой товарищ оказался...эээ... представителем сексуального меньшинства. Причём достаточно настойчивым именно в этом смысле.

— В процессе обретения ценного артефакта я, кажется, нажил себе нешуточных недоброжелателей.

По всему выходило, что отрицательные стороны перевешивают.

Внезапно мне захотелось закурить. Последний раз я пробовал это в раннем подростковом возрасте, но сейчас мне показалось это вполне уместной идеей. Купив в ближайшем автомате пачку сигарет и зажигалку, я попробовал вдохнуть табачный дым.

Облегчения не наступило. Я закашлялся и посмотрел вверх.

Где-то за окном жилого дома в темноте стекла виднелся красный огонёк. Видно, кто-то тоже решил подымить.

— Это же надо, подумал я. Живут себе люди, ходят каждый день на службу. И никаких проблем.

Кинув сигарету на землю, я пошёл вдоль дороги.

50 Кирилл Костин, ночь 21 июня 2024 года, Москва

Я не люблю ссориться с людьми.

Но иногда это просто необходимо.

Что ещё делать в ситуации, когда, как только что казалось — самый любимый и близкий человек в мире — манипулировал тобой, как куклой.

Неужели наша встреча была заранее подстроена?

И какое отношение Алёна имела к негодяям, захватившим контору?

Самая Прекрасная Девушка во Вселенной оправдывается, но подтверждает мои подозрения.

— Да пойми ты. Ты мне... сразу понравился. Были совсем другие планы. Если бы я не хотела — я бы туда не пошла. И ты бы не выскочил, если бы мы тебе не помогли.

— Ага. Поиграть решила. Совместить приятное с полезным. — злые и обидные слова, кажется, сами собою вылетают у меня изо рта.

— Мне повезло. Мог бы и отправиться в манекены. Вместе со всеми нашими.

Я, наверное, должен поблагодарить? Ты сама-то понимаешь, что нашим отношениям пришёл конец?

Алёна молчит, уставившись в одну точку.

Я ухожу в комнату и, нашарив в темноте сигареты, зажигаю одну.

Встроенный в оконную раму кондиционер тихо отсасывает дым.

Ну улице уже полный мрак, фонари почему-то не горят и ничего не видно.

Cмотрю вниз и вижу как там, в темноте, мелькает красная искра.

Несколько секунд мы с неизвестным мне прохожим курим вдвоём , потом искра падает на землю и гаснет.

Я никогда не видел этого случайного курильщика и никогда не познакомлюсь с ним. Так же как и со множеством других посторонних людей, к которым я совершенно равнодушен.

А за моей спиной, стоя в коридоре горько, навзрыд, плачет любимая мною женщина.

Где-то за окном идёт неизвестный мне прохожий. Мне на него решительно наплевать.

И я внезапно понимаю, что если и прощать кому-то подлость — так это именно тем, кого мы любим.

Потому что любовь... впрочем, к чёрту рассуждения.

Я подхожу к Алёне и молча обнимаю её.

[ЕЩЁ НЕ КОНЕЦ]

Пионеры — детская организация коммунистов в 20-90ых годах XX века. Пионеры считались образцом для подражания среди обычных, рядовых детей. На принадлежность к пионерской организации указывали красный галстук, специальный значок, у музыкантов и руководителей — горн и барабан.

Штирлиц — мифологический и литературный герой, легендарный советский разведчик действоваший в Китае, Германии, Японии, Австралии, Южной Америке и США в период 1920-2008 гг.. Персонаж многочисленных литературных произведений, в т.ч. 3 сериалов русаниме.