| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Потом опустился занавес, и больше я уже ничего не запомнил.
4.
Головная боль, которая разбудила меня, походила на сверлильный станок. Замычав, я обхватил голову руками, силясь разлепить глаза и понять, где нахожусь. Незнакомая бревенчатая стена, узкое оконце, жёсткая лавка с тонким тюфяком, набитым соломой — всё это совершенно ни о чём не говорило. Оставив попытки сориентироваться, я поневоле сосредоточился на своём бедственном состоянии. Надтреснутый чугунный горшок, которым какой-то злоумышленник незаметно подменил мою голову, гудел и нестройно резонировал в ответ на любое движение. Мало того, он так и норовил укатиться куда-то по наклонной плоскости, в которую почему-то превратился мой несчастный мир. С огромным трудом преодолевая центростремительную силу, грозящую превратить меня в какое-то гротескное перекати-поле, я повернул голову, уставившись в низкий дощатый потолок. Мучительный спазм в пересохшем горле заставил меня снова издать жалкий полухрип-полустон. Во рту тоже все спеклось, как на поду́ мартеновской печи, но голова кружилась и вертелась так, что попытка встать наверняка закончилась бы печально — лбом об пол. Жажда оказалась поистине невыносимой, и я все же попытался приподняться на локте. Увы, это усилие потребовало практически всех наличных сил, и мне оставалось лишь признать поражение, когда запёкшихся губ вдруг коснулся гладкий край глиняной кружки.
— Выпейте, — прозвучал надо мной деловитый голос принцессы, а уверенная рука поддержала затылок. — Мне сказали, это лучшее средство от похмелья.
Неизвестные благотворители, консультировавшие её высочество, не погрешили против истины — огуречный рассол омыл воспалённое нёбо, утоляя жажду подобно волшебному бальзаму.
Когда кружка опустела, я с трудом сфокусировал болезненно реагирующие на свет глаза на лице Грегорики, которая присела на край лавки. Укоризненно покачав головой, она аккуратно толкнула меня в грудь, заставив снова улечься, и строго заговорила:
— Вы вели себя безобразно, Золтан. Подумать только, пьяные драки!.. Как можно докатиться до такого?! И что вы могли не поделить с Унгером? Из-за чего вышла ссора?
— Герт тут вообще ни при чём... — пробормотал я и, спохватившись, успел вовремя захлопнуть свой болтливый рот. Не хватало ещё сообщить принцессе, что настоящей причиной потасовки был её собственный чулок — пусть и гипотетический.
— А кто при чём? — прищурилась она.
— П-простите, в-ваше высочество... но я не могу сказать.
Грегорика фыркнула:
— Хм. Надеюсь, у вас на это есть серьёзная причина. И ещё бы мне хотелось надеяться, что вы не будете разглашать те сведения, которым следует оставаться конфиденциальными — по ещё более серьёзным причинам.
— М-м-м... — неопределённо промычал я. — Плохо помню, что именно я разгласил...
— К счастью, пока ничего важного. Постарайтесь, чтоб так было и впредь. Впрочем, экспрессивные рассказы о наших злополучных приключениях, которые вогнали некоторых спутниц в краску, пошли скорее на пользу: поселяне немного узнали о том, как мы сюда попали и чего от нас стоит ждать. И убедились, что бояться нас не следует, — рассудительно сообщила принцесса, одновременно отжав и положив мне на горящий лоб холодную мокрую тряпицу. Облегчение оказалось настолько острым, что я едва не попытался поцеловать её руку. Впрочем, Грегорика назидательно добавила:
— Хотя это, конечно, вас не оправдывает. Надеюсь, нынешнее плачевное состояние послужит хорошим уроком.
— Бесполезно, он неисправим, — вмешалась Алиса, которая, оказывается, стояла за спиной принцессы, держа миску с холодной водой. — Сколько раз, вы думаете, я ему такое говорила?
— И сколько именно? — вдруг поинтересовалась Грегорика.
— Хм, сколько?.. Последний раз на день рождения Бернара... м-м-м... В феврале, кажется.
— Получается, он все же не слишком часто злоупотребляет алкоголем?
— Да как сказать... ну, в общем, не каждый день, — признала подруга детства, но потом все равно мстительно добавила: — Зато уж как злоупотребит, то на всю катушку!
Грегорика вздохнула и проговорила задумчиво, словно для себя самой:
— Мне приходилось иметь дело только с людьми, которые пили не такими вспышками, но зато всё время, каждый день... даже не знаю, что хуже.
Когда, уже после полудня, я почувствовал себя лучше и выбрался на крылечко избы, в которой нас временно разместили поселяне, там уже ждала целая делегация. Несколько женщин в платьях с ручной вышивкой и платках-намитках, увидав меня, поклонились в пояс, и, нервно перешёптываясь, выдвинули вперёд для переговоров солидную, дородную матрону.
— Милости вашей просим, господарь машинист! Пожалейте сирот, не откажите в малой просьбушке!
— К-кого пожалеть?.. — неловко кашлянул я, скрывая растерянность.
— Старосты нашего, Нэндру, сиротинки одни остались... — крестьянка повела рукой на группу бледных и заплаканных женщин всех возрастов: от согбенной старушки и матери с младенцем на руках до парочки девчушек с косичками. Впрочем, среди них затесались и двое же белоголовых мальчишек. Мне вспомнились слова нового рыжего старосты о судьбе предшественника, и я с трудом отогнал снова вставшие перед глазами жуткие ночные картины с распятыми на заборе телами.
— Но чем же я могу помочь?
— Зятька его погубили прокляты тати — гореть им в аду до седьмого колена!.. — женщина сплюнула в сторону площади, где все ещё виднелся раздавленный грузовик и темнели сваленные в кучу трупы разбойников. — Страсть как измывались над ним, душегубцы, голову отрубили, окаянные, да на кол насадили! Милостивец наш, к ногам припадаем, сыщите!.. Не откажите, ради горя горького!.. — всё семейство старосты разом упало на колени, уставившись на меня молящими глазами. Дети приглушённо захныкали, женщины всхлипнули, прикрывая рты концами платков.
Сыскать... голову?..
Похмелье уже начало проходить, но я, наверное, соображал ещё слишком туго — лишь минуту спустя до меня дошло. Речь шла о той самой отрубленной голове на крыше вражеского танка-дредноута, которая заставила заледенеть кровь в наших жилах этой ночью. Выходит, то был несчастный зять старосты! Наверняка я даже видел его позавчера, когда мы с Алисой говорили с поселянами, хотя и не запомнил. Забавы одноглазого атамана-некрофила, отражение которых нам довелось наблюдать в его логове на лесопилке, показались ещё более омерзительными, чем раньше. Я торопливо поднялся на ноги.
— Конечно!.. Та самая голова... только вот где она сейчас?.. М-м-м...
— Дык в большом куполе, где ж ещё ей быть-то? Память отшибло или как? — грубовато подсказал новый голос. Обернувшись, я обнаружил Герта-танкиста, устроившегося на завалинке с другой стороны крыльца. Тоже довольно бледный, он щурил на солнце такие же красные, как и у меня, глаза. — Раз на танк её прибили, значит, и возили всё время, я так понимаю.
— А вот не спешил бы ты с выводами... — прервавшись, я повернулся обратно к женщинам и пообещал: — Не волнуйтесь, обязательно найду и верну! Только подождите немного, нужно провести некоторые розыски.
Когда делегация просительниц удалилась, я остался в компании лишь Герта и Алисы, которая наблюдала происходящее, прислонившись к косяку. Покосившись на неё, я обратился к танкисту:
— Как раз вспомнилось...в самом деле, свежеотрубленная голова торчала на башне разбойничьего танка вместе со старыми черепами. Там ещё были какие-то бунчуки, рога и прочий антураж.
— Ну да, я тоже все видал, можешь не хвалиться! — задрал нос Герт. — Думал, ты один такой храбрец? Ан нет, я на разведку к ним подбирался раза два, и видел ихний Т-35 сблизи — вот как тебя.
— Хе, из кустов подглядывать — это тебе не на прицел к Ейнаугигу попасть! Нам-то пришлось с ним напрямую подраться; не фунт изюму, знаешь ли. И вообще, ты меня сбил, я не про то хотел сказать.
— А про что же? Про другие свои геройства?
— Какие, к чёрту, геройства?.. Когда мы столкнулись нос к носу на улице, то первым делом шарахнули по ним картечью. Броню, конечно, не пробило, но сыпануло от души, только тряпки с черепками во все стороны и полетели. Я уж особо не приглядывался, и потом вблизи ейнаугиговский танк не видел — но вполне могло получиться, что голову этого бедолаги тоже снесло...
— ...И валяется она теперь в лопухах под забором. Эге-ге-ге...— закончил мою мысль Герт. Судя по всему, соображал он довольно быстро.
— Вот именно. Если вообще не разнесло на куски: картечь в упор — дело жуткое.
— То-то будет радость семейству. Натворили вы дел!
— А куда было деваться?.. — огрызнулся я. — Мы за свою жизнь сражались, да и кто ж знал, что тут у вас разбойники, бароны, некрофилы и прочая жуть!
— Вот так вот и живём тут, посреди жути! — скривился Герт. Правда, потом поднялся, отряхнул штаны и деловито сказал: — Ну, что, пошли, камрад? Надо искать.
— Ты со мной собрался, что ли?.. Зачем? — удивился я.
— Помогу уж малость. Чай, не чужие, повоевали уже вместе, — почесав нос, ответил молодой гардариканец, и вдруг бросил через плечо: — А ты что тут забыла?
— Ты это про кого?.. — вытянув шею, я увидел позади Герта ещё одну фигуру. Темноволосая Гейрскёгуль, бывшая пленница, спокойно прислонилась к пыльному забору, сложив руки на груди. Помолчав, она лаконично ответила на вопрос Герта:
— Смотрю.
— Чего смотреть-то?.. Нешто тут театр? — сердито фыркнул Герт, но, наткнувшись на твёрдый взгляд скандинавки, немного сбавил тон. — Ну ладно, за погляд денег не берут. Идём, нечего время тратить.
Обернувшись к наблюдавшей эту сцену Алисе, я поинтересовался:
— А где остальные девушки?
— София спит, Весна делает вид, что зашивает жакет, хотя на самом деле считает какие-то формулы на бумажке. Неугомонные принцесса с валькирией ушли собирать припасы — намерены продолжить увлекательные приключения.
— Скажи им, если вернутся, что я отлучусь... ты же наверняка со мной прогуляться не захочешь?
— Нет уж, благодарю покорно. Патологоанатомия — не моё хобби, — скривилась подруга. — Тем более, я хотела поболтать со Снежаной и местными девушками.
— Нет так нет, — согласился я и зашагал за Гертом, который уверенно двинулся по проходу между заборов. Скандинавская девица, чуть помедлив, последовала за нами.
Поиски на развороченной гусеницами улице между раздавленных заборов и посечённых картечью и обгорелых изб оказались безрезультатными. Мы нашли пару старых разбитых черепов, но головы несчастного зятя бывшего старосты нигде не было.
— Видимо, так и осталась на башне. Мда, придётся топать... — пробормотал я, меряя взглядом огромный силуэт геодезика. Случайно пробившийся сквозь тучи солнечный луч зажёг таинственные отражения в его стёклах.
— Да ладно, недалеко же! — подбодрил Герт. — И охота же узнать; как там сдох Одноглазый со своими мерзавцами? Есть в этом приятность, потому как торжество справедливости.
— А меня жареные трупы не особо интересуют. Вот просто ни капельки, — уныло ответил я.
Боковой портал, который нашёлся на высоком кольцевом цоколе геодезического купола, выглядел, как двери в ад. Выбитые тяжёлым танком створки ворот лежали на бетоне, а вверх над порталом по стеклу поднимались полосы копоти — здесь огонь горел особенно яростно. Изнутри несло свежей гарью, но жара не чувствовалось, видимо — пожар был недолгим, и не смог раскалить конструкции купола.
— Слушай, я браунинг-то не прихватил. У тебя есть что? — невольно понизив голос, спросил я Герта. Он весело махнул рукой:
— Не дрейфь, камрад, если б тут кто живой остался из разбойников, ещё вчера б повылезали.
— Это верно, конечно, но...
Поёжившись, я прошёл по раздавленным створкам ворот, оказавшись в гулком подкупольном пространстве. Все также отдалённо шумела вода. Теперь было понятно, откуда она бралась — с южной стороны к геодезику подходил высокий виадук клёпаного металла, на котором лежали стальные трубы; видимо, строители подвели сюда речку, стекавшую с пологих лесистых холмов, возвышавшихся поодаль.
Задрав головы, мы рассмотрели массивные гидропонные корзины, висящие на спиральном рельсовом пути, проложенном по внутренней поверхности купола. Густая растительность, сожжённая метановым пламенем, обвисла; с обугленных корней временами срывались хлопья белого пепла.
— Слушай, а деревенские не пытались тут чего-нибудь сажать? А то ведь купол — тепло, вода есть...
Герт пожал плечами.
— В других куполах растят. А здесь внизу ведь земли нет — бассейны да железные переходы. Не лезть же наверх, к корзинам. Хотя мальцы похвалялись, что лазали за помидорами к тем, что пониже. Там по рельсам дорожка и скобы, можно спуститься, видишь? Правда, непонятно, как там собирались что-то растить, в корзинах тоже земли нету.
— Наверное, гидропоника — корни торчат внутрь через сетку, а там их увлажняют распылённым водным туманом. Говорят, получаются большие урожаи.
— А как же поливать в корзинах? — удивился Герт. — Вон же они, аж на самой верхотуре. Или заправляли внизу, из-под виадука, а потом катили по рельсам? Х-м-м, оригинально...
— Не знаешь, зачем вообще были построены эти геодезики? Ты же здесь где-то вырос, да?
— Нет, сам я с Фрайталя, с шахтерской коммуны. Как семнадцать лет стукнуло, пошёл искать себе дело, вот и оказался у барона Вака. Здесь часто бывал, конечно, но не родные места, дотошно не знаю.
— Погоди, целая коммуна — то есть посёлок? Сколько же там народу живёт?
— М-м-м... — Герт почесал в затылке. — Да тыщ пять, наверное. Раньше нас всё меньше становилось — старики мёрли, но сейчас народ подходит с разных сторон.
— Пять тысяч?! — поразился я. — Ничего себе! Откуда же вы пришли?
— Ниоткуда. Там и жили всегда.
— Погоди, но как же?.. Науфрагум... катастрофа?.. — я уже ничего не мог понять.
— Что за Нафу... фурагум? А-а-а, это ты про 'Смертные зори'!.. Так ведь шахтёры, говорю же. Предки те и выжили, кто в тот момент вкалывал в забое. Но шахта огромная была — наша, Фрайтальская, да в Лаузитце ещё две. Смена, что рубала уголь — почти под тыщу народу. Вылазят на гора́ — и на тебе, мёртвое царство, все вповалку лежат, — вздохнул Герт. — А в штреках не достало, вон оно как.
— Стой, но как же так получилось? Мы нашли мумию электрика на плотине — ярдов на двадцать под землёй, а то и на тридцать. И не помогло, не защитил ни бетон, ни гранит.
— Скажешь тоже, тридцать метров! — с некоторой гордостью усмехнулся молодой гардариканец. — Там у нас нижние горизонты на полтора километра ушли, вот эт глубина! Кто в лаве работал, все выжили.
— Полтора километра... это примерно пять тысяч футов? Действительно, разница большая. Значит, излучение всё же не проникало через толстые преграды, — признал я, столкнувшись с неопровержимыми аргументами. Правда, это все равно не умаляло ужаса, царившего тогда на погибшем континенте. — Но наверху...
Герт помрачнел.
— Наверху всех наповал. Сам понимаешь — жены, дети... Дед сказывал — страсть сколько народу ума лишилось, а то и руки на себя наложило. Однако ж люд крепкий, горняки, пережили как-то.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
