Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я представил штангу с флагами, торчащими из булыжников и неподвижных в этой сверхразрежённой атмосфере, фольгу, что я выложил у подножия того, своего сооружения в виде букв 'СССР'.
Теперь всё это позади не только во времени.
При таких ускорениях разгон быстротечен — минута, и у нашего корабля уже достаточно скорости чтобы достать до базовой орбиты корабля 'Антарес'.
Следующие 45 минут пока догоняем корабль, просто сидим и смотрим на Марс. Ребята смотрели с интересом — им тут оставаться и ещё насмотрятся. Я же смотрел на него с жадностью. И эмоции как в той шуточной поговорке: 'И где наша не пропадала? И тут не пропадала и там не пропадала!... Так как не бывала!'.
Своими мыслями делюсь с экипажем. Они смеются и кивают в сторону, где орбиты внешних планет.
— А там, — говорят, — вообще пока 'ни чья не пропадала!'.
Когда догнали корабль, даже слегка грустно стало. Я понял, что одна Эпопея заканчивается, ни начинается совсем другая.
Я смотрел как из тьмы космоса, из маленькой звёздочки, бегущей среди дальних звёзд вырастает Корабль, и думал, что там на Земле, мне похоже предстоит гораздо более серьёзное испытание.
И вот этот красивый корабль, широко раскинувший плоскости охладителей реактора, так похожий на фантастическую птицу, повезёт меня навстречу ему. Ощущения были более чем двойственные.
Пробыв ещё неделю возле Марса и выполнив всё, что намечалось, мы отправились домой. У Марса, как орбитальная станция, остался 'Антарес-2', одна исправная 'Ласточка' под номером два, и первая, которой через два месяца после нашего отбытия сменили разбитый агрегатный отсек.
Межпланетный грузовик-автомат, который доставил новый, прилетел почти, что одновременно с нами, только у него был двигатель малой тяги, и ему требовалось много времени, чтобы спуститься от межпланетного пространства до низкой орбиты. После разгрузки он также в автоматическом режиме отправился к Земле. Автомату безразлично, сколько болтаться среди звёзд. Его дорога обратно займёт почти 300 суток. Это нам надо домой побыстрее.
Я всю дорогу смотрел, как из тьмы космоса постепенно вырастает серп Земли, а Марс наоборот превращается в красную звезду. Всё думал, как это после такого длительного отсутствия снова спуститься на Землю, почувствовать ветер лицом и видеть мир не сквозь стекло и светофильтр гермошлема.
Странное ощущение — за эти два года Марс стал для меня более реальным, чем вся прошлая жизнь на Земле.
И вот снова мы у Земли. И на этот раз всё чуть-чуть по-другому и в обратном порядке.
'Антарес' оставили на высокоэллиптической орбите для будущих межпланетных стартов. Межорбитальный буксир, спустил нас на низкую орбиту, где мы пересели на присланный за нами малый транспортный челнок 'Заря-М'9.
Я всё смотрел вниз, на Землю. Всё было таким знакомым и каким-то...не знакомым. Как будто видишь это первый раз. Никак не мог насмотреться. Скорее всего, заметив это меня и усадили возле одного из немногочисленных 'окон' челнока. За это я им весьма благодарен.
Преимущества этого моего нового положения я оценил сразу. Я не только видел, что делается снаружи, но и то ,что делает экипаж. Слышал его переговоры между собой и с Землёй. В то время как основной экипаж 'Антареса' сидит чуть позади. Мне было до всего дело! Я хотел видеть ,слышать, как можно больше. Вероятно это сказывался всё тот же затяжной сенсорный голод и мне весьма больших усилий стоило чтобы сдержаться и ни кого не 'заболтать' ещё в полёте на 'Антаресе'. Всю дорогу обратно. Всю дорогу старался сдерживаться, а тут вообще надо было просто молчать.
Но вот мы расстыковались с буксиром, и он затерялся среди звёзд. Дали 'добро' на посадку.
— 'Антарес'! Внимание! — заговорил командир экипажа 'Зари', — так как на основных полосах очень скверная погода, садимся на запасной. Наилучшие условия сейчас над Анапой. Так что садимся в аэропорту Анапы.
У 'антаресцев' это вызвало взрыв энтузиазма и шуток. Что типа 'с Марса и прям на курорт'. На что командир весьма резонно заметил, что медики вряд ли им позволят вот так 'сразу и на море'. Да и восторженная толпа тоже помешает.
Но это только раззадорило шутников.
Меж тем выдали импульс схода с орбиты и 'Заря' покатилась навстречу Земле.
Долго не было ничего. Просто долгое падение навстречу атмосфере. Но вот челнок начал задирать нос, а в салоне появилась всё нарастающая тяжесть. Я скосил глаза в сторону иллюминатора. Там края плоскостей медленно наливались вишнёвым цветом, а вокруг них разгорался свет накаляющегося воздуха, постепенно вырастая в языки пламени. Челнок начало потряхивать.
Когда огонь на кромке стал слабеть, я заметил, как внизу промелькнуло побережье. Что за побережье не успел заметить, но понял только летим уже над морем.
Челнок меж тем выровнялся и я понял, что, то, что я чувствую в настоящий момент уже давно не перегрузка...
Да... отвык однако!
Пробили сетку перистых облаков. Теперь они над нами. Под нами гладь моря, и где-то далеко-далеко берег и горы... или облака? Нет, всё-таки горы.
Челнок несколько раз качнулся, выходя на линию посадочной глиссады и снова под нами вижу море. Такое большое... тёплое... на вид тёплое...
Та нет! Должно быть тёплое. Сентябрь ведь всё-таки!
А если хорошая погода, то наверняка и курортников на пляжах навалом.
Ха! Вот там сейчас переполох! Да даже если не объявляли, что 'Заря' садится именно в Анапском аэропорту, любой увидев в небе весьма характерные очертания 'Зари-М', сложит 'два и два' и получит верный вывод.
Когда пролетали над песчаными пляжами, где-то в районе пионерлагерей, снизились уже очень сильно. Были видны не только отдельные дома, но и отдельные прыгающие и машущие руками фигурки людей.
Я потом узнал, что какой-то энтузиаст, узнав, что летит на его родной аэродром, передал это в город, а там по громкой связи объявили и по городу и по пляжам. Так что на улицы и пляжи высыпало как бы не всё наличное население города вместе со всеми курортниками.
Милиции же это только головной боли добавило, так как толпа тут же полезла в аэропорт и запрудила все подъездные пути.
Ну а мы в это время достигли наконец ВПП.
Я же всё это время жадно смотрел на светло-синее небо, на мелькающие внизу виноградники и мне аж глаза резало от изобилия красок. Из задумчивости меня вывел толчок — колёса челнока коснулись бетона. Потом плавно касается бетона передняя стойка шасси и почти тут же рывок — вышли тормозные парашюты.
А я всё смотрю на бетон, выгоревшую на солнце траву, на далёкую зелёную-зелёную лесополосу... и не могу оторваться.
ВПП проскочили почти всю и остановились у дальнего её края.
Машина застыла. Я слышал как экипаж переговаривается с диспетчерской, и выключает параллельно с этим системы челнока.
— Хорошо сели 'Антарес'! Поздравляем! С прибытием! — видно у экипажа 'Зари-М' очень даже приподнятое настроение.
-Спасибо! Спасибо! ... А кстати, как думаете, кто нас ЗДЕСЬ из начальства встречать будет?
— Да наверняка Кудряшов. Он же здесь до сих пор филиалом Центра Подготовки командует10. Наверное уже всех в аэропорту 'построил' — сейчас прибегут.
А я всё смотрел и смотрел в иллюминатор. На пожухлую траву, на бетон, на весёлого, красного цвета машины перемещающиеся к нам. И не мог отделаться от ощущения, что это мне снится — на Марсе часто снилась Земля.
На краю полосы стоял жиденький ряд людей в рабочих спецовках. Они что-то орали и размахивали руками, пока не прибежал какой-то начальник и не шуганул их оттуда.
Но люди наоборот, тем временем, стали появляться на крышах дальних хозпостроек, и на заборе.
И их там становилось всё больше. Всем хотелось запечатлеть в памяти исторический момент.
Наконец пригнали тягач и наш челнок оттащили на стоянку, где собралась уже целая толпа встречающих: врачи, милиция, военные, лётчики и ещё толпа гражданских.
Врачи были с носилками. Это наверняка для меня... мне это сильно не понравилось. И обидно стало — что я зря, что ли, всю Марсианскую эпопею мышцы качал, чтобы не атрофировались чтобы меня вот так просто в горизонтальном положении вынесли?
— Э! Мужики! — взмолился я, — вы только меня вот этим не отдавайте, а?
— А кто там? Кому?
— Да вон тем с носилками!
— Гм! Отобьём! — говорит командир экипажа 'Зари' но потом скептически смотрит на меня, — ну а ты-то как, сам сойдёшь?
-Сойду! — уверенно заявляю я.
— Ладно.
Тут подкатили трап, и какой-то ретивый техник взбежав по ступенькам хватанулся за люк. Зря он это сделал. Обшивка корабля не могла успеть так быстро остыть после торможения в атмосфере. У медиков тут же появился клиент с ожогом кисти. Его убрали и мы открыли люк.
Как и договаривались, первым вышил командир 'Антареса' и экипаж экспедиции.
Как только наш командир появился в проёме люка врачи 'сделали стойку' и чуть не кинулись на него.
Тот же коротким жестом и остановил и умерил их прыть.
А после вышел я.
Я долго представлял как это будет...
Но это не то...
Как только я шагнул на трап на меня обрушился шквал ощущений. Я стал как вкопанный.
Одно дело видеть через иллюминатор — другое глазами.
Всё казалось таким ослепительно сочным, ярким, насыщенным. Что хотелось зажмуриться. Ослепительно зелёные деревья, ослепительно синее небо, ослепительно золотистая выгоревшая на солнце трава.. и жаркий ветер, несущий с юга запахи далёкого моря.
И все эти ощущения настолько сильные! Слышу как сзади потрескивает остывая теплозащитное покрытие челнока, как ветер шелестит в далёких кронах... как орёт толпа нас встречающая.
— Помощь не требуется? — слышу снизу знакомый голос. Внизу, как обычно в форме лётчика-полковника стоит небольшого роста коренастый человек с сильно загорелым лицом. Полковник Кудряшов.
— Не, Борис Григорьевич, — ну разве что от медиков отбиться.
— Поможем, спускайся! — Кудряшов широко улыбается.
Делаю первый шаг вниз и тут... ситуация дубль.
Помните, как я ковылял по трапу 'Ласточки' с телекамерой и снимая весь свой спуск? Так вот и здесь делаю шаг и с ужасом ощущаю, что отвык я от такой гравитации! Сильно отвык. А спуститься надо. И опять не споткнувшись. Останавливаю жестом кинувшихся было на подмогу и продолжаю шагать. Медленно.
Последние шаги — они тоже важны. Так что дойду сам.
Кудряшов понимает моё состояние и поэтому застыл у подножия трапа, готовясь в случае чего прийти на помощь. Но я всё равно сам, крепко цепляясь за перила, добираюсь до бетона.
Всю дорогу шаг в шаг, за мной следовал экипаж 'Зари'. Видно тоже страховали.
Но тут стоило мне только ступить на бетон, народ съезжает с катушек и подхватывает всех нас на руки. Это в мои планы совсем не входило. Кричу: 'Стойте! Стойте! Поставьте на Землю!'
Народ тут же пугается и ставит меня на Землю.
Расталкивая всех к нам ломятся медики.
— Всё в порядке! Всё хорошо! Стойте! — увещеваю окружающих меня, а сам медленно и аккуратно оседаю вниз на колено.
Люди, наверное, наконец, понимают, что мне надо и настороженно наблюдают.
Осторожно прикладываю ладонь к земле.
Бетон под пальцами твёрдый, шершавый, горячий.
Я вспоминаю, как сеял сквозь пальцы песок Марса, принесённый мною в лабораторию Базы, как вертел в руках первые куски скальной породы, что отколол там же неподалёку. Но это был Марс. Сейчас же под руками был хоть и бетон, но это была Земля.
Мене за этот жест потом пеняли 'символизмом', и склонностью к позёрству. Да начхать мне на все эти...
Мне действительно НАДО было прикоснуться к Земле. Вот НАДО и всё!
И пусть психологи в этом потом разбираются.
Долго я так стоял на колене. Пока стоял, наш полковник восстановил контроль за ситуацией и разогнал набежавших лишних и посторонних. Слышал, как он матерится по рации пеняя кому-то за сильную нехватку милиции и отсутствие порядка.
Когда поднял глаза, он как раз стоял надо мной.
— Владимир, у тебя всё в порядке?
Я помялся и потом признался, что требуется помощь, чтобы подняться на ноги. Мне помогли, но теперь уже крепко держали под локти.
— Так парни, у нас проблемы, — объявил всем Кудряшов, — снаружи — аххеренская толпа собралась. С наличными силами не прорвёмся. Предлагаю пока пройти в здание аэровокзала.
— В столовую ... — вставил я.
— Ты что, есть хочешь?!
— Там есть борщ?
— Есть!
— Понимаете, Борис Григорьевич... я почти три года не ел нормального русского борща!
— Вот теперь я сам вижу, что мужик здоров! — воскликнул Кудряшов, — тащим его в столовую!
По настоянию врачей далее меня только несли. Несли в специально принесённом для этого кресле. Я же дико озирался по сторонам, ловя каждую деталь и не забывал бодро улыбаться.
Всё это время полковник Кудряшов следовал с нами, не забывая время от времени выдавать руководящие, как он любил при нас выражаться, 'указивки' суетящимся вокруг работникам. Улучшив момент, когда нас дотащили до столовой, он спросил меня:
— Ну как, пригодилось что-нибудь из нашей науки выживать там на Марсе?
-Весьма и много! — Ответил я.
Кудряшов и его специалисты нас всех готовили по части выживания в экстремальных условиях.
— Потом расскажешь подробно, — продолжил он, — нам следующие смены готовить и обучать. А пока кушай, сил набирайся. Уже несут.
Он кивнул на официантку аж красную от усердия несущую на подносе тарелку чуть меньше среднего тазика
Этот борщ, который я там съел был самый вкусный борщ в моей жизни!
Где-то через час, снаружи навели порядок и нас всех отвезли в Центр Подготовки что находится на Пионерском проспекте. Всю дорогу на обочинах стояли сплошной стеной люди, махали руками и аж прыгали от радости. Я же смотрел на них и с ужасом осознавал, что нормальная жизнь вот с такой Славой это для меня как бы не недоступная роскошь... Да, тяжко придётся!
Ночевали в Центре.
Мне всю ночь снился Марс.
...Помню, когда нас в процессе подготовки отправили на две недели на орбиту...
Весь полёт, чтобы не перегружать наши Орбитальные Станции проходил на борту 'Молнии'. Только в грузовом отсеке был специальный модуль по типу нашим малых ОС. Для меня тот полёт был вторым, но запомнился он мне весьма интересной эволюцией моего миропонимания и мироощущения.
Так как экипаж был советско-китайский, то нас разбили на пары. Моим напарником тогда был тот самый Цай Мин-Нэн. В короткие перерывы между тренировками и работой любимым развлечением у всех было смотреть на Землю. Мы тоже были не исключением...
Это зрелище было поразительным.
В белизне скученных облаков и бесчисленных оттенка синевы океана исчезали гудение механизмов космического корабля, треск помех, даже собственное дыхание. Нет ветра, холода или запаха, связывающие с Землёй. Вроде был ты бесстрастный наблюдатель, снисходительно взирающий со своей космической высоты, но при этом так взволнован, что не отдаёшь себе отчёта, насколько крепко связана твоя душа с Землёй, проплывающей под тобой.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |