Выживальщик

Приехав в Москву, остановился в той же гостинице, что и в начале поездки. Недорого, но чисто. Без особого комфорта, так он мне и не нужен.

Четыре дня бродил по антикварным магазинам и лавкам, приглядываясь к атмосфере, определяясь с ценами. Наконец, решился. Выбрал не самый фешенебельный магазин, но и не захудалый. Немного выше средней руки. Хозяин, который иногда появлялся в зале, внушил доверие на уровне подсознания.

Я уже вычислил, что в торговых залах антикварных магазинов держат всякую лабуду. Стоящий товар выносят нужным людям в нужное время. Поэтому, подойдя к продавцу, сказал, что хотел бы предложить хозяину магазина товар.

— Может, я...— начал продавец, но я оборвал его решительно:

— Нет, только хозяину.

Продавец поднял трубку телефона. Такой способ связи тоже хорошо характеризовал магазин.

— Борис Ефимович, вас тут спрашивают по поводу сдачи товара.

Тоже грамотно: сразу сообщил суть проблемы. Хозяин пришёл в зал незамедлительно.

— Здравствуйте, молодой человек. Что имеем показать?

— Я — одессит, я — из Одессы, здрассьте...

— Что вы, это так, оборот речи. До настоящего одесского еврея мне ещё расти и расти,— улыбнулся Борис Ефимович.

— Давайте отойдём вот, хотя бы, к столику у окна.

Я достал из сумки одну икону. Борис Ефимович сразу стал серьёзным. Повертел икону в руках, повернул ликом к окну, постучал костяшками пальцев по оборотной стороне иконы.

— Староверы?

— Совершенно верно.

— Век, эдак, восемнадцатый. Точнее может сказать только эксперт. Но моих знаний хватает на то, чтобы определить — это не подделка.

— Таким не балуемся.

— Я, безусловно, её возьму,— и назвал цену.

Осторожно вынув икону из его рук, я сказал:

— Кланяйтесь от меня тёте Моте,— и сделал шаг к выходу.

— Молодой человек, но это же торговля! Должен же я иметь свой гешефт, чёрт побери!

Я обернулся. Борис Ефимович картинно заламывал руки, на лице было написано отчаяние. Зажав икону под подмышкой, я похлопал в ладоши.

— Браво! Боря Сичкин умер бы от зависти. А при таких размерах профита чёрт непременно поберёт, поелику это уже не торговля, а грабёж.

Борис Ефимович улыбнулся совсем дружелюбно:

— Я же вас совсем не знаю. Будь вы известный коллекционер или человек публичный...

— Известный коллекционер бился бы с вами за каждый рубль. Я принёс вам реальный товар, за который вы даёте нереальную цену. Я, конечно, полный профан, но, по-моему, из четырёх икон эта — самая молодая. Остальные — более древние. Придётся, похоже, обратиться к эксперту.

— Так их четыре?— почему-то шёпотом спросил Борис Ефимович и в глазах его загорелись огоньки. Точнее, огонь запылал.

— Да. И помимо икон — три староверские книги. Привёз с Алтая. Но не шарашился там по деревням. Купил на Алтае поместье, там и были иконы, и книги. Даже не от предыдущего хозяина, а от предыдущего ему.

Борис Ефимович ласково взял меня под руку и опять подвёл к окну.

— Книги старинные?

— Достаточно. Только одна не на бумаге напечатана.

— Я весь — внимание.

— Листы из кожи, буквы тиснёные, переплёт деревянный. Старославянскую вязь, к сожалению, читать не обучен.

— Молодой человек, вам крупно повезло, что вы обратились ко мне. Я, хотя и торговец, и еврей, но честный еврей. В Москве людей убивают куда как по меньшему поводу. Вы понимаете, что в ваших руках — миллионы?

— Уж не вчера родился. И не пальцем делали.

— Вы в Москве где остановились?

— А ключ от номера вам не дать?

— Я охрану хотел выделить. Хорошо, встретимся завтра в банке. Сами понимаете, ни в магазине, ни дома я таких денег не держу. Со мной будет эксперт и охрана.

— Борис Ефимович, надеюсь вы знаете, что преступления происходят из-за утечки информации. Нет утечки — можно ничего не бояться. Об иконах и книгах знаю я и вы. Пусть ваш эксперт и ваша охрана следуют в банк, не зная о цели визита. И я буду абсолютно спокоен и в полной безопасности. Значит, в одиннадцать ноль-ноль? Буду точно в срок. Желаю всего хорошего.

— До свидания, до завтра.

Охранники оказались двумя дюжими молодцами с выпиравшими из-под пиджаков кобурами. Не доверял бы я охрану таким "быкам". Ну, да это не моя охрана. Экспертом был маленький сухонький старичок в толстых очках, вооружённый огромной лупой. Стопроцентный типаж.

Осмотрев две книги, он важно покивал Борису Ефимовичу.

— Безусловно, ценно.

Третья книга лежала под иконами, в самом низу. Про верхние три иконы эксперт покивал точно так же: "Безусловно, ценно". Взяв же четвёртую, долго рассматривал её через лупу. И оказался эмоциональным, как и почти все старые учёные. Не удержавшись, показал Борису Ефимовичу большой палец. Борис Ефимович пытался придать себе скучающий вид, но это ему не удавалось — он волновался.

Эксперт ещё держал четвёртую икону в руках, когда узрел лежащую перед ним книгу. Бережно отложив в сторону икону, взял лупу, осмотрел переплёт и раскрыл книгу. И вот тут-то спокойствие ему полностью отказало: руки затряслись, лупа ходила ходуном. Он и не пытался взять книгу в руки, она лежала на столе.

— Что? Что?!— сорвался Борис Ефимович.

— Боря, это не раритет. Это — уникум,— сорванным от волнения голосом прохрипел эксперт,— считай, что этот молодой человек приволок тебе сундук с сокровищами.

Вот так я из рублёвого миллионера, превратился в миллионера долларового.

В банк вызвали нотариуса и он приехал. Я подробно изложил на бумаге историю приобретения книг и икон. Подтвердил, что продал всё Борису Ефимовичу и нотариус тут же заверил мою подпись под всем вышеизложенным. Три иконы и две книги Борис Ефимович забрал с собой. А четвертую икону и "кожаную" книгу положили в банковскую ячейку. Я тут же абонировал в банке ячейку и сложил туда тугие пачки в банковских обёртках. И не в долларах. И не в евро. В банке нашлось необходимое количество швейцарских франков. Часть денег мне в банке перевели на карту. Часть — выдали наличными.

Борис Ефимович долго тряс мою руку.

— Я рад, Владимир, что моё чутьё меня не подвело.

— Аналогично, Борис Ефимович. Значит, гешефт-то имеет место быть?

— Ах, Владимир,— погрустнел антиквар,— знали бы вы, сколько хлопот теперь предстоит бедному еврею и с этой иконой, а главное — с этой книгой.

Но расстались мы весьма довольные друг другом. Уж теперь-то я залью цистерну бензином по самую горловину!

Тут же зашёл в ближайшее отделение Сбербанка и полностью погасил кредит, благо кредитный договор был с собой. Но всё же банк поимел с меня комиссию за кредит и проценты за один месяц. Где прошёл банкир, там грабителю делать нечего!

Взял билет на поезд до своего города, вкусно пообедал в Камергерском переулке, зашёл в ювелирный магазин, где приобрёл золотой кулон с крупным алмазом. Немножко поразмыслив, купил ещё один кулон, но с изумрудом. И не очень крупным. Но и не мелким. Средним.

Добрался до гостиницы, забрал сумку, сунув на освободившееся место ноутбук, и отбыл на вокзал.

Глава XV

Отъезд.

Поезд приходил в город утром. Я не бросился домой, а тут же на станции заказал железнодорожный контейнер. Мне сказали, что свободных контейнеров нет. Положил на стол две пятитысячные бумажки и мне сказали, что контейнер будет у моего дома сразу после обеда.

Заехал в редакцию местной газеты, дал объявление, что срочно продаётся новая "Субару". Цену обозначил на низшей границе разумного предела. Должна уйти быстро, машина хорошая.

В агентстве по грузоперевозкам объяснил, что грузовик мне не нужен, но после обеда нужны двое-трое расторопных молодых грузчиков. Оплата двойная. Заверили, что грузчики будут.

В агентстве по недвижимости, узнав, какую цену я хочу за трёхкомнатную квартиру, сказали, что покупателя ждать не будут. Агентство может купить эту квартиру за свои деньги. Отлично, только чуть погодя. Мне ещё надо собраться, а жить-то где?

Контейнер и грузчики прибыли одновременно. Оба чулана и комната-склад моментально опустели. В контейнер погрузил и стационарный компьютер, пару стульев, кухонный стол и табуретки. Компьютерный стол с креслом — туда же. Контейнер увезли, грузчики, получив деньги, убыли.

Всё. На сегодня — всё. Вечер тёплый, сижу на лавочке, курю. Нежные тонкие девичьи пальцы закрывают мне глаза.

— Наташенька!— радуюсь я.

— Сволочь ты, Вовка! Какая я тебе Наташенька?!

Севшей рядом на лавочке Ларисе протягиваю коробочку с кулоном.

— Поздравляю с прошедшим днём рождения. Меня не было в городе, только сегодня приехал.

— Ой, это что, золото?!

— Нет, самоварная медь. А камень из бутылочного стекла.

— Вова, это же изумруд!

Тут же одела на шею, чмокнула меня в щёку.

— Спасибо, любимый!

Я люблю Наташу. Но и жаркие объятия Ларисёнка забыть не могу. Всем ли мужчинам присуща полигамность?

— Кыш, малолетка,— а вот этот голос я ни с чьим другим не спутаю. И ко мне прижимается тугое Наташино бедро. Достаю из кармана ещё одну коробочку.

— Поздравляю с наступившим совершеннолетием.

— Спасибо, Володенька. Какая прелесть! Скажу маме, что это страз. Узнает, что настоящий бриллиант — запилит,— застегнула замочек на шее,— малолетка, ты ещё здесь?

— А помните, как по вечерам у костра втроём сидели?— грустно вздыхает Лариса.

— Это всё в прошлом. Ты сегодня приехал? Я каждый день тебя из окна высматривала.

— Сегодня. И весь день крутился.

— Я видела, как контейнер грузили. Куда мы уезжаем?

— Я уезжаю. А ты захочешь ли в такую глухомань ехать? Ведь по полгода за забор не выйти,— и вкратце рассказал ей про заимку.

— Я согласна целый год за этот забор не выходить,— сказала Лариса.

— Иди-ка ты к маме! Я с тобой, Володенька, и на край света согласна. Мне кроме тебя и не нужен никто.

— Наташ, я же не виновата, что у меня мать — алкоголичка. Я же ей не наливаю. Вот, сама в жизни водки в рот не возьму. Мне даже мысль о ней противна.

— Квартиру купят хоть завтра. Теперь только продажа машины будет задерживать. Когда ещё её купят?

— Могу помочь,— в голосе Ларисы — затаённая радость,— у Наташки Масловой отец давно на "Субару" деньги копит. Именно "Субару" ему надо и ничего другого.

— Познакомишь?

— Да не вопрос. Ещё не поздно, пойду к Масловым схожу, возьму у дяди Васи номер телефона. Дождёшься?

— Хорошо, покурю ещё.

Лариса сорвалась с лавочки и убежала.

— Любишь её?— голос у Наташи дрогнул.

— Как тебе сказать?..

— Как есть, так и скажи. У меня в июне месячные не пришли. Взяла тест, проверила. Потом пошла в женскую консультацию. Подтвердили. У меня, кроме тебя, никого и не было. Это твой ребёнок, Володенька.

Я взял её руки в свои ладони. Покрыл поцелуями всё её лицо, шею, грудь, насколько позволял вырез футболки.

— Спасибо тебе, любимая моя жена. Это не остров. Рожать будешь в лучшем роддоме Алтайского края.

Она улыбнулась счастливо. Подлетела к лавочке Лариса:

— О чём болтаем?

— О том, что от Володи ребёнка жду. Беременная я. Понятно? Он мой и только мой.

— Значит, не повезло мне, что я на острове не залетела,— совсем печально промолвила Лариса. Ткнула мне в руки бумажку. — Желаю счастья в личной жизни,— и побрела к своему подъезду. У подъезда остановилась и прокричала:

— Всё равно тебя люблю! Тебя одного! На всю жизнь!— и скрылась в подъезде. Мы помолчали. И вдруг Наташа сказала:

— Жалко мне её. Всё же на острове мы были вместе. А если она однолюбка? Вся жизнь у неё будет покалеченная.

Я проводил Наташу до дверей её квартиры, нежно поцеловал, пожелал ей и ребёночку спокойной ночи. И пошёл к себе на пятый этаж, в опустевшую квартиру. Полночи прокурил у открытого окна, размышляя про остров.

Утром позвонил Маслову, мы поговорили и условились завтра встретиться в ГИБДД, оформить на него "Субару". После этого я почти весь день провёл, блуждая по гаражам. И нашёл то, что искал: продавали гаражную "шестёрку" с очень маленьким пробегом. Так что, на следующий день я удивил местных гайцов — человек продаёт "Субару" и тут же покупает "Жигули". А всё объяснялось очень просто: случись что-нибудь с "Субару в дальней дороге и запчастей обыщешься. А на "Жигули" в любом городишке запчасти есть. Опять же, "Субару" — машина весьма приметная, а я лишнего внимания к своей персоне не хотел.

Хоть и были "Жигули" почти без пробега, но загнал я их в автомастерскую. Там сделали развал-схождение, диагностику двигателя, ходовой, проверили электрику, поменяли масло и фильтры. Заверили, что сорок тысяч километров машина должна пройти без проблем, а уж на

тридцать тысяч дают стопроцентную гарантию. Пока делали машину, я собирал свои вещи. Потом позвонил в агентство по недвижимости и сказал, что готов продать квартиру. Наташины родители были на работе, и она спокойно набила вещами большую сумку. Я перенёс её к себе. Съездил в агентство, оформили договор купли-продажи квартиры. Отдал им два комплекта ключей, сказал, что переночую в квартире последний раз и захлопну дверь, оставив ключи на столе. С оставшейся мебелью и

холодильником могут поступать по своему усмотрению. Получил за квартиру деньги и спрятал их в свой пояс с кармашками — на дорогу нужны наличные.

Времени было два часа дня, когда я, пообедав, лёг спать. С Наташей было всё оговорено, письмо родителям она уже написала, оставалось положить его на видном месте.

Проспав двенадцать часов, поднялся по будильнику. Для "совы" ночное время — не проблема. Попил кофе и залил кофе в два термоса, наделал бутерброды в дорогу. "Жигули" стояли у подъезда, и я погрузил в багажник наши вещи. Покурил в последний раз на заветной лавочке. Во двор, потирая

глаза, вышла Наташа. Я уже прогревал мотор. Наташа села на переднее сиденье, пристегнулась и мы поцеловались.

— Земля, прощай. В добрый путь,— засмеялась Наталья.

Когда я отпускал сцепление, хлопнула задняя дверь.

— Уф, успела,— выдохнула Лариса.

Волна свирепой Наташиной ярости прокатилась по салону машины.

— Явилась, не запылилась, Лариска-сосиска!— раздалось змеиное шипение.

— Вот только киднепинга нам и не хватало. Ларисёночек, мне же за тебя статью припаяют.

— Я матери записку оставила, что устала от её пьянства и уезжаю к отцу. Она меня искать не будет. Поплачет, да водкой всё и зальёт. С отцом они не общаются.

— А отец у тебя кто?

— Он нефтяник, в Западной Сибири работает. Только у него другая семья и я ему нужна, как зайцу — стоп-сигнал. Если меня с собой не возьмёте, залезу в ванну с горячей водой и вены себе вскрою. Пока мать протрезвеет, я на том свете буду.

— Психическая,— убеждённо заявила Наталья.

— Не психическая, а любящая. Вовочка, я тебе ноги мыть буду и портянки стирать. И ребёночка вашего качать по ночам.

— Буду мыть тебе посуду,

Поросят качать я буду...— ёрничала Наташа.

— Миленькие мои, ну, не бросайте вы меня!

Отпустил сцепление, поддал газку и "Жигулёнок" рванул вперёд. Молчал. Наташа тоже молчала, глубоко задумавшись. Лариса молчала, силясь сдержать улыбку.