Толпа стремительно росла: со всего лагеря собирались, сбегались люди, заходили даже со стороны загонов, расталкивая коров и овец. Большинство были с кольями, некоторые — с топорами или секачами. Момент, когда можно было просто удрать, был безнадежно упущен, и Барс выругал себя последними словами.

Потом вздохнул. Бросил на землю пригоршню мелочи.

И зажег в воздухе над собой яркий шарик голубого огня — безвредный, дающий только свет.

— Я спешу на прорыв, — выговорил он, раздельно роняя слова. — Драться с нечистью, от которой вы бежали. Я рыцарь Пламени. Отступите с дороги, и никто здесь не постарадает.

Это вызвало реакцию, но совсем не ту, на которую расчитывал Барс. Позже он спрашивал себя — что заставило его ожидать от этих людей толики здравомыслия? Тот факт, что они совсем недавно пережили нашествие нечисти? Или приятное впечатление, оставшееся от слов Кальвина? Или прав был Бранигал, и он действительно размяк и стал ожидать от людей невесть чего — хотя бы от тех, за которых ты вот сейчас идешь драться и, может быть, отдавать жизнь — свою и товарищей?

Пес с ней, не надо ему их любви. Пусть бы хотя бы не мешали.

В толпе глухо заворчали. Кто-то выкрикнул:

— Он из этих, из Черных!

— Черный Рыцарь! — подхватил другой.

И побежал кругом, разрастаясь, ширясь, как снежный ком, отчетливый шепоток:

— Нечисть!

— Нечистая сила!

— С дороги! — рявкнул Барс, трогая коня.

Толпа ощетинилась кольями.

Уже потянув из ножен черный меч, Барс подумал — а где же, к псам, их страх? Пусть не здравый смысл, страх-то где?

И сам себе ответил. Остался там же, где и их дома. Где большая часть имущества, где родственники и соседи.

В прорыве.

Отчаянно мерзко убивать людей, вся вина которых — в их заблуждении.

Храбрых людей, лезущих с кольями против меча и магии, против обросших роговыми шипами копыт боевого коня.

Пусть даже лезущих толпой.

Отчаянно погано себя потом чувствуешь.

Барс вырвался из кольца, прорубив себе дорогу, разрезав толпу, как режет масло острый нож. Проскакал, стараясь не видеть кулем оседающие позади тела. Он не знал, скольких убил — надеялся, что немного, он очень старался не убивать, отсекая колья и перерубая древки топоров. Не всегда это удавалось. Толпа сгрудилась в плотную массу, толкающуюся, орущую, целящую остриями в брюхо коню. Они мешали друг другу, мешали Барсу, не всегда успевавшему увидеть, во что погружается его меч. И не было возможности поставить щит — тогда рыцарь не смог бы прикрывать Шторма. Длинные заточенные колья угрожали коню больше, чем всаднику; без коня же на прорыв не успеть. Барс пытался пугануть горцев магией, вспомнив самые эффектные приемы, но они не произвели ни малейшего впечатления, разве что добавили мужикам злости. Очевидно, эти люди действительно потеряли страх — или он, перейдя какую-то грань, превратился в свою полную противоположность. И в какой-то момент злость, обида, отчаяние от нелепости происходящего перехлестнули через край, затопили сознание, выплеснулись наружу, взметнувшись мельницей бешено вращающегося меча — момент, всего мгновение, когда Барс перестал сдерживать руку. Всего мгновение работающего на полную мощь боевого тандема, натасканного на нечисть одушевленного оружия — мало ли это в плотной толпе?

Под ногами, в мешанине из снега, грязи и крови порой поблескивали затоптанные монетки.

Оставив позади окровавленный снег и вопящую толпу, Барс погнал коня бешеным галопом — так, что ветер свистел в ушах и бил в грудь, и от упругого потока слезились глаза, а сердце дико колотилось. Обернуться он не отважился, потом, уже на выезде из лагеря, все же бросил назад один взгляд — к счастью, рассмотреть успел немногое, но и этого хватило. Закусив губу, Барс удержал себя от повторного взгляда.

Рыцарь пришпоривал коня, и лишь когда давно стихли последние отзвуки оставленного позади, позволил Шторму перейти на рысь. В этот день Барс больше не останавливался и встречающиеся поселения и биваки объезжал стороной.

— 4 —

Утром следующего дня Барс миновал последнюю деревушку, в которой еще были люди. Дальше он видел лишь села брошенные — не разоренные, просто оставленные предусмотрительными хозяевами. А к вечеру тринадцатого дня пути рыцарь достиг пограничной зоны прорыва.

Эта местность ничем не отличалась от окружающей — ничем, кроме спектра отвратительных ощущений на уровне магического восприятия. Те же рощицы деревьев на горных склонах, те же поросшие кустарником распадки и журчащие под камнями крошечные быстрые речушки, не замерзающие даже зимой. И никакие особенные признаки не указывали на то, что менее чем в миле отсюда кишмя кишит и беснуется нечисть. Довольно быстро Барс нашел множественные следы шипастых копыт — и довольно старые, и почти совсем свежие — и вскоре выехал к небольшому лагерю, со знанием дела устроенному в удобном распадке подле маленькой стремительной речки. Шестеро арраканцев были привязаны к вбитым в землю колышкам поодаль друг от друга, занимая периферию лагеря. В центре возвышалось строение — по форме нечто среднее между навесом и шалашом переселенцев, оно имело крышу, собранную из вязок хвороста и крытую лапником, с отверстием-дымоходом посередине; крыша опиралась на врытые в землю грубо очищенные бревна, стены же, плетеные из ветвей и опять же обвязанные лапником, доходили лишь до половины высоты. Удобство конструкции было очевидным: она давала защиту от непогоды, не стесняя свободу маневра в случае нападения. Внутри строения горел костер, сизый дымок тянулся из отверстия в крыше, стелился над лагерем. Пахло чем-то вкусным.

— Чревоугодничаете? — спросил Барс, подъезжая прямо к навесу. — На мою долю осталось?

— И не думай, что подобрался к нам незамеченным, — раздался голос из глубины строения. — Мы о твоем приближении уже полчаса как знаем. Что касается чревоугодия, так мы бы тут с голоду опухли, тебя дожидаючись, если бы не Зрак — он тут у нас специализируется по баранине.

— Чистенько у вас в пограничной зоне, — заметил Барс, спешиваясь.

— Патрулируем. Семь парных разъездов одновременно, как видишь. Восьмой тебя высматривал. Вообще-то работы тут до хрена, но нам приказали внутрь периметра не лезть, ждать тебя. Вот и загораем. Кстати, что за приказ такой идиотский, не объяснишь? Или ты у нас нынче копье рыцарей заменяешь? Тут и месяц-то назад работы было мечей на полсотни, а нынче и сотни на полторы наберется.

— Это ты что ли, Беркет, старый рубака, месяц здесь торчишь? — удивился Барс.

— А то кто ж. Я первый прибыл, когда общий сбор кликнули. И тут же гонец с приказом — не соваться, ждать тебя. А ты где был, что столько добирался?

— В Замок я ехал. Не один был, вот и не заезжал ни к кому после Сантии.

— Оба-на! — Беркет высунулся из строения, облокотившись на пружинящую под его весом стенку. — Так мы тебя тут ждали, а ты об этом еще и не знал?

— Выходит, так. Кто ж мог ожидать, что тут на меня все завяжется?

— Ты колись давай, почему на тебя? — подал голос один из Рыцарей.

Барс узнал его — Комин, вояка опытный и маг не из последних. Еще когда сам Барс ходил в учениках, ему приходилось слышать о Комине, Рыцаре Пламени. Позже они познакомились, хотя и не сблизились.

— Все расскажу, — отмахнулся Барс. — Дайте коня привязать. И присесть неплохо бы с дороги.

— Не больше трех суток до вторичного прорыва, — как бы между прочим заметил Беркет совершенно безразличным тоном.

— Знаю. Чувствую. Все успеем.

— Как скажешь, — согласился тот.

Вскоре Барс уже отогревался у огня, держа на коленях миску с горячей похлебкой. Под навесом, кроме Беркета и Комина, находились еще четверо Рыцарей — троих из них, Самуса, Корпа и Дереку, Барс встречал раньше, но хорошо не знал, еще одного ему представили только сейчас. Этот парнишка явно был зеленым новичком, в компании ветеранов больше помалкивал, держась на заднем плане. Звали его Бруно.

— За сколько ж ты доехал от Замка? — поинтересовался Беркет, когда Барс сделал небольшой перерыв в жевании и глотании.

— Тринадцать дней.

— Ого, — присвистнул Беркет уважительно. — Небось, с ног падаешь?

— Не без того, — сознался Барс.

— Сегодня собираешься что-то делать?

— Только спать. Вообще, сегодня отсыпаемся — одного дозора будет более чем достаточно.

— Нечисть разбежится.

— Далеко не убежит. Завтра с утра двигаем прорыв закрывать. Нетрадиционным способом.

— Это каким же? — заинтересовался Комин.

Барс рассказал.

— Слышал я что-то подобное когда-то, — задумчиво протянул Комин.

Дерека согласно кивнул.

— А потянешь такой масштаб? — спросил Корп.

Барс пожал плечами.

— Бранигал считает, что потяну. Ты ж понимаешь, это не узнаешь, пока не попробуешь.

— Будто у нас есть выбор, — проворчал Беркет. — Сильнее Барса здесь никого нет. Да и кого ты знаешь сильнее? Разве что Белфор, так о нем уже лет двадцать ничего не слышно.

— Вроде, он был тогда в Арракане.

— Какая разница? Здесь и теперь его нет.

— Может быть, еще Зрак.

— Зрак слабее. Я знаю, я с ним закрывал прорыв в Басиндаре.

— А кто еще здесь? — спросил Барс, прерывая диспут.

— Из стариков — Баус, Кеннет и Халиф, — охотно отозвался Беркет. — Про Зрака я уже говорил. Не знаю, знаком ли ты с Броком — он скоро подъедет из дозора. С ним Филиган, новичок. Так, кто там у нас еще? Волос и Симур — эти из молодых.

— Волоса я знаю, — заметил Барс. — Отважный парень.

— Каф, Винса, Гай, — подсказал Самус. — Ежка и Лабрефор.

— Кого-то забыли.

— Еще Филис, — подал голос новичок Бруно. — Мы с ним учились вместе. На два года меня старше.

— Бруно у нас из ранних, — пояснил Беркет. — Как и ты, Барс. Девятнадцати еще не стукнуло, когда в Башню вошел. Ты ведь тоже где-то так, верно?

Барс досадливо поморщился.

— Чего ты лезешь, Беркет? — неожиданно возмутился Комин. — Какое твое дело, кто во сколько вошел? Вернулся — и ладно. И вообще, кончай базар. Пора ехать патрули собирать.

— Да не бухти, — недовольно отозвался Беркет. — Уже иду. Кто со мной?

— Самус с тобой, — отозвался Комин. — А Корп и Дерека — в другую сторону. Мы с Бруно караулим лагерь в первую смену. Ты, Барс, отсыпаться вроде хотел? Вот и устраивайся. Бруно, поди проверь наших жеребцов — не отвязались ли. Да не красуйся, к моему близко не подходи!

— Знаю, — буркнул новичок.

— Он все думает — раз вместе в дозор ездим, так уже и мой конь его признавать должен, — проворчал Комин, когда они с Барсом остались у костра вдвоем. — А мой Черныш — сволочь еще та, ты ж знаешь. Особенно когда меня рядом нет.

— Спасибо тебе, — негромко сказал Барс.

Комин махнул рукой.

— Да ладно.

Помолчал, глядя на огонь. И, отвернувшись, продолжил:

— Ты, может, не помнишь. Я ведь был там, когда ты в Башню пошел.

— Не помню, — согласился Барс.

— И специально вернулся через год — посмотреть, выйдешь ли.

— Я не знал.

— Еще бы. Я ж смылся, когда ты в кузне заперся. Подойти к тебе, знаешь ли, побоялся. И дожидаться побоялся — вдруг после ты сам подойдешь.

— Неужели так страшно все выглядело? — тихо спросил Барс после паузы.

— Видел бы ты себя. Знаешь, по-моему, из ребят, что тогда послушниками были и на тебя посмотрели, никто в Башню так и не попал.

Барс молчал с минуту, грея руки у огня. Потом повторил:

— Я не знал.

— Извини, — вдруг сказал Комин. — Я Беркета окоротил, а сам что-то разболтался.

— Ничего, — пожал плечами Барс. — Дело прошлое.

— Все равно извини.

— А новичок твой как?

— Бруно? — переспросил Комин. — Да неплохо. Досталось, конечно, парнишке. Ну да ожил уже. Сильный. С месяц плакал по ночам. Потом перестал.

— Сильный, — согласился Барс. — Я два года спать не мог. Вообще.

Последнюю фразу он, впрочем, проговорил так тихо, что Комин даже не понял, слышал ли что-то, или показалось.

Раздалось ржание, появился Бруно, тянущий на поводу своего упирающегося жеребца.

— Хочу поближе привязать! — крикнул он рыцарям. — На всякий пожарный!

— Молодец, — одобрительно хмыкнул Комин. — Еще лагерь обойди!

— Ладно!

— Что ты знаешь об этом методе, с заплаткой? — быстро спросил Барс.

— Вроде кто-то когда-то это делал. Прорыв закрыли, но никто из ребят не выжил.

— Бранигал сказал, шансы равные — выйти или остаться. Только не нравится мне здесь что-то. Зачем он с меня Клятву взял?

— Клятву? — поднял брови Комин. — Действительно, дело редкое. Так ты что, не веришь ему?

— Не то, чтобы не верю. В том, что другого выхода нет — он, видимо, прав. Я, по крайней мере, не вижу, а ты?

— Не знаю. Если нет возможности собрать здесь вовремя как минимум копье.

— Согласен. И все же в чем-то он приврал. Очень уж убедительно разыгрывал, будто не верит, что я не попробую при первой возможности проскользнуть в одиночку.

— Он рехнулся? Или ты дал ему повод думать, что ты рехнулся?

— Вроде нет.

— Бранигал считает, что ты его ненавидишь, — заметил Комин. — За Башню.

— Что за глупости, — возмутился Барс. — Ну, может быть, недолюбливаю слегка. Но на мое отношение к делу это не влияет.

Комин кивнул.

— Это он должен понимать. Сам был рыцарем, знает, что когда нечисть рядом, все остальное — побоку. Это даже не навык, это уже инстинкт, его в сторону не отодвинешь.

— Если недоверие как причина отпадает, что остается?

— Какой-то подвох, — задумчиво проговорил Комин. — Да, какой-то подвох.

— И что ты думаешь?

— Что-то в заклинании. Сопутствующий дефект, скажем.

— Почему?

— Бранигал страхуется не от того, что ты что-нибудь не выполнишь, а от последствий.

— Что-то в заклинании, — повторил Барс. — Что?

— Думай. У тебя ночь впереди.

— Сукин ты сын, — ругнулся Барс. — Я спал в последний раз, уж не помню, когда. Давай я тебе покажу, вместе помозгуем?

Комин покачал головой.

— Не стоит. Вблизи от прорыва — не стоит. Еще инициируешь нечаянно какую-нибудь дрянь. Мозгуй сам, Барс. На тебя вся надежда.

Барс вздохнул.

— Как отвратительно это звучит.

— Ничего не попишешь.

Рыцари надолго замолчали, пригревшись у костерка. Барс незаметно для себя начал покусывать губу; Комин изредка бросал на него заинтересованные взгляды, но молчания не нарушал.

— Эй, старики! — заорал Бруно откуда-то с краю площадки. — Я лагерь обошел. Вы наговорились уже или мне еще раз пройтись?

— Надо же, — удивился Барс. — А казался таким тихим.

— Замерз — вот и оборзел, — рассудительно заметил Комин и громко крикнул:

— Ладно, иди сюда, искреныш!

— Искреныш? — недоуменно переспросил Барс.