Вась-Вась-Вась

— Вот как...— подумал старый хрыч — это же было ещё при Ленине, а помнят...

И обратил внимание, что на столе лежал забытый кем-то журнал-ежемесячник "Всемирное экономическое обозрение".

— Не помню, был ли в прежнем мире такой... И в эти времена, и позже... — подумал старый хрыч.

Оглянулся на библиотекаршу — та по-прежнему сидела на своём месте и читала журнал. На Вась-Вась-Вася не оглядывалась — не шумит, не шалит, ну и ладно, пусть сидит...

Протянул руку, взял экономический журнал, начал его листать и просматривать, оглядываясь на библиотекаршу и делая вид, что рассматривает картинки в "Крокодилах". Пролистал, просмотрел и быстренько добрался до сути. Попутно ещё и порадовался, что опыт и навыки старого хрыча немало помогают в работе с книгами и прочими текстами.

А насчёт осмысления экономической линии партии, как она излагалась в журнале — получалось так, что побеждённая советскими героями западноевропейская цивилизация была по природе своей космополитичной, и потому неосознанно стремилась устроить на Земле такой порядок, как "международное разделение труда", что привело бы к невозможности каждого отдельного государства выживать без грандиозного товарообмена с другими государствами; а это не что иное, как утрата государствами их фактической независимости. А победившая советская цивилизация — по природе своей интернациональная, и потому бережно поддерживает достаточную экономическую самостоятельность всякого государства и даже каждой отдельной его части. И в качестве наглядного примера приводилось такой факт, что в московском телевизорном магазине 60% всех телевизоров было московского производства, 30% — советского немосковского, а 10% — вовсе не советского, а японского.

В этот момент в памяти Вась-Вась-Вася всплыл такой случай, когда он случайно услышал рассказ кого-то из поселковых взрослых, побывавшего в каком-то далёком от их посёлка большом городе. Так получалось, что тот город поделён на несколько районов, и в каждом из них своя специфика; в магазинах одного района очень много всяких колбас самых разных сортов, а вот сыры — редковаты, а в магазинах другого района — наоборот!... И так там по многим товарам...

— Своеобразие местного производства приводит к своеобразию местного потребления... — подумал старый хрыч.

Оглянулся на библиотекаршу и вернулся к журналу. По которому дальше получалось так, что западноевропейская цивилизация была по природе своей ещё и буржуазной, а потому — стремилась навязать всем людям на Земле образ жизни предпринимателя как такового, а прежде всего частного предпринимателя, (хотя и не обязательно частного). А советская цивилизация — по природе своей пролетарская, а потому стремится увеличить на Земле количество заводских работников, прежде всего классических производственников; причём в каждой стране и в каждой части каждой страны.

И в качестве наглядного примера приводился такой факт, как нежелание местных жителей в каком-то азиатском национальном округе работать на заводах и фабриках, а тем более работать качественно и не гнать брак. Из-за чего там пришлось немало потрудиться местным коммунистам, комсомольцам и ветеранам, а также и героям НКВД — дабы живущий там народ не остался без своего родного рабочего класса, и притом достаточно многочисленного и квалифицированного.

— Вот тут оно как... — подумал старый хрыч — а в прежнем мире в таких случаях завозили русских работников, на заводы союзных республик...

И вспомнил старый хрыч, как в прежнем мире слышал про рассуждения маршала Баграмяна, между прочим, нерусского, про национальный состав фронтовых подразделений. Что ежели в каких-то воинских частях было менее половины русских, то такие части были небоеспособны и их надлежало переформировать. А из памяти Вась-Вась-Вася тут же вылезло воспоминание, как он где-то когда-то от кого-то слышал, что здесь на фронте было весьма нередко такое, что подразделения, сформированные в национальных республиках, причём сформированные не абы как, а по принципу однонациональности; могли идти в атаку, только если их подпирали заградбаты, причём тоже всегда сформированные строго из их же соплеменников, только что коммунистов и комсомольцев...

Вспомнил старый хрыч и то, что в его прежнем мире все попытки тамошней Советской власти наладить заводское производство во всяких южных ССР приводили только к большому бракоделию и большим припискам. И получалось так, что в этом мире красные за чёрных взялись серьёзно, и на своём настояли...

— Во как! — подумал старый хрыч — они тут ещё и практичные...

Положил журнал, где тот лежал и снова начал рассматривать картинки в "Крокодилах". Посмотрел карикатуру на пьяницу, что не может пройти мимо лужи, не вляпавшись; карикатуру на заводского бракодела, что может только ломать резцы и запарывать заготовки; карикатуру на художника, который от слова "худо"; карикатуру на шофёра, у которого на ходу отваливается колесо; карикатуру на столовку, уверенно держащую первое место по сдаче пищевых отходов; карикатуру на свиноферму, в которой свиньи тощие, как шкилеты, хотя в отчёте они же толстые, как надувные...

Оглянулся, и увидел лежащий на соседнем столе свежий экземпляр газеты "Красная звезда".

— Надо же!... — подумал старый хрыч — кто-то в гражданском посёлке недавно читал такую... Да ещё и здесь!...

Протянул руку, взял газету и бегло её просмотрел. Нашёл статью "Исключён за пьянство". Начал читать.

Статья оказалась рассказом о каком-то военнослужащем, вроде бы не фронтовике (потому как о его участии в войне не упоминалось), однако же среднем командире, да ещё и члене партии.

— Хи-хи-хи-с!... — ехидно подумал старый хрыч — даже здесь не сообразили найти благозвучный синоним слову "член"... А красиво бы звучало: "фаллос ВКП(б)"...

Продолжил читать, как этот самый член оказался пьяницей, неоднократно получал по службе и по партийной линии взыскания за свои пьянки, и однажды на партийном собрании клятвенно пообещал "завязать". И некоторое время действительно держался, а потом как-то так получилось, что по какой-то надобности поехал из расположения части в тамошний облцентр, и заодно повёз доверенности на получение денежных переводов для своих бойцов. Деньги по ним получил, всё было хорошо, член собирался уже ехать обратно, да заскочил в придорожный ресторан. Там к обеду заказал всего-то одну рюмку водки, и полагал, что это ему не повредит. Но повредило — член ничего не смог с собой поделать, вслед за рюмкой заказал бутылку, потом вторую, потом связался с плохой компанией, свалился с ней в запой, и промотал не только свои деньги, но и те, что вёз для бойцов. В часть прибыл с немалым опозданием, на какой-то случайной попутке. И в результате всего этого был на очередном партсобрании исключён из партии...

— Так значит, на одной рюмке не удержался, захотел продолжить?!... — подумал старый хрыч — А вот это уже генетика подвела... Будем надеяться, что у моего носителя она получше...

— Вся моя родня не такова!...— добавил Вась-Вась-Вась — мои, даже когда пьяные, свою меру знают...

И положил газету, где взял.

И сразу же задумался — если сходу нашлась статья про вычищенного из партии военного, то не найдётся ли с такой же лёгкостью статья про вычищенного из партии гражданского?!...

Оглянулся на библиотекаршу — та всё продолжала увлечённо читать журнал.

Встал, подошёл к подшивке газет "Правда", бегло пролистал и быстро нашёл передовую статью "Наказаны за пропущенную несправедливость". Косясь на библиотекаршу, торопливо прочитал историю про несправедливое решение квартирного вопроса.

Из статьи так получалось, что в здешнем СССР во многих госучреждениях существует такой порядок — бесквартирные работники временно живут в общежитиях; а эти самые госучреждения получают от строительных госучреждений жилые дома и распределяют в них квартиры для своих работников. И вот где-то в каком-то госучреждении как-то так получилось, что есть там какой-то работник, много лет живущий в общежитии и не получающий квартиру; а какой-то другой работник вот как только устроился работать в то госучреждение, так быстренько и квартиру получил. Каким-то местным патриотам это показалось несправедливым, они подняли этот вопрос на плановом партсобрании, проходившем в присутствии каких-то партийных работников районного уровня, да ещё и во время войны бывших фронтовыми комиссарами. Те это дело взяли на контроль и разработку, и оказалось так, что старый работник вёл себя тише воды и ниже травы, работал, гнил в общаге и терпеливо ждал, когда начальство его осчастливит квартирой. А недавно устроившийся — наоборот, сразу же побежал по инстанциям со слёзными разговорами о том, что ему нужна квартира; и в администрации он её клянчил, и в парткоме, и в профкоме, и едва ли не в прокуратуре. Вот и выклянчил, своей напористостью и пробойностью. И комиссары сделали Вывод — старый работник суть настоящий советский человек, добросовестно работающий на своём рабочем месте и не претендующий на чужое; а этот самый недавно устроившийся поступил как человек отнюдь не советский, а — типично западный, добивающийся, пробивающийся и предприимчивый, делающий свой Успех своими руками, и, в отличие от советского, отнюдь не намеренный дожидаться, пока на него обратят внимание представители Советской власти, и, выполняя свою работу, осчастливят его квартирой. (Как было буквально написано — "...претендующий самостоятельно залезть на пьедестал личного Успеха, вместо того, чтобы тихо и неприметно дожидаться, пока на него обратят внимание и примут меры те, кому такая работа по должности положена — обращать внимание и принимать меры...")

В итоге — мерзавец был выслан в какие-то там неперспективные места, хороший человек получил квартиру, а ответственные за распределение квартир начальнички, допустившие такую несоветскую несправедливость, схлопотали немалые партийные взыскания, хотя из партии их вроде бы не выгнали. И всё это под рассуждения фронтовиков-комиссаров: "За что воевали, если западноевропейщина изнутри попёрла?!..."

Заканчивалась статья предложением — комиссарам по всему Союзу надо бы проверить, да повнимательнее, а не творится ли у них под носом подобная несправедливость, когда носители западноевропейской психологии своей напористостью и предприимчивостью объегоривают порядочных советских людей?!...

— А что у нас в посёлке насчёт квартирного вопроса?!... — подумал старый хрыч.

По памяти Вась-Вась-Вася так получалось, что в посёлке квартирный вопрос решён вполне хорошо, вспомнились когда-то случайно слышанные разговоры взрослых, что сейчас есть даже запасные квартиры.

Также вспомнилась ещё и — тоже случайно услышанная, кому-то из взрослых сказанная, фраза не то председателя Сан Саныча, не то комиссара дяди Володи: "Если ты жениться собрался, то имей в виду, что вот как только женишься, так сразу же в отдельную квартиру вселишься, в любую из свободных, на выбор...". Вспомнилось и то, как несколько лет назад было слышно среди взрослых много таких рассуждений, кому из них в какую из свежепостроенных квартир хочется; кто-то хотел, чтоб из окна был вид на клумбы, а кто-то не хотел квартиру с окнами на юг. А потом эти рассуждения как-то так сами затихли...

— Во как! — подумал старый хрыч — здесь они предусмотрительные, понимают, что квартирный вопрос людей портит... Впрочем, если бы у меня был выбор, я бы хотел квартиру с хорошим видом на закат Солнца...

— С моего балкона закат прекрасно виден — тут же подсказал Вась-Вась-Вась — если выйти на него и смотреть немного вбок... А возможно и вынести на балкон кресло, и. сидя в нём, пить чай, глядя на закат...

— Это хорошо!... — подумал старый хрыч.

Ещё раз покосился на зачитавшуюся журналом тётю Свету, отошёл от подшивок "Правды" и хотел было вернуться за стол с "Крокодилами", но увидел среди стеллажей один с комплектами журнала "Коммунист". Подошёл, взял экземпляр, полистал и нашёл интересную статью.

Оказывается, этот самый журнал ещё в позапрошлом году устроил такой конкурс — кто из его читателей накатает лучший художественный рассказ на тему "Как я представляю себе окончательно достроенный коммунизм". И на этот конкурс пришло по почте весьма немало рукописей; из коих оказалось, что советские граждане представляют себе коммунизм достаточно разнообразно — кто-то как такой порядок, при котором очень много бесплатной колбасы, а кто-то и как совсем другой порядок, при котором есть такие таблетки, которую проглотил — и стал очень здоровым, умным и красивым. А кто-то и ещё как какой-то порядок...

— Вот как оно тут... — подумал старый хрыч.

И вспомнил, что в его прежнем мире подобную писанину даже бывалые фантасты не очень-то писали; навскидку вспоминалась разве что "Далёкая Радуга" Стругацких, да и та — скорее коммунистическая антиутопия, жители которой имеют уйму достоинств, этого у них не отнять, однако же ради своих научных амбиций (не абы каких, а научных!) с чистой совестью и сами пойдут на верную гибель, и других заставят...

Посмотрел, что в журнале далее — а там несколько таких рассказов, как люди представляют себе коммунизм.

Оглянувшись на забывшую про него библиотекаршу, начал читать один из них, называвшийся: "Легенда о счастливом человеке, живущем при коммунизме".

"...Человек жил в одном из кварталов центральной Москвы, недалеко от Кремля.

И жил этот человек в очень хорошей многокомнатной квартире, с высокими расписными потолками, в роскошном доме дореволюционной ещё постройки. Не всякий барин в царские времена жил в такой! А в этой — жил богатый не то барин, не то купец, не то церковный иерарх, сбежавший за границу вскоре после Февральской революции.

Досталась эта квартира предкам человека ещё при Керенском или при раннем Ленине. И досталась не абы за какие заслуги, а за то, что эти самые предки ещё при царе были достаточно революционно настроены и потому лично принимали участие в Революциях — и Февральской, и Октябрьской.

Возможно, конечно, что ранее в эту квартиру подселяли немало коммунальщиков, причём всех из природных мещан всё того же квартала; но впоследствии всех их расселили, в построенные здесь же дома, такие же роскошные и стилизованные под местные архитектурные традиции. Посторонний человек не сразу определил бы на глаз, какие из этих домов построены ещё до Революции, а какие совсем недавно; но старожилы квартала знали это великолепно.

И во всём квартале было так — только роскошные дома, только многокомнатные квартиры, и живут в них только природные жители этого квартала, все из потомков дореволюционных москвичей мещанского сословия, и ни у кого из них не было в роду ни бар, ни купчишек, ни церковников, ни тем паче врагов Революции. И у всех предки жили в этом квартале Москвы ещё задолго до событий Смутного времени!

Только что этот человек был одним из самых счастливых — жил в доме, антикварном по-настоящему. И потому была его квартира набита множеством всяких антикварных вещей, оставшихся от нескольких поколений её дореволюционных жителей. Человек даже чай пил из настоящих фарфоровых китайских чашек эпохи Мин. Хотя и вполне возможно, что в его антикварнейший самовар был вделан ещё не изобретённый в наше время плазменный нагреватель. Но при коммунизме его изобретут...