| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Его Светлость, тем временем, затих, словно истратив последние силы, но стоило мне только подумать, что бедный господин Огасто лишился чувств, как он резко вскочил на ноги, и спустя мгновение дверь за ним захлопнулась — могло показаться, что лунный свет внезапно ожег его кожу, заставив спасаться бегством.
Я, выждав некоторое время, показалась из своего укрытия и последовала за ним. Дважды мне пришлось потянуть за ручку двери, чтобы сообразить — дверь заперта. Мне и в голову не пришло, что в старой части дворца сохранились какие-то засовы и замки!
Теперь меня объял страх совсем иного рода — я лихорадочно обдумывала, чем обернется для меня это приключение. Одним богам было известно, навещает ли герцог эту башню в обычные дни, или же в следующий раз эта дверь должна была открыться только к новому полнолунию. Я могла заночевать здесь, а поутру попытаться привлечь к себе внимание криками — вряд ли их при свете солнца приняли бы за вой беспокойного привидения — но затем мне предстояло объяснение с дядюшкой, да и господин Огасто — ежели он после сегодняшнего припадка сохранил хоть каплю здравого ума — узнав о переполохе, догадался бы, что я тайно следила за ним... Нет это никуда не годилось!
В растерянности я подошла к тому месту, где еще недавно стоял герцог, и убедилась, что от земли меня отделяет расстояние, достаточное для того, чтобы мое сердце разорвалось от страха еще в полете. С опаской я обошла всю площадку, ища хоть какой-то выход из ловушки, которой для меня стал этот пятачок, продуваемый всеми ветрами, и обнаружила, что Восточная башня некогда соединялась стеной с другой башенкой, венчавшей Старое крыло. Стена эта была устроена таким образом, чтобы по ней могли ходить дозорные, и даже сейчас, пребывая в плачевном состоянии, выглядела достаточно крепкой для того, чтобы выдержать мой вес. Подзуживаемая страхом и ночным холодом, я колебалась недолго — спустя несколько минут мои пальцы уже цеплялись за старые камни. Перебраться на стену оказалось делом не таким уж сложным, хоть и рискованным: кладка здесь давно уже обветшала, под ногами повсюду зияли провалы неизвестной глубины, а ветер разыгрался в полную силу, грозя погасить мою крохотную лампаду. Лунный свет был достаточно ярок, чтобы обойтись без этого слабого огонька, но в той башне, куда я направлялась, скорее всего, царила такая же непроглядная тьма, как и в Восточной. Сколько я не приглядывалась — не заметила ни одной искорки света в ее черных узких окнах и решила, что она так же необитаема, как и ее соседка. С одной стороны это облегчало мою задачу, но с другой... "Возможно, там обрушились все перекрытия, сгнили все лестницы, и я сломаю шею, едва шагну в первую же дверь!" — говорила я себе в крайней досаде, медленно ступая по выщербленным, неровным камням.
Тут мимо моего лица пронеслось сразу несколько летучих мышей, и я едва удержалась от крика. На мгновение мне показалось, что это злые духи хотят столкнуть меня вниз, попировать на моем изуродованном теле, а затем скрыться в темных закоулках дворца. Я представила, как дядюшка Абсалом горестно недоумевает — отчего его племянница погубила себя, решив взобраться на вершину старой стены среди ночи? — и вздохнула: объяснить свои мотивы даже самой себе становилось все сложнее.
Когда мне оставалось сделать еще пару шагов, проклятый ветер все же задул лампаду. Пытаясь уберечь огонек, я потеряла на мгновение равновесие и больно ушибла колено, но все-таки удержалась на краю. Лоб мой покрылся испариной, и я, тяжело и часто дыша, торопливо нырнула в темный проем арки, ведущей внутрь башни.
Увы, худшие мои опасения оправдались — тут царила непроглядная тьма. Лишь полоса лунного света, падающего из небольшого оконца где-то наверху, пересекала помещение, в котором я очутилась. Поразмыслив, я подобрала небольшой камень и пустила его по полу, прислушиваясь. Почти сразу я услышала глухой отзвук падения — впереди был провал, и сколько я не напрягала зрение — границ его определить не смогла.
"Что ж, — мрачно подумала я, усаживаясь под холодной каменной стеной. — Дождусь утра. Если окажется, что выбраться отсюда невозможно и при свете дня, то начну звать на помощь, а затем совру, что меня одолел приступ лунатизма. Авось господин Кориус окончательно решит после этого, что свадьбе не бывать, а дальше... Дальше буду жить как прежде".
Уголок, который я заняла, был не слишком-то уютен, но ветер донимал здесь не так уж сильно, а темное нутро башни казалось слишком опасным местом, чтобы бродить там безо всякого источника света. Я воображала, как ползу вперед, нашаривая руками безопасный путь, а жирные мерзкие крысы кусают в темноте меня за пальцы — и содрогалась то ли от отвращения, то ли от холода. Но за то время, что мы с дядюшкой бродяжничали, мне доводилось спать и при конюшнях, и при сеновалах, и просто у забора на околице, оттого сильного испуга я не чувствовала, и вскоре уже дремала, обхватив колени руками.
Долго, однако, спать мне не довелось — даже сквозь сон мой слух уловил странные и пугающие звуки. Сначала мне показалось, что ветер завывает высоко над моей головой, заставляя балки старых перекрытий поскрипывать. Затем писк и скрип стали громче и отчетливее. Мне показалось, что их сопровождает ритмичное шуршание, точно кто-то медленно шагает, подволакивая ногу. Я затаила дыхание, сообразив, что не одна в башне коротаю сегодняшнюю ночь. "Кто бы это мог быть? — размышляла я, забившись в угол как можно глубже. — Харль говорил, что в Старом Крыле живут лишь доверенные люди герцога, но зачем бы кому-то из них бродить здесь среди ночи?". Тут я вспомнила, о чудовище, которое было заперто где-то глубоко в подземельях дворца, и приступ страха заставил мои зубы выбить дробь. Мне подумалось, что ужасное существо могло выбраться наружу, расправиться со стражниками и отправиться на поиск добычи...
Как оно выглядело? Мне представилась буро-зеленая кожа, раздвоенный змеиный язык, окровавленные узкие губы и острые желтые клыки — так изображали демонов на фресках храмов. Когда-то злые создания открыто ходили по этим землям, требуя, чтобы им приносили кровавые жертвы, но задолго до рождения моей прабабки — той самой лесной девы, что одарила меня треклятой рыжиной — их изгнали далеко на север. Тогда же казнили многих колдунов, вступивших в сговор с проклятыми тварями, и чародейство с той поры пришло в упадок. Все реже демоны показывались среди людей, точно признав, что их время ушло, и лишь страшные картины в храмах нынче напоминали о темных временах, когда и короли, и крестьяне платили дань ужасным существам. Неужто они восстали из праха и хотели вернуться, вновь став господами над людьми? Господин Огасто видел их воочию — неудивительно, что его разум помрачился...
Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, заставив вжаться в угол. Даже стена, где я едва не свернула шею, казалась теперь безопаснее, чем башня. Но стоило мне только подумать о бегстве, снаружи раздалось уханье сов и тоскливые крики козодоев — зловещие птицы принялись кружить над башней, словно дожидаясь того, чтобы столкнуть меня вниз. Я почувствовала предательскую слабость в коленях, и поняла, что не смогу еще раз пройти по стене.
Тем временем, неизвестный господин, которому не спалось в эту лунную ночь так же, как Его Светлости и мне, подобрался совсем близко — я слышала его громкое свистящее дыхание, в котором имелась некая странность — дышал он в два раза реже, чем это свойственно обычным людям. Крики ночных птиц усилились — совы и козодои словно приветствовали того, кто должен был появиться здесь, в верхней комнате самой старой башни дворца.
Зеленоватые отблески становились все ярче — я уже могла разобрать очертания того провала, в который упал камень. То была широкая трещина, пересекающая комнату, но я могла без труда перепрыгнуть ее. Впрочем, рассуждать об этом было уже поздно — моим глазам предстала странная торжественная процессия, вид которой заставил меня сотворить добрую дюжину отвращающих жестов дрожащими руками.
Благодаря историям Харля я почти сразу поняла, что повстречалась с домовым духом таммельнского дворца — зеленые фонари-гнилушки стали хорошей подсказкой. Их несла четверка огромных крыс, важно выступающих друг за другом на задних лапах, точно пажи перед благородным господином. За ними следовало существо, также имеющее в своем облике нечто крысиное — вытянутое лицо его так и тянуло назвать мордой: оно было покрыто серой клочковатой шерстью; длинный нос, утыканный жесткими усами, чутко шевелился, ловя запахи, а крошечные быстрые глазки походили на черные бусины. Росту в нем было совсем немного — как в шестилетнем ребенке, не более, и все его нескладное тельце скрывалось под множеством монеток, нанизанных на грязные шнурки и нитки. Медные скойцы, серебряные полукроны и потускневшие золотые монеты составляли подобие кольчуги, касающейся земли и позвякивающей на все лады при каждом движении. За богато одетым господином следовала многочисленная свита из черных крыс, огромных ночных мотыльков, мохноногих пауков и прочих мерзких существ, которые обычно прячутся между старыми камнями и выползают из своего укрытия лишь когда заходит солнце. С изогнутого посоха, который домовой дух держал в тощей когтистой лапке, свисала большая летучая мышь.
Разумеется, прятаться от его острого взгляда было пустой затеей — хранитель дворца повел своим длинным носом в мою сторону и издал глухой удивленный звук, который принялись повторять на все лады его переполошившиеся подданные. Уж не знаю, чем мог обернуться для меня гнев всей этой ночной братии, но решила, что лучше уж попытаться уладить мирно это происшествие, ставшее истинной неожиданностью для всех присутствующих.
-Доброй ночи, сударь, — произнесла я дрожащим голосом, поднимаясь на ноги. — До чего же славная нынче луна, не правда ли?
Духу таммельнского дворца тяжело давалась человеческая речь — его рот походил на крысиную пасть, и поначалу я едва могла смотреть на то, как шевелятся его безобразные губы.
-Человек! — глухо произнес он. — Отчего ты здесь?
-Я заблудилась, — ответила я, кланяясь. — Моя лампада погасла и я не знала, как отсюда выбраться.
-Чужая кровь, — продолжал ночной господин. — Ты не из здешнего люда!
-Я служу Его Светлости, — поторопилась объясниться я. — Мой дядюшка...
Эти слова произвели вовсе не то действие на домового духа, которого я ожидала. Острые зубы его оскалились, нос сморщился, и он прошипел:
-Порченый чужак! Осквернитель!
Тут же ко мне ринулись все те мерзкие существа, которые сопровождали ночного господина, и я едва удержалась от крика, когда по моим ногам и одежде поползло несчетное количество пауков, а в кожу впились острые крысиные коготки. Но мне тут же пришло в голову, что выказав отвращение к кому-либо из подданных домового духа, оскорблю тем самым и его самого — а это послужило бы не самым лучшим началом для нашего знакомства. Поэтому я молча вынесла все неприятные ощущения, и не вскрикнула даже когда меня пребольно дернули за волосы.
Прядь моих рыжих волос была передана одной из огромных крыс, которая, в свою очередь, с поклоном отдала ее ночному господину таммельнского дворца. Тот внимательно обнюхал ее, затем издал резкий повелительный звук, напоминавший треск сломавшейся ветки, и я перевела дух — пауки, сороконожки и крысы перестали копошиться под моим платьем.
-На тебе нет порчи, — признал домовой дух. — Хорошая кровь лесного народа течет в твоих жилах. Давно я не чуял этого запаха в наших краях. Я вспомнил тебя — ты родственница того обманщика, что называет себя лекарем и варит в своих покоях зелья, запах которых противен моему носу! — тут крысы громко запищали, и он пошевелил усами, приобретя задумчивый вид. — Однако, мне говорят, что он милостив к моим подданным и соблюдает обычаи...
-Меня зовут Фейн, почтенный сударь, — быстро сказала я, вспомнив из рассказов дядюшки, что племя домовых не причиняет вреда тем, кто узнал их имя. Домовой дух, видимо, понял, к чему я клоню, и после недолгого молчания назвал себя:
-Я Казиро, верный хранитель этих стен. Можешь не опасаться меня, ведь ты достойной крови и происходишь из семьи, хранящей верность старым обрядам. С тех пор, как был заложен первый камень дворца Эрин, я охраняю этот дом от зла, когда на то мне достает сил, и не врежу добрым людям, живущим здесь. Порченый чужак привел сюда того, кто всегда был врагом и людского, и моего рода. Прежние хозяева этого дома пришли бы в ужас, узнав, что когда-то порог их обиталища перешагнет создание темной крови. Твой герцог навлек беду на эти земли, и за то ему нет прощения.
Я еще раз поклонилась, почувствовав себя куда спокойнее после этих слов, и словно невзначай стряхнула со своего подола особо настырных и любопытных пауков. Мне подумалось, что дядюшка Абсалом был слишком строг ко мне, когда повторял на все лады, что я неотесанна точно дубовый чурбан — на господина Казиро мне удалось произвести хорошее впечатление, а он, если разобраться, смыслил в дворцовых обычаях поболе иных дворян!..
Большая часть свиты господина Казиро уже заняла полагающееся ей место, окружив домового духа, но огромные крысы все еще посматривали на меня с враждебностью. Когда их повелитель заговорил о герцоге, шерсть на их загривках встопорщилась, а зубы оскалились — похоже, Его Светлость был прав, когда говорил, что сами стены дворца ненавидят его.
-Господин Огасто тяжело болен, — решилась я заступиться за герцога. — Должно быть, демон из подземелий наложил на него дурные чары и заставил повиноваться своей воле...
-Да, чужак порчен колдовством, — с отвращением промолвил Казиро. — Ум его гниет из-за тайных чар. Но это случилось с ним до того, как он повстречал темных тварей. Я вижу на его челе знак — заклятие наложено с его согласия, и в нем нет следов той магии, что в ходу у проклятых созданий.
Я жадно слушала домового духа, уже не обращая внимания на его беспокойную свиту. Эти слова подтвердили подозрения, зародившиеся в моем уме при виде страданий герцога. Но, как и все простые люди, я боялась колдовства сильнее, чем чумы и проказы, и, несмотря на сочувствие к бедному господину Огасто, всерьез задумалась о том, что мне следует держаться подальше от обреченного безумца. Даже господин Казиро казался мне не столь пугающим, как герцог, опутанный невидимыми нитями чудовищного колдовства.
-Ты пришла вслед за ним и увидела, на что способно то заклятие, — домовой дух пристально смотрел на меня своими блестящими пустыми глазами, и я не стала спрашивать, как он догадался о том, почему я оказалась этой ночью в заброшенной башне. — Полная луна рвет его душу на части, усиливая действие чар. Однажды она убьет его — и поделом. Но это принесет много горя всем, кто окажется рядом. Как вино проливается из разбитой бутылки, так и проклятие после его смерти растечется черным мором по всему Таммельну. Из уважения к твоим предкам я дам тебе совет — беги из этого дома, пока еще не поздно.
Эти слова напомнили мне о том, в каком бедственном положении я сейчас нахожусь — мне не по силам было покинуть даже эту старую башню, что уж говорить о бегстве из города!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
