Счастливые времена

Представь, Евгений, что ты также без предупреждений попал бы в 17 век, в его начало, в так называемое "Смутное время". Начнем с элементарного: денег у тебя тогдашних нет, а если и есть с собой какие-то ценности, то ты не знаешь, чего же они в действительности стоят. Да что мне тебе объяснять, ты же историк!

Говоришь ты, в отличие от тогдашних жителей, чуть ли не на другом языке. Понять русских людей ты пожалуй сможешь, но за своего никак не сойдешь. Опять же за кого тебе себя выдавать? Если за крестьянина, так почему бродишь — беглый что ли? Если посадский, так где живешь, да какое ремесло знаешь? Историки, да еще советской школы, марксистско-ленинской выучки, тогда точно не нужны были.

С одной стороны, тебе, как профессионалу — историку, может быть, любопытно посмотреть на то, как тогда жили люди, но я боюсь ты немного успел бы увидеть. Зато у тебя были бы большие шансы окончить свои исследования на княжеской дыбе или в монастырском подземелье. Даже Петрович — слесарь— инструментальщик и, в какой-то мере, сантехник — вряд ли смог бы использовать с толком свои трудовые навыки. Куда он без современных станков и инструментов? Если только в подручные к кузнецу или шорнику. Солдаты? Да, в них тогда нужда была. Но вряд ли Гриша сумел бы без подготовки правильно обращаться с мечом, секирой или пищалью. Да и гибнуть за то, чтобы свергнуть Лжедмитрия и посадить на царство Василия Шуйского современному человеку покажется бессмысленным.

Также бесполезно было бы тебе, Евгений, выдавать себя за дворянина, купчину или иностранца. Зададут несколько вопросов, и сразу выяснится, что ты врешь, поскольку не знаешь ни их образа жизни, ни их географии, ни их законов, ни тогдашних порядков.

И потом, если ты только во времени переместишься, а не в пространстве, то окажешься в чистом поле. Города нашего тогда, как ты, Женя, знаешь, не было. Ермак Сибирь уже завоевал, но освоена она была еще плохо и использовалась в основном для ссылки политических противников. Урал тоже был практически безлюден. Только вдоль рек и на берегу озер располагались небольшие башкирские поселки, да летом могли забрести сюда кочевые предки казахов. Вот бы они обрадовались свежему незнакомому человеку в твоем лице. Скрутили бы тебя, как миленького, да свезли куда-нибудь в Хиву, да продали бы там на невольничьем рынке. Кто за тебя заступится, кому ты нужен? Ни ООН, ни прав человека тогда не было. Тоска!

А если вспомнить про такие мелочи, как отсутствие электричества, горячей ванны, больничных листов, общественного транспорта? Бр-р-р. Мрак! Так что, друзья мои, вам крупно повезло, что вы попали не в далекое прошлое, а в ближнее будущее. Жизнь изменилась, конечно, но не так, чтобы обухом по голове.

— Сразу видно литератора. Такую ты нам картину нарисовал. Но ты же еще и инженер, как же по-твоему можно организовать перемещение во времени?— продолжал атаковать Никонов.

— Тайна сия — великая есть. Вообще-то, в желтой прессе время от времени публикуются статейки, что якобы наши и американские ученые пытаются решить эту проблему, что где-то у одной мышки якобы сэкономили несколько секунд жизни, но, по-моему, это бред.

— Значит, проблема эта не разрешима?

— Ну почему же. Вас же кто-то сюда доставил.

Если точно определить, что такое время — физическую его суть, понять, как оно изменяется, то тогда, наверное, можно решить проблему и перемещения в нем одушевленных и неодушевленных предметов. Я могу высказать тебе только свои предположения.

— Ну, давай,— согласился Евгений.

— Ты про кривизну пространства слышал?

— Только то, что его считают кривым.

— Вот и я тоже. Что якобы пространство, где расположена наша вселенная, кривовато. Так я себе представляю это пространство в виде пружины. Представь себе вертикально стоящую спиральную пружину.

— Это типа диванной, что ли?

— Да.

— Представил.

— Путешествовать по ней можно либо честно: проходя виток за витком, как сделал бы это муравей, ползущий по пружине,— продолжил я объяснения,— или используя окружающее ее снаружи и находящееся внутри этой пружины гиперпространство. Блоха, которая умеет прыгать, а не только ползти, как ты догадываешься, запросто может перескакивать через отдельные сектора этих витков, если будет прыгать горизонтально, или пропускать целые витки пружины, если начнет скакать по вертикальной составляющей. Понятно?

— Да,— согласился Никонов.

— Так вот и мы, все человечество, ползем вверх по пружине времени, а где-то там, повыше нас на пару витков, какие-то блохи научились прыгать через гипервремя и приходят к нам в гости по мере надобности. Или сигают в будущее, если их туда пускают. Возможно, кстати, что все НЛО или какая-то часть из них и есть эти самые машины времени.

— Какие НЛО?— спросил Григорий, пытающийся тоже уяснить мои идеи.

— А, так вы не знаете? У вас же гласности еще нет. Вы же про неопознанные летающие предметы ничего еще не читали. Конечно, согласно марксистско-ленинской теории непознаваемой материи нет, и все летающие блюдца, согласно установкам КПСС,— это оптический обман зрения,— иронизировал я.

Но поскольку и этой моей иронии они тоже не поняли, мне пришлось им рассказать про все уфологические бедствия, которые обрушились на нашу страну с тех самых пор, когда про них стало можно писать в газетах и журналах.

— Так вот, сейчас и исчезновения некоторых людей и прилеты всяких инопланетян можно объяснить тем, что кто-то проникает к нам сквозь время или пространство.

— Это что, официальная версия?— спросил Женька.

— Побойся бога. Мы живем в свободной стране, и каждый может иметь свою точку зрения по любому вопросу,— отвечал я.— Это исключительно моя версия, да еще и придуманная специально для тебя и только что. Поскольку до сегодняшнего дня проблемы устройства Вселенной и возможности путешествия во времени меня не интересовали. Ты задал вопрос — я тебе ответил, как я себе это представляю, и что по этому поводу думаю. Может вся моя теория и выеденного яйца не стоит, и какой-нибудь ученый муж охотно над ней похихикает, но ,на мой взгляд, она ничуть не хуже всех остальных. Ведь и все те версии о строении Мира, что выдвигают различные многоумные академики, тоже ничем, кроме их научного авторитета, не подкреплены.

В этот момент мы вышли на площадь Революции и Петрович, удивленный увиденным, спросил:

— Это что за сборище?

Действительно, для моих спутников, привыкших в советское время к чистоте и пустынности на центральной площади, вид десятков плотно стоящих машин и толкающихся между ними нескольких тысяч горожан был непривычен.

— Это — городская ярмарка, самый дешевый универсам под открытым небом,— ответил я, после чего кратко рассказал своим спутникам об истории возникновения подобного торжища в центре города.

Через толпу мы добрались до памятника Ленину, и тут судьба нас всех развела. Первым откололся Петрович. Он встретил какую-то знакомую гражданку его же лет, которая увлекла его куда-то к зданию областной администрации. Мы, оставшись втроем, посмотрели, как собирают подписи граждан различные предвыборные объединения, особенно Грише приглянулся столик, где за автограф и паспортные данные давали сигареты. У него военного билета с собой, естественно, не оказалось, но я его выручил, и записался сочувствующим в какой-то блок. Получив сигареты, прапорщик подошел к другой группке, и ему тут же вручили какую-то листовку и вовлекли в дискуссию о либерально-демократической партии. Поскольку мне это было неинтересно— я никогда не спорю на улице на политические темы,— то, отведя Женьку немного в сторону, я стал рассказывать ему о том, как он вторично познакомился со своей Еленой.

— Ты тогда в армии служил.

— Я в армии?

— Ну да, по блату тебя устроили в политуправление местной воинской части, кем-то вроде помощника по комсомольским делам. Одним словом, помогать тому, кому делать нечего. Даром что ли ты преподаватель общественных наук?

И, поскольку служба у тебя "ответственная" и "трудная", ты почти каждую субботу шастал в увольнения. Во время одного из таких увольнений мы с тобой и встретили Елену. Как сейчас помню, едем в троллейбусе, никого не трогаем, пива взяли. И тут входит в салон миленькая мамзелька-студенточка. Я попробовал обратить на себя ее внимание, но она смотрела только на тебя. Ты был весь такой геройский, в серой шинели, с лычками. Я даже думал, что она из породы тех, кто любит военных, и хотел уже в ней разочароваться, но оказалась, что она — твоя бывшая ученица. Вы долго беседовали, и я подбил тебя взять у нее телефончик...

— И что дальше?— спросил Никонов.

— После выпитого пива мы стали звонить ей, но почему-то все время попадали не туда— номер забыли. И так бы все и сошло на нет, но вдруг на Новый год ты заявился ко мне в гости уже с Леной. Оказалось, что ее правильный телефон кто-то из нас записал в твой перекидной календарь...

Дальнейших подробностей этой истории мы с Никоновым выяснить не успели, поскольку меня окликнули.

— Сережа! Меньшов!

Я обернулся. Сзади стояли Катенька Иванова и Дина Ахметшина — телефонистки из нашей управленческой АТС, а также мои соседки по рабочему месту — наши комнаты в здании управления железной дороги располагались рядом.

— Ты деньги получил?— спросила Дина.

— Какие?

— Сегодня за июль зарплату дают, беги, получай, а то всем не хватит,— пояснила Катенька.

— А вы, значит, получили и уже транжирите?— спросил я.

— Что же на них молиться, что ли. Ты давай, Сережа, поспешай.

— А почему в октябре и за июль?— удивился Никонов.

— Что я тебе сейчас про неплатежи и задержки в зарплате объяснять буду,— прервал я его.

И добавил после паузы:

— Ладно, я сейчас быстро сбегаю на работу, а ты меня здесь подожди.

Честно заработанные деньги в последнее время давали редко, поэтому любая возможность их получить была праздником. Добравшись до своей любимой организации, располагавшейся тут же на площади, я, отстояв очередь, успел-таки получить зарплату. Потом меня задержал мой сменщик Дима Трофимов, в итоге, когда я, наконец, освободился и вернулся к памятнику Ильичу, то ни Никонова, ни Федоренко там уже не застал. Я не стал очень долго удивляться этому обстоятельству и, поскольку никаких дел в центре города у меня больше не имелось, решил вернуться домой.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

"Продолжение вчерашнего, или тринадцать лет спустя"

В квартире у меня царила тишина и покой: жена с работы еще не пришла, а сыновья, отучившись в школе, видимо, ушли куда-то по своим мальчишечьим делам. Выложив деньги из карманов и вентили из сумки, я решил, что неплохо бы зайти к Никонову и узнать, вернулся ли он домой и как его дела.

Возле подъезда друга мне опять попался на глаза синий шикарный автомобиль с антеннами на крыше. А в квартире Никонова я застал веселую компанию все в том же составе: Евгений, Степан Петрович, Григорий да еще к ним добавился новичок— молодой парень, которого они называли Стасиком. Его я узнал не сразу, и только через некоторое время вспомнил, что когда-то он был соседом Никонова по подъезду. Последний раз я встречал его лет восемь назад. Со слов Женьки, но не этого, двадцатитрехлетнего, а того, что сейчас пребывал в Уфе, я слышал, что Стасик этот вовремя подсуетился по комсомольской линии, создал молодежный центр инициатив и вскоре стал крутым бизнесменом. Естественно, что из своей халупы на первом этаже он съехал и то, что он сейчас пьет водку с этими горе— путешественниками, меня крайне удивило.

Мне налили без разговоров, хотя я и не просил.

— Оказывается, мы в будущее попали всем подъездом, все четыре квартиры,— пояснил мне причину появления нового действующего лица Никонов.

— А первый подъезд?

— Нет, там полно незнакомых. Одну из квартир, вообще, цыгане— беженцы из Молдавии снимают, их там человек пятнадцать, не меньше. В наше время их там точно не было,— ответил Евгений.

— Ну, вот теперь видны границы временной дыры — половина вашего дома,— сделал я заключение, выпив налитое.— Правда, я не могу сказать, чем это вам поможет.

— А мне, собственно говоря, здесь нравится,— поделился своими соображениями Стасик.— Счастливые времена! Я в 82-м году жил намного хуже. А сейчас, если деньги есть, жизнь прекрасна. Выпивка, какая хочешь, жратва — любая: и импортная, и наша. Девочек можно по телефону приглашать, и делают они все, что захочешь.

— Так это ты из пятой квартиры, где с утра музыка гремела и к тебе какая-то деваха ломилась?— спросил я.

— Точно,— согласился он, улыбаясь.— Классная девочка была, но дорогая.

— Сколько сейчас это удовольствие стоит?— поинтересовался я.

— Эта — двести. Двести тысяч за час,— ответил Станислав, не упомянув, однако, что гостья пробыла у него три часа.

— Двести тысяч за б...ь?— изумился Петрович.— Едрена вошь! Всю мою теперешнюю пенсию за одну шлюху?

— Раньше можно было и подешевле найти,— меланхолично заметил Гриша, снова разливая водку уже по всем стаканам.— За трояк — на вокзале, за двадцать пять — приличную бабу, за полтинник— принцессу.

— Спрос рождает предложение. И сейчас за пузырь можно синявку какую-нибудь снять, но зачем мне "три пера"? Я вот пригласил профессионалку, это и здоровью не угрожает и организму полезно. Я ведь теперь холостой.

— Двести тысяч за проститутку,— продолжал вздыхать Петрович.

— Это еще под вопросом, холост ты или нет,— сказал Женька.— Может быть, что в этом 95-м ты уже женатый отец семейства. Похоже, он неплохо усвоил уроки перемещения во времени.

— Ну уж, нет, мне и одному неплохо.

— Это тебе сейчас хорошо, девочку поимел, пожрал вкусно, водки хорошей выпил,— Женька показал на стоявшую на столе бутылку "Абсолюта".— А ты уверен, что это — все твое? А что если придет настоящий хозяин квартиры? Ты ведь сейчас в этом доме не живешь.

Евгений поглядел на меня в поисках поддержки его слов.

— А бог знает, кто в 5-й квартире живет,— пояснил я. Раза два я видел, какие-то парни с коробками приезжали. Так и то это летом было. Но насколько я знаю, ты, Стасик, в наше время — бизнесмен. Следовательно, с долгами, если тебя застукают пожирающим чужую черную икру, ты рассчитаешься. Так что живи полной жизнью, авось, обойдется.

Настроение у Фигурнова после моей реплики стало менее радостным, на душе заскребли кошки. Однако то, что надписи в календаре были сделаны его рукой, а деньги на красивую жизнь он нашел в личном тайнике, который сам оборудовал на кухне, как только получил эту квартиру, его немого успокоило. Вряд ли новые хозяева там же хранили свои сбережения. Так что Станислав перестал беспокоиться и, обдумав все, предложил выпить.

Предложение его поддержали и опорожнили стаканы, закусывая Женькиными огурчиками и Стасиковой импортной колбасой.

— Двести тысяч,— никак не мог успокоиться впечатлительный Смолянинов,— а меня какая-то фирма "Олимп-инвест" на девятьсот тысяч нагрела,— пожаловался он.— Большие проценты обещали...

— Когда это ты, Степан Петрович, успел прогореть?— искренне удивился я.— Ты ведь полного дня здесь не провел?