Связанные

— Если он только посмеет позволить себе нечто большее...

Дерелин сказал это таким мрачным шепотом, что я невольно улыбнулся:

— Ревнуешь?

Темный вздрогнул от неожиданности.

— С чего вдруг? Она мне как сестра! Просто я не хочу проходить процедуру дефлорации вместе с ней!

Ну, я ведь могу и притвориться, что верю. Пусть сами во всем разберутся. Или все-таки подтолкнуть к этой мысли?

— Не хочешь, а все равно придется. Ведь не сможет же она целую вечность оставаться девочкой.

Дарелин нахмурился, закрыл дверь и направился к себе.

— Я что-нибудь придумаю.

Что ж, думай, темный. А я понаблюдаю. Похоже, будет весело. Давненько я так не развлекался. С тех пор как забросил интриги и покинул пост главы совета старейшин.

* * *

— Знаешь, а твой сын действительно меняется, братец. Он стал мягче. — Девушка взболтала вино в бокале и слегка пригубила.

Демиург устало опустился в кресло и помассировал виски. Его планы медленно рушились, что вызывало приступы головной боли, о которых он почти забыл со времени смерти подлой твари, матери его сына.

— Я боюсь, все это лишь притворство. Меня терзает подозрение, что стоит Женечке уехать, как он снова пустится во все тяжкие. А мне опять придется его наказать. Но я не могу вечно воевать с собственным сыном.

Девушка звонко рассмеялась, заставив собеседника поморщиться.

— А ты подстрой девчонке какую-нибудь каверзу, чтобы у твоей ошибки молодости не было времени ни на что, кроме спасения подопечной. Ручаюсь, если она во что-то вляпается, этот неугомонный бросится ее спасать. Ему же дорога собственная шкура.

— Судя по всему, ему и ее шкура дорога. Знаю, звучит невероятно, но он, кажется, влюбился в малышку. И не так уж это хорошо.

Любовь вечно путает все планы. Девчонка начинает мешать. Если так будет продолжаться, ее придется убрать, а исполнение задуманного отложить до лучших времен. Но он уже и так слишком долго ждал!

Глава 8. В пути

Лучше гипс и кроватка, чем гранит и оградка

NN

Женька

Ох, какое же это мучение — езда верхом с утра до вечера, с редкими остановками! Хуже может быть только тряска в дужной карете, пахнущей крысиным пометом и пылью. И это несмотря на усиленные попытки избавиться от запаха! Даже генеральная уборка всей кареты не помогла. Убила бы Дарелина за такое издевательство! Ладно, послал он меня в логово врага, но зачем еще и транспорт навязывать? Только всех задерживает. И зачем было грузить столько багажа? Кому нужна такая гора тряпок? Обошлась бы одним официальным платьем, сменной одеждой и ларчиком со сменными подвесками.

Моя рука автоматически метнулась к шее и нащупала амулет, сделанный Ингром специально для меня. Небольшой золотой дракончик, обвивающий прекрасный ограненный камень, мерцающий колдовским светом. В нем моя жизнь — энергия на последующие двадцать дней, необходимая для борьбы с проклятием. В шкатулке лежит еще три десятка сменных заряженных камней, десяток Шес носит с собой и пяток еще у меня в кармане, чтобы уж точно не остаться без подпитки. Возможно, что и у самого Ингра есть несколько штук, раз уж Дарелин навязал его нам в попутчики. В итоге, кроме телохранителя, со мной едут все члены команды светлых смертников (да-да, тех самых, что на меня когда-то напали), два десятка воинов-дроу и одна женщина-дроу, выполняющая роль моей компаньонки. Правда, толку от нее никакого — девица слишком увлеклась Энувиэлем. И что она в нем нашла? Мозги как у курицы, смазливый, надменный, вздорный хлыщ! И голос противный.

— Жени, может, все-таки вернешься в карету?

Стиснув зубы, я попыталась проигнорировать Шеса, что вообще-то довольно рискованно. Он этого не любит. Больше того, он от этого бесится!

— Жени!

А природа-то какая красивая... Непривычные для меня деревья с серебристо-голубоватой корой и листьями, похожими на кинжалы. Золотистые цветы с одуряющим сладким запахом и жужжащими вокруг них пчелами размером с кулак. Интересно, как они, такие толстые, летают? Это противоестественно. Душистые травы высотой по круп лошади. Чуть вдалеке, спасаясь от нашего отряда, пробежал олень с золотистыми рогами, а змея, пригревшаяся на камне, лишь недовольно зашипела на посмевших нарушить ее покой.

— Жени!!!

Все, достал.

— Не повышай на меня голос! Я не твоя служанка!

Да, в такие дни я сама себя боюсь. Нервная становлюсь, на всех бросаюсь. Господи, вот какого рожна ты сделал меня женщиной? Хотя нет, лучше скажи, за что ты так наказал прекрасную половину человечества? Почему у мужчин нет ничего подобного?! Хочу быть парнем. И имя у меня мужское.

— Прошу прощения, моя госпожа. Просто я нервничаю из-за того, что вы себя подвергаете такой опасности! В любой момент в вас могут выстрелить из-за куста. Или могут напасть наши светлые спутники.

Пять злобных взглядов просверлили спину моего телохранителя, но он даже не дернулся. Вот это выдержка! Я в восхищении! Да что там темнить, я горжусь Шесом! Так наступить на больную мозоль и сделать вид, что ничего не было, — талант.

— Они не нападут, они прекрасно знают, что за каждую мою царапину Дарелин отомстит тысячекратно. Он это каждому повторил лично, да еще и особым тоном. А насчет стрелы из-за кустов — я полностью уверена в твоей способности защитить меня. Хотя, если ты устал и считаешь, что не в состоянии...

Я сказала это таким многозначительным тоном, что Шес сразу заткнулся. Господи, все мужчины одинаковые. Намекни любому, дескать, он трусит, или слишком слаб для чего-то, — из сил выбьется, из кожи вон вылезет, но докажет обратное. Два слабых места у мужчин: самомнение и незнание, что делать с плачущей женщиной.

— А может, ты себя плохо чувствуешь? — поинтересовался Шес. — У тебя же с утра живот болел.

Вот ведь сволочь ехидная! И у кого только научился? Да у меня с утра, перед самым выездом, так сильно болело, что я выла. И Дарелин тоже мучился, весь такой бледненький, в испарине, с красными глазками. Если я выглядела хоть вполовину так же страшно, как он, значит, замуж уже никогда не выйду. Впрочем, дракон сделал мне что-то вроде массажа, куда-то нажал, и боль утихла.

— Нет, Шес, сейчас я себя хорошо чувствую.

Все равно в этот гроб на колесах не полезу! Лучше смерть от стрелы.

— Уверена?

— Даже не надейся, я в это пыточное сооружение не вернусь!

Вот это я называю взглядом незаслуженно обиженного щенка. Подлый прием! Разве можно на меня так смотреть?

— Ладно, уговорил, языкастый. Но ты будешь сидеть там со мной! Иначе я отказываюсь.

Зачем, вот скажет мне кто-нибудь, зачем я поддалась на уговоры Шеса? Сижу теперь как дура в этом ящике на колесах, умираю от жары и жду, когда же этот молчаливый дроу скажет мне хоть слово. И перестанет судорожно сжимать оружие.

— Ты что так дергаешься? Какой придурок решится напасть на отряд вооруженных до зубов дроу?

Вот оно, чудо из чудес: Шес краснеет и смущенно закусывает губу. Ах, красота какая!

— Я не из-за этого. Жени, мне надо с тобой поговорить...

Картина Репина 'Не ждали'. Стесняется, как шестиклашка, впервые признающийся в любви!

— Поверь, я тебя очень внимательно слушаю, — миролюбиво сказала я. — Все равно больше заняться нечем.

Усевшись поудобнее, обложившись подушками и вытянув ноги, я с любопытством принялась сверлить взглядом смущенного Шеса. Да что он такое собирается мне сообщить? Что ему понравился кто-то из светлых и он собрался закрутить роман? И боится признаться, что этот кто-то — мужчина? Ну так нечего бояться, я уже привыкла. У них там каждый второй не делает различий между мальчиками и девочками.

— Шес, не пугай меня? Что-то случилось?— занервничала я.

Может, он кого-то убил и хочет покаяться?

— Жени, я опасаюсь, что не смогу с должной ответственностью выполнять свою работу.

Работу? Это он о чем? Ах да, его работа — охранять меня. Точно влюбился. Надо бы уговорить его признаться. Заодно узнаю, кто же объект воздыханий этого замечательного мужчины. Так, мысли мои драгоценные, не в ту степь идем. Еще чуть-чуть, и я начну ревновать.

— А что тебе мешает? — спросила я вслух.

— Ничто и никто не может мне помешать, кроме меня самого. Я хочу, чтобы ты поняла: я по-особенному отношусь к... одному человеку.

Он так на меня посмотрел, что захотелось обернуться и увидеть кого-нибудь за спиной. И почему я себя сейчас чувствую виноватой?

— И как это 'по-особенному'?

Правильно, спинной мозг, беседу надо поддерживать, выручая мозг головной, чья обязанность — думать, а не впадать в ступор!

— Я не совсем уверен, но, судя по прочитанным мною книгам, я влюблен.

Влюблен? В кого? Ну, в представительницу своего народа — маловероятно. Он их десятой дорогой обходит. Тогда, наверное, в одну из светлых. Мечница ему по духу близка, им будет о чем поговорить. Но зато вторая, на мой взгляд, симпатичнее, хотя и с зелеными волосами. Но той женщине, что сумеет понять мужчин, стоит дать Нобелевскую премию!

— Так это же здорово, что ты влюблен. Я, если честно, сомневалась, что дроу способны на такие высокие чувства.

Ой, кажется, я что-то не то ляпнула. Шес насупился и теперь не горит желанием продолжать разговор. И как мне исправить свою ошибку?

— Да, мой народ не способен любить. А я в этом плане — выродок.

Его губы сжались в тонкую полоску, а я вся похолодела от осознания собственной тупости и никчемности. Со всего размаху припечатала Шеса, врезала по его самому больному месту. И самое главное, не хотела ведь!

Я так на себя разозлилась, что кинулась с кулаками. На дроу, конечно.

— И вовсе ты не выродок! Ты замечательный! Добрый, заботливый, ласковый, терпеливый, умный, сильный и... ты лучший! И не смей о себе плохо говорить. И другим не позволяй! Предупреди тех, кто посмеет хотя бы вякнуть, что я лично приду, зенки выцарапаю и язык вырву. Ты не выродок. Ты — главное сокровище своего народа. И я рада, что именно ты стал моим телохранителем! Любого другого уже убила бы, или сама повесилась бы.

Пытаясь выразить свои чувства, я крепко обняла дроу и уткнулась носом в бьющуюся жилку на шее. Кстати, судя по этой жилке, Шес сильно нервничает — сердце бьется учащенно. Неужели у меня не получилось его убедить? Но ведь я правду говорю. Вообще, мне дроу не нравятся. Кроме Шеса, конечно. Он удивительный!

Не почувствовав отклика на объятие, я прижалась к нему еще теснее. И даже начала подумывать о том, чтобы обвить его торс ногами. Так просто, для верности. Без всякого сексуального подтекста — у меня все-таки не те дни. Если бы не они, то... Хотя... Блин, о чем я думаю?!

— Шес, ты самый лучший, правда-правда.

Он тихонько хмыкнул мне в ухо, от чего выбившиеся из косы прядки разлетелись в стороны, но все же несмело обнял. Правда, с каждой секундой он, судя по всему, чувствовал себя увереннее, так как объятия становились все крепче и крепче.

— Жени, ты самое лучшее, что было в моей жизни. Я должен тебе сказать...

Как же я ненавижу эльфов! Какой момент испортил своим бесцеремонным вторжением! И когда только мы успели остановиться? Я и не заметила.

— Я всегда знал, — занудил Энувиэль, — что нравственность у темных не на высоте. Но чтобы наследница с собственным телохранителем, да еще и в карете... Ниже падать некуда.

Стиснув зубы, я сосчитала до десяти и осторожно расцепила руки, оставшись, впрочем, на коленях у Шеса.

— Я догадывалась, что светлые не блещут умом и сообразительностью, но у них же еще и манеры страдают. Неужели вас, светлый эльф Энувиэль, так и не научили стучаться, прежде чем войти? И искусству ведения светской беседы вы тоже не обучены. Но если хотите, то это можно исправить. Я попрошу своих учителей позаниматься с вами.

Эльф побагровел так, что я занервничала. А вдруг удар хватит? Что я тогда скажу его безутешным родственникам? Они же взбесятся, начнется очередная война, Дарелин размажет этих ушастиков тонким слоем по всем доступным поверхностям. А его папочка снова разозлится и накажет своего нерадивого отпрыска. А значит, и меня вместе с ним. За компанию, так сказать.

— Да как ты смеешь меня оскорблять? Ты знаешь, кто я? Моя тетя...

Слабак и трус. За женскую юбку спрятаться решил! Ниже падать уже некуда.

— ...владычица светлых эльфов. Я помню. А сам ты, если отбросить родство с ней, ноль без палочки. Полное ничтожество.

Его глаза полыхнули огнем ненависти, что заставило меня запаниковать. Неожиданно эльф покачнулся и упал мне на руки. Из его спины торчала черная стрела с красным оперением.

— Нападение! Защищайте карету. Не дайте им пробраться к наследнице!

Прежде чем я успела что-то сказать, Шес втащил эльфа внутрь кареты и вжал меня в сиденье.

— Сиди здесь и не высовывайся. Я во всем разберусь.

Можно подумать, что я собиралась куда-то выходить. У меня, вон, эльф раненый на руках. И, кажется, дышит. Пока еще дышит. Где тут моя аптечка валялась?

Шес

Какая это пытка — держать в руках горячее, податливое тело Жени, ощущать ее дыхание на своей шее и... не иметь возможности затащить ее в постель! Все, что я могу, — лишь обнимать ее. Согласен, это тоже немало, но все равно хочу большего. Я бы желал, чтобы она стала моей женой, хотя это и невозможно. Я же ее собственность, почти вещь.

Я прижал Жени к себе, наслаждаясь столь внезапным наплывом чувств и стараясь держать руки на ее спине, а не опускать ниже, на такие притягательные ягодицы, вызывающе обтянутые брючками.

Дверь распахнулась так резко, что я даже не успел убрать наследницу с предполагаемой траектории нападения. Лишь прикрыл руками наиболее уязвимые точки. И эльфу повезло, что руки у меня были заняты! Если бы не девушка — свернул бы ему шею, как цыпленку.

Я не стал прислушиваться к разговору Жени со светлым, так как был занят более важным делом: внушал своей плоти, что если только она посмеет среагировать более бурно на ерзанье девушки на моих коленях, то будет отрезана Дарелином лично! Тело наотрез отказалось соглашаться. Мне так и слышался чей-то настойчивый голос: 'Ну что сидишь — действуй, она вся в твоей власти'. Стиснув зубы, я принялся молиться, чтобы она ничего не заметила. И прекратила ерзать, вертя своим декольте у меня перед глазами и нащупывая что-то своей попой.

Я настолько увлекся борьбой с самим собой, что не заметил нападения. Эльф с торчащей из спины стрелой ввалился в карету. Чтобы закрыть дверь, мне пришлось втащить его внутрь, благо, он уже не угрожал безопасности Жени в таком состоянии.

Схватив девчонку в охапку, я усадил ее и сунул в руки кинжал:

— Сиди здесь и не высовывайся. Я во всем разберусь.

Не увидев в ее глазах отклика на свои слова, я как следует встряхнул Жени за плечи.

— Я сейчас должен быть снаружи, а ты сиди здесь. Попробуй помочь эльфу. Если что — зови либо меня, либо Ингра, он тоже неподалеку. И не вздумай выходить!

Дождавшись растерянного кивка, я выскочил и плотно прикрыл за собой дверь. Дракона рядом не наблюдалось, поэтому я предположил, что он с другой стороны кареты. Оценив ситуацию, я занялся командованием, не забыв обнажить свои парные мечи.