— Как всегда.
В конце концов, не она ли так рвалась в открытый бой? Вот и представилась прекрасная возможность. А если вдруг...
Хотя нет. Не будет никаких 'если вдруг'.
Ведь они — добро.
А добро всегда побеждает.
Таша взяла с собой лишь маленькую кожаную сумочку, куда кинула кошель, чашу и пару важных мелочей. Одежду собирать не стала: зачем, если едут всего на день? Платье и тулуп, к слову, Алексас посоветовал выбрать поскромнее. Совсем не обязательно кричать на каждом углу, кто она есть; а если придётся заявлять о себе, всегда можно предъявить перстень Морли.
— Но зерконторы уже закрыты, — уже в лифте вспомнила Таша. — А ехать верхом...
— У нас есть карета.
— И нет кучера.
— Есть.
— Но вся челядь герцога...
— Посмотри налево.
Таша честно взглянула на долговязую фигуру слева от себя.
— Хочешь сказать, что проведёшь морозную ночь на облучке?
— Всё для вас, моя королева.
— Нет уж, не надо! Давай либо утра дождёмся, либо поговорим с хозяином гостини...
— Какой же ты ещё ребёнок, — вздохнул Алексас, заставив её изумлённо смолкнуть. — Таша, у нас в некотором роде секретная миссия, если ты забыла. Чем меньше людей будет знать, куда мы отправились, тем лучше. Потому и в зерконтору лучше не обращаться.
— И куда мы уезжаем... для людей?
— Просто уезжаем, и всё. Те, кто работает в гостиницах, учатся атрофировать любопытство.
Разговор прошёл без осложнений. Им даже разрешили увезти с собой ключ: апартаменты ведь резервировали на полторы шестидневки. Доказывая серьёзность своих намерений, Таша доплатила ещё за три дня, и в итоге хозяин и отбывающие постояльцы расстались весьма довольные друг другом.
Когда карету запрягли, Алексас любезно распахнул перед Ташей дверцу:
— Прошу.
В тулупе, мохнатой меховой шапке и шарфе, натянутом по нос, любой бы смотрелся весьма забавно. Сама Таша, хоть и не видела себя в зеркале, наверняка не была исключением.
Однако её рыцарь даже тут умудрялся выглядеть изящно.
Таша поднялась по ступенькам — и, прежде чем сесть, обернулась:
— Алексас...
— Да?
— Спасибо.
Скрытую шарфом улыбку она угадала в его глазах.
— Не стоит, моя королева.
С поклоном захлопнув дверцу, он одним махом вскочив на козлы и исчез из виду.
Таша расстегнула тулупчик и стянула шапку. В карете было тепло: волшебный огонёк, подвешенный в стальной оправе под потолком, не только светил, но и грел. А быть богатой и знатной, оказывается, не так уж и плохо... во всяком случае, можешь позволить себе карету со своими удобствами.
Какое-то время Таша смотрела, как проплывают мимо высокие дома тёмного камня. Потом задёрнула шторку и сняла сапоги, чтобы свернуться калачиком на сидении.
Опять дорога. Все неприятности в её жизни начинаются с того, что Таше приходится срываться с места и мчаться куда-то через полкоролевства. Что сейчас, что летом... но если тогда она в одиночку бежала в неизвестность, теперь рядом с ней друг.
И они прекрасно знают, куда едут и что их там ждёт.
Всё познаётся в сравнении. Кому-то нынешняя ситуация показалась бы хуже некуда, но Таша знала: хуже есть куда. И запас этого 'куда' очень большой.
Она поудобнее устроилась на подушке. Прислушалась к весёлому мотивчику, который высвистывал Алексас, доносившемуся сквозь цокот копыт и грохот колёс по мостовой.
Похоже, её рыцарю не так плохо, как она могла бы подумать...
Ещё какое-то время Таша слушала звонкий, возмутительно чистый свист. Подавила приступ неконтролируемой благодарной нежности, призывавший её прямо сейчас вылезти из кареты и взъерошить каштановые кудри своего кучера.
А потом — как всегда, не заметив, — уснула.
* * *
— Я столько не съем!
— Милая, тебе надо много кушать, — возвестила госпожа Лиден, щедро накладывая девочке побольше каши. — Иначе никогда не вырастешь.
— И буду такой же тощей, как Таша?
— Придумаешь тоже! Никакая Таша не тощая. Тебе какое варенье?
— Вишнёвое. — Лив широко зевнула, глядя в окно, которое золотило раннее зимнее солнце. — А Таша красивая, правда?.. Эй, варенья тогда тоже побольше!
— Красивая-красивая. А много сладкого есть вредно.
Лив возвела к небу большие глаза:
— Почему жизнь так несправедлива? Почему нельзя было сделать вредной кашу, а не наоборот?
— Такова вот она, жизнь. Ещё сама узнаешь, милая.
Лив уныло поковыряла ложкой в тарелке.
— Дядя Арон уже ушёл?
— Он всегда раньше солнца встаёт. — Госпожа Лиден плеснула в кружку кипятка из чайника. Помешивая свой травяной отвар, уселась в кресло-качалку. — Не бережёт себя, не бережёт...
— Да ладно, что с дядей Ароном случится? Он же всё может!
— Всё, да не всё, — пробормотала старушка.
Какое-то время на кухоньке слышалось лишь вялое поскребывание ложки о дно тарелки.
Потом утреннюю тишину нарушил стук.
— Принесло кого-то... — госпожа Лиден, неохотно поднявшись, дошаркала до двери. — Кто там?
— Почта!
— А, новостные листки! — воодушевилась летописица. Задумалась. — В деревне ещё не были?
— Нет, вы п-первые!
Старушка отодвинула засов.
— Тогда добро пожаловать, — гостеприимно произнесла она. — Чайку?
— Д-да, п-пожалуйста, — охотно согласился почтальон, прошмыгивая внутрь; вместе с ним в дом вкрадчиво вполз зимний холод. — Т-такой мороз... еле д-до вас добрался!
— Что поделаешь, мы далековато, — закивала госпожа Лиден, доставая ещё одну чашку из буфета. — Вы новенький, я погляжу?
— Д-д...
— Лошадь можете в конюшню завести. И корма задайте.
Краснощёкий парнишка, неохотно покинув тёплую комнату, бегом вернулся обратно пятью минутами позже.
— Ладно хоть раз в семидневку к вам ездить. И то хорошо. — С наслаждением избавившись от шапки и тяжёлого тулупа, он наконец уселся за стол. — Не оставлять же без почты, в конце концов. Вы ж не виноваты, что далеко...
— Да, без новостей худо. — Госпожа Лиден покосилась на небольшую сумку, брошенную гостем у вешалки-рогатины. — Эх, всегда на ваши сумы удивляюсь... мне самой такая пригодилась бы.
— Безразмерные торбы-то? Так там попробуй чего найти! — Парень отлил чая в блюдечко. — Хотя удобно: и веса не чувствуешь, и не тащить с собой такую вот кипу... на каждого жителя по четырнадцать листков да ещё письма, это тебе не хухры-мухры!
— Хоть бы раз увидеть эти пресловутые мухры, чтобы узнать, что это такое. — Госпожа Лиден уселась обратно в кресло. — Что-нибудь интересное на неделе было?
— Ой, и не говорите, госпожа! Страсти-то какие!
— Что такое?.. Лив, не думай, что я не вижу!
— Бе-бе-бе, — обиделась девочка, уже подкравшаяся к мусорному ведру. — Ну не хочу я это есть!
— Ладно, выбрасывай, горе моё, — вздохнула старушка. — И коням ведь не скормишь... так какие страсти?
— Вот вроде спокойная неделька выдалась, — продолжил почтальон с предвкушением, — ну, кроме двух ограблений на тракте...
— Что-то разбойники в последнее время расшалились. — Старушка укоризненно поцокала языком. — Вроде не было, не было, а тут вдруг никакого сладу с ними.
— ...а сегодня в утреннем листке такое напечатали! Аж печатни раньше открыли, чтобы нам с собой свежие выдать! Ну правильно, а то как же: все знать будут, а деревенские нет? Я сам как увидел, так и обмер прямо!
— Не томи душу. Что случилось-то?
Оттягивая момент, парень прихлебнул чаёк.
— На короля покушение было, — трагическим шёпотом возвестил он.
Лив уронила тарелку в таз с водой; водяные брызги заблестели на её тёмной макушке.
— Мама дорогая, — довольно-таки равнодушно откликнулась госпожа Лиден. — Но жив, конечно?
— А вы почём знаете? — обиженно протянул почтальон.
— Иначе сказали бы 'убит', а не 'покушение'.
— Ну да, — разочарованно подтвердил парень, вновь потянувшись к блюдечку. — Жив.
— И кто же этот неудачник?
— Да герцог какой-то. Совсем спятил, видать. И деньги есть, и власть, вот что ещё ему надо? Ан нет, пошёл короля убивать! Как же его... этот... Броселианский, кажись...
— Что?!
Когда старушка, ещё миг назад выглядевшая полной противоположностью слова 'опасный', метнулась вперёд — почтальон невольно вжал голову в плечи.
— Листок, быстро! — рявкнула госпожа Лиден, нависнув над ним. — И вообще всю почту вытаскивай!
— Я не...
— Тиф в Фар-Лойле! Одни мы не болеем — на отшибе, зараза не дошла! Что, пойдёшь по больным?
— Т-тиф? — лицо парня успело пожелтеть, посинеть и позеленеть, прежде чем наконец утвердилось в благородной бледности. — Но...
— Думаешь, вру? Иди, проверь!
Почтальон, спотыкаясь, рванулся за сумкой. Вытащив нужный листок, протянул его старушке, вырвавшей бумагу из его трясущейся руки.
— Ладно, спасибо за гостеприимство, — пробормотал парень, вываливая кипу конвертов на дощатый пол. — Я это... того.
— Счастливого пути, — нашаривая на столе очки, бросила госпожа Лиден в закрывающуюся дверь. — Лив, запри.
Та мышкой шмыгнула к двери. Задвинув засов, прокралась за спинку кресла летописицы: непривычно тихая.
Минуту обе — старушка и девочка, — просто скользили взглядами по ровным печатным строкам.
— Да, — наконец изрекла госпожа Лиден; грудь её тяжело вздымалась. — Когда Арон это увидит...
— Таша в опасности, да? — прошептала Лив.
Старушка швырнула на стол листок.
На мыслеграфии посреди страницы подле пустого трона стояла маленькая светловолосая девушка лет шестнадцати. Распущенные кудряшки окутывали её светлым нимбом.
— Теперь — да.
* * *
Есть много способов быстрого пробуждения человека, упорно не желающего пробуждаться. И первое место по эффективности и неприятности Таша всегда делила между снегом за шиворот и холодным душем.
Впрочем, этим утром она поняла, что когда твою тёпленькую пятку щекочут ледяными пальцами — это ненамного приятнее.
Не открывая глаз, Таша попыталась мстительно пнуть наглого посягателя на её блаженный сон, однако ногу ловко перехватили за лодыжку; на сей раз чью-то холодную руку и её кожу милостиво разделила плотная ткань юбки.
— Доброго дня, моя королева.
Таша неохотно приоткрыла глаза.
Алексас примостился на краешке сиденья. Разрумяненный, улыбающийся. Он не щурился на бившее в окна кареты солнце, и, отражая золотые лучи, глаза его сияли.
— Что, приехали?..
— Да, и день чудесный. — Бесцеремонно уложив Ташины ноги к себе на колени, Алексас принялся натягивать на них сапожки. — Как в песне поётся: 'проснулось всё, проснись и ты, красавица моя'!
— Где мы? — несколько оторопело наблюдая за его действиями, спросила Таша.
— На постоялом дворе. Комнату я уже снял.
— Сейчас ведь уже не утро, верно? — оценив цвет солнечных лучей, уточнила она. — Это я так долго спала?..
— Ничего, пара часов до закрытия мастерских у нас есть.
Таша зевнула. Села, потянувшись за тулупом — но его перехватили раньше, заботливо накинув ей на плечи.
— Пойдём. Умоешься, перекусишь, и отправимся в мастерскую. — Алексас протянул ей сумку. — Время ждёт.
— Что с тобой случилось, не могу понять? — озадаченно бормотала Таша, пока он распахивал дверцу кареты. — Ведёшь себя как-то... фамильярно, что ли? Не в плохом смысле, — торопливо добавила она, — но тем не менее. Раньше натягивать мне сапоги ты бы не соизволил.
Алексас галантно подал ей руку.
— Просто понял, что пришла пора выбивать из тебя твои самодурские наклонности.
От удивления Таша даже приняла помощь.
— Мои наклонности?..
— Эта игра в 'я королева, я главная', конечно, забавная, но к настоящей жизни неприменима. Летом ты уже имела возможность в этом убедиться. Я старше. Я больше знаю жизнь. Я должен заботиться о тебе и защищать тебя, и принимать решения за нас обоих, а не исполнять твои приказы.
— Может, ещё прикажешь мне сидеть в высокой башне у оконца, пока ты будешь вести расследование и свершать великие подвиги в мою честь?
— Между прочим, истинные принцессы именно так и поступают.
— Не дождёшься!
— Посмотрим.
Тоже мне, заботливый папочка, досадливо подумала Таша. С меня и одного хватит.
А потом вдруг подумала, что ведёт себя точь-в-точь как Лив, — и что досады в её реакции куда меньше, чем смущения.
Перейдя двор, хрустящий свежим снежком, они вошли в белокаменное здание трактира. Комната оказалась на втором этаже, светлой и уютной, с двумя кроватями и азалиями, розовевшими в горшочках на окне. Надолго, впрочем, там не задержались: Таша только умылась и сжевала кусочек хлеба с сыром, запив чаем. После чего вступила в непродолжительную борьбу с Алексасом за право одеться самой.
Битва была проиграна. Юноша не только застегнул ей тулуп, но и шапку надел, и шарф завязал в два оборота. Даже варежки подал.
— Предупреждаю, это скоро мне надоест, — проворчала Таша, когда они вышли из трактира. Шли снова под руку: если во дворе был снежок, то на брусчатой дороге начинался гололёд, коварно присыпанный этим снежком.
— Так противна моя забота?
— Чрезмерная забота порой куда хуже полного наплевательства.
— Привыкайте, моя королева. Когда сделаетесь Морли-малэн, вам и нос самой вытереть не дадут, наготове всегда будет служанка с носовым платочком.
— Не будет у меня никаких служанок!
— Мне кажется, или я слышу интонации Лив?
Таша, фыркнув, отвернулась.
— Ты хоть знаешь, куда меня ведёшь, заботливый мой?
— Если б не знал, не вёл.
— Придётся верить на слово.
Броселиан разительно отличался от Арпагена. Белые домишки в два-три этажа казались игрушечными, широкие улочки вымостили светлым камнем. Заснеженные крыши сияли золотом на мягком вечернем солнце, каминные трубы пряли ниточки дыма. Закутанные прохожие неторопливо шествовали мимо по своим делам.
Таша опустила натянутый по нос шарф: стало трудно дышать. Мороз немедля тронул щёки щипучей рукой.
— Рядом с Броселианом ведь находится Зачарованный лес, верно? — спросила она.
Слова обернулись облачками пара, мгновенно истаяв в прозрачном солнечном воздухе.
— Да. Там. — Алексас махнул куда-то вправо. — Он начинается сразу за крепостной стеной.
Таша вспомнила свои детские уроки краеведения и тканевую карту, расстеленную по полу.
Зачарованный лес был ещё одной из Ложных земель. Как Равнина с Криволесьем.
И, пожалуй, про эту Ложную землю было сложено даже больше легенд, чем про другие.
— Так вот почему ты говорил о феях?
— Именно.
Вспоминая те самые легенды, Таша покачала головой:
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Криволесье и Равнину ты покинула благополучно. Зачарованный лес, пожалуй, опаснее них, но не думаю, что он будет представлять опасность для тебя.
— И когда ты хочешь туда сходить?
— Сегодня же. — Алексас подвёл её к крылечку одного из домов. — Однако прежде у нас есть ещё одно дело.
Таша вскинула голову, разглядывая вывеску подле двери. Деревянную дощечку так буйно украсили затейливой резьбой, что надпись 'резных дел мастер О. Герман' не сразу можно было заметить. Рядом с надписью виднелось клеймо изготовителя: резак с обвивавшей ручку змейкой.
